Капитан Ведамир и Плохая примета (гет)

Начнём с того, что весной 1414 лета в Адмиралтейство стали поступать волнующие донесение о нападениях пиратов на торговые караваны в Бушующем море, поэтому царским указом было решено отправить туда военную эскадру для охраны конвоев и отлова морских разбойников.

Пока было мирное время, и Лукоморье ни с кем не воевало, это был единственный шанс испытать «Волшебный» в бою, поэтому капитан Ведамир не мог упустить такой возможности и вызвался участвовать в этом походе, только с тем условием, что «Волшебный» будет действовать в качестве крейсера, то есть самостоятельно от других кораблей. В Адмиралтействе все желали показать миру новый тяжелый фрегат, поэтому охотно одобрили инициативу капитана, дополнительно дав предписание пройтись вдоль берегов анкалитских колоний.

Двадцать четвёртого илия, на три дня раньше выхода основной эскадры, «Волшебный» отшвартовался от остроградского причала и под провожающий салют форта покинул Тритонскую бухту. Поймав попутный ветер, он взял курс на юго-юго-запад и вскоре, оставив за кормой Гиперборею, вышел на просторы Великого океана.

Спустя две недели мы пересекли экватор, где меня, вместе с остальными салагами, по традиции искупали в открытом море, а спустя ещё две недели мы завершили переход через океан.

Двадцать седьмого ирислава дозорные на мачтах увидели долгожданную землю — мы достигли острова Керук, самого северного из островов Ахоутской гряды. До недавнего времени этот остров принадлежал Анкалитской колониальной империи и был захвачен лукоморцами в 1407-ое лето во время Войны за независимость нивисийских морозных эльфов от владычества анкалитов. Кстати, именно в эту войну и прославился капитан Ведамир. Керук был единственной колонией Лукоморья на Пацифиде, и здесь размещалась заморская станция торгового флота.

Остановившись на ночь в порту Керука, мы пополнили запасы провианта и получили важные сведения о примерном местонахождении пиратов, поэтому наше прибытие там было недолгим. Узнав о том, что в одном дне пути от острова рыбаки видели пиратское судно, капитан Ведамир приказал рано утром сниматься с якоря и отправляться на охоту.

Подняв все паруса, мы обогнули остров и, преодолев пролив Тихкузу, вошли в Бушующее море, самое неспокойное из всех южных морей Пацифиды.

На восьмой склянке я заступил на вахту (де-факто её всегда стоял сам капитан, месяц обучавший меня морскому делу) и вскоре заметил, что Ведамир с самого отплытия из Керука находится в каком-то возбужденном состоянии: быстрыми шагами прохаживаясь по палубе от шканцов до бака и обратно, он то приказывал рулевому сменить курс на несколько градусов, чувствуя изменение в направлении ветра, то взбирался на бушприт с подзорной трубой и пристально вглядывался вдаль. Бывалые моряки, хорошо знавшие капитана, говорили, что он всегда ведёт себя так, когда предчувствует скорое сражение, поэтому экипаж тоже стал более активен и готовился к бою.

Ближе к полудню установилась невыносимая тропическая жара, даже хуже той, что стояла при пересечении экватора. Горячий ветер дул нам в корму, и «Волшебный» рассекал форштевнем волны на скорости в 14-узлов, заставляя золоченную носовую фигуру двуглавого дракона словно парить над морем.

Мы держали курс на юго-юго-восток, где капитан предполагал встретить пиратов. Никто не знал численность этих морских разбойников, и на каких судах они бороздят море, но капитана не пугал никакой риск, он был уверен в успехе и заряжал этой уверенностью всех нас.

Перевернув песочные часы, часовой отбил рынду — три отрывистых удара колокола, что обозначало наступление полудня. Моя вахта окончилась, и я сдал её капитану-лейтенанту Одоевскому, старшему помощнику капитана. Уставшие, взмокшие от жары матросы моей вахты отправлялись отдыхать в носовой кубрик, а я остался на шканцах, решив понаблюдать за капитаном — он вновь возвращался с бака.

— Станислав, уберите грот-трисель, крюйс-брамстеньги-стаксель и бизань, — приказал он старпому. — Судно рыскается при фордевинде. Ярополк Данилович, — добавил он, обращаясь к штурману Деменьтеву, — если до вечера никого не встретим, то сменим курс на запад-юго-запад.

— Да, командир, — в один голос ответили оба офицера, направившись отдавать распоряжения низшим чинам.

Казалось, капитан Ведамир хотел и мне что-то сказать, но в этот момент раздался крик дозорного с мачты:

— Вижу парус по правому борту!

Капитан явно с нетерпением ждал этого возгласа, но сохранил внешнее спокойствие, присущие его должности. Только загоревшийся в его глазах огонь нельзя быстро скрыть. Он быстро раскрыл подзорную трубу и взглянул на горизонт, куда указывал дозорный.

Я тоже, насколько хватало зоркости, старался разглядеть появившиеся судно, но увидел лишь белые паруса и заметил, что оно шло в крутой бакштаг, направляясь в нашу строну.

— Анкалиты, — произнёс капитан и с досадой сложил трубу, огонь в его глазах мгновенно потух. — Судно Вест-лимурской торговой компании. Семь лет назад я бы по ним вдарил, а вот сейчас — уже нельзя. Да, похоже, что сегодня мы не испытаем нашего магического брата в бою.

— Вижу ещё паруса! — вновь закричал дозорный. — Другой корабль идёт следом за первым!

В этот момент до нас донёсся грохот стреляющих пушек.

— А может, и испытаем! — воскликнул Ведамир и его глаза вновь загорелись огнём.

Он раскрыл подзорную трубу и повторно взглянул на анкалитский корабль.

— Всё ясно, — заключил он через несколько минут наблюдения, — 36-пушечный пиратский фрегат сейчас возьмёт на абордаж этого торговца. Хм… весьма странно, учитывая тот факт, что всех местных морских разбойников вскармливает именно Вест-лимурская компания, дабы натравлять их на конкурентов.

— Какие будут распоряжения, командир? — спросил вернувшийся на шканцы старпом.

— Объявите тревогу, — ответил капитан спокойным уверенным голосом. — Готовимся к повороту фордевинд на правый борт. Подвахтенных на реи.

— Свистать всех наверх! — закричал Станислав, и его крик подхватили все офицеры на палубе.

Часовой стал бить в колокол, а затем к нему присоединился барабанщик на нижней палубе. Не успевшие толком отдохнуть, подвахтенные матросы выбегали из кубрика и лезли на ванты, пушкари заряжали пушки, а стрелки остроградской морской пехоты занимали позиции на марсах. Офицеры, кто отдыхал в каютах, выходили на палубу и занимали свои позиции. Казалось, на корабле началась неуправляемая суматоха, но на самом деле всё это было организованным действием всего экипажа.

Что касается моих действий, то я стоял в полной нерешительности, страшась одной мысли о грядущем бое.

— Господин Воронцов, право на борт! — выкрикивал команды капитан. — Господин Стрельнов, обрасопить реи на гроте! Правые кливер-шкоты раздёрнуть!

Раздались сигналы боцманской дудки. Офицеры отдавали приказания, матросы работали с такелажем. Все действовали слаженно и умело, что говорило о превосходной выучке экипажа «Волшебного».

Фрегат стал поворачивать и вскоре оказался на курсе галфвинд — ветер теперь дул нам в правый борт.

— Господин Деменьев, привестись круче к ветру! — вновь скомандовал капитан Ведамир. — Фока-брасы на правую!

Наше судно продолжило поворот, пока не достигло линии бейдевинда, тогда капитан приказал выровнять руль и выправить реи под нужный угол.

Теперь «Волшебный» с развивающимися флагами лукоморского военно-морского флота шел курсом на запад-северо-запад, двигаясь навстречу уже взятому на абордаж анкалитскому кораблю.

Заметив наше судно, пираты сразу поняли с кем имеют дело и, поспешно затопив захваченный корабль, решили скорее ретироваться, взяв курс на восток.

Капитан Ведамир в тот же момент приказал сделать поворот оверштаг и лечь на левый галс, а затем поставить добавочные паруса и пойти курсом для перехвата на восток-северо-восток.

Когда манёвр был завершен, мы шли в галфвинд левого галса, а пираты увалились в крутой бакштаг, надеясь на попутном ветре быстро от нас оторваться. У меня почти нет сомнений, что их капитан, разглядев на «Волшебном» две батареи пушек, изначально принял его за линейный корабль и поэтому неверно оценил ходовые качества нашего судна, а когда спохватился, мы сократили разрыв и сели ему на хвост, идя уже с выгодной наветренной стороны.

Погоня продолжалась до самого вечера, и ближе к закату носовые орудия «Волшебного» открыли огонь по «Балору» (так назывался этот пиратский фрегат).

— Всем приготовиться! — скомандовал капитан Ведамир. — Сейчас они попытаются отбить нашу атаку. Покажем этим негодяям мастерство лукоморского флота! Пусть они кровью заплатят за то, что грабят наших торговцев! В бой, господа! За Лукоморье, за Гиперборею!

— Урррра! — закричал воодушевлённый экипаж, принявшись ещё усерднее работать.

Как и сказал капитан, после нескольких попаданий по корме из наших носовых орудий, «Балор» стал резко поворачивать на правый борт, чтобы дать по нам бортовой залп.

— Светозар, штурвал вправо! — приказал капитан. — Канониры, открыть порты батарей левого борта! Приготовились к залпу зачарованными бомбами!

Оба корабля почти синхронно совершили поворот и легли на другой галс, теперь идя параллельно друг друга.

Громыхнул пушечный залп. Пираты первыми открыли огонь и их ядра посыпались на нас. Помню, как я в испуге спрятался за фальшборт и с дрожью слышал грохот каждого попадания, но мой страх был напрасен — ядра вражеского фрегата просто отскакивали от прочного зачарованного корпуса «Волшебного».

Оставаясь спокойным под огнём, капитан Ведамир улыбнулся, глядя на мой жалкий испуганный вид, и поучительно произнёс:

— Признаюсь, я тоже чуть не обделался в свой первый бой, когда по нашей старой лохани дал залп линейный корабль… Открыть огонь!

— Огонь! — подхватили командиры орудийных расчётов.

Прозвучал оглушительный залп двух батарей нашего корабля, и шквал из 24-х зачарованных бомб накрыл вражеский фрегат. Прибивая обшивку, снаряды под воздействием магии взрывались внутри корабля, поражая экипаж огненными чарами и металлическими шариками.

Артиллерийский огонь с обоих кораблей вёлся около пяти минут, которые мне показались вечностью.

Когда залпы прекратились и дым рассеялся, мы увидели раскуроченный правый борт пиратского судна, откуда доносились стоны раненых. Их батарея замолчала.

— Лево на борт! — отдал новый приказ Ведамир. — Идём на сближение. Батареи, готовьте залп картечью! Леонтий Евгеньевич, приготовьте солдат к абордажу!

«Волшебный» повернулся носом к «Балору» и, приблизившись на минимальное расстояние, снова завернул вправо и сошелся борт в борт.

— Огонь! — скомандовал капитан. — Затем берём их на абордаж.

Орудия дали залп, накрыв разбитый борт пиратского корабля стеной картечи, а палуба была обстреляна с марс нашими стрелками.

Матросы быстро закинули кошки на вражеский фрегат и притянули его к себе. Когда корабли вплотную сошлись бортами, между ними перекинули балки, по которым морская пехота и матросы пошли в атаку.

— За мной, салага, — произнёс капитан Ведамир, обнажив саблю и свободной рукой буквально потащив меня за собой.

Я находился почти в беспамятстве и не сразу понял, как оказался на заваленной трупами палубе пиратского корабля. От грохота шумело в ушах, а в глазах был лишь ужас от всего происходящего.

Лишь некоторые из пиратов оказали сопротивление и были убиты на месте, а остальные, признав своё поражение, сдались на милость победителей.

— Пращу, нэ стрэляйтэ, — сказал один из пиратов, беатиец, судя по акценту.

— Знаешь язык гиперборейцев? — спросил капитан, подойдя к пленному. — Где ваш командир?

— Он… свой кают...

— Отличный капитан, ничего не скажешь, — произнёс с сарказмом Ведамир и направился к трапу. — Увести пленных. Салага, за мной.

Я пошел за капитаном в кормовую часть абордированного судна. Когда мы спустились по трапу вниз и приблизились к капитанской каюте, то услышали там какую-то возню, а затем внезапно раздался женский крик на анкалитском языке, который бал сразу заглушен беатийской руганью.

Ведамир ударом ноги вышиб дверь каюты. Мы стали свидетелем поистине чудовищной картины: среди разбросанной мебели пиратский капитан боролся на полу с девушкой, пытаясь её зарезать, но жертва отчаянно сопротивлялась, удерживая его руку с кинжалом.

— Брось оружие! — рявкнул Ведамир и, достав пистолет, направил его на вражеского капитана.

Но капитан «Балора», казалось, не расслышал приказа, за что сразу и поплатился — Ведамир выстрелил ему навылет в горло. Схватившись за шею, пират с дрожью зашатался, а затем свалился мёртвый прямо на свою жертву, которая почти сразу потеряла сознание.

— Приведи её в чувства, — сказал мне капитан, спихнув труп с девушки.

Я послушно пригнулся к незнакомке и применил лечебное заклинание, заодно хорошо рассмотрев её. Это была девушка лет двадцати шести с типичной анкалитской внешностью: каштановые волосы, белая кожа с розоватым подтоном, высокий лоб, удлинённое лицо с плавными и смазанными чертами, короткий и широкий нос, тонкие губы и большие круглые глаза. Я бы не назвал её красавицей по гиперборейским меркам (наши барышни по этому показателю дадут фору любой атлантийской леди), но, тем не менее, она была довольно мила собой именно из-за простоты внешности. Одета она была в серое платье, теперь запачканное кровью, а на шее у неё был надет странный браслет, излучающее магическую энергию — тогда я не сразу понял, что это за вещь.

Спустя минуту я вывел её из бессознательного состояния.

Девушка очнулась, слегка вскрикнула и тяжело задышала. Глаза её с испугом устремились на величественную фигуру капитана Ведамира, освещённую при свете пробивающегося сквозь кормовые окна кроваво-красного заката. Затем она бросила взгляд на меня, но затем снова на капитана.

— Гиперборейцы? — едва слышно произнесла она, говоря на нашем языке с едва заметным акцентом.

— Меня зовут Милослав Ведамир, я капитан первого ранга военно-морского флота царства Лукоморского, командир фрегата его царского величества «Волшебный». А этот трусливый гардемарин — Сергей Белогор, мой советник по магии.

Честно признаюсь, что в тот момент во мне вспыхнул гнев, и мне было до жути обидно, что капитан унизил меня в присутствии дамы, но сейчас, по прошествии многих лет и стольких приключений, пережитых вместе с Ведамиром, я понимаю, что он был прав, и он намеренно унижал меня, чтобы мой гнев помогал преодолевать страх. Но вернёмся к рассказу…

— С вами всё в порядке? — спросил капитан у девушки.

— Да, вроде бы… — ответила она дрожащим голосом, продолжая тяжело дышать. — Меня зовут Эмма Уайтхилл… Я… простите…

— У неё шок, — сказал Ведамир, обратившись ко мне. — Отнеси её в лазарет.

— Мне? Отнести? — замешкался я, имея тогда ещё некий страх перед противоположным полом.

— Да, Сергей Александрович, взять и отнести девушку к доктору. Чай не надорвешься, чародей ты наш, а я пока осмотрю каюту этого мерзавца.

Больше не нужно было слов. Я взял дрожащую девушку на руки и понёс на наш корабль. Видели вы бы недоумевающие лица моряков, когда я проходил мимо них с таким вот грузом.

— Только и не хватало нам приметы дурной, — недовольно кинул боцман нам вслед.

Я отнёс Эмму в лазарет к нашему корабельному доктору — Тихону Петровичу Борисову.

— О, — встретил нас восклицанием доктор, — а я уже было обрадовался, что раненных сегодня больше не будет! Хм, анкалитка… Хорошо, что в сознании. Чем её ранили?

— Это не её кровь, Тихон Петрович, — сказал я, уложив Эмму в постель. — Ей бы лекарства успокоительного.

— А как же заклинание успокоения? Эх, молодёжь, чему вас только учат в ваших чародейских школах. Ладно, если вы, как маг, начнёте лечить экипаж, то что останется мне?

— Ничего.

— Вот именно! — воскликнул доктор, достав из саквояжа пузырёк с зеленоватой жидкостью. — Поэтому я дам ей один отвар и алатырьских трав. Вот, попейте. Так чья это кровь?

— Пиратского капитана, он пытался её зарезать.

— Спаси Светомир! Каких только чёрных людей нет на свете. Бедняжка.

— Прошу, — проговорила девушка, отпив отвара, — не говорите так, как будто меня здесь нет.

— О, так она знает гиперборейский язык, — обрадовался доктор. — А отвар-то как быстро подействовал… Сразу видно качество работы гмурских алхимиков.

— Да, мне уже лучше, — сказала Эмма, поднимаясь с постели. — Спасибо, доктор, и вам тоже, Сергей. Я могу во что-нибудь переодеться, а то эта кровь?

Мы с Тихоном Петровичем с недоумением переглянулись, не зная, как ответить на этот вопрос.

— Простите, сударыня, — первым решился доктор, — но у нас на судне нет дамских платьев.

В этот момент в лазарет спустился капитан Ведамир.

— И что тут у вас? — спросил он, вопросительно вглядываясь в каждого из нас. — Думское совещание?

— Командир, нашей гостье нужно переодеться, — ответил я, — а у нас нет женской одежды на борту.

— Ну, скажем так, у нас есть дамские платья.

— Да? — с удивлением переспросил доктор и ухмыльнулся.

— Да, Тихон Петрович, в одном из моих походных сундуков есть несколько старых платьев моей бывшей жены, как память…

— Ну, а я так и знал, что вы всё ещё любите Ольгу, командир, — не удержался подколоть доктор, один из немногих, кстати, кто смеет открыто высказывать всё капитану.

— Держи язык за зубами, Тихон, а не то скормлю акулам, — шутливо произнёс Ведамир, пригрозив доктору пальцем. — А вас, сударыня, прошу проследовать за мной, — добавил он уже более серьёзным тоном. — И ты тоже, салага, не отставай, — это уже было адресовано мне.

Мы последовали за капитаном в кормовые офицерские каюты, одну из которых он выделил для Эммы. Оставив её там, Ведамир повёл меня за собой в свою капитанскую каюту. Там он снял с шеи связку ключей и открыл один из сундуков, стоящих в ряд у кормовых окон — я мельком взглянул туда и увидел, что поверх одежды там лежит портрет женщины, который я не успел рассмотреть.

— Отвернись, салага, — сказал капитан и стал рыться в сундуке.

Я отвернулся и простоял так несколько минут, таращась в деревянную переборку. Потом, наконец, послышалось, как капитан захлопнул сундук.

— Кругом! — скомандовал капитан и вручил мне в руки аккуратно сложенное зелёное шелковое платье с вышитыми рисунками цветков лотоса. — Я купил для неё это платье в Южной Лемурии, — неожиданно произнёс он, очевидно, мыслями находясь сейчас в прошлом, — во время кругосветного плаванья. Помню, как она носила его, и все остроградские дамы бросали на неё завистливые взгляды… Хм, ты ещё здесь! — опомнился он и рявкнул на меня. — Шагай отсюда!

До этого случая я и не думал, что капитан Ведамир склонен к лирике и в глубине души оставался любящим мужем.

Спешно покинув капитана, я отправился в каюту Эммы и передал ей платье.

— Благодарю вас, юноша, — произнесла она с некоторой нежностью в голосе, как мне показалось.

Я вышел в коридор и, прислонившись к переборке, простоял так несколько минут полный размышлений, которые прервал голос покинувшего свою каюту капитана:

— На четвёртой склянке собираемся на ужин в кают-компании. Вас это тоже касается, сударыня, — добавил он, обратившись через дверь к девушке, прекрасно зная, что она всё слышит.

Дверь отворилась и Эмма, одетая уже в зелёное платье бывшей супруги капитана, вышла в коридор. Поразительно, как она преобразилась в этой лимурийской одежде, став очень привлекательной.

— И вы хотите, чтобы я в таком виде пошла на ужин? — спросила она с недоумением, явно намекая на слишком откровенное декольте.

— Вы правы, причешитесь ещё, — сказал Ведамир с ухмылкой на лице, говорящей о том, что он понял истинный смысл слов девушки, но решил сделать по-своему.

Девушка недовольно сжала губы и зашла обратно в каюту.

— За мной, салага, — произнёс капитан, проходя мимо меня.

Спустя десять минут все офицеры, кроме стоящих на вахте, одетые в чёрные парадные мундиры, собрались в кают-компании за большим накрытым столом.

За ужином все активно обсуждали прошедший бой до мельчайших деталей, и поздравляли капитана с первым призовым судном в этом походе.

Неожиданно в кают-компании появилась наша гостья, с опаской остановившись у входа. Она была теперь аккуратно причёсана, что придало ей ещё больше элегантности. На плечах и шее у неё был накинул где-то раздобытый платок, заботливо прикрывающий декольте.

Все офицеры мгновенно замолчали, устремив взоры на «Плохую примету» — так уже успели окрестить Эмму суеверные моряки.

— Однако, симпатичная Плохая примера, — вставил своё слово доктор. — Бывшая госпожа Ведамир сейчас бы приревновала кое-кого… Молчу, молчу… — сразу закончил он речь, поймав на себе грозный взгляд капитана.

— Присаживайтесь сударыня, — сказал Ведамир, указав на свободный стул рядом со мной.

Опустив глаза, девушка осторожно прошла к своему месту и села, оказавшись между мной и капитаном во главе стола.

Матрос-денщик, один из обслуживающих офицерские трапезы, быстро налил Эмме в тарелку первое блюдо — щи с мясом, капустой, морковью и луком, приправленные сметаной.

— Не стесняйтесь, — сказал Ведамир, видя, что девушка не спешит есть, пристально вглядываясь в суп, — отведайте лукоморских щей. Наш кок славится подобными блюдами.

Эмма натянуто улыбнулась капитану и с осторожностью проглотила одну ложку супа. Лицо её просило, словно она попробовала божественную амброзию.

— Ну и как вам? — спросил капитан.

— Очень вкусно, — ответила девушка и её довольный вид подтверждал сказанное. — Должна признать, я уже больше месяца не ела свежих продуктов. Корабельная пища оставляет желать лучшего, но у вас, оказывается, всё свежее.

— А, так у нас продукты не портятся благодаря одной из придумок остроградских чародеев… Спросите у Сергея Александровича, он вам всё подробно расскажет.

Я воспринял слова капитана как приказ.

— Эээм… — произнёс я, сначала запнувшись от волнения, — наши инженеры-чародеи решили накладывать в трюмах с продуктами морозные чары, которые позволяют им сохранятся дольше. Такие холодные комнаты создают сейчас повсеместно на всех кораблях лукоморского флота, чтобы моряки могли питаться свежими продуктами в дальних походах. Ну, и мы буквально сегодня пополнили свои запасы продовольствия.

— Умно, — сказала Эмма, одарив меня улыбкой и с аппетитом продолжив трапезу.

После этого наступило молчание, которое никто не решался прерывать. Когда щи были доедены, денщики подали второе блюдо — жаренных цыплят с гарниром. Это блюдо тоже ели молча, лишь смакуя от удовольствия.

Бросив случайный взгляд на капитана, я увидел, что он даже не притронулся к еде, его руки были сложены на груди, а глаза устремлены на Эмму, но это были глаза не влюблённого человека, как вы уже могли себе надумать. Нет, капитан глядел на девушку, но мыслями он был далеко, где-то там за океаном на нашей Родине — он вновь вспоминал свою супругу, чьё платье очень хорошо подошло нашей анкалитской гостье.

Когда второе блюдо было съедено, принесли десерт — экзотические фрукты, купленные в Керуке, и несколько бутылок слабоалкогольного эзеритского вина. Только когда напиток был разлит по бокалам, капитан решил начать беседу:

— Расскажите нам о случившемся сегодня с вами, Эмма. За что хотел вас убить капитан «Балора»? И что стало с остальным экипажем того торгового судна?

— Их убили… — ответила девушка и тяжело вздохнула. — Весь экипаж и пассажиров «Редклифа»… Они сделали это ещё до того, как заметили ваш фрегат. А когда увидели этот большой развивающий флаг у вас на носу…

— Гюйс, — поправил капитан.

— Когда они его увидели, то запаниковали и решили скорее бежать. Их капитан не стал меня убивать, а прихватил с собой в качестве трофея. Неизвестно, что произошло бы со мной, если бы вы не подоспели. А зарезать он меня хотел после того, как я высвободилась из пут и попыталась его оглушить, но он быстро пришел в себя и накинулся на меня с кинжалом.

— Да, неприятная история, — задумчиво проговорил Ведамир.

— Они получили по заслугам, — добавил старпом.

— А куда направлялось ваше судно? — продолжал спрашивать девушку капитан.

— В Новый-Атлантиум, — ответила Эмма. — Там живёт моя тётя, и я направлялась её проведать. Кто же знал, что всё так обернётся.

— Для вас, сударыня, всё обернулось очень хорошо. Завтра мы будем в Керуке, оттуда вы сможете добраться до Нового-Атлантиума на любом попутном судне.

— Надеюсь, — произнесла девушка с едва заметной интонацией отчаяния.

Тогда я подумал, что её терзают какие-то неприятные мысли, но не придал этому значения.

— Благодарю за ужин, все свободны, — сказал капитан, поднявшись со стола.

Офицеры стали расходится по каютам, а капитан отправился на палубу, чтобы проследить за тем, как вахтенные при свете фонарей ведут ремонт, избавляя корабли от последствий боя, но перед уходом он подозвал меня к себе и велел проводить гостью.

Я с удовольствием выполнил этот приказ и проводил Эмму до каюты, чувствуя странное влечение к этой особе.

— Благодарю вас, юноша, — сказала она и улыбнулась, но помутневшие глаза выдавали в ней чувство страха.

Дверь её каюте закрылась, а я отправился к себе и, не раздеваясь, лёг на кровать, спрашивая самого себя: «Кого или что она может бояться здесь под нашей защитой?».