Последняя из рода (гет)

Виорела Раду предложила Дженни помощь. Дженни согласилась. В итоге с первого занятия она пришла слегка подавленная и сказала, что очень устала и хочет спать, хотя было только семь вечера. Олив заметила, что из-за Виорелы Раду никто никогда ещё не был расстроен, даже когда она ставила плохую оценку или плохо отзывалась о чём-нибудь, её чувству такта и вежливости можно было только позавидовать. Так что нет, не-а, только не наша Виорела, нет, что ты, Элизабет, да она же ангел во плоти!

Во вторник Дженни опять пошла к Виореле и сказала Сиси, что, пока они отсюда не уедут навсегда, она будет ходить к учительнице Раду и будет поддерживать с ней дружеские отношения. Сиси это немного озадачило, так как складывалось впечатление, что Дженни планирует остаться здесь надолго. Киту решительно не нравилась идея сближения с Виорелой: он до сих пор относился к ней предвзято и считал её странной с её повышенной внимательностью к ним троим. Дженни в ответ Киту всячески защищала Виорелу и начала видеться с Константином ещё чаще, чем раньше. Бену и Квентину это очень нравилось: они были рады за Константина и говорили, что ему повезло з девушкой, а Кит сквозь зубы добавлял, что ей с парнем точно не повезло.

В пятницу, под конец недели, Дженни возвратилась со своего дополнительного занятия счастливая, радостная и с букетом ярких пышных цветов. Олив и Виорика сразу же кинулись расспрашивать Дженни, откуда у неё цветы. Дженни скромно опустила глаза и ответила, что это ей подарил Константин — они встретились, когда она шла в домик. Сиси, конечно, не стала говорить это вслух, но она уже давно заметила, что точно такие же цветы ещё в начале осени цвели у Виорелы Раду перед домиком, а потом радовали глаз, только выглядывая в окошко. Когда Дженни удалилась с Олив и Виорикой в комнату, Брындуша с улыбкой села рядом с Сиси и вздохнула:

— Должного эффекта не было.

Оскар, перетасовывая карты, ответил:

— Да, Кристофора-то здесь нету. Зачем было потрошить кусты Виорелы, если он всё равно не оценил?

Квентин улыбнулся, взял розданные карты и заметил:

— Он был бы не в восторге. И я думаю, когда он придёт, этот букет очень скоро окажется в мусорном баке. О, я задницей чувствую, что ты продуешь, Блэйд. Можешь даже не играть, я буду в королях.

Весь вечер Дженни носилась со своей влюблённостью, а Кит, когда вернулся, не захотел даже говорить — сказал, что хочет спать и что он дико устал. Квентин предположил, что это Кита выматывает какая-то страстная дамочка, на что Кит сгримасничал и заявил, что это не его девушки изводят, а он их. Квентин и Бен громко засмеялись, а Олив кротко улыбнулась и бросила быстрый взгляд на Дженни — Сиси в кой-то раз убедилась, что Олив очень чуткая девушка.

Как только Кит стукнул дверью спальни, Квентин бросил игру в карты, в которой опять проигрывал, и отправился в душ. Сиси решила, что и ей уже пора, поэтому она встала с диванчика сразу же после Квентина и пошла за ним в маленький коридорчик в спальню.

— Хочешь зажать меня где-то в углу? — вдруг грудным голосом спросил Квентин, положив ладонь на ручку двери девичьей спальни и резко повернувшись к Сиси. — Если да, то могла бы сказать, а не преследовать меня.

— Ты слишком много хочешь, Брэйт, — ответила Сиси. — Можно вопрос? Что за фамилия такая — Брэйт? Разве она популярна в Румынии?

У Квентина напряглись челюсти. Казалось, он был близок к тому, чтобы побить Сиси.

— Разве ты не догадываешься о нашей с Исайей, Оскаром и Олив судьбе? Разве твоя Госпожа не рассказывала, что с нашей помощью делали? Что мы пережили, будучи младенцами? Не рассказала? Жаль, я думал, раз она относится к нам, как к детям, она же должна была читать тебе сказки на ночь — поведала бы о нас, вот это была бы славная сказка, — Квентин был так зол, так свиреп, что Сиси просто побоялась возразить, хотя возражения у неё имелись.

Квентин провёл ладонью по волосам и, довольный произведённым впечатлением, наклонился к Сиси совсем близко, так что его губы касались её уха, и прошептал:

— Ты не такая как все, я не такой как все. Как только надумаешь поговорить об этом, — он нежно положил Сиси горячую ладонь на талию и притянул ещё ближе к себе, — приходи — поговорим.

Квентин так и остался стоять немного наклонённым, обнимая Сиси.

Она схватила его за горло быстрее, чем он успел что-то сообразить. Он ухватился рукой за её руку, пытаясь освободиться, но Сиси уже затолкала его в тёмную девичью комнату, ударила под дых и, когда он согнулся, схватила его за волосы и подняла его лицо к себе.

— О чём мы должны поговорить? О чём, я тебя спрашиваю?! — зашипела Сиси, теряя самообладание. — Отвечай!

Квентин улыбнулся — сквозь окно в комнату проходил свет фонаря с улицы, и его белые зубы было отчётливо видно. Казалось, ему вся эта боль приносит лишь удовольствие.

Боль, которая приносит удовольствие?..

Сиси тряхнула головой, выкидывая из головы дурацкие мысли. Она отпустила волосы Квентина и с видом отвращения попятилась. Квентин приложил руку к солнечному сплетению и выровнялся, опираясь на стену.

— Так что тебя так взбесило? — насмешливо спросил он. В его голосе так ясно звучал скрытый смех, что Сиси раздражённо подумала, как бы не ударить его опять.

— Зачем ты меня обнял? — просила она, сложив руки на груди.

— Тебя никто никогда не обнимал?

— Что тебе известно об этом рисунке?

— О каком рисунке? — улыбка Квентина стала ещё шире, и он медленно стал приближаться к двери. — Я без понятия, о чём ты говоришь, но будь уверена, я с величайшим удовольствием поговорю с тобой и о рисунках, и много о чём другом, — Квентин взялся за ручку. — Спокойной ночи. Я скажу остальным, что в душ ты заходишь после меня — не благодари, — в конце он, видимо, просто не смог удержаться — его смех едва ли не переходил в хохот.

Сиси села на свою кровать. Боже, что с ней творится, что она делает? Может, Квентин и правда просто заигрывал, а она взяла и ударила его. Ударила ни за что! Сиси закрыла руками лицо — щёки горели пламенем.

Она точно ощущала, что становится параноиком.

В объятии видит угрозу, в выражении чувств — подвох. В улыбке — издевку, в смехе — вызов.

Единственное, в чём Сиси была уверенна настолько, что никаких сомнений не возникало, — здесь большинство, если не все, было против Госпожи, против того, что сюда Сиси привезла с Великобритании — Её воли. Она знала, что ей, как преданной последовательнице, здесь не рады, и всё никак не понимала, почему. Что же это за школа такая, где детям позволяется такая вольность в рассуждениях, где можно осуждать поступки Госпожи направо и налево?

Может, это они сами устроили бунт, и Сиси этого не замечает? Вдруг враг так близко, что может заслепить, сбить с курса и умыть руки?

Сиси почувствовала, что это — единственно верный и логичный вариант, и решила завтра посоветоваться с Дженни и Китом.

Пока никого не было, Сиси подошла к тумбочке Дженни и потрогала лепестки подаренных цветов. Они были нежными, а Квентиновы губы возле её уха были немного обветренными и тёплыми.

Рисунок на спине целую ночь покалывал, Сиси очень плохо спала и слышала, что Дженни долго ворочалась, а вечером вообще, как показалось Сиси, даже всплакнула в подушку. Заснула Сиси только под утро, и когда Олив потормошила её за плечо, Сиси показалось, что прошла всего минута. Дженни уже сидела на кровати, заспанная и с припухшим лицом.

— Доброе утро, — сказала Сиси Дженни.

Подруга лениво перевела взгляд на Сиси и таким же ленивым движением накрыла одеялом свои ноги.

— Не смотри на меня, у меня ляжки жирные, — протянула Дженни, упала лицом в свою подушку и страдальчески провозгласила: — Да что же это за жизнь такая?!

Брындуша хмыкнула, взяв полотенце и зубную щётку.

— Молчала бы! — взвизгнула Олив, подбегая к Дженни и поднимая её с кровати. — Ну, смотри, смотри же на меня, родимую! Видишь? — Олив повернулась к Дженни спиной и натянула спальные штаны на бёдрах. — Ты видишь, видишь?! Ты это, эту громадину видела, Жанна? И это при том, что у меня рост сто пятьдесят шесть! СТО. ПЯТЬДЕСЯТ. ШЕСТЬ, Жанна! О Боже мой, это же самая большая жопа изо всех, которые я видела в этой школе!

Виорика, стаскивая с себя майку, сказала:

— Я слышала, как-то девочки с моего класса, ну, принцессы, обсуждали какую-то там крутую дамочку, у которой огромная задница при маленьком росте. Она, наверное, армянка — у неё такая фамилия длинная и сложная…

— То есть ты хочешь сказать, что я худышка? Но Виорика, посмотри на мой зад! Ты стройная, тебе легко говорить!

Виорела резко повернулась к Олив.

— Да мне хотя бы быть вполовину такой, как ты, Олив, и я была бы счастлива! — сказала она, схватила полотенце и вышла с комнаты.

Олив проводила подругу печальным взглядом, а потом, когда она скрылась за дверью, громко произнесла, словно для того, чтобы Виорика услышала:

— Боже мой, ну до чего же глупая, до чего же ничего непонимающая дура эта Виорика!

Когда Олив, отказавшись от идеи переодеться в короткие шорты, вышла из спальни, Сиси внимательно посмотрела на Дженни. Когда Сиси смеялась над шуточной перепалкой Олив и Виорики, Дженни ни разу не улыбнулась и всё время смотрела перед собой, сложив руки на коленях.

— Дженни.

— Что? — она даже не удосужилась повернуться.

— Откуда у тебя цветы?

— Мне их подарили.

— Подарили? Кто подарил?

— Константин.

— Дженни, если ты хочешь…

— Сиси, — Дженни гневно сверкнула глазами, — ты меня принимаешь за маленькую девочку, которой нужно внимание? Если я сказала, что мне их подарил Константин, то так оно и есть, ладно? Если я не блещу красотой, это не значит, что я не могу кому-то нравиться, если у меня не…

— Я совсем не это имела ввиду, Дженни! — возразила Сиси. Меньше всего сейчас ей нужно было, чтобы Дженни видела в ней врага или конкурента. Сиси протянула Дженни руку. — Я не об этом, я о том, что ты можешь мне доверять!

— Я сказала правду, а ты усомнилась в ней, а значит, ты меня недооцениваешь, — обижено ответила Дженни, даже не взглянув на протянутую руку Сиси, и пошла в душ, оставив Сиси одну наедине с мыслями, правда ли она недооценивает лучшую подругу. Или просто завидует.

Кит сегодня показался Сиси странно оживлённым, бодрым и красивым. Это же заметила и Олив, которая невзначай сказала Киту о его сияющем взгляде, и Виорика, которая кокетливо сегодня смотрела на него и задорно смеялась, а он ей отвечал тем же. С завтрака Сиси пришла последняя, хотя некоторое время Квентин шёл очень близко к ней, и один раз она услышала его тихое «Мы все ещё можем поговорить о рисунках», но когда Сиси негодующе повернулась к нему, он тихо засмеялся и подбежал к Бену и Олив.

В домике Сиси прямиком направилась в спальню. Там уже была Дженни, она стояла возле своей тумбочки, словно бы задумавшись. Но когда Сиси вошла, она вздрогнула и начала что-то оживлённо искать в тумбочке.

Сиси скинула курточку, бросила её на кровать.

— А где цветы? — спросила Сиси, заметив их отсутствие.

— Завяли.

— Но они были прекрасными сегодня утром, как они могли…

— Цветы. Завяли, — раздельно повторила Дженни, словно пытаясь побыстрей отвязаться от Сиси.

— Дженни, ты обижена?

— Нет, я не обижена.

— Почему ты обиделась?

— Потому что ты думаешь, что я глупая, ни на что не годная девчонка. Ни красивая, — Дженни начала в отчаянии загибать пальцы, — ни умная, ни талантливая — в чём я вообще хотя бы теоретически могу быть полезной?!

— Я совершенно так не считаю, и мне неприятно, что ты такого плохого мнения обо мне, — ответила Сиси. — Ты — моя подруга, мой советчик. Почему же от тебя нету пользы? Она есть, просто не всегда заключается в том, чтобы бегать со мной по лесам.

— А о чём вы с Китом шушукались? Я, например, не знаю, — робко, но всё же обиженно сказала Дженни.

— Я отправила письмо Госпоже — попросила помощи, и если бы ты меньше воротила нос от меня, ты бы знала.

— Я с людьми общаюсь! — вскипела Дженни. — Между прочим, если бы вы с Китом больше вливались в компанию, давно бы уже знали, что…

Дверь резко отворилась, и в проёме появилась блондинистая голова.

— Хотите прогуляться? — спросила Олив. — Или я вам помешала?

— Нет-нет, — Дженни лучезарно улыбнулась, — я хочу на улицу. Такая великолепная погода, скажи?..

Олив ещё что-то ответила, и Дженни скрылась из виду. Олив повернулась к Сиси:

— А ты?

Сиси лишь молча пошатала головой, отказываясь и отворачиваясь.

— Я бы очень хотела, чтобы ты пошла с нами, Элизабет, — настаивала Олив.

— Прости, Олив, но я не пойду. Жанна составит тебе компанию, а я лучше останусь.

Олив пожала плечами, но всё равно казалось, что она была неудовлетворена.

— Ну, смотри. Вдруг передумаешь — ты легко отыщешь нас, а если нет — в гостиной мальчики, они тоже могут тебя развеселить.

Олив, видимо, ожидала, что Сиси хоть как-то отреагирует, но Сиси всё стояла, отвернувшись и сложив руки на груди. Она услышала, как закрылась дверь.

Всё было слишком сложно, и самым плохим было то, что от неё медленно отворачивался сначала Кит, а теперь вот и Дженни. Не было с кем посоветоваться, поговорить, помолчать. Дженни предпочла общество Олив, а не Сиси, Кит вообще был непонятно где.

Сиси подождала минут десять, прислушиваясь, когда же наконец-то уйдут Дженни с Олив, и вышла с комнаты. В гостиной вдруг кто-то разразился хохотом. Когда Сиси вышла с коридорчика, она увидела, что, кроме Бена, Квентина, Исайи, Оскара и Мирро, тут ещё был и Константин. Он разлёгся на диванчике, на котором обычно сидели Сиси, Дженни, Виорика и Брындуша, и хохотал, держа в руках то-то крошечное и живое. Присмотревшись, Сиси поняла, что это был Пончик — хомячок Олив.

— О, Элси! Радость наша рыжеволосая, присоединяйся, присаживайся! — воскликнул Бен. Он встал, взял её руку и легко, с поклоном, коснулся её губами. Для Сиси это было полнейшей неожиданностью, потому она слегка покраснела. — Давай, Григореску, потом полежишь, дай даме сесть.

Константин широко улыбнулся Сиси, так же привстал и наклонился пожать Сиси руку. Сиси ответила ему и села с ним рядом.

— Что ж, ты одна осталась, да? — спросил Константин, внимательно глядя на Пончика и гладя его по головке.

Сиси недоуменно посмотрела на него. Константин безмятежно играл с хомячком, улыбаясь, как ребёнок.

— Я не поняла твой вопрос, — ответила Сиси.

Исайя заёрзал в своём кресле, Мирро, учуяв нервозность хозяина, едва слышно зарычал.

Константин улыбнулся Сиси:

— Жанна ушла с Олив, а Кристофора я давно уж не вижу. Я думал, ты как чужая предпочитаешь компанию своих старых друзей, а не нашу.

Сиси совершенно не понравилось, в каком самоуверенном тоне с ней говорил Константин. Но она, пытаясь не выказать этого, лишь покрепче сжала зубы, изобразила улыбку и забрала у Константина Пончика. Парень не успел даже возразить, как маленький рыженький комочек был в руках у Сиси.

— Ты совершенно и полностью заблуждаешься, Константин, — ответила Сиси. Её пальцы чувствовали сердцебиение хомячка — быстрое, словно он боялся чего-то. — Я не чувствую себя одинокой. Я очень рада, что Жанна и Кристофор нашли здесь новых друзей, и я это ценю.

Константин странно улыбнулся и пожал плечами. У Сиси возникло впечатление, что он хочет что-то сказать. Да и вообще обстановочка была немного угнетающая: Мирро всё ещё тихонько рычал, не переставая ни на секунду, Исайя сжал руки в кулаки, Бен был словно на иголках, будто Сиси и Константин могли в эту самую секунду подраться, а ему одному нужно было бы их разнимать. Одних Оскара и Квентина происходящее нисколько не смущало: Оскар выглядел, словно смотрел на бой петухов и перед этим уже поставил ставку на одного, и Сиси было интересно, на кого именно поставил Оскар. А вот Брэйта, казалось, всё не то что бы не волновало, а даже забавляло больше, чем Оскара. Вся его поза свидетельствовала о том, что ему едва ли не плевать на напряжение в гостиной.

Сиси подумала, что Квентин бы точно поставил на Константина.

— Я видел Кристофора с Валентином, а Валентина со своим невменяемым поведением. Знаешь, Элизабет, такое у него случается, когда он немного, ну…того, — Константин сделал красноречивый кивок головой, и Сиси страшно захотелось выбить ему зуб, — опрокинет рюмашку-другую.

— Я, кажется, догадываюсь, к чему ты клонишь, — всё же ответила Сиси. Удивительно, но Пончик всё-таки успокаивал нервишки. — Кристофор не пьёт.

— Странно, но во время прошлой вечеринки мне показалось, что всё как раз наоборот. Он так себя вёл, эм-м-м-м, слегка развязно и…

— Если ты хоть слово ещё ляпнешь о моём друге, я тебя размажу по этому самому дивану, клянусь честью, — резко прервала его Сиси, оторвав взгляд от Пончика.

Квентин прыснул. Константин удивлённо уставился на Сиси, а саму Сиси накрыла такая волна неуважения к этому человеку, что она почувствовала даже, как брюзгливо выгнулись её губы.

— Я лишь хотел сказать, что…

— Вот как хотел, так и расхочешь, — опять прервала Константина Сиси, протягивая ему Пончика. — На вот лучше, займись чем-нибудь другим, кроме как рассказывать мне небылицы о людях, которых я с рождения знаю.

Нет, Сиси как раз почувствовала, что Константин не врал, ведь он не смог бы кривить душой перед своими друзьями и распускать клевету о человеке, который живёт, хотя и временно, с этими друзьями. Но, несмотря на всё это, Сиси была рада, что её догадки об алкоголе оправдались и что вытащить Кита из этого всего ей не составит большого труда.

В гостиной воцарилась тишина. Казалось, все были смущены перепалкой Сиси и Константина. В один прекрасный момент Сиси поняла, что молчание в конец затянулось, и она уже готова была извинится, дабы лишь избежать этих тихих напряжённых взглядов в свою сторону, но Константин вдруг встал, передал Оскару Пончика и сказал, предпочтительно обращаясь к Сиси:

— Я, наверное, пойду. Я ни в коем случае не хотел обидеть тебя, Элизабет, или твоих друзей, — он уже подошёл ко входной двери, одел курточку и взялся за ручку. — Тем более, что, по-моему, совершенно понятно, какие чувства я питаю к Жанне, чтобы оскорблять её друзей.

— Если полезешь к ней с нехорошими мыслями, я размажу тебя по тому, что будет стоять ближе всего, — сказала ему с улыбкой Сиси, думая, воспримет ли Константин эту угрозу серьёзно.

Но он лишь засмеялся, увидев, наверное, в этом лишь шутку, и ушёл.

Как только за ним закрылась дверь, Бена словно прорвало:

— Э-э-элси, — недовольно протянул он. — Подозревай кого угодно, только не Конни, нет. Он же наш друг. Тем более, он старше нас, зачем ему тебе врать?

— Бен, ну о чём ты говоришь? — возразил Квентин. — Да она всех во всём подозревает, не так ли, шпионка? — он подморгнул Сиси, и она пожалела, что тогда в тёмной комнате не выбила ему эти долбанные карие глаза.

— Ну, во-первых, это моя работа — следить за всеми и никого не списывать со счетов. А во-вторых, он только что, к твоему сведенью, Квентин, лично для меня предстал в образе лучшего и в то же время самого противного доносчика, так что не смей меня судить, — оправдывалась Сиси, пока Квентин с самым довольным видом тоже собирался уйти.

— Никто и не судит тебя, Элизабет, — мягко сказал Исайя. — Мы просто хотим, чтобы ты доверяла нам и нашим друзьям. Ведь если не нам, то кому тогда доверится?

Сиси ничего не ответила. В течении пары минут Квентин, Исайя и Оскар ушли из домика. Бен остался. Он мочал так долго, сколько понадобилось Сиси для того, чтобы посмотреть на него. Он предложил поиграть в шахматы, и она согласилась. Бен только сказал, что он — превосходный игрок, но уступает лишь одному. Так прошёл почти весь день. Бен сопровождал Сиси на обед, Дженни лишь бросала странные взгляды на подругу, а Кит был совершенно трезвым и в хорошем настроении. Потому Сиси ещё больше невзлюбила Константина.

Сиси ещё раньше заметила, что Бен периодически осматривал всю столовую, нахмуриваясь. Сегодня он практически ничего не ел, что было очень на него непохожим. Это, видимо, заметила не только Сиси: Квентин всё время пускал смешки, а Олив, не на шутку расстроенная и злая на друга, бросала на Квентина гневные взгляды. Было такое впечатление, будто существует некая тайна, о которой знают все, кроме неё, Сиси. До ужина Бен был в плохом настроении, но не обмолвился об этом ни словом. Сиси показалось некрасивым расспрашивать об этом у его друзей, потому в шахматы они с Беном продолжали играть молча, лишь иногда попивая чай.

Сиси так углубилась в игру, а вернее в свой пятый по счёту феерический проигрыш, что совершенно не заметила, как наступил вечер. Потому когда Брындуша громко объявила, что пора идти на ужин, Сиси, подняв голову, заметила, что на улице уже наступили сумерки. Но Бен всё же успел пятый раз выиграть — шах и мат. Но эта победа нисколечко не вдохновила и не развеселила его. В школе за ужином он был всё таким же угрюмым и так же искал кого-то среди учеников.

— Может, хоть кто-то объяснит мне, что случилось? — вдруг спросил Кит. Отреагировали все, кроме Бена, который чуть ли не привставал со стула — так тянулся увидеть всех. — Бен!

Бен сел ровно и посмотрел на Кита.

— Послушай, её давно уж нет, — тихо произнесла Виорика. — И пока что она не вернулась. Или ты думаешь, что это скрыли бы от тебя?

Бен тяжело вздохнул.

— Иногда мне кажется, что да, что от меня скроют её возвращение. Я не получаю известий, вообще никаких, Викки! — Бен в сердцах бросил вилку в тарелку, и раздался громкий звон.

Олив приобняла его за плечи и погладила по голове, что-то нашёптывая ему на ухо.

— Было бы намного проще, если бы мы вообще знали, о ком вы говорите, — вмешался Кит, и Сиси была рада, что у него хватило наглости это спросить. Для неё почему-то это было слишком сложно, она боялась, что неосторожным или даже, может, нетактичным вопросом разрушит всю ту благосклонность, которой так Бен по отношению к ней проникся.

Квентин улыбнулся, словно насмехался. Сиси это показалось по крайней мере странным, потому как его друг в это самое время был очень расстроен.

— Он страдает по своей подружке, — сказал Квентин и отпил немного чая.

— Но ведь я видел её вчера, — возразил Кит. — Я видел её вчера в компании двух её постоянных спутниц и ещё одного блондинистого типа с зачёсанными волосами. Как же его?.. Вы же говорили мне как-то…

— С Андреем? — предположил Квентин.

— Да, именно.

— Нет, друг, эта — его больная на всю голову девушка. А та, которую он ищет и которой здесь нет, — его, в прямом смысле этого слова, сумасшедшая подруга.

Бен поднял на Квентина глаза.

— Прекрати, Квент. Она не сумасшедшая.

— Да ну, Бен? Может, расскажешь тогда всем, кто она такая и где сейчас находится?

— Квентин, — тихо сказала Олив. — Не время для выражения собственных симпатий и антипатий.

— Не в этом дело, Олив, — возразила Сиси. — Мы и правда хотим узнать, о ком вы говорите.

Бен беспомощно посмотрел на Олив, словно она могла хоть как-то ему помочь. Но Олив только пожала своими хрупкими плечами и снова погладила его по голове. Бен сжал ладони в замок и начал, смотря только на свои руки:

— Я не знаю, заметили ли вы её, когда приехали сюда. Хотя её, конечно, очень легко выделить из толпы. У неё такие ещё белые, не блондинистые, а прямо таки белые волосы, словно крем, такие, длинные, густые. Глаза громадные, серо-голубые и пухлые губы красные. Не видели вы такую? — Сиси показалось, Бен спросил с надеждой, но, увидев, что никто не отзывается, он немного расстроенно продолжил. — Так вот. Её зовут Луминица Ракоци, она моя самая лучшая подруга, — после этих слов Бен бросил взгляд на Олив, но та, казалось, даже не думала обижаться. — Мы с ней с пелёнок дружим. Она такая, как я. Ну, понимаете?..

— При деньгах, — сухо уточнил Квентин. Ему почему-то было неприятно слушать обо всём этом.

— Ну, да. Да. Её родители располагают огромным состоянием, так что они близкие друзья нашей семьи. С Луми этой весной произошло несчастье, такое, что ей очень сложно оправиться…

— Настолько сложно, что теперь она в психушке, — саркастично и тихо, словно по секрету, прошептал Квентин.

— Квент, ради Бога, прекрати, — сдавленным голосом попросил Бен. — Хочешь — ненавидь её, только молча и не при мне.

— А что такого страшного с ней приключилось, что она попала в…ну… — поинтересовалась Дженни, хотя Сиси показалось, что спрашивать ещё что-то будет совершенно нехорошо.

— Это не психушка, Джин, — возразил Бен. — Ей просто помогают прийти в себя. Она приезжала в школу на два дня, чтобы отбыть первый учебный день, а потом родители забрали её назад долечиться. Поверь, ты не захочешь слушать о том, что довело её до такого состояния.

— Я надеюсь, с ней всё будет хорошо, — осторожно произнесла Дженни.

— Да, я тоже хочу этого, да вот только я не получал вестей от неё с самого её последнего отъезда. Так что с каждым днём мне всё как-то страшнее и страшнее. Я волнуюсь за неё.

Бен опять обвёл столовую глазами и, снова не найдя подругу, грустно откинулся на спинку стула.

Сиси встала из-за стола и собралась уходить.

— Ты куда? — спросила Дженни.

— Испугалась страшных историй Бена, — съязвил Квентин.

Сиси сгримасничала и ответила, что ей нужно в уборную. Олив кинулась предлагать свою помощь в качестве провожатого, но Сиси ей напомнила, что учится здесь уже достаточно долго, чтобы выучить, где здесь находятся туалеты. Договорено было встретиться в домике, Бен со слабой улыбкой напомнил, что хочет ещё раз выиграть. Сиси пообещала ему быстрый выигрыш и ушла.

Вне столовой в школе свет не светился — выход был за поворотом, так что везде царил полумрак. Естественно, Сиси не пошла в туалет — она отправилась на второй этаж.

Кита последнее время очень волновала Виорела Раду. Чем именно — он никак не мог сказать, казалось, он и сам не понимал этого. Но, как бы там ни было, он невзлюбил Виорелу и не доверял ей. Она ему казалась слишком доброй, а, по его мнению, люди по определению не могли быть такими добрыми. Последний раз, когда Виорела предложила ему помощь с задачей с биологии, он бросил на неё такой свирепый взгляд, что даже Сиси, к которой это не имело никакого отношения, поёжилась, а когда она с ним здоровалась, то всегда на её щеках появлялся румянец, и это страшно раздражало Кита. Зато ему нравился её муж Николай. Кит был рад ходить к нему на уроки, и он любил говорить, естественно, когда рядом не было Дженни, что Николаю ужасно не повезло с «припадочной» женой. Николаю Кит пожимал руку, перекидывался с ним шутками, а на уроках труда, которые тоже проводил Николай, они состязались в том, кто ловчее и быстрее.

По правде сказать, Сиси и саму немного смущало поведение Виорелы, кое в чём Кит был прав: не мог обычный посторонний человек с такой любовью и заботой относиться к другим. Так что Сиси решила во что бы то ни стало разузнать хоть что-нибудь об учительнице. Тем более, что она наверняка знала больше о всех этих убийствах, а Сиси очень нужна была эта информация.

Сиси подошла к аудитории Виорелы и оглянулась. Везде было темно и пусто. Только сейчас девушка подумала, что нужно было бы взять хотя бы хиленький фонарик, а так приходилось делать всё на ощупь. Сиси взялась за ручку и подёргала — дверь была заперта. Сиси ругнулась и извлекла из кармана пару шпилек. Она ужасно не любила взлом, зато она прекрасно себя чувствовала, когда заходила в чужую незапертую комнату и рылась в чужих вещах — она считала, что таким способом хозяин комнаты будто делится с ней тем, что ей нужно.

Сиси присела перед замком и засунула одну шпильку в скважину. Она уже поднесла вторую руку со шпилькой, как вдруг из другой стороны коридора послышался голос. Сиси так и застыла перед дверью на коленях. Она оглянулась — насколько можно было судить, там никого не было. Сиси медленно встала с колен и тихо пошла на голос. В конце коридора была не очень широкая лестница на третий этаж. Именно с третьего этажа и звучал голос. Он был женский.

— Эй, кто здесь? — крикнула Сиси, делая первый шаг на лестнице. Никто не отозвался. — Отзовитесь!

— Это я, — тихо ответил женский голос, но Сиси уже была достаточно высоко на лестнице, чтобы услышать. Ответ вообще никоим образом не дал понять, кто же это, — голос для Сиси был незнаком.

Сиси вышла в коридор на третьем этаже и увидела силуэт возле первой двери. Насколько она помнила, то здесь находилась аудитория Роберта Арада.

— Вы кто? Что Вы здесь делаете? — спросила Сиси, медленно подходя к человеку.

— Это кто ты? — ответила девушка. — Я давно здесь учусь и ни разу тебя не видела.

— Как ты знаешь, кто я такая, если вокруг кромешная тьма? — сказала Сиси.

— Я по голосу слышу, а твой мне не знаком. Значит, ты новенькая, да? Боже, как чудесно! Казалось, тут столетиями ничего не меняется, а тут вдруг ты. Вот так сюрприз! — девушка говорила медленно, растягивая гласные. Но это не казалось манерным, скорее, вызванным медленной реакцией на происходящее или болезнью.

— Я прошу прощения, но что ты здесь делаешь? Может, нужно было бы спуститься вниз?

— Ты знаешь, я искала Роберта Арада сказать, что я тут, здесь, прямо вот тут, а его нет, представляешь такое? — ответила девушка так, словно это и вправду могло быть очень странно.

— Но ведь сейчас время ужина, он, наверное, в столовой или в своём домике. Пошли вниз, да и мне сложно говорить с тобой, когда я не вижу твоего лица, — сказала Сиси и сделал шаг назад, словно призывая девушку идти за собой.

— Боже, ну да, конечно, ты же меня не видишь! Вот так незадача! — воскликнула она и, по видимому, начала рыться в своей сумке.

— А разве ты меня видишь? — удивилась Сиси.

— А мне не обязательно видеть твоё лицо для беседы, — ответила девушка, и вдруг Сиси увидела, что сверкнула спичка, а потом зажглась свечка. — Я предпочитаю свечи — терпеть не могу фонарики. Из-за их фальшивого света многого можно и не рассмотреть.

Когда огонь выхватил из тьмы лицо девушки, Сиси немного попятилась назад и по её телу пробежали мурашки.

Из бледного худого лица на Сиси сверху вниз смотрели огромные, словно нарисованные глаза с длинными тёмными ресницами. Под глазами виднелись страшные тёмные круги, и Сиси искренне надеялась, что это просто игра света. К пухлым губам прилип маленький локон белых волос. Свет дрожал ровно как и худые руки с длинными костлявыми пальцами, которые держали свечу. Девушка одной рукой поправила волосы и сказала:

— Ну вот, какая ты. Я, право же, расстроилась. Я думала, такой голос должен принадлежать девчонке как минимум покрупнее, а ты вот какая крошечка.

Сиси не знала, что ответить, но девушку это нисколько не смутило, она продолжала говорить:

— Мне срочно нужно найти Роберта Арада, потому что я тут, понимаешь? Я тут, а он не знает, а должен узнать, а его тут нет. А мой домик заперт, а ключи мои в домике, и мне некуда пойти. Нет, — девушка на секунду задумалась и закатила глаза вверх, но они были настолько выразительные и большие, что Сиси побоялась, как бы они из глазниц не выпали, — мне есть куда пойти, но я не могу испортить сюрприз, понимаешь? Да, никак не могу испортить. Так что я просто не знаю, как мне теперь быть. Да, я знаю, что я сделаю. Я посижу здесь и подожду, — и девушка села под дверью аудитории Роберта Арада, поставив возле себя свечу и сложив руки на коленях. Сиси так и осталась неподвижно стоять. Девушка это заметила. — Ты не знаешь, куда бы тебе присесть? Эм-м-м, вот! — она сначала осмотрелась, словно и правда искала хорошее место, а потом, вдруг найдя самое лучшее, ткнула пальцем возле себя по другую сторону свечи. — Садись, не стесняйся.

Сиси покорно подошла и села рядом. Девушка не казалась столь дружелюбной. Было впечатление, что она просто навеселе или под кайфом. В голову Сиси стали лезть догадки, но нужны были доказательства.

— Меня зовут Элизабет Джонс, я из Великобритании ученица.

Девушка повернулась к Сиси и словно бы негодующе произнесла:

— Ну вот, ты напрочь убила всю романтику! Сначала этим своим светом, потом — именем. Это ещё нужно иметь талант, чтобы так разрушать загадочность! Я своё имя не скажу ни за что, вот так вот.

Сиси поджала губы. Не получилось.

— Так ты говорила, что тебе нужен Роберт Арад, да?

— Да-а-а, — оживилась девушка, — мне нужен Роберт Арад, чтобы сказать ему, что я тут, прямо здесь, под его дверью! Я здесь, Роберт Арад, ты меня слышишь? — негромко крикнула девушка, а потом, послушав несколько секунд тишину, сделала вывод: — Он меня не слышит. Вообще. Ты можешь в это поверить? Я кричала, а он не отзывается. Вот незадача.

— А зачем ему знать, что ты здесь?

— Вот это ты, Элизабет, и даёшь. Я ведь была не здесь, а теперь я здесь. Он должен знать, понимаешь? Но он не знает, вот так вот. А мне нужно ему сказать, чтобы он знал, понимаешь?

С девушкой было явно не всё в порядке, и Сиси уже готовилась уговаривать её пойти вниз в столовую, но всё же спросила:

— А где ты была?

Девушка задумчиво посмотрела вперёд и слегка нахмурилась.

— Я болела, — наконец-то после долгого молчания произнесла она. — Я лечилась, пила таблеточки и сиропы. Они все были такие вкусные, сладкие-сладкие. Странно, но до этого мне ни разу не попадались такие вкусные лекарства. А в больнице, где я была, я много спала и пила пилюли и микстурки. Мне понравилось, — вдруг девушка жутко улыбнулась, и Сиси стало не по себе. — Там были очень добрые медсёстры. Они разговаривали со мной о хороших вещах: платьях, причёсках, помадах. Можешь себе представить, как хорошо мне там было?

— А что ты лечила? Неужели ты была так сильно простужена? — вообще-то Сиси съязвила, но девушка этого не поняла и нахмурилась.

Она опять глубоко задумалась, но вдруг вздрогнула и взглянула на Сиси. В глазах её уже не было того детского выражения, который присутствовал раньше, там были слёзы и страшный испуг. Она начала труситься всем телом и качать головой.

— Нет-нет-нет, — беззвучно повторяла девушка одними губами. Слёзы обильно катились по её щекам. Она вдруг оперлась на свои трясущиеся руки, стала на четвереньки и медленно поползла назад от Сиси.

— Луминица, — сказала Сиси, и брови девушки вздрогнули. — Да-да, я знаю, как тебя зовут. Видишь, я знаю тебя. Может, спустимся вниз, в столовую, ко всем?

— Ко всем, — беззвучно повторила Луминица и начала медленно вставать. Сиси, окрылённая успехом, подорвалась на ноги одним махом и протянула Луминице руку. Но та, словно в припадке, всё шатала головой и внезапно разразилась громким рыданием, закрыв лицо руками и вжавшись коготками в кожу так, что потом остались следы. Сиси невольно вздрогнула. — Нет-нет-нет, — Луминица вцепилась тощими пальцами себе в волосы и попятилась. — Боже мой, не-е-е-т, — протянула она и так закусила губу, что даже при свете свечи было видно выступившую кровь.

И прежде чем Сиси решила предпринять ещё какие-нибудь меры, Луминица вдруг развернулась и сломя голову понеслась через весь коридор.

— Луминица, постой! — только и крикнула Сиси, но девушка уже скрылась во тьме, и было слышно только стук её каблуков, а потом — как она спускается по ступенькам в другой стороне коридора.

Сиси плюнула на свечу и вещи Луминицы и побежала в столовую, надеясь, что застанет Бена ещё там. Ученики удивлённо расступались перед ней, когда она бежала к своему столику, расталкивая всех на своём пути. К счастью, все ещё были на своих местах. Квентин первый увидел её.

— Боже мой, ты увидела монстра в сортире? — предположил он.

— Твоя Луминица — худая высокая любительница свечей, загадочности, и ещё она Служительница? — сразу же выпалила Сиси Бену, даже не переведя дух.

Бен, ничего не понимая, нахмурил брови и медленно ответил:

— Ну, да.

Олив, наверное, всё поняв, закрыла ладонью рот.

— Ну тогда поднимайся, Бен Блэйд, и иди искать свою подругу, пока она не наделала страшных вещей.