Бу (джен)

Лоркан и Лисандер в окружении лунных тельцов дули по очереди в огромное кольцо на палке, похожее на сачок без сетки. Из кольца взмывали вододышащие личинки, кружили пузырьками и разбегались струйками от носов любопытных лунотелят, которые смешно фыркали и жмурились.

Мальчишки радостно подпрыгивали и хохотали. Рольф взял Луну за руку и легонько сжал её ладонь. Луна улыбнулась.

Это место — заповедник Ньюта Скамандера в его знаменитом чемодане — было одним из любимых и её, и, конечно же, Рольфа. А Лоркан с Лисандером и вовсе готовы были торчать тут день и ночь, помогая отцу.

Луна чувствовала здесь себя как дома. Тут было спокойно и безопасно; здесь не нужно было закрываться от косых взглядов, хотя она ещё со школы привыкла к ним и давно не обращала внимания. В заповеднике она укрывалась от суеты мира и полностью растворялась в обществе лечурок, нюхлей, оккамий и других волшебных существ.

Рольф потянул Луну вниз, и она уселась рядом с ним прямо на траву. Из зарослей ежевики тут же несмело вышел тощий авгурей и остановился в нескольких шагах, склонив голову.

Луна достала из поясной сумки пригоршню мадагаскарских тараканов и протянула авгурею.

— Держи, лакомка.

Авгурей поспешно взмахнул чёрно-зелёными крыльями и просеменил к протянутой ладони.

— Иногда мне кажется, что ты здесь появилась даже раньше, чем я, — с улыбкой прокомментировал Рольф реверанс довольного авгурея. — Они так к тебе привязались.

— Как можно их не любить? Они чудесные… — мечтательно сказала Луна.

Разве её жизнь могла повернуться по-другому, если все её воспоминания, всё, что было дорого, было связано с волшебными созданиями?

* * *

— Они тебе нравятся?

Пандора нетерпеливо заправляет выбившуюся светлую прядь за ухо и ополовинивает глиняную плошку с собранной во дворе грязью, выплёскивая её перед появившимися созданиями.

Существа болотной окраски, с глазами размером с ту самую плошку, заметно оживляются и радостно ползут к угощению, перебирая тоненькими лапками.

— Как бы мне их назвать? Как ты думаешь? — Пандора оборачивается к дочери, неустойчиво сидящей в наскоро собранных в кучу подушках.

— Бу… — отвечает Луна.

— Да! Точно! Моя малышка знает толк в волшебных существах! Я назову их бундимунами! Из их слизи можно будет готовить замечательные чистящие средства.

— Па! — тихо говорит Луна и съезжает по удобной мягкой подушке, потому что спина уже устала держаться в вертикальном положении.

— Да-да, дорогая моя, я сейчас… — бормочет Пандора и погружается в составление реестра вновь созданных магических существ, пытаясь обойти все ограничения и запреты.

Она любила экспериментировать. Она создавала путём генетической трансмутации новых существ, и порой её не особо заботила этическая сторона вопроса. Что значит ущемление прав генетического вида, когда результат способен произвести прорыв в той или иной области?

— Поглощение сорбата всем объёмом сорбента, — надиктовывает самопишущему перу Пандора, одновременно левитируя с кресла плед, чтобы прикрыть уснувшую в подушках дочку.

* * *

— Мне кажется, все мои первые воспоминания связаны с этим местом, — будто подслушав мысли Луны, произнёс Рольф задумчиво. — Потом уже, когда я пошёл в Хогвартс, на летних каникулах дед стал брать меня в экспедиции. А до школы я проводил больше времени здесь, чем дома.

— У нас был замечательный заброшенный сад, — сказала Луна. — А в пруду водились пухлые заглоты. Мама всё время боялась, что я потеряюсь.

— А меня однажды потеряли, — рассмеялся Рольф. — Мама с папой не на шутку перепугались, тогда у деда жила самка венгерской хвостороги.

— Ну и где же тебя нашли? — Луна растянулась на траве, положив голову на колени Рольфу.

— У деда здесь был небольшой табун фестралов и гранианских коней, — стал рассказывать Рольф, запуская пальцы в спутанные длинные волосы Луны. — В конюшне на сушиле лежало сено, вниз же его скидывали тюками, по мере необходимости. Вот в этих тюках меня и нашли, когда уже сбились с ног. Я мирно спал, свернувшись калачиком между глиноклоков. Дед тогда сказал, что глиноклоки обычно сторонятся людей, но я был ещё совсем несмышлёным, поэтому они решили окружить меня заботой, пока я не найдусь.

— Сколько тебе тогда было? — улыбнулась Луна.

— Лет пять, — ответил Рольф, глядя в светлые глаза жены.

— Я тоже всё время терялась, — успокоила его Луна. — Ты не более ненормальный, чем я.

* * *

— Тебе они нравятся?

Огромные стрекозы с носами-рыльцами быстро-быстро машут перламутровыми крыльями, от чего кажется, что вокруг каждой пляшет маленькая персональная радуга. Ксено с восторгом смотрит на новых созданий Пандоры и кивает головой.

— Как бы мне их назвать? Как ты думаешь? — спрашивает Пандора и зачерпывает из небьющейся банки пригоршню личинок фей-светляков. Личинки, подчиняясь её заклинанию, зависают на мгновение в воздухе, затем плывут в сторону стрекоз-переростков и распределяются на крыльях. Теперь стрекозы окружены не радугами, а настоящими яркими фонариками. Пандора смеётся.

— О-о-о! — восклицает Ксенофилиус, тем самым выражая крайнюю степень восторга.

— Я назову их бундящие шицы! Луна сможет их брать с собой на прогулки в сад. Кстати, где она? Надеюсь, хотя бы на этот раз мы разыщем её до темноты.

* * *

— Надеюсь, Лоркан с Лисандром не унаследуют нашей привычки теряться, — неуверенно сказал Рольф.

— Даже не надейся, — успокоила его Луна. — В прошлый уикенд Лоркан надел на лоб фонарик и залез на дерево к клаббертам. Хорошо, что его огонёк светился фиолетовым, а не красным, как обычно бывает у клаббертов в минуту опасности. Я даже не успела испугаться.

— Ты мне не говорила… — Рольф наклонился и поцеловал Луну в нос.

— Я не хотела тебя расстраивать. Эта экспедиция была очень важной. Что бы получилось, если бы я сорвала тебя внезапно, да ещё и зря?

— А если не зря? Я же просил тебя сразу сообщать мне обо всех тревожных вещах.

— Тогда бедные совы устанут курсировать туда-сюда. Они — обычные мальчишки. Нормальные! А нормальным мальчишкам в пять лет свойственно жить в своём мире и фантазировать.

— Ох, мне бы твоё спокойствие, моя ты умница. То ли ещё будет, когда у них появится спонтанная магия.

— Значит, будут учиться взрослеть, — пожала плечами Луна. — Думаю, пара лет у нас ещё есть в запасе.

— Не знаю… Мама говорит, мой первый выброс был в семь. Тебя ещё тогда не было, но отец дружил с твоими родителями. Он как раз привёз пресноводных шлёппи и запустил их в нашем пруду. Ты же знаешь, они вечно путаются в своих длинных ножках. Один шлёппи выскочил из пруда — видимо, за комаром — и не смог прыгнуть обратно, ноги завязались узлом вокруг осоки. А я каким-то невероятным образом смог воду переместить к кустам. Когда прибежал папа и помог рыбе распутаться, ей, собственно, ничего уже не угрожало.

— Я до девяти лет не колдовала, — немного помолчав, сказала Луна, — папа говорит, что они ни секунды не сомневались, что я волшебница, а не какой-нибудь сквиб, но доказательств никаких не было. До девяти лет… Удивительно, ведь до Хогвартса оставалось всего два года.

— Моя ты волшебница, — наклонился Рольф вновь к Луне и бережно поцеловал в губы.

* * *

— Дорогая, я сейчас немного занята, скажи папе, что пообедаем попозже. Впрочем, обедайте без меня, хорошо?

Луна почти не слышит Пандору. Во все глаза она смотрит на чёрную дымчатую массу, клубящуюся над лабораторным столом. Масса таит угрозу; Луна чувствует, как что-то злобное и страшное витает рядом. Она не может объяснить, откуда у неё такие ощущения, но появившись вдруг, мгновенной вспышкой, они не отпускают её. Луна не может сдвинуться с места; она хочет попросить маму быть осторожней, но голос пропадает. Луна на дрожащих ногах приваливается к двери и наблюдает, как мама поднимает палочку. Она хочет крикнуть, броситься вперёд, предупредить, но мама слишком увлечена, чтобы расслышать её слабый вскрик.

Пандора уже забыла про Луну; она сосредоточена на обскури. Этот редкий экземпляр ей дал для изучения сам Ньют. Пандора уверила, что в её лаборатории всё приготовлено; обскури не будет нанесён вред. Пандора знает, что без оболочки обскури — жалкий дух; она хочет изучить его природу, помочь справляться обскурам с их недугом.

Пандора ласково разговаривает с обскури, будто материя обладает собственным разумом. Так оно и есть — обскури начинает светлеть, успокаиваться. Но Луна понимает, что всё это было игрой, когда мама снимает магическую защиту. Сфера тает; обскури, вырвавшись на свободу, становится в разы больше и гуще. Вот субстанция заполняет уже всю лабораторию мамы. Луне очень страшно, но она не может отвести взгляд. Чёрная масса поднимается к самому потолку, увлекая за собой мамины журналы с записями, пробирки, колбы и банки, затем с натужным рёвом набрасывается на маму.

Сначала Луне кажется, что всё обошлось — обскури становится тише и будто рассыпается тысячью лохмотьев. Однако спустя секунду Луна понимает, что случилось, но не желает, не хочет принимать эту действительность.

Тело мамы лежит безжизненной куклой возле стола; всё лицо её испещрено чёрными шрамами. Обскури собирается снова в кучу; Луна видит перед собой огромную чёрную массу, похожую на ибиса. Туча несётся к ней.

Луна зажмуривается, ожидая боли, но ничего не происходит.

Она открывает глаза и видит прямо перед собой обскури, мечущегося в плотном стеклянном шаре.

* * *

Луна открыла глаза и встретилась взглядом с Рольфом. В нём было столько тепла и нежности, что она улыбнулась.

Они поднялись, позвали сыновей и пошли к дальнему загону, куда сегодня Рольф привёз новых питомцев, с таким трудом добытых в последней экспедиции.

Большой неповоротливый самец запрядал в их сторону фиолетовыми ушками и предупредительно наставил витой рог, расположенный прямо посередине морды.

Самочка — она была поменьше и поизящнее — успокаивающе почесалась о его бок; самец отвёл рог от людей и утробно глухо зарычал.

Луна, выпустив руку Рольфа, спокойно перелезла через изгородь и направилась к животным.

Лоркан и Лисандер расслышали, как мама поёт колыбельную — ту самую, которую она пела им каждый вечер.

Из кустов терновника показались ещё три самочки и несколько толстеньких прелестных малышей.

— Бу… — самец со всей грацией, на которую только был способен, поклонился Луне.

— Пап, это они, да? — тихо спросил Лоркан, боясь спугнуть невиданных существ.

— Да, малыш. Это морщерогие кизляки бабушки Пандоры. Видишь, кажется, они узнали нашу маму.