Путь волшебницы. История в зеркалах (гет)

Заходящее солнце щедро окрасило багрянцем дубовые панели, которыми был обшит кабинет Сивиллы. Рабочий день подходил к концу. Еще раз с гордостью полюбовавшись королевским амулетом, который ей удалось восстановить, волшебница осторожно спрятала его за корсаж. Ей хотелось обрадовать короля потрясающей новостью прямо сейчас — пусть он убедится, сколь возросла ее магическая сила. И тогда она, Сивилла, займет подобающее ей положение при дворе. Не одна из полусотни придворных магов, а глава всего комитета — вот чего она достойна!

Посетителей у нее сегодня не было. В любой другой день Сивиллу такое положение дел, наверное, огорчило бы и даже отчасти оскорбило. Но сейчас молодая волшебница, напротив, сочла отсутствие посетителей добрым знаком — ведь она торопилась поскорее уйти к себе, и судьба не чинила к этому никаких препятствий. Все складывалось как нельзя более удачно!

Заперев кабинет, она торопливо устремилась к лестнице, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Завернув за угол, Сивилла тут же мысленно похвалила себя за осторожность: ей навстречу шел распорядитель. То-то было бы неприлично, если бы он увидел ее, одну из старших членов комитета, бегущей по коридору вприпрыжку!

Но в следующее мгновение Сивилле стало не до размышлений о приличиях. Она вдруг вспомнила, что за спиной у нее — короткий тупиковый отрезок коридора, в который не выходит никаких других дверей, кроме двери ее кабинета. Получается, распорядитель шел к ней? Но это значит... Она растерянно остановилась. И тут же, словно в подтверждение ее слов, распорядитель, подойдя к ней и тоже остановившись, негромко, но торжественно произнес:

— Мадам Бошер желает видеть вас у себя. Прямо сейчас.

И, развернувшись, величественно двинулся впереди нее. Как будто Сивилла не смогла бы самостоятельно отыскать кабинет главы комитета! Всем работающим тут было прекрасно известно, где находятся рабочие апартаменты мадам Бошер. Молодая волшебница почувствовала себя верблюдом в караване, но деваться было некуда. Пришлось невыносимо медленно и важно пройти по бесконечным коридорам и лестницам чуть ли не след в след с распорядителем, этим высокомерным сухарем, от которого никто никогда не слышал ни единого слова, помимо деловых фраз.

Наконец-то верхний этаж! Вот и высокие двустворчатые двери кабинета мадам Бошер. Распорядитель постучал, и эти огромные двери, кажущиеся такими тяжелыми, с легкостью распахнулись перед Сивиллой. Поскольку никаких слуг за ними видно не было, оставалось думать, что мадам Бошер сама, с помощью магии, впустила посетительницу. Точнее, посетителей — распорядитель вошел вместе с Сивиллой.

Молодая волшебница была немного удивлена всем этим — и тем, что на ее аудиенции будет присутствовать распорядитель, и тем, что глава комитета не держит в кабинете ни слуг, ни секретарей. А особенно — тем, что приемная мадам Бошер, этот традиционный для всех кабинетов "предбанник", менее всего напоминала место ожидания. Скорее это было похоже на большой будуар, лишенный мебели, или же на бальную залу в миниатюре.

Между резными панелями из красного дерева кое-где были проемы от пола до потолка, задернутые бордовыми портьерами. Они скрывали, видимо, двери, а не окна: света оттуда не пробивалось. Комната была освещена только высокими напольными канделябрами со множеством свечей. По стенам висели огромные портреты членов королевской династии в массивных золоченых рамах. Пол был украшен изумительной по красоте мозаикой: японский дракон прихотливо изгибал чешуйчатую спину. Дракон был вписан в круг, а круг, в свою очередь — в квадрат.

"Тут бы вальсы танцевать! — восхищенно подумала Сивилла. — Жаль только, места маловато — на две-три пары, не больше..." В задумчивости она уставилась на дракона так пристально, что ей даже показалось, будто он слегка пошевелился. Очнулась она только тогда, когда распорядитель молча прошагал прямо по крыльям дракона к двери в противоположной стене — единственному проему, не задрапированному портьерами (не считая той двери, в которую они вошли). Сивилла подалась было вперед, чтобы идти за ним, но сообразила, что ей ничего не сказали и даже не сделали никакого приглашающего знака. И осталась на том же месте, у входа.

Очень скоро распорядитель вновь показался в приемной, а за ним следовала мадам Бошер собственной персоной. Вся в черном, как обычно. На шее — длинная тонкая нитка гранатовых бус, в ушах — серьги-капельки, тоже гранатовые.

Распорядитель отошел в сторонку, а мадам Бошер, высокая и величественная, остановилась прямо в центре комнаты. И поманила Сивиллу рукой к себе. Молодая волшебница удивилась: неужели начальница собирается говорить с ней прямо здесь? Но тут и присесть-то негде... Разве что стоя беседовать. Хотя, если разговор будет кратким, и глава комитета всего лишь поприветствует младшую коллегу, скажет пару общих слов о дальнейшей совместной работе и распрощается, сославшись на занятость, то почему бы и нет...

А что, подумала Сивилла, это было бы вполне в духе мадам Бошер. Она смогла бы таким образом и соблюсти правило первой аудиенции, и лишний раз унизить разговором "на ходу" молодую волшебницу, относительно недавно прибывшую из провинции. Да, эта молодая волшебница — фаворитка короля, но мадам Бошер, с ее авторитетом при дворе, вполне может позволить себе подобные шпильки даже в адрес фаворитки — под благовидным предлогом.

Сивилла переступила границу мозаичного орнамента на полу и подошла к хозяйке этих роскошных покоев. Та, кивнув, еле заметно повела рукой, и сборчатые багряные портьеры, закрывавшие проемы в стенах, медленно поползли вверх, открывая огромные, во всю стену, зеркала. В них отразились десятки свечей, горящих в канделябрах. В комнате сразу стало намного светлее. И как будто бы намного теплее... Жар шел от пола. Сивилла глянула под ноги и с ужасом увидела, что мозаичный дракон медленно извивается...

Вскрикнув, Сивилла отскочила от мадам Бошер назад, в сторону входной двери. Но с размаху налетела спиной на какое-то препятствие. Обернувшись, она ничего не увидела и, вытянув вперед руки, вновь попыталась было прорваться обратно ко входу. Но тщетно: по линии окружности, в которую был вписан дракон, выросла незримая стена. В отчаянии Сивилла повернулась к мадам Бошер. Главная придворная волшебница смотрела на нее с усмешкой.

— Убежать стараешься? На тебя непохоже... — медленно произнесла мадам Бошер. — Ты же у нас любую опасность презираешь — самая храбрая, самая сильная... Или ребенка своего спасти стараешься? Не выйдет. Не будет у тебя никакого ребенка. Прямо сейчас и не будет.

Все происходящее начало казаться Сивилле дурным сном. Жар, исходящий от пола, не столько жег, сколько душил. Блики свечей плавились в зеркалах, и в этом зазеркалье угрожающе копошились, на глазах увеличиваясь, странные тени, похожие на сгустки мрака, которые, казалось, вот-вот вырвутся наружу...

"О каком ребенке она говорит? — лихорадочно думала Сивилла, стараясь сохранить и удержать остатки сознания, распадающегося на осколки. — У меня нет детей... И я не беременна... Или?!"

— Да, именно так... Ты беременна! Почему, как ты думаешь, тебя в последнее время буквально переполняет магическая сила? Не знала, да? — спросила мадам Бошер, явно уловив изумление на лице Сивиллы. — Ну так знай теперь... Все равно тебе недолго осталось. Живой я тебя отсюда не выпущу, поэтому могу сказать тебе всё.

Молодой волшебнице о многом хотелось спросить у мадам Бошер: и как та узнала о ребенке, и почему она хочет убить ее, Сивиллу, и не думает ли она, что ей и самой не жить после этого — ведь король ее казнит... Но язык не повиновался. Даже мысли уже не повиновались. Впрочем, мадам Бошер, кажется, решила ответить на все вопросы Сивиллы, не дожидаясь, пока та их задаст. Главной придворной волшебнице явно доставляли удовольствие эти объяснения — она изливала свою ненависть и в то же время торжествовала.

— Ты мне как кость в горле! И откуда ты только взялась... Мне стоило огромных усилий пробить защиту талисмана короля, а ты все испортила! Кто тебя просил его спасать?! С мамашей-то его я в свое время разделалась без труда... Стоило лишь сказать ей, что если принять в полнолуние ванну с вербеной, сняв все амулеты, то можно стать более желанной для своего мужа и выглядеть более молодо. Ну, она и приняла ванну. С ядовитым отваром... А ведь среди ее амулетов были и те, что сделал прежний придворный маг и которые я не смогла бы преодолеть. А она их сняла, ха-ха, сняла!

И мадам Бошер раскатисто засмеялась. "Да она сошла с ума!" — мелькнуло в голове у Сивиллы, которая, вжавшись спиной в невидимую стену, мучительно старалась найти выход из положения. Сил совершенно не было, колени подгибались... А мадам Бошер продолжала свой победный монолог:

— Любви нашей королеве захотелось, видите ли... Эта дура не знала, что лично ей не помогли бы даже эликсир вечной молодости и сильнейший любовный приворот, вместе взятые. Потому что ее муж любил меня — да, только меня! И заметь, любил не потому, что я его приворожила! Нет, я могла бы, конечно, такое сделать. Но сила приворота ничто перед истинной любовью! А он любил меня без всяких приворотов. Просто потому что любил...

Тут голос мадам Бошер стал тише и как-то странно дрогнул, а глаза блеснули. В этот момент Сивилла, которая уже воспринимала все происходящее как какую-то иную, искаженную реальность, внезапно обнаружила, что вновь способна говорить. Хотя бы говорить — на большее сил пока не было. Надо бы спросить мадам Бошер о себе, но заслушавшись рассказом своей мучительницы, Сивилла спросила ее совсем о другом:

— Зачем же вы его убили, если он вас так любил?

Высокомерное лицо мадам Бошер перекосилось, словно от боли, и вдруг — или Сивилле это лишь показалось? — стало очень старым. Она глухо произнесла:

— Я бы никогда не убила его. Он действительно забыл надеть мой амулет перед битвой. Война всегда интересовала его больше, чем я...

Сивилла понимала, что надо спасать свою шкуру, но вновь задала вопрос совсем не о том.

— Пусть так, но ведь нынешний король — его сын! Зачем вы хотите его убить? Вы ведь любили его отца!

— Да, верно, он его сын... Но и ее сын — тоже! — в голосе мадам Бошер плеснулись боль и гнев. — Так похож на него, но все равно — и ее сын! Нет, глупая девчонка, ты не понимаешь — твой драгоценный король должен умереть!

— Ну а страной кто будет править? — спросила Сивилла со всем сарказмом, на какой была способна в этот момент. — Вы, что ли?

— Почему это — я? — торжествующе и гордо улыбнулась мадам Бошер. — На трон взойдет наследник!

Сивилла не нашлась, что ей ответить. Видимо, абсолютное недоумение в полной мере отразилось на ее лице, потому что собеседница тихо рассмеялась и сказала ей почти ласково:

— Пошевели мозгами, дурочка! Думаешь, тебе одной удалось забеременеть от короля?

— Так у вас есть... — пролепетала и замолкла, так и не договорив, Сивилла, для которой эта новость стала шокирующей. Вся страна знала, что мадам Бошер абсолютно одинока. "Возложила личную жизнь на алтарь отечества", — так высокопарно выразился о ней в приватной беседе редактор самой крупной столичной газеты. Лучше и не скажешь, учитывая заслуги главной придворной волшебницы перед королевской династией... А теперь оказывается, что у мадам Бошер есть ребенок.

— Да, у меня есть сын. После смерти твоего возлюбленного — а это произойдет совсем скоро — мой сын станет королем! И станет им по праву, ведь он тоже сын прежнего короля! — самоуверенно подтвердила худшие догадки Сивиллы мадам Бошер.

Сивилла вновь потеряла дар речи, но на сей раз — без всякого колдовского вмешательства. Она была просто потрясена. А главная придворная волшебница сказала куда-то в глубь комнаты воркующим голосом:

— Подойди, мой мальчик! Пусть она на тебя посмотрит и сравнит тебя с нынешним королем. Похожи, не правда ли? Единокровные братья как-никак...

Из-за темных сгустков, которые уже вырвались из плена зеркал и тесно обступили мозаичный круг с драконом, выступила худощавая фигура. Молодой человек повернулся к Сивилле, в упор глядя на нее тускло-зелеными глазами из-под длинных рыжеватых прядей, спадающих на лоб. Распорядитель комитета — сын мадам Бошер?! Да, действительно похож на короля, если приглядеться... Бледная копия его величества.

У Сивиллы потемнело в глазах. Только теперь она поняла, что спасения нет. Они с королем обречены. И их еще не родившийся ребенок — тоже...