На сумрачных тропах Зелёного Леса (гет)

Начало весны

Когда на старых буках у подъездного моста только-только начали набухать почки, зарядили затяжные дожди — не менее надоедливые, чем едва отступившие вьюги и метели. Весна не спешила расцвечивать зеленью и цветами поляны, а серые туманы тяжёлыми клубами висели в низинах, цеплялись за разложистые кустарники и метались в кронах деревьев вместо шелестящей листвы. Осколки небесной синевы очень редко проглядывали над пологом ветвей, и солнце не часто являлось, чтобы подсушить сырые прогалины и берега вдоль разлива реки. Но когда это всё же случалось, лес начинал тихонько шептаться: шевелились узловатые серые ветви древних вязов, вздыхала под напором прорастающей травы палая листва, неуловимыми тенями проносились в переплетениях ветвей перелётные птицы и изредка пробовали голоса. И тогда верилось, что весна всё же придёт.

Череда свадебных празднований обыкновенно начиналась после того, как голоса владык таварвайт сливались с песней талой воды, возвещая echuir⁽¹⁾ и благословляя землю, народ и леса. Хотя нынешней весной моя свадьба была единственной на все окрестные поселения, но всё же не вызывало сомнений, что она подарит покой и радость многим сердцам. Зима отступала, и всё больше тёплых улыбок и добрых пожеланий дарили мне даже малознакомые таварвайт, до которых вести доносила неудержимая молва. Памятуя минувшие вёсны, когда никто из эльдар не решался или не желал произносить клятвы супружества перед лицом атак ядовитых тварей, становящихся из года в год всё более настойчивыми, мы с матерью отвечали на поздравления приглашениями. И вскоре было решено устроить свадебный пир на второй день после эхуйр, когда большинству гостей из отдалённых поселений не сложно будет задержаться во дворце для ещё одного торжества.

На моей памяти последними из эллет, принявшими свадебные обеты, были Мирэль, выбравшая в мужья Ристира, и Кэллуир, подруга детства Леголаса, с которой его так и не свела судьба. Ни одна из этих пар, сложившихся в час затмения и подступающей тьмы, сейчас не могла порадоваться детскому смеху в своих домах, хотя, и я знала это не понаслышке, такими желаниями полнились их сердца. И это тревожило. Мысли о грядущем лишь усиливались вместе с наступающей весной, и всё сложнее было удержать душевное равновесие или отстраниться от назойливых страхов, разделить которые ни с кем, кроме матери, я не могла. Мой даэр, будто нарочно, всё меньше и меньше времени проводил во дворце, на долгие беседы попросту не хватало времени, а его ответа, согласия или совета всё сложнее было добиться даже в самых простых делах.

В ночь накануне эхуйр зарядил очередной бесконечный дождь, унёсший остатки снега и смывший с берегов разбухшей от паводка Лесной последний бурелом зимних вьюг. Глядя на рушащиеся с небес потоки воды, на превратившиеся в ручьи тропы, на непроглядные клубы жмущегося к земле сырого тумана, нельзя было не задуматься о своевременности свадебных празднований. Но мать с неизменным спокойствием уверяла, что к нужному часу природа подарит и солнечный свет, и синее небо, и ласковое тепло. Она никогда не ошибалась в приметах, касающихся нашего леса, и это было единственное, что удерживало меня в тот тяжкий момент от опрометчивых действий. Я не знала, что стала бы делать, не будь её рядом: ссориться с Фернродом, требуя внимания и хоть какого-то участия в приближающемся событии; искать столкновений с отцом, пытаясь разобраться в его неподдающемся осмыслению упрямстве; или сбежала бы с Леголасом в леса, пытаясь развлечься и развеять гнёт мыслей. Но в присутствии матери все эти действия казались нелепыми и бессмысленными, и оставалось только отгонять тягостные мысли и надеяться на её мудрость, в очередной раз перепроверяя наряды, ленты, цветы, украшения, помогая Аэглену в последних приготовлениях к пиру и любуясь потоками дождя…

* * *

Утро в очередной раз полностью подтвердило правоту матери — зародившись в плену мороси и низких туч, рассвет вскоре разгорелся над лесом жарким алым заревом и, будто лесной пожар, без остатка выпил сырой туман. Возвестившая пробуждение леса песня владыки, которой из Мудрых в нынешнем году вызвалась вторить мать, вилась вдоль реки и взлетала над лесом. А когда к этой песне прибавились голоса таварвайт, многие из которых не могли удержать слёз радости и очищения, облегчавших сердца от тягости зимних дней, то среди оголённых ветвей замелькали певчие птицы. Они усеяли все деревья вокруг главной праздничной поляны, и хор их голосов разлетелся далеко-далеко по округе, заставив проглянуть среди туч огненную ладью Ариэн.

Народ с надеждами и восторгом встречал весну — неимоверно желанную после столь трудной, долгой и холодной зимы. И природа, как никогда быстро, отзывалась на песнь возрождения владыки — ещё до истечения праздничного дня лес окутался зеленоватой дымкой распускающейся листвы. Потрескивая, на вчера ещё спящих ветвях лопались почки, и ветерок рассевал осыпающуюся шелуху по сырому почерневшему ковру опада листьев, под которым можно было услышать, как прорастает трава.

Мне не с кем было разделить рождённые песней восхищение или надежды, впрочем, как и гнёт неизвестности, тревог или забот. Фернрод так и не появился в крепости, не было среди празднующих и отца. Только мать, завершив исполнение обязанностей при владыке, попыталась развеять снедающие меня мысли. «Они скоро вернутся, родная, — шепнула она, обнимая меня. — Не засиживайся у костров нынешней ночью. Завтра у тебя важный день и начнётся он рано». Поскольку на праздничных полянах давно сияли разгоняющие вечерний сумрак фонари, то в благополучное разрешение событий завтрашнего дня верилось с трудом — я почти воочию видела, как в великолепии свадебного убранства выхожу к поджидающим родителям и владыке одна, а многочисленные гости прячут усмешки на лицах или сочувствие в глазах.

Я почти готова была опровергнуть сказанные матерью слова, но она излучала неизменное спокойствие и уверенность. И оставалось только согласно кивнуть: «Да, нана, как скажешь… Я не стану долго бродить по полянам».

И она снова оказалась права — отец и Фернрод с частью дежурных стражей возвратились к тому моменту, когда разжигали праздничные костры. Пир был в разгаре, таварвайт танцевали и пели, менестрели сменяли друг друга, непрерывно развлекая гостей, а я собиралась уйти отдыхать.

Отец первым подъехал к конюшему, спешился, передал поводья своего жеребца. Мать заметила их появление намного раньше меня и в тот же миг оказалась неподалёку — обняла отца, о чём-то расспрашивая, а отблеск её нежной улыбки отразился и на его лице, стирая озабоченность и тени в глазах. Фернрод тоже выглядел усталым. Он хмурился, но едва заметил меня за подъездным мостом в проёме зачарованных дверей крепости, как тотчас же заулыбался. А потом соскочил с коня, приложил обе ладони к губам и послал в мою сторону воздушный поцелуй. Видевший это конюший рассмеялся, отец отстранился от матери и скользнул по мне строгим осуждающим взглядом. Мне оставалось только поклониться, приветствуя и прощаясь одновременно, и уйти к себе.

Утешало лишь одно — завтра в свадебном наряде перед владыкой, близкими и родными я, по-видимому, окажусь всё-таки не одна…

* * *

В Главной Зале крепости у подножия ведущей к тронам лестницы я и мой даэр стояли рука об руку. Сияли фонари вдоль стен и по краям лестницы, и каменные изваяния владык возвышались над нами, бросая тени благословляющего жеста на усыпанные лепестками цветов ступени. Пир начала весны давно превратился в свадебное пиршество, песнь пробуждения сменилась пожеланиями благополучия, и настало время произнести супружеские клятвы, принимая благословение матери и отца.

Мать и отец находились на возвышении около тронов, а владыка Трандуиль, слова поздравлений которого только что стихли, отступил в сторону, взмахом руки предлагая родителям начинать.

За моей спиной волновалось незримое море гостей: звучали перешептывания и обрывки напутствий, приглушённые напевы и едва уловимые мелодии менестрелей, вытесняющие гулкое эхо холодных скал. Казалось, что этот холод — порождение не спешащей отступать зимы — насквозь пропитал подземные чертоги, и, оказавшись в глубинах крепости после наполненного светом и теплом солнечного дня, не слишком-то верилось, что на поверхности, где-то высоко над головой, распускается молодая листва.

Меня била дрожь. Совсем не от холода — поверх свадебного наряда был накинут белоснежный пушистый подарок Исильмарэ, — но от волнения. Ноги подкашивались, и если усилием воли ещё удавалось стоять неподвижно и прямо, то руки приходилось стискивать в кулаки, чтобы разогнать пляшущие перед глазами и затмевающие зрение радужные круги.

Мать и отец, тоже рука об руку, двинулись вниз по ступеням к нам, и внезапно где-то прямо над ухом сквозь приглушённый гул голосов множества гостей прозвучало негромко, но отчётливо:

— Это твоя последняя возможность вернуться к прошлой жизни, Эль. Стоит только произнести слова отказа, и…

Вздрогнув от неожиданности, я покосилась на Фернрода. Он, сдержанный и сосредоточенный, тоже повернул ко мне лицо, глядя с тем невыносимым вызовом в глазах, что всегда приводил к нашим спорам.

Сдержанный… сосредоточенный… а ещё безмерно усталый и взволнованный, что нелегко было разглядеть под напускным спокойствием. На его шее поверх праздничных одежд поблескивал серебром и бериллами амулет — свадебный дар моей матери, врученный накануне пира в уважение традиций его родни. Он принял её подарок со словами благодарности, а сейчас без стеснений высказывает сомнения, хотя вполне мог бы найти возможность обсудить их до начала торжества...

Я отвернулась, решившись едва различимо прошептать:

— Твои возможности ничуть не меньше моих, каун. Но ты без возражений принял дар моей матери. Зачем же сейчас просишь меня расторгнуть то, что затеял сам?

— Затем, что в своих желаниях уверен до конца.

— Почему же считаешь, что не уверена я?

Он оставил вопрос без ответа.

К нам всё ближе подходили родители, и отец не сводил с нас пронзительного и проницательного взгляда. Я шевельнула пальцами в попытке подавить очередной приступ дрожи и коснулась тыльной стороны руки Фернрода. Даэр колебался лишь долю мгновения, а потом неуловимым движением запястья перехватил и принял в свою ладонь мою руку, заставляя сплести пальцы, склонился к самому уху и прошептал,словно напоминая:

— Аn-uir, El nin.⁽²⁾

— No methed-en-Arda, Fer…⁽³⁾ — ответила я.

Он крепко стиснул мои пальцы, помогая погасить разыгравшуюся дрожь, и тут же наших сцепленных рук коснулась мать со словами:

— Пусть Эльберет⁽⁴⁾, Владычица звёзд, обратит милостивый взор и на мою Звёздочку, принимая её желания и избранника на земном пути, — она мимолётно поцеловала меня в щеку и быстро отступила в сторону с ласковой ободряющей улыбкой.

Заговорил отец — неторопливо и взвешенно, после каждой фразы торжественно замолкая, заставляя волей-неволей примолкнуть и все прочие голоса:

— Пусть Аран Эйниор⁽⁵⁾ перед лицом Эру свидетельствует о свободной воле и свершении добровольного союза его детей. Свершившееся в согласии пусть в согласии и длится. И да пошлёт этому союзу своё благословение Отец всех народов Арды, присоединяя свою волю к моим словам.

Последовавшая затем пауза особенно затянулась — намеренно, что на невозмутимом и строгом лице отца выдавал лишь требовательно горящий взгляд. Будто адар всё ещё верил в иное и до последнего выжидал… Но ничего не дождался.

У меня достало сил широко улыбнуться и высоко вскинуть голову, когда наконец зазвучали заключительные слова церемонии:

— Так возвестим же теперь создание нерушимого союза, объединившего вершащих его отныне и на все времена!

Под громкие овации гостей я повернулась к Фернроду. Он едва уловимо усмехнулся и вытянул ко мне правую руку, на которой переливалось чистым сиянием помолвочное кольцо. Помедлил, будто чего-то ожидая, прежде чем произнести:

— Возвращаю тебе знак обещания, моя дорогая невеста, в надежде обрести иной дар.

Его слова заставили меня спохватиться, что церемония ещё не закончена. А когда запоздало сообразила, чего от меня молчаливо ждут отец, мать, Фернрод и сотни собравшихся гостей, то приливший к лицу жар в мгновение разогрел кровь и изгнал из тела дрожь.

Я поспешно высвободила правую руку из ладони даэра и повернулась к матери. Та с улыбкой протянула мне шкатулку, полученную от Мирантара, где раньше хранились наши серебряные помолвочные кольца:

— Долговечные обещания должен скреплять долговечный металл, дорогая. — И откинула крышку, являя сверкающие на зелёной подложке тонкие золотые кольца.

Фернрод первым взял своё кольцо, выразительно взглянул на меня и опять усмехнулся, неприкрыто забавляясь. Я же никак не могла решиться, что стоит сделать раньше — снять со своего пальца серебряный или принять от матери золотой ободок. Даэр — или уже хэрвэн⁽⁶⁾? — пришёл на помощь: снова взял меня за руку и сам снял помолвочное серебро.

— Полагаю, теперь этим сокровищам самое место здесь? — он аккуратно опустил наши серебряные кольца в шкатулку в руках у матери, бережно прикрыл крышку, а мне на палец надел золото.

Я поспешила проделать с оказавшимся у меня в руках его кольцом то же самое, когда отец — едко и холодно, но так, что слышали только мы, — обронил:

— А ваши супружеские клятвы, дети мои, звучать всё же будут?

— Конечно, браннон Сигильтаур, — предельно вежливо отозвался Фернрод.

А я судорожно вцепилась в его пальцы, с новым приступом нарастающей дрожи осознавая, что все заранее приготовленные слова с невероятной скоростью одно за другим выветриваются из головы, выстроенные красивые фразы рушатся, а мысли путаются. Миг — и я не уже не знаю, как вернуть их и связать воедино, чтобы перед лицом Всеобщего Отца ни в чём не погрешить против истины случайно сорвавшимися словами и не обнажить посторонним того, от чего горела душа.

Пальцы Фернрода пощекотали моё запястье, привлекая внимание. Его правая рука легла поверх лежащей в его ладони моей руки, и предоставилась возможность полюбоваться нашими обручальными кольцами рядом. Он погладил большим пальцем тонкий золотой ободок на моей руке и сдержанно произнёс — громко, звучно, и голос его эхом прокатился по притихшей зале:

— Бренниль Тауриндиль, браннон Сигильтаур, аран Трандуиль и вы, жители Эрин Гален! Я любуюсь красотой и переливами драгоценного украшения, которое надел сегодня на бренниль Элириэль, свою невесту, в подтверждение данных ранее обещаний и довершение всех прозвучавших благословений и клятв. Это сокровище, сотворённое мастерством народа таварвайт с наилучшими пожеланиями. Но знайте же все вы ту истину, что знал только я: сегодня мне открылось сокровище, не сравнимое ни с чем, из спрятанного в самых глубоких и охраняемых тайниках всего мира! — он широко улыбнулся, обводя торжествующим взглядом присутствующих.

Как ни удивительно, но сейчас его дерзкие речи, мало похожие на свадебные клятвы, и вызов, с которым он, будто перед боем, оглядывался по сторонам, не вызвали в моём сердце всегдашнего раздражения. Скорее, наоброт — крошечная искорка уверенности, зародившаяся в момент погасившего дрожь лихорадочного рукопожатия, вспыхнула с новой силой и обратилась в настойчивый огонёк. Совсем как тот, что в умелых руках Фернрода не раз рождался из огнива и разгонял ночную тьму во время наших совместных странствий…

Фернрод снова погладил обручальное кольцо на моей руке, а прожигающий макушку настойчивый взгляд вынуждал вскинуть голову и искать подтверждение произносимым словам на его лице и в глазах:

— Я обрёл бренниль Элириэль — рождённую в ваших лесах Звезду, чьё сияние для меня ярче и желанней, чем все сокровища мира! И перед лицом её отца и матери именем Эру клянусь приложить все силы к тому, чтобы дорога её дальнейшей жизни была такой же ровной и гладкой, как те кольца, что подарены были в свершение сегодняшних клятв!

После столь возвышенной речи и обрушившихся восторгов гостей моё собственное красноречие, по крупицам собираемое за время клятвы Фернрода, истаяло без следа. Нечасто приходилось слышать на свадьбах подобные велеречивые и направленные к сердцам всех гостей клятвы, а по лицу Фернрода я видела, и это казалось несомненным, — он снова играл. Играл, как тогда на поляне, в ночь осеннего праздника — или даже более искусно и мастерски... Разбудил восторги гостей, щедро рассылая похвалы всем присутствующим, упомянул родичей и владыку, воспел меня… Только о главном, что изначально связывает супругов, не упомянул — ни о любви, ни о привязанности, ни о надеждах на будущее… Да и откуда им взяться — надеждам, привязанностям — в той нескончаемой гонке по дорогам Эннорат, где ступала его нога?

Моя жизнь была стезёй почти такой же извечной странницы — потому я его понимала. «Не умеешь любить…» — довелось услышать в юные годы, — и после того сама всегда остерегалась бросать подобные слова. Но понимала… И за все прожитые годы никогда ещё не чувствовала большего взаимопонимания, чем то, что связало со стоящим сейчас напротив меня воителем. А уж подыгрывать ему, равно как и спорить, всегда доставляло огромное удовольствие…

И одна эта мысль враз вернула дар речи, развеяла сомнения и колебания до основания. Я шевельнула рукою, освобождаясь от его пальцев, и в свою очередь накрыла ладонью его ладонь. По счастью, голос зазвучал ровно и без волнений, рисуя веру в грядущее, которая с каждым словом всё надёжнее прикрывала живущие в сердце тревоги:

— Да, ты прав, дорогой мой жених, эти кольца прекрасны. И я истинно верю, что их сияние всегда, даже в самые тёмные и трудные дни, будет напоминать нам о сегодняшних клятвах…

Фернрод прекрасно понимал мою беспомощность и растерянность. И шевельнувшиеся было опасения за возможность сохранить торжественность момента. Но ни словом, ни делом не выдал разбирающего его смеха — лишь в глазах заплясали озорные огоньки, — и не стал нарушать церемонию, терпеливо ожидая продолжения моих запинающихся через слово клятв. Испытывая искреннюю благодарность его выдержке, я продолжала:

— Перед лицом отца и матери, и своего народа я именем Эру клянусь поддерживать порождённый их сиянием свет, отныне и на все времена.

На несколько мгновений воцарилась тишина — никто из присутствующих явно не ожидал столь невразумительной клятвы. Мать взирала с недоверчивым удивлением, отец молчал. Но на лице Фернрода просияло чистосердечное восхищение, и он поднёс к губам мою руку:

— Да будет так, моя драгоценная жена!

— Да будет так! — первым подхватил владыка Трандуиль, и новая волна поздравлений облетела залу.

Мать и отец по очереди поцеловали нас, благословляя, но отец всё-таки не сдержался:

— Поистине, это была самая короткая клятва, что доводилось когда-либо слышать и что звучала в этих лесах. Впрочем, как и помолвка…

— Уверен, браннон Сигильтаур, что лес, столь древний как Эрин Гален, мог бы оспорить подобное утверждение, — не остался в долгу Фернрод.

Отец побледнел от гнева, но всё же ответил — ровно и спокойно:

— Очень рад, каун Фернрод, что вы с моей дочерью позволили нам услышать хотя бы это.

До меня с большим опоздание дошёл истинный смысл их словесной перепалки. Но когда удалось разомкнуть губы, пересохшие от бросившегося в лицо жара, отец уже отвесил прощальный поклон и был на полпути к выходу.

Мать попыталась скрасить неловкость — снова обняла меня и Фернрода, крепко стиснула объятья, поцеловала:

— Дорогая, ты же знаешь характер отца…

О да, я знала… И не было ни малейших сомнений, что сейчас пролились грозой только лишь отголоски его недовольства.

Но по-прежнему оставалась неразгаданой тайной причина, вызывавшая его постоянный гнев и недовольство любыми поступками Фернрода. И, на все лады подгоняя друг к другу осколки воспоминаний, никак не удавалось разглядеть цельную картину мозаики прошлого и всё понять…

Оставив безуспешные попытки успокоить, мать улыбнулась и ласково погладила меня по щеке:

— Идём, дорогая, гости ждут. Это твой праздник, доведи его до конца…

Я невразумительно что-то ответила, кивнула и, даже не замечая руки Фернрода, на которую опиралась до сих пор, направилась к выходу.

— Дорогая моя жена, ты ведь хороший ювелир? — вкрадчиво прозвучало над ухом.

Вопрос был так неожидан, что пришлось даже приостановиться.

— Смею надеяться, что не слишком плохой. По крайней мере, в своё время доводилось слышать не только сомневающиеся похмыкивания великих ювелиров Имладриса, но и похвалы.

— Никогда в тебе не сомневался!

— Что ты имеешь в виду, Фер? — я окончательно остановилась, так и не добравшись до выхода и пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли.

— Не хмурься, дорогая, — сам он широко улыбался и настойчиво тянул меня продолжать путь, — и не забывай, что сегодня все взгляды чаще всего будут останавливаться на тебе.

— Тебя тоже вряд ли обойдут вниманием, супруг мой, — я сложила губы в улыбке, пытаясь подражать ему.

— Не сомневаюсь, хэрвэс нин.

— Но почему ты спросил о моих умениях?

Он настойчиво подталкивал меня к выходу, но всё же соизволил ответить с показным облегчением:

— Тогда я спокоен.

— За что?..

— За то, что у тебя наверняка найдётся в мастерской какой-либо действенный рецепт едкого зелья, чтобы вовремя исполнять супружескую клятву.

— Что?..

— Ты именем Эру поклялась вовремя полировать обручальные кольца, дорогая, так что мне остаётся только радоваться, что тебе не составит труда исполнение этих клятв.

Он с трудом сохранял невозмутимость на протяжении всего разговора, но напоследок всё же не удержался и звонко расхохотался при виде выражения моего лица.

— Идём, Эль, пока твой отец за долгое отсутствие не вознёс нам вместо благословений проклятия.

— Не говори так, прошу…

Он враз посерьёзнел:

— Прости, больше не стану. Но нам всё же лучше поспешить к праздничной поляне. Бренниль желает потанцевать?

Танцевать не слишком хотелось после обрушившихся эмоций, недомолвок и неразгаданных тайн, но выбор был невелик.

— Да, потанцуем, хэрвэн…

— Тогда иди к гостям, пока я спрячу понадёжнее это, — в его руках была шкатулка с помолвочными кольцами, которые надлежало теперь хранить в память свершившегося, но среди случившейся суматохи я не могла припомнить момента, когда мать передавала её Фернроду. — Ты ведь не станешь оспаривать, что мне неплохо удаётся передавать дары… — он, не оставляя насмешек, неуловимо погладил подарок Исильмарэ на моих плечах, — …как и хранить сокровища, обретённые в давние времена?

Его насмешки сейчас совершенно не трогали — к тому же он был прав.

— Не стану, каун.

Новообретённый супруг быстро наклонился, коснулся губами моего лба:

— Я скоро вернусь, — и уже из ведущего к гостевым покоям коридора добавил: — Прибереги для меня вина послаще и попроси менестрелей потуже натянуть струны!

Не дожидаясь ответа, он растаял в глубине крепости. Мне оставалось лишь подчиниться — до заката, когда должно было стихнуть свадебное празднование, времени оставалось ещё немало. А тратить силы на споры было слишком большой роскошью, которую я не могла себе позволить. Особенно сейчас…

…Нам не удалось насладиться танцами — даже бледным подобием той радости, что согрела когда-то зимой в Каминной Зале.

Едва я вышла на залитую светом поляну, где раскидистые буки подрагивали в бледно-зелёных тенях юной листвы, и наполнила вином первый кубок, как раздался рёв сигнального рога.

Дежурный отряд стражи собрался у конюшен в мгновение ока. Но когда к ним присоединились владыка с гвардией, Алордин с небольшим отрядом и отец, стало ясно, что выступление планировалось заранее и сигнал прозвучал неспроста.

Отец оказался верхом одним из первых. И лишь тогда я заметила, что он успел сменить праздничный наряд на походные одежды, а подоспевшая к нему мать подала перевязь с мечом и помогла избавиться от сверкавшего в волосах венца.

Владыка Трандуиль выезжал в праздничном облачении, приняв от Алордина оружие, но его гвардия оказалась в полных доспехах: даже лица стражей прикрывали шлемы, а их коней — кожаная броня.

Фернрод появился у конюшен последним, поспешно выбежав из-за зачарованных врат крепости и бегом преодолев подъездной мост. Но он тоже каким-то непостижимым образом успел сменить нарядные одежды, а рука его твёрдо удерживала рунную сталь клинка. Он принял у конюшего поводья, почтительно склонил голову на настойчивый взгляд отца, гарцевавшего на нетерпеливом скакуне вдоль дороги, и вихрем сорвался с места, догоняя отряд владыки и оставляя позади и дежурных стражей, и столпившихся у дороги гостей, и меня.

Мать приблизилась неслышно, со спины, и коснулась моего плеча. Я прижалась щекой к её ладони и ощутила у виска тепло её дыхания.

— Всё будет хорошо, моя девочка, они скоро вернутся.

— Ты знала об этом походе, нана?

— Знала, дорогая… Мы давно уже ждали вестей с южных сторожевых постов. Но я всем сердцем надеялась, что им не придётся выезжать сегодня…

— Кто в этот раз, нана? Опять ядовитые твари?

— В этот раз орки, бренниль Элириэль, — ответ прозвучал чуть поодаль, и я вскинула голову, оборачиваясь на голос. К нам подошёл Леголас в сопровождении воинов ствоего отряда, и Лантирион, с осеннего празднования ставший неотвязной тенью эрниля, продолжил пояснять: — Их выслеживали уже давно, но сейчас заперли в одном из ущелий на севере Эмин Дуир.

Эти новости ужаснули, стоило их осознать.

— Они стали покидать Старую дорогу?

Леголас молчаливо кивнул, подтверждая сразу все мрачные мысли и догадки.

— Ещё с поздней осени, Эль, когда пришли Митрандир и… — он чуть запнулся, словно подыскивая подходящие слова, — …каун Фернрод.

Мне и самой было непривычным слышать «супруг» в отношении кауна Имладриса, потому оставалось только улыбнуться Леголасу. И это явно ободрило его.

— Эль, твой… супруг, — выговорил всё же эрниль, — нынешней зимой много сделал для нас. Для всех нас. И сейчас мне… мне жаль, что он уехал сегодня. Я просил дозволения отца сопровождать его со своим отрядом, но решено было иначе…

Нескладные извинения Леголаса заставили меня насторожиться и подобраться — если уж даже юный эрниль смотрит с сочувствием на покинутую в день свадьбы супругу неудержимого кауна, то что же станут обсуждать гости, толпящиеся вдоль дороги и разглядывающие меня во все глаза?

Я взглянула на мать, на венец в её руках, только что снятый с головы отца, на конюших, наводивших порядок после спешного отъезда отрядов и даже не снявших ещё праздничных одежд, на гостей… Потом со всей возможной искренностью улыбнулась эрнилю:

— Что ж поделать, мой мальчик, такова наша жизнь. Но я рада, что мы хоть что-то успели. А сейчас… — я повернулась к гостям, ощущая молчаливую поддержку матери, — хочу поблагодарить вас всех, друзья!

По знаку матери приблизившийся виночерпий протянул мне наполненный кубок, и я высоко вскинула его, оглядываясь по сторонам:

— Пусть им сопутствует удача в пути! Пусть возвратятся с победой! И пусть без следа исчезнут враги, вынуждающие наших мужей, отцов и детей покидать родные дома!

Последние слова приходилось выкрикивать во вес голос, чтобы не быть заглушённой раскатами прокатившегося согласия. Таварвайт, все как один, подхватили мои слова и подняли кубки, заставив виночерпиев побегать.

Я пила вино, разглядывая выражения лиц гостей. И втайне радовалась, не находя жалости. Свадебный пир вышел нелёгким, но иного не стоило ждать, принося клятвы супружества в кольце охваченных тьмой земель.

Супружеская жизнь начиналась непросто… Но вовсе не о простоте я грезила, становясь рука об руку перед родными с кауном Имладриса, по следам которого всегда шла война…

1) echuir — (синд.) эхуйр, начало весны

Вернуться к тексту

2) Аn-uir, El nin. — (синд.) Навсегда, моя Звезда.

Вернуться к тексту

3) No methed-en-Arda, Fer… — (синд.) До конца Арды, Бук.

Вернуться к тексту

4) Эльберет — (синд.) именование Варды, супруги Манвэ

Вернуться к тексту

5) Аран Эйниор — (синд.) Верховный Король, именование вала Манвэ на синдарине.

Вернуться к тексту

6) хэрвэн/хэрвэс (herven(n)/ herves) — (синд.) муж/жена (супруги)

Вернуться к тексту