Глубина (джен)

В отражении очков-половинок промелькнула крошечная тень — и исчезла. Несколько мгновений комната оставалась во власти сонной тишины, а потом оконные стекла вздрогнули и рассыпались осколками, и тягучий августовский воздух невидимыми щупальцами проник внутрь дома.

Тень теперь упала на пол — и сразу выросла, превратившись из бесформенного серого комка в существо с большой головой, словно прибитой к слегка горбатому телу. Пометавшись по комнате, существо опрокинуло вешалку со старыми мантиями, стол вместе с открытой чернильницей, листами пергамента и вазой с фиолетовыми люпинами, смело с изящной этажерки старые часы, разбило зеркало над комодом и бросилось к коричневому шкафу со стеклянными дверцами.

— Вы что-то ищете? — поинтересовался Дамблдор, поднявшись с кровати, и едва заметным взмахом палочки зажег свечи. — Я могу помочь?

Существо издало яростный рык, но ярость пропиталась отчаянием и нисколько не пугала. Дамблдор опустил палочку и, нащупав на прикроватном столике очки, неторопливо нацепил их на нос. Существо тут же превратилось в высокого человека с серыми жидковатыми волосами до плеч, опухшим лицом с выступающим подбородком, широкими плечами и скрытой, но угадываемой силой в руках и ногах. На плечи был накинут зеленый плащ, из-под которого торчала потрепанная коричневая рубашка, черные штаны были порваны в нескольких местах, и сквозь них проступала неестественно бледная кожа.

— А, это вы, Фенрир, — произнес Дамблдор спокойно, запахнув халат, и сожалением посмотрел на упавшие цветы. — Неважно выглядите.

— Неужели? — Грейбек огрызнулся и по привычке оскалился, показывая неровные желтые зубы. — Проницательно. И откуда ты взялся? Ты разве не торчишь все время в своем чертовом замке, куда таких, как я, на порог не пускают?

Дамблдор неторопливо затянул кисточки халата.

— Сейчас каникулы, — он кивнул на календарь с «Пушками Педдл», висящий на стене с выцветшими обоями. Поверх надписи «август» носились игроки в красно-оранжевой форме. — Так что я могу позволить себе иногда побыть здесь, хоть для меня это и…

— Плевать! — рявкнул Фенрир, бегло осматривая содержимое шкафа, дверцы которого он уже успел сорвать с тонких петель. — Говори, где оно, или я перегрызу тебе глотку. Не верю в эти россказни, что ты непобедимый волшебник.

Дамблдор посмотрел на свои ноги в разноцветных носках, неспешно сделал шаг и с любопытством заглянул в шкаф.

— Там, кажется, кроме сухих лягушачьих глаз и аконита, ничего нет.

— Врешь, — Грейбек с шумом втянул воздух, принюхался, потом придирчиво осмотрел содержимое полок. — Врешь! Где ты его прячешь? Это чертово зелье, которое превратит меня обратно в человека?

Дамблдор поправил съехавшие на нос очки и задумчиво произнес:

— Ни одно зелье не в силах превратить оборотня в нормального человека. Конечно, есть такие, которые помогают оставаться человеком в полнолуние, но…

— Заткнись! — взревел Грейбек, яростно ударив кулаком по шкафу. — Мне сказали, что зелье возвращения у тебя, в мерзком домишке на окраине Впадины, воняющем одиночеством и тоской! Я пришел первым, чтобы оно досталось только мне! Давай его сюда.

— Раз сказали, тогда должно быть здесь, — Дамблдор невозмутимо взмахнул палочкой, и рядом со шкафом, в стене, открылась небольшая ниша с дюжиной разноцветных пузырьков.

Грейбек вожделенно вздрогнул и потер ладони. Под длинными ногтями на его пальцах зияла черная грязь.

Дамблдор решительно отодвинул в сторону голубой и желтый пузырьки и задумчиво погладил бороду.

— Фенрир, пока я ищу необходимое, ответьте: зачем вы покусали мальчика?

— Круговорот несправедливости, — Грейбек нетерпеливо переступил с ноги на ногу и в предвкушении облизнулся, не сводя взгляда со шкафа. — Я тоже родился волшебником, а не оборотнем. Меня покусали внезапно, в шесть, и моей вины в этом не было. Но с той ночи я перестал существовать для всех: волшебники издевались надо мной, тыкали пальцем, презрительно морщили носы и отворачивались. А этот тип… назвал меня и мне подобных бездушными тварями. Теперь у него самого сынок — такая же бездушная тварь. Теперь его сынка тоже будут ненавидеть и считать низшим существом, недостойным учебы, общения и положения. Недостойным ничего.

— Вам от этого легче? — Дамблдор повертел в пальцах зеленый пузырек, с сомнением покачал головой и вернул на полку. — Вам легче, когда другие страдают?

Фенрир хищно оскалился, продолжая пожирать пузырьки взглядом. И заговорил — быстро, задыхаясь, словно пытаясь занять себя, чтобы ожидание не казалось таким мучительным. Можно спокойно ждать годы, — а потом едва не умереть в последние секунды.

— Люди вечно болтают, но никогда не думают, что говорят. Никогда не представляют себя на другой стороне. Живут по принципу «это меня не коснется». Я рушу их иллюзии. Переворачиваю жизни. Показываю, что всем правит хаос, случай — все, что угодно кроме идиотских правил, аккуратно выведенных чернилами. Благодаря мне люди узнают, что значит быть изгоем, что значит терять. Чем больше детей я обращу, тем больше волшебников покачнутся в своих уютных мирках.

Дамблдор кивнул, вытащил из шкафа красный пузырек, поднял его повыше и с минуту рассматривал — и, наконец, тоже вернул на место.

— Какого драккла ты делаешь? — Грейбек подошел к нему вплотную и с силой выдохнул, обдав гнилостным дыханием. — Хватит перебирать склянки, давай сюда зелье.

— Зелья нет, — Дамблдор сочувствующе покачал головой. — Боюсь, никогда не было.

— Но мне сказали! — зарычал Грейбек, угрожающе надвигаясь на него всем телом. И тут же, заметив предупреждающе поднятую палочку, замер.

— Я сам распустил этот слух, прочитав с десяток новостей про трагедию Люпинов, — Дамблдор пристально взглянул в желтоватое лицо оборотня. — И прошу меня простить. Искушение было велико, и мне хотелось узнать…

— Узнать что? — Грейбек в бессилии распахнул глаза с маленькими зрачками и зло сжал кулаки. Потом неуклюже сделал шаг назад и остервенело растоптал разбросанные люпины. Он пытался казаться внушительным, но потрепанная одежда и грязные сапоги придавали ему жалкий вид. — Что тебе от меня надо? Что вам всем от меня надо?

Дамблдор помолчал, смотря на него понимающе. В его голубых глазах любопытство боролось с чувством вины.

— Видите ли, — начал он тихо и замолчал. Грейбек тяжело дышал, и в его взгляде сквозила ненависть и одновременно ожидание. — Видите ли, у каждого существа есть своя глубина и своя поверхность. Последнее — это так, ерунда, копыта или ноги, хвост — или его отсутствие, шерсть или кожа. А там, за всем этим — под всем этим — есть глубина. У каждого — своя, а у кого-то ее и вовсе нет, или она настолько мала, что почти сливается с поверхностью. К сожалению, я очень люблю эту глубину измерять.

— Измерять? — Фенрир поморщился, недоверчиво глядя в его лицо.

— Вот вы, например, — Дамблдор проворно заложил руки за спину, показывая, что никакой опасности нет. — Признаюсь, я думал, что охота за детьми доставляет вам удовольствие. Вас ведь считают самым лютым оборотнем из всех известных, вы знали? И мне вдруг стало любопытно — а что стоит за этими вашими угрозами и нападениями? Оказывается — месть. Пожалуй, месть мне даже больше нравится. Вы мстите всем без разбора, как живое воплощение хаоса, соблюдаете этот ваш круговорот несправедливости, привлекаете внимание к оборотням — другими словами, кричите от отчаяния и невозможности жить так, как живете. И стоило мне распустить нелепый слух про зелье — и вы тут же ворвались сюда. Получается, у вас есть не только поверхность. Понимаете?

Глаза Дамблдора встретились с настороженными, полными исступления и разочарования глазами Грейбека.

— Мне очень жаль, что я ничем не могу помочь, — Дамблдор печально склонил голову набок. — Но я буду помнить, что вы пытались вернуться. Ваша попытка дала мне не только надежду верить, что даже очевидное зло может творить страшные вещи не по своей вине, но и понимание того, что я должен сделать для мальчика.

— Я, может, убийца и тварь, — с ненавистью процедил Фенрир сквозь сомкнутые зубы, покачиваясь с пятки на носок и впиваясь взглядом в лицо Дамблдора. — Но вы — еще хуже.

Не оглядываясь, он стремительно развернулся и бросился через разбитое окно в сад. Темный силуэт торопливо рассек высокую траву, едва заметно пошатываясь, и исчез за деревьями. Где-то недалеко тревожно ухнула сова — и ей сразу ответил протяжный волчий вой. А потом все смолкло, и только разбитые часы в предсмертной агонии еще отсчитывали секунды.

Дамблдор медленно опустился на пол и коснулся пальцами растоптанных люпинов.

— Я знаю, — прошептал он чуть слышно в вернувшуюся тишину.