Чудовище и его красавица (гет)

* * *

Голд медленно открыл дверь в комнату, куда не заходил уже много лет. Эту гостевую когда-то занимала его домработница. Впрочем, себе-то можно не врать: она перестала быть домработницей очень быстро и стала… Он и сам не знал кем. Самое подходящее определение звучало как «проблеск света в океане тьмы». Однако проблеск был кратким. Однажды они поругались, и Изабелль ушла. Сначала Голд говорил себе, что это правильно — пусть идет и будет счастлива где-нибудь подальше от него. Но с каждым днем одиночество и тишина будто умершего дома становились все невыносимее. И когда он уже готов был броситься за Изабелль и умолять ее о прощении, мэр Миллс с деланным сочувствием и тщательно скрываем злорадством сообщила, что мисс Френч погибла. Она говорила что-то про автомобильную катастрофу, но Голд не особенно слушал.

Сейчас, обводя комнату, в которой с тех пор ничего не изменилось, блуждающим взглядом, Голд с новой силой чувствовал то, что испытал в тот день. Отчаянное отрицание. Ощущение непоправимой катастрофы. И жгучая невыносимая вина. Если бы он не был таким упрямым… Если бы они не поругались… Но прошлого не изменишь, и мертвых не вернешь.

Голд отчаянно пытался заполнить пустоту в сердце работой, сделками, запугиванием должников. Днем это помогало. Но ночью… каждую ночь он неизменно видел во сне Изабелль: ее милое личико, лучистые голубые глаза, задорную улыбку. И каждый раз просыпался в холодном поту.

Резко шагнув назад, Голд захлопнул дверь. Он сам не понимал, зачем вдруг решил заглянуть сюда, разбудив тщательно подавляемые эмоции. Будто что-то заставило его, что-то, носящееся в воздухе и предвещающее перемены в сонном застывшем Сторибруке.

* * *

Свет в небольшую комнату, обитую белым войлоком, проникал лишь сквозь небольшое оконце под самым потолком. Единственной мебелью здесь была кровать. Да и не кровать даже — жесткий лежак. Девушка сидела на нем, обняв ноги и уткнувшись лицом в колени. Она не помнила ничего о своей прежней жизни, о том, кто она и как сюда попала. Даже имени своего не помнила. Ни медсестра, приносившая ей еду, ни жуткая женщина, время от времени ее навещавшая, не разговаривали с ней.

Делать здесь было абсолютно нечего, и потому она все время размышляла. Пыталась вспомнить хоть что-нибудь. Увы, безрезультатно. Только во снах к ней приходили воспоминания. По крайней мере, она думала, что это воспоминания, а не простая игра спящего разума. Но когда она просыпалась, от снов оставались лишь бледные ускользающие образы. Почему-то она была уверена, что во снах они были куда ярче и богаче. Но вспомнить их опять же никак не удавалось.

Лишь где-то в глубине затаился образ человека. Она не могла увидеть его лица — только силуэт сидящего возле прялки мужчины. Однако в душе жила уверенность, что если она вспомнит его имя, то сможет вспомнить все остальное. От бесконечных попыток уловить плавающие в тумане звуки и образы постоянно болела голова. Но она упрямо изо дня в день продолжала свои попытки. Когда-нибудь она вспомнит.

* * *

АУ версия

Быстро прибрав в доме и приготовив ужин, Изабелль подумывала пойти ли ей в кафе поболтать с Руби, посидеть в гостиной с книгой или, может, устроить своему хозяину сюрприз и заглянуть к нему в магазин. Иногда она приходила туда помочь, если дома было не особенно много дел.

Между ними сложились странные отношения — сплошные недоговоренности и недомолвки. Поступая на работу к мистеру Голду, чтобы спасти отца от разорения, Изабелль до жути боялась его. А кто не боялся? Весь город трепетал перед ним. Однако страх прошел довольно быстро. На смену ему пришло любопытство, потом симпатия и дружеское участие — чем больше Изабелль узнавала его, тем больше понимала, насколько он одинок и несчастен. И, наконец… Ей хотелось думать, что это любовь. Ей хотелось думать, что ее чувство взаимно. Но поговорить с мистером Голдом напрямую она не решалась. В одно мгновение он так смотрел на нее, что Изабель была уверена: в этом взгляде сияют любовь и нежность. Но в следующую секунду он становился холодным и отстраненным — так что страшно было подступиться. Так вот и жили: бросали друг на друга взгляды украдкой и молчали.

Изабелль сделала выбор в пользу книги и уже устроилась с «Джейн Эйр» на широком подоконнике — ее излюбленном месте, — когда хлопнула входная дверь. Изабелль удивленно вскинула голову — мистер Голд никогда не возвращался так рано. Послышались торопливые шаги, сопровождаемые стуком трости, и вот он сам появился с гостиной.

Выглядел он… ошеломленным, потрясенным и одновременно радостным и полным надежды. Изабелль вопросительно приподняла брови, спрыгнув с подоконника и положив на него книгу.

— Мистер Голд? Что-то случилось?

Его губы шевельнулись, будто пытаясь что-то произнести, но из них не вылетело ни звука. В его взгляде, впившемся в нее, полыхал такой огонь, что Изабелль невольно поежилась. Да что происходит?

Не говоря ни слова, мистер Голд стремительно подошел к ней, и она едва подавила желание попятиться. И уж чего она точно не ожидала, так это того, что он поцелует ее. Изабелль вздрогнула, на мгновение замерла, не смея поверить в происходящее, а потом подалась вперед, крепко обняв его и целуя в ответ. Не успела она обрадоваться тому, что ее мечты наконец-то сбылись, как на нее обрушился поток воспоминаний.

Изабелль отшатнулась, помотала головой, пытаясь прийти в себя, разложить воспоминания, соединить две жизни. А когда она снова подняла взгляд на своего хозяина, она была уже не Изабелль Френч, а…

— Белль? — он смотрел на нее с напряженным ожиданием.

Он был не таким, как она помнила — с человеческой внешностью, а не чешуйчатой кожей и рептильими глазами. Но это был он. И Белль широко улыбнулась:

— Румпельштильцхен.

Его глаза вспыхнули в ответ, и он снова притянул ее к себе.

* * *

АУ версия

Довольный заключенной с Эммой сделкой, Голд шел по коридору больницы, когда его слух зацепился за слова молоденькой медсестры, разговаривавшей со своей коллегой:

— Что-то давно госпожа мэр не была внизу.

— Действительно, — ответила та. — Обычно она регулярно туда наведывается.

Голд застыл, уже не слушая дальше. Внизу… внизу… Насколько он знал, на нижнем этаже располагалось психиатрическое отделение. Зачем же Регина его посещала? Просто исполняла обязанности мэра? Верилось в это с трудом. Подумав, он решил проверить — тайны Регины лучше раскрыть, ради собственного спокойствия.

С самым своим независимым и деловым видом он приблизился к двери на лестницу, ведущую вниз. На ней стоял кодовый замок. Немного поразмыслив, Голд набрал день рождения Генри. И довольно ухмыльнулся, когда дверь с тихим щелчком открылась. Все-таки Регина ужасно предсказуема. Убедившись, что никто не обращает на него внимания, Голд быстро проскользнул на лестницу, ведущую в подвал.

Непосредственно перед камерами обнаружилось еще одно препятствие в виде медсестры, похоже, исполнявшей обязанности тюремщицы. Голд быстро прокрутил в голове возможные варианты. Подкупить медсестру (есть риск, что она слишком преданна Регине и не поведется на деньги). Найти у нее слабое место и шантажировать (займет много времени). Дать ей снотворное (нужен кто-то, кто притворился бы персоналом больницы — сам он слишком заметная фигура для такой задачи). И на этой мысли Голд победно ухмыльнулся. Мисс Свон!

Он поспешно вернулся наверх, надеясь, что Эмма еще не успела уйти, и перехватил ее у самого выхода.

— Я придумал, какую услугу вы можете мне оказать, мисс Свон, — сообщил он невозмутимым тоном.

Эмма приподняла брови — то ли недоверчиво, то ли с любопытством — и коротко кивнула:

— Слушаю.

Голд быстро изложил, чего от нее хочет, и Эмма хмыкнула:

— Вы предлагаете мне нарушить закон?

— Я предлагаю вам доставить неприятности Регине.

Эмма несколько мгновений размышляла, изучая его внимательным взглядом. Но он уже видел, что его последняя фраза произвела нужный эффект. Поколебавшись, Эмма согласилась.

Достать снотворное и белый медицинский халат оказалось даже легче, чем Голд предполагал. И вскоре, усыпив тюремщицу и забрав у нее ключи, они прошли к единственной занятой палате в отделении. Хотя скорее ее можно было назвать камерой. Открыв дверь, Голд обнаружил темноволосую девушку, сидевшую на топчане, обняв колени руками и уткнувшись в них лицом.

Она подняла голову на звук открывающейся двери, и Голд замер, не в силах поверить глазам. Первая мысль была — галлюцинация. Ведь не может же этого быть на самом деле! Но морок не пропадал, и девушка продолжала смотреть на него до боли знакомыми голубыми глазами на исхудавшем лице. Она слегка нахмурилась, будто пыталась вспомнить его.

— Кто там? — Эмма протиснулась в камеру, нарушив невозможное мгновение.

Однако Голд почти не заметил ее, продолжая неотрывно смотреть на пленницу, пытаясь осознать и принять, что она жива, она здесь.

— Белль, — едва слышно произнес он и, шагнув вперед, коснулся кончиками пальцев ее лица.

Ему просто жизненно необходимо было дотронуться до нее, убедиться, что она настоящая, а не плод его воспаленного воображения. Белль не отшатнулась, только продолжала внимательно смотреть на него.

— Это мое имя? — неуверенно произнесла она.

— Да, — выдохнул Голд, ему до дрожи хотелось обнять ее, прижать к себе, почувствовать тепло ее тела, но он пока не решался.

Эмма заинтересованно переводила взгляд с одного на другого.

— Голд? — наконец, спросила она. — Кто это? Что происходит?

Колоссальным усилием воли он взял себя в руки и, изо всех сил стиснув рукоять трости, перевел взгляд на Эмму.

— Это, мисс Свон, Белль… — он мгновение запнулся, прежде чем произнести фамилию, данную проклятием сэру Морису: — Френч. Одна из жертв Регины. Но больше уважаемая госпожа мэр и пальцем ее не тронет. Я позабочусь об этом.

В его голосе, несмотря на старание остаться хладнокровным, прорвались испытываемые им ярость и боль. И Эмма снова удивленно приподняла брови, но никак не прокомментировала его эмоциональность. Решив, что данных объяснений достаточно, Голд снова сосредоточился на Белль и протянул ей руку, совсем другим мягким тоном предложив:

— Пойдем, милая, я позабочусь о тебе.

Секунду поколебавшись, Белль вложила в его ладонь свои хрупкие пальчики и встала, по-прежнему не отрывая от него изучающего взгляда.

— Скажи мне, как тебя зовут, — тихо произнесла она. — И я вспомню.

Вздрогнув, Румпельштильцхен слегка улыбнулся, все еще не в силах поверить в свое счастье.

— Позже, милая. Сейчас нам надо выбираться отсюда. Но потом я расскажу тебе все. Обещаю.

* * *

— Голд!

Едва войдя в лавку, Эмма замерла на пороге, забыв, зачем она пришла к ростовщику. Вот уж она никак не предполагала, что он может быть здесь не один. Не просто не один — с девушкой, которую он держал в своих объятиях, страстно целуя. От этой картины у Эммы начался когнитивный диссонанс.

Пока она пыталась прийти в себя от шока, Голд и девушка (которая, кстати, была юной и очень милой) отпрянули друг от друга.

— Мисс Свон, вы читать умеете? — его голос так и сочился сарказмом.

Эмма машинально кивнула — говорить она в этот момент была не в состоянии. Девушка, которая с момента появления Эммы, смущенно зардевшись, смотрела в пол, тихонько хихикнула. Голд на мгновение перевел на нее взгляд, и в его всегда холодных глазах вспыхнула такая нежность, что Эмма окончательно потеряла связь с реальностью. Но он тут же снова посмотрел на нее — с прежним ехидством и недовольством.

— В таком случае позвольте поинтересоваться: почему вы не смогли прочитать одно-единственное слово: «Закрыто»?

Под конец речи его глаза уже метали молнии, и Эмма невольно поежилась. В этот момент она впервые поняла, почему в этом городе все так боятся Голда. Но, призвав на помощь все свое самообладание, она встряхнулась и твердо заявила:

— У меня важное дело.

— Не заинтересован, — отрезал Голд, взмахнув рукой.

— Румпель, — с мягким упреком произнесла девушка, наконец, подняв взгляд и посмотрев на него.

Голд раздраженно вздохнул, но после нескольких мгновений, когда они смотрели друг другу в глаза, сдался:

— Хорошо. Что там у вас опять случилось?

А Эмма снова впала в ступор. Кто эта девушка, которая способна вот так просто заставить Голда делать то, что он не хочет? И которая называет его «Румпель»? Словно прочитав ее мысли, девушка мило улыбнулась и представилась:

— Меня зовут Белль.

— Эмма.

— А кем вы были в нашем мире? — с любопытством спросила Белль.

— Я не… — Эмма уже хотела сказать, что она не из сказочного мира, но Голд опередил ее:

— Мисс Свон — дочь Белоснежки и Прекрасного принца. Так что вас привело ко мне?

Весь его вид говорил: чем быстрее мы с этим закончим, тем быстрее вы уберетесь отсюда. Эмма сглотнула и тряхнула головой. Правильно, дело.

* * *

Придя на свою любимую площадку, Генри обнаружил там незнакомую девушку, сидевшую на скамейке. Она читала книгу, чуть склонившись над ней, и длинные каштановые волосы наполовину закрывали лицо. А ему казалось, что он всех знает в Сторибруке. Ну или почти всех. Одолеваемый любопытством, Генри сел рядом.

— Не помешаю?

Девушка оторвалась от книги и улыбнулась. Улыбка у нее была теплой и красивой.

— Нет.

— Я Генри, — представился он, улыбнувшись в ответ.

— Генри? Сын спасительницы?

Он радостно закивал и с намеком заявил:

— Получается, вы меня знаете, а я вас — нет.

Девушка рассмеялась и представилась:

— Белль.

— А из какой вы сказки?

И после снятия Проклятия Генри не избавился от стремления понять, героями каких сказок были жители Сторибрука. Девушка пожала плечами, ничего не ответив. Генри уже потянулся к рюкзаку за своей любимой книгой, чтобы поискать в ней, но замер на пол пути.

— Белль? «Красавица и Чудовище»?

Она хмыкнула:

— Возможно.

— Если вы — Красавица, — возбужденно продолжил Генри, — то кто…

— Чудовище — это я, Генри, — раздался рядом знакомый насмешливый голос.

Он подпрыгнул от неожиданности и поднял голову, посмотрев на замершего рядом мистера Голда, опирающегося обеими руками на неизменную трость. Генри едва подавил желание хлопнуть себя по лбу: ну конечно — как он раньше не догадался!

— Ты не чудовище, Румпель, — возразила Белль, вставая и беря его под руку. — Сколько можно повторять?

Мистер Голд усмехнулся, но усмешка была не злая, как обычно. Собственно, Генри еще ни разу не видел, чтобы он на кого бы то ни было смотрел с таким выражением, как на Белль.

— Жители этого города с тобой не согласятся, дорогая, — возразил мистер Голд.

— Просто они тебя не знают, — Белль очаровательно улыбнулась и потянула его прочь. — Приятно было познакомиться, Генри.

— Взаимно, — искренне ответил тот.

* * *

Белоснежка с Дэвидом пришли в лавку Голда, движимые любопытством. После весьма эмоционального рассказа Эммы о некоей девушке по имени Белль они не могли не познакомиться с ней. Так что, вооружившись наскоро придуманным предлогом, они зашли в магазин. Самого Румпельштильцхена не наблюдалось, зато обнаружилась миниатюрная темноволосая девушка, протиравшая полки и стоящие на них вещи.

Она повернулась на звонок колокольчика и приветливо улыбнулась посетителям:

— Чем могу помочь?

Белоснежка старалась не слишком очевидно пялиться на нее. С виду обычная девушка: милая, симпатичная, приветливая. Что свело ее с Румпельштильцхеном?

— Так вот он какой — проблеск света, — вдруг глубокомысленно выдал Дэвид, и Снежка озадаченно посмотрела на него.

— Простите? — Белль выглядела не менее озадаченной.

Дэвид усмехнулся на их удивленные лица.

— Как-то Румпельштильцхен сказал мне, что в его жизни был некто, кого он любил. «Краткий проблеск света в океане тьмы». Но он говорил, вы умерли.

— Он так думал, — Белль понимающе кивнула с грустной улыбкой.

Белоснежка же пыталась осознать факт, никак не сочетающийся в ее сознании с образом Темного.

— Не думала, что Румпельштильцхен вообще способен любить, — озвучила она свои размышления.

Белль тут же воинственно вскинула подбородок.

— Вы просто плохо его знаете! — произнесла она гораздо резче и холоднее, чем прежде.

Белоснежка уже начала извиняться, но в этот момент из подсобки появился предмет их разговора.

— Ваша личная жизнь настолько идеально устроена, что вы решили заинтересоваться чужой? — ехидно спросил он и с непередаваемой интонацией добавил: — Ваши высочества.

Вот как можно уважительное обращение произнести так, что оно звучит оскорблением? Белоснежка вспыхнула, чувствуя себя виноватой — им действительно не стоило вторгаться в чужое личное пространство, но любопытство было сильнее нее. Дэвид тоже смутился.

Румпельштильцхен сверлил их недоброжелательным взглядом, всем своим видом говоря: «Пойдите прочь!» Белль, оставив свою тряпку, встала рядом и взяла его за руку.

Белоснежка переглянулась с мужем и, кивнув друг другу, они пробормотали извинения и поспешили скрыться, успев заметить торжествующую ухмылку Румпельштильцхена — почти как в Зачарованном лесу. И Снежка впервые задумалась: не для того ли он так отталкивающе ведет себя, чтобы никого не подпустить слишком близко? И все же Белль умудрилась как-то проникнуть через воздвигаемые им стены.

Надо будет обязательно с ней подружиться.

* * *

Миссис Лукас подняла взгляд от стойки, которую она протирала, когда хлопнула входная дверь. Руби выпросила себе выходной, так что приходилось обслуживать посетителей самой. Впрочем, их в тот день было не больно-то много.

В кафе зашла невысокая девушка с длинными каштановыми кудрями и большими голубыми глазами. В руках у нее была корзинка для пикника. Совершенно незнакомая девушка. А ведь миссис Лукас думала, что в ее кафе весь Сторибрук перебывал. Выходит, не весь. Она с любопытством наблюдала, как девушка неуверенно осматривается и подходит к стойке.

— Здравствуйте, — посетительница очаровательно улыбнулась, но, похоже, чувствовала себя неловко.

— Добрый день, милая, — ласково ответила миссис Лукас, улыбнувшись ей в ответ. — Чем могу помочь?

— Понимаете, — тихо ответила она, — я хотела сделать сюрприз моему… в общем, приготовить обед. Но… — она покраснела и беспомощно развела руками. — Я не очень-то хорошо готовлю.

— Все понятно, — миссис Лукас заговорщицки подмигнула. — Какие-нибудь пожелания?

Девушка пожала плечами, предоставляя выбор хозяйке кафе. Пока еда готовилась, миссис Лукас решила познакомиться с посетительницей поближе.

— Как тебя зовут? Я раньше тебя не встречала.

— Белль, — она слегка погрустнела. — Просто я была… я не могла раньше выходить на улицу.

Миссис Лукас удивленно расширила глаза. Белль невесело усмехнулась в ответ:

— Регина упрятала меня в психушку.

Миссис Лукас нахмурилась. Вот ведь ведьма проклятая! И чем не угодило ей это очаровательное дитя? Последний вопрос она задала вслух.

— Дело не во мне, — мотнула головой Белль. — Я была лишь оружием ее мести.

Миссис Лукас понимающе кивнула. Отнять у человека самое дорогое — это похоже на Злую Королеву. И все же интересно: кого, кроме Белоснежки, она так ненавидела?

Белль собрала еду в корзину и, поблагодарив, уже собиралась уходить, когда миссис Лукас решила удовлетворить свое любопытство.

— Белль, — окликнула она, и та замерла, одарив ее вопросительным взглядом. — Кому Регина мстила? У кого хотела отнять тебя?

Слегка поколебавшись, Белль ответила:

— Румпельштильцхену.

Не дожидаясь реакции, она вышла из кафе, оставив миссис Лукас оглушенно смотреть в пространство. Серьезно? Эта милая девочка и Румпельштильцхен?

* * *

— Смотри-ка, кто это с мистером Голдом?

Удивленное восклицание Новы заставило Ворчуна оторваться от созерцания ее очаровательного личика и неохотно обернуться. Честно говоря, ему было совершенно неинтересно, с кем там ходит Темный — да хоть с кикиморой болотной! Ворчун еле уговорил Нову погулять с ним по городу и не собирался тратить драгоценные мгновения на наблюдение за Румпельштильцхеном. И потом — чем меньше сталкиваешься с ним, тем лучше.

Однако в голосе Новы звучало такое изумление и детское любопытство, что он не мог не посмотреть. И в свою очередь замер на месте, приоткрыв рот.

Рядом с Голдом шла симпатичная девушка, держа его под руку и прижавшись плечом к его плечу. Она солнечно улыбалась, что-то рассказывая. И Ворчун знал эту девушку.

— Поверить не могу… — пробормотал он. — Вот ведь проклятие…

— Странно, правда? — сказала Нова, по-прежнему глядя на счастливую парочку. — Не знала, что он способен хоть к кому-то по-доброму относиться, — немного помолчав, она добавила: — А может, это его дочь?

Ворчун мотнул головой, стряхивая оцепенение:

— Нет.

Нет, на дочерей с таким выражением не смотрят. А кроме того…

— Я знаю эту девушку, — хрипло произнес он. — Ее зовут Белль. Помнишь, я рассказывал — это она посоветовала мне не упускать шанса и пойти на свидание с тобой.

— О! — Нова от восхищения хлопнула в ладоши, с любопытством посмотрев на Ворчуна, требуя продолжения.

— Она тогда сказала мне, что ей пришлось расстаться с любимым. Вот уж не думал, что ее любовь — этот… этот…

Подходящих слов для описания Румпельштильцхена не находилось. Приличных, во всяком случае. А сквернословить при своей любимой фее Ворчун не хотел.

Нова посмотрела вслед уже удалявшейся паре и задумчиво произнесла:

— Ну, может, он и не так плох, как мы считали, в конце концов?

* * *

Белль не задумывалась, куда идет, и, в общем-то, ей было все равно. Она почти не знала город, но в этот момент даже страх заблудиться не мог ее остановить. Обида и разочарование требовали выхода — хотя бы в движении.

Румпельштильцхен всегда играл словами и людьми. Почему же именно сейчас это так ее задело? Оттого что прежде он не играл с ней? Да, видимо, дело в этом. Белль резко остановилась и посмотрела в сумрачное небо, по которому с бешеной скоростью неслись почти черные тучи. И погода под стать настроению. Белль невесело усмехнулась. То, что Румпельштильцхен повел себя с ней, как с остальными — ловко подбирая слова, недоговаривая, манипулируя, заставив поверить и в итоге поступив по-своему, наплевав на ее просьбу, — заставило ее усомниться в его любви. И это было больнее всего. Может, и не было ничего? Может, она — глупая, наивная девочка — все придумала? Но ведь поцелуй подействовал тогда в замке.

Белль тряхнула головой и пошла дальше, уже гораздо медленнее. И эта его колкая фраза в ответ на ее упрек… Но ведь потом Белль видела в его глазах сожаление. Искреннее. Просто гнев и обида заставили ее не обратить на них внимание. Теперь же она задумалась над тем, что произошло, над всем сказанным. И спросила себя: а не было ли в их ссоре и ее вины?

Умоляя Румпельштильцхена не убивать Регину, она заботилась не о Злой Королеве, а о нем: о том, чтобы не дать ему окончательно соскользнуть во тьму. Но понимал ли он это? Возможно, с его стороны ситуация выглядела иначе. Он думал, что обязан отомстить, или, может, даже считал это необходимой мерой, чтобы защитить ее — Белль. А она поставила его перед выбором. И, конечно же, он поступил так, как привык — нашел лазейку, чтобы получить и то, и другое.

Белль сама не заметила, как вышла на берег моря, и теперь медленно брела по песку. Почти совсем стемнело, пляж был пустынен, и от этого становилось немного жутко. Но Белль не могла сейчас возвращаться — сначала она должна все как следует обдумать.

Может быть, ей не стоило давить на Румпельштильцхена. Может быть, его колкость была инстинктивной реакцией. Просто потому что он привык нападать, чтобы защититься. Просто он не умеет доверять. Белль снова остановилась, решительно вскинув голову и прикусив губу. Если обида еще и осталась где-то в глубине души, она была столь мала, что ее можно было проигнорировать. Пожалуй, прогулка пошла на пользу: теперь Белль знала, что должна делать. Развернувшись, она пошла обратно.

* * *

Когда Белль спустилась в столовую, Румпельштильцхен уже был там. Читал газету, медленно потягивая кофе. Он поднял голову на ее шаги, и Белль смущенно улыбнулась — в его темных глазах отразилось такое восхищение, обожание и неверие в свое счастье, что становилось почти неловко.

Она быстро преодолела оставшееся расстояние и поцеловала его в щеку. Белль собиралась тут же отстраниться, но Румпельштильцхен мягко притянул ее к себе и поцеловал уже в губы. На несколько мгновений Белль забыла обо всем. Ее сбивало с толку, как в одно мгновение он бывает с ней робок, будто она хрустальная и он боится разбить ее неосторожным движением; а в другое — становится властным собственником. Как это могло уживаться в одном человеке, она не понимала. Но ей это нравилось.

Белль нехотя разорвала поцелуй и села напротив, налив себе кофе. Румпельштильцхен выглядел одновременно довольным и слегка разочарованным. Белль улыбнулась ему и попыталась сосредоточиться на завтраке. Получалось не очень. Как когда-то в Темном Замке, она не могла думать больше ни о чем, если Румпельштильцхен оказывался поблизости. Даже книги не могли поглотить ее внимание настолько, чтобы не бросать взгляды украдкой. Время от времени они встречались глазами, и Белль понимала, что он точно так же не может не смотреть на нее. В этом отношении с прежних времен ничего не изменилось.

За завтраком они изредка обменивались ничего не значащими фразами, гораздо больше говоря друг другу взглядами и жестами. А когда Румпельштильцхен ушел в магазин, Белль принялась с любопытством исследовать дом. Она ожидала найти интерьер, похожий на Темный Замок, но ошиблась. Ничто здесь не напоминало о родном мире. Кроме разве что ужасной запущенности. Белль усмехнулась, изучая многочисленные комнаты, покрытые слоем пыли. Румпельштильцхен, похоже, пользовался спальней, столовой и кабинетом, в остальные помещения даже не заглядывая.

Вооружившись тряпкой и ведром с водой, не без труда разобравшись в моющих средствах, Белль с увлечением принялась за уборку. Она успела справиться со вторым этажом, когда, спустившись, наткнулась на библиотеку. И на этом ее уборка закончилась.

Вернувшийся вечером Румпельштильцхен так и застал ее — забравшуюся с ногами в кресло, с книгой в руках. Несмотря на увлеченность чтением, она почувствовала его присутствие. Он стоял, прислонившись плечом к косяку двери и глядя на нее с насмешливой нежностью. И только в этот момент Белль вспомнила, что собиралась приготовить ужин.

— Ооой, — протянула она.

Румпельштильцхен засмеялся:

— Кое-что никогда не меняется.

— И ты рад этому, — нахально заявила Белль, отложила книгу и, подойдя к нему, обняла за шею.

— Ну, я не несчастлив, — усмехнулся он, притягивая ее к себе еще ближе.

* * *

За этот бесконечный день Белль испытала, наверное, все возможные эмоции: от отчаяния до облегчения, от злости до радости, от обиды до боли сострадания. Отголоски их все еще волновали душу. И лежа, завернувшись в одеяло, на узкой кровати в своей новой квартирке над библиотекой, Белль думала, что этой ночью не сможет уснуть.

Снова ее жизнь пошла кувырком. И снова из-за Румпельштильцхена. Он не прогонял ее на этот раз, но ясно показал, что по-прежнему ей не доверяет и не собирается делиться своими планами. И это было больно и обидно. Ей казалось, она достаточно доказала свою любовь и преданность. Но невозможно строить отношения с человеком, который не доверяет тебе, который не желает пускать тебя в свою жизнь. Поэтому Белль ушла, как бы это ни было трудно.

Однако Румпельштильцхен снова удивил ее. Он все-таки нашел в себе силы открыться. Рассказать хотя бы что-то. Приоткрыть занавес над частью своей жизни. И он снова подарил ей библиотеку.

Когда он уходил, Белль чувствовала, что ее сердце разрывается. В этот миг она четко осознала, что он никогда не сделает первый шаг, потому что по-прежнему не верит, что его можно любить. Поэтому в который раз она сама сделала этот шаг.

Белль тяжело вздохнула и, сдавшись, встала, подойдя к окну. Ночной Сторибрук выглядел уютным и спокойным. Казалось, здесь никогда не может произойти ничего страшного и даже просто неприятного. Однако это было обманчивое впечатление. Взгляд немедленно зацепился за вывеску над магазином Румпельштильцхена. Белль прижалась лбом к стеклу, сердце постепенно наполнилось надеждой. Они смогут начать все сначала и исправить свои ошибки.

* * *

АУ версия

— Скажи честно: зачем тебе магия? — Белль посмотрела Румпельштильцхену прямо в глаза, пытаясь достучаться до него.

Но он вновь ушел от ответа:

— Я говорил: магия — это власть.

— Румпель! — Белль сердито нахмурилась. — Почему ты мне не доверяешь?

Он открыл было рот, собираясь что-то сказать — наверняка, очередную отговорку, — но почему-то замолчал. Отвернувшись, он долго смотрел в окно. Белль терпеливо ждала, боясь спугнуть, всем своим существом понимая, насколько хрупок этот момент, насколько он может развернуть в ту или иную сторону их отношения.

И вот Румпельштильцхен медленно повернул голову, посмотрев на Белль со смесью страха, надежды и еще чего-то неопределимого.

— Помнишь, ты спрашивала меня о сыне?

Она напряженно кивнула, вся превратившись в слух. Он так редко чем-то делился с ней, и подобные моменты были на вес золота.

— Магия нужна мне, чтобы найти его. Бэй когда-то провалился сквозь портал…

— В этот мир, — неожиданно для самой себя закончила Белль — многое внезапно стало понятным.

Румпельштильцхен кивнул.

— Я собирался отправиться на поиски, когда Проклятие падет. Но теперь всякий, кто пересекает границу города, теряет память, — немного помолчав, он заключил: — Именно этим я и занимался в подвале: искал способ покинуть Сторибрук, сохранив свою личность.

Белль приблизилась и взяла его ладони в свои, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Неужели они, наконец, сдвинулись с мертвой точки и он начал ей доверять?

— Спасибо, что рассказал, — тихо произнесла она. — Я никогда не предам твое доверие, знаешь?

Румпельштильцхен кивнул — его глаза тоже подозрительно блестели, и Белль, подавив всхлип, крепко обняла его.

— Ты обязательно найдешь сына.

Румпельштильцхен, не ответив, зарылся лицом в ее волосы. Белль чувствовала, как он расслабляется в ее объятиях, словно осознав, что поступил верно, внезапно поверил в нее, в них. И от этого стало так светло и легко на сердце, будто выросли крылья.

* * *

— И все-таки, кто такая Кора?

Вопрос Белль застал Румпельштильцхена врасплох. После испорченного Региной свидания в кафе они решили немного погулять возле моря: по крайней мере, здесь их точно никто не побеспокоит. Следовало бы догадаться, что Белль так просто не забудет тот разговор.

Румпельштильцхен некоторое время колебался — рассказывать про Кору совершенно не хотелось. А с другой стороны, если он опять замкнется в себе, Белль может опять обидеться. Ссориться же с ней, после того как с таким трудом добился примирения... Они постоянно словно ходили по лезвию бритвы, и Румпельштильцхен до дрожи боялся сделать неверный шаг и потерять ее.

Так что, взвесив все за и против, он решил ответить:

— Мать Регины. И моя ученица. Она опасна, коварна и жестока. Достаточно сказать, что, когда ей не понравился возлюбленный Регины, она просто убила его. На глазах у дочери.

Белль пораженно посмотрела на него, расширившимися глазами, в которых читался немой вопрос: разве такое возможно? Румпельштильцхен невесело усмехнулся и кивнул. С Корой и не такое возможно.

— И что ей надо в Сторибруке? — спросила Белль деловитым тоном.

Явно уже начала продумывать, как справиться с новыми обстоятельствами. Улыбка Румпельштильцхена стала гораздо веселее. Его храбрая девочка — никогда не опускает руки.

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Но уверен, что ничего хорошего. И надо сделать все, чтобы она сюда не попала.

Белль кивнула, сжав его руку.

— Значит, сделаем, — решительно заявила она и тут же резко сменила тему: — Ты обещал сводить меня в какое-то интересное место, помнишь?

На ее губах играла озорная улыбка, и он просто не мог удержаться, чтобы не притянуть ее к себе и поцеловать.

— Помню.

* * *

День выдался до невозможности тихий. Жители Сторибрука в общем-то никогда особо библиотеку не посещали, но в этот раз не было совсем никого. Ни одного человечка. Однако Белль не скучала — разве можно скучать, когда тебя окружает столько книг? Она даже и не заметила, как наступил вечер, когда ее отвлек от чтения звук шагов и стук трости. Белль улыбнулась и встала навстречу Румпельштильцхену.

— Не пора ли закрываться? — спросил он, обнимая ее.

— Смотря по обстоятельствам, — весело ответила она, легко поцеловав его.

Румпельштильцхен приподнял бровь, одарив ее заинтригованным взглядом.

— Каким именно?

— Хм… — Белль сделала вид, что задумалась. — Например, если у меня появится достойная замена уютному вечеру в компании книги…

— Боюсь, моя компания не настолько хороша, — с деланным беспокойством протянул Румпельштильцхен, принимая игру, — но все же осмелюсь предложить. Говорят, прогулки при свете фонарей ужасно романтичны.

— Правда? — Белль состроила удивленную физиономию. — Тогда мы просто обязаны это проверить.

Румпельштильцхен с довольной усмешкой склонился к ней, чтобы поцеловать, и Белль с готовностью подалась навстречу. Каждый поцелуй с ним был словно в первый раз — восторг и полет.

Некоторое время спустя Белль с сожалением отстранилась, чувствуя, что если они продолжат в этом духе, то никуда сегодня не пойдут. А ей все-таки хотелось погулять по вечернему Сторибруку, освещенному фонарями. Если у Румпельштильцхена и были иные желания, возражать он не стал.

* * *

Белль подумывала о том, чтобы пойти помириться с отцом. Она все еще злилась на него, но понимала причины его поступка, хоть и не одобряла. В конце концов, он был ее семьей. Он любил ее и заботился о ней, как умел.

Долго колебаться не пришлось. Отец сам появился в библиотеке. Белль только-только открыла ее, перед этим зайдя к Румпельштильцхену в лавку. А потом они долго прощались, стоя на пороге и перемежая слова поцелуями. Такие утренние встречи стали уже традицией, и Белль, прежде любившая поспать, теперь ждала утро с нетерпеливым предвкушением.

Весело напевая, она разбирала книги, время от времени выглядывая в окно, из которого был прекрасно виден магазин. Отец вошел, нерешительно замявшись на пороге, и прочистил горло.

Белль повернулась к нему и замерла, не зная, что сказать. И поэтому решила начать с самого простого:

— Здравствуй, папа.

Он кивнул и тут же выпалил, будто боясь передумать:

— Белль, милая, прости меня. Я знаю, что дурно поступил, но я так боялся, что ты погубишь свою жизнь. Мне казалось, все средства хороши, чтобы оградить тебя от этого чудовища.

Белль нахмурилась:

— Румпель не чудовище, папа.

— Да? — отец вскинулся, сразу становясь решительнее. — А ты знаешь, что он избил меня до полусмерти — еще до того, как было снято Проклятие?

Белль вздрогнула — будто повеяло откуда-то ледяным ветром.

— Это правда? — на всякий случай спросила она — если отец не погнушался лишить ее памяти, чтобы разлучить с Румпельштильцхеном, мог и солгать.

— Правда, — отец посмотрел ей прямо в глаза, и Белль почувствовала: он не лжет.

Отвернувшись, она невидящим взглядом смотрела на книжные полки. Что же случилось? Что заставило Румпельштильцхена так поступить? Вопреки расхожему мнению, она прекрасно знала, что он никогда не прибегал к насилию просто так, ради удовольствия. Для этого у него должны быть причины. Насколько обоснованные — другой вопрос.

— Белль? — отец робко, с надеждой попытался заглянуть ей в глаза, когда она повернулась к нему.

— Я прощаю тебя, папа, — мягко произнесла она. — Но больше никогда не пытайся решать за меня, как мне жить.

Он быстро закивал и шагнул, чтобы обнять ее, но Белль отступила.

— А сейчас оставь меня, пожалуйста. Мне надо подумать.

Отец хотел что-то сказать, но передумал и покорно ушел. А Белль достала свой телефон и отправила сообщение: «Надо поговорить. Срочно».

Ответ пришел немедленно: «Приходи в лавку».

Белль глубоко вздохнула, набираясь храбрости для предстоящего разговора, и решительно вышла из библиотеки.

Привычно уютно звякнул колокольчик над дверью магазина, прозвучав диссонансом с внутренним напряжением и душевным смятением Белль. Румпельштильцхен встретил ее обеспокоенным взглядом.

— Что случилось?

Он стоял за прилавком, опираясь на столешницу, но при ее появлении взял трость и вышел навстречу. Белль вытянула руку, не давая ему приблизиться, и Румпельштильцхен замер — в его глазах вспыхнули недоумение и страх.

— Белль?

— Это правда, что ты избил моего отца? — прямо спросила она.

Теперь в его глазах появилось обреченное понимание. Секунду помолчав, он тихо произнес, опустив взгляд:

— Да.

— Почему?

Он молчал, упрямо глядя в пол, и в его застывшем лице Белль ясно прочитала то, что он думал: «Ты все равно сейчас уйдешь, так что давай обойдемся без лишних объяснений».

— Румпель, — твердо произнесла она, — посмотри на меня.

Он медленно поднял голову.

— Я никуда не собираюсь уходить, — продолжила она и по изумлению, мелькнувшему в его глазах, поняла, что была права. — Просто объясни мне, что случилось.

Он тяжело вздохнул, снова отвел взгляд, на этот раз уставившись на полки с товаром.

— Он обокрал меня. Украл нашу чашку. Уверен, Регина подговорила его, иначе откуда бы ему знать…

— И? — подтолкнула его Белль.

— И тогда я думал, что он виноват в твоей смерти.

Белль вздохнула. Теперь картина предстала перед ней во всей полноте. Это не значит, что она одобряла избиение ее отца, но она понимала ярость и боль Румпельштильцхена. Она шагнула вперед и положила ладони ему на плечи.

— Я понимаю, Румпель, — мягко произнесла она, пытаясь поймать его взгляд. — Ты поступил нехорошо, но я понимаю тебя и не злюсь. Что было, то прошло.

Он, наконец, повернулся к ней, и на его лице было написано такое изумление, что Белль чуть не расплакалась. Вместо этого она крепко обняла его, уткнувшись носом в шею. И когда он обнял ее в ответ — сначала робко и неуверенно, а потом изо всех сил прижав ее к себе, — Белль тихонько выдохнула. Она научит его верить, что он тоже достоин счастья.

* * *

Возвращаясь из порта, некоторое время они шли молча, пока Белль не решилась задать беспокоивший ее вопрос:

— Румпель, что случилось с Милой?

Он бросил на нее быстрый взгляд, тут же отвернувшись.

— По-моему, мы уже говорили на эту тему.

Белль слегка нахмурилась:

— Да, но это было до того, как Крюк кое-что мне рассказал. И я хочу услышать твою версию.

Румпельштильцхен молчал так долго, что Белль начала думать, что он не ответит. Но он вдруг заговорил — тихо, медленно, старательно подбирая слова, он рассказывал историю, случившуюся сотни лет назад. Когда он замолчал, Белль некоторое время обдумывала услышанное. Не то чтобы она одобряла Румпельштильцхена (совсем нет), но Крюк не был до конца честен с ней в том, что касалось его роли в этой истории. Да и Мила была далеко не столь невинной жертвой, как он пытался представить.

Совершенное Румпельштильцхеном убийство — не просто жены, матери его сына — было, конечно, ужасно. Но Белль пришла к выводу, что и Крюк нес ответственность за ее смерть, как бы он ни пытался свалить всю вину на соперника.

Все так же молча они дошли до магазина, где, остановившись возле дверей, Румпельштильцхен, наконец, прямо посмотрел на Белль. И она задохнулась от тоски и безнадежности в его взгляде. Внезапно она поняла: он ждет, что она сейчас бросит его, не захочет больше видеть. Каждый раз, когда он смотрел на нее с таким выражением — будто спрашивал себя, почему она еще рядом и каждую секунду ждал, что это закончится, — разбивал ей сердце.

Чувствуя, как глаза наполняются слезами, Белль порывисто обняла Румпельштильцхена, прошептав ему в шею:

— Я люблю тебя, этого ничто не изменит. Но я рада, что ты стал откровеннее со мной.

Несколько секунд он не дышал, точно не в силах поверить в происходящее, а потом так крепко стиснул ее в объятиях, что стало больно. Белль улыбнулась, прижавшись щекой к его плечу. Крюк больше ничего им не сделает. Румпельштильцхен найдет Бейлфайра, и все у них будет хорошо.

* * *

Ау версия

Белль с замиранием сердца наблюдала, как Румпельштильцхен медленно переступает черту города. Он настоял, что первый должен проверить действие зелья, чтобы, если что-то пойдет не так, она не пострадала. У нее на этот счет было другое мнение, но переубедить его она не смогла.

Румпельштильцхен замер, перейдя границу, и Белль нервно вцепилась в свой браслет, который должен был стать хранителем ее памяти. Но вот Румпель повернулся и улыбнулся ей. Сработало! Она в свою очередь широко улыбнулась и шагнула вперед — к нему. И в этот момент раздался выстрел.

Белль почувствовала острую боль в плече и упала на руки Румпельштильцхену. От боли перед глазами помутилось, но она чувствовала отчаянно обнимавшие ее сильные руки, слышала зовущий ее голос, в котором звучала паника. Усилием воли заставив себя сосредоточиться, Белль посмотрела на склонившегося над ней Румпельштильцхена и попыталась ободряюще улыбнуться. Он выдохнул, ужас на его лице сменился облегчением.

Он уже поднял руку, чтобы исцелить ее рану, как раздался визг тормозов. Румпельштильцхен, вскинув голову, дернул Белль на себя, откатываясь в сторону. На мгновение она от снова вспыхнувшей боли потеряла сознание, а когда очнулась, боль исчезла — будто раны никогда и не было. И первое, что увидела Белль — очень злой Румпельштильцхен, на ладони которого горел огненный шар, явно кому-то предназначенный. Быстро прокрутив в голове все, что произошло за последние секунды, Белль поняла, что в нее стрелял Крюк, похоже, собиравшийся не убить ее (иначе целился бы не в плечо), а лишить памяти. Он ведь не знал, что они собирались ехать на поиски Бэя вместе и у нее тоже был амулет. Изощренный способ мести, надо отдать должное.

Белль вскочила, хватая Румпельштильцхена за руку:

— Румпель, не надо!

Он раздраженно зыркнул на нее, но все-таки огненный шар погасил. Впрочем, Крюку досталось и без того: его сбила машина, визг тормозов которой они слышали. У места аварии уже суетилась подоспевшая Эмма.

Потом они дружной толпой отправились в больницу. Белль не хотела туда идти — чем меньше Румпельштильцхен видит Крюка, тем лучше, — но Эмма настояла, что ее должен осмотреть врач. Хотя что там осматривать, когда ее любимый темный маг уже все исцелил? Она так и сказала доктору Вейлу, и тот на удивление не стал настаивать. После чего наконец-то можно было уйти — больница до сих пор нервировала Белль, — и увести Румпельштильцхена от греха подальше.

Сейчас он был слишком взволнован тем, что она могла серьезно пострадать. Но скоро придет в себя, и можно поклясться, что первым его порывом будет убить Крюка. И Белль даже не была уверена, что захочет его на этот раз останавливать. Поэтому она решила переключить его внимание на что-то более интересное. Например, на то, как они будут искать Бэя в огромном внешнем мире.

* * *

АУ версия

Белль (во всяком случае, все вокруг так ее называли, сама она своего имени не помнила) нажала на кнопку отбоя на своем мобильнике. Буря противоречивых эмоций взметнулась в душе. Она была глубоко тронута такими искренними и теплыми словами мистера Голда. Хотя она по-прежнему не помнила его, ей было его жаль — любой пожалел бы умирающего человека. Одновременно она чувствовала усталость от бесконечных и бесплодных попыток разобраться в своей жизни, хоть что-нибудь вспомнить. Но главное — где-то в глубине бился отчаянный крик: «Нет, нет! Ты не можешь умереть! Не оставляй меня!» И вот этого ощущения Белль не понимала: как будто ее подсознание знало нечто важное, что изгладилось из ее памяти. И теперь сердце истекало кровью из-за того, что умирал незнакомый ей человек. Это сбивало с толку и вызывало головную боль.

Глубоко вздохнув, Белль тряхнула головой и посмотрела на экран мобильника. Почему-то до сих пор ей не приходило в голову порыться в нем. А ведь это ее телефон, и наверняка из него можно было узнать что-нибудь о ее прошлой жизни. И первое же открытие, которое она сделала, выбило из легких весь воздух: номер человека, который только что звонил ей — мистера Голда — был записан в ее телефоне под именем «Румпель».

Это слово взрывается фейерверком непонятных ощущений и обрывочных воспоминаний, мелькающих в голове так быстро, что Белль не успевает на них сосредоточиться. Тогда она тихонько произносит вслух, пробуя имя на вкус:

— Румпель.

Ей кажется, что имя неполное, оно должно быть длиннее, и она его повторяет еще несколько раз, напрягая память. Как вдруг словно вспышка сверкает в сознании, и она медленно выговаривает:

— Румпельштильцхен.

Белль судорожно сжимает пальцами одеяло, когда поток воспоминаний обрушивается на нее. Она хватает ртом воздух, трясет головой, пытаясь прийти в себя. А добившись, наконец, хоть какой-то ясности, испуганно подпрыгивает:

— Румпель!

Он звонил, чтобы попрощаться. Он умирает. Но он не может умереть — он ведь Темный! Что же случилось, пока она пребывала тумане беспамятства?

Белль спрыгнула с кровати и заметалась по комнате, пытаясь найти хоть что-то, что можно было накинуть поверх больничной робы. Под руки попался только больничный же халат. Искать свою одежду не было времени, и, поспешно натянув его, Белль выбежала из палаты.

В коридорах больницы ее кто-то окликал и даже пытался остановить, но она ловко вывернулась, ни на кого не обращая внимания. Белль со всех ног неслась по улицам Сторибрука, вызывая недоуменные и даже испуганные взгляды. Но ей было все равно. Сейчас ничто не имело значения. Казалось, что путь до ломбарда занял невероятно много времени.

Задыхаясь, Белль влетела в магазин, рванув дверь так, что колокольчик едва не слетел с нее, бешено затрезвонив. В передней части магазина никого не было. Пытаясь не поддаться панике, Белль поспешила в подсобку. И успела увидеть, как Регина растворяется в клубах фиолетового дыма, унося в своих объятиях незнакомую женщину.

Румпельштильцхен поднимался с кушетки, на которой, по-видимому, до этого лежал, и выглядел вроде бы вполне здоровым. От облегчения едва не подкосились ноги.

— Румпель! — со всхлипом Белль кинулась ему на шею, тесно прижавшись к груди и уткнувшись лицом в плечо.

— Белль! — он инстинктивно обнял ее, но в следующее мгновение отстранил, чтобы посмотреть в глаза. — Ты вспомнила?

Она закивала, улыбаясь сквозь слезы. От его ответной улыбки со слезами на глазах сладко сжалось сердце, и Белль снова прижалась к его груди, прошептав:

— Больше никогда меня так не пугай.

* * *

К предыдущему драбблу

— Папа!

Незнакомый мужской голос заставил Белль отстраниться от Румпельштильцхена, тем не менее она осталась стоять рядом. Пережитое недавно потрясение вызывало желание хотя бы держать его за руку, чтобы убедиться, что он никуда не исчез.

В подсобку вошел темноволосый молодой мужчина, удивленно уставившийся на Белль. Румпельштильцхен же при виде него чуть ли не засиял.

— Белль, милая, — произнес он, не глядя на нее, — познакомься — это Бейлфайр.

Белль ошарашенно моргнула. Он успел найти сына, пока она прохлаждалась в больнице? Справившись с удивлением, она с улыбкой шагнула вперед, протянув руку.

— Рада встрече, Бэй.

— Нил, — поправил тот, настороженно ее разглядывая, но руку все же пожал и, заметив ее недоуменный взгляд, пояснил: — В этом мире меня зовут Нил, и я предпочитаю это имя.

Белль кивнула, принимая к сведению, и, обернувшись к Румпельштильцхену, успела заметить тень печали в его глазах. Конечно, ему было неприятно, что сын отвергает свое имя, а значит, свое прошлое и… отца?

— Я так понимаю, это та девушка, которой ты звонил? — грубовато спросил Бейлфайр… Нил.

— Да, это Белль, — Румпельштильцхен на мгновение одарил ее нежным взглядом, сразу же снова посмотрев на сына.

Белль обеспокоенно изучала обоих: между ними чувствовалось напряжение. Неужели Нил не простил отца, не принял его? Тогда почему он здесь? Тот тем временем мотнул головой, будто отгоняя лишние мысли.

— Что с Корой и Региной? Где они? И как ты исцелился?

Кстати, да. Белль внимательно посмотрела на Румпельштильцхена. Что вообще здесь происходит? Он обреченно вздохнул, и Белль насторожилась: не хочет вдаваться в подробности — значит, что-то натворил.

— Кора мертва, — соизволил он ответить и, перехватив выразительный взгляд Белль, добавил: — Не смотри на меня так — не я ее убил.

Однако было в его тоне что-то, заставившее Белль подозрительно прищуриться.

— Румпель, — с намеком произнесла она.

— Ладно, — сдался он с еще одним вздохом, — косвенно я. Просто я обменял ее жизнь на свою. И это к вопросу о том, как я выжил.

Он посмотрел на нее с таким выражением, словно ожидал, что она тут же развернется и уйдет. Белль огорченно покачала головой и, улыбнувшись, взяла его за руку. Она точно не собирается жалеть Кору. И хотя обмен жизней, мягко говоря, не самый правильный способ, зато Румпельштильцхен жив.

А вот Нила, похоже, моральные нюансы не беспокоили вовсе. Он заметно приободрился и пробормотал:

— Туда ей и дорога. А с Региной что?

Румпельштильцхен пожал плечами:

— Не знаю. Но не думаю, что она теперь нас побеспокоит. В любом случае, с Региной я справлюсь. Что Генри?

— Страдает, — Нил поморщился. — Он все-таки любит ее.

Немного помолчав, он вздохнул с такой похожей на отца интонацией, что Белль невольно улыбнулась.

— Генри страдает. Эмма страдает. Мэри-Маргарет страдает. Дэвид сходит с ума в этом дурдоме.

— И поэтому ты решил сбежать, — усмехнулся Румпельштильцхен.

— Я вовсе не сбегал! — вскинулся Нил, но тут же хмыкнул. — Ну если только немножко.

Они обменялись внезапно понимающими взглядами, и у Белль потеплело на сердце — все-таки есть надежда на то, что их отношения наладятся.

— Когда в доме страдающая женщина, лучше держаться подальше, — насмешливо заявил Румпельштильцхен. — А уж если две женщины и подросток…

Белль возмущенно хлопнула его по плечу, но не могла не улыбнуться в ответ на веселые искры в его глазах.

— А что если нам пообедать втроем? — предложила она. — Познакомимся поближе, заодно вы расскажете мне, что здесь произошло, пока я была в больнице.

Мужчины переглянулись и одновременно кивнули.

* * *

АУ версия, в которой Белль не теряла память и не становилась Лейси

— Румпель, что не так?

Румпельштильцхен вздрогнул, отрываясь от инвентарной книги, которую просматривал. Точнее, делал вид, что просматривал, на самом деле усиленно размышляя над пророчеством. Белль стояла напротив, изучая его проницательным взглядом. Он попытался сделать недоумевающее лицо.

— О чем ты, милая?

Белль недоверчиво прищурилась, явно не обманутая его невинным выражением.

— Ты нашел сына, он согласился приехать в Сторибрук. Пусть не ради тебя, а ради Генри. Но, уверена, ваши отношения еще наладятся — Бейлфайр уже гораздо спокойнее общается с тобой. А ты ходишь такой мрачный, будто случилась какая трагедия. Вот я и спрашиваю: в чем дело?

Румпельштильцхен отвел взгляд. Порой ее проницательность становилась слишком неудобной. Хотя, с другой стороны, может, стоило действительно поделиться — может, вдвоем они смогут придумать приемлемый выход. Вновь посмотрев на нее, Румпельштильцхен обнаружил, что Белль терпеливо ждет, явно не собираясь отступать. Руки скрещены на груди, взгляд решительный и непреклонный. Он усмехнулся на эту умилительную картину, но тут же снова помрачнел.

— Существует пророчество, — медленно начал он, — согласно которому мальчик, который приведет меня к сыну, станет моей погибелью.

Когда в глазах Белль появилось осознание, Румпельштильцхен кивнул и они одновременно произнесли:

— Генри.

Белль секунду поразмышляла над информацией.

— Может, пророчество еще не сбудется?

Румпельштильцхен невесело усмехнулся:

— До сих пор все сбылись.

Белль сжала его руки и решительно заявила:

— Потому что ты в них верил. А на этот раз все будет по-другому!

Румпельштильцхен невольно улыбнулся ее оптимизму. Ее нерушимая вера в лучшее всегда его восхищала. Он по очереди поцеловал ее ладони и прижал к своему лицу.

— Хотел бы я обладать твоей убежденностью, — прошептал он.

— Я поделюсь с тобой, — с улыбкой заявила Белль.

И в его сердце вдруг родилась никогда не появлявшаяся там прежде уверенность, что все будет хорошо — будто действительно поделилась.

* * *

Белль не стала смотреть, как растворяется в небе корабль Крюка. Она ушла с причала раньше. Румпельштильцхен поручил ей защитить город, и хотя она предпочла бы отправиться с ним в Неверлэнд, должна выполнить свой долг. А потом — будет время для печали.

Прочитав заклинание, вызывающее защитный купол над Сторибруком, Белль отправилась бродить по улицам — просто шла, куда глядят глаза, не задумываясь о направлении. Румпельштильцхен верил в пророчества — пожалуй, даже больше, чем следовало бы. А согласно пророчеству, Генри должен был стать его погибелью. И он собрался умереть, спасая внука. Белль тряхнула головой, прогоняя невольные слезы. И его считают чудовищем?

Она была уверена, что на всю жизнь запомнит взгляд Румпельштильцхена на пристани, когда он прощался с ней. Прощался, считая, что больше никогда не увидит. Но Белль верила, что он вернется. Вопреки всему она должна была верить, иначе просто не смогла бы держаться на ногах.

Запрокинув голову к начинающему темнеть небу, Белль вытерла ладонью слезы со щек и тихо прошептала:

— Я знаю, ты вернешься ко мне.

* * *

После возвращения Румпельштильцхена из Неверлэнда Белль хотелось постоянно быть рядом. Казалось, если она на секунду выпустит его из поля зрения, он исчезнет, и Белль проснется. Одна. Умом она понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать. Впрочем, Румпельштильцхен, кажется, испытывал нечто подобное — он не упускал ни одного мало-мальски пригодного случая коснуться ее, и они еще никогда не проводили столько времени вместе.

И сейчас, сидя в кафе, куда он пригласил ее поесть мороженого, они почти не отрывали друг от друга взглядов, улыбаясь и болтая. То есть болтала в основном Белль: рассказывала обо всем, что происходило в Сторибруке, пока его не было. Румпельштильцхен больше слушал — о своих приключениях в Неверлэнде он сообщать не торопился, обрисовав лишь в общих чертах. Белль надеялась, что когда-нибудь он откроется ей, а пока не стала давить и просто наслаждалась тем, что они снова вместе.

Увлекшись рассказом, Белль махнула ложечкой, и остатки мороженого брызнули прямо на Румпельштильцхена. Он вздрогнул от неожиданности, а в следующую секунду оба уже хохотали.

— Прости, прости, — Белль поспешно вытирала сладкие капли с его лица и пиджака, не в силах перестать ухмыляться.

Румпельштильцхен сделал суровое лицо. Точнее, попытался сделать, но его выдавал подергивающийся уголок губ и задорные искры в глазах:

— Прощение надо заслужить, дорогуша.

Белль постаралась выглядеть испуганной. Потрясенные лица других посетителей кафе, наблюдавших за ними, совершенно не помогали — хотелось снова начать смеяться, и она прикусила губу и опустила глаза, тихо спросив:

— Как именно?

— Я что-нибудь придумаю, — неожиданно близко прозвучал вкрадчивый голос Румпельштильцхена.

Вскинув взгляд, Белль обнаружила, что он наклонился к ней и теперь его лицо было близко-близко.

— Кажется, я знаю один способ, — прошептала она и выразительно повела глазами на замерший в предвкушении народ.

Румпельштильцхен усмехнулся и, резко отстранившись, встал, подавая ей руку. Белль с готовностью вложила свою ладонь в его. Пожалуй, им действительно стоит прогуляться подальше от любопытных.

* * *

Белль медленно прошла по магазину, слегка касаясь пальцами товаров на полках. Без хозяина он казался пустым и будто заснувшим. Последнее, что она помнила — они возвращались в Зачарованный лес. И ведь вроде бы все получилось, почему же они вновь оказались здесь? О пребывании в Зачарованном лесу не осталось ни единого воспоминания. Даже элементарно, сколько времени прошло, она не знала.

А вслед за вопросами без ответов пришла боль потери. Может быть, там, в Зачарованном лесу она успела смириться и научиться жить дальше — Белль не знала, — но сейчас ощущалось так, будто все случилось только вчера, когда Румпельштильцхен умер, спасая их всех от Питера Пэна.

Ноги сами принесли Белль в его магазин. Хотя, возможно, это было не такой уж хорошей идеей. Здесь каждая мелочь напоминала о нем. Так и казалось, что вот сейчас она обернется и увидит его, наблюдающего за ней с неизменной нежностью. Но, оборачиваясь, Белль встречала лишь пустоту.

Прикусив губу в попытке сдержать слезы, она зашла в подсобку и замерла, не в силах пошевелиться. Взгляд наткнулся на фотографию, лежавшую на небольшом круглом столике. Это была единственная их совместная фотография. Белль тогда еле уговорила Румпельштильцхена. Он отнекивался, как мог, но в конце концов уступил под ее напором, тем не менее продолжая всем своим видом выражать, как ему это не нравится. Всхлипнув, Белль провела по изображению кончиками пальцев и медленно опустилась на колени, прижав фотографию к груди. Слезы текли по щекам, и она уже не обращала на них внимания. Склонившись, почти до пола, она рыдала, судорожно вздрагивая.

Завтра она вытрет слезы и нацепит улыбку. Завтра она будет помогать остальным выяснять, случилось. Завтра она будет храброй и сильной. Но сегодня она наедине со своей потерей.

* * *

Бэй… Бэй… Бэй… Мальчик мой, нам даже попрощаться спокойно не дали. Чокнутая зеленая стерва. Радуйся, пока можешь, ведь скоро ты за все заплатишь. И обещаю: ты пожалеешь о том, что появилась на свет.

Как бы мне хотелось быть сейчас с тобой! Где ты, Румпель? Что случилось в Зачарованном лесу? Я найду тебя, слышишь? Обязательно найду, и мы снова будем вместе.

Белль, милая, только не вздумай тягаться с Зелиной. Я ведь знаю тебя, я знаю, что ты попытаешься что-нибудь предпринять. Я не хочу убивать тебя. Я этого не переживу.

Румпель… что эта ведьма делает с тобой? Почему нам никогда не дают просто жить? Еще недавно я так была счастлива: ты жив, ты вернулся. Но мое счастье вечно разбивается. Как же забрать у Зелины кинжал?

Я сотни лет успешно хранил свой секрет. Как же проклятой ведьме удалось завладеть кинжалом? Только бы она не приказала убить… только не Белль… С этим надо что-то делать: нельзя, чтобы такое повторилось. Больше я никогда не буду ничьим рабом.

* * *

АУ версия

Пока Регина переругивалась с Зелиной, попутно пытаясь достать ее магией, Белль тихонько подбиралась к последней. Если увлеченная противостоянием с сестрой Зелина ее не заметит… Если ей удастся выхватить кинжал… Румпельштильцхен держался в стороне, но ему и не надо было приближаться — один взмах руки, и Регина отлетела в сторону. Белль сочувственно поморщилась, но тут же снова собралась. Не время отвлекаться. Она видела по глазам Румпельштильцхена и бесстрастному выражению лица, какую боль причиняет ему эта унизительная ситуация, когда им командуют, будто марионеткой.

Он заметил ее маневры, в расширившихся глазах мелькнул страх за нее, и он едва заметно покачал головой: не делай этого. Белль упрямо нахмурилась и продолжила подбираться к Зелине. Довольная и торжествующая, та опустила руку с кинжалом. И Белль метнулась вперед, схватила ее за запястье, рванув к себе артефакт. А в следующую секунду она уже отскочила в сторону, держа в руках темное волнистое лезвие.

Зелина взвыла от ярости, резко повернувшись к ней, зажигая огненный шар. Но сделать ничего не успела — перед Белль в то же мгновение материализовался Румпельштильцхен, отбивая атаку и, в свою очередь, швыряя в Зелину магией.

Та отлетела на пару шагов, но, к удивлению Белль, нисколько не пострадала, разразившись издевательским смехом.

— Меня может победить только светлая магия, тебе, Темный, неподвластная, — насмешливо заявила она и, обведя окружающих высокомерным взглядом, добавила: — Никому из вас неподвластная.

— Правда? — спросила Регина и резким движением сорвала с шеи сестры зеленый кулон. — Злыми не рождаются, дорогая сестра, злыми становятся. Как и добрыми.

Зелину аж перекосило, и она скрипнула зубами. Румпельштильцхен, нехорошо усмехнувшись, вытянул руку, и она начала задыхаться.

— Румпель, нет! — Белль встала перед ним, умоляющее глядя в глаза. — Не опускайся до ее уровня!

— Она убила моего сына! — рявкнул он. — Я должен отомстить!

Белль на секунду растерялась, как вдруг ей пришла в голову мысль. Она хитро улыбнулась:

— Я знаю наказание для нее хуже смерти.

Румпельштильцхен так удивился, что опустил руку (Зелина на заднем плане хрипло втянула воздух) и пораженно уставился на Белль.

— Думаю, заключение в моей старой камере будет достаточным возмездием, — она повернулась к бывшей Злой Королеве: — Регина?

Та расплылась в довольной ухмылке, Румпельштильцхен усмехнулся и кивнул. Под возмущенные вопли Зелины, которую Регина при помощи Эммы и Дэвида конвоировала в сторону больницы, Белль протянула Румпельштильцхену кинжал. С прежним изумлением в глазах он молча взял его и вдруг притянул ее к себе, с силой стиснув в объятиях. Белль довольно вздохнула, обнимая его в ответ. Теперь все у них будет хорошо.

* * *

Белль вошла в цветочный магазин и завертела головой, пытаясь высмотреть отца среди букетов. Он заметил ее первым.

— Белль! — с широкой улыбкой отец шагнул к ней, чтобы обнять.

Она ответила на объятия, но сразу же отстранилась.

— Папа, у меня к тебе серьезный разговор.

Отец хмыкнул:

— Звучит устрашающе.

Она мимолетно улыбнулась, снова становясь серьезной. Шутки шутками, а Белль на самом деле опасалась реакции отца. Ей не хотелось снова ссориться с ним.

— Я выхожу замуж, — выпалила она, с вызовом глядя ему в глаза.

Отец сначала широко улыбнулся, и Белль прямо-таки видела, как он собирается спросить: «За кого?» Но улыбка быстро увяла, когда пришло осознание.

— Девочка моя… — начал он с умоляющим взглядом, но Белль не дала ему закончить.

Она вскинула руку и быстро заговорила:

— Я понимаю твое отношение к Румпельштильцхену. Но пойми и ты меня. Он не такой, как все думают. Он изменился. Вспомни: он пожертвовал собой, чтобы спасти нас. В конце концов, мы любим друг друга. По-настоящему!

На некоторое время воцарилось молчание, когда они смотрели друг другу в глаза.

— Пожалуйста, папа, — снова заговорила Белль, взяв его ладони в свои. — Я все равно выйду за него замуж — согласен ты или нет. Но ты мой отец, и мне хотелось бы видеть тебя на своей свадьбе. Это сделает меня счастливой.

Под последним аргументом отец уступил и, тяжело вздохнув, кивнул:

— Я все еще не уверен, что это хорошая идея, но если это то, чего ты хочешь…

Белль усиленно закивала, и он слабо улыбнулся.

— Я буду на свадьбе и даже постараюсь примириться с твоим мужем.

С сияющей улыбкой Белль порывисто обняла отца. Это было, конечно, не совсем то, что хотелось — но хотя бы какое-то начало.

— Спасибо, папа.

* * *

Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в занавесках, светил прямо в лицо, вырывая из сладкого сна. Белль с улыбкой потянулась, открыла глаза и удивленно прищурилась на тяжелые портьеры, закрывавшие окна. Вчера она толком не разглядела обстановку — было не до того (при этой мысли Белль почувствовала, что краснеет). А сейчас портьеры вызвали воспоминание о Темном Замке.

— Собираешься и от этих занавесок избавиться? — раздался рядом насмешливый голос.

Белль вздрогнула от неожиданности — почему-то она была уверена, что Румпельштильцхен еще не проснулся. Хотя могла бы и догадаться — в Зачарованном лесу он, кажется, вовсе не спал. Белль весело улыбнулась, потянувшись к нему за поцелуем.

— Собираюсь, — задорно сообщила она, когда они немного отстранились друг от друга. — В этой комнате не хватает света.

— Ты — мой свет, — неожиданно серьезно произнес Румпельштильцхен, проведя кончиками пальцев по ее щеке.

Белль прижала его ладонь к лицу, чувствуя, как глаза наполняются слезами, а сердце — щемящей нежностью. Но он немедленно испортил всю романтику, ехидно добавив:

— Только постарайся не упасть в процессе.

Белль фыркнула, с шутливой обидой оттолкнув дорогого мужа, и выбралась из постели.

— Для начала я приготовлю завтрак, — гордо заявила она, надев первую попавшуюся под руки вещь, коей оказалась рубашка Румпельштильцхена. — А там посмотрим.