C мертвого языка ситов Коррибан переводится как конец мира. Однако само название Коррибан — лишь неточный перевод с протообщего языка. Терминус. Конечная. Так изгнанники нарекли пыльный мир.
Коррибан полон гробниц. Самые известные из них — в величественной Долине Ситов, поминаемые в первых строках брошюр любителей экстремального туризма. Самая главная из них — забыта, утонула в десятках метра песка в пустынях, далеких от людских поселений. Последний посетитель был в ней тысячу лет назад.
Дарт Бэйн питал к похороненному здесь такое уважение, что, получив искомое знание, не стал разрушать гробницы. Лишь вновь запечатал и оставил на волю песка.
Тот, кто лежит в белой гробнице, однако не был ни джедаем, ни ситом. Он вообще не владел Силой. Но он владел силой куда большей. Он был ученым.

— Что происходит?
— Канцлер говорит о заговоре джедаев свергнуть Cенат.

В гробнице заработал маленький голопроектор. Он был ничем не хуже современных, другой, но не хуже: за тысячелетия технология успела деградировать, а затем развиться вновь. В стеклянном кубе проявилось сине-зеленое изображение.
Человек, сидящий в кресле, был стар и иссушен усердной работой. Глаза его, однако, даже на голограмме сияли внутренним светом. Впрочем, характерный для записи взгляд в никуда перед собой испортил бы впечатление, если смотреть сбоку. Но смотреть в этой гробнице, конечно, было некому.

…оставшиеся джедаи будут отслежены и уничтожены…

— Республика существовала в таком виде тысячу лет, — говорил человек. — За это время коррупция и бюрократия достигли критических размеров. Торговля и перемещение между системами осложнились. Окраинные системы стали принадлежать Республике только номинально. Торговые кланы увеличивали своё влияние и, наконец, по масштабам приблизились к государствам внутри государств. Одновременно с этим удаленных от Центра регионах нарастали сепаратисткие течения. Их подхватили миры Среднего Кольца, задавленные старым богатством внутренних регионов. Торговые кланы воспользовались возможностью. Начался кризис.

…покушение на мою жизнь оставило мне шрамы и искалечило, но уверяю вас, моя решимость никогда не была так тверда…

Человек улыбался. Гордо, но слегка неуверенно; глаза его смотрели вдаль, будто старались разглядеть тех, кто мог бы стоять перед ним.
— Вы, слушающие эту запись, я поздравляю вас. Вы преодолели еще один кризис. Вы, наконец, создали, то, ради чего я и придумал Академию.

Чтобы обеспечить безопасность и укрепить стабильность, Республика будет преобразована в первую Галактическую Империю!

— Разумеется, на этом мой План не обрывается. Новорожденной Империи предстоит утвердить свою власть, собрать вместе разметанную конфликтом, коррупцией и бюрократией Республику. Вам придется преодолеть сопротивление защитников давно формальной свободы. В будущем вас ждут новые кризисы. Но сейчас… сейчас я поднимаю этот бокал за вас!
Он отсалютовал бокалом в пустоту и исчез.
Вторая — хоть о том, что она вторая, знали лишь единственный психоисторик на всю Галактику и мертвая голограмма — Империя наконец-то была основана. План был почти безупречен.
Всё-таки над кое-чем ученый был не властен. Он был не властен над аномалиями, что, впрочем, признавал.
Не властен был над аномалиями и Император Палпатин. Однако он этого, к сожалению, не признавал.