На сумрачных тропах Зелёного Леса (гет)

По всей видимости, мать и отец раньше меня во всех деталях разглядели привезённый Фернродом из Имладриса подарок. И успели в должной мере его оценить — иначе как ещё объяснить, что поверх приготовленного для празднования платья, которое шила мать, красовалась белоснежная меховая накидка, заменившая выбранный ранее тёмно-зелёный укороченный плащ?

То, что накидка была изготовлена умельцами Имладриса, не вызывало ни малейших сомнений — на высокогорных плато Хитаэглир животные такого окраса никогда не считались редкостью, а у истоков Бруинен удачливые охотники добывали даже белоснежную рысь. Да и вышивка по окантовке накидки была очень знакома: тончайшее переплетение серебряных ветвей, ажурных листьев и мерцающих среди них хрустальных бусин, напоминающих застывшие капли росы. Так всегда любила украшать свои изделия Исильмарэ, и однажды уже мне выпадала честь красоваться в изготовленном ею наряде — привезённое в юношеские годы из Имладриса платье ещё долгое время вызывало завистливые вздохи и жадные взгляды наших эллет. Сейчас же я едва удержалась от непрошеных слёз — серебристо-белый мех, казалось, таил в себе чистое сияние снежных вершин, а хрусталики переливались, подобно разлетающимся брызгам в струях быстрой Бруинен… И тем удивительнее было держать в руках это напоминание о далёких друзьях и совсем иной жизни, невесть как занесённое перелётным странником в наши леса. А ведь мог и не донести…

Отогнав начавшие вздыматься горькие мысли и накрепко заперев в глубине сердца тягостные раздумья, я начала одеваться. И к тому моменту, когда успевшие подсохнуть волосы уложились в подобающую наряду причёску, оставалось лишь улыбнуться своему отражению в зеркале — мне очень нравился результат. Что ж, если хир Трандуиль и Совет не считает нужным посвящать жителей леса в исходящую с запада опасность, мне остаётся только одно…

Ещё раз перепроверив застывшую на губах улыбку, я отвернулась от своего отражения, без колебаний переступила порог собственных покоев и поспешила через коридоры подземной крепости наружу — к солнечному свету, холодному ветру, хрустящему золоту листвы и напевам менестрелей — с единственным твёрдым намерением: праздновать Ласбелин. Веселиться, пить вино, пировать и танцевать. Самое время — гости владыки почти все уже разбрелись по полянам… К тому же совсем недавно о танце просил Леголас…

* * *

Веселье и пир были в самом разгаре — лес звенел песнями менестрелей. В нынешний год гостей собралось столько, что музыка звучала даже на самых отдалённых от реки полянах, где обычно царила полутень и тишина. Меж деревьев, насаженных после начала строительства крепости и успевших давно превратиться из тонких прутиков в раскидистых великанов, мелькали яркие наряды танцующих гостей. И хотя солнце ещё до конца не скрылось с небосвода, кое-где уже готовились разводить огни — осенние сумерки в здешних землях очень быстро обращаются в ночь.

Следуя за цепочками мерцающих в ветвях деревьев фонарей, я бездумно бродила от поляны до поляны — где-то танцевала, с кем-то перешучивалась, пила вино и наслаждалась мастерством поваров, умело воспользовавшихся добычей последней охоты. Ловила восторженные взгляды, которые не мог не вызвать великолепный подарок Исильмарэ, и привычные шепотки за спиной, на которые уже давно привыкла не оборачиваться. Я хотела отыскать отца или мать, но они затерялись где-то безнадёжно-далеко в бесконечной круговерти гостей. И оставалось просто плыть по течению праздника, волей-неволей уходя всё дальше от тягостных мыслей и согреваясь лучами радости таварвайт.

Постепенно углубившись в лес, где огни были реже, а звуки музыки приглушённее, я замедлила шаги, наслаждаясь покоем и чистотой осенней ночи. Остановилась, прислонилась к дереву и попыталась добраться до дна гранёного кубка, с которым не расставалась весь вечер, пополняя его молодым вином на столах. Низкое осеннее небо манило обманчиво-близкими звёздами, мерцающими в кружеве сплетающихся над головой ветвей. На востоке восходила алая Боргиль, и её сияние, казалось, бросало розоватые отблески даже на обрывки редких облаков, испятнавших туманными росчерками поднебесье.

Резкий возглас и громкие голоса, зазвучавшие вдруг со стороны одной из полян, где любили собираться на празднования гости из приречных поселений, разом стряхнули рассеянное умиротворение. А раздавшийся следом лязг оружия заставил вздрогнуть, выпустить кубок и схватиться за неизменный клинок у пояса. И лишь спустя несколько ударов сердца стало понятно, что тревоги напрасны — в настоящем поединке за жизнь не услышишь ни смеха, ни ободряющих восклицаний, ни восторженных выкриков. А сейчас всего-то отзвуки песен менестрелей сменили громкие речи и взбудораженные, хотя и не лишённые ноток радости, голоса. Не обнажая клинка, но и не отнимая ладони от успокаивающей гладкости костяной рукояти, я направилась на шум, с каждым шагом убеждаясь в несерьёзности происходящего сражения.

Все сомнения развеялись, когда я вышла из-за деревьев к освещённой поляне — и тотчас же пожалела о выроненном где-то на тропе кубке. Уж лучше бы осталась под деревом, допивала остатки хмелящего напитка и в одиночестве наблюдала и дальше за звёздами, чем являться сюда…

Развешанные по ветвям фонари вычерчивали в центре поляны почти безупречно-ровный круг. В освещённом контуре двое соперников осыпали друг друга стремительными ударами, яркими росчерками сверкало оружие, пела сталь. За границами света в тенях толпились невидимки-зрители, и их громкие выкрики горячили сражающихся, распаляя и раззадоривая до опасной грани появления тщательно выверенного выпада или отточенного удара, в настоящем бою обыкновенно доводимых до конца...

Подобные поединки мечников на праздниках временами случались, хотя и не встречали ни поощрения владыки Трандуиля, ни одобрения большиства опытных бойцов. В них почти никогда не участвовали ни воины гвардии, ни закалённые в стычках стражи — им и без того вдосталь хватало как сражений, так и тренировок с оружием. А неусыпная бдительность в обычные дни столь сильно изматывала воинов, что мало кто из них готов был променять редкую возможность праздного покоя семейного круга, дружеских посиделок или песен на очередное размахивание клинком. В основном такой неуёмной горячностью отличались едва взявшие в руки меч юноши или же те, кому была больше привычна рукоять ремесленного инструмента, а не клинка. Опоённый хмелем разум частенько взывал их к непрошенному проявлению доблести и заставлял испытывать воинские навыки друг друга — а такими умениями, пусть и не в совершенстве, но обладал любой таварвайт. К счастью, до сей поры подобные поединки обходились без особых кровопролитий, и обычно неподалёку всегда находился достаточно опытный воин, чтобы вовремя суметь охладить противников, если слишком разыграется страсть.

Сейчас было сложно определить, кто находится среди зрителей. Да и мастерство сражающихся вызывало откровенное сомнение. К тому же ночью, в слепящих отблесках раскачивающихся под ветром фонарей и плящущих тенях… не каждый опытный воин способен нацелить и вовремя удержать роковой удар. Что уж говорить о тех, кто сейчас стоял в центре круга…

Я отпустила рукоять оружия и приблизилась к освещённому пространству, вглядываясь в кружащихся друг против друга соперников и пытаясь разглядеть лица собравшихся. При крайней нужде придётся вмешаться — и не лишним было заранее озаботиться, чего можно ждать. Одного из сражавшихся я узнала: Лантирион, молодой эллон, вступивший в стражу примерно в те годы, когда началось переселение от Эмин Дуир. Он был частым напарником Таэрдира на дежурствах, и, как я слышала, опытный воин не отказывался его наставлять. Его темноволосый соперник был мне не знаком.

До отведённой под поединок площадки оставалось не более десятка шагов и лица зрителей уже можно было разглядеть в тенях, как вдруг из-за ближайшего ствола ко мне шагнул высокий мужской силуэт и властно перехватил за локоть.

— Бренниль Элириэль, — раздался над ухом вкрадчивый голос, — я был почти уверен, что среди наблюдателей не сложно будет и вас отыскать.

Я обернулась, чтобы встретить притаившуюся в искристо-зелёных глазах насмешку, которую не скрывала даже полутьма.

— Почти? Значит, какие-то сомнения всё же были, каун Фернрод?

Он самодовольно кивнул:

— Конечно. Я немало пожил, бренниль, чтобы слепо их отметать.

— Тогда в другой раз, каун, вам следует лучше прислушиваться к их голосу. Здесь и сейчас я оказалась совершенно случайно, и подобные поединки уже давно не способны меня ни радовать, ни будоражить, ни развлекать.

Он, не скрывая сомнений, хмыкнул, но ответить ничего не успел — обернулся на шаги приблизившегося к нам эллона. Выглянув из-за спины кауна, я узнала Леголаса, и ещё чуть подальше — Эленмара, не сводившего с поединщиков внимательных глаз. В таком окружении можно было не беспокоиться о безопасности увлечённо машущих оружием молодых воителей, и оставалось только укорить эрниля:

— Леголас, твоему отцу это бы не слишком понравилось…

— Знаю, Эль, — эрниль и не спорил, — но брошенный Лантириону вызов обойти было нельзя.

Я вздохнула — мальчишеские вызовы, показная ловкость… Хотя… лучше уж пусть противостоят друг другу на праздничных полянах, чем сталкиваются лицом к лицу с крадущимся злом.

Сорвавшийся вздох не укрылся от внимания Фернрода. Каун негромко засмеялся, склонился к моему уху и, выказывая удивительную проницательность и осведомлённость в отношении обуревавших меня мыслей, шепнул:

— Бренниль, далеко ли ушли те времена, когда в Имладрисе гостья из Эрин Гален отменяла любые занятия, лишь бы не пропустить поединок стражей?

— Далеко, каун, — процедила я. Горло перехватило спазмом от некстати нахлынувших воспоминаний, но договорить всё же удалось: — Далеко и безвозвратно…

В тот же момент краем глаза я уловила чересчур резкое движение в круге света. И обернулась на громкий слаженный вздох зрителей. В воздухе взблеснул серебристый росчерк стали, и Лантирион в удивлении воззрился на опустевшую ладонь. Незаметно оказавшийся рядом со сражающимися Эленмар встал между ними.

— Поздравляю с победой, мэллон, — спокойно произнёс он, обращаясь к противнику Лантириона, крепко сжимающему меч и ещё не успевшему окончательно увериться в победе над одним из стражей короля. — Как твоё имя, откуда ты? Кто учил тебя так сражаться?

Голос Эленмара и уверенность, с которой он держался, быстро остудила соперников. Лантирион, только-только яростно сверкающий глазами, опомнился и отвернулся, наклонившись за отлетевшим в сторону мечом. Его темноволосый противник убрал оружие и церемонно поклонился Эленмару.

— Я рыбак и сын рыбака, мы живём на восточной границе леса, — заговорил он и неопределённым взмахом руки указал направление. Что-то в его голосе и движениях казалось неуловимо-знакомым, но в то же время я была абсолютно уверена, что раньше не встречала его никогда. — Я приехал по приглашению владыки Трандуиля. Вернее, на празднования был приглашён мой отец, но он сейчас в отъезде. Потому в поселении было решено отправить во дворец меня… Меня зовут Даэтар сын Даэдира…

Сказанные слова многое прояснили — и не только мне, как было понятно по едва уловимому кивку Эленмара. Даэдира знали многие из тех воинов, что вернулись с Трандуилем от Чёрных Врат. Ровесник Лаэрлинда, он исполнил свою мечту попасть в личный отряд эрниля Трандуиля немногим раньше моего мэльдира, а по возвращении с войны многие даже прочили ему роль командира гвардии. Но затем он вдруг отошёл в тень, уступая первенство в решении многих дел Алордину, а потом и вовсе покинул главное посление Эмин Дуир. Много позже, уже по возвращении в родные земли, меня мало интересовали слухи и пустые разговоры о судьбах былых знакомых, а женитьба Даэдира, по всей видимости, была уже настолько давним событием, что о ней перестали даже болтать. И, судя по возрасту стоящего в круге света сына, произошло это событие не меньше четырёх сотен лет назад…

Даэтар назвался рыбаком и сыном рыбака, но его отца приближённые владыки знали и помнили совершенно в другой роли. И радовало то, что воины подобной выучки расселялись по отдалённым землям, — усилия, с какими Алордину в годы войны приходилось удерживать границы поселений таварвайт, тоже нельзя было забывать… Одно упоминание имени Даэдира — и без лишних пояснений становились понятны умения никому не знакомого «рыбака с восточной окраины леса». О его отце до сих пор ходили легенды среди воинов гвардии и, наверное, не раз тревожили воображение или самолюбие сына, рискнувшего на празднике бросить вызов страже. Иначе откуда этот сверкающий дерзостью взгляд, с которым он разглядывал задумчивого Эленмара?

— Старый знакомый, бренниль? — раздалось над ухом.

И я запоздало спохватилась, что так и стою под деревом рядом с гостем из Имладриса, а мой локоть стискивает его рука.

— Нет, этот юноша мне не знаком, — я шевельнула рукой, высвобождаясь, и это не стоило никаких усилий — каун отпустил меня раньше, чем даже явилась мысль отойти на шаг.

— Ну, «юношей» я бы не стал его называть, — усмехнулся Фернрод.

— Но его отец был другом Лаэрлинда и одним из лучших воинов в гвардии владыки после войны.

— О, вот как… — неопределённо протянул Фернрод.

Я хотела обернуться к кауну, чтобы лучше понять странные нотки, прозвучавшие в его голосе — то ли сожаление, то ли тень недоверия, то ли попросту извечный сарказм. Но тут сын Даэдира шагнул навстречу Эленмару и вскинул оружие:

— Я одержал победу над молодым стражем, мэллон. Но хотел бы проверить свои умения с более опытным соперником. Не скрестишь ли и ты со мною клинки? — Казалось, что Эленмар колеблется, и Даэтар чуть прищурился, пряча насмешку, так и не коснувшуюся губ: — Или в сражении стражи владыки все равны?

Напрягшись, словно струна, Леголас стиснул рукоять оружия у пояса и я едва успела шагнуть к нему, предостерегающе кладя руку на плечо. Эленмар же, напротив, ни капли самообладания не растерял.

— Не отвечу за всех стражей, мэллон, — спокойно ответил он, — со всеми меня не сводил случай скрестить клинки.

— Так давай же, я могу даже уступить первый удар, — продолжал бесцеремонно настаивать Даэтар.

— Нет, друг. Вынужден отказаться, — Эленмар вежливо поклонился, не обращая ни малейшего внимания на обнажённое оружие у своего лица.

Я прекрасно знала его умения и опыт, и ни малейшего сомнения не вызывал исход возможного поединка, но наблюдать за ними всё же было тревожно. Слишком уж распалила скорая победа гостя-рыбака, слишком уж откровенным вызовом горел его взгляд.

— Ты гость, — продолжал между тем Эленмар, — гость владыки Трандуиля. И мой долг — долг стража — хранить твой покой и безопасность, а не подвергать сомнению умение обращаться с оружием. К тому же у меня нет и не может быть подобных сомнений — когда-то я хорошо знал твоего отца.

Эленмар приложил руку к груди и ещё раз склонил голову, но Даэтар явно не считал разговор оконченным.

— Что не позволяет совершить долг страже, то наверняка может сделать сын короля. Разве не так? — он повернулся в нашу сторону.

И мне стало ясно, что имел в виду Леголас, говоря о вызове, который обойти было нельзя…

Не успела я крепче стиснуть плечо эрниля, чтобы призвать к спокойствию, как вдруг мы оба оказались словно задвинуты за спину Фернрода.

— Сильно сомневаюсь, Даэтар Хэнаэг⁽¹⁾, что в обязанности эрниля входит развлечение гостей поединками, — бесстрастным тоном, не являя ни малейшей эмоции, произнёс он.

И тем разительнее прозвучало в его устах насмешливое прозвище, которое заменило имя отца Даэтара.

По собравшимся на поляне зрителям пролетел шепоток, сам Даэтар подобрался, оценивая кауна, а я прикрыла глаза, безуспешно пытаясь успокоиться — с каждым мгновением ситуация только ухудшалась. И сложно было предугадать дальнейшее.

— Но мне кажется, Хэнаэг, что на этой поляне найдётся для тебя достойный соперник. И ему не придётся переступать ни через долг стража, ни через гостеприимство, — продолжал каун. — Я такой же гость в здешних землях, как и ты. И потому без излишних сомнений приму твой вызов. Ты согласен?

Я похолодела, ожидая ответ молодого безумца и до последнего сомневаясь в его ответе, но всё же услышала:

— Да.

Фернрод не спеша вышел к центру поляны. Остановился в круге света, вытащил из ножен свой клинок. И когда по сверкающему лезвию пробежали проблески алых рун, Даэтар ненадолго опешил. И впервые на его лице промелькнуло сомнение. Поймав взгляд, каким соперник окинул собственное оружие, Фернрод холодно усмехнулся.

— Не волнуйся, Хэнаэг, слишком много чести твоему клинку узнать силу этого оружия, — произнёс каун, пряча переливчато сияющую рунную сталь в ножны и относя их к ближайшему дереву. И повернулся к притихшим зрителям: — Может быть, кто-то из гостей или хозяев согласится на время одолжить мне меч?

Эленмар и Лантирион исполнили его просьбу почти одновременно. Леголас повёл плечом, сбрасывая мою руку, и тоже приблизился к стражам.

— О, нет, эрниль, — со смехом отказался Фернрод от протянутого Леголасом оружия, — твой клинок тоже слишком хорош для подобных развлечений. С позволения хозяина, я возьму этот, — он принял меч Лантириона, повертел в руке, провёл ладонью вдоль лезвия, оглядел заточку и кивнул. — Добротный меч. И, думаю, он вполне заслуживает ещё одной возможности проявить себя. Не возражаешь, Хэнаэг?

— Нет! — выпалил Даэтар.

Эллон едва сдерживал кипящую ярость, которую разжигало в нём насмешливое обращение Фернрода. А по его побелевшему лицу и сверкающим гневом глазам было ясно, что выдержка скоро иссякнет.

— Тогда приступим! — коротко бросил Фернрод.

И едва стражи, эрниль и зрители чуть отступили, стараясь дать соперникам побольше места, как звякнула сталь. Меч Даэтара, будто зачарованный, вырвался из его руки, взмыл высоко вверх, перевернулся в воздухе и воткнулся остриём в землю ровно у ног хозяина.

Фернрод, казалось, даже не сдвинулся с места — лишь медленно опустил оружие, давая понять изумлённым зрителям, что это всё же его рука, а не неведомое колдовство, нанесла стремительно-неуловимый удар.

Даэтар недоверчивым взглядом смерил свою ладонь, посмотрел на чуть подрагивающую рядом с собой рукоять оружия и лишь потом поднял глаза на кауна.

— Могу предоставить право первого удара, Хэнаэг, — повторил Фернрод сказанные недавно слова. Вот только деланное великодушие и участие, возникшее на лице кауна, никак не скрывало откровенной издёвки, прозвучавшей в голосе.

Его соперник скрипнул зубами:

— Ещё раз… — И, рывком выдернув оружие, нанёс широкий замах.

Меч не встретил препятствий — Фернрод попросту увернулся от удара. А затем в долю мгновения оказался за спиной у соперника — и оружие Даэтара снова не удержалось в его руках. Только в этот раз каун перехватил на лету сверкнувшую в воздухе сталь и отступил от противника на несколько шагов.

— Оружие — не кирка и не лопата, не сто-о-оит им землю ковырять, — назидательно протянул он под раздавшиеся среди зрителей смешки. И с ухмылкой превосходства протянул Даэтару его клинок рукоятью вперёд: — Ну что, Хэнаэг, попытаешься ещё раз? Первый удар, такая возможность — только для тебя!

Весьма опасно для Фернрода было так ярить малознакомого эллона, равно как и с такой настойчивостью подставляться под удар. Но в своих умениях каун Имладриса почти никогда не сомневался — и не зря. Не успел Даэтар сомкнуть пальцы на предложенной рукояти, бешеным взглядом выдавая желание нанести решающий удар, как обманчиво-лёгкая цель исчезла. И резкий выпад разъярённого юноши канул в пустоту, лишив драгоценного равновесия. А Фернрод, оказавшись вдруг опять за его спиной, ещё и подтолкнул — легонько, играючи, но этого хватило, чтобы направленное вперёд острие меча дрогнуло в неверной руке Даэтара и воткнулось в землю. И теперь уже громкий хохот почти никто из зрителей не сдержал.

Такие игры наставников с учениками мне в Имладрисе раньше доводилось видеть не раз. Вот только здесь и сейчас никто не желал учиться, да и учеником никто себя не считал…

Зарычав от гнева, Даэтар обернулся, в развороте не глядя махнув мечом. Каун в мягком прыжке ускользнул от просвистевшей перед ним стали и снова нанёс неуловимый стремительный удар — меч Даэтара в третий раз звякнул, вырвался из руки и отлетел куда-то далеко за пределы освещённого круга.

— Увы, Хэнаэг, так уж сложилось… — притворно вздохнул Фернрод. — Наверное, тебе стоит ещё немного потренироваться, прежде чем бросать вызовы стражам. И не с удочкой или сетями, как принято среди рыбаков, а с чем-нибудь более весомым. — Он перебросил из руки в руку меч Лантириона и повернулся к восторженно наблюдающему молодому стражу: — Благодарю, мэллон. Держи свой меч… крепче держи… всегда.

Зрители разразились шквалом восторга, и бессильно сверкающему глазами Даэтару оставалось только отступиться. Хотя со стороны мне казалось, что будь у него возможность, он бы снова и снова пытался атаковать.

— Но страж всё же уступил мне в умениях… — вполголоса с нескрываемым презрением бросил неугомонный упрямец и направился за исчезнувшим в зарослях оружием.

А Фернрод лишь самодовольно ухмыльнулся ему вслед, вздымая перед зрителями в приветственном салюте покрытую рунами сталь.

— Невообразимо, как в одном-единственном эллоне воплощается столько надменности и хвастовства, — не сдержалась я.

Фернрод всё прекрасно расслышал даже сквозь гул и гомон множества голосов. И повернулся ко мне:

— Бренниль считает, что этому нет достаточных оснований?

Я приблизилась:

— Бренниль считает, что не так уж и много чести кауну Имладриса победить в поединке сына рыбака из Эрин Гален.

Несколько коротких мгновений он молчал и бесцеремонно рассматривал меня, ничуть не теряя самодовольного выражения лица. А потом прищурился, гася полыхнувший во взгляде огонь, и кивнул на висящий у моего пояса кинжал:

— А какой чести можно удостоиться, если победить в поединке дочь советника?

В его голосе послышался настолько неприкрытый вызов, что где-то позади сдавленно ахнул кто-то из стражей и с шумом перевёл дыхание Леголас.

— Ну же, бренниль! — тотчас же широко заулыбался Фернрод. — Как ваш гость… На правах давнего знакомства, окажите мне честь!

Он был нетрезв — впрочем, как и я, как и большинство собравшихся на поляне гостей. И никто из них всерьёз не воспринял прозвучавшие слова. Потому мне оставалось только улыбнуться в ответ и присесть в полупоклоне:

— Каун Фернрод, с большим удовольствием — но в любой другой раз. А сейчас, как мне кажется, слишком вероятен случай испортить подарок, что с таким трудом был доставлен вами же из Имладриса.

Не теряя надежды спокойно разрешить вновь накаляющиеся страсти, я раскинула руки в стороны, во всей красе являя переливы белоснежного меха расшитой серебром и хрусталём накидки, и сделала несколько шагов по поляне, давая возможность оценить наряд. И услышала за спиной злобный шепоток:

— А при нежданной встрече с орками тоже станете им что-либо объяснять, бренниль? Или на откуп жизни отдадите меха?

Я обернулась. В тени деревьев стоял с мечом в руке Даэтар — темнее хмурого ночного неба, а льющийся с ветвей серебристый свет фонарей лишь сильнее подчёркивал на его лице тени, пролёгшие под горящими хмельным огнём глазами.

Мне давно не доводилось сталкиваться с подобной дерзостью, а уж выслушивать подобные упрёки и вовсе не приходилось никогда. Ведь даже если не вспоминать ту эпоху, когда война увела из дома стражей и в границы наших земель ломились соглядатаи орков, за нынешнее тысячелетие скитаний я уж точно успела повидать намного больше врагов, чем глядящий сейчас с презрением «сын рыбака». Не способный ни удержать оружие в руках, ни признать свои слабости, ни вовремя остановиться…

Будь в моей крови чуть поменьше хмеля, я бы попросту осадила наглеца. Или высмеяла, или несколькими колкими словами заставила бы надолго замолчать... Но выпитое за вечер вино от оброненных дерзких слов закипело вдруг яростью, пеленой затуманило разум, порождая те же желания, от которых совсем недавно я пыталась уберечь Леголаса...

И я повернулась к сыну владыки, сбрасывая с плеч подарок Исильмарэ:

— Эрниль Леголас, окажи мне любезность, возьми…

Он подхватил накидку, не позволяя ей упасть на землю и не до конца ещё понимая мои намерения. И только когда я приблизилась к Фернроду, доставая кинжал, попытался было окликнуть:

— Эль!..

Но я не желала слушать. И не слышала никого и ничего, кроме гула крови в ушах и бешеного биения сердца — оно билось так, будто вместо уснувшего разума пыталось отговорить меня от опрометчивых решений. Но уже всё было решено…

Я встала напротив Фернрода в круг света и поклонилась:

— Я передумала, каун Фернрод. Другой раз настал.

— Благодарю, бренниль, за возможность снискать немного славы, — едко засмеялся он, отвечая на поклон, и кивнул на мой кинжал: — Для таких сражений нам придётся ещё раз попросить у кого-либо оружие на время.

— Нет, каун, оставим шутки. Сражаться станем только тем, что есть у каждого из нас. А то как знать, вдруг однажды на узкой тропе мне встретится орк с такой же зачарованной сталью…

Фернрод враз посерьёзнел. Задумался о чём-то и согласно кивнул:

— Хорошо, как скажешь. Парные клинки…

— Второго нет, каун, — оборвала я его размышления. — Придётся так…

Он удивлённо изогнул бровь, потом нахмурился. Наклонился ближе и шепнул, чтобы не слышали посторонние:

— Но я не орк, Эль. И никогда бы не стал…

— Довольно, каун! — я остранилась и отступила на шаг. — Так можно подумать, что мы пытаемся о чём-либо договориться. Представьте на моём месте Аглариона или Лассэлинда и покончим с этим!

При упоминании последнего имени — имени павшего на войне брата Исильмарэ, которого Фернрод с детских лет наставлял в обращении с оружием, — каун изменился в лице.

— Тебе лучше не знать, бренниль, что я сделал бы с Лассэлиндом, окажись он сейчас на твоём месте… — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Я успела лишь сделать себе отметку в памяти, чтобы при случае поподробнее расспросить Аглариона о гибели его друга, как Фернрод скомандовал:

— Приступай же, бренниль! Первый удар — твой! Давай!

Суетливо расступались зрители, оставляя нам как можно больше свободного пространства на поляне, и я отскочила подальше от разъярённого воителя Имладриса.

— Я ещё не совсем обезумела, каун, чтобы первой бросаться на вас!

— Ах, вот значит как!.. — И проблеск рунической стали нарисовал широкую петлю в воздухе перед моим лицом …

⁽²⁾

…Гул крови в висках быстро улёгся. Сердце билось привычно-ровно, да и хмель всё меньше туманил глаза…

Мне казалось, что я танцую — легко и непринуждённо, в полном единении с лесом, вместе с кружащимися в поднебесье звёздами, со срывающимися с ветвей листьями, как и до́лжно на праздновании Ласбелин. Только вместо мелодии менестреля — слитное дыхание притихших зрителей. Вместо объятий партнёра — ало-синее сверкание лезвия, вместо лент и букетов — в руке кинжал...

 

…Он играл, это было понятно ещё до боя. А по тому, как подрагивали уголки его губ и сияли в прищуре глаза, было несложно догадаться, что игра доставляет ему немалое удовольствие. Я непрестанно перемещалась по поляне, старательно сохраняя равновесие и дыхание — он, будто нарочно, отставал на неуловимую долю мгновения. Но меня не покидала уверенность, что если остановлюсь и перестану уворачиваться — он тоже замрёт бездушной статуей, даже если уже занесёт кажущийся неотвратимым удар. Пока я кружилась — он двигался. И играл…

 

…Всё волшебство танца кончилось вместе с резким окриком, раздавшимся где-то на подходах к поляне со стороны реки:

— Эль!..

Какой-то частью разгорячённого разума я узнала голос отца, но останавливаться не хотелось. Шаг… второй… разворот…

— Эль! — уже громче и ближе.

И настойчивее, с едва скрываемым металлом в голосе:

— Эль!

Повинуясь мановению могущественной руки Советника Сигильтаура, зрители расступились. И, пролетая в очередном развороте по границе света и тьмы, я чуть замешкалась — и тут же встретила его повелительный взгляд. Холодный и негодующий, обвиняющий и встревоженный… но совсем неуместный здесь и сейчас…

Я повернулась к Фернроду — его лицо по-прежнему оставалось непроницаемым, только лишь ещё сильнее сузился взгляд, став прочти прожигающим. Он небрежно и безразлично махнул клинком — я поднырнула под лезвие. И запнулась о подол платья, едва не теряя равновесие… Танца больше не было — было лишь охмеление, усталость и требовательный голос отца:

— Эль!.. Прекратите! Каун Фернрод!.. Ferarod Hethuilion, avo maetha!⁽³⁾

— An pethedh, brannon Sigiltaur!⁽⁴⁾

— отозвался Фернрод.

Он застыл, как и рисовало моё разгорячённое сознание. Но вот свой собственный разворот и замах я уже не в силах была задержать…

Он, конечно же, подставил под удар переливающееся рунами лезвие. И мой кинжал работы наугрим — последний из пары, служивший мне долгие годы — столкнулся с его клинком. Дрязгнул металл… брызнули во все стороны серебристые осколки… И то, что в моей руке осталась лишь отполированная временем и мастерством подгорного народа костяная рукоять, я поняла раньше, чем довершила неудачливый замах и открыла зажмуренные от разлетающихся осколков металла глаза…

Фернрод смотрел с сожалением. Сожаление ощущала и я.

Сожаление… потерю… угасающее опоение восторгом… Горечи унижения не было — я всё же выстояла. Но большие сомнения вызывали как мои умения противостоять натиску мечника, хотя бы равного умениям воителя выучки Имладриса, так и желание Фернрода обезоружить меня. До нашей стычки он трижды являл свои возможности с Даэтаром, а сейчас… Отец вмешался очень нево́время, и я была зла…

Я выронила бесполезную рукоять оружия. Фернрод шагнул ближе, перехватил её до падения, и его губы дрогнули:

— Эль, некоторые вещи могут существовать только парами… — нотки сочувствия, что мерещились в его голосе, сейчас уже совсем не звучали издёвкой.

— Знаю… — бросила я. — Но боюсь, что второго теперь не найти…

Он приподнял повыше ладонь, посмотрел на узоры, змеящиеся по полированой кости рукояти, и усмехнулся:

— Особенно такие вещи, Эль…

Я не стала отвечать.

Обернулась к отцу, покорно ожидая его отповеди. И она не заставила себя долго ждать…

— Эль, дорогая, я долго искал тебя сегодня и хотел бы сейчас поговорить наедине, — обронил отец.

И уже не имело смысла пояснять, что я тоже немало его искала.

Оставалось лишь произнести:

— An petheg, adar…⁽⁵⁾

* * *

Мы с отцом сидели в его кабинете дворцовых чертогов. Где-то там, далеко на поверхности холма, остался шуметь осенними напевами лес. Где-то там наверху остался ошеломлённый увиденным поединком Леголас. А ещё некоторые стражи владыки Трандуиля… и гости… И вихрящиеся в воздухе листья, и хмельные пиршества, и звенящая сталь… Всё осталось под небесным покровом — здесь же властвовали камень и полумрак.

Прекрасно зная мою нелюбовь к нависающему над головой каменному своду, отец встал с кресла и направился собственноручно зажигать расставленные по углам кабинета свечи — помимо тех, что уже в достатке горели вокруг его рабочего стола.

— Адар, — негромко окликнула я его, — сейчас не стоит…

Он остановился, не донеся до очередного фитилька свечи язычок огня. На миг замешкался и обернулся:

— Тогда что же я должен делать?

— Поговори со мной, ада… Ты же для этого сюда позвал…

— Эль…

Он оставил свои обычные попытки тянуть время любого приглашённого в кабинет гостя, отбросил куда-то в сторону огниво и в волнении опустился за стол в кресло напротив меня.

— Эль… Я не знаю… Не знаю, что должен тебе сейчас сказать…

— Ты ведь уже сказал, что желаешь беседы наедине, — напомнила я. — Что искал меня…

— Два последних дня! — перехватил он нить разговора. — Где ты была?

— Прости, отец. Я уснула…

— По тому виду, в каком ты явилась к владыке, это было понятно и без лишних пояснений!

— Все объяснения я дала… Но вот ты…

— Что я?..

— Ты ничего не желаешь мне пояснить?

— О чём идёт речь, Эль? Что пояснить? — он устало потёр лоб.

И я сделала последнюю попытку вывести беседу в мирное русло:

— Ничего? Нет объяснений? Ни внезапному появлению кауна Фернрода? Ни тому адану, что занял внимание Совета на несколько дней? Ничего? Всё спокойно в Эрин Гален? Мы по-прежнему празднуем Ласбелин, устраиваем охоты и украшаем праздничные поляны? Приглашаем гостей с отдалённых окраин? И чем больше — тем лучше?

Отец пытался скрыть взгляд ещё в начале беседы, а потом и вовсе отвернулся, зацепенело молча.

— Да, Эль… Да… Всё как обычно… — наконец выдавил он из себя.

После его ответа оставалось и мне лишь устало прикрыть ладонью глаза:

— Я понимаю, отец… Но чего же ты ждёшь от меня?

— Держись подальше от подобных гуляний…

Я сдавленно хмыкнула на его пожелание, но отец продолжил:

— И подальше от требований гостей…

— Гостей — это значит «незнакомых эльдар, не живущих в окрестностях крепости». Правильно?

Отец окинул меня усталым взглядом, но всё же кивнул:

— Именно так, Эль.

— Хорошо, адар, — улыбнулась я.

На мгновение отец нахмурился, но тотчас же поднялся с кресла, приблизился и коснулся губами моего лба:

— Умница, девочка моя…

— Сколько себя помню, адар, я пыталась соответствовать твоим требованиям…

— Дело не в требованиях, Эль…

— А в понимании, ада…

Он промолчал.

Я допила предложенный мне в начале беседы бокал вина и вышла из кабинета, ощущая тревожащийся, взволнованный, но не желающий полной откровенности взгляд отца.

Совсем как в детстве, когда в тяжкие годы стоящей на пороге войны его самой желанной темой беседы при наших редких встречах были расцветающие лилии у тонкой линии безымянного ручья, стекающего с отрогов Хитаэглир к долине Имладриса…

---

1) Хэнаэг — (синд.) «дерзкое дитя»

Вернуться к тексту

2)

Вернуться к тексту

3) Ferarod Hethuilion, avo maetha! — (синд.) Ферарод сын Хэтуиля, не сражайся!

Вернуться к тексту

4) An pethedh, brannon Sigiltaur! — (синд.) По вашему слову, лорд Сигильтаур! (Повинуюсь…)

Вернуться к тексту

5) An petheg, adar… — (синд.) По твоему слову, отец… (Повинуюсь…)

Вернуться к тексту