Посвящается - Берену (джен)

Схватить противогаз, надеть его на себя, повернуть кран — все это отработано до слепого автоматизма и на учениях, и в бою.

Беда только в том, что противогаз неисправен. Джон понял это не сразу, потеряв несколько секунд — драгоценных секунд, в течение которых в помещение пополз удушливый зеленоватый газ. Одним движением он сорвал маску — все равно протекает! — и кинулся искать другой, исправный... но за это время успел сделать по меньшей мере пару вдохов. Может быть, и больше, он не знал.

Этого оказалось довольно.

Джон метался на больничной койке, царапая горло, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха. Он никого не узнавал, а потом провалился в странное забытье. Мир вокруг плыл, искажаясь и корчась, полыхнули яркие пятна.

— Тихо, тихо, — чья-то прохладная рука легла ему на лоб, и Джон открыл глаза. Над ним склонилась девушка с нежными серыми глазами, но лицо было точно подернуто туманом.

— Эдит? — он обнаружил, что и собственный голос звучит как будто сквозь туман.

Девушка только улыбнулась и запела — мерно, ровно, как дыхание. Джон почувствовал, что ему становится лучше. Зрение сфокусировалось, наконец, он смог разглядеть свою собеседницу. Это точно не была медсестра — на ней была совсем не сестринская форма, а что-то вроде бального платья — синее с золотыми цветами. И чем-то она упорно напоминала ему Эдит.

— Где я? — он попытался сесть и оглядеться, но мир вокруг него точно ускользал. Казалось, что растут деревья, но при попытке разглядеть их они таяли. Вдалеке маячили горы, но он даже не мог понять, белые они или черные. Это казалось сном.

Да и девушка на его вопрос только пожала плечами.

— Не знаю. Это вы должны рассказать нам.

— Что? — Джон потер виски. Голова еще немного болела.

— Это вы должны рассказать, — повторила она. — О нас. О том, где мы. Вы должны рассказать...

Она точно растворялась в тумане, а голос таял, сливаясь с еще висевшей в воздухе мелодией.

— Рассказать о нас...

— О чем?!

Вместо ответа песня зазвенела громче и ярче. Он вслушивался в нее, пытаясь уловить слова, но слов не было, рассказывала сама мелодия. Война, любовь, поражения и победы — все то, что кипело в крови самого Джона, сейчас звенело вокруг, а туман клубился, то рождая какие-то диковинные образы — он ярче всего запомнил город в горной долине и орлов над ним — то снова тая.

Сколько это продолжалось, Джон не мог сказать. Он все смотрел и смотрел, не моргая, а когда все-таки опустил на миг веки — песня оборвалась. Он тут же открыл глаза, испугавшись, и понял, что лежит на больничной койке. Дышать было еще трудно, но это явно можно было пережить. На стуле рядом сидел его лучший друг, и, глядя на его лицо, Джон понял, что он вернулся с того света. Ну, или по меньшей мере близко к тому.

— Живой я, живой, — прохрипел он.

И закрыл глаза, вспоминая свой странный бред. Он должен рассказать... о том, что видел.