Человечья магия (джен)

* * *

Я слишком зол сейчас, чтобы записывать в лабораторный журнал еще одну неудачу. В таком состоянии все в лаборатории меня раздражает, и я спускаюсь в сад по скрипучей внешней лестнице. Несмотря на довольно поздний утренний час, потревожить домашних не боюсь — моя лестница пристроена снаружи, у деда отдельный вход, а бабушка, похоже, опять ушла в астрал, ее с вечера видно не было. В саду одуряюще пахнет свежескошенной травой и жасмином, жасмин забивает ароматы всех прочих цветов, но запах пока еще кажется свежим. Удушающим он станет ближе к полудню.

Прохожу к своей любимой скамейке на северо-восточной стороне дома, сажусь. Откидываюсь на спинку. Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться, а главное — ни о чем не думать.

Получается плохо.

Итак, что мы имеем?

Версию о том, что секс может оказаться адекватной заменой столь эфемерной субстанции, как любовь, придется, пожалуй, признать несостоятельной и окончательно опровергнутой опытным путем. Шесть недель почти ежедневных экспериментов — достаточный срок, чтобы убедиться: просто поцелуи, даже самые глубокие и умелые, не годятся, иначе Ррист давно бы очеловечился. И не только поцелуи, все остальное тоже. Сегодняшний день не в счет, обычно Лия старается на совесть.

Дед был прав, человечьи самочки действительно куда более приручаемы и послушны. Алек был досадной ошибкой, в первый раз мне просто не повезло. Окажись он тоже самочкой — возможно, я разобрался бы с этой хнеровой человечьей магией еще тогда, восемь лет назад. А может быть и нет — я тогда был молод, наивен и попросту глуп, торопился и даже не думал вести лабораторный журнал, без которого невозможно нормальное планирование и коррекция экспериментов. Теперь я умнее и опытнее. Теперь я знаю, чего хочу. И одну за одной проверяю возможности добиться желаемого. Проверяю, испытываю со всех сторон — и отбрасываю как неработающую. Пока.

Первое — конечно же, сам поцелуй.

Вид, форма, классификация. Глубина, продолжительность, наличие или отсутствие ответной реакции. Планомерно и последовательно нами были проверены все виды поцелуев, даже те, которые в народе стыдливо именуют «эльфийскими» — ох уж эти эльфы, они такие выдумщики!

Не сработало. Как и следовало ожидать. Нельзя надеяться на столь эфемерные и не поддающиеся точному анализу субстанции как так называемый любовный ток или уровень эмоциональных вибраций тонкого тела. Фиксация в пределах плюс-минус двести единиц. Какая уж тут точность! Что ж, было бы глупо сидеть у моря и ждать милости от природы, а тем более от людей. Дело просвещенного ума вырвать их силой — ну хотя бы силой той же науки.

К примеру, при помощи окситоцина...

В саду тихо, словно на старом кладбище у подножия холма. Может быть, даже и тише — на древних погостах последнее время повадился резвиться хвостатый молодняк, а сегодня как раз полнолуние. Нет, не зря моя бабушка не любит оборотней. Ну вот как на них полагаться, а? Никак. Может, дед был прав, и для моих экспериментов стоило поискать приличную клыкастенькую девочку, желающую вечной жизни и не зависящую от фаз луны, а не хвататься за первое, что под руку подвернулось? И таки уговорить Алека. С девочкой у него наверняка бы все получилось.

Интересно, почему подобная мысль ни разу не пришла мне в голову за все восемь лет? Ведь и дед прямым текстом говорил про отталкивание однополярных полов, все как в физике. Люди такие вещи тоньше чувствуют, а в деде очень много осталось от человека. Да и с Лией тоже можно было не торопиться. Желающие приобщиться к вечности нашлись бы и среди наших мужчин. Стоило чуть подождать…

Впрочем, зачем обманывать самого себя? И твердить, что хотел побыстрее, а с приличным соплеменником любого пола пришлось бы ждать не два-три дня, а два-три месяца, во время белых ночей наша часть городка вымирает — непоседы разбегаются по другим мирам или просто откочёвывают на юг, лентяи впадают в сезонную спячку. Город остаётся во власти хвостатых. Королевский двор переключается на сугубо летние развлечения — охоты, травли, гонки, свадьбы. Ррист — лучшее из того, что я мог найти до конца сезона. Ему по крайней мере действительно интересно.

Все это, конечно, правда. Только не вся. Просто своих соплеменников я люблю еще меньше, чем оборотней. так что в сложившейся ситуации Ррист действительно лучший вариант изо всех возможных.

Он поселился в моём саду давно, ещё совсем молочнозубым котёнком. Просто пришел, залез на старую вишню и решил, что будет тут жить. И зашипел на меня, когда я ранним вечером вышел прогуляться. Нахальный такой. Я не стал его прогонять, потому что всегда уважал чужую наглость. Особенно вот такую, совершенно бесчердачную. А родителям было все равно, они тут почти и не появлялись. И он остался. Потом мы не то что бы подружились, нет, он оставался вольным виверром, когда хотел — приходил, когда хотел — уходил, гулял сам по себе, иногда пропадая на несколько лет, потом появляясь как ни в чем не бывало. Но уважал мою территорию и мог поболтать ни о чем под настроение.

И согласился, когда я попросил помочь в совершенно бредовых (на взгляд любого нормального горожанина) экспериментах. По-моему, он был мне как-то по-своему благодарен — за то, что я все эти годы не трогал его дерево. Хотя я могу и ошибаться. И он может просто до смерти хотеть стать человеком.

Многие хотят.

Человек — это ведь так круто! И даже не потому, что человечность дает возможность гулять душным полднем по городским улицам и заходить туда, куда тебя никто не приглашал, сжимая серебряный кинжал голой ладонью. Просто люди никогда не умирают насовсем, а кому же не хочется обрести бессмертие, хотя бы и таким вот путём?

Мне не хочется.

Впрочем, по мнению окружающих — мне этого и не надо, ибо я давно уже человек, чуть ли не с рождения. В клане серебряных дел мастеров Фейри-Ке так заведено, что в каждом поколении обязательно есть хотя бы один человек, это всем известно. Иначе как бы они — мы, то есть — могли бы работать с таким опасным металлом, как серебро? Окружающие в этом уверены. Только вот окружающие ошибаются.

Бабушка говорит, что настоящих людей среди наших предков можно пересчитать по пальцам одной руки — и еще останется, чем поковырять в носу.

Сижу на краю скамейки и жмурюсь, наблюдая, как под ликующую птичью разноголосицу из-за горизонта неторопливо выдавливается солнечный желток. Обожаю это время, когда точно могу быть уверен, что никого из наших более нет под открытым небом: даже если кто случайно задержался, он сейчас озабочен лишь поиском надежного дневного убежища, испуганный и дрожащий. Любой. Только не представитель семьи Фейри-Ке, древнего рода серебряных дел мастеров, в каждом поколении которых обязательно должен был быть человек — или хотя бы тот, кто умело им притворяется. Настолько умело, что может вот так, совершенно безболезненно смотреть на восходящее солнце, скалясь почти серебряными клыками и вертя в пальцах брелок из серебра настоящего, лунного, высшей пробы.

Закрываю глаза, подставляю лицо горячим лучам. Это даже приятно — словно заглядываешь в тигель с расплавленным золотом, и золотые блики греют кожу, мерцают и переливаются, просачиваются под веки. Пахнет свежескошенной травой, теплым медом, корицей, кипяченым молоком и…

Кофе.

Открываю глаза.

Лия стоит перед скамейкой с самым независимым видом и двумя чашками в руках. Я беру ту, от которой пахнет мёдом, корицей и молоком.

— Спасибо.

— Не за что.

Она садится рядом, по-прежнему гордая и независимая. Смотрит в сторону, пьет свой кофе. Все еще обижается, но старается изо всех сил, чтобы я не заметил — быстро учится, на обиженных возят не только воду, а высмеивать я умею очень зло, дедова наука. Тяну сладкое и пряное молоко, принюхиваясь к восхитительному кофейному аромату. Сделать, что ли, еще шаг навстречу? Тем более что не придется кривить душой, обычно у нее никогда не получалось вскипятить молоко правильно, всегда отдавало горелым.

— Очень вкусное молоко. Спасибо. — Вместо того, чтобы улыбнуться или выглядеть довольной, она лишь сильнее мрачнеет, и я тороплюсь продолжить, думая, что был недостаточно убедителен: — Нет, правда, у тебя действительно здорово получилось! Именно так как я люблю. И корица, и миндаль, и мед… Мед облепиховый, да? Обожаю этот привкус! Я вообще думал, что так мастерски комбинировать вкусы умеет лишь Алек, но у тебя получилось ничуть не хуже.

— Не у меня. — Лия поджимает губы и отворачивается. Голос ее холоден.

Упс. Неудобно получилось. Алека она терпеть не может. Впрочем, хотел бы я посмотреть на того, кто его может терпеть? Вон даже горцы не выдержали и двух недель.

Какое-то время молчим.

Лия пьёт кофе мелкими глоточками, смотрит вдаль. Глаза у нее кажутся золотыми. Она очень красива, особенно на рассвете или закате, когда низкое солнце заливает жидким золотом сад. Жаль, что человек. И еще этот будоражащий запах — тонкий, чуть горчащий, кружащий голову, смешивающийся с острым и не менее притягательным запахом человека. Обожаю аромат свежезаваренного кофе.

Внезапно даже для самого себя протягиваю руку:

— Дай глотнуть!

Она оборачивается, смотрит странно, чуть вздернув бровь:

— Не боишься?

Но кружку протягивает. Фыркаю в ответ, принимая вызов:

— Ха! Я не суеверен!

Но на всякий случай кружку не разворачиваю — и, значит, касаюсь губами ее края не с той стороны, с которой пила она. Да, все знают, что передача магии поцелуя через предмет невозможна, ни единого раза не зафиксировано за всю историю сосуществования наших миров, но... Все когда-нибудь случается впервые. Дед бы сказал, что раз в жизни и палка стреляет.

Вдыхаю восхитительный аромат и делаю осторожный глоток. Рот тотчас же наполняется омерзительной горечью, от которой даже язык щиплет. Да и по консистенции это больше похоже на жидкую грязь, чем на напиток. Морщусь, сую кружку обратно Лие, глотаю молоко, пытаясь перебить мерзостное послевкусие.

— Гадость! И как только вы эту дрянь лакаете?

Лия смеется немного искусственно:

— Ну и пей свое молоко! Как маленький.

— Да я старше тебя на тридцать шесть лет!

— Скажи ещё — на шестьдесят три. Ты молокосос!

Пусть обзывается. Зато перестала обижаться, а это главное. Нам с ней еще работать и работать. Кстати, о работе…

— Насколько тебе нравится Ррист?

Какое-то время она молчит. Но не потому, что отвечать не хочет — просто думает. Лия никогда не отвечает, не подумав, очень серьезная и обстоятельная, иногда до занудства. В этом мне тоже с нею очень повезло.

— На семерку. Твердую. Он добрый, только прикидывается…

Семь эмо по десятибалльной шкале Мелвисс-Грина — это хорошо. Это очень хорошо, особенно если сравнивать с троечкой полуторамесячной давности. Значит, продвигаемся в правильном направлении, симпатия растет. Медленно, конечно, но хоть в чем-то прогресс.

— Это хорошо…

Лия смотрит искоса и вдруг спрашивает, словно бы со смешком даже, а у самой аж губы задеревенели в нервной улыбке:

— У тебя с ним… было что-то?

— Нет. Мы просто дружим. С детства.

Улыбка по-прежнему деревянная. И недоверчивая.

— Ты его кусал?

Давлюсь молоком:

— Нет!!!

И как только в голову могла прийти подобная мерзость? Впрочем, люди — они такие… люди.

— А почему? Он симпатичный. А тебе все равно, я же знаю…

— Мне не все равно! Он — оборотень.

— И что?

— И все!

Вот ведь умудрилась достать — даже в неполиткорректную грубость сорвался, чего уже много лет за мной не водилось. Иногда они с Алеком очень похожи, впрочем, было бы удивительно, наверное. случись иначе. Ведь они оба — люди.

— А почему?

— Потому. Это как питаться мертвечиной. Ты же не будешь жрать труп трехнедельной давности? Жарить шашлык из зомби!

Лия хихикает, улыбочка у нее уже не деревянная, но не очень приятная. Опять какую-нибудь гадость сейчас спросит. Она на них горазда. Одно слово — людь.

— А кого ты кусал? Ты вообще кусал кого-нибудь? Я у тебя полгода, но ни разу не видела. Может, ты вообще еще никого, а? Ты веган, да?

Злюсь, но стараюсь говорить медленно и рассудительно, иногда спокойный и уравновешенный тон помогает. Даже с Лией.

— И как ты себе это представляешь? Я притворяюсь человеком. С самого младенчества. Вполне успешно. Моя работа на этом завязана. Моя безопасность. Вся моя жизнь, если на то пошло. И вот так вот взять — и послать все хнеру под хвост ради минутного удовольствия? Конечно же, у меня были… доноры. Но не здесь. И не часто. Я не хочу рисковать.

— Не-е-ет! — хитренький прищур, кривая улыбочка. — Терри, я поняла: ты веган! Терри, ну скажи — ты веган, да? Вампир-вегетарианец — это же нынче так модно!

— Повторяю — я просто не хочу рисковать.

— А я тебе не верю! Меня ведь можно было, и совсем не опасно, я никому бы не рассказала, а ты ни разу! Почему? Брезгуешь? Или все-таки веган?

На этот раз мне есть чем достойно ответить: сама подставилась, никто не заставлял.

— Глянь на свою руку. Левую. У локтя. Ну?

Она молчит и больше уже не улыбается. Не повернув головы, мне толком не рассмотреть ее лица и рук, но поворачивать я не стану, ибо отлично знаю, что она там видит. Синяк. Крупный такой синяк на внутренней стороне локтевого сгиба. И след от укола.

— Когда? — Голос у Лии тусклый.

Пожимаю плечами. Ну вот. Она опять, похоже, недовольна. Хотелось бы только понять — чем на этот раз?

— Вчера утром. Ты очень крепко спала, а мне стало любопытно попробовать.

— А… а почему дырка только одна?

Ей снова удалось меня удивить.

— А зачем больше? Я что, по-твоему, дикарь?! Из горла чтобы… ну или из руки… гадость какая… Это же негигиенично!

Она вскидывает голову и сужает глаза. Я уже знаю, что это значит — обижена, и настолько серьезно, что уже не старается эту обиду скрыть. Да сколько же можно! Ну вот сейчас-то — ведь это же она сама глупость сморозила, не я! Так с какой стати ей же еще и обижаться? Человек, что б ее!

Впрочем, почти сразу берет себя в руки.

— Странно… — Улыбка кривая, но она старается. — А когда ваши у нас резвятся, то не особо церемонятся.

— Ха! Сравнила! — Я тоже старательно иду навстречу, торопливо поддерживая сменённую тему. — Там же экстрим-туры на выживание, пожить дикарями и нервы пощекотать. Ты же не будешь вести себя во время походного завтрака в тайге так же, как и в столичном ресторане?

— Не буду…

Она снова смотрит мимо, закрываясь кружкой. Кофе там почти не осталось, я по запаху чую, только эта гнусная грязь на дне, но она делает вид, что пьет. Ну и ладно. Ну и пусть, если такая обидчивая, я-то тут при чем? На старом кладбище орут большие коты. Судя по голосам и интонациям, пришёл кто-то крупный, незнакомый, вроде тигра или даже ирбиса. Узнаю голос Лео — он ничего так себе, молодой, но крупненький. Остальные оруны незнакомы. Может, затеяли серьезную драку, а может, просто пугают друг друга. Надеюсь, Рристу хватит ума держаться подальше… хотя — о чем я? ум — и Ррист в полнолуние? Уже смешно.

Солнце выкатилось из-за кромки леса, пощипывает голую кожу острыми лучиками. Я не ношу шкурок, шкурки — вчерашний день, да и липнут противно, и жарко в них, особенно таким вот летом. Я разработал новый метод и очень им горжусь — если при помощи инъекций по тщательно просчитанной схеме насытить внутренний слой эпидермиса витаминами А и Д в равных долях, то можно принудительно запустить выработку меланина даже у нас, в результате чего при попадании на кожу ультрафиолета возникнет защитный загар, почти не отличимый от человеческого. Секрет как раз в добавках витамина Д-3, обычные каротины не срабатывают, хоть альфа, хоть бетта, хоть сигма, проверено. А вот с тройкой Д — очень даже срабатывают. Загвоздка лишь в том, что витамин этот и сам по себе для нас довольно сильный яд — но опять-таки, если не разбавлен один к одному ретинолом. А так проколол курс, потом несколько дней подряд по пять-семь минут постоял под кварцевой лампой или прямыми солнечными — и гуляй. Своя защита, собственная и неснимаемая. Очень удобно. И даже красиво — на свой извращенный вкус, конечно.

Солнце ползёт по небу медленно и пока еще очень низко, но духота уже расположилась в саду полноправной хозяйкой. В тени деревьев, возможно, сохранились островки относительной прохлады, но ненадолго, а на лавочке жарко, она на открытом месте. Тут хорошо станет только ближе к вечеру, когда солнце уйдет за дом.

Из-за угла дома появляется Алек. В нашу сторону старательно не смотрит, идет к колодцу.

— Пойдем домой, — говорит Лия, по-прежнему не глядя на меня. — Душно.

Почему-то мне слышится в ее голосе попытка примирения. Странно. Мы ведь вроде не ссорились? Пожимаю плечами:

— Пойдем.

* * *