Мышилла

#наброски #гудшип #я_люблю_гудшип
Джинни не любила Гарри по-настоящему до того, как поехала в Хогвартс. Ну, а как бы она могла его полюбить? Она ведь его не знала. Да она даже его не встречала! А когда летом перед ее первым курсом он оказался у них в гостях, она так ужасно стеснялась, что почти ничего не соображала в его присутствии. Она была всего лишь маленькой девочкой, в равной степени фанатевшей от Мальчика-Который-Выжил, "Холихэдских Гарпий" и "Вещих сестричек". Впрочем, это теперь она так думает, тогда-то ей казалось, что это уже любовь.
Но нет. Любовь началась вот тогда, на первом курсе, в одиноких посиделках над дневником. Она рассказывала Тому Реддлу о своем любимом Гарри Поттере, наблюдала за ним и постепенно, как ей казалось, стала понимать его сама. А потом с ней стали творится странные вещи. В присутствии Гарри будто невидимая нить натягивалась между ними, и дергала, дергала, влекла ее к нему все ближе и ближе, тянула, не оставляла ей выбора. И Джинни сдавалась, тихонечко подбиралась ближе и замирала - не в блаженстве, нет. Полное блаженство было невозможно на расстоянии от Гарри. Замирая в предвкушении счастья, ожидании его, знании, что вот оно, рядом, близко-близко. Что оно возможно, только руку протянуть, только преодолеть это расстояние, те несколько шагов, что отделяют их друг от друга.
Она хотела и не хотела преодолеть их. Хотела, потому что знала, что ничего не может быть лучше того, чтобы оказаться рядом с ним. И не хотела, потому что боялась, что в этом счастье растворится, потеряет саму себя, перестанет быть Джинни Уизли, а станет... кем?
Это и была любовь.
На втором курсе, после всего пережитого в Тайной Комнате, стало иначе. Как будто большая часть этого ее невозможного, невыносимого, ужасного чувства к Гарри осталась там, в подземельях, а ей самой досталось только эхо. Воспоминание, тень, отголосок, как ни назови, а все равно ее тянуло к нему, но уже не так сильно и не так пугающе.
Она научилась с этим жить. Научилась жить со своей любовью, как люди научаются жить с увечьями и проклятиями. Научилась делать вид, будто ничего не происходит, не замирать, прислушиваясь к дрожанию натянутой между ними нити, не бояться, не тянуться, вообще не замечать притяжения к Гарри, как люди не замечают воздух или солнечный свет.
На пятом курсе Гарри стал ее, и она поняла, что ей не казалось. То, что она принимала порой за игру своего богатого воображения, - эта связь между ними, эта невидимая нить, - она существовала, и Гарри тоже чувствовал ее. И когда, покрывая поцелуями его лицо, она прикасалась губами к его шраму и замирала, будто найдя наконец что-то очень важное, он точно так же замирал, забывая дышать, забывая обо всем на свете, и о ней самой. И о себе.
Она не понимала, как он сумел уйти от этого, от их связи, от того, что делало их одним целым? Должно быть, он просто гораздо сильнее нее.
...Она знала, что когда-то была одержима Тем-Кого-Нельзя-Называть. Знала, но не делала выводов. Пока во время Битвы за Хогвартс не увидела, как Волдеморт заходит во внутренний двор Хогвартса. Увидела - и душа ее рванулась к нему. Увидела - и даже не сразу заметила Гарри, мертвого Гарри, которого нес на руках Хагрид. Она не чувствовала его больше, с его смертью умерла и их связь. Теперь ее тянуло только к нему, к монстру, виновному в гибели Фреда, в уродстве Билла, во всех бедах ее семьи. Но она уже умела с этим справляться и умела с этим жить. Никто ничего даже не заметил.
***
Гарри победил, Волдеморт умер, и одержимость Джинни закончилась. Не было больше между ними связи, вибрирующей струны, магии, неодолимо влекущей ее к нему - несмотря ни на что, через все сомнения, через любую безнадежность. Она могла наконец посмотреть на него - и увидеть его самого, просто Гарри Поттера, героя, спасителя, знаменитость. Друга. Любимого. Или нет.
Она была свободна.
Она была пуста.
Все было хорошо.