Похоронное агентство "Поттер и Сыновья" (гет)

«Аберфорт Дамблдор

1952-2017»

17:45

Его выворачивает наизнанку, хотя, казалось бы, уже нечем. Уже минут пять как нечем. Но желудок не успокаивается, сердце частит, а руки дрожат и не слушаются. Вентиль крана проворно убегает из-под длинных пальцев, которые Эд любовно называл «музыкальными».

Не называл. Называет.

Герой сегодняшнего дня отражается в зеркале, когда Северус распрямляется над раковиной. Ледяные, отрезвляющие капли срываются с кончиков намокших волос, текут по шее и спине, постепенно нагреваясь от тепла его тела. Эд ласково отводит упавшую на глаза прядь и — Северус готов поклясться! — даже не вздрагивает под пронизывающим взглядом. Хотя стоило бы.

— Ты в порядке?

Это не обычное презрительное хмыканье или быстрый взгляд, полный иронии. Это больше похоже на подавленный всхлип. Эд грустно улыбается и распахивает объятия, принимая в них мелко дрожащего партнёра.

— Всё закончилось. Со мной всё хорошо. Видишь, обошлось даже без швов, просто пластырь.

Рассечённая бровь Эда действительно заклеена — залеплена наскоро — пластырем, который смотрится на его лице так странно и чужеродно, что у Северуса невольно приподнимаются уголки губ. Внезапно хочется расхохотаться —

так, чтобы до слёз. «Отсроченная реакция на стресс» — констатирует он и тут же отбрасывает начинающую обрастать подробностями стратегию лечения. Когда Эду угрожает опасность, ни о какой профессиональной компетентности речи быть не может. Он и так продержался молодцом очень долго.

— Ты мог потерять глаз. Она могла бы...

— Сев, всё закончилось. Ты сейчас пойдёшь со мной и переоденешься. Выпьешь чаю...

— Я не пойду на кухню.

И он не собирается просить прощения за резкость, с которой это прозвучало. При первой же мысли о том, чтобы вернуться туда, — на столе валяется окровавленный нож для колки льда, на полу: битое стекло, комья грязи и перевёрнутая утварь, — тошнота и дезориентация возвращаются. Глубокий вдох. Медленный выдох. Ещё раз. И ещё. Главное — не сорваться, не начать дышать как загнанный зверь, иначе гипервентиляция усугубит паническую атаку. Медленно. Спокойно. Эд живой и почти целый. Его сердце бьётся прямо тут, рядом, приложи ухо к груди и услышишь, Фома ты неверующий. Всё закончилось.

— Хорошо, что ты против свободного ношения оружия, несмотря на закон штата, — бормочет Эд, привалившись к косяку и не размыкая рук. — Хорошо, что у нас в кухонном шкафчике нет ничего навроде браунинга.

— Я бы выбрал «Desert eagle».

Он лбом чувствует, что Эд улыбается. Они оба знают: если один из них бурчит и спорит — значит, всё в порядке. Всё как всегда.

12:10

— Альбус Дамблдор? — вопросительно улыбается Гарри, пожимая руку высокому светловолосому мужчине лет пятидесяти, который почему-то всматривается в дом напротив, хотя указатель ясно даёт понять, где именно расположено похоронное агентство. — Приятно познакомиться. Ваш...

— Простите, но вы ошиблись, — перебивает клиент. — Не по своей вине, правда. Геллерт. Моё имя — Геллерт Гриндевальд. Понимаете, мистер Поттер, Альбуса неожиданно вызвали на работу. Какое-то неотложное дело чрезвычайной важности. Он обещал справиться с ним как можно быстрее, но сами понимаете...

Гарри понимал. Клиент не хотел тратить своё и чужое время, прислав для составления договора о похоронной церемонии доверенного человека. Стоит только уточнить, действительно ли тот способен говорить от лица брата покойного.

— Ответственная должность?

— Заведующий учебной частью в школе Хогвартс.

— О! — восклицает Гарри, едва не споткнувшись на ходу. — Там учились все мои дети. Прекрасно организованный учебный процесс, хотя эти ваши спортивные состязания... На них слишком часто ломают руки и ноги. Хогвартс, подумать только! Какое совпадение, мистер Гриндевальд. Присаживайтесь. Скажите, пожалуйста, почему мистер Дамблдор доверил вам вместо него согласовать детали церемонии?

— Мы — партнёры. И давние друзья. Если вы не уверены, можете позвонить, уточнить.

— В этом нет необходимости. И какой бизнес...

Ещё не договорив, он спохватывается и отгораживается от надменно хмыкнувшего клиента папкой с образцами драпировок и фотографиями цветочных композиций. Идиот ты, Поттер. Гриндевальд вон тоже это знает, иначе бы не поправлял светлые, с нитями седины волосы с такой аристократической небрежностью.

— Вопрос снят. Простите мою неделикатность. Вы определились с количеством приглашённых?

12:20

Коробка едва не выскользнула из рук. Эд нахмурился и перехватил картонное бедствие поудобнее. Внутри что-то сдвинулось и упало набок — кажется, всё же следовало привлечь Северуса к упаковке вещей. У него имеется какой-то сверхъестественный талант к организации порядка из хаоса в кубе.

Поставив коробку на крыльцо, Эд развернулся к машине, чтобы вернуться за другими вещами. Внезапно подумалось: что бы сказала мама, узнай она, что её единственный сын съезжается с любовью всей своей жизни, и любовь эта воплотилась в ершистом мужчине со склочным характером и непростой профессией? Мысли о тепле материных рук, тонких, с бледными узкими запястьями — он знает по фотографиям — рождают улыбку на губах. О реакции отца задумываться не хотелось. У Ремуса Люпина не было мозгов, но были принципы.

Вцепившись посильнее в крепления боксёрской груши, Эд выволок её с заднего сидения и закинул на спину. В подвале осталось установить стереосистему, и собственный небольшой тренажёрный зал будет готов.

Жизнь прекрасна.

13:50

Она сидит в плетёном кресле и не может пошевелиться. Время остановилось — тогда, когда из знакомой серой легковушки на тротуар перед домом ступил знакомый мужской силуэт. Светлые волосы, мощный, несмотря на прожитые годы, разворот плеч, тёмно-синий костюм. За мгновение до того, как взгляд находит галстук — малахит, изумруд, помешательство, — Минерва зажмуривается.

Она помнит, как этот галстук смотрелся на запястьях её мужа. И на кованом изголовье их кровати. Что было дальше, женщина уже не знает. Провал, полный звенящего в ушах крика. Потом был мрачно хмурящийся Северус, палата в пастельных тонах, капельница и яростные споры в коридоре.

И вот теперь Геллерт нашёл её.

— Минерва? Я там практически закончил с перестановкой...

Она вздрагивает. Прикосновение тёплой руки ко лбу — это жест заботы, внимания, тебя не ударят, тебя больше не предадут, — ощущается так, словно её огрели плёткой. По лицу. С оттяжкой.

— Тебе нехорошо? — продолжает допытываться Эдвард, щурясь от солнца. — Не стоило сидеть здесь так долго. Наверное, перегрелась. Пойдём на кухню, приготовишь свой фирменный лимонад, наколем льда...

Он уводит её, заторможенную и не сопротивляющуюся, в дом, не зная, что под обманчиво прочной земной корой переливается жёлто-оранжевым резервуар магмы.

14:00

— Луна Поттер? Проходите, пожалуйста.

Молодая девушка в розовом костюме и забавной шапочке с разноцветными слонятами приглашающе распахнула дверь просторного кабинета. Луна глубоко вдохнула, покрепче вцепилась в папку с документами и анализами и шагнула вперёд.

14:30

— Тогда до завтра. Рад был знакомству, — неискренне, но убедительно произносит Гарри, провожая клиента на пороге.

Очень хочется съязвить: «Надеюсь, завтра Альбус всё же найдёт время для прощания с родным братом» — но нельзя. И не потому, что таинственного заказчика зовут так же, как собственного сына. В конце концов, Гарри — не только хозяин похоронного бюро, но и человек, а люди не позволяют себе произносить такие мерзости.

Ну, кто-то из соседей, может, и позволяет. Одно хорошо: через бурбон язвительность не передаётся.

Когда за Геллертом закрывается входная дверь, Гарри вздыхает с облегчением. Теперь на повестке дня остался лишь один вопрос: что происходит с Луной?

Уже две недели как миссис Поттер с утра выглядела непривычно. Нет, никакой помятости, рассеянности или подавленного состояния. Луна расцвела ещё больше и порхала по дому со скоростью электровеника и энтузиазмом, вдвое превосходящим всё, что Гарри видел раньше. Не то чтобы это не радовало, но жена сегодня с утра взяла и исчезла. Крикнула уже из прихожей, что уходит, и испарилась, оставив сотовый рядом с ключницей.

Это определённо беспокоило.

14:35

Эд перебирал содержимое одного из коробов. Рамка с фотографией родителей заняла почётное место на каминной полке, рядом с оформленным под стекло дипломом Северуса. Получив карт-бланш, он собирался воспользоваться предоставленной свободой на полную катушку, даже если это чревато многозначительным хмыканьем хозяина дома.

Стук в дверь отвлёк Эда от стопки книг. Для возвращения Северуса с сеанса ещё слишком рано, да и не стал бы он стучать. Минерва же забылась беспокойным сном в своей комнате и, как и Эд, гостей точно не ждёт.

На крыльце, заложив крупные ладони в карманы брюк, мялся незнакомый мужчина. Прямо мялся: переступал с ноги на ногу, вертел головой по сторонам, перекатывался с пятки на носок — и обратно. Эду показалось, что это один из клиентов Гарри, чья припаркованная машина вот уже часа два стояла неподалёку, блестя хромированной решёткой радиатора.

— Да?

— Здравствуйте, — глухо произнёс незнакомец и тут же сглотнул.

Судя по озадаченному выражению его лица, он ожидал увидеть кого-то другого. Не Эда. Холод дурного предчувствия пошевелил волосы на затылке. Неужели кто-то из прошлого Северуса?.. Эд не обманывался: у его партнёра и до него была жизнь. Долгая, полная событий жизнь, в которой не обошлось без череды случайных и не очень связей. Сев не любил об этом распространяться, но чутьё никогда не подводило Эдварда. Ни как трейдера, ни как обычного человека, ни как влюблённого.

— Вы пришли к кому-то... Не ко мне?

— Молодой человек, я вас не знаю. Моё имя — Геллерт. Гриндевальд. Я увидел на вашем крыльце свою давнюю знакомую... Подругу. Мне необходимо с ней поговорить. Она ещё не ушла?

— Нет, отдыхает. Вам придётся подождать или прийти в другой день. Это так срочно?

Он замечает утвердительный кивок и, всё ещё в прострации, бредёт внутрь дома. Геллерт останавливается возле дивана, и Эд в одиночестве поднимается по лестнице на второй этаж. В голове ударами молота бухает: «Это не к Северусу. Не в этот раз».

Эд стоит под дверью Минервы, не понимая, что уже пришёл к пункту назначения. Что теперь нужно постучать, надавить на ручку, спросить, как женщина себя чувствует и готова ли выйти к гостю, по чистой случайности оказавшемуся сейчас в гостиной.

— Когда вернётся домой, его ждёт серьёзный разговор, — бормочет себе под нос Эдвард Люпин, ни к кому не обращаясь. — О переезде. На Аляску. Чтобы ни одна живая душа не добралась.

Да, ревнивец Снейп страшный. Но не такой страшный, как сам Эд.

16:40

— До свидания, миссис Лестрейндж. В следующий четверг, как обычно. Не забывайте вести дневник и хорошего вам вечера.

Северус усаживается на водительское сидение машины и выдыхает. Эти выездные сеансы когда-нибудь его самого доведут до нервного срыва. Сто раз объяснял этим двоим: всё с их личной жизнью в порядке. В большом порядке. Всем бы такой порядок, господа. Но сын самого настоящего английского пэра всё равно тряс перед носом психотерапевта потрёпанным справочником прошлого века, в котором «гиперсексуальность» чёрным по белому объявлялась расстройством психики.

И уже не раз Северусу приходилось, призвав на помощь всё своё красноречие, пояснять: эти сведения настолько древние, что никакой ценности в них нет. Теперь это не диагноз, а дополнение к сексуальной ориентации. Ничего опасного. Рудольфус расслаблялся, а его жена, прикурив, закидывала ногу на ногу и принималась выделывать с мундштуком такие вещи, что Северус предпочитал вообще не смотреть в её сторону. Не спасал ни врачебный скепсис, ни собственная ориентация, вроде бы исключающая женщин из списка возбуждающих зрелищ.

Пять минут тишины — это всё, что ему нужно.

По прошествии этого времени, наполненного пением птиц и шуршанием листвы (и никакого, совершенно никакого секса!), мужчина открывает глаза и тянется за телефоном, который он несколько часов назад запер в бардачке. На сеанс он брал с собой только ручку и блокнот, да и те оставались сиротливо лежать на столе между ним и клиентами. На память Северус никогда не жаловался, запоминая фрагменты прочитанных книг дословно — при условии полной концентрации на поступающей информации.

А телефон отвлекал, мешая одним своим присутствием. Вон, сколько уведомлений светится на вспыхнувшем экране...

Северус побледнел, отшвырнул от себя телефон и схватился за ключ зажигания.

18:00

Гарри проводил взглядом мигающие красным и синим машины и только после этого почувствовал, что у него выбито запястье. У Геллерта оказалась на удивление прочная челюсть, а Поттер слишком давно не дрался.

Он не заметил, когда Луна вернулась. Среди толпы полицейских, врачей и высыпавших на шум соседей она прошла незамеченной, возвращая Гарри в реальность лёгким касанием кончиков пальцев к скуле.

— Северус вернулся домой.

— Знаю. Видел его полчаса назад, — нехотя ответил Гарри, уворачиваясь от очередной ласки. — Вылетел из машины как привидение, едва не раскидал всех в дверях, пока пробивался к этой буйнопомешанной.

— Она — его пациентка.

— А Тед?

Он и сам понимает, что злится на всё и сразу. На Снейпа, который оказался настолько самоуверен, что держал дома карманную сумасшедшую. На сволочь Геллерта, который пошёл приносить никому не нужные извинения и едва не остался лежать на кухне с ножом в горле. На Теда, которого он сам — сам! — воспитал так, что тот полез защищать человека, который не заслуживал защиты, не заслуживал того, чтобы крестник закрывал его собой, рискуя жизнью, здоровьем... Всем. Ради чего?

А ещё он злится на Луну.

— Где ты была весь день?

Она вздыхает и поднимает на него глаза. Гарри смотрит: долго, испытующе, выискивая в лице любимой женщины признаки неуверенности, вины, смущения. Тщетно. В серо-голубых глазах, которые с наступлением сумерек постепенно темнеют, светятся лишь ласка и нежность.

— Прости. Я сорвался, — признаёт он, притягивая Луну в объятия. Правое запястье дёргает боль, но это не так важно, как женщина в его руках. Женщина в его жизни. — Я всё ещё не могу успокоиться. До сих пор не могу поверить, что смерть на этот раз прошла стороной... Что это?

Высвободив одну руку, Луна протягивает ему файл с бумагами и каким-то непонятным предметом, похожим на электрический градусник. Гарри берёт предложенное и подносит к лицу, изучая. Мозг, омываемый адреналином, не может поверить в то, что видит.

— Тест на беременность. Положительный.

— Двадцать лет назад всё выглядело совершенно иначе.

И это всё, что он сейчас может выговорить мгновенно ставшими непослушными губами.

— А вот это — результаты УЗИ, — продолжает Луна, указательным пальцем постукивая по чёрному глянцу размытого снимка. — Утром я ещё сомневалась и поехала на консультацию. Решила не говорить тебе, пока не буду уверена, и... Всё точно. Я беременна. Шесть-семь недель как.

Гарри Джеймс Поттер не может оторвать взгляд со снимка, где запечатлён пока ещё самый младший из его детей.