Мсье знает толк в извращениях (джен)

Во время очередной вечеринки порядком захмелевший автор задремал в кресле, но почти сразу был разбужен звуками беседы на повышенных тонах. Продрав глаза и потерев лицо ладонями, он прислушался — и ужаснулся. Куда исчезли утончённые светские разговоры интеллигентных людей, сыплющих цитатами, как семечками для голубей? Где хотя бы развесёлые застольные беседы Персонажей попроще, неизбежно сводящиеся к бессмертному «Ты меня уважаешь?»

Былую возвышенность как рукой сняло. На сей раз одухотворённая компания, попивая нагло изъятый из секретера мартини и заедая его стремительно тающими запасами из холодильника, непрерывно разговаривала, обсуждая трудовые будни. В речи то и дело проскальзывала нецензурная брань — автор прислушался — аж на трех языках, а родной русский коверкался так, что вяли уши. Автор, послушав их минут пять, но, не сумев вычленить не то что смысла, но даже нормального слова, застонал и привычно схватился за голову. На него никто не обратил внимания — тихий стон утонул в общем гомоне. «Содом и Гоморра, блин. Пора прекращать этот балаган, — подумал автор, чувствуя, как начинают гореть щеки и уши. — Значит, на людях они — само приличие — настолько, что даже секс в миссионерской позе ни-ни, не говоря уже о чём-то большем, а в узком кругу — хоть трава не расти: можно говорить и творить всё, что душе угодно?!» — рассуждал автор, глядя, как самозабвенно целуются полненький банкир и супруг Дамы.

— Ну и что мне с вами делать? — скорбно вопросил он, возводя очи горе.

— А зачем тебе с нами что-то делать? — с плохо скрываемым подозрением отозвались Персонажи, враз замолкнув.

— Я, конечно, догадывался, что не всё так просто… Но чтоб так! — начал автор, не сумев, впрочем, сдержать эмоции. — Зато теперь понятно, почему вы всё время работаете… А читателям нужно другое — им скучно от этих постоянных «работать, работать и ещё раз работать», в самом деле! Мысли о работе, да что там — жизнь в работе!

Персонажи переглянулись, но сочли за лучшее пропустить нотацию мимо ушей.

— Э-э-э... А кушать на что? — пьяно вопросил самый старший из компании.

— ...Вы же, блин, взрослые люди, а между взрослыми людьми, да ещё и состоящими в «отношениях», обязательно должен быть секс, — вдохновенно продолжал вещать автор, не обращая внимания на робкие возражения. — Ах, да! Совсем забыл! Когда вы вообще ходили в ресторан или хотя бы в кино?

— Ты ещё предложи нам вместе поклеить обои!

— А это мысль! Пойдёте у меня по строительным магазинам как миленькие.

Персонажи, явно чему-то обрадовавшись, как по команде повскакивали и, прихватив остатки еды, испарились в неизвестном направлении. Миг — и в комнате о недавнем присутствии гостей сиротливо напоминал только неизменный кальян, к которому, впрочем, немедленно потянулся Текст.

— Эй! Эй! Куда! — растерянно заорал им вслед автор, нелепо размахивая руками. — Я же совсем не это имел в виду... Всё! С меня хватит! Текст! Где ты, поганец? Опять куришь?

— Да здесь я, — скучающе отозвался молодой человек с невыразительными чертами лица, в мятой одежде и тоской во взоре. — Я-то не могу, как они — сбежать от тебя. За что ты со мной так жестоко, а, папа? Чем я так провинился перед тобой?

— Вырос ты, дружок, а в голове одна лишь дурь! — вскричал автор. — Сколько можно деньги из меня тянуть, а? Сколько можно тебя из всяких передряг вытаскивать? Я устал. Всё, решено. Отдаю тебя бете... На перевоспитание.

«Бете? Смотря в какие условия. Что выбираем? Лицей? Колонию? Или сразу в армию, чего уж мелочиться», — прошелестел ветер.

Автор взвыл, но быстро взял себя в руки и принялся творить ритуал призыва беты, в ярости промахиваясь по нужным кнопкам телефона. Следует заметить, что означенный агрегат и при бережном к себе отношении срабатывал не всегда адекватно — после исторического попадания в шаловливые ручонки Персонажей.

— Посмотришь Текст? — умоляюще вопросил он, когда бета изволила предстать пред его светлые очи. — Мальчик пустился во все тяжкие и гибнет на глазах!

— Ой! А чего это вы вдвоём? Где остальные? — наигранно изумилась бета, картинно всплеснув руками.

— Почему это вдвоём? А меня, что, в расчёт не берём? — из-за её спины вынырнула растрёпанная и явно нетрезвая Идея.

— А, вот ты где, бесстыдница! Сбежала и оставила меня одного спорить с Персонажами! Лишь абсолютно неприличная Идея могла такого нагородить, а мне разбирай, подчищай и заново сплетай, да? Ну, погоди! — завопил автор, тщетно пытаясь дотянуться руками до шеи Идеи, которая предусмотрительно отступила за широкую спину беты.

— А ну спокойно! — грозно прикрикнула на автора та, чтобы умерить пыл. — Я не потерплю тут рукоприкладства. Проходи, раз пришла, — кивнула она Идее. — И давайте обсудим всё спокойно.

Но доведённый до ручки автор не желал успокаиваться и продолжал наскакивать на ошалевшую Идею, потрясая зажатыми в кулаках свежими распечатками, да так агрессивно, что она в конце концов сочла за лучшее переждать бурю под столом. Оживившийся Текст даже отставил кальян, засмотревшись на невиданное зрелище — писательский кризис.

— Я не буду ничего обсуждать, пока она, — кивнул автор в сторону Идеи, — не протрезвеет. И вообще, вы тут пьёте, значит, а кто будет тонкости объяснять? Отлыниваете от работы? — сварливо продолжил он, глядя, как в глазах беты разгорается недобрый огонек.

— Про обещание забыл уже? — бета многозначительно поиграла бровями. — Не трожь Идею! Вечно вы, авторы, всё извращаете…

— … и всех развращаете, — пискнула Идея из-под стола.

— Вот-вот! — бета ободряюще посмотрела на неё и засюсюкала: — Иди сюда, моя маленькая, приласкаю хоть. Вечно эти неотесанные мужланы тебя насилуют.

Идея позволила вытащить себя из-под стола и, устроившись в объятиях беты, прикрыла глаза и замурлыкала.

— Люблю тебя, — шепнула бета в маленькое розовое ушко, прикусив его, а затем зализав место укуса.

Автор поперхнулся воздухом.

— Это что же… — начал он сдавленно, — это получается, что вы… в отношениях?

— Намекаешь, что это противозаконно?

— Или ты у нас гомофоб? — в один голос воскликнули женщины.

— Господь с вами! — замахал руками автор. — Будь я гомофобом, ни за что бы с вами не связался.

— Ах ты змей подколодный! — заорала бета. — А кто меня на голубом глазу убеждал, что не читает слэш?

Текст уронил на ковёр кусок торта, нервно сглотнул и опасливо огляделся.

— Ну так, слэш я и не читаю… А фем — запросто.

— Да ну? А почему у тебя Персонажи ТАК друг на друга смотрят? — не унималась бета, листая несчастные распечатки, почти с боем отнятые несколько минут назад у бушующего автора.

— Они не только смотрели… — вставил свои пять копеек Текст, но замолк под взглядом автора, обещающим обрушить громы и молнии на его голову.

— Как — не только смотрели? — бета заинтересованно прищурилась.

— А вот так! В прямом смысле! — смущаясь, признался автор. — Кальян непростой был. Гашиша они обкурились.

Медленно отваливающаяся вниз челюсть Текста служила лучшим доказательством полного провала воспитательного процесса автора. По крайней мере, сегодня.

— Ну ты даё-ё-ёшь, — восхищённо протянула бета.

— Но-но! — поцокала языком Идея. — Не один же он это придумал, в самом деле?

— Стерва ты, однако…

— Это можно считать комплиментом?

— Конечно! — бета потянулась к губам Идеи. Автор деликатно отвернулся.

Текст поудобнее устроился в многострадальном кресле и подпёр голову рукой, всем своим видом показывая, что он-то отворачиваться не будет и посмотрит вторую часть марлезонского балета.