Чёрные дыры и кукуруза (джен)

...Окрестности черных дыр — самые смертоносные места во Вселенной. Жуткие потоки радиации бушуют на многие световые годы вокруг. Некоторые авторы фантастики почему-то забывают об этом, когда удобно забыть.

* * *

До самого Эндюранс они летели в тягостном молчании. Амелия Бренд иногда шмыгала носом, но предпочитала просто отстраненно смотреть перед собой. Купер периодически сверялся с курсом. Когда станция показалась вдалеке, засияв яркой звездочкой на фоне мириад настоящих звёзд, Бренд выдавила:

— Почему ты сразу не продул двигатели кислородом? Зачем было ждать до следующей волны?

Он глянул на неё, выдохнул сквозь зубы, но не ответил.

— Легко меня во всём обвинять, да? — она вновь тихо всхлипнула.

На выходе из шлюза их встретил ТАРС.

— Ско… сколько времени прошло?

— Двадцать три года, четыре месяца и восемь дней.

Голос робота был безучастен и сух, но каждое слово будто вколачивало в пол. Амелия втянула голову в плечи и едва не споткнулась на ровном месте:

— Мой отец жив?

— Да, доктор Бренд.

— Ромилли спит, должно быть.

— Да. Он ушел в гибернацию после почти двух лет бодрствования и исследований, отчаявшись вас дождаться, но…

Она не стала слушать и умчалась в лазарет, к резервуарам гибернации. Купер поспешил следом, хотя больше всего ему сейчас хотелось посмотреть сообщения с Земли. Если пришло хотя бы одно за прошедшие годы. Если хоть кто-то ещё может их отправить.

Бренд повернула рычаг на крышке камеры. Информационный экран под потолком загорелся строчками данных и тревожными красными огоньками.

— Что-то не так, — она попыталась разорвать пакет, в котором спал темнокожий астрофизик, но пальцы не слушались, не в силах ухватиться за предназначенную для этого нить. Купер сам подхватил кольцо, которым оканчивалась нить, чтобы разорвать наконец пакет и освободить Ромилли.

То, что открылось их взорам, уже не походило на человека. Невыносимый запах разложения поднялся удушливой волной.

Амелия громко вскрикнула и прикрыла рот руками. Купер обнял её за вздрагивающие плечи, она приникла лицом к его плечу. Вонь быстро стала невыносимой, и пришлось закрыть камеру.

— Что… в чем дело, ТАРС? Установка сломалась?

— Довольно рано у профессора Ромилли проявились признаки лучевой болезни. Приняв курс лечения, он ушел в гибернацию. Видимо, защита не смогла помочь — слишком сильна радиация аккреционного диска. Камера полностью исправна, сэр.

— Что мы натворили, Купер!

Бренд отпрянула от него и побежала к дверям в помещение с холодильными камерами и инкубацией.

— Эмбрионы! Нужно проверить. Если они тоже погибли… Нет, только не это!

— Да как ты определишь, целы они или нет?

Она лишь отмахнулась и скрылась за закрывшейся дверью.

Следовало как-то попрощаться с Ромилли, но он скончался, должно быть, пятнадцать или двадцать лет назад. Они умрут ещё быстрее, если не уберутся отсюда.

Слова не шли, он выдавил лишь:

— ТАРС, что с исследованиями? Удалось отправить на Землю?

— Данных чрезвычайно много, как о Гаргантюа, так и о нейтронной звезде и планетах. Но сигнал не проходит через червоточину, мы не смогли ничего передать. Сообщения из Солнечной приходят, можете их просмотреть.

Купер опустился прямо на пол и тяжело провел ладонями по лицу. Провал. Оставлена позади лишь одна планета, а он уже потерял половину людей. И оба раза по нелепому схождению обстоятельств и собственной глупости. Если так пойдет и дальше, судьба их миссии окажется совсем плачевна.

— Так. Я должен всё знать о планетах Манн и Эдмундс, их орбитах, условиях на поверхности и всём прочем.

— Да, сэр.

— Ты поможешь мне рассчитать возможные орбиты. А потом мы решим, куда лететь дальше. Сколько, говоришь, осталось топлива?