Последняя из рода (гет)

Взгляд показывает силу души.

Паоло Коэльо «Алхимик»

Утро началось как обычно. Со стояка. Но на этот раз был виноват Бен и только Бен. Справиться с дружком Квентину помогли та полуголая девчонка с Бенового журнала и воображаемый стриптиз от Хэррит Роджерс. Потом был холодный душ. При этом, когда капли стекали по его лицу, Квентин слышал смех Бена в комнате мальчиков и мысленно проклинал его. Да уж, утро выдалось на славу.

Выйдя из душа в одном только полотенце на бёдрах и смутив при этом Виорику, которая куда-то страшно спешила, Квентин ногой открыл дверь комнаты, едва не выбив замок.

— Полегче! — крикнул Исайя как можно строже, но не сумел спрятать на лице улыбку. А потом он рассмеялся.

Напротив Квентина у окна стоял Бен в одних штанах и пританцовывал с самым нахальным и довольным выражением морды. У Квентина возникло дикое желание выбить Блэйду зуб. Ну, или зубы.

— Я убью тебя, тварь, — со спокойным выражением лица сказал Квентин, подходя на шаг ближе к Бену. Бен засмеялся и раскинул руки, словно для объятия.

— И тебя люблю, друг мой! — Блэйд улыбнулся как можно шире. — Я говорил тебе вчера, чтобы ты не переусердствовал с журналами, говорил? А ты… — Бен поцокал языком и пошатал головой. — Ай-ай-ай… Маленький извращенец, видишь, до чего ты себя довёл? — спросил Бен и посмотрел на ту часть тела Квентина, которая была прикрыта полотенцем.

— Святой… — довольно пробубнил сзади Исайя. — Сам-то сегодня проснулся с не меньшим.

Квентин вопросительно и с улыбкой посмотрел на Бена, а потом повернулся в Исайе лицом. Уильямс с добродушной ухмылкой уложил в сумку последние книги и закинул её ремешок на плечо.

— Если бы ты вставал пораньше, Брэйт, то видел бы кое-что поинтереснее, чем свои озабоченные сны, — заявил он, подходя к двери.

— Куда же раньше? — растерянно спросил Бен, округлив глаза. — Он и так очень рано встаёт.

Уильямс улыбнулся, словно своему младшему брату. Квентин повернулся к Бену и кинулся на него с кулаками и смехом. Бен отмахивался и кричал что-то невразумительное и, безусловно, матерное.

— Эй, Тарзан, полегче, а то так и повязка твоя спадёт, — услышал сквозь возню и крики Бена Квентин.

Квентин, словно на прощание, ещё раз дёрнул Бена за волосы, а Бен в ответ долбанул Брэйта по рёбрам. От короткой тупой внезапной боли Квентин согнулся пополам, схватившись за плечо Блэйда одной рукой и опершись другой о своё полусогнутое колено. Оба парня, запыхавшиеся, но довольные и с улыбками, глянули на Исайю. У Уильямса, как всегда в таких случаях, на лице было самое снисходительное выражение, которое только придумать можно.

— Собирайтесь, братцы. Учёба не ждёт. Не забудьте, что сегодня у нас лекция от Арада, — говорил Исайя, при этом выставив указательный палец.

— Лекция на тему «Потребляйте ответственно»? — буркнул Бен, приглаживая взъерошенные волосы.

Исайя улыбнулся, в коридоре послышался «Бум!».

— Не знаю, Бен, не знаю… Но не смей выдать что-нибудь подобное при учителях, пожалуйста, и…

Исайю перебил ещё один «Бум!» в коридорчике, уже совсем рядом с дверью и очень громкий. Уильямс нахмурился, Квентин выпрямился.

Звук открывающейся двери напротив.

— Мальчики… — начал рассерженный голос Олив и тут же умолк. — Мальчики!

Парни открыли дверь. В коридорчике лежал Оскар, который пару минут назад вышел в душ после Квентина. Над ним склонилась фигурка Олив.

— Что с ним? — спросила она, поднимая на парней глаза. Одна прядь её непричёсанных светлых волос упала на лицо.

— Не знаю, — растерянно ответил Квентин, приседая рядом. Волосы Оскара слиплись из-за пота и пристали ко лбу. Он так тяжело дышал и у него был такой вид, будто он просто спит и видит кошмар. — Оскар, ты меня слышишь? — Квентин положил руку другу на плечо.

Оскар только поморщился, словно ему было больно, и тряхнул головой.

— Может, врача? — спросила Олив, гладя Оскара по щеке. — Мне кажется, он такой холодный.

К Олив сзади подошёл Бен, взял её за плечи и пожал их, внимательно всматриваясь в лицо Оскара.

— Нет, Нолли, нет. Это пройдёт. А об этом не должен никто знать. Может, это его дар.

— Но его дар так никогда не проявлялся! — прошипела Олив и ещё ниже склонилась над Оскаром. — Тем более, мы не знаем, есть ли у него вообще дар, и этот его приступ… — Олив подавилась словами и замолчала. — Ты уверен, что это от его дара? И долго ли это продлится?

Бен опустился рядом с Олив на корточки и положил Оскару ладонь на колено. Исайя стоял у Оскаровых ног и сложил руки у себя на груди.

— Вряд ли здесь что-то серьёзное, — сказал Исайя. — Он был бы в полнейшей отключке, а так… Он словно видит что-то, слышит или чувствует. У него на лице эмоции. Не трогайте его, просто будем рядом, и всё. Не паникуйте только.

Квентина нисколько не успокоили слова Исайи. Он всё не мог понять — Оскар ведь вышел из комнаты как раз после того, как Брэйт вошёл, и через несколько минут упал в обморок, если это состояние можно так назвать. Оскар не лежал спокойно. Он трясся, жмурил глаза, тяжело дышал и хватал воздух ртом. Парень был очень бледным и холодным, и, казалось, он скоро подавится тем количеством кислорода, который вдыхал.

— Исайя, что с ним?! — закричала Олив, вытирая со сморщенного лица Оскара пот.

— Откуда мне знать?! — прорычал в ответ Исайя. — Я знаю лишь то, что чем меньше людей знает, тем лучше.

Бен погладил Олив плечи.

— Исса прав, Нолли. Лучше переждать.

— А если это не связано с его даром? — Олив ещё больше наклонилась к Оскару. — Вдруг ему просто по-человечески стало плохо?

Ей никто не ответил. Всё может быть, но риск — большое дело, и если это окажется дар, будет плохо всем. Квентин прикоснулся к пальцам Оскара, как вдруг Оскарова ладонь крепко сжала руку Квентина, парень широко открыл глаза и громко вдохнул воздух ртом.

— Оскар, — Олив принялась ласково гладить друга по лицу, — мы так перепугались! Что с тобой?

Оскар попытался подняться, но из него будто высосали всю силу. Его руки задрожали, и он так бы и бухнулся назад на пол, если бы Бен и Квентин не поддержали его.

— Воу, полегче! Не всё же сразу, остынь, — сказал Квентин. — Расслабься. Успокойся.

Глаза Оскара метались туда-сюда, он был перепуган и напряжён. Квентин ощущал, как каждая мышца его тела даёт знать, что Оскар на взводе. Убедившись, что ничего страшного в друзьях нет, Оскар перевёл дух. Бен и Квентин помогли ему подняться. Ноги у Оскара подгибались, поэтому парень обессиленно опирался на плечи друзей. Исайя вплотную подошёл к Оскару и заглянул ему в глаза.

— Если можешь, то объясни, пожалуйста, что случилось, хорошо? — голос Уильямса был мягким и спокойным. Знаете, сказал бы Исайя эту же фразу Квентину, он бы выложил Исайе своё состояние в словах на блюдечке с голубой каёмочкой. Одну руку Уильямс положил на плечо Оскара, а вторую Оскару на щеку.

Оскар, может, успокоенный голосом Исайи, может, просто успокоившийся, перевёл дыхание, и неуверенность пролетела на его лице. Он нахмурил брови и озадаченно осмотрелся вокруг. Он отчаянно собирался с мыслями и пытался что-то сказать, но не мог, наверное, подобрать подходящих слов.

— Я чувствовал силу, — наконец-то выдавил Оскар, через силу выговаривая каждое слово, будто ему что-то мешало, будто этого нельзя было говорить. — Огромная сила. И она всё ближе. Она уже очень близко.

После такого заявления Оскара сомнений на счёт его дара не оставалось. Ему предлагали остаться в домике или просто отлежаться в медпункте, но парень отказался. Он сказал, что нормально себя чувствует и что он сможет отправиться на уроки. По крайней мере, Квентин на это очень надеялся, ведь Оскар здорово всех утром встряхнул. Олив носилась весь день вокруг Оскара, как заведённая, и неутомимо спрашивала о его самочувствии. Но, по его словам, от урока к уроку физически ему ставало всё лучше, но вёл он себя всё тише и тише. Он был задумчив, почти не разговаривал, а на попытку Бена и Квентина растормошить его Оскар вообще внимания не обратил. На одном из уроков он даже на учителя не отреагировал. К обеду он так углубился в свои мысли, что еле-еле мог при большом желании услышать других людей. На последнем уроке, у Виорелы Раду, Квентину, Бену, Исайе и Олив пришлось после звонка собственноручно поднимать Оскара со стула и вести в столовую. Олив по дороге отделилась от них и сказала, что за обедом сама потом подсядет за столик к ним. Бросив виноватый взгляд на Оскара, смотревшего с каменным лицом в одну точку перед собой, Олив, вздохнув, ушла.

Вести совершенно отмороженного Оскара сквозь толпу учеников оказалось довольно сложным заданием для вполне ловких и сильных троих парней. Усадив Леви за столик, за который кроме них никто не имел священного права садиться, Квентин почувствовал расслабление. Исайя отправился по еду для четверых. Хотя Квентин глубоко сомневался, будет ли и сможет ли Оскар есть.

— Как думаешь, что с ним? — тихонько спросил Бен, окидывая взглядом Оскара.

Квентин пожал плечами.

— Не знаю. Может, это побочный эффект его дара? — предположил Брэйт.

Бен исподлобья посмотрел на Квентина.

— Значит, Квент, это не побочный эффект, а какая-то херня, — буркнул Блэйд. — Вот в таком случае, — он повёл подбородком в сторону неподвижного Леви, — мне глубоко насрать на все, что ни есть, дары. Мне больше нравилось иметь друга, а не контуженого зомби.

Квентин вдруг подумал, что жуть как не хочет узнавать о своём даре. Возможность стать контуженым зомби его не привлекала. Квентиновы глаза в толпе выхватили Исайю, плавно маневрирующего между телами с большим подносом с обедом. Уильямс поставил поднос и сел на стул.

— Ничего не менялось? — спросил он и бросил взгляд на Оскара, смотрящего на что-то поверх головы Исайи, что-то, видимое только ему одному.

Квентин открыл рот, чтобы ответить, но его перебили.

— Квентин считает это побочным эффектом, а Бен — хернёй, — задумчиво ответил Оскар. Все глаза были на нём. — Я просто был сосредоточенным и не отвлекался.

Квентин чувствовал себя немого неспособным описать то состояние, в котором находился. Зато у Бена, кажется, наоборот появилось множество слов, желающих вырваться наружу. Блэйд захлопал своими ресницами, длинными и пушистыми, как у коровы, и у него забило дыхание.

— Ты, сволочь такая, не отвлекался?! — зашипел Бен Оскару. Леви извинительно улыбнулся. Как бы ни старался, Блэйд не смог скрыть в своём голосе ноток облегчения. — Ничего, что мы чуть не обосрались, когда ты ни на что не реагировал?!

— Странно, но когда ты решаешь алгебру и сосредотачиваешься, лицо у тебя немного другое, — заметил Исайя, улыбаясь.

— Я просто следил за ощущениями. Тогда, утром, я почувствовал силу. Она была далеко, но была такой мощной, что казалось, будто она где-то рядом. И весь день она всё ближе и ближе.

— А сейчас она где? — поинтересовался Квентин, оглядывая свой обед.

Оскар улыбнулся. Как-то странно улыбнулся: с радостью и молчаливой, но очень заметной покорностью в глазах.

— Она уже здесь, ребята. Дикая сила.

Никто ничего не ответил. В окна столовой бил дождь, в помещении стоял гул голосов, а Квентин ни о чём другом, кроме силы, думать не мог. Ему казалось, что когда Оскар сказал последнюю фразу, то открыл всем глаза на очевидное. Брэйт чуть ли ни физически ощущал на своей коже силу, огромный дар, который, что очень странно, был неконтролируемым, который ещё не нашёл себе применения. Квентину чудилось, что воздух наэлектризован этим даром, даже волосы на руках стали дыбом. И, кажется, не одному Квентину это мерещилось. Рядом Бен аккуратно и осторожно сжал кулак и потом распрямил пальцы.

— Вы чувствуете это? — прошептал Исайя, прищурившись и оглядываясь по сторонам. — Чувствуете, какой воздух накалённый, напряжённый?

Бен в ответ медленно закивал головой, а Оскар понимающе улыбался.

— А я всё так отчётливо ощущаю, что у меня сейчас волосы задымятся, — тихонько, с тем же придыханием в голосе сказал Оскар. — Все здесь это чувствуют, но не все обращают внимание. Именно за этим я весь день наблюдал, пока буквально только что не понял, что источник дара уже в школе. И, по-моему, — Оскар внимательно оглянулся, — он как раз сейчас среди нас.

— Охуеть можно! — с задором в голосе воскликнул Бен. — А определить сможешь?

Оскар неуверенно глянул на Исайю и Квентина.

— Я думаю, смогу, — медленно произнёс Оскар, потупив взор в свою тарелку, — но потребуется время. Сколько, я не знаю, — быстро добавил он, видя во вздёрнутых бровях Бена немой вопрос.

— Попробуй, — сказал Квентин Оскару. — Может, получится, — и он пожал плечами.

Оскар кивнул.

— А вы, господа, немедленно взяли в руки ложки и ежьте эту баланду в тарелках, — сурово сказал Исайя, словно старший брат непокорным младшим.

Оскар опять глядел в одну точку над головой Исайи. Квентин нехотя взял в руку ложку и начал ковырять ей кашу, дивно напоминающую всем своим видом и запахом дерьмо. Исайя с самым умным видом рассматривал жижу у себя в тарелке, а Бен уже во всю запихался кашкой, словно он сроду нечего не ел. Сунув ещё одну полную ложку в рот и параллельно запивая это всё холодным сладким чаем, Блэйд промычал что-то вроде «А ещё ничего так» и запихнул в рот ложку салату. Квентин с отвращением посмотрел на всё это и пробурчал:

— Какая гадость, фу-у-у…

Исайя грустно улыбнулся, и с фразой «Придётся» парень начал жевать содержимое своей тарелки. Квентин не мог смотреть на это извращение, и его взгляд начал блуждать по столовой. Где-то впереди парень увидел большую фигуру, почти полспины которой закрывали волнистые светло-блондинистые волосы. Рядом почти сразу же показалась фигурка поменьше, с тёмно-рыжей шевелюрой с крупными локонами, спадающими до плеч. Девушка поменьше что-то кому-то говорила, тыкая пальцем на почему-то пустующий столик прямо напротив их стола. Ни у Брындуши, ни у Виорики подносов с едой не было, поэтому ждать их придётся долго.

Квентин бросил взгляд на столик подальше. Там в гордом одиночестве сидела Луминица Ракоци и попивала чай. И её, казалось, совершенно не волновало, что к ней никто не подседает. Она так же, как и Квентин, блуждала глазами по ученикам, смеющимся, болтающим, радостным и расстроенным. Квентин даже на таком расстоянии видел глаза Луминицы — огромные, серые, затянутые мутноватой поволокой, видел её губы — пухлые, красные, как вишни. Одной рукой Луминица теребила прядь своих волос, белых-белых, словно снег, и на вид таких мягоньких, что если бы Квентин не ненавидел бы её, то полюбил бы за волосы, а в другой руке она держала чашку. Квентин засмотрелся на Луминицу. В этот раз, может, под воздействием накалённого воздуха, ему показалось, что Ракоци невероятно красива своей «инопланетной» красотой. Но если ему уже и Луминица кажется красоткой, то воздух не просто напряжён, он какой-то психоделический. Квентин потерял чувство времени и всякую осторожность — Луминица перехватила его взгляд и кивнула ему. Он нацепил на лицо маску безразличия, но взгляда не отвёл. На лице у девушки расплылась радушная улыбка. Квентин никак не отреагировал. Но Луминица не сдавалась — она кивнула головой в сторону столика напротив его столика. Парень перевёл взгляд.

Столик теперь не пустовал. За ним сидело трое — парень и две девчонки, может, его возраста. Парня слева уж никак нельзя было назвать красавцем — тёмно-каштановые волосы длиной до конца шеи спадали неаккуратными прямыми прядями. На худом его лице с бронзовой кожей было такое выражение, будто он у доски и не знает, что ответить. Девушка справа казалась немного младше своих спутников — симпатичная куколка, с кругленьким милым личиком и озорной улыбкой. Волнистые волосы цвета молочного шоколада были зачёсаны в конский хвост. Её глаза оживлённо бегали по столовой, всё рассматривая и всем интересуясь. Посредине сидела ещё одна особа. Очень красивая, но, как видимо, красоты своей не видящая, девушка с прямыми блестящими рыжими волосами. Верхние пуговицы её рубашки не были застёгнуты. Все трое сидели к Квентину лицом. А рыжая, не стесняясь, смотрела прямо на Квентина, откинувшись на спинку стула. Квентин последовал ее примеру и втупился ей прямо в глаза. Не смутилась ни рыжая, ни Брэйт. Они просто смотрели друг на друга, будто играли в гляделки.

Взгляд у девчонки был малость наглым и бесстыжим, а вот лицо, как заметил Квентин, было суровым и серьёзным. Такого типажа Квентин ещё нигде не видел — она будто была нездешняя. Будто с тех краёв, где дуют холодные ветры, где загореть практически невозможно, где закалка проводится в прямом значении слова дождями и снегами. Овал её лица был будто выструган из мрамора — чёткий, холодный, закалённый буранами, немного угловат, словно у мальчишки. От её соседки — хорошенькой шатеночки — тоже веяло севером, но его сглаживали её улыбка и сверхочаровательные ямочки на щёчках.

Рыжая всё не отводила взгляда, и Квентин тоже. Он с нескрываемым интересом рассматривал её глаза, а она смотрела пристально и немного свирепо, словно бросая вызов. От одной этой мысли Квентину стало смешно, и он улыбнулся. Рыжая, наверное, не поняла этой улыбки, поэтому её брови домиком взлетели вверх. По Квентиновому лицу пробежал смешок — до того рыжая была классной с удивлением в наглых глазах. Она прищурила глаза, а её немного выпяченные губы сжались. Но улыбка с Квентинового лица не сходила — он просто наслаждался её реакциями, её красивыми волосами, чёткими чертами лица. Они всё смотрели друг на друга, не прерывая своей игры. И на них никто не обращал внимания: ни её друзья, ни его.

Бен рядом пробурчал с набитым ртом:

— Ты жрать будешь?

Квентин, не отрывая от глаз рыжей взгляда, подсунул Бену свою тарелку и сказал:

— Чай тоже можешь забирать.

— О, дружище, спасибо. Бог тебя отблагодарит, — и Бен принялся за ещё одну порцию.

— О Боже мой, — тихонько произнёс Оскар, шумно выдыхая.

Голова Бена моментально поднялась.

— Фто такое? — Квентин подумал, что ещё чуть-чуть, и салат вывалится из Бенового рта.

Оскар, как можно осторожней, покосился на столик напротив.

— Вон та, рыжая. Это она.

Квентин даже не удивился почему-то. Только одно его интересовало — как в такой маленькой девчушке столько энергии. Столько силы, мощи, и подозревает ли она о том, каким сокровищем является.

Бен пережевал и осведомился:

— А это она на нас сейчас пялится, да?

Исайя беззвучно засмеялся.

— Насколько я могу судить, — сказал он, — та рыжая девушка и Квентин обмениваются взглядами уже как минут пять.

— Так-так-так, ребята, — зашипел Оскар, — только не смотрим на неё, словно она голая там сидит.

Только Бен открыл рот, чтобы сказать что-нибудь о голых женщинах, позади послышался голос.

— Вас не изменить, джентльмены, — Олив подошла, обняла сзади Исайю за шею и опёрлась на его плечи. — Всё об обнажённых дамах толкуете, да?

— Кто она? — Квентин, не расставаясь с взглядом рыжей, спросил, указывая пальцем на неё.

Олив немного напряглась.

— Брэйт, никаких манер, — приглушённым голосом заявила она, но всё-таки посмотрела на рыжую. — Я не знаю её.

— В любом случае, — Исайя рылся вилкой в своей каше, — она не новенькая и на долго не останется. Есть, конечно, вариант, что её вместе с другими двумя просто перевели, но, чёрт, кто бы раскидывался такой силой? Верхи хоть и твердят, что мы истребляем нечисть, но ведь знают, что мы и есть часть этой нечисти. Они так же, как и мы, чувствуют силу, нашу силу. А такой энергией, как у этой девушки, ни один бы нормальный человек не делился.

— Олив, не была бы ты так добра и не пошла бы ты к ней и не спросила бы, как её зовут? — спросил Квентин.

Девушка, сидящая рядом с рыжей, проследила за взглядом подруги и теперь оживлённо о чём-то говорила с ней, время от времени бросая на Квентина быстрые озорные взгляды. Но рыжая, если и отвечала, то односложно, невнимательно. Квентин понимал, что причина этой невнимательности — он сам, и этот факт невероятно тешил его самолюбие. Нет, конечно, его очень часто обсуждали девушки, но внимание именно этой ему до чёртиков нравилось. Нравилось, как она пристально всматривается в его глаза, наверное, лелея надежду выиграть в их маленькой игре.

— Смотри, дырку в ней не пропали, — съязвила Олив. — Зачем она тебе? Да и вообще — тебе надо, ты и иди.

Но когда Олив хочет что-то скрыть, ей обычно это не удается. Вот так было и сейчас — она отказывалась, но в глазах так и плясали чёртики с табличками: «Ну же, уговори меня, я хочу туда пойти!». Хотя Квентин и не видел этого её взгляда, так как его интересовали только взгляды рыжей, он мог поклясться, что он у Олив был.

— Давай, Олив, кончай ломать комедию. Иди и узнай её имя хотя бы.

— Квентин, это ходячая сила, — заметил Оскар.

— Вряд ли её зовут Ходячая Сила.

— Ладно, хорошо, — Олив, полна решимости, хлопнула ладошками о плечи Исайи. — Я поговорю с ними.

Олив поправила ремешок сумки на своём плечике, и, виляя большими круглыми красивыми бёдрами, обтянутыми юбкой, отправилась к столу напротив. Бен проводил задницу Олив таким жадным взглядом, что этого голода не убрала бы и тысяча тарелочек с кашей, а потом облизал губы. Квентин увидел это боковым зрением и улыбнулся. Видимо, его улыбка получилась совершенно понятной рыжей, и она улыбнулась тоже, поведя подбородком в сторону Бена. Квентин понял рыжую и кивнул. Это был первый раз, как она улыбнулась ему в ответ. Улыбка её была красива, как она сама, и приятная, но немного неуверенная, словно практики в улыбаниях у рыжей было маловато.

Олив остановилась возле парня и села на стул рядом, сбоку стола. Парень поднял на Олив глаза. Она что-то сказала, он что-то ответил, и она вдруг громко засмеялась, хлопнув в ладоши, словно парень рассказал ей очень смешной анекдот.Он в один неопределённый момент перестал казаться Квентину некрасивым, в его неопрятных волосах уже не было ничего отталкивающего, и выражение лица стало попроще. Будто в мозгу что-то переключилось, и теперь аура, грубо говоря, уродства вокруг парня растворилась, и осталась его приятная мягкая улыбка. Шатенка с хвостиком была также поглощена разговором с Олив. Чтобы лучше её слышать, круглолицая присела ближе к рыжей и склонилась на стол. В прочем, рыжей это никак не мешало обмениваться с Квентином взглядами. Вдруг, как раз в тот момент, когда шатенка с хвостиком обсуждала что-то с Олив, рыжая обратилась к Олив и ткнула пальцем прямо в Квентина. Олив обернулась и, улыбнувшись, что-то ответила ей.

У Квентина лопнуло терпение. Он встал, перекинул сумку через плечо и отправился прямиком к столу напротив. Выражение лица «ходячей силы» не менялось, оно оставалось улыбающимся, а взгляд — озорным. Квентин бухнулся на стул перед рыжей, и теперь он мог в точности разглядеть те глаза, в которые так долго уже смотрел — каре-зелёные, большие, круглые. Он и раньше видел такие — ничем не примечательный цвет, ничем не примечательный разрез, но эти глаза были особенными, это были глаза «ходячей силы» от них исходило притяжение, которое Квентин очень хорошо ощущал. Будто рыжая заманивала к себе как можно больше людей.

— Привет, как тебя зовут? — спросил Квентин у рыжей. Но она не ответила. Она молча сидела и смотрела парню в глаза, вроде увидела там что-то сверхинтересное.

— Квентин, они не понимают румынского, — сказала Олив, так сверкая глазами, словно сорвала джек-пот. — Английский, Квентин, английский.

— О'кей. Попытка номер два. Как тебя зовут? — спросил Квентин теперь уже по-английски.

Рыжая вновь не ответила. И воцарилось молчание. Но Квентину не было неуютно, ему достаточно было глядеть на её лицо.

— Эм, привет. Я — Жанна, а это — Кристофор, — заговорила шатенка. Странно, но рыжую она не представила. Может, не такие они уж и подруги? Голос у девочки был мягеньким, как и вся она с виду, и задорным, будто она прямо сейчас переживает интереснейшее приключение. — Мы…

— Почему ты смотришь на меня?

Рыжая прервала Жанну. Квентина обкинуло холодом, и он еле заметно вздрогнул. Да, голос необычный и волнующий, такой, что от него трепещет сердце в груди, как маленькая птичка в тесной клетке, но не это… Она обращалась именно к нему, к Квентину. На её выпяченных губах осталась только тень улыбки, и ей было интересно. Интересно, почему это Квентин пялится на неё, не скрывая в глазах восхищения ею, почему среди многих лиц выбрал именно её. Квентину так хотелось сказать что-то вроде: «Попробуй на тебя не пялиться», но смог выдавить из себя только:

— Потому что ты на меня смотришь.

Ответ показался рыжей вполне вместительным, и она заметно расслабилась. Квентин поставил руки на стол, пальцы сплёл вместе, опёрся на них подбородком, сделал губы уточкой и закивал головой. Он услышал, как сзади ещё кто-то подошёл. На стул рядом сел Исайя. Он поздоровался со всеми по-английски и завёл разговор с Кристофором и Жанной. Возле правого Квентинового плеча стоял Бен, цокал ложкой о тарелку и иногда причмокивал. Портит, чёрт, всю романтику.

— Мы ненадолго, — в голову ворвался голос Жанны. — Недели на две.

— А откуда вы сами? — спросила Олив, и взгляд её был устремлён на рыжую, но та никак не отреагировала. — Ребята, может, вы удостоите нас такой честью — повернетесь к нам.

Рыжая моргнула, словно её что-то в глаз попало (да, что-то размерами с человека и с именем Квентин), и глянула на Олив.

— Простите меня за мою невнимательность. Ты что-то спрашивала?

— Откуда вы трое? — переспросила Олив.

Рыжая посмотрела на Жанну, и Жанна кивнула, ответив на немой вопрос.

— С Великобритании.

Круто. Живёт под одной крышей с Госпожой. С каждой секундой рыжая нравилась Квентину всё больше и больше. Он знал, что она боковым зрением наблюдает за ним. Без палева.

— Да ну? — с полным ртом спросил Бен. Англичане посмотрела на него. Квентин заметил, что у всех троих взгляды были прохладными. Только глаза Жанны были немного теплее — в них был огонь, был горячий воск, было жидкое золото. Чего уж точно нельзя было сказать о рыжей. — Ну-ка, поведайте нам, какая она — великая и ужасная Эмма Джонс.

Жанна, наверное, предпочла притвориться не знающей даже английского языка, Кристофор увидел, наконец, какие же в Румынии классные столы в столовых, а рыжая, устало вздохнув, отвернулась.

— Знаешь, Бен, вряд ли они тебе скажут, — сказал Исайя.

— Ладно, о’кей. Это же, типа, большая военная тайна, да?..

— Закрой рот, — Квентин прервал Бена. Он не хотел слушать ничего об Эмме Джонс, ему была интересна только рыжая.

Она же глянула на Квентина и улыбнулась, словно говорила: «Спасибо».

— Знаете, — рыжая опёрлась руками о стол, — мне было очень приятно с вами поговорить, но я должна идти. Увидимся позже.

Девчонка закинула себе на плечо ремень сумки, встала и взяла тарелку с полусъеденым обедом и чашку, когда Квентин окликнул её.

— Так как же тебя зовут?

Круглые глаза сверкнули, оставляя тёплый осадок.

— Джонс. Элизабет Джонс. Так меня зовут.

Она тряхнула рыжими волосами и пошла прочь, а у Квентина в ушах осталось звенеть: «Элизабет Джонс. Так меня зовут».

* * *

Они впятером прогуливались по территории без домиков. Туда, кроме них, никто и не ходил, и Квентин недоумевал почему. Может, все просто боялись, что их застукают близко к ограждению? Впрочем, неважно.

Бен лениво курил, иногда давая сделать затяжку Олив. Квентин шёл с сигаретой в зубах, сунув руки в карманы.

— Недели на две? Какого лешего тогда они вообще приехали?

— Квент, хватит ныть, — сказал Бен, притягивая к себе Олив и обнимая её за плечи. — Ну приехали, не уедут. Тебе-то что? Исса, дёрнешь парочку? — Бен протянул Уильямсу пачку сигарет. Исайя протестующе замотал головой. — Паинька.

Квентин нервно выдохнул дым. Ну вот что ему ответить? «Когда Элизабет уедет, я не смогу ни есть, ни пить, ни спать. А ещё у меня встаёт только от одной мысли о ней»? Квентин достаточно долго молчал. Бен посмотрел на него с насмешкой.

— Квент, она тебе не даст. Никогда. В школе, поверь, немало девчонок, которые хотят, нет, мечтают, хотя бы увидеть твой член.

— Да при чём тут мой член? — (хотя Бен отчасти и прав). — Просто я логики не понимаю. Это что, типа туризма?

— Да какой туризм, господа? — вмешалась Олив. — Туризм с Великобританской школы-интерната, в которой даже не слышали о других интернатах, в Румынскую? Что за бред?

— Хочешь сказать, они намеренно сюда приехали? С какой-то целью? — спросил Исайя.

— Ничего я не хочу сказать. Просто, согласитесь, это странно — подвергать учеников Великобританского интерната такой опасности, как знания о сети школ, отправляя троих детей погостить у нас две недели, — Олив потянулась к Беновой сигарете, которая была у него в руке на её плече.

— Ну почему же только для этого? А у Брэйта отсосать? — Бен язвительно улыбнулся.

— Блэйд, закрой хлебало, — огрызнулся Квентин.

— Стойте! — крикнул Оскар, останавливая всех, выбежав вперёд и раскинув руки, словно защищая.

Квентин сделал последнюю затяжку и выбросил окурок.

— Ты чего орёшь? — недовольно спросил Бен.

Олив посмотрела из-под Оскаровой руки вперёд и скривилась. Исайя сделал один неуверенный шажок вперёд.

— Что там? — Бен оттолкнул впереди стоящего Оскара.

На траве лежала птица. Мёртвая птица. Исайя подошёл к ней и присел рядом, внимательно разглядывая.

— Это сова. Сова-сипуха, — Исайя поднял глаза на друзей. — Не просто сова, как вы понимаете. И крови почти нету. Трупик сюда подбросили.

Квентин подошёл ближе. Теперь он мог отлично рассмотреть сову. Она лежала на спине, раскинув крылья, с открытыми глазами.

— Убьём окончательно? — спросил Бен, выбрасывая сигарету и выпуская из объятий Олив.

Олив схватилась за его руку.

— Это опасно, — заявила она. — Не делайте этого. Пожалуйста.

— А потом эта сволочь, Нолли, — Бен кивнул на сову, — будет убивать всех, кого не лень. Всё будет нормально. Просто держи в руках кол и отойди подальше, хорошо? — Бен взял лицо Олив в руки. Поцеловал её в волосы. — Не беспокойся.

Олив тяжело вздохнула и отошла на пару шагов назад. Оскар подошёл к Олив и отвёл её ещё дальше. Бен повернулся к Исайе и Квентину. Уильямс кивнул головой. Квентин полез в сумку, достал оттуда длинный деревянный кол и присел на колено с одной стороны от птицы, прижав её крыло к земле. То же сделал и Бен, сидя напротив Квентина.

— Готовы? — спросил Исайя, аккуратно держа голову птицы в руках.

Квентин посмотрел на Бена. Блэйд молча кивнул.

Исайя глубоко вздохнул и сжал в руках череп совы. Квентин почувствовал пульсацию в крыле под своей ладонью. Птица дёрнулась, и вот уже вместо крыла Квентин прижимает к земле бледную сильную руку. Стригой, парень лет семнадцати, страшно выпучил глаза и раскрыл рот с клыками, издав при этом хриплый вдох. Исайя со всей силы вжал голову стригоя в землю. Бен, размахнувшись, всадил стригою кол в человеческое сердце.

У Квентина никогда с этим не было проблем. На практических занятиях, когда Георге Раду приводил настоящих вампиров, оборотней, ведьм или других сверхъестественных мудаков, Квентин не робел — он убивал. Ему не было жаль, он делал всё быстро, чисто, качественно. Но сегодня Квентин немного замешкался. Стригой дёрнулся, когда кол пронзил его человеческое сердце, и, наверное, ещё больше разозлился. Он попытался помотать головой, но Исайя не позволил ему это сделать. Когда холодная рука начала шевелиться, Квентин, испугавшись, размахнулся и со всей силы рубанул колом по груди стригоя. Квентин закрыл глаза. Послышался противный чавкающий звук. Парень на земле затих.

— Ты что, придурок? — на Квентина набросился Бен. — А если бы он освободился? Квент, о чём ты думал?!

Квентин молча с трудом вытянул из тела стригоя свой кол. Олив уже была рядом.

— Всё нормально? — спросила она, проведя рукой по волосам Квентина.

— Да тут у нас завёлся один рисковый парень, — бросил Бен, вытирая свой кол о футболку трупа.

— Бен, угомонись уже, — рыкнул на Блэйда Исайя. — Я вот одного не могу понять — это его настоящее тело? — он ещё раз оглядел стригоя. — Этому трупу от силы дня два, не больше. И отсутствует любой запах, вы не находите? Какой смысл — сотворить стригоя, а потом сразу же убить?

— Исса, веришь — мне всё равно, — Бен сунул кол в сумку. — Меня сейчас интересует только то, куда мы денем труп.

— Может, закопать? — неуверенно предложил Оскар, который перед этим тихонько стоял в сторонке.

Бен глянул на Леви взглядом, в котором ясно читался вопрос о вменяемости Оскара. Леви поёжился.

— Ну ладно, чего ты, ну глупость я сказал, ну всё, хватит, — заныл Оскар, бросая осторожные взгляды на Блэйда.

— Единственное, что остаётся, это просто выбросить труп за ограждением и спрятать как-нибудь его там, — сказал Квентин и встал на ноги.

Бен хлопнул в ладоши и развёл руки в стороны, а Исайя озадаченно нахмурился. Меж его бровями залегла складка.

— Ладно, — решительно выдохнул Уильямс и поднял глаза на Квентина. — Вы двое, — он указал пальцем на Брэйта и Олив, — идёте в домик. А мы здесь справимся. Вы отведёте все подозрения в случае, если они появятся.

Олив вдруг взъерошилась и стала очень похожей на малюсенького воробья. Она упёрла руки в пояс и недовольно нахмурилась.

— А я?! — Олив осеклась и глянула на Квентина. — Ну, то есть мы?! Ты, Исайя, говоришь мне, то есть нам, уйти, да? А больше ты ничего не придумал? Господи, Боже мой… Ты думаешь, наивный, что я уйду?

Бен устало вздохнул и поднялся на ноги. Он подошёл к Олив и положил ей на плечи вытянутые руки.

— Да, Нолли, ты возьмёшь Квента за руку и уйдёшь. Подумай, если бы ушли, например, Оз и Квент — ты осталась бы с нами, со мной и Иссой. Представляешь, что люди подумали бы? При том, что в медпункте презервативов в наличии нету. А так — смотри — девчонка и главный заводила ушли. Следовательно — что? Ничего не случится! — Олив тяжело вздохнула. — Доверься мне, пожалуйста.

Если честно, то Квентину хотелось подальше убежать от всего этого ужаса. Ему почему-то было так противно смотреть на мёртвого стригоя, что касаться его казалось Квентину верхом отвратительности. Брэйт взял Олив за руку. Она подняла на парня беспомощный взгляд.

— Пошли, Олив, пошли, — Квентин слабо потянул Олив за руку в сторону домиков.

Девушка ещё раз гневно посмотрела на Бена и поддалась.

Квентин потянул её к домику, словно за ним кто-то гнался. Олив еле успевала за ним, иногда с ходьбы переходя на лёгкий бег.

— Ты чего так летишь? — запыхавшимся голосом спросила Олив.

Квентин не ответил. Воздуха в лёгких хватало только на то, чтобы дышать и быстро идти, но уж точно не говорить. Отвечать неправду Квентину не хотелось, а если сказать, что ему противно, не хочется или даже в некой степени страшно, то Олив будет считать его бабой. Нет уж, лучше промолчать, хоть это и будет выглядеть немного грубо. Чем ближе они были к домику, тем медленнее шёл Квентин.

Он взлетел по ступенькам к двери. Олив, поднимаясь к нему, рылась в сумке, ища ключи. Пряди её волос запутались, упали на лицо, некоторые прилипли к губам. Олив сдувала, поправляла, убирала эти непослушные локоны, но они всё норовили лезть её в глаза.

— Вот они, — Олив с видом победительницы достала с сумки ключи.

Замок клацнул, и дверь отворилась. Квентин привык к тому, что, входя после влажного и прохладного воздуха в сухой и тёплый домик, первое, что он чувствовал, были тепло и запах шерсти Мирро. Теперь же на него повеяло совершенно незнакомым запахом — персики. Персики и яблоки. Они были повсюду. Их запах. Им был пропитан не только воздух, но и, как казалось, мебель, одежда, что весела на вешалке, даже люстра и свет ламп дышал этими персиками и яблоками. На кресле, где обычно восседал Исайя, сидела Жанна и звонко хохотала, играясь с невероятно весёлым Мирро. Обычно у него не было привычки так радушно принимать совершенно незнакомых людей — он стремился что-нибудь отгрызть у любого чужого, кто зайдёт в домик. Но Жанна, похоже, была исключением изо всех правил — она вела себя, как дома, гладила Мирро по загривку, а он пытался лизнуть ей руку. На кресле напротив сидел Кристофор и с умилением смотрел на смеющуюся Жанну. Он поднял на Квентина и Олив глаза, когда они вошли. Мирро, едва увидев их, с громким лаем бросился встречать знакомых. Жанна повернулась к вошедшим в домик лицом. Её глаза засветились тёплым светом, когда она увидела Олив. То же произошло и с Шеер. Наверное, они понравились друг другу.

— Олив?! — Жанна вскочила на ноги с самым счастливым выражением лица. — Я и подумать не могла, что тут живешь ты!

Олив погладила Мирро, который ластился к ней, скинула с плеча сумку и пиджак, бросив всё на диванчик.

— Так вы наши гости, правильно? — спросила Шеер, расплетая свою длинную толстую косу.

Жанна активно закивала головой.

— Только знать бы, как тебя зовут, — обратился Кристофор к Квентину.

Квентин угомонил Мирро и поднял на Кристофора глаза.

— Меня зовут Квентин. Ты мог слышать моё имя в столовой.

— Значит, я не слышал.

К Брэйту подскочила Жанна и с торжествующим выражением подала свою руку для пожатия.

— Жанна, приятно познакомиться, — пропела куколка, смотря на Квентина снизу вверх.

Да, определённо Жанна нравилась Квентину. Милая и смешливая, с ямочками на пухлых щеках. Он пожал её ладошку — маленькую, мягонькую, и не смог сдержать улыбку. Он обнял её — не сделать это показалось Квентину грубостью. Жанна была немного полноватой, но такой тёплой и обворожительной, что Квентин просто растаял, когда она обняла его в ответ. При этом Кристофор так внимательно наблюдал за Жанной, что его внимательность граничила со свирепостью и угрозой.

Олив расплела свою косу и тряхнула золотом густых волос. Потом расстегнула пуговицы рубашки до ложбинки меж грудями и сняла свои туфли. Квентин тоже разулся и обул домашние кеды. Тоже снял пиджак и бросил его до пиджака Олив.

— Устроим гостям приём? — спросила Шеер у Квентина, сверкая кошачьими глазами.

— Устроим, Олив, конечно же да, — ответил Квентин, смотря, как радуется девушка.

Дверь в коридорчике скрипнула. Все повернули туда головы. Сердце у Квентина ёкнуло.

Из девичьей спальни вышла Элизабет, поправляя на себе рубашку. Она подняла глаза со своей одежды на Квентина. Он отсалютовал ей двумя пальцами. Элизабет окинула его удивлённым взглядом. Она вышла из тёмного коридорчика под свет лампы в гостиную.

— Рада вас видеть, господа, — сказала Элизабет, смотря на Квентина и Олив.

Она была так близко к Брэйту, что, чёрт, он мог уловить её запах — персик с яблоком. Это ею пах весь домик, ею дышало всё вокруг, это она окружала его со всех сторон.

Квентин стоял немного позади Элизабет, при этом она стояла к нему спиной. Он осмотрел её с головы до ног. Может, это так сделала Судьба, может, это издевательство, но на Элизабет были обтягивающие джинсы. Это ещё было бы терпимо, не будь у неё такой офигенной задницы и таких классных накачанных ног. Взгляд Квентина прилип к её пятой точке. Элизабет что-то говорила Жанне, а потом с какого-то перепугу нагнулась поправить штанины. Квентин сглотнул. Прямо сейчас можно было подойти к ней вплотную, прижаться членом к её заднице, схватить её за бёдра и так и стоять. Квентину этого хватило бы. И то, что они малознакомы, ничуть не смутило бы его, но представить реакцию Элизабет на это было страшно.

— Квентин!

— Что? — откликнулся Брэйт, а потом только оторвал взгляд от задницы Элизабет и перевёл его на Кристофора.

Кристофор смотрел на Квентина с такой насмешкой, словно предлагал попробовать искусить судьбу.

— Ты ведь хорошо знаешь территорию интерната, правильно? — спросил Кристофор. Брэйт кивнул. — Ну так поводи Элизабет везде, покажи ей всё.

Элизабет повернулась к Квентину лицом и окатила его оценивающим взглядом.

— С ним? — спросила она у Кристофора, указав на Квентина пальцем.

— Чем я тебе не нравлюсь? — спросил Квентин, делая шаг к Элизабет.

Она посмотрела на него снисходительно, так, что в её глазах появился вызов ему, Квентину.

— А ты? — спросила Элизабет у Олив.

Олив пожала плечами.

— Он знает лучше. Можно сказать как свои пять пальцев. Пусть лучше он, — Олив присела на поручень диванчика. — Я пока что поговорю с другими нашими гостями, — она улыбнулась Жанне.

Элизабет глубоко вздохнула, будто внутри соглашалось сама с собой.

— Ладно, — она встряхнула волосами и снова посмотрела на Квентина. На её каменном лице не было ни эмоции. Ни одной. — Пошли.

Элизабет прошла мимо Квентина за своей верхней одеждой. Её запах забил парню голову, будто кто-то дал хороший подзатыльник. Он, словно пьяный, последовал за ней. Элизабет достала из рукава своей кожаной куртки полосатый чёрно-синий шарф и обмотала им шею. Волосы, которые были прижаты к шее шарфом, Элизабет легким движением руки высвободила, и они язычками пламени упали ей на плечи. Элизабет надела куртку и оглянулась на стоящего, как столб, Квентина.

— Может, ты хоть пошевелишься? — спросила она, сверкая глазами.

— Пошевелюсь, — пообещал ей Квентин, хватая с дивана свой пиджак.

Элизабет, задрав вверх свой носик, крутнулась на пятках и открыла дверь, впуская в домик запахи влажной земли и сырых опавших листьев. Квентин выскочил наружу сразу же за Элизабет в своих кедах. Ну ничего, что может простудиться. Зато будет знать, что не зря. Элизабет резво сбежала с крыльца, Квентин поторопился за ней, на ходу натягивая на себя куртку.

— Зачем тебе знать территорию школы? — спросил Брэйт у Элизабет. — Ты шпионка, что ли? По ходу бы узнала всё.

Элизабет повернулась лицом к Квентину.

— Я столь похожа на шпионку? — она приподняла брови. — Очень мило с твоей стороны.

— На задиристую шпионку. Вот так.

— Это мне льстит, Квентин.

В груди всё обомлело. Она. Назвала. Его. По. Имени. Чёрт тебя дери. По имени. Никто и ничто ещё не вызывало у Квентина такой реакции на обращение к нему самому. А с её уст это звучало сверх волнующе.

— Здесь очень красиво. Там, откуда я родом, такой красивой осени нет. Там есть только холодная зима, зима и тёплая зима.

— Там уныло?

— Нет, там сурово.

Элизабет нахмурилась и обхватила себя руками.

— У вас здесь тепло, — заявила она.

— Да, наверное, теплее, чем у вас.

«Идиот! Мог бы придумать что-нибудь поостроумнее, чем этот дебильный ответ!».

Элизабет пошла за дом, прямо к ограждению.

— Здесь такой хрупкий забор. Они вам доверяют? — Элизабет провела по прутьям забора рукой. Квентин позавидовал забору — даже он, холодный и металлический, чувствовал тепло рук Элизабет.

— Да, доверяют. Мы же не нарушаем дисциплину.

Элизабет повернулась лицом к Квентину.

— Знаешь, ты не очень похож на парня, который ничего в жизни не нарушал.

Квентин засунул руки в карманы и пожал плечами. Ему так хотелось нарушить что-нибудь вместе с Элизабет.

— Ну, допустим, — лениво бросил он. — Допустим, нарушал. Это никаким образом не влияет на тот факт, что я живу в домике, откуда запросто можно сбежать.

Элизабет улыбнулась и отвернулась, опершись на забор. Квентин подошел к ней. Элизабет внимательно разглядывала склон за ограждением и лес на его вершине.

— Какой смысл строить школу на низине? Она же более уязвимая в таком случае, — спросила Элизабет.

Квентин ухмыльнулся, глядя на лес. Это всегда возбуждало всех девчонок, то, как он улыбался, не смотря ни на кого, и он надеялся, что возбудит и её.

— А какой смысл строить школу чуть ли не на краю обрыва над морем? — Квентин посмотрел на Элизабет. Она едва нахмурила брови.

— Тебе не понять, Квентин, — холодно бросила она и зашагала прочь от ограждения.

Внутри Квентина всё обомлело. Чёрт, она уходит.

— Эй, ты! — крикнул он и принялся догонять её. — Элизабет!

Квентин поравнялся с ней и зашагал в ногу.

— Покажи мне, Квентин, — Элизабет остановилась. Квентин не сразу понял смысл сказанного ею. — Покажи мне всё, что посчитаешь интересным для меня. Я хочу знать больше об этой школе. И ты, — она ткнула пальцем в грудь Брэйту, — мне в этом поможешь. Ведь так?

Там, где Элизабет дотронулась до него, у Квентина, казалось, через одежду палец оставил ожоги. Дыхание сбилось. Элизабет заметила это и нахмурилась, прищурив глаза и сжав губы в ниточку.

— Знаешь, что, Брэйт, и не думай влюбляться в меня, — вдруг заявила она. — Мне такая обуза, как любовь, тем более безответная, совершенно не нужна, понял? — Элизабет убрала палец. — Покажи мне территорию школы, и поделом. Я сюда ненадолго. Любить меня нет смысла. Тем более… — девушка вдруг запнулась и еле заметно покраснела. — Ты можешь найти множество других девчонок, которые захотят быть с тобой. И не смей вздыхать.

Квентин нацепил на себя маску глубочайшего безразличия. Но как так? Как она заметила, как узнала? Зачем отшивает? Да и что эта девчонка себе надумала? Оставить его в дураках?

Квентин снисходительно улыбнулся.

— Ты мне совершенно не интересна. И сели бы ты тогда не смотрела на меня так, то я бы тебя и не заметил. Давай, юная шпионка, пошли.

Элизабет ещё раз внимательно окинула Квентина настороженным взглядом, расслабилась и кивнула.

Где он только её не водил. Хотя да, не водил в той части, где они с ребятами курили и где убили стригоя. Квентин показал Элизабет всё: конюшни, домики работников школы, кухню; показал всё, что могло показаться интересным и безопасным. Элизабет часто спрашивала, внимательно слушала, и Квентину было очень приятно прогуливаться с ней.

Элизабет издалека увидела Воронье гнездо.

— Оно не стоит особого внимания, — сказал Квентин, когда они вдвоём подошли к нему. — В Смутные времена на него забирались для осмотра местности, но теперь нужда в нём пропала — всё спокойно.

Элизабет подняла голову и осмотрела башню.

— Какая высота?

— Двадцать пять метров. Да, не слишком круто, но ведь мы просто школа.

— Ну да… — невнимательно произнесла Элизабет, всё ещё увлечённая Вороньим гнездом. — А…а в последнее время у вас странностей никаких не происходило?

Квентин оперся спиной о ближайшее дерево и сложил руки на груди. Её запросы были слишком странными, если бы она была просто туристкой.

— А зачем тебе странности? Именно в последнее время? Зуб даю, ты шпионка.

Элизабет ухмыльнулась.

— Никакая я не шпионка. Просто любительница странностей. А на самом деле я пишу детальное описание школ имени святого Николая, поэтому…

— Подожди-подожди, ты из Британии и знаешь о сети школ?

Рыжая явно лукавила. Совершенно недавно Роберт Арад вспоминал о том, что из-за того, что в Британской школе учится Эмма Джонс, дабы не дать ей знать, что в мире существуют её последователи, там вообще последние двадцать лет не заикаются о сети школ. По идее, Элизабет ни сном ни духом не должна знать, какого лешего её перекинули вдруг в точно такую же школу, только в Румынии.

Рыжая немного растерялась, но вскоре взяла себя в руки.

— Ну, как, я знаю, видишь? Я пишу огромную работу для Госпожи о всех школах. Ещё знают Кристофор и Жанна. И всё, — Элизабет так преданно смотрела Квентину в глаза, что парень понял — ни хрена, всё, что она сказала, — чистейшей воды ложь. — А ты откуда знаешь, что в Британии об этом не говорят?

— А это не твоего ума дело, шпионка. Ты спрашивала о странностях? Нет, ничего не происходило.

Элизабет подошла к парню очень близко.

— А ты, Квентин, ничего не путаешь? Учти, что я здесь с распоряжения Госпожи, и поэтому доверять мне можно. Даже нужно.

Квентин смотрел на Элизабет сверху вниз и отрицательно покачал головой.

— Слышишь, шпионка, что я тебе говорю — ничего не происходило. А хотя нет, произошло недавно кое-что: Полина с 36 Докторского класса залетела от Зигфрида с 37 Охотничьего. Так их быстренько поженили и выперли со школы. И даже после этого в медпункт презервативов не купили. Скажи, ужас? Так Госпоже и доложи — ученики жалуются на отсутствие контрацепции, пусть она знает о проблемах детей.

Элизабет улыбалась, еле сдерживала смех. У неё немного покраснели щёки, а круглые большие глаза блестели так тепло и уютно. Она ничего не говорила, просто смотрела на него и улыбалась, обхватив себя руками. Подул холодный ветер, и Квентин вновь почувствовал её запах.

— У нас здесь погода такая дурацкая. Переменчивая. Завтра точно будет солнце и тепло, как сегодня утром, — промямлил Квентин, вообще не понимая, зачем Элизабет об этом знать.

«Дурацкая погода. Лезет всё время в разговор без спроса».

— Я хочу тепла. Очень хочу. Хотя и привыкла к холоду и люблю его.

«Она хочет тепла? Хм, можно устроить».

Квентин резко схватил Элизабет за плечи и в мгновение глаза прижал её к дереву, на его место. Девушка ни капельки не смутилась, она сложила руки за спиной, а Квентин оперся одной рукой слева от Элизабет, а второй справа от её лица.

— Тебе не хватает тепла, Снежная Королева? — низким голосом спросил Квентин, немного нагнувшись к лицу Элизабет. — Я могу устроить.

Улыбка не сходила с губ Элизабет. Девушка не пыталась вырваться, убеждать, не кричала, и холод, который Квентин чувствовал от неё в столовой, стал куда-то пропадать. Попалась, значит, шпионка.

— Мне лишь интересно, хватит ли у тебя смелости, — ответила Элизабет, немного прищурив глаза. Квентину это показалось очень игривым. Он согнул руки в локтях и ещё немножко приблизился к лицу Элизабет.

— А ты смелая — совсем не боишься.

— А кого мне бояться — тебя, что ли? — изумилась Элизабет.

— Да хоть и меня.

Ещё пара миллиметров — и их носы соприкоснутся. Квентин начал терять голову. Он — как поезд, который на полном ходу сходит с рельс. Губы «ходячей силы» — как святыня, которую не хочется опорочить лишь прикосновением, но которой не причаститься — величайший грех. Ни одна, ни одна, ни одна, чёрт подери, девчонка не заставляла его чувствовать себя летящим в пропасть паровозом!

Дыхание у Элизабет было ровное, в отличии от Квентинового. Она спокойна, как удав, в то время как он с трудом удерживает остатки самообладания.

— Кто-то мне недавно говорил, что я ему совершенно не интересна, — Элизабет самодовольно улыбнулась.

— Просто забудь об этом на минуту.

— Но…

— Слушай, англичанка, с какого перепугу ты стала такой разговорчивой? Шла-шла, молчала-молчала, и что, вдруг прорвало? Закройся, пожалуйста, и не мешай.

Элизабет, неудачно скрыв издевку во взгляде, наклонила голову набок и принялась ждать следующих действий Квентина. Квентин только открыл рот сказать что-нибудь острое, чтобы зацепить Элизабет, но вдруг послышались голоса.

— Впереди планеты всей, да, Брэйт?

Квентин оттолкнулся от ствола и стал ровно, сунув руки в карманы штанов. Больдо Попеску и Вэзилика Ионеску появились из-за Вороньего гнезда. Они оба уверенной походкой подошли к Элизабет и Квентину.

— Только на горизонте появляется какая-нибудь, так и ищи рядом либо тебя, либо Блэйда, — сказал подойдя Больдо. Он с совершенно довольным выражением лица перекачивался вперёд-назад, с пятки на носок.

— Блэйда? — переспросила Элизабет, нахмурив брови.

— Да, милая, да, — ответил ей Вэзилика. За «милая» Квентину вдруг очень сильно захотелось заехать ему в рожу чем-нибудь очень тяжёлым. — Половина девчонок школы мечтают о его члене между своих ног.

Градус ненависти в Квентине резко подскочил к самой высокой точке.

— Закрой рот, Ионеску. Тем более, что ты, наверное, никогда не думал, почему ни одна не мечтает о тебе.

Смуглые щёки Вэзилики вспыхнули стыдливым румянцем, глаза чуть не вываливались из глазниц, а сам он начал ловить ртом воздух, как рыбка. Больдо с улыбкой похлопал друга по плечу. Понятно, что Больдо сейчас тоже смеётся над несчастным Вэзиликой, потому что у Больдо был намного больший опыт общения с девушками — Попеску был слащавым красавцем, и только.

— Не угнетай Вэзилику, Брэйт, а то как свинья, честное слово, — еле сдерживая смех, сказал Больдо.

— Кто бы говорил о свинстве, Больдо. А особенно в присутствии дамы.

Больдо глянул на Элизабет так, словно не видел, что она тут стоит с самого начала из разговора.

— Ах, дорогуша, простите, — Больдо изобразил самую учтивую рожу, на которую только раскошелился. Протянул Элизабет руку, она ответила, но он не пожал её ладонь, а поцеловал. Квентин с трудом сдержал рвотный рефлекс. — Меня зовут Больдо Попеску. Это — Вэзилика Ионеску. Наши родители — довольно влиятельные личности, поэтому, если что-нибудь захочешь, говори нам, — Больдо пожал ладонь Элизабет как-то слишком нежно. — А особенно мне, — прошептал он девушке на ухо.

Джонс лишь вежливо улыбалась.

— Меня зовут Элизабет Джонс.

Внезапно губы Больдо перекочевали от уха Элизабет до её щеки. У Квентина снесло крышу. Он грубо оттолкнул Попеску от Элизабет. Больдо чудом не упал, сохранив равновесие. Вэзилика, поражаясь Квентиновой наглости, жутко раскраснелся, но в глазах ясно и отчётливо читался страх за свою шкуру. Квентин почувствовал резкую перемену отношения к Ионеску — с враждебного на брезгливый.

— Ты что творишь, безродный чмырь?! — зашипел Вэзилика. — Да ты знаешь, что тебе будет, если наши отцы узнают?

Глаза у Квентина налились кровью, ладони сжались в кулаки. Брэйт знал, что перед Элизабет будет не очень красиво и галантно драться, но эти два олуха его обязывали пустить в ход кулаки.

Вдруг его рукава коснулось что-то тёплое. Ха, не такая уж эта шпионка и холодная.

— Вэзилика, следи за выражениями, — строго произнесла Элизабет, придерживая Квентина за рукав.

Ионеску угрюмо посмотрел на Джонс.

— А ты мне указ?

— Надеюсь, если не она, то я.

Никто не заметил, что возле Вороньего гнезда, за спинами Попеску и Ионеску, словно стервятник, наблюдал за всей этой сценой Василий. Парни быстренько зашевелились, приводя себя в порядок, а Квентин выдернул свой рукав с ладони Элизабет — не хватало ещё, чтобы Василий подумал, что Джонс его, Квентина, защищает.

— Мне вот что интересно — кто в предстоящей драке виноват, — произнёс Василий, задумчиво разглядывая свои пальцы.

Ионеску и Попеску опустили головы, словно нагадившие котята. Квентин не хотел делать так же, как и они, но в присутствии Василия уверенность — главный из пороков. Брэйт, поджав губы, опустил взгляд на землю.

— Знаете, Василий, неплохо было бы, если бы Ваши ученики более учтиво относились друг к другу, а особенно к ученицам, — вдруг заявила Элизабет, выйдя вперёд и задрав вверх курносый нос.

Василий удивлённо взглянул на Элизабет. В его пылающих глазах читался и восторг её смелостью, и враждебность. Попеску и Ионеску посмотрели на Элизабет, словно на единорога.

— А виноваты мы тут все. Так что можете не беспокоиться, Василий, конфликт исчерпан, — сказала Элизабет, в конце кивнув головой.

Василий прищурил глаза и уже собирался что-то сказать, как вдруг прозвучал крик — пронзительный, громкий девичий визг, доносившийся из противоположной части школы. Элизабет, словно охотничья собака, которая услышала шорох в кустах, вскинула голову и прислушалась. Когда эхо улеглось, она побежала в сторону визга. Квентин бросился за ней, ему на пяты наступал Василий, а за ними торопились Больдо и Вэзилика. Отовсюду люди бежали туда же, слышались одиночные вскрики.

Возле забора в виде копий собралось немало людей — и маленьких, и учеников постарше. Все перешёптывались, прикрывая рты ладонями и опуская глаза. Элизабет решительно начала продираться сквозь толпу, то и дело приговаривая «Простите… Извините… Позвольте пройти…», Квентин шёл сразу же за ней, но толпа была большая, и был огромный риск потерять Элизабет из виду. Когда Квентин протиснулся вперёд и смог дышать полной грудью, его глазам предстала ужасная картина. Рядом стояла Элизабет, внимательно рассматривая тот кусочек пространства возле забора, куда смотрело множество испуганных глаз.

Возле забора стояла малюсенькая девочка лет шести-семи и громко плакала, изо всех сил схватившись за прутья, чтобы не упасть. Её маленькое тело тряслось, лицо покраснело, а волосы возле лица были мокрыми от пота и слёз. Слева от неё, за забором, лежало тело такой же маленькой девочки, её голова опиралась об одно из копий, поэтому лица не было видно. То копьё, на которое девочка опиралась головой, было испачканное кровью, а на острие были наколоты какие-то лоскутки. Земля возле забора была порыта, словно кто-то хорошенько поковырялся в ней каблуками сапог.

Квентин немного наклонился вперёд и протянул стоящей заплаканной девочке руку.

— Эй, дорогая, слышишь, иди сюда, — Квентин позвал девочку к себе. Она подняла на него глаза, немного затихнув, а потом, страшно закричав, упала, хватаясь за забор.

Квентин подбежал к девочке и упал на колени рядом с ней, прижав её к своей груди. Она плакала, рыдала, кричала ему в куртку и обнимала его своими грязными ручками. Квентин не слышал толпы, не слышал никого, кроме девочки. Он шептал ей на ухо, что всё будет хорошо, что с её подругой всё будет хорошо, что вообще в мире всё хорошо. Сначала девочка мотала головой, отказываясь слушать, но потом плакала всё тише и тише, а со временем подняла на Квентина синие-синие, как сапфиры, зарёванные глаза и кивнула. Квентин обнял девочку ещё сильнее и поцеловал в макушку.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Наталья. Наталья Кински, — ответила девочка в Квентинову грудь.

— Так вот, Наталья Кински, ты не ранена?

Девочка замотала головой и подняла к Квентину личико.

— Я — нет, а Минка — да, — Наталья грустно повела головой в сторону лежащей девочки. — Минка мертва, я это знаю, можешь не доказывать мне обратное.

Квентин как раз думал, как сказать Наталье, что её подруга вряд ли жива, но Наталья избавила его от необходимости говорить ей причиняющую боль правду. Наталья выглянула из-за Квентинового плеча и посмотрела на толпу. Квентин обернулся.

Элизабет, сложа руки на груди, смотрела на Минку. Потом она повернулась к забору спиной и начала медленно идти задом. В земле были вырыты две борозды, словно кого-то тянули к забору задом, а этот кто-то, наверное, Минка, упирался в землю пятками. Элизабет шла параллельно этим бороздам. Только она начала это делать, как по толпе прошла волна шушуканья и, дойдя до галёрки, затихла. Упершись спиной в забор, Элизабет взглянула вверх, на наконечник загрязнённого кровью копья. Потом она взялась руками за прутья, подтянулась и начала вот так карабкаться вверх — спиной к ограждению, работая руками и помогая себе ногами. Как она не соскальзывала— одному Богу известно. Добравшись до верха и опершись ногой о ближайший параллельный земле металлический прут с колючками, Элизабет пригляделась к лоскуткам, застрявшим на верхе копья в крови. Она нахмурилась, притронулась пальцем к лоскуткам и вдруг одёрнулась.

— Это кусочки ткани, кожи и мяса, — сказала она, повернувшись лицом к Квентину. Парень ожидал, что Наталья заплачет или хотя бы отвернётся, но она спокойно наблюдала за Элизабет. — Предполагаю, что спина девочки изодрана.

Элизабет перелезла на другую сторону забора и осторожно спустилась вниз. Мягко опустившись на землю, она наклонилась к телу Минки и прижала пальцы к её шее, выжидая пару секунд.

— Она не дышит, пульса нет. Девочка мертва. Сейчас… — Элизабет взглянула на свои часы. — Сейчас 16:47. Зафиксируйте, кто-нибудь, пожалуйста, время.

— Я запомню, — откликнулся Квентин, сильнее прижимая к себе Наталью.

Элизабет повернулась задом к трупу и вдруг громко вскрикнула. Вместе с ней, казалось, беззвучно вскрикнула вся толпа. Квентин, оставив Наталью, вскочил на ноги и бросился к забору. Элизабет стояла лицом, полным отвращения, и смотрела на труп совы-сипухи с разрезанным животом и безобразно раскиданными вокруг внутренностями.