Борьба с сумраком (джен)

Поначалу, первые дни после событий в Университете, я был озабочен только одним: как использовать сложившуюся ситуацию с максимальной для себя выгодой и получить из нее побольше дивидендов. Хотя мое эффектное появление в изрядно потрепанном виде, победа над монстром из Сумрака и пафосная речь и произвели впечатление на наших сотрудников, для возвращения на свое законное место шефа Дневного Дозора этого было недостаточно. Потребовалось приложить еще немало усилий, прежде чем все, наконец, встало на свои места, и каждый стал тем, кем ему должно быть. Бывший шеф — начальником оперативного отдела, а я — главой Самарского отделения Дозора. Все же роль второго плана, которую мне поневоле пришлось играть последний десяток лет, была мне тесновата.

Но все эти дни где-то на периферии сознания тревожным пятном оставался вопрос, который пока я толком и сформулировать-то не мог. И как только события утряслись и все вернулось на круги своя, у меня появилось время наконец задуматься и над ним.

Почему я ввязался в эту историю? Я — Темный. Только Светлым нужны обоснования каждого поступка. Я же могу поступать так, как хочу, не ища себе оправданий и причин действовать так или иначе. Но я не только Темный Иной, я человек, и мне не тысячи лет, чтобы распрощаться со всем человеческим. А людям свойственно искать причины. И я их искал.

И Светлые, и Темные — все, как один решили, что единственным резоном, который мог заставить меня рисковать жизнью, ввязываясь в магический поединок с сумеречным иным, мог быть расчет занять пост шефа Дневного Дозора, как в итоге и получилось. Это было чушью, но никого я разубеждать, конечно, не стал. Все привыкли видеть во мне интригана, который ничего не делает просто так, не имея возможности извлечь выгоду. Отчасти это так, но риск погибнуть в поединке был слишком велик, а вознаграждение слишком ничтожно. Даже сейчас, вспоминая рвущуюся в наш мир тьму и бешеный вихрь инферно, я мысленно содрогался. Все склоки и интриги наших Дозоров на фоне этих воспоминаний казались мелочными и недостойными внимания.

Единственным, кто, я чувствовал, не верил в эту легенду, был мой вечный раздражитель Романов. Но что он себе надумал, я даже знать не хотел. Хотя и подозревал, что в ясной головушке нашего горе-дозорного созрела мысль, что я еще не до конца потерян для Света, и Тьму в моей ауре можно победить. Наивный дурак.

Проницательный Завулон был ближе других к истине. Победа над монстром подняла мой уровень. Я понял это не сразу, а чуть позже, когда стало ясно, насколько легче теперь творить заклинания, проще прокидывать порталы. Завулон лично почтил наш Дозор визитом, чтобы поздравить меня с достижением Высшего уровня. Не знаю, чего было в нем больше: довольства по поводу усиления нашего Дневного Дозора или злобного раздражения в мой адрес.

Однако и его догадки были лишь догадками, далекими от правды. Сначала я и сам не до конца понимал, что же меня толкнуло в этот день в Университет, но потом как-то все стало на свои места.

Меня туда привел звонок Алексея. Это было просто, это лежало на поверхности, и, вместе с тем, это было так сложно признать. Я шел туда из-за этого звонка. Из-за этого мальчишки на другом конце незримой нити, радиоволны, соединяющей наши сотовые в момент звонка. Я не могу и сейчас объяснить себе, почему я взялся защищать этого непутевого светлого, какое мне до него дело и что в нем есть такое, что заставило меня рисковать своей жизнью. Только единственным человеком, по отношению к которому я испытывал сходное чувство ответственности, была моя жена Мария, которая умерла полторы сотни лет назад, и которая знала Юрия-человека, а не Юрия-темного мага.

Но потерял я ее гораздо раньше. В тот самый момент, когда ко мне, уже вполне готовому к неминуемой смерти, пришел Адальберт. Темный маг, который подарил мне возможность жить — жить такой же жизнью иного, как и он сам.

Когда, спустя полвека, граф Толстой издал свою эпопею «Война и мир», я читал и не мог оторваться. За исключением незначительных деталей, которые он просто не мог знать в силу того, что родился спустя два десятилетия после описываемых событий, он точно передал атмосферу того зимнего дня, когда я принял участие в битве при Аустерлице. Мне было тридцать два, я был адъютантом в свите Кутузова, штабским, но очень хотел совершить что-то героическое. Словом, мне показалось, что князя Андрея в этом сражении Лев Николаевич писал с меня. И когда навстречу нам стала подниматься колонна французов, сминая наших, я тоже понял, что вот он, этот миг, он настал. Со знаменем в руках я бежал и что-то кричал… Я плохо запомнил этот момент, так вышло, что только книга великого писателя оживила дремлющие воспоминания. И так же, как князя Андрея остановила пуля, случилось и со мною. Но только дальше события развивались иначе. Если он полдня созерцал бесконечное небо, медитируя и размышляя о Боге, я оказался лицом к лицу с трупом какого-то незнакомого офицера. Его пустые мертвые глаза глядели на меня в упор. Его лицо было в десятке сантиметров от моего, и никакого неба видеть я не мог. А пуля, пробив мягкие ткани живота, раздробила позвоночник и оставила меня парализованным, обездвиженным, истекающим кровью, лишенным возможности хоть чуть-чуть отстраниться от этого мертвого лица.

В таком положении я провел двое суток. Солдаты неприятельской армии приняли мое тело за труп, ведь я не мог ни застонать, ни пошевелиться, и бросили там.

Боль лишала возможности сосредоточиться и собрать силы. Иногда я терял сознание, но это было не часто. Мне повезло, что было не лето и мой невольный сосед, мертвый офицер, не причинял мне слишком много неприятностей своими запахом и видом. Я радовался, что мучиться осталось недолго, я призывал смерть. И я совсем не думал о Боге. А если и появлялись в моей голове такие мысли, то они были пропитаны желчью и злостью на Создателя.

А потом явился Адальберт. Он прокинул портал прямо ко мне. Одним движением брови убрал боль и вернул возможность говорить. Сейчас я понимаю, что он давно меня заметил и следил за мною. Но я не знаю, стал бы я Светлым или Темным, если бы не эти двое суток наедине с болью и мертвым лицом офицера. Скорее всего, Тьмы во мне все же было больше, но Адальберт решил перестраховаться, устроив мне такую встряску.

Свою семью я больше не видел. Моей жене Марии сообщили о моей геройской кончине. Я старался на расстоянии заботиться о ней и детях, сделал так, чтобы они никогда не нуждались в деньгах и устроил им здоровье и долголетие. До самой их смерти я приглядывал за ними, я никогда не снимал с себя ответственности за судьбы женщины, которую выбрал в жены и наших детей. Только вот видеть их для меня стало невозможно. И вот сейчас, спустя столько лет, я снова ощутил забытое чувство — «мы в ответе за тех, кого приручили». Смешно, уж что-то, а отцовских чувств парнишка во мне не вызывал. Да и, несмотря на прожитые годы, я, в отличие от многих Темных моего возраста, не ощущал тяги к сексуальному разнообразию и был до примитивного патриархален, у меня не было мужчин, и как-то не хотелось никогда. Вот только смутно, скорее чутьем, нежели разумом, я ощущал, что мысли о курносом Алексее — не просто блажь, вызванная желанием разнообразить сексуальную жизнь, а нечто большее, и роль свою в моей судьбе ему еще предстоит сыграть.

Алексей. Светлый Иной. Сумеречный Иной. Иной, которому предстоит навсегда покинуть наш мир и вечно жить в холоде Сумрака.

Последний год пятерка ломалась с завидной периодичностью. Чудищу нашего автопрома было наплевать на то, что ее хозяин маг пятого уровня, наплевать на заклятия, которые я, пусть и не очень умело, но весьма тщательно на нее накладывал. Вот и сегодня, с грустью обнаружив под правым колесом набежавшее за ночь большое пятно от подтекающего тосола, я выругался и поплелся на остановку. Наверное, в анекдотах о том, что АвтоВАЗ построили Темные, была доля истины. Хорошо, что зарплата дозорного выше зарплаты менеджера компьютерного магазина. Через полгодика можно будет сменить старенькую пятерку на новенький Рено.

Работы сегодня обещает быть не много, шеф требует поскорее составить челобитную в Москву — отчет о целесообразности выделения нашему Дозору партии новых носителей для магических заклинаний. Некоторые особо сильные заклинания становятся куда действенней при использовании для их хранения драгоценных камней. А с этим и у нашего, и у Дневного Дозоров всегда были проблемы. Можно будет спокойно просидеть все утро перед компьютером с кружкой горячего кофе.

Я миновал двор, обогнул детский садик возле дома и вышел на улицу. Погода была ясной, светило солнышко и настроение было великолепным. На остановке ожидали автобуса только две женщины лет тридцати — тридцати пяти, значит, были шансы доехать до офиса сидя, а не повиснув на поручне.

Потом я ругал себя за то, что не удосужился, хотя бы тренировки ради, проглядеть линии вероятности на день вперед. Взрыв, напоминающий громкий хлопок, визг тормозов, звон разбивающегося стекла, скрежет гнущегося металла, пронзительный женский крик — все эти звуки одновременно вынырнули из безмятежности весеннего утра, меняя, коверкая реальность. Серебристый Фольксваген пассат лежал на левом боку, затормозив в электрический столб. Сначала я решил, что это теракт, раз был слышен звук взрыва. Видимо, так решили и женщины на остановке, так как пятачок мгновенно опустел. Я и еще двое мужчин поспешили поближе к месту аварии. Шина на правом переднем колесе у автомобиля напоминала ошметки. Видимо, она и послужила причиной ДТП. Может, была перекачена, может, колесо наехало на гвоздь, скорость была порядочной, — так или иначе, шина взорвалась, автомобиль потерял управление и врезался в столб. Я заглянул в салон. Женщина на переднем сидении ударилась головой о руль и лежала в отключке. Я просканировал ауру — черепно-мозговая травма. Все было в порядке, женщине крупно повезло, человеческие медики умеют это лечить. Сзади в согнутом положении на полу лежала маленькая худенькая девочка в синей школьной форме, будущая Темная волшебница первого уровня. А может, и Высшая. У нее было кровоизлияние в головной мозг, были переломаны позвоночник и ребра. Порвано легкое. Жить ей оставалось от силы час. Если кровоизлияние в мозг не спровоцирует клиническую смерть, а тут уж колдуй-не колдуй… Я прикинул линии вероятности. Выходило почти пятьдесят на пятьдесят. Ну, то есть, или умрет, или нет.

Я стоял и не знал, что делать. Оставить ребенка умирать? Нет, это немыслимо и для светлого дозорного, и для человека Романова Алексея. Рука сама потянулась к телефону. Сообщить Юрию Юрьевичу. Он все разрешит. За пять минут домчит сюда на своей Тойоте или даже откроет портал. И всех спасет… если сочтет нужным. Если у него нет других дел. Я вздохнул. Телефон отправился обратно в карман. Да, это было бы самым верным решением — сообщить Темным и гадать, чем дело кончиться.

Но я мог попытаться помочь и сам. Это будет услуга, за которую глава Дневного Дозора должен мне будет сказать спасибо. И которая не потребует от меня сделки с совестью. Я смогу рассчитывать на благодарность. Может, удастся выторговать для себя право на вмешательство. Да, непременно удастся. Может, на вмешательство четвертого уровня. Да, пусть это мне пока не по силам, но я чувствую, что пятый уровень — это не предел. Четвертый обязательно будет. Надо только много работать. И тогда право на вмешательство будет очень кстати. Да и шеф с Максимом Максимычем будут довольны.

Не без труда сотворив сферу отрицания над местом аварии, я закрыл глаза и шагнул в тень. И снова увидел кровеносную систему Сумрака. Тело девочки в Сумраке напоминало сгусток крови, к которому тянулись из Сумрака кровяные нити, многие из которых были порваны. Я, скорее по наитию, чем основываясь на знаниях, начал осторожно соединять порванные нити. Это оказалось просто. И совсем не тем, чему учили меня на Основах Светлого Целительства. Но, я чувствовал это ясно, мой способ был ничуть не хуже и работал быстрее. Разорванное легкое срасталось, позвонки вставали на свои места. Я весь взмок, но продолжал свое дело. Когда я не знал, как распутать клубок кровавых ниток, Сумрак подсказывал мне, словно подсвечивая нужные. И лишь тогда, когда почувствовал, что все позади, я осторожно попытался поглядеть на ауру ребенка. Девочка спала и была вполне здорова. Я вышел из Сумрака.

У обочины стояла та самая черная Тойота. Юрий Юрьевич в неизменно белоснежной, безукоризненно отглаженной рубашке молча изучал происходящее. Хм, неужели он каждое утро начинает с утюгом в руках? Впрочем, тут достаточно совсем крохотного магического вмешательства. А ведь не зря шеф назвал его моим кумиром, хоть и неприятно это признавать. Сам ужасаюсь своим мыслям, но, по-моему, я до сих пор не воспринимаю его как генерала, который ведет свою армию в атаку на нас. Что ж, на этот раз я наверняка дождусь от него какой-нибудь медали, на орден от Темного пока рассчитывать не представляется возможным. Я усмехнулся своим мыслям и смело, с чувством превосходства глянул на своего визави. Как он, должно быть, сейчас кусает локти, что не успел первым.

— Дневной Дозор. Светлый Алексей Романов, вами произведено вмешательство вне категорий, — я аж присел от неожиданности. Не знаю, что поразило меня больше, официальный тон мага или то, что я произвел вмешательство, доступное только Высшему. — Не знаю, как вам это удалось, но, насколько мне известно, разрешения на подобное вмешательство у вас нет. А это, как вы можете догадаться, является нарушением Договора и влечет за собой Трибунал.

Я смотрел на него и не понимал смысл слов.

— Юрий Юрьевич… Как же так… Какое может быть вмешательство вне категорий, у меня же пятый уровень. И — я ведь спас девочку. Вашу девочку, Темную. Вы же видите.

— Романов, ты же знаешь правила, — «Генерал» усмехнулся. — Вмешательства такого уровня недопустимы без особого разрешения. А что вмешательство было подтвердит любой маг моего уровня, едва взглянув на девчонку. Ты оплошал, дозорный.

Я стоял и не знал, что ему ответить. Он смотрел на меня как прокурор на преступника. А ведь только что я рассчитывал на благодарность, а получалось все совсем, совсем наоборот. Как скверно…

— Что ты хлопаешь глазами, как старая дева при виде голого мужика? Я забуду про твою промашку. Это обойдется не так дорого. Вмешательство первого уровня. Хотя, пожалуй, первого ты не потянешь, силенок не хватит. Второго? — Темный маг задумался на секунду. — Да, пожалуй. Этого должно быть достаточно.

Я побледнел. Темное вмешательство второго уровня — это очень, очень много. Это авиакатастрофа. Или теракт в больнице. Или эпидемия смертельного заболевания в небольшом городе.

— Романов, я не маньяк, я не собираюсь устраивать апокалипсис в отдельно взятом поселке городского типа, если ты этого опасаешься. Но вмешательство ты мне задолжал. Или Трибунал, выбор за тобой.

Не могу сказать, что эти слова меня успокоили, но, кажется, у меня не было выбора. Мне хотелось ему верить — и я поверил. Я сглотнул. Шагнул в свою тень, маг последовал за мною.

— Юрий Юрьевич, а как…?

— Что как? Как передать мне право на вмешательство? Просто произнеси вслух.

— Я дарую вам право на вмешательство второго уровня, пусть Свет будет мне свидетелем, — я вытянул руку вперед, не ожидая никакого эффекта, однако белый лепесток света вдруг раскрылся на середине ладони. Я смотрел на него как зачарованный. Свет был прекрасен. Он был абсолютом, воплощением нашей природы, природы Светлых Иных.

— Пусть Тьма будет свидетелем, — Темный прикрыл глаза, вытянул вперед руку и разжал ладонь. В ее центре образовался темный вихрь, который, рассеявшись, оставил после себя непроницаемо черный шар. Я не знал, как маг ощущает вес шарика, но мне показалось, что если я попробую взять его в руку, то для меня его масса окажется сопоставимой с массой черной дыры...

Наши руки коснулись друг друга и я почувствовал, как по всему телу, от ладони до кончиков пальцев ног пробежал электрический разряд. Я читал раньше, что в подобных случаях Иные испытывают укол боли и приготовил себя к этому, но только боли я так и не дождался. Чувство покалывания было скорее приятным, чем болезненным. Изначальное Пламя в руке погасло, растворилось в изначальной Тьме, испепелив и ее, в свою очередь, а мы стояли так еще несколько секунд. На меня напал ступор, а о чем задумался Темный, я не знал. Одновременно мы отпустили руки.

— Ладно, дозорный, не унывай. Удачного дня, — Юрий Юрьевич подмигнул и шагнул в реальный мир. Какой уж тут удачный день? Я вздохнул и взглянул под ноги в поисках тени.

Вокруг машины уже столпились люди, кто-то вызывал скорую. Мою сферу отрицания убрал Темный, в ней уже не было необходимости. Я отвернулся и зашагал прочь. На душе было тоскливо. И еще было непонятно, признаваться ли начальству в своем преступлении. Я избежал Трибунала, но, похоже, если я обо всем расскажу, то увольнения мне избежать не удастся. И я решил смолчать. Может, в этом и была моя ошибка, хотя чутье мне подсказывало, что явка с повинной ничего не изменит и ни на что не повлияет.

На работу я опоздал на полчаса, но этого никто не заметил, потому что в кабинете было пусто. Костя наверняка отсыпается после ночного дежурства. Мимо кабинета шефа мне, конечно же, не удалось бы незаметно проскочить, он бы меня почувствовал, ну а раз все спокойно, значит, его и на месте нет. Максим Максимович тоже куда-то подевался. Даже на дверях кабинета магической поддержки, где работали Светлые маги, специализирующиеся на создании и поддержке магических носителей (ведьмаки, если по-темному), висел старинный тяжелый замок, наверняка напичканный какими-то сильными охранными заклинаниями. Да, еще полгода назад я бы порадовался свободе и спокойно отправился заваривать свой кофе. Но сейчас чутье подсказывало мне — не спроста эта тишина. Что-то неладное творится, раз все разбежались. Так и есть — на мониторе моего выключенного из розетки компьютера ярко светилась надпись «Лешка, подъезжай к Университету». Наверняка, Костины штучки. Записку оставить — это слишком просто, лучше напитать магической энергией монитор, чтобы он светился, даже будучи полностью обесточенным.

К какому Университету ехать, уточнять не было смысла — с недавних пор многие события так или иначе оказывались связаны с Коммерческим Университетом, где раньше работала чета Веденеевых, а теперь при исполнении остался один супруг, так как мадам Веденеева была по-прежнему в бегах.

Я домчался за десять минут. Веденеева лежала на скамейке возле одной из боковых аллей, ведущих к парадному входу. Тело явно сначала обнаружили на земле, трава была примята, после чего перенесли на скамейку. Над трупом склонились сразу несколько специалистов из нашего и Дневного Дозора — темные ведьмы и светлые маги. Рядом лежал прозрачный полиэтиленовый пакет, в содержимом которого помимо всего прочего угадывался явно дорогой кошелек, паспорт и на удивление простой мобильный телефон. Я подошел поближе, заглянул из-за спины Ромы, недавно инициированного светлого мага четвертого уровня, и сейчас же отшатнулся. Такой картины я не видел никогда в жизни! Лицо Лидии Николаевны перед смертью исказила гримаса дикого, первобытного ужаса. Словно она столкнулась с чем-то настолько непостижимым и жутким, что сердце у нее остановилось от этого навалившегося на нее страха. Я набрался мужества и заглянул еще раз, стараясь не смотреть на это искаженное ужасом лицо. Руки и ноги лежали в странном положении, словно были переломаны, кровь запачкала одежду, казалось бы, повсюду. Отстраненно я подумал, где же она оставила свою главную драгоценность — норковую шубу.

— Жутко ее переломали, — оборачиваясь и подавая руку, сказал Ромка вместе приветствия. — Смотреть больно, хоть и Темная.

— Кто это был? Дикий Темный? — я сглотнул. Веденееву было жалко. Как бы то ни было, такой страшной смерти ведьма не заслужила. А появившейся в нашем городе неучтенный Темный маньяк может наворотить много злых дел, пока его не отловят и не передадут в руки Инквизиции.

— В том-то и дело, что, как видно, не дикий. Смотри, — Рома взял со скамейки пакет с вещдоками, порылся в нем и извлек что-то похожее на браслет.

— И что это за вещица? — артефакт был мне незнаком.

— Это Наручник Дора, штука, не так давно появившаяся на вооружении у Темных, парализует силу магов равных по силе использующему — или слабее. Была надета на запястье Лидии Николаевны. Кроме того, шеф говорит, есть следы темного вмешательства второй степени. Но, по его словам, вполне структурированного, не стихийного. Мне не особо понятно с моим-то четвертым уровнем, как вмешательство может быть стихийным и чем оно отличается от структурированного, он шефу виднее.

— Ладно, мне и следы вмешательства-то не распознать… с моим пятым. Но неужели ты хочешь сказать, что раз маньяку доступны темные магические амулеты, то это…. Кто-то из наших? — я специально подчеркнул это слово — наших. Ведь, несмотря на то, что мы все еще по разные стороны баррикад, всех членов Дневного Дозора я отлично знал, как и они знали нас. Мы все были в первую очередь Иные, и во вторую уже Темные и Светлые.

Рома многозначительно промолчал.

Я огляделся по сторонам. Шеф стоял в десятке шагов и молча слушал Максима Максимовича, который о чем-то вещал, артистично жестикулируя руками. Говорил он, очевидно, довольно громко, но слов я не слышал — сфера отрицания была непроницаема как для нас, так и для Темных.

В десятке шагов спиной ко мне стоял Юрий Юрьевич. В том же черном пальто, которое было на нем утром. Он как будто почувствовал мой взгляд и медленно обернулся, иронично поднял бровь. Меня прошиб пот, ноги стали ватными. Следы темного вмешательства второй степени. Мертвая Веденеева. Я схватился за голову. Боже, что я натворил!

Мое состояние не ускользнуло ни от Темного, ни от шефа. Юрий Юрьевич усмехнулся, а шеф взглядом подозвал меня.

— Ты что-то хочешь нам рассказать, Леша? — усталым и спокойным голосом произнес шеф. Сколько я ни наблюдал раньше за состоянием шефа, никак не мог понять, то ли он такой безразличный, потому что устал от своей долгой жизни, то ли потому, что устал от таких нерадивых учеников вроде меня. Зато Максим Максимович с таким нетерпением смотрел на меня, что я подумал, что он сейчас начнет грызть ногти. Или жевать галстук. Что уж ближе по характеру. — Вид у тебя такой, как будто ты знаешь, что тут случилось.

А я вдруг почувствовал непреодолимое желание обо всем рассказать, так сказать, покаяться и снять с себя ответственность. Ведь умалчивание — это тоже ложь, а как можно лгать своим, Светлым!

— Я… знаю. Это моя вина, — и шеф, и Максим Максимович одновременно взглянули на меня с сильным удивлением и ожиданием продолжения. — Сегодня утром я совершил ошибку. Я стал свидетелем аварии, в которой пострадала та девочка, помните, маленькая потенциальная Темная Иная первого уровня. Я исцелил ее, не имея на это вмешательство разрешения, — о том, что Юрий Юрьевич оценил мои действия как вмешательство вне категорий, я решил не говорить. — И… глава Дневного Дозора оказался свидетелем произошедшего, — почему-то произнести имя Темного мага вслух мне оказалось не по силам. — И я… отдал ему право на вмешательство второго уровня. Я думал, что все равно ничего не получится и что Изначальный Свет до меня не снизойдет, поэтому я и пошел на это.

— Мда… Это очень, очень скверно, дозорный, — шеф нахмурился. — Я тоже не понимаю, почему так вышло, что сделка у вас получилась. Напиши подробный рапорт, я буду вынужден доложить в Москву.

— Леш, но при чем тут Веденеева? — Максим Максимович продолжал нетерпеливо на меня смотреть.

— Как при чем? — я удивился его непонятливости, — я передал Юрию Юрьевичу право на вмешательство второй степени. Это он убил Веденееву!

Оба пожилых мага уставились на меня в молчании, и я уж было решил, что попал в точку, как вдруг Максим Максимович расхохотался и даже Евгений Евстахович улыбнулся.

— Юрка? Замучил до смерти Веденееву? — Наконец выговорил Максим Максимович. — Леш, ну ты что? Юра, конечно, не самый приятный персонаж в Дневном Дозоре, но он все-таки не маньяк. Я знаю его много…. хммм… десятков лет. Можно сказать, еще юношей его знал, я уверен, что это не его рук дело.

Мне вдруг стало ужасно обидно, что два таких опытных мага мне не верят. Ведь все так однозначно указывает именно на Юрия!

— Я не знаю, зачем ему это нужно было. Возможно, он пытался у нее что-то выведать. Все-таки она тогда навесила на меня инферно, создала прорыв Сумрака в наш мир. Может, Юрий хочет повторить ее опыт, но не знает, как. А Веденеева добровольно ему рассказывать ничего не стала, ну и он… — я говорил и понимал, что версия не клеилась. Юрий сам предотвратил прорыв инферно в наш мир, да еще и с риском для жизни. Срочно требовались другие варианты. — А может, это месть, — тут я осекся, потому что понял, что оба шефа смотрят на меня как на ребенка… ну, или как на идиота.

— Вот что, Леша, — заговорил шеф, — едь, пожалуй, в офис. Я еще подумаю, может, пока и не будем докладывать в Москву о твоем проступке. Напиши рапорт на мое имя, упирай на то, что собирался перехитрить Темного, что не думал, что Изначальные Силы примут ваш договор. Кстати, я до сих пор не понимаю, как тебе удалось передать ему право на вмешательство второго уровня! А Юрий — Юрий не маньяк. Он очень, очень сильный и опытный темный маг, и то, что ты предоставил ему такую привилегию — в этом нет ничего хорошего, но и смертельного ничего нет. А во что это обернется, жизнь покажет. А тебе будет урок.

— Я даже больше скажу, — Максим Максимович наконец отсмеялся, — ты бы сам, светлый дозорный Алексей Романов, будь у тебя сейчас право на такие вмешательства наворотил бы больше бед, чем Юрий.

Я начал было готовить возмущенную речь, но Евгений Евстахович пришел на помощь.

— Максим, ну это ты загнул, конечно. Я понимаю твое, эээ, покровительственное отношение к Юрию, но, тебе не кажется, что и оно должно иметь предел?

— Ах, Жень, если б ты знал, как я ругаю себя до сих пор за эту ошибку!

Я удивленно переводил взгляд от одного мага к другому и все-таки решился задать вопрос:

— А Юрий Юрьевич… он должен был стать Светлым?

Оба мага с удивлением обернулись ко мне.

— Юрий? Нет, что ты. Он вообще не должен был быть инициирован. Я вел его с момента обнаружения, с тринадцати лет. Он должен был сыграть роль в нашей истории, и какую! Крепостное право отменили бы на сорок лет раньше, никаких декабристов, Россия — процветающая конституционная монархия, эх! — Максим Максимович махнул рукой, — Эксперимент был согласован с Темными, они не имели возражений. И я верю, что все бы удалось, мы бы и с Германией в 41 не воевали, если б не один…, — маг осекся и замолчал под предупреждающим взглядом шефа Ночного Дозора. Видимо, эту информацию мне знать не следовало. Но я уже и не слушал. В голове вертелась одна фраза: «Не должен быть инициирован»… Но как? Могучие светлые маги, вершители судеб, решают за Иных, прожить скучную и короткую (в сравнении с нами, конечно) жизнь человека или все-таки стать теми, кем им должно быть? И ведь если бы не Анна, может, и я так навсегда и остался бы просто менеджером компьютерной фирмы и так никогда бы и не узнал о Светлых и Темных, не узнал бы ребят, шефа, Максима Максимовича, Юрия… Я скосил глаза в сторону. Темный внимательно смотрел на нас. Откуда-то пришла уверенность, что он не старается подслушать разговор главы Светлых и его правой руки, а разглядывает меня. Я словно чувствовал на себе этот цепкий взгляд. Не изучающий, не настороженный, а спокойный, насмешливый и … словно раздевающий. Как будто он с интересом разглядывал мою душу. А душу ли? От этой мысли по спине прошел озноб, и, кажется, я покраснел.

А шеф тем временем о чем-то вполголоса продолжал говорить с Максимом Максимовичем. Вот ведь видно уровень! Мне так далеко не забраться: стоят рядом со мною, разговаривают, никакой сферы отрицания на себе я не чувствую, а о чем они говорят, не знаю. Хоть вроде слова слышу, обычные, русские слова. А смысла не понимаю. Шеф наконец обернулся ко мне.

— Леша, вообще ты не обижайся, но постарайся сейчас на глазах у ребят держаться, — маг явно конфузился и старательно подбирал слова. — Мы-то с Максом все понимаем, но Темные наверняка решат воспользоваться возможностью…

— Стоп, стоп! Какой возможностью, о чем вы говорите?

— Лешка, честно говоря, кроме тебя, ни у кого не было никаких причин держать на ведьму зло. А ты прилюдно и неоднократно заявлял, что постараешься ее поймать и устроить ей заслуженное наказание…

Мне вдруг стало трудно дышать. Накатила волна возмущения, а лицо пошло красными пятнами (как будто было куда еще больше краснеть!)

— Да как … Как вы можете такое обо мне думать?! Я?! Это?!

— Лешка, Лешенька! Никто про тебя так и не думает! Даже Темные не думают. Но возможностью воспользоваться не преминут, — Максим Максимович смотрел на меня с нескрываемой жалостью. И мне вдруг самому стало себя отчаянно жалко. Ведь он прав! Ни у кого не было больше мотивов для убийства. А у меня эта, как ее… «личная неприязнь»! Второй раз за день я вляпываюсь в неприятности! И в этот раз от меня ничего, совсем ничего не зависит.

Я скомкано попрощался и почти бегом направился к своей машине. Хорошо, что я оставил ее на стоянке, отсюда меня никто не увидит. Мне отчаянно хотелось в Сумрак. Там дом, там действительно хорошо. Я сделал шаг в Тень. А потом еще один шаг. И еще.

Тут было спокойно. Забавно, ведь еще утром я был уверен, что третий слой — это не для меня. И вот я здесь. Да, все это и правда, не для меня сегодняшнего, слабого мага пятого уровня. Но сейчас я понимал, что Анна была права. Это ненадолго… недолго мне оставаться там, ведь мое место здесь. Может, надо просто смириться со своим будущим? Принять этот серый мир, одиночество и бессмысленность вечной жизни? Я сел на каменистый серый пол. Прищурившись, взглянул на громаду Университета. Она высилась огромной скалой посреди серой пустыни. Тополя, свежей зеленой листвой которых в нашем мире весело играл майский ветерок, тут выглядели иссушенными и мертвыми. Это мой будущий дом. Вдруг, сам того не ожидая, я заплакал.

Юрий шагнул со второго слоя прямо ко мне и схватил за плечо, рывком поднимая на ноги.

— Придурок! Ты б хоть Максима предупредил, прежде чем развоплощаться! Он же обязательный, искать будет, — отключающимся сознанием я чувствовал, как Юрий тянет меня за собой наверх, сначала на второй слой, потом на первый — и наконец в наш мир, под теплые лучи майского солнышка.

Романова я запихал в свою машину, его слишком перетрясло, чтобы сажать его сейчас за руль. Мальчишка насуплено изучал меня боковым зрением. Ничего, зато живой.

— Дозорный, какой же ты придурок! — я не мог удержаться от сарказма. — Тебе намекнули на то, что твоя незапятнанная ни единым промахом репутация может подвергнуться поруганию, и ты решил скрыться от тени позора, раз и навсегда покончить с этим жестоким миром? Не переживай, у нас тоже нет идиотов, никто тебя не подозревает.

Алексей насупился и смешно запыхтел в знак негодования. Наверное, ему и правда сейчас неловко. Так опростоволоситься, да еще и передо мною.

— Куда мы едем?

— Увидишь! — я знаю, что вид у меня уверенный и внушительный. Птенцы вроде Романова всегда покупаются на такой стиль общения. Пусть. Сейчас это мне на руку.

На самом деле у меня еще не было четкого плана действий. Едва ли из всех присутствующих хоть кто-то понял, что на самом деле произошло этой ночью. До конца не понимал и я. Но стиль был мне знаком. Не так много среди Иных съехавших с катушек маньяков. Обычно их устраняют быстро. Гораздо быстрее, чем они успеют оставить в Иной истории свой кровавый след. Но я знал такого. Темного со странными склонностями причинять своей жертве боль и наблюдать за мучительной агонией. Это был мой учитель Адальберт.

Я не знаю, сколько ему лет. Возможно, он старше Завулона, по крайней мере, память его хранила такие события, которые не нашли описания в учебниках истории. Он инициировал меня, и я прожил бок о бок с ним десять лет. Он хотел сделать из меня партнера в его странных и страшных увлечениях. Это оказалось мне не по душе и я покинул его. Он был слабым магом, я думаю, что до своего первого уровня он шел не одну тысячу лет. Он был одержим идеей возвращения в мир близких ему людей. Я думаю, все Иные, прожившие жизнь длиннее человеческой, мечтают об этом. Но Адальберт этой идеей бредил.

А утром на электронный адрес мне пришло донесение, что инквизитор Адальберт с частным визитом прибыл в наш город. Я не знаю, как ему удалось пробиться в Инквизицию. Но я уверен, что речь шла именно о нем. Дальше осталось сложить два и два. То, с чем мы столкнулись в Университете, сумеречная тварь, — так и осталось неразгаданной загадкой. Ведь каждому, будь то Светлый или Темный, приходила мысль использовать эту возможность для изучения Сумрака. Я уверен, что Светлые ждут, не дождутся, когда же Алексей останется в сумеречном мире навсегда. Шестой слой Сумрака. Мир, куда уходят Иные. Где у каждого из нас есть кто-то, кого мы бы хотели вернуть. Или хотя бы передать ему привет. Веденеева общалась с тварью и знала больше, чем кто-либо из нас. Информацию из нее вытащили, а потом — потом просто поигрались с беззащитной жертвой.

Одно было ясно. Алексею угрожает опасность. И я не уверен, что тот способ оказания помощи, который готовы оказать Светлые, это то же, что пришло в голову мне.

— Выпустите меня, — угрюмый Леша все еще смотрел исподлобья.

Я напустил на себя вид уверенный и значительный.

— Нам надо поговорить. Это серьезный разговор, и я не хочу оставлять кому-то, будь то Светлые или Темные, шанс нас услышать. Поэтому мы поедем за город. Знаешь заброшенный кондитерский завод?

— Угу, — Романов понимающе и значительно кивнул, подобрался. Как же он забавно и сосредоточенно смотрит! С такой доверчивостью ему не то, что оперативником работать, ему в начальной школе преподавать нельзя! Алексей, Алексей… а ведь я понимаю, почему тебя держат на этой должности. Чем чаще ты будешь ходить в Сумрак, тем быстрее в нем останешься. Лицемерные двуличные Светлые!

Возле закрытого шлагбаума на заброшенной проходной я затормозил и аккуратно поставил машину на обочине. В паре десятков метров от нас было административное здание. Выбитые стекла и осыпающаяся штукатурка печально сообщили о том, что здание пустует не год и даже не пять.

— Пошли, нам туда — кинул я через плечо моему подопечному.

— Даже собак нету, — Романов поежился, начиная подозревать неладное.

— Есть. Просто я их пугаю…

Скрипнули старые петли на деревянной двери здания, и мы зашли внутрь. Тут не пахло сыростью или запустением — ничем не пахло. Повсюду осыпавшаяся со стен штукатурка, какие-то битые кирпичи, стекло. Все, что тут было ценного, вынесли за поколение до нас. Я открыл дверь и мы зашли в актовый зал. Небольшой, метров сорок. Поваленные в кучу остатки деревянных стульев — отлично, то, что нужно. Я выволок на середину целый стул.

— Садись! — Романов похлопал глазами, но покорно сел на предоставленное место. А ведь он мне доверяет! Я обошел его со спины и достал скотч. Он не успел оказать существенного сопротивления. — Ай-яй-яй, дозорный, второй раз ты оказываешься в таком положении! Жизнь ничему не учит, — отказаться от желания потыкать мою жертву было выше моих сил! Алексей бешено задергал руками, попытался ударить меня пока еще свободной ногой. Ненадолго, мой мальчик, ненадолго. Скотч привязал ноги к стулу. — Не дергайся так, а то упадешь вместе со стулом на пол, придется лежать в пыли, — я усмехнулся.

— Мерзавец! Ублюдок, что ты делаешь?! Это даром тебе не пройдет! Что тебе от меня нужно?!

— Помолчи.

Я отошел на несколько шагов и окинул картину взглядом. Растрепанный и взбешенный Романов производил не такое уж и неприятное впечатление. Светлая прядь упала на глаза, пара пуговичек на рубашке расстегнулась, пока я боролся с ним и обнажила светлую кожу. На шее серебряная цепочка с крестиком.

До этого дня я был полностью гетеросексуален! На минуту даже стало его немного жалко.

Я закрыл глаза и развел руки в сторону. Заклинание требовало много сил, хоть и было не сложным. Но оно тянуло на второй уровень вмешательства. Такие манипуляции с Силой почувствуют стазу же. В городе, скорее всего, мне бы не дали закончить начатое. А тут… есть шанс, что оперативники прибудут не сразу. Впрочем, бояться мне нечего, правом меня наделил сам мой подопытный. Алексей в ужасе смотрел на меня, пока я произносил слова заклятья, уже не пытаясь выбраться. Он еще ничего не понимал. Но он возненавидит меня, когда все узнает.

Последние звуки прозвенели в воздухе, и я открыл глаза. Передо мною на стуле сидел Алексей Романов. Человек. Почти человек. Я лишил его сил Иного. Пусть останутся долголетие, небольшие фокусы, предчувствия. Но больше никакого Сумрака. Он не будет туда ходить. Никогда. И никогда не останется там жить навсегда. Я этого не хочу.

Внезапно откуда-то слева, со стороны распахнутого окна донеслись одиночные хлопки. Медленно, словно на подиум театра, в центр зала вышел тот, кого я надеялся никогда больше не увидеть — высокий темноволосый тщедушный мужчина, мой учитель, человек из моего прошлого Адальберт.

— Браво, браво, Юрий! Ты опередил меня. Ты украл у меня этого сумеречного проводника. Обвел вокруг пальца… Что же мне теперь с тобой делать?

— Кто — нибудь объяснит мне, что тут происходит?! — Алексей было обрадовался новому лицу в нашей с ним пьесе, но что-то его настораживало сверх меры.

— Тебя, мальчик, только что лишили всей твоей силы Иного.

Алексей секунд тридцать в ужасе смотрел на Адальберта. И перевел взгляд на меня. Взгляд, полный ненависти.

— Это правда?!

— Проверь, — я пожал плечами.

Алексей попытался поднять свою тень и от бессилия чуть не расплакался.

Прямо за спиною раскрылся светлый портал и из него шагнул шеф Ночного Дозора. Евгений Евстахович с немым вопросом уставился на нашу компанию. Адальберт свысока кивнул ему. Он был очень спокоен. Эта обманчивая личина, я ее узнаю.

— Я вижу, ты озаботился правом на вмешательство, Юрий. Но я тут как представитель Инквизиции по другому вопросу. И говорить с тобой я буду не о судьбе этого мальчика, которую ты сломал, — Адальберт с притворной жалостью взглянул на стул с все еще привязанным к нему дозорным. Бывшим дозорным. — Я буду говорить о другой жизни, которую ты унес. О Ларисе Веденеевой. Именем Инквизиции я арестовываю вас, глава Дневного Дозора маг вне категорий Юрий!

Я не помнил, как оказался на улице. Вокруг были добрые руки друзей, развязывающие веревки, руки, помогающие подняться, руки, пожимающие мою ладонь, руки ободряюще похлопывающие по плечам… Чужие руки, доброжелательные и светлые.

Я все еще не понимал, что произошло. Кажется, я плакал. А может быть, и нет, я плохо соображал в этот момент. Где-то в груди пульсировала тупая ноющая боль. Было противно. И еще почему-то стыдно. А перед глазами стояла другая картинка. Другие руки. Чужие. Крепко и уверенно сжимающие руль. В те четверть часа, потребовавшиеся нам чтобы доехать до здания завода, я мало что соображал. Честно говоря, я вообще не слушал, что говорил мне Юрий. Я, словно парализованный, смотрел на его руки и боялся поднять глаза выше, заглянуть в лицо. Возможно, потому, что зимой он всегда носил перчатки, я никогда раньше не обращал внимания на то, какие у него тонкие и сильные пальцы, не видел сетку вен на внешней стороне кистей. Но почему именно сегодня его низкий голос действовал на меня как разряд электрического тока, пробирая от макушки до пяток?

Когда инквизитор защелкнул на этих запястьях, каждый изгиб которых я помнил наизусть, браслет магических наручников, когда друзья помогли мне подняться и выйти на воздух, только тогда до меня наконец дошло произошедшее.

И в этот момент я захотел исчезнуть, раствориться в Сумраке навсегда, потому что такого предательства выдержать я не мог. Я верил ему, несмотря ни на что, в глубине души верил больше, чем своим, а может, и больше, чем себе. Верил, что что бы ни произошло, пусть в самый последний момент, пусть с издевкой в глазах и словах, но Юрий придет на помощь и не бросит. Я привычно попытался шагнуть в Тень. Тут-то предательские слезы отчаяния и брызнули из глаз.

Хорошо, когда рядом есть друзья. Евгений Евстахович что-то вполголоса сказал Костику, указал глазами на дорогу. Напротив шлагбаума остановился уазик, из окошка приветливо махал обеими руками водитель с бессмысленно-счастливым выражением лица. Он был счастлив встретить своих одноклассников. Или соседей. А может, коллег с прошлой работы. В любом случае, куда бы он ни направлялся, теперь ему в город.

— Леш, давай я тебя домой отвезу? Или, может, по пиву в «Морском волке»? Водителя шеф обработал, отвезет куда надо! А у меня… у нас, то есть, отгул до конца дня!

— Все правильно, Кость, у тебя отгул, — я потихоньку приходил в себя. — А я теперь в Дозоре лишний. Уволен по несоответствию занимаемой должности. Костик опустил глаза, и мне стало его жалко. Хороший парень и помочь хочет вполне искренне, да и мне сейчас лучше будет в компании друга, чем в одиночестве. — Ладно, давай в «Волка». Отпразднуем окончание моей карьеры…

Мы сели в Уазик, и счастливый водитель повез нас в город. Оказалось, что он принял нас за братьев своей бывшей жены Ирины и очень нам обрадовался. Всю дорогу, бесконечно улыбаясь, он рассказывал нам, как замечательно им жилось с нашей предполагаемой сестричкой и какие они молодцы, что развелись вовремя, потому что сейчас он замечательно живет с новой женой, а Ирочка — с новым мужем. И они дружат семьями. Удивительный человек! Светлый без капли Тьмы в ауре.

Стоп! Я пригляделся. Я видел его ауру! Четко, гораздо четче, чем раньше. Перевел взгляд на Костика. Аура Иного переливалась светлым перламутром. Не нужно шагать в Сумрак, я и так все вижу, стоит только посмотреть пристальней, чем обычно. Открытие меня немного успокоило, и я начал прикидывать перспективы дальнейшей жизни. Я еще не прожил в качестве Иного и года, поэтому потеря способности ходить в Сумрак, хоть и казалась поначалу катастрофой, на деле таковой не была. Это шеф, Максим Максимович или Юрий Юрьевич (я запнулся на этой мысли) ощутили бы себя инвалидами без полноценных способностей Иного, но я, да еще и со своим пятым уровнем, уровнем фокусника и иллюзиониста, вполне могу жить нормальной жизнью. Вот только сколько мне осталось? Я ведь привык уже к мысли, что мне уготовано бессмертие.

— Костик, — позвал я в полголоса, — посмотри на меня, на ауру. Что изменилось?

Костик прищурился, заглянул сквозь Тень.

— Ничего! Ничего не изменилось. Все то же. Светлый Иной примерно пятого-шестого уровня силы. Лешка, а что у вас там произошло? Я протокол освидетельствования тела писал, как Максим Максимович сгреб меня в охапку и толкнул в портал… А тут вы с этим Темным, — Костик поморщился,— инквизитор и шеф.

— Я больше не могу ходить в Сумрак. Юрий Юрьевич произнес заклятье и отнял у меня эту способность, — я сглотнул, было очень страшно, что Костик почувствует напряжение в моем голосе и сумеет прочитать мысли.

— Урод! Вот урод! — Костика не интересовала ни моя дрожь в голосе, ни мои мысли. — Я так и думал, что этот мерзавец все-таки сделает тебе какую-нибудь пакость!

Мы распрощались с водителем и насильно сунули ему три сотни в руку, наш рекрут не желал брать деньги с родственников, пусть и бывших. В «Морском волке» было многолюдно, все-таки дело шло к перерыву. Потихоньку подтягивались обитатели соседних офисов со свободным графиком, чтобы успеть выбрать блюда из бизнес-меню до того, как в час дня их менее удачливые коллеги из тех, что стеснены рабочим расписанием, сметут все самое вкусное. Мы заняли столик в углу. Костя взглядом подозвал официанта. Магию применять тут не обязательно. Достаточно дать понять, что мы пришли не на бизнес-ланч и собираемся заказывать из основного меню.

Пиво принесли почти быстро.

— Все-таки все Темные, даже те, которые на первый взгляд приличные люди, оказываются в итоге подонками! — Костя не любил Темных на уровне инстинктов, а Юрия, если верить шефу, еще и боялся. — И я не понимаю всех этих заигрываний с Темных со Светлыми, с Договором.

— Ты не поддерживаешь Договор? — я удивленно взглянул на него

— Чту, приходится. Но не одобряю, конечно! Будь моя воля, порвал бы все договора к чертям собачьим! Ну к едрене фене то есть, — Костя поправился. Черти — это из арсенала Темных, нечего лишний раз их вспоминать.

— Но ведь без Договора была бы война, и на людях бы это отразилось…

— Так нас учат. А как было бы на самом деле, мы не знаем. Может, разметали бы всю нечисть, и дело с концом.

— А если бы разметали нас?

— Значит, такая у нас судьба. Значит, этот мир все-таки не для нас, а для них. Но, я думаю, равновесие поддерживают не Дозоры, и не Инквизиция. Это идет откуда-то изнутри. Мир сам себя хранит от войны.

Костик поднял бокал и начала рассматривать пиво на свет с видом ценителя. Я невольно улыбнулся. Простой хороший парень Костя.

— Лешка, а ведь и ты считаешь меня дурачком, не правда ли? — от неожиданности я я поперхнулся своим пивом и облил скатерть. А Костик от души расхохотался. — Не переживай, я не обижаюсь. А ведь я до того, как меня инициировали, физиком-ядерщиком работал. Атомную электростанцию помогал проектировать.

— Чернобыльскую? — съязвил я.

— Мне сорок шесть, какая на фиг Чернобыльская, я в школу ходил, когда ее запустили. Калининская, в Тверской области… А перевертышем быть не сладко. Не так тяжело, как оборотнем, но сложностей хватает. Вот и приходится имидж поддерживать.

Я рассмеялся. Все-таки хороший простой парень этот физик-ядерщик Костя!

— Я просто хочу дать тебе совет. Оставайся в Дозоре. Попросись на бумажную работу, или что-то с компьютером связанное, ты ж вроде системщик? Не надо уходить. Ты знаешь, ничего у тебя путного с жизнью «как-у-всех» не выйдет, только нервы себе вытерпишь все.

— А с чего ты взял, что меня вообще оставят в Дозоре? Я же теперь вроде как инвалид…

— Ну а как же? Мы же не Темные, мы не выкидываем инвалидов за порог, — «не выкидываем инвалидов» — пронеслось эхом в голове. Когда я сам себя так назвал, это было нормально, а вот когда повторил Костик, я вдруг как-то напрягся. Обидное слово. Что же у меня с настроением сегодня, как маятник то туда, то сюда. — Нервы у тебя. День тяжелый был, — я с удивлением уставился на Костю. — Да на лице у тебя написано все, что ты думаешь! И Иным быть не надо, чтобы понять. Давай-ка допивай пиво, и закажем чего-нибудь покрепче, что больше к случаю подходит. Надираться среди рабочего дня это не дело, конечно, но раз уж от шефа получено «добро», то и говорить нечего!

Виски действительно оказался как нельзя кстати. Я не привык таким образом успокаивать нервы, я вообще что-то крепче пива пью редко и в качестве исключения — и как раз может поэтому, моя голова прояснилась, и я смог начать, наконец, думать о произошедшем спокойнее.

Юрий убил Веденееву. Предварительно замучив ведьму до смерти. М-да, тавтология, масло масляное, но иначе и не скажешь. Видимо, со мною он решил сделать что-то похожее. Иначе зачем он вообще меня похитил? Тьфу, что за бред? Мысли путаются, виски это вам не пиво. А ведь никто меня не похищал и в заложники не брал. Это я сам, как дурак, решил, что Темному можно доверять. Сел в машину, загляделся на него как девчонка, дал себя уболтать. Да признаться, ему даже и убалтывать-то не пришлось. Я всю дорогу пялился на его руки и даже не посмел взглянуть на лицо. Черт! Я сказал это вслух?

— Да ничего, не переживай. Как будто я не вижу, как тебя колбасит от шефа Темных.

— Что-о-о?!

— А, не бери в голову! Лешка, думай, что-то тут не просто. Когда поймешь, зачем Юрию понадобилось лишать тебя способности ходить в Сумрак, тогда клубок распутается.

Я потрясенно смотрел на него. Костя хладнокровно и методично уничтожал свое карпаччо. Я прикрыл глаза и задумался.

— Ему понадобилось лишать меня возможности ходить в Сумрак для того, чтобы я не остался там навсегда, — произнес я, и тут же покраснел.

— Я тоже так думаю, — Костик был невозмутим.— Думай дальше.

— Право на вмешательство, которое он у меня выторговал, было ему нужно, чтобы никто не дергал его за это… безобразие.

— За реализацию собственной прихоти. Он Темный, не забывай это! Надо называть вещи своими именами. Он не ради тебя это делал, а ради собственного эгоизма.

Я опустил глаза. Все потихоньку становилось по местам. Сердце сжалось от дурного предчувствия, а руки покрылись липким и холодным потом.

— Если это эгоизм Темных, то он лучше … пофигизма Светлых, Костя…

Костя оторвался от карпаччо и поднял на меня глаза. Он смотрел серьезно и внимательно.

— А я не знаю, что лучше, Лех! Просто ты однажды определяешься, на чьей ты стороне. А сомнений, как ты знаешь, нет только у них. А у нас… у нас всегда будет вопрос — прав ли я? Или правы Темные? А вопрос — то не в этом, Лешка. Думай, думай, рекрут!

— Чья. Это. Игра, — произнес я по раздельно, выделяя каждое слово.

— Да, мой юный товарищ! Браво! Мы начинаем подбираться к главной интриге дня.

— Кто и зачем убил Веденееву?.. Это может быть только тот, кто предъявил Юрию обвинения в собственном преступлении! — почти прокричал я.

— Молодец, рекрут, делаешь несомненные успехи. А теперь слушай диспозицию: один Темный (пусть и Инквизитор, но цвет-то они не меняют) убил другую Темную и свалил все на третьего Темного. Что думает об этом Ночной Дозор? Да хоть все друг друга поубивайте, лишь бы не было войны. Чем меньше Темных остается, тем нам спокойнее. Ночной Дозор не будет вмешиваться в следствие. Что думает об этом Дневной Дозор? Убита ведьма, находящаяся в бегах, в розыске, от которой нет никакого толка, но с которой было в прошлом немало проблем. Арестован по подозрению в убийстве маг Вне Категорий Юрий, глава Дневного Дозора. Как думаешь, много темного народа за него вступится? Москве он как бельмо на глазу, потому что Завулон его боится. Свои: сильные за его место перегрызутся, а слабых никто не послушает, да и не решатся его ведьмочки вякать. Так-то оно… Сгинет твой Юрий без суда и следствия в застенках Инквизиции.

Я побледнел.

— Так что, Лешка, решай — кроме тебя твой Юрий никому не нужен…

Я сжал кулаки.

— Я… я до Праги дойду. Я найду справедливость!

— Пробуй. И один в поле воин!

Дни тянутся долго, бесконечно долго. Пять сотен лет назад мне казалось, что я старик, и сейчас я понимаю всю глубину моего заблуждения. Я скучаю по тем временам, мне кажется, что тогда я был полон сил и энергии. И я снова…так стар… Я живу уже больше полутора тысячелетий, я видел вождей, правителей и императоров, я познал все грани наслаждения и все глубины боли. Полтора тысячелетия я хочу одного — вернуть Её.

Я уже давно не помню Ее лица. Где-то между Георгом III и королевой Викторией я позабыл и Ее имя. Ведь тогда все так стремительно менялось! А теперь я не помню даже этой малости. Я просиживал в архивах, я искал упоминания в древних рукописях, но так и не нашел самого главного — как Ее звали? Для меня Она навсегда осталась девушкой из Эборакума.

Я ненавижу тех, кто становится у меня на пути! Их смерть никогда не бывает легкой! И теперь настала очередь моего самого талантливого ученика. Да, я сотру Юрия в порошок, я перекручу его в мясорубке и уничтожу его душу, прежде чем позволю ему уйти туда, куда сам я пока уйти боюсь.

Это помещение в подвале существует со времен первых жителей Праги. Кладка подвала древняя, она принадлежит к старому фундаменту снесенного много сотен лет назад строения, на месте которого сегодня раскинул свои просторы современный францисканский сад и монастырь. Мы глубоко под землей. В десятке метров над нами бродят туристы с фотоаппаратами. Сюда можно попасть, прокинув портал. А обычного выхода отсюда нет. И этого помещения тоже нет. Люди о нем не знают, а Иные… я позаботился о том, чтобы никого не интересовала эта древняя камера пыток. Некоторые старинные правила Инквизиции оставили мне лазейку — право вести тут расследование в одиночку.

Мой ученик… он задыхается от боли и хрипит от крови, которая бьет из горла и не позволяет ему нормально дышать. Раскаленный железный прут оставляет раны на теле и тошнотворный, омерзительный запах горелого мяса в нашем с ним доме. В темном подвале, которого нет на картах... Когда он, обессилевший, теряет сознание и повисает на цепях, я подпитываю его силой и не позволяю уйти в Валгаллу. Еще рано. Я еще не исполнил все, что предназначено Темному магу Юрию.

Юрий сильный. Я горжусь тем, что был его учителем. Он не кричит и не умоляет о смерти. Он лишь молчит и смотрит, долго смотрит на меня. Даже когда должен визжать и извиваться от боли. И когда я пугаюсь этого взгляда, я усиливаю его мучения. Я знаю, он добивается того, чтобы я быстрее убил его. Но я не хочу. Еще не время.

— Молодой человек, на завтра остались только купейные! По четыре двести пятьдесят. Нижних нет, только верхние! Будете брать? — почему все тетки в кассах РЖД разговаривают одинаковыми противными голосами? Может, это тайная инструкция для кадровой службы — брать именно таких вот дам, которые в случае чего и микрофон на вокзале перекричать сумеют? Алексей, виновато извиняясь, принялся пересчитывать наличность в карманах джинс, уронил купюру, поднял, задел локтем молодую деловую барышню, которая нетерпеливо посматривала на часы во время его манипуляций. Денег не хватало. Он уже приготовился уйти ни с чем, как вдруг вспомнил о карточке, мысленно обозвал себя идиотом и принялся по новой переворачивать содержимое карманов.

— Давайте. Один до Москвы.

После богатого на умозаключения и выводы разговора с перевертышем и физиком-ядерщиком Костей, Алексей прямиком отправился к шефу. Хотя Костя и отговаривал его от этого шага. Евгений Евстахович, не прерывая, выслушал Лешу, побарабанил костяшками пальцев по старому, с советских времен оставшемуся в его кабинете столу и посоветовал взять недельку отпуска, а потом написать заявление о переводе с оперативной службы на кабинетную. Мол, ты же с компьютерами работал? Ну так компьютерщики нужны, с этими новомодными штучками магия плохо работает, а оперативник из тебя теперь, сам понимаешь… Нет, никаких отставок, сотрудники нужны, мы не люди, чтобы говорить, что незаменимых не бывает. У нас каждый Светлый на счету. А что до Юрки… да разберутся они там и без нас, не лезь не в свое дело. Алексей понял, что помощи тут ждать нечего, но отпуск взял. И рванул на вокзал.

План, который начал вырисовываться у него в голове, был донельзя условным. Приехать в Москву, найти Городецкого, поведать ему о творящемся беззаконии и попросить о содействии. Ну не может же Антон отказать! Алексей вправе просить его об услуге, ведь они были знакомы. Ну, не очень хорошо знакомы, точнее, крайне странно знакомы, но все же! Других вариантов Романов придумать не мог и решил идти напролом.

В голове было сумбурно, а настроение сумрачнее некуда. Алексей настолько сильно нервничал, что постоянно что-то ронял, забывал и путал. Купив билет, он сообразил, что денег на гостиницу у него нет, где находится офис Ночного Дозора, он не знает, а как искать Городецкого в столице не имеет понятия.

— Так. Надо брать себя в руки, — вслух произнес он.

Вечер Алексей провел за компьютером, скрупулезно изучая маршрут от Казанского вокзала до офиса Ночного Дозора, адрес которого удалось правдами и неправдами добыть у более сговорчивого Максима Максимовича. У него начали закрадываться сомнения, что вопрос удастся так легко решить. Все-таки, повлиять на расследование Инквизиции — это не шутки. Алексей Инквизитора-то видел один раз в жизни — и то этим утром. Максим Максимович сообщил то, что ему было известно: Юрий под следствием в Пражском отделении Инквизиции, дело ведет лично старший Инквизитор Адальберт, когда дело будет рассматриваться судом не известно.

Поезд отправляется в седьмом часу утра. Придется встать пораньше и взять такси. Хоть бы не опоздать! Алексей подумал, не вызвать ли машину с вечера, но откинул эту мысль, справедливо рассудив, что ранний вызов может и затеряться диспетчерами при какой-нибудь пересменке. Собрал сумку с парой носков и зубной щеткой. Позвонил маме, которая ночевала сегодня на даче у бабки с дедом. Расстроил родню известием, что картошку на выходных сажать им предстоит без вливания его молодых сил. Попытался посмотреть телевизор. Сознание блуждало где-то далеко. Вспоминались картинки из прошлого, он понимал, что во многих ситуациях незаметно, как-то исподволь на помощь приходил Юрий Юрьевич. Он как бы подстилал соломку неопытному Светлому. Не контролировал каждый шаг, но старался не упускать его из виду, поддержка была незаметна, но ощутима. И было странно, что Алексей не догадывался о ней раньше. Со всей очевидностью встал перед ним тот факт, что свои — друзья, Светлые — никто и пальцем не пошевелил, чтобы избавить его будущее от столь непривлекательной перспективы навечно поселиться в Сумраке. Казалось, что старшие даже желали этого. Поселить хорошего светлого парня Лешу там, рядом с серыми тенями и изучать как подопытный экспонат.

А еще не шла из головы фраза Костика о том, что Юрия замучают в застенках Инквизиции. Воображение рисовало картинки одна страшнее другой, но, впрочем, картинкам этим было, увы, далеко до страшной правды, как воображению дозорного Романова было далеко до изощренных идей древнего Темного Адальберта, перевидавшего все на своем слишком долгом жизненном пути.

Алексей лег пораньше, чтобы выспаться перед дорогой, но сон еще долго не шел. И когда он наконец-то заснул, было уже больше двух часов ночи.

Москва встретила, как всегда, шумом и суматохой. Алексей не любил столицу. Ее всегда было слишком. Слишком широкие улицы, слишком много автомобилей, слишком много рекламных щитов и, конечно же, слишком много людей. И Иных тоже слишком много. На вокзале дежурили две девчонки-вампирши, видно, что из молодых, чей возраст вполне соответствовал паспортному. Одна из них игриво подмигнула дозорному. «Так, надо как-то проходить регистрацию, не переходя в Сумрак». Алексей бодро шагнул к стойке регистрации.

— Добрый день! Елена Стебакова, Дневной Дозор. С чем пожаловали? — ведьма на секунду выпустила клыки, от чего ее миловидное личико изуродовалось до безобразия.

— Алексей Романов, Светлый, Ночной Дозор Самары, пятый уровень силы.

— А в Сумраке ты мне это сообщить не желаешь? Людей шокировать предпочитаешь? — ухмыльнулась вампирша.

— И так послушаешь, — огрызнулся Леша.

— Ну-ну…! Добро пожаловать в столицу!

Алексей прошел мимо вампирш, приветливо кивнул дежурившим ребятам из Ночного Дозора и поспешил к метро.

Ориентироваться в огромном городе без сумеречного зрения оказалось очень непросто. Теоретически Алексей знал, где находится офис Ночного Дозора. Но как туда попасть, не заглядывая в Сумрак? Четвертый час он нарезал круги по улице, втайне надеясь, что какой-нибудь особенно ретивый сотрудник охраны в конце концов заинтересуется, почему незнакомый светлый маг весь день маячит перед окнами. Однако все сложилось еще лучше. Алексея заметил сам Городецкий. Видимо, как раз решил прогуляться немного пешком, ведь погода стояла прекрасная, классическая майская — все вокруг цвело и распускалось, намекая офисным работникам о предстоящих выходных, поездках на природу, шашлыках и прочих барбекю. Впрочем, учитывая то, что Городецкий Высший, не удивительно, что он почувствовал, что с ним ищут встречи.

Антон очень приветливо поздоровался и предложил посидеть в кофейне за углом. Кофейня и правда, оказалась очень уютной и располагающей к беседам, впрочем, это свойственно большинству подобных заведений. Антон заказал себе американо с молоком, а Алексей капуччино, потому что это было единственное название кофе, которое он знал.

— Ну, что, Леш, рассказывай, что там у вас произошло! Официальные отчеты — это одно, а личные впечатления совершенно другое.

И Алексей начал рассказывать. С самого начала. И про Анну, и про Веденееву, и про сумеречного Иного, и про бой возле Университета, и про то, как Юрий, сам чуть не погибнув, спас город. Возможно, про последний эпизод Алексей рассказал несколько более эмоционально, чем стоило, чтобы не возбуждать в Антоне подозрений в симпатии Романова к Темным.

— А вчера произошло убийство этой ведьмы. Да у вас тут, наверное, уже в курсе. Страшно было смотреть. Ее замучили до смерти, беднягу. Хоть и Темная, а жалко, — Алексей взглянул на Антона вопросительно.

— Да рассказывай дальше, Леш, все нормально… Я понимаю тебя, я тоже не могу считать всех Темных априори мерзавцами, заслуживающими смерти в мучениях.

И Алексей продолжил рассказ. Вернулся к началу, вспомнив про аварию и пострадавшую девочку-темную. Антон одобрительно улыбнулся. Вообще по ходу монолога у Алексея сложилась стойкая уверенность, что сама цепочка событий Антону уже известна, все-таки, Высший. А слушает он его так внимательно потому, что считывает эмоции, перехватывает мыслеобразы, которые, пусть и спонтанно, но вырываются из сознания Романова, ведь Алексей сейчас как открытая книга.

— Сначала я решил, естественно, что Инквизитор не ошибся, и Юрий Юрьевич действительно и есть тот самый съехавший с катушек Иной, который убил ведьму, тем более, его, можно сказать, поймали с поличным, ведь можно же попытаться доказать, что меня ждала та же участь. Но потом… потом я понял, что это не так. Он… не такой человек.

— Юрий поставил тебе блок на манипуляции с Сумраком. И ты воспринял это как заботу о себе.

— Да, — Алексей вдруг густо покраснел.

— Такой блок мог тебе поставить любой из магов выше первого уровня силы. Да и ты сам, Лешка, мог принять решение не ходить больше в Сумрак.

— Да, это так, Антон, но … ведь я не принял такого решения и продолжал ходить в дозор. И никто не решался за меня его принять. А Юрий взял на себя ответственность.

— …Или, иначе говоря, имел наглость решить, что знает, как тебе будет лучше.

Алексей решительно взглянул на Городецкого.

— Я помню о том, что он Темный, если ты об этом. Да, все его решения продиктованы эгоизмом. Это имеет какое-то значение сейчас, когда он несправедливо обвинен?

Антон промолчал. Он задумчиво крутил ложку, выводя ей какие-то пассы на скатерти. Наконец он поднял глаза.

— Твой Юрий это такой интересный персонаж… как бы тебе сказать — он одинаково опасен и Темным, и Светлым. В нем достаточно Тьмы, чтобы его опасались наши и… не обнадеживай себя, свет в нем совсем отсутствует! Он же (ты знаешь?) из дворянского рода, в девятнадцатом веке с Наполеоном повоевать успел, потом тоже на месте не сидел. Словом, он слишком дворянин. Его воспитание, нравственные принципы, диктуют ему решения. И его эгоизм, движущая сила Темных, требует неукоснительного следования этим традициям. В общем, всего намешано. Темным тоже такой вождь не нужен. Потому что у него своеобразные для Темных представления о справедливости. И ради своих принципов он будет идти до конца, как того требует его эго. Я внятно объясняю? В общем, думаю, что я не ошибусь, предположив, что от него желают избавиться и Гесер, и Завулон.

Антон замолчал, а Алексей, раскрыв рот, переваривал информацию.

— Почему вы с Костей решили, что убийца — Инквизитор? — спросил Антон через некоторое время.

— Ничего мы не решали, — буркнул Алексей. — Просто это показалось нам очевидным. Раз он предъявил Юрию это обвинение, а Юрий не виновен, значит, Инквизитор просто прикрывает свой зад.

— Иными словами, никаких мыслей и доказательств у вас нет?

Алексей, насупившись, молчал.

— А от меня ты сейчас ждешь справедливого расследования темных делишек Инквизиции?

Алексей замахал руками в знак протеста и умоляюще взглянул на Антона. Антон наконец сжалился.

— Ладно. Давай так. Я попытаюсь пробить информацию по этому Адальберту. Узнаю дату, на которую назначен суд.

Для Алексея потянулись утомительные и однообразные дни ожидания. Надо было как-то отвлекаться от мыслей — и он много гулял по Москве. Рассматривал прохожих, замечал Иных, старался привыкнуть к новому способу общения с миром. Блок на Сумрак запустил процесс развития других способностей, как потеря одного из пяти чувств приводит к обострению прочих. С каждым днем ему все проще давалось разглядеть в толпе переливчатую ауру Иного, угадать его уровень. Развивалась привычка к предвидениям — сначала они появлялись спонтанно, но уже спустя неделю Алексей научился правильно формулировать вопросы к мирозданию и получать какие-то внятные ответы.

Для каждого Иного существует свой способ выражения вопроса и свой способ получения ответа. Иные старой закалки часто представляют вопрос как начало нити в лабиринте клубка реальности. И мысленно распутывают этот клубок, находя свой, только для этой нити подходящий конец. Только часто таких однозначных ответов мироздание дать не может, поэтому маги в качестве ответа видят совокупность нитей-событий, наступление которых возможно с равной или разной долей вероятности. Алексей был дитя двадцать первого века, поэтому мироздание общалось с ним посредством «дружественного пользователю интерфейса». Он представлял себе экран монитора, клавиатуру в крошках от печенья и мышку, воображал где-то внизу, под столом, пыльный, развинченный для лучшей вентиляции системник, и мысленно отправлял компьютеру вопрос — и получал на экране ответы в виде таблицы с вариантами, распределенными согласно процентному соотношению. «Получится ли у меня помочь Юрию Юрьевичу? 48% — Да, 52% — Нет». «Победят ли наши в финале канадцев? 94% — Нет, проиграют со счетом 6:1, 1,5% — Нет, проиграют со счетом 4:2, 4,5% — Да, победят со счетом 1:0». В общем-то, быть чуточку Кашпировским дозорному Романову нравилось. Пожалуй, для повседневной жизни это было гораздо полезнее умения входить в Сумрак.

А еще у Алексея начала проявляться эмпатия. Сначала это было спонтанно, но потом, как и с провидением, ему стало потихоньку удаваться считывать эмоции других людей по собственному желанию. И это новое чувство пугало его больше всего. Он ощущал людей, ощущал радость и боль. Боли было больше. Он был Светлым, поэтому чужие страдания его трогали до самого сердца, проникали глубоко в душу. Алексей не знал, что обычно, когда светлый Иной достигает в своем развитии того уровня, на котором ему становится доступны подобные ощущения, его сердце обрастает столь крепкой броней, что в реакциях своих он едва ли отличается от Темного.

И еще — он начал иногда чувствовать Юрия. Размытые образы, мутные картины тягучим туманом всплывали в голове Алексея. Обычно это случалось в предрассветную пору ночи, и тогда Светлый просыпался с ощущением липкого, ледяного ужаса и душе, а сердце билось так сильно, что казалось, готово было выпрыгнуть наружу. В этом сердце поселилось четкое ощущение, что Юрий Юрьевич, его Юрий — там, внутри этого липкого ужаса, и нет у него никакой защиты от этого кошмара, он полностью раскрыт, распахнут навстречу — не Тьме, нет, Тьма не таит в себе подобный ужас — распахнут навстречу Смерти, ибо она одинакова для всех, и Светлых, и Темных.

Воспоминания об этих ночных кошмарах заставляли Алексея сходить с ума от неизвестности и томительного ожидания. Он названивал Городецкому, слонялся вокруг офиса Ночного Дозора, и отводил душу только в разговорах по скайпу с Костиком, которому он жаловался на отсутствие сведений, проволочки и бесконечные отписки, которыми Инквизиция щедро снабжала Антона.

В один из таких дней, наполненных мучительным ожиданием и бесцельным шатанием по центру Москвы, Леша Романов встретил Ядвигу. Он сразу понял, что перед ним Темная, ведьма, очень сильная и древняя, хотя на вид Ядвиге можно было дать лет шестнадцать-семнадцать. Худенькая, стройная, с фигурой подростка и личиком отличницы, она стояла напротив центрального входа в Зоопарк, и вид у нее был грустный и задумчивый. Алексей, сопоставив отпечаток ауры с этим милым тинейджерским обликом, от неожиданности встал как вкопанный, и так и остался стоять и пялиться на ведьму. Она первая к нему подошла:

— А не подскажите, как отсюда до Красной площади добраться? А то я первый раз в Москве, а телефон разрядился и теперь навигатор не запустишь, — Ядвига мило надула губки, в глазах заиграли веселые искорки — не дать ни взять, девчонка знакомится с понравившимся молодым человеком!

— В-вам на метро надо, — неожиданно хриплым и заикающимся голосом ответил Алексей и показал в противоположную от метро сторону рукой, правда, сразу же поправился.

Ведьма, взглянула на него, прищурившись, и лицо ее посерьезнело.

— Чувствуешь меня? — скорее констатировала факт, а не спросила Ядвига. — А слабенький и в Сумрак не умеешь ходить.

— Я ауру вашу вижу…

— А истинный облик не видишь? — Алексею почудилась в голосе ведьмы надежда. Какая ведьма не жалеет о том, что истинный облик ее — это облик древней старухи, и какой ведьме не приятно было бы оставаться в глазах мужчин все той же молоденькой девочкой, что и в юности.

— Нет, не вижу, — с сожалением ответил Светлый. — Но вы очень … взрослая и сильная.

— Сильная, чай, до второго рангу дослужилась. Ну и старая, конечно. Полтора века живу уж, Землю ведаю, — ведьма с облегчением откинула притворство. — Тебя как зовут-то, Светлый? Хотя что это я, даже не представилась. Ядвига Полонская, ведьма.

— Алексей Романов… Светлый.

— Пойдем, Леш, накормлю тебя обедом. Да ты не бойся, я же не домой зову, а в пиццерию, знаю тут местечко одно, готовят неплохо. Повар у них — пра-пра-правнук Тихоновны, она у нас в усадебном доме кашеварила, а потомок, глянь-ка, итальянец вышел! Хоть и зовут Марио, а кровь наша чувствуется, самарская.

Алексей быстро поднял на нее глаза. «Наша, самарская» — не спроста эта встреча, ой, как не спроста. Но сейчас задавать вопросы не хотелось. Здраво рассудив, что раз с него брать нечего, информацией он никакой не владеет, то значит, Ядвига вышла на него, чтобы что-то рассказать. А стало быть, торопить события не надо, а надо просто дождаться момента, когда она сама расскажет, зачем пришла. За последнее время одинокие блуждания и размышления сильно изменили характер Алексея. Раньше он с ходу начал бы осаждать ведьму вопросами, а сейчас … сейчас он просто подождет. Так наверняка сделал бы Юрий. А ждать оказалось не долго. Ведьма перешла к делу, как только они расположились за одним из запрятанных в полутьме столиков тихого ресторанчика и оставили официанту заказ.

— Лешенька, тебе, наверное, не терпится узнать, кто я, зачем я тут и что мне от тебя нужно.

Алексей вежливо наклонил голову. Настрой у него был очень собранный и деловой.

— И я тебя вынуждена буду разочаровать, — усмехнулась ведьма. — По некоторым пунктам. Пропуская два первых вопроса, перейдем сразу к третьему — что мне от тебя нужно. Мне нужно помочь тебе и себя не обидеть. Я старуха древняя и храню много тайн. А еще я много чего знаю — и еще больше того, о чем догадываюсь. Ты ищешь Темного мага Юрия. И ты просил о помощи у Великого. Но и Антон зашел в тупик. А я могу вам подсказать, где искать Темного.

— Где? — напускное спокойствие мигом слетело с Романова.

— А это я тебе расскажу только при выполнении моего условия. Оно не будет слишком сложным, не переживай. Я не буду требовать с тебя прав на применение вмешательств, не буду требовать клятвы при сомнении между Светом и Правдой выбрать Свет. Я попрошу об одном — даже когда сомнений в своей правоте не будет, даже когда справедливость будет требовать возмездия, оставайся Светлым. Оставь в сердце место состраданию и прощению.

Алексей во все глаза смотрел на Ведьму. «Наверное, она сбреднила на старости лет. Лопочет что-то невразумительное. Но, кажется, обещать ей это будет не так уж сложно. Знать бы еще, что я ей обещаю». Ведьма протянула ему руку. Алексей, словно зачарованный, медленно-медленно приблизил к ее ладони свою кисть.

— Я … обещаю проявить сострадание… если…

— А вот это подождите! — звучный голос Городецкого почти прервал Алексея, но тот все же успел закончить:

-...придется выбирать между справедливостью и светом.

Ведьма довольно кивнула и раскинула руки в стороны и начала звучно, нараспев произносить незнакомые заклинания. Время и пространство вокруг сгустились. Немногочисленные посетители и персонал пиццерии старательно не замечали странности, творящиеся за столиком возле окна. Красивые рифмованные строчки на незнакомом грубоватом языке продолжали звенеть в воздухе. И тут перед Алексеем и Темной блеснул золотистый овал, который начал все быстрее увеличиваться в диаметре. И тут до Романова дошло, что это сложное заклинание — личный способ ведьмы прокидывать порталы. Он слышал о таком методе на Иной Истории. Раньше порталы необходимо было сначала проговаривать, а потом визуализировать. Это было очень давно, последние тысячу лет таким способом никто не пользуется, ввиду его громоздкости. Ой, наврала она про полтораста лет, как пить дать — наврала! Как же стара эта ведьма!

В золотистом овале портала показалась стена — каменная кладка ее была такой древней, что камень почернел. Стена была влажной, блестящей от воды, из портала пахнуло сыростью. Алексей понял, что портал открылся в какой-то подвал, где-то в глубине его горел факел.

— Давай, Леша, вперед! — подтолкнула она его, и , строго взглянув на Антона, пригрозила пальчиком. — Городецкий, не смей нас останавливать! Ты меня знаешь, я вреда не несу. А впрочем, — она соблазнительно подмигнула, — полезай с нами, сам убедишься, что все в порядке.

«Какая она смешная девочка-школьница, указывает двоим взрослым мужикам, что делать. Интересно, как ее видит Антон? Как старую-престарую каргу?» — пронеслось в голове у Алексея.

Дозорный Романов никогда не был склонен думать хотя бы на два шага вперед, анализировать, взвешивать и решать. Он делал, а потом думал, рубил с плеча. И эта стратегия до сих пор ни разу его не подводила, а, напротив, приносила дивиденды. Так и на этот раз, не размышляя, не желая впускать в душу ни грамма сомнений, он шагнул вперед. Что на этот раз усыпило его бдительность, сложно сказать — может, обнадежила миловидная внешность старой ведьмы, а может, слова, обращенные к Антону, внушали ему доверие. Как бы то ни было, он резко шагнул в портал. Антон, в сердцах плюнув себе под ноги и, кажется, произнеся что-то явно нецензурное, шагнул следом. Ядвига довольно улыбнулась и легко запрыгнула в овал портала, который мгновенно схлопнулся за ее спиной.

Они втроем и правда оказались в каком-то невообразимо древнем подвале. Сколько земли и толстых скальных пород было над их головами, Алексей даже боялся представить. Помещение было небольшим, десяток квадратных метров, свет шел от факела, который, по всей видимости, напитали магией еще в незапамятные времена, потому что он совсем не чадил и, наверняка, не прогорал. Пол и стены были влажными и блестели. В одной из стен была деревянная, тоже очень старая, вся черная от времени, дверь.

Антон с раздражением смотрел на Ядвигу.

— Рассказывай что знаешь, ведьма, я с тобой ни на какие сделки идти не буду, а соврешь — развоплощу на месте.

— Не кипишуй, Светлый! Хотела я с Алешкой заранее договориться, клятву с него взять о содействии, да придется, видимо, все-таки и с тобой говорить, — Ядвига вздохнула. — С чего начать-то?

— Для начала — где мы находимся? А потом посмотрим.

— Находимся мы в Праге. Этому подвалу больше тысячи лет. Когда-то тут были пыточные камеры и казематы Инквизиции — это было в те времена, когда Инквизиция была объединенной, когда в нее входили и люди, и Иные, — Алексей присвистнул, вот так новость. — Из архивов Инквизиции информацию об этом помещении давно удалили, а из людских и подавно, выходов наверх нет, попасть сюда можно только порталом.

— А ты-то откуда знаешь, бывала?

Ядвига бросила короткий взгляд на Городецкого.

— Бывала, Антон, — ответила она с горечью в голосе.— Я такого не пожелаю даже Гесеру с Завулоном.

Городецкий прикусил язык. А ведьма тем временем продолжала.

— Об этом месте знаю я — и знает Адальберт. Собственно, это он и позаботился о том, чтобы подвал стерли из памяти. Адальберту много, очень много лет. И он давно уже безумен. Он искал Сумеречного Иного, чтобы вернуть из небытия свою возлюбленную. Бедная девочка, я ей не позавидую, если ему однажды удастся воплотить свой замысел в жизнь. А теперь он ищет Фуаран, — Алексей вопросительно поднял глаза на Антона, услышав незнакомое слово, а Антон вздрогнул. — Говорят, рецепт оживления из мертвых там тоже есть… — она замолкла и опустила голову. — Фуаран он найти не должен.

Антон, бледный и напряженный жадно вглядывался в ее лицо в ожидании продолжения. А ведьма все никак не могла решиться. Наконец она заговорила.

— Фуаран все еще существует. Он — в памяти Арины. Моей внучки, — Антон присвистнул. — Городецкий, я помогу тебе, если ты обещаешь ей защиту. Я боюсь за нее, Адальберт силен и опасен, и он преследует ее. Она — вне закона и ей некуда обратиться за помощью.

Антон ничего не смог выдавить из себя, кроме короткого «Ого!». Он начал в большом волнении ходить взад и вперед по помещению, периодически запуская пальцы рук в свою шевелюру и сжимая голову.

— Вот так дела! — наконец произнес он. — Ядвига, ни одна живая душа не должна была знать о Фуаране! Я думал, что Арина взрослая женщина и понимает меру своей ответственности! Тьфу, ты, ё-моё! Зачем же она разболтала обо всем тебе?

— Да потому что я ее бабушка! Она с детства привыкла ко мне за советом приходить, кто ж еще ей помочь-то мог!

— А Адальберт ее дедушка? — сыронизировал Антон.

— Антон, не шути так! Адальберт как-то в Инквизицию пролез и до их архивов добрался. А кто такие важные сведения в Инквизицию передал — это у тебя надо спрашивать!

Антон насупился.

— Ладно, Ведьма, что ты сейчас предлагаешь делать?

— Адальберт опасен. Я предлагаю его уничтожить. Но сама я не справлюсь. Думала, вот Лешка поможет, все-таки Сумеречный, но, я вижу, кто-то постарался уже над ним. Не Юрий ли? — она заговорщически подмигнула Алексею.

Тут настала очередь Алексея угрюмо отвернуться.

— Значит так, мальчики! Адальберта мы поймаем с поличным. За этой дверью — коридор. В него выходят помещения застенков. В одном из них и содержат вашего Темного товарища, — она опять взглянула на Алексея и противно хихикнула, а потом внезапно посерьезнела. — Его наверняка пытали. Думаю, Светлому магу Антону Городецкому увиденного хватит, чтобы заподозрить Инквизитора в преступном деянии. Светлый маг потребует объяснений, а когда Инквизитор окажет сопротивление, мы уничтожим его. Думаю, вдвоем сдюжим, у меня как-никак первый уровень силы, в Антон вообще Высший. Алексей будет выступать свидетелем правомерности наших действий. Согласны?

— Да, — твердо сказал Алексей.

— Согласны, — вздохнул Городецкий. — Одним невменяемым Темным меньше — и хорошо.

— Тогда пошли. Замок на двери — с той стороны. Надо дверь выламывать, или заклинанием открывать. Через Сумрак, я так понимаю, Лешенька не может. Возможно, наше появление уже заметили, а если и нет, то обязательно заметят. Поэтому действовать надо быстро. Заранее подвешиваем на рефлекс боевые заклинания, бить надо с опережением, на поражение.

Антон кивнул, а Алексей, вопросительно взглянув на него и Ядвигу, подошел к двери.

— Я попробую с ноги?

— Давай уж, рекрут, ломай! — ответил Антон за обоих.

И Алексей ударил, со всех сил, вложив в удар всю свою молодую энергию. Сначала подумал, что дверь не поддастся, но она была очень стара, и крепления замка снаружи прогнили. С гулким шумом, разнесшимся по всему подземелью, она распахнулась. Трое выскочили в коридор. Он был освещен светом факелов, видимо, тоже подпитанных магией.

Коридор был длинным, и в него выходило множество дверей, но свою цель они заметили сразу — в самом конце, в десятке метров от них, одна из дверей была распахнута. Все трое бросились туда. Сердце Алексея бешено колотилось. Он всей душой жаждал, и так же сильно страшился увидеть Юрия. Он представлял себе его — спокойного и уравновешенного, в неизменном наглаженном костюме без единой складочки, с холодным и насмешливым взглядом темных глаз — и тут же отбрасывал этот образ. «Его наверняка пытали» — эта фраза Ядвиги ледяным страхом наполняла душу и подстегивала решимость.

В страшное помещение, которое служило для Юрия домом весь последний месяц, Алексей ворвался первым. Ворвался и остановился в ужасе, не в силах пошевелиться. Городецкий налетел на него с размаха, а Ядвига успела затормозить и теперь выглядывала из-за широких плеч мужчин.

В центре подвала пол с потолком соединял столб с несколькими перекладинами, с которых свисали цепи. К одной из таких перекладин за соединенные за спиной запястья и был подвешен Юрий в полуметре над землей. Он был полуобнажен, все тело покрыто следами ожогов и кровоподтеками, и было ясно, что он, наверняка, провисел так довольно долго — суставы покинули свое нормальное положение и были вывернуты, кожа подмышками лопнула от невыносимого натяжения, а бока были покрыты кровью — и свежей, и засохшей. Он не взглянул на вошедших. Его напряженный взгляд был неотрывно направлен вперед, на черное окно портала посередине камеры. Алексей широко распахнутыми глазами смотрел на эту страшную картину, почему-то больше всего фиксируя взгляд на босых ногах Темного, с которых двумя тонкими ручейками капала кровь. Эта картина наполнила ужасом его сердце, и он почти утратил способность мыслить.

Зато Антон сориентировался мгновенно.

— Юрий держит портал, Ядвига! — закричал он. — Перехвати у него управление!

До Алексея, наконец, дошло происходящее. Адальберт узнал об их приходе и сбежал порталом. Но Юрий не зря был Высшим. Он зацепил тонкую ниточку, в которую готов был свернуться портал и теперь держал ее, питая Силой, которой у него совсем не осталось, выжимая себя до дна, отдавая все без остатка. «Уже не в первый раз» — пронеслось в голове у Алексея.

Ядвига сделала шаг вперед и, раскинув руки, пропела заклинание. Все-таки у нее был свой особый способ работы с порталами, явно не самый удобный и не самый быстрый. Но перехватить управление чужим темным порталом было проще именно темной ведьме, а не светлому магу. Как только она замкнула портал на себе, глаза Юрия закатились и он безвольно обвис на цепях, потеряв сознание и уронив голову на грудь.

Антон молниеносным движением оказался рядом с порталом и шагнул в темный проем. Ядвига на секунду задержалась возле Алексея.

— За нами не лезь, о нем заботься, а ублюдка того мы накажем, не сомневайся, — быстрым полушепотом проговорила она и шагнула вслед за Городецким. Портал захлопнулся, а Алексей подскочил к Юрию.

Вблизи вид его оказался еще ужаснее, чем Светлому показалось вначале. На теле не осталось практически ни одного здорового участка. И хотя Юрий был жив, Алексей чувствовал, что силы покидают его. Кое-как исхитрившись, он сумел снять своего Темного мага с этого ужасного орудия мучений, радуясь, что тот без сознания, и поэтому не чувствует дополнительную боль.

Алексей, придавленный тяжестью Юрия, опустился на пол, накинул на обнаженные плечи свою куртку в попытке согреть, а голову устроил у себя на груди, обхватив ее обеими руками и, как всегда действую понаитию, попытался сосредоточиться на передаче сил. Вскоре он почувствовал, как его светлая энергия сквозь пальцы рук, по венам и жилам, перетекает к Юрию, как наполняет его и пробуждает собственные силы. Сколько он просидел так, он не помнил. Кажется, прошло более трех часов. Алексей был выжат как лимон и теперь, действительно, перестал быть Иным, пусть и временно, потому что такую отдачу сил ему придется восстанавливать не один год и даже не десять лет.

Наконец дыхание Юрия выровнялось, и он заснул. Алексея тоже клонило в сон.

С тихим треском в подвал открылся светлый портал. Из него шагнул Городецкий, а за ним — невысокий худощавый человек в строгом сером костюме, который был Алексею незнаком. Этот человек долго и внимательно изучал открывшуюся ему картину, а потом повернулся к Антону с усмешкой:

— Я никогда ему не доверял. Когда слишком долго ходишь по грани и пытаешься вписать свою сущность в свои представления о добре и зле, в итоге меняешь цвет, — а потом добавил чуть тише, многозначительным и проникновенным тоном. — Ты тоже ходишь по грани, Антон, поэтому я не теряю надежды когда-нибудь увидеть тебя в наших рядах.

Антон неопределенно хмыкнул.

Светлый маг Юрий поморщился во сне.