На сумрачных тропах Зелёного Леса (гет)

⁽¹⁾Вечность…

Серебро стремительного потока и золото опадающей листвы. Изумрудный ковёр шелковистых трав и полоса стройных молодых деревьев, оградивших плодородную луговину меж разливов двух рек… Эгладиль — щедрая земля на южной окраине Лотлориэна. Место, переполненное воспоминаниями юности и однажды уже становившееся мне новым домом. Однажды давно — чуть меньше тысячелетия тому назад…

Дом, который я долгое время называла своим, почти не сохранился — лишь передняя комната в два окна, где когда-то любила сидеть с рукоделием Гвэйнэль, и рассыхающаяся лестница в верхний зал, над которым вольно гуляли ветры и мерцали звёзды в проломах кровли.

От террасы и цветущего круглый год садика рядом с домом тоже мало что осталось. Но плетистые розы, которые я долгое время растила вдоль дорожки до побережья, сейчас увивали ограды и беседки почти в каждом доме по соседству — совсем как в тех мечтах-воспоминаниях, которые в детстве являла мне мать…

По соседству по-прежнему жили друзья: сын Гвэйнэль, построивший для обзаведшихся собственными семьями детей ещё два новых дома; Орофин с супругой и дочерью, покинувший отцовский кров; и его братья, всё ещё остававшиеся под одной крышей с матерью. Ближе к пристани появились дома двух сыновей Эйрона, младшего брата не вернувшегося с войны Эртана, и неизменным оставался бело-зелёный вымпел, развевающийся над приплясывающим в быстрых водах у пристани рыбацким челноком их отца…

Времена изменились, но даже в потоке времени кое-что способно оставаться нетленным. Эгладиль приветственно распахнул объятия, размывая вешними водами пережитые беды и прожитые вдали годы, обещая и приют, и заботу, и тепло родного очага…

Очаг ещё сохранился — камни Хитаэглир, из которых его сложили мастера Лоринанда, умели противостоять и времени, и невзгодам, и ветрам. Потолок нижней комнаты не успело поглотить время — потемневшие балки оставались надёжными и крепкими, и резные узоры на украшавших стены панелях ничуть не испортились — словно только-только сошли с верстака. Виноградные лозы и листья, причудливые птицы среди ветвей и диковинные цветы, каких никогда не знала земля Эгладиля, переливались под сберёгшими их слоями лака в заглядывающих через окна закатных лучах.

Я провела рукой по колонне, и дыхание перехватило воспоминаниями: трепетная улыбка Гвэйнэль, когда её взгляд останавливался на сыне, и наполненные печалью серые глаза… Белый парус на горизонте и солёный бриз, растирающий влагу по щекам…

Её сын и сейчас стоял за моей спиной, не решаясь до конца поверить безвозвратно решённому: этот дом снова подарит приют вечной страннице, вернувшейся через века.

— Не вздыхай так тяжко, Халлаурион, — я с улыбкой повернулась к сыну подруги, — не нужны ни шатры, ни гостевые комнаты. Да и чем эти стены хуже любой гостевой? Сердце дома на месте, — взмахом руки я обвела нижнюю комнату и нетронутый временем очаг, — остальное можно восстановить.

Он недоверчиво покачал головой и тоже коснулся колонны, словно испытывая её прочность. Вскинул взгляд к потолку, оглянулся на вход:

— Что ж, как знаешь, Эль. Мы поможем устроиться и принесём на первое время кое-что из необходимых вещей. Кровать вполне разместится здесь, — указал он на простенок между окнами, — а пока не восстановим кровлю и стены верхних комнат, у лестницы поставим плетёную перегородку — защитит от ветра в холодные дни и сохранит у постели тепло очага.

— Спасибо, Халлаурион.

Отмахнувшись от благодарностей и напоследок ещё раз придирчиво оглядев комнату, эллон направился к выходу. На пороге его шаги замедлились, он остановился:

— Эль…

Я оглянулась на зов.

— Очень рад нашей новой встрече, — на его губах заиграла слабая улыбка, делая его до боли похожим на мать, — и… И я понимаю, почему ты снова выбрала этот дом, — быстро договорил он, отвернулся и стремительно вышел наружу, оставив наедине с витающими призраками минувшего лишь меня.

Мой супруг объявился ближе к полуночи — просто неслышно возник в дверном проёме, выдав своё появление не шагами, а скрипом плохо смазанных петель.

Несмотря на тяготы оставшейся позади дороги и усталость после обустройства на новом месте, я не спала — снедаемая воспоминаниями прошлого и тревогами грядущего, не могла сомкнуть глаз. Лишь лежала на боку, разглядывая закрытую дверь и мерцание углей догоревшего очага, и одновременно желала и опасалась появления Фернрода. Желала снова оказаться с ним наедине, пусть и в этой полуразвалившейся хижине, но в безопасности и спокойствии тихой ночи. Опасалась его отповеди на это место, избранное для будущего, нового витка споров о дальнейшей дороге или ссор и вероятного противостояния… Фернрод благополучно сопроводил старика-адана от владений короля Трандуиля до обители Лотлориэна, но то был далеко не конец задуманного Митрандиром пути. Да и кауну Имладриса вовсе не следовало задерживаться надолго среди стражей владыки Амрота, какие бы добросердечные узы не связывали народы эльдар. Его путь ещё не завершился, и разумом я это понимала, вот только принять… сердцем принять не могла. Особенно потому, что нынешним днём твёрдо уверилась: по решению супруга Золотой Лес — последняя остановка в этом путешествии для меня. Днём, до того как направиться с Митрандиром к владыке Амроту, Фернрод ясно и безоговорочно дал это понять, попросив стражей Лотлориэна помочь обустроиться мне на новом месте. И открыто, в присутствии владыки Амрота и его приближённых, оспаривать волю супруга я не решилась, памятуя мамины слова. Но сейчас, наедине, ещё можно было бы попытаться…

Долгим взглядом оглядел Фернрод уцелевшую комнату, но не произнёс ни слова, опуская у стены принесённые с собой дорожные вещи. Бесшумно приблизился к очагу и так же бесшумно заглянул под крышку, прикрывавшую миску с оставленным для него ужином. Но есть не стал — только пригубил из кружки уже налитого вина и оглянулся в мою сторону. А поймав устремлённый на него взгляд, тут же отставил и кружку, в мгновение преодолев разделяющее нас расстояние. Опустился прямо на пол и положил подбородок на скрещенные руки у моей подушки.

— Ты не спишь… — то ли спросил, то ли утвердил непреложную истину.

Я покачала головой, натягивая повыше на плечи одеяло. Несмотря на ласковую весеннюю ночь, меня знобило от усталости и несмолкаемых мыслей, а гуляющий по комнате ветерок развевал остатки тепла.

В глазах супруга проскользнула нескрываемая тревога:

— Что с тобой, Эль?

— Устала. Просто устала…

Казалось, слетевшее с губ слово не на шутку испугало его — он подхватился с пола и пересел на край кровати, осторожно коснувшись моей щеки.

— Эль, я не мог появиться раньше, — прошептал он, а едва ощутимые прикосновения его пальцев пробежались от моей скулы до виска.

— Знаю, Фер.

Он прикрыл глаза, поглаживая мои волосы, и от его руки заструилось отчётливо уловимое целительное тепло.

— Фер, не надо, — поспешив остановить его усилия, я накрыла ладонью подрагивающие пальцы у своего виска и перевернулась на спину, вглядываясь в осунувшееся лицо супруга, — всё в порядке.

— Ты уверена?

— Да. — Чуть помедлив, окончательно решаясь, я поднялась на постели и села, подвинувшись поближе к нему и не отпуская его руки. — Я хочу тебе что-то сказать… И не смотри с таким испугом, это не самая худшая новость! — невольно вырвалось насмешливое восклицание при виде его изменившегося лица.

Он молчаливо ждал продолжения, но тревога не исчезала из его глаз, — привыкший к неожиданностям и множество раз слышавший не самые добрые известия, он даже сейчас оставался готовым ко всему воителем. И не важно, что за стенами убежища в охраняемых землях стрекотали сверчки, а не выли варги, и кружились светлячки, а не огненные стрелы. И что я потянулась, положив ладони ему на плечи, и улыбнулась, пытаясь отогнать тревоги.

— Помнишь, минувшей зимой ты задал вопрос, на который не получил ответ тотчас же? В кабинете моего отца, когда я случайно подслушала ваш с отцом разговор… — пришлось напомнить.

Он заинтересованно изогнул бровь, но по-прежнему молчал, побуждая говорить меня.

— Так вот, теперь я с уверенностью готова ответить: «Да, Фер. Да, это так».

Тревога на его лице сменилась недоверием. Затем губы чуть дрогнули в едва уловимой усмешке:

— Очень этому рад, дорогая. Но мне кажется, что за словами о прошлом ты приготовила нечто большее, — прозорливо добавил он, не оставляя мне путей к отступлению.

Набрав в грудь побольше воздуха, чтобы наверняка выговорить теснящиеся на губах слова, я обняла его за шею:

— Не уезжай…

— Эль… — он осторожно попытался высвободиться.

Но я не позволила, понимая, что другая возможность объясниться может представиться очень нескоро.

— Вернее, не так… Не оставляй меня одну, не оставляй сейчас… Позволь поехать с вами. Ты же знаешь, меня не пугают трудности дороги.

Он не стал отстраняться, а его ладонь легла мне на затылок.

— Зато они испугают меня, если ты будешь рядом, — едва слышно прошептал он, и его тёплое дыхание защекотало мне ухо. Чуть помолчав, но не делая попыток ослабить объятия, спросил: — Что тревожит тебя, дорогая?

— Ты ещё спрашиваешь? — голос дрогнул, но, закусив губу, удалось продолжить ровно: — Разве ты не знаешь, что дурной знак расставаться супругам в такое время, как у нас сейчас?

Теперь он всё-таки выпрямился, заставляя оторваться от его плеча. Взял в ладони моё лицо и наклонился, ловя взгляд.

— Звёздочка моя, это пустое. К тому же, моё отсутствие будет недолгим: два перехода через горы, и я возвращусь сюда.

— Но, Фер…

— Обещаю, Эль. — И сложно было бы даже попытаться оспорить уверенность, с какой произнесены были эти слова.

Я тряхнула головой, не пытаясь высвободиться и почти без надежды продолжая настаивать:

— Нет. Как ты не понимаешь?! Дурной знак…

— Нам ли оглядываться на знамения? — он широко улыбнулся — самоуверенно и дерзко, как всегда.

— Разве тебя не пугают приметы?

— Нет, бренниль нин, не пугают. Что мне дурные знамения, когда меня благословил высшей милостью сам Илюватар? — И, не дожидаясь ответа, он коснулся губами моих губ, даря осторожный поцелуй.

— Боюсь тебя потерять… — выдохнула я, едва сдерживая дрожащие на ресницах слёзы — несколькими словами он обрушил любые надежды попытаться изменить уже принятое решение, а перечить его воле попросту не оставалось сил.

— Это невозможно, дорогая моя, — прошептал он, осыпая поцелуями моё лицо. — Невозможно с того мгновения, как наши клятвы достигли Илюватара. No methed-en-Arda… — повторил он мои слова. — Разве не так?

— Так, — вырвался сдавленный всхлип, тут же заглушённый поцелуем.

— Я тоже тебя люблю, моя несравненная бренниль Элириэль…

И оставалось лишь крепче обнять супруга, чтобы попытаться подтвердить слова признаний: пусть они и не привели к достижению желаемого, но и разочарований не принесли ни в ту ночь, ни в последующие. Никогда...

* * *

…Мэллирн отцветали, щедро сыпля золотом хрупких лепестков на изумрудный ковёр трав. Порывистый ветер с Парт-Келебрант, уже по-летнему тёплый, вздымал в воздух целые охапки невесомых цветов, врываясь под покров гигантских деревьев. А когда лес гасил напор игривого ветра, блёклые золотистые искры неслышно опускались к земле, слетали в воду и неслись вместе с серебристыми струями вниз по течению — до Андуина и дальше; через дикие земли, поросшие буйными травами; к необъятному морю и плачущим чайкам, провожающим корабли в закат.

Я брела по опушке леса на границе лугов Эгладиля, подставляя лицо порывам душистого южного ветра и время от времени срывая дикие цветы, на здешних плодородных землях достигающие иногда мне до пояса. Длинные гибкие стебли словно сами собой сплетались в венок, должный украсить меня на сегодняшнем празднике, а мысли то взметались вслед за порывами ветра, то осыпались отцветшими лепестками. На берегу Келебрант складывали костры, которым предстояло запылать ночью, и пели песни, готовясь к наступлению Лаэр.⁽²⁾ Заканчивалась весна…

Немало миновало дней с той поры, как я проводила супруга к северным границам Лотлориэна и в одиночестве возвратилась в Эгладиль. Он уезжал, когда ладья Итиль начала умалять своё сияние. А сейчас для начала летних празднований ждали только появления серебристого шара в поднебесье и заката ладьи Ариэн.

До отъезда Фернрода нам выпал лишь десяток дней спокойной и тихой жизни — Митрандир не тревожил своего провожатого, проводя дни и ночи в чертогах владыки Амрота. Мой же супруг дни напролёт гремел инструментами, восстанавливая вместе с соседями стены полуразрушенного дома. Наедине мы оставались лишь когда на землю спускалась ночная мгла, но ни к новым уговорам, ни к разговорам о расставании я более не решалась возвращаться. Уверенность Фернрода, его поцелуи, усмешки и насмешки не оставляли места сомнениям, тревогам или страхам — вечным моим спутникам и товарищам, после его отъезда возвратившимся водночас.

«Ты успеешь вернуться к грядущей весне, Фер?» — спросила я его перед расставанием.

Он взглянул с откровенным удивлением: «Что за мысли, моя дорогая? Я намерен возвратиться ещё до истечения нынешней!»

В тот момент его голос был полон неизменной уверенности. Но нынешняя весна уже заканчивалась, а венок для празднования Лаэр я плела по-прежнему одна…

Пурпурный, жёлтый, голубой, лазурный, белый, фиолетовый… Цветы один за другим складывались в беспорядочный узор. Пёстрый, яркий, необузданный — как моя жизнь, пока её путеводная нить не зацепилась за острие такой же несгибаемой воли… Пока я в очередной раз опавшим листом не осела далеко от корней родного дерева, в одиночестве наблюдая, как отцветает очередная весна…

Завершив круг венка и накрепко увязав в кольцо стебли, рукавом платья я смахнула с волос принесённые ветром лепестки мэллирн. И лишь подняв глаза и отведя от лица руку, поймала на себе внимательный взгляд.

Прислонившись плечом к стволу, под деревом стоял высокий эллон, и серебристая кора ореолом оттеняла длинные чёрные пряди его спадавших за спину волос. Скрестив на груди руки, пожёвывая травинку и свалив грудой у корней потрёпанные вещи, он наблюдал за мной. А на его губах играла неизменная самоуверенная насмешка.

Не отводя от него глаз, я приблизилась.

Он приложил руку к груди и церемонно поклонился.

— Каун Фернрод всё же сдержал своё обещание? — поинтересовалась я.

— Больше не каун, бренниль Элириэль, — ответил он. — Но всё же сегодня ещё весна, а значит — сдержал.

Я протянула к нему руки с венком, и он послушно наклонился, подставляя макушку. И лишь когда голову супруга увенчали цветы, я осознала сказанные им слова.

— Не каун? Что это значит?

— Браннон Глорфиндэль освободил меня от обетов и клятв, данных Имладрису. Отныне я больше не командир отрядов стражи и не воитель гвардии владыки Эльронда, а всего лишь эллон, вольный жить по зову сердца и исполнять лишь те приказания, к которым подтолкнёт судьба.

— И что ты намерен делать дальше?

Его руки сомкнулись на моей талии, притягивая ближе, а в зелёных глазах заплясали искры насмешки:

— Даже не знаю… — протянул он. — Любить свою супругу, растить детей…

— Ты соскучишься по своей вольготной и беспокойной жизни в первое же десятилетие!

— Сомневаюсь, что с тобой это получится, моя дорогая, — невнятно пробормотал он, целуя меня в шею. — А что намерена делать моя непоседливая жена?

Прогнувшись в объятиях, я заставила Фернрода оборвать поцелуи. И тут же обвила руками шею супруга, пытаясь уловить незнакомые оттенки в играющей на его губах улыбке. Самоуверенность никуда не делась — но сейчас она казалась оправданной. Надменность виделась гордостью, и бесконечной нежностью светился взгляд.

Я погладила его по щеке:

— Сейчас она намерена спешно сплести второй венок, взамен отобранного супругом, и, как только разгорятся огни, обязательно отправиться танцевать.

— Обязательно?

— Конечно! Пока не стала окончательно неуклюжей и неповоротливой!

Он засмеялся, крепко стискивая объятия и снова припадая губами к моей шее.

— С нетерпением жду именно этого момента, дорогая!

— Что?!

Слова возмущения ещё дрожали в воздухе, как Фернрод произнёс со смехом:

— Когда ты станешь неуклюжей и неповоротливой, я хотя бы буду уверен в том, что найду тебя там, где оставил!

— Ах ты…

Но он крепко-накрепко стиснул объятия, не позволяя шевельнуться, и запечатал восклицание поцелуем.

— Я, дорогая, бесконечно люблю тебя…

Закатное солнце пробивалось сквозь густую листву косыми лучами. Блики и тени мешались над головой, порошили облетающие лепестки, и шёпот слов растворялся в доносящихся от реки голосах.

Отвечая на поцелуи Фернрода, я не верила в бесконечность безмятежности и тихого счастья. И тем дороже становился каждый миг его объятий, каждый вздох и каждый час тёплой ночи под выплывающей над горизонтом ладьёй Тилиона, приводившего лето в неподвластные времени земли эльдар…

1) uir — (синд.) вечность

Вернуться к тексту

2) Лаэр — Laer (синд.) лето, первый день припадает примерно на двадцатые числа мая.

Вернуться к тексту