Оттенки тьмы (джен)

Он навсегда запомнил мгновение, когда впервые увидел её издалека.

Грация и стать, наполнявшие каждое движение. Безупречно-белая кожа, и в контраст — чёрное платье, скользившее подолом по земле. Возвышенная и холодная красота...

Она словно вышла из его снов.

Из кошмаров.

Заметив, что за ней наблюдают, незнакомка обернулась и посмотрела на него восемью глазами без зрачков. Встретившись взглядом со смущённым, очарованным и напуганным послушником, она быстро потеряла интерес и вернулась к надменно-отрешённому созерцанию древних фресок на стенах.

Но этого было достаточно, чтобы тот понял, что пропал.

Объятый смятением, он бросился прочь.

О милосердная Асха, почему с тех пор он никак не мог выбросить эту встречу из головы?

Это было мучительно. Неправильно. Жутко... и сладко.

Наставник замечал его беспокойство и ненавязчиво пробовал спросить, но... Сказать? Тот наверняка подозревал одну из юных учениц или служанок. Неудивительно, что вместе с ними соблазны молодости и жизни проникали даже в эти мрачные стены. Но в его случае любого бы мигом выгнали за одни только подобные мысли. Уйти самому? Ему приходилось слышать о случае, когда талантливая начинающая некромантка с полуострова Эгин покинула орден, потеряв надежду справиться с арахнофобией. Но как быть ему... с обратным? И смог бы он когда-нибудь забыть тот взгляд, даже сбежав на край света?..

Она приходила к нему во снах. Шептала тихие, странные, дивные речи. Но после пробуждения он не мог вспомнить ни слова, и в отчаянии неподвижно лежал, глядя в серый потолок, словно запертый в склепе труп, чей дух не нашёл упокоения и остался навеки прикован к бренной оболочке.

Да, склеп... Стены, которые смутно виделись ему во время этих свиданий, раз за разом не менялись, и он начал узнавать их. Там проходили его первые уроки. Там он впервые познавал пути смерти, ведущие к тайнам жизни. И туда он решил спуститься следующей ночью.

Она ждала его там. Прядильщица Судьбы, как со священным почтением величали в честь Асхи этих дев, снизошла до него. Всё такая же неземная, загадочная и прекрасная... Он так и не успел вдоволь налюбоваться её совершенным телом — только заметить, что оно переходило в паучье, и оказаться прижатым двумя из восьми лап к холодной каменной крышке одного из гробов.

— Что ищеш-ш-шь ты здес-с-сь? — прошипела намтару, медленно облизывая бледные губы и склоняясь над ним.

— Тебя! Всю жизнь я искал только тебя! — вымолвил тот, едва справляясь с дыханием, перехваченным волнением, и бешеным трепетом сердца. — И когда нашёл, всё остальное потеряло смысл. Прошу, позволь мне видеться с тобой и наяву тоже... Хотя бы издалека! Будь моей музой, моей богиней...

— Нет иного божес-с-ства, кроме Ас-с-схи и воплощения её, моей матери, щедро питающей своих детей мудрос-с-стью и бессмертием. Кем угодно, не быть мне твоей, человек.

— Тогда лучше забери мою жизнь, потому что она не нужна мне без тебя! — отчаянно взмолился он. — Ты уже опутала несчастную жертву сетями чар своей красоты; на что мне надеяться?..

— Ещё не окончено твоё с-с-служение... — прошептала она, не отпуская дрожащее тёплое тело. — Если желаешь принес-с-сти своё существование в дар Асхе, вкуси моего яда, а с ним — истины и вечнос-с-сти...

Он был не в силах отвести взгляд от её мертвенно-пустых глаз, не мог вырваться из страшных объятий... и не хотел. И был оттого в ужасе от самого себя — даже большем, чем от неё. Но предложение смутило его ещё сильнее.

— Зачем мне бессмертие, если я утрачу свою любовь — единственное, что делает меня по-настоящему живым? Лучше умереть за неё, чем стать ходячим трупом без чувств и желаний, без наслаждения счастьем быть с тобой...

Лекари Семи Городов говорили, что в сложном и гармоничном устройстве тела брали начало все переживания, от низменных до самых возвышенных. У него не было оснований не верить им: те из наставников, кто предавался смерти не только в теории древней философии и магии, но и на практике, постепенно забывали терзавшие их ранее страсти. Это одновременно восхищало его — сколько сил и времени для достижения великих целей, сколько собранности и непоколебимости! — и пугало. Сам он не был готов к такому, и прежде старался не задумываться.

С другой стороны, учитель как-то сказал, что тот, кто при жизни не избавился от пороков и привязанностей, в любом посмертии лишь вынужден ещё сильнее страдать от них, не в силах утолить, оставшись наедине со своей мятущейся душой.

Так кому верить?

И что было хуже?..

— Если любовь твоя — каприз непостоянной и алчной плоти, то ты только освободиш-ш-шься из её рабства. Если же она — плод духа, чистая и истинная, то не потеряеш-ш-шь, но приобретёшь. Доверься Ас-с-схе, мальчик. Асха всё обращает во благо...

Намтару отпустила его. И в ответ он прошептал:

— Ради тебя я готов на всё.