Пепел Клааса (джен)

Ивэн Розье давил изо всех сил, сжимая ладонь противника и пытаясь склонить её влево. Антонин Долохов был самым лучшим в борьбе на руках и, кажется, даже не вспотел, уверенно, дюйм за дюймом дожимая руку Ивэна к столу. Наконец Розье задрожал, покрасневший от напряжения лоб покрылся испариной, а его кисть опустилась тыльной стороной прямо в жгущее зелье, налитое в плошки по обе стороны от борющихся. Антонин вовремя одёрнул свою, зрители вокруг загудели и зааплодировали.

— Чтоб тебя дементор поцеловал! — выругался Розье, тряся обожжённой рукой.

Ему уже подавали смоченную в настойке растопырника повязку, а Долохов вместе с подпевалами громко ржали.

— Чтоб тебя Грюм поймал! — гоготнул в ответ Антонин и, качнувшись на стуле, запустил дротиком в ближайшую стену, попав точно в глаз нарисованного на плакате легендарного аврора.

* * *

Ещё была зима. Грязный снег тут и там клочками таял под деревьями, а с неба тяжёлыми каплями падал холодный дождь. Всё это более чем точно отражало состояние души Аластора Грюма, который слыл легендой аврората, чего, наверное, уже давно не хотел. Конечно, когда-то давно, будучи сопливым идеалистом, он мечтал пойти по стопам родителей и стать выдающимся аврором — и стал им. Но тогда он, довольно симпатичный юноша с пепельно-русыми взъерошенными волосами и пытливым взглядом карих глаз, представлял себе это не так. Он не думал, что может получить увечья, не знал, что придётся участвовать в настоящей войне, не мог даже помыслить, что ему предстоит увидеть смерть друзей и отомстить за смерть родителей. Если бы у Аластора Грюма был шанс всё изменить, он не пошёл бы в аврорат.

Аластор понимал теперь, каким глупым, наивным, доверчивым и слабым он был. Такими были все, кто шёл на курсы в аврорат после Хогвартса. Многие и оставались такими до конца своей короткой жизни, но Аластору «повезло». Он смотрел в зеркало, видя перед собой настоящее пугало, и подсчитывал в уме, скольких близких уже не стало на этом свете. Никто не осмелился бы назвать Грюма сентиментальным, но и бесчувственным он тоже не был.

— К Мордреду всё! — не раз плевался Грюм, когда очередная попытка внушить что-либо этой желторотой банде, именуемой аврорами-новобранцами, оказывалась тщетной.

Он не раз проклял своё желание помочь этим юнцам, до боли напоминавшим его самого много лет назад, выжить. И Дамблдор не соврёт, что он не хотел никого наставлять в Ордене Феникса, зная, что слишком привяжется к этим недотёпам и сорвиголовам. Не хотел, но не мог поступить иначе.

Когда Министерство показало свою неспособность противостоять набирающим силы Пожирателям во главе с Волдемортом, Аластор Грюм первым призвал Дамблдора к созданию альтернативной боевой единицы. Конечно, члены Ордена Феникса не могли похвастаться аврорской выправкой и дисциплинированностью — это было разномастное сборище магов (и даже сквибов и полувеликанов), горевших желанием бороться и объединенных энтузиазмом и идеализмом. Именно поэтому в Ордене было немало юнцов, вчерашних выпускников Хогвартса. И именно поэтому Грюм был уверен, что пока министерские заседатели пытаются «идти на переговоры» с террористами (и только Бартемиус Крауч принял меры, разрешив аврорам применять против них Непростительные), Орден пойдёт складывать головы в настоящих боях с Пожирателями.

Чего и боялся Грюм. Что и происходило. Гидеон и Фабиан — ребята с головой, хоть и отчаянные — погибли в стычке с пятью Пожирателями; Эдгар Боунс — выдающийся волшебник — вместе с женой и детьми был убит в собственном доме, как и семья МакКиннонов; Бенджамин Фенвик был разделан буквально на кусочки в магловской подворотне; Дирборн вообще исчез бесследно; Лонгботтомы, Поттеры… Что оставалось Грюму, как не бросаться на передовую самому, чтобы раздавить и запрятать в Азкабан этих гадов?

* * *

Ивэн Розье вышел один на один против чокнутого аврора. Аластор Грюм собственной персоной — среди Пожирателей не было того, кто о нём не знал. Волдеморт пал, аврорам было разрешено пытать и убивать подозреваемых, а Ивэну хотелось жить.

— Конфринго! — у измождённого долгой дуэлью Розье уже не было сил на невербальные.

Фиолетовый луч заклинания взорвался буквально под ногами у Грюма, рассыпая вокруг каменное крошево. Грюм отскочил, безмолвно посылая в противника очередное заклятие, которое Розье отразил Щитовым.

Откуда-то из-за плеча заорал, махая палочкой, один из тех, кто только недавно стал именоваться аврором. Наверное, чтобы помочь Аластору, а по сути — Грюм отвлёкся на него лишь на мгновение, повернув голову и потеряв бдительность. Именно в эту секунду, извернувшись, Розье полоснул в сторону Грюма заклятьем. Вспышка опалила ресницы; по губам и подбородку, затекая в рот, хлынула кровь. В груди аврора что-то стукнуло, словно кресалом по кремню, и тут же полыхнула ярость.

— Авада Кедавра! — взревел он, отправляя Пожирателя туда, где ему было самое место. Конечно, лучше бы оставить того гнить в Азкабане — эта участь намного, намного хуже. Но некоторым, как этому Розье, всё же достался шанс умереть. И пусть спасибо скажет.

Из Мунго Грюм вышел со шрамами от ожогов на лице и без части носа, отхваченной тёмным заклятием.

* * *

Весть о том, что призрак или, точнее, кусок души Волдеморта витает по стране, Аластор Грюм встретил в звании почётного ветерана аврората. Среди курсантов и молодых авроров о нём ходили легенды; иногда его просили провести для них воспитательную беседу, и Аластор теперь-уже-Грозный-Глаз Грюм пристёгивал к обрубку ноги устрашающий когтистый протез, промывал волшебный глаз, чтобы вращался ещё более бешено, и отправлялся светить своими шрамами в Министерство.

На самом деле, о нём вспоминали редко. Большую часть времени Грюм никому не был нужен — разве что друг Дамблдор приглашал время от времени на ностальгическую старческую беседу. Иногда Грюму казалось, что о нём напрочь забыли, хотя порой ему сильно икалось после пары пинт выпитого эля. Наверное, даже Гоменум Ревелио обошло бы его стороной, случись кому-нибудь его применить в присутствии старого, поросшего мхом аврора.

Но однажды о нём вспомнили, Гоменум Ревелио сработало, и Грюм оказался запертым и проклятым в собственном сундуке. А когда очнулся от Империуса, уже началась новая война. Отчего-то Дамблдор и остальные решили, что Аластор Грюм тут же обязан привести себя в порядок и встать в строй, как в «старые добрые». Должен вытащить палочку и с гордостью принять на себя командование боевым отрядом, состоящим из домохозяек, воров и сопляков. Только Грюм считал, что уже отвоевал своё и больше никому ничем не обязан. Если бы у него был шанс откреститься от новой войны, он залез бы в окоп и заснул бы там до весны, возвещающей победу.

Но Волдеморт и Дамблдор, снова скрестив палочки непримиримых идей, не могли оставить Аластора в стороне. Как не мог он не переживать за Тонкс, юного аврора с серьезным магическим потенциалом, так напоминавшую своей горячностью и идеализмом его самого много-много лет назад. И если им всем вместе выпала судьба защитить этот мир от шайки выродков, пусть действуя вне закона — иначе в гражданской войне никак, — Грюм примет её. Он всё ещё хранил за пазухой фото с собрания первого Ордена Феникса как ветхое напоминание о лихом прошлом.

* * *

Аластор Грюм летел на метле, ему в бока вцепился мёртвой хваткой Гарри Поттер. То есть проходимец Флетчер в обличии Гарри Поттера, но Волдеморт об этом не знал.

— ЭТО О-О-ОН! — завопил прямо в ухо Флетчер, тараща глаза за круглыми очками.

Он весь трясся. Никогда ещё в глазах Гарри Поттера не было такого ужаса.

— Мы так не договаривались, я не хочу-у-у… — Флетчер скулил, вертя головой по сторонам, и сильно отвлекал Грюма.

Аластор лавировал на метле, уклоняясь от вспышек заклятий. Он слышал, как бешено колотится сердце в его груди: тук-тук, кресалом о кремень. План сработал! Волдеморт погнался не за тем Поттером!

Грюм развернулся, стараясь выиграть ещё чуть больше времени, чтобы Гарри добрался в безопасное место. В тот же момент хватка Флетчера ослабла, и тот с хлопком аппарировал. Тук-тук. Сердце Грюма от неожиданности и негодования пропустило удар.

Грозный Глаз как в замедленной съёмке омнинокля успел рассмотреть небо вокруг себя: машущего крыльями фестрала, его всадников, освещаемых отсветом заклятий, их противников в масках Пожирателей, которых было шесть или семь. Волдеморта, который парил прямо в небе без всякой метлы. Луч заклинания, вырвавшийся из его палочки и ветвистой молнией прорезающий путь прямо к лицу Грюма. Вспышка опалила ресницы.

Тук-тук.

* * *

Когда Аластор Грюм летел на огромной скорости с метлы на землю и понимал, что это конец, у него не возникало вопросов о том, достойную ли жизнь он прожил и сколько орденов Мерлина ему выдадут посмертно. У него мелькнула мысль только: хорошо было бы, чтоб его увечное и испещрённое боевыми шрамами тело не досталось на поругание врагу, и хорошо, что он не увидит, как погибнет в бою Нимфадора Тонкс.

Если бы у Аластора Грюма был шанс прожить свою жизнь иначе, он бы не воспользовался им.