Мой дорогой Друг (джен)

Несчастный мальчишка растаял дымными клочьями — и Якоб, у которого от жалости перехватило горло, вдруг почувствовал, что его левый глаз словно обожгло — резким, ледяным ожогом. Будто туда попала искорка от костра, как во время готовки на позициях, когда приходилось выкручиваться по-всякому — но искорка не огненная, а ледяная, ведь лед обжигает не хуже огня! Якоб отчаянно заморгал, жалея, что здесь нет воды — и вдруг все прошло, как и не было. А потом было прощание с теми, кого случайно свела с ним любящая злые шутки судьба — и стирающий память о последних часах холодный осенний дождь.

...Он шел под дождем, наплевав на то, что станется с его единственным, купленным на последние деньги, костюмом, и понимал, что с ним только что произошло что-то страшное. Якоб не помнил, что это было — но на душе было тяжело, пусто и холодно. Все его мечты пошли насмарку, вся его жизнь не стоила и одного пенса, завтра предстояло возвращаться на ненавистный ему консервный завод, где он просто подыхал — и Якоб Ковальски, добрый и правильный человек, который во всем и во всех старался увидеть хоть что-то хорошее, почувствовал, что с него хватит. «Как же я всех вас ненавижу! — подумал он с каким-то болезненным удовольствием. — Может, и хорошо, что булочником мне не бывать — а то подсыпал бы я вам в эти треклятые булки крысиного яду. Вот только на электрический стул не хочется».

«Ну, зачем же сразу яду? — раздался в его голове вкрадчивый голос. — Можно придумать что-то намного лучше».

...Чемоданчик с серебряной скорлупой (какой же птичке, интересно, принадлежали эти серебряные яйца?) пришелся очень кстати. Теперь Якоб мог наконец-то сделать то, что давно хотел — а его замечательный новый друг, который был теперь всегда с ним, его «второе я», которое никогда его не оставит, посоветовал, что можно будет сделать с этими булками, пончиками и пирожными! О, что вы, никакого крысиного яда, никаких травок, вызывающих понос, почесуху или ночные кошмары! Зачем Якобу визиты санитарной инспекции или, не приведи... кто-то, полиции, а то и желающих устроить суд Линча. Друг посоветовал ему кое-что гораздо, гораздо интереснее!

Несколько нарисованных на стенках печи причудливых знаков, пара написанных его кровью закорючек. «Рун, — усмехнулся его невидимый друг. — Рун, мой дорогой Якоб!» И все, хоть раз отведавшие его выпечку, будут приходить за ней снова и снова, мечтая заполучить эти восхитительные, тающие во рту приманки для глупых человеческих тварюшек.

Теперь каждый из его покупателей вместе с эклерами или батонами, пончиками или маффинами получит и что-то еще. «Маленький подарочек от фирмы, — довольно захихикал Друг. — Когда от многого берут немножко, это не грабеж, а просто дележка. С каждого — по капельке, нам с тобой на удачу!» Якоб радостно с ним согласился — он во всем соглашался с Другом, единственным, кто никогда его не предаст. Теперь Якоб будет получать не только деньги за свое мастерство — о нет, он получит больше, пусть на самую капельку! Его будущие покупатели и не догадываются, что теперь их жизнь, здоровье, удача будет постепенно перетекать к Якобу и его Другу — по крошечке, по грануле, по скрупуле... И люди будут приходить еще и еще, и покупать, и возвращаться вновь... Друг предвкушающе вздохнул.

…Каждый, кто попробовал выпечку Якоба Ковальски, быстро понимал, что без этих булок ему не нравятся так любимые раньше хот-доги, а семейное чаепитие просто невозможно без тающих во рту пончиков. Влюбленные идиоты покупали для своих пассий пирожные в коробочках, помешанные на диетах дамочки — пресные хлебцы, клерки из ближайших офисов забегали в обеденный перерыв за чем-нибудь сытным и вкусным — о, у Якоба и его Друга было, что им предложить! День шел за днем, неделя за неделей, по городу стали разъезжать фургончики с надписью «Булочная Ковальски — с вами навсегда!» Все было хорошо — нет, все было просто прекрасно!

Якоб шутил с покупателями, восторгавшимися его мастерством и фантазией, бережно опускал монетки и купюры в ящички кассового аппарата, объяснял тонкости пекарского дела восторженно глядящему на него юному помощнику — и искренне радовался. И Друг радовался вместе с ним.

«Мы будем богаты, здоровы и счастливы, — каждый день повторял он Якобу. — И мы будем жить вечно! Не правда ли, мой дорогой Якоб? »

«Правда, — отвечал Якоб. — Правда, мой дорогой Друг!»