Любит – не любит? (гет)

Что-то еле слышно мурлыча себе по нос, Люциус Малфой неспешно шествовал по коридорам своего старинного фамильного поместья. Чего греха таить, жизнь в эту минуту казалась ему по-настоящему прекрасной штукой. И было отчего: его молодая красавица-жена готовилась вот-вот подарить любимому супругу ребенка (своего первенца, но уже второго для Люциуса), взрослый сын с невесткой недавно осчастливили внуком, а сам мистер Малфой уже давно оказался оправдан после своего довольно непростого прошлого и его ошибок. Да и вообще — мир, покой и счастье, царившие в Малфой-мэноре несколько последних лет, настраивали сиятельного аристократа на весьма благодушный лад. И казалось, ничто не может испортить его великолепного настроения.

«Все-таки, самое главное — это семья. Как ни крути, а именно она — самая большая моя ценность…» — размышляя о том, как же несказанно ему в итоге повезло, мистер Люциус Малфой приблизился к библиотеке, где надеялся застать свою вторую супругу — Гермиону, которая почти наверняка находилась именно здесь.

Однако, приблизившись к огромной двери, этот отличный семьянин невольно застыл, услыхав отчетливо раздающиеся в комнате голоса. Отказываясь верить собственным ушам, он прислушался внимательней и тут же почувствовал, как в сердце ледяною иглой впивается боль.

— О, Боже, как хорошо… Да, Драко, да! Это прекрасно.

«Не понял! Что, черт возьми, там происходит?» — Люциусу вдруг стало так плохо, будто на него свалилась огромная тяжеленная глыба. Хотелось бежать от этой проклятой двери, как люди бегут от терпящего крушение поезда или снежной лавины — скорей, как можно дальше, лишь бы спастись! Бежать, конечно, хотелось, но при этом он не мог даже пошевелиться. А уж мысль открыть дверь и самому увидеть, что же там происходит, и вовсе не пришла в голову — таким убийственным шоком стало для него услышанное. Правда оказалась слишком жестокой, чтобы смотреть ей в глаза.

— Знаешь, а для беременной грязнокровки ты еще ничего, крепенькая такая, упругая!

Люциус еле слышно застонал.

«Они… трахаются! В моей библиотеке! Посередь бела дня! Пожалуйста, скажите мне кто-нибудь, что я ошибаюсь, что ничего не происходит. Пожалуйста, дайте мне проснуться от этого кошмара!» — отчаянно повторял он про себя, продолжая прислушиваться к раздающимся звукам.

— Ой, да заткнись, хорёк, и делай свое дело! Попробуй выносить в себе девять месяцев ребёнка, и посмотрим, что он сотворит с твоей фигурой.

— Ладно-ладно, не ворчи, всё равно ж знаю, что ты обожаешь этого не родившегося пока ещё малыша. Кстати, я думал, отец давно уже помог тебе расслабиться. Но вижу, что нет.

Малфой зажмурился, чувствуя, как глаза постыдно щиплет от навернувшихся слез. И тут же услышал, как из библиотеки донёсся новый стон.

— О, Драко, как же это чудесно… Сейчас ты попадаешь в самое нужное место.

— Неужели? Тебя послушать — так все они нужные, — он расслышал, как сын усмехается.

А следом прозвучал удар об стену чем-то тяжёлым, по-видимому, какой-то книгой, на что Драко укоризненно пробормотал:

— Вот это ты зря. Как знать, а вдруг попортила античный и бесценный экземпляр? Прямо не узнаю заучку Грейнджер.

— Малфой! Сейчас я тебе покажу «бесценный»! Следующий антиквариат полетит тебе в лоб, — разъярённая почему-то жена Люциуса уже почти прорычала это сквозь стон.

— Слушай, а чего это ты вообще такая напряженная? — иронично поинтересовался Драко.

— Ничего! Скажи спасибо своему папочке, — отозвалась Гермиона, и мистер Малфой удивленно вскинул брови.

— А отец-то тут причём? — раздался следующий вопрос сына.

— Притом! Я намекала ему всю неделю, но он даже не удосужился спросить меня, в чём дело, не то, чтоб помочь.

— Ну, знаешь ли, зубрилка, если хочешь чего-то добиться от мужчины, то просить об этом надо прямо, а не намекать. Как обычно, кстати, ты и делаешь. Тем более что отцу порой нужно нечто похожее на прямое попадание бладжера, чтобы он заметил очевидное.

— Это-то и обидно. Муж не должен нуждаться в каком-то чёртовом бладжере, чтобы уделить внимание своей беременной жене и понять, что её беспокоит что-то… — послышалось ответное ворчание Гермионы.

Поднеся крепко сжатый кулак ко рту, Люциус впился зубами в костяшки пальцев, чтобы сдержать стон. Его жена находилась в его библиотеке, отдаваясь там его же сыну только потому, что он не сумел её удовлетворить! Пожалуй, ничего более ядовитого и болезненного с ним никогда и не случалось в этой жизни. И так, после измены и ухода Нарциссы, слишком долго он учился доверять женщинам заново. Прошло немало времени, пока он смог всей душой полюбить эту очаровательную грязнокровку. И не просто полюбить, а довериться ей, сделать хозяйкой своего сердца, своей жизни и… даже своего поместья.

«Я полюбил её и женился на ней, создал семью, которой дорожил больше всего на свете. И это… благодарность?!»

— О, да, вот здесь! Немножко сильней, пожалуйста.

— Мне удобней, когда ты лежишь.

— Ну, знаешь ли, Малфой, я сейчас и не в той форме, чтобы заниматься этим стоя.

— Не знаю, не знаю… мне кажется, иногда можно поменять угол наклона, и напряжение спадёт быстрее.

— Где ты вообще этому научился?

— О-о-о… у одного из лучших мастеров своего дела.

Гермиона гортанно рассмеялась, но вдруг её смех перешел в короткое резкое взвизгивание.

— Эй! Не так сильно! Ты же можешь повредить ребёнку!

— Перестань вопить. Я никогда не сделаю ничего, что навредило бы моему младшему братишке или сестренке. Я, знаешь ли, просто счастлив оказаться к нему или к ней так близко.

— Тем более что, не будучи его или её отцом, оказаться ближе, чем сейчас, тебе всё равно не светит, — простонала Гермиона.

— Вот и помогай после этого людям. Хотя, что правда, то правда, — хмыкнул Драко.

Потом наступило молчание, а через некоторое время она опять протяжно застонала, и Люциус судорожно вздохнул, чувствуя, что задыхается. Он словно окаменел, словно оказался парализован, мучительно дожидаясь конца этого гнусного фарса, но вдруг голоса зазвучали снова.

— Баста. Думаю, пора заканчивать. На большее я все равно неспособен.

— Что-то не похоже на знаменитую «малфоевскую» выносливость, а, Драко?

— Обратись к моему папочке, у него опыта намного больше, чем у меня.

Глаза Люциуса расширились от удивления.

— Дрянь эдакая, не притворяйся! Я все равно знаю, как часто ты это делаешь для Астории. Она мне рассказывала.

— Вот же чёртовы бабы! Ничего святого, особенно между подружками. Всё обсудят.

— Не всё, не всё, не переживай, — прокряхтела Гермиона и снова громко застонала. — Послушай, у меня по-прежнему болит, а это здорово помогает. Ты не можешь продолжить еще хотя бы немного?

Люциус услышал, как Драко обреченно вздохнул.

— Да сам бы рад, Грейнджер, но ничего обещать не могу. Может быть после того, как немного отдохну, ладно? А еще лучше: давай попросим отца. Уверен, он будет просто счастлив снять с меня эту обязанность.

— Драко, нет! Ты с ума сошел? Не смей ему говорить! Люциус ужасно расстроится, если узнает, что я попросила тебя.

— С чего бы это? А то отцу неизвестно, что с тех пор, как ты стала моей мачехой, я тебя просто обожаю.

— Так-то да, но он… до смешного собственник, знаешь ли. И терпеть не может, когда кто-то дотрагивается до его собственности.

Сын насмешливо фыркнул.

— Надеюсь, ты не позволишь ему относиться к себе так же деспотично, как он относился к моей матери.

— Конечно нет! Просто… Иногда мне кажется, что Люциус… на полном серьёзе думает, что жена — это некое его владение. И я понимаю, что со стороны такой подход выглядит архаично и даже смешно, но… пусть думает, как хочет, если ему так комфортней.

Парочка заливисто расхохоталась, и этот смех окончательно довёл Люциуса до белого каления.

«Ну уж хватит! С меня достаточно!»

С диким рёвом, судорожно выхватив волшебную палочку и вцепившись в неё с такой силой, что суставы на пальцах побелели от напряжения, готовый разорвать прелюбодеев на куски в сей же миг, Люциус Малфой пинком открыл дверь библиотеки и ворвался внутрь, безмерно удивив всех находившихся там свирепым и побагровевшим от гнева лицом. Ворвался, чтобы увидеть свою жену, лежащей на массажном кресле для беременных, которое сам же специально и купил, когда узнал о «деликатном состоянии» молодой супруги, и которое она велела перенести из собственных покоев в библиотеку. Рядом с Гермионой, мокрый от пота, с руками, вымазанными массажным маслом чуть ли не по локоть, с убранными в пока ещё небольшой хвост волосами и слегка расстёгнутой на груди рубашкой стоял его сын — Драко. А чуть подальше, на диванчике, положив ноги на низенький пуфик, сидела невестка Люциуса — Астория, которая не принимала участия в разговоре, а просто тихонько кормила его внука Скорпиуса.

— О, привет, пап! — бодро поздоровался с ним Драко. — Хорошо, что пришёл. Я наконец-то передам тебе миссис Люциус Малфой из рук, так сказать, в руки. Да, кстати, я её уже разогрел. Уж как смог, — и он развязно подмигнул отцу, отходя от массажного кресла и тяжело опускаясь на ковёр рядом с женой и маленьким сыном.

Изящная головка Гермионы медленно и лениво повернулась в сторону всё ещё ошарашенного мужа.

— Привет, дорогой. Ты же не будешь ругаться, что я попросила Драко спасти меня от этих дурацких болей?

Замерев, Люциус безмолвствовал, и лишь мысленный бладжер у него в голове методично наносил по ней удары. Снова, и снова, и снова…

«Так получается… Драко… просто делал ей массаж? А я (как последний идиот!) стоял, значит, всё это время за дверью и думал, что он… что они…»

Охваченный целым сонмом эмоций, Люциус опустил голову, медленно спрятал волшебную палочку и, еле волоча ноги по пушистому персидскому ковру, приблизился к жене.

— С тобой всё в порядке, любимый? — озабоченно спросила его Гермиона. — Ты влетел сюда какой-то странный, с палочкой наизготове, мне даже показалось, что чуть не взорвал дверь! Что-то случилось?

Люциус Малфой наклонился, чтобы уткнуться лицом в кудрявую шевелюру своей драгоценной беременной жены.

— Нет-нет, милая, ничего не случилось. Всё прекрасно. Ты… даже не представляешь себе, насколько всё... прекрасно.