Небо и земля (гет)

…Вспомнишь, князь,

Ты тогда меня

Да коня гнедого стрелою пустишь

Ко двору да моему.

На порог

Дома выйду я;

Встречу я тебя, мой любимый княже,

Рученьки белы к тебе протяну,

К тебе протяну…

Чернава Яра, «Князь»

Минул месяц с окончания Второй магической войны. За всё это время Гермиона почти не вспоминала о своей тайной помолвке с Виктором на свадьбе у Билла и Флёр. Дел у неё весь этот почти уже год было по горло: бесконечные поиски крестражей отнимали слишком много времени и сил — что уж говорить о самой битве за Хогвартс. Но тяжелее всего на душе у девушки висели думы о судьбе родителей, которых она ещё в самом начале своих похождений с Гарри и Роном отправила в Австралию, предварительно внушив им ложные воспоминания. И только недавно она отыскала «Венделла и Монику Уилкинсов» на чужбине и вернула им память. Теперь семья Грейнджеров зажила прежней жизнью, пытаясь наверстать упущенное.

И только теперь Гермиона могла наконец стряхнуть с себя то, чем жила весь этот год, и вспомнить про обещание, данное Круму. Единственное за это время письмо в Крумлар было отправлено ею всего лишь две недели назад. В нём девушка рассказывала о благополучном завершении борьбы с Лордом Вольдемортом. Но от Виктора до сих пор не пришло ответа, и Гермиона понятия не имела, почему — обычно Крум присылал ей свои послания с завидной регулярностью. Всё, что ей оставалось делать, — спокойно жить в отчем доме, изредка навещать друзей да ожидать ответного письма из Варны. Вновь и вновь переосмысляя свои отношения с Роном, Гермиона поняла, что не только он, но и другие парни вряд ли когда-нибудь заменят ей Крума. Если уж он всерьёз намеревался тогда на ней жениться, то непременно сдержит своё обещание. Ещё в четвёртом классе гриффиндорка уяснила: слово Крума — одно. Виктор всегда был честным человеком.

* * *

И одним вечером в начале июня этот факт действительно напомнил о себе. Грейнджеры только что собирались приступить к ужину, как вдруг раздался стук в дверь. Стук довольно громкий, но вместе и какой-то неуверенный, словно пришелец чего-то стеснялся.

— Кого это ещё принесло на ночь глядя? — проворчал мистер Грейнджер, встав из-за стола и направившись в прихожую. Его жена и дочь тоже насторожились.

Открыв дверь, отец Гермионы остолбенел от удивления. На пороге стоял рослый юноша с орлиным носом, со строгими глазами, над которыми круто поднимались от переносицы густые чёрные брови, со смоляными волнистыми волосами, зачёсанными назад. Одет он был в странную спортивную форму оттенка киновари, а на плече держал отполированную метлу. Кивнув в знак приветствия, он обратился к хозяину бархатным, чуть пришепётывающим голосом с лёгким акцентом:

— Добрый вечер. Могу я видеть Гермиону Грейнджер?

— Можете, — машинально ответил мистер Грейнджер. — Простите, а вы кто?

— Понимаю… она не предупредила вас, — мотнул головой незнакомец и протянул хозяину дома свою крепкую руку: — Меня зовут Виктор. Виктор Крум, ловец сборной Болгарии по квиддичу.

— Виктор?.. — мистер Грейнджер также на автомате обменялся с ним рукопожатием и, обернувшись, крикнул:

— Гермиона, поди сюда! К тебе приехали.

Несколько секунд — и дочь его очутилась в прихожей. Увидев пришельца с метлой, она радостно ахнула и бросилась ему на шею:

— Виктор, это ты?! наконец-то ты приехал! Я так тебя ждала!..

— Я тоже, милая, я тоже, — улыбался юноша, обнимая её и целуя в макушку. — Я приехал за исполнением нашей клятвы. Ты же не забыла её?

— Да как забыть-то? — девушка оторвалась от него и взглянула в его лицо ликующими глазами. — Я тоже помню…

— Что помнишь? — отрезвил их голос мистера Грейнджера. — Гермиона, что ещё за клятва?

В этот момент на шум в прихожей явилась и мать. Резко обернувшаяся Гермиона готова была хлопнуть себя по лбу. Она ведь никому, даже родителям, ни слова не сказала о своей помолвке! Но ситуацию неожиданно взялся разрешить Крум. Взяв возлюбленную за руку, он твёрдо посмотрел в глаза её отцу.

— Мистер Грейнджер! — свистящий голос Виктора мгновенно приобрёл стальное звучание. — Мистер… и миссис Грейнджер, я прошу отдать мне в жёны вашу дочь!

Столь внезапное заявление чужеземного гостя, как ни странно, не стало для Грейнджеров такой уж неожиданностью. Они прекрасно знали о романе своей дочери с болгарином Виктором Крумом; они впервые услышали о нём четыре года назад и единственные были осведомлены обо всех подробностях этой любви. Или не обо всех… во всяком случае, о состоявшейся помолвке, пусть и тайной, не ведали вплоть до этой минуты.

Какое-то время они молчали, не зная, что сказать — согласиться ли или сослаться на чрезвычайную молодость дочки и её избранника. Но две пары глаз, чёрные и карие, горели непреклонной решимостью, и все возражения Грейнджеров-старших как-то разом иссякли. Кому, как не им, было знать серьёзный, рассудительный нрав Гермионы? Да и Крум произвёл на них впечатление парня умного и смелого.

— Я ожидала приезда Виктора. Мы любим друг друга… — произнесла Гермиона, и в голосе её была такая мольба по адресу родителей не разрушать даже малейшим колебанием её счастья, что мать внезапно обратилась к ней:

— Значит, ты знаешь, что он приехал сегодня просить твоей руки? Ну, что же… это ваш выбор. Ты согласна — согласны и мы.

Глаза девушки вспыхнули благодарностью. Они с Виктором оба преклонили колени перед миссис Грейнджер. Та положила им на головы руки, а когда они встали, поцеловала обоих, после чего пригласила Крума поужинать.

Ужин прошёл очень оживлённо. Мистер и миссис Грейнджер весело шутили с дочерью и будущим зятем, который пришёлся им по душе уже с первых минут общения, но на Гермиону эти шутки не производили того конфузящего действия, как первый гневный вопрос отца, услышавшего её слова о клятве.

После еды новоявленные жених и невеста поднялись наверх: Гермионе захотелось показать Виктору свою комнату, как некогда он показывал ей свою в Крумларе. Обстановка дома Грейнджеров, хоть и гораздо проще, чем в родном особняке, Круму понравилась, ведь он всегда был неприхотлив. Но в самой спальне их ждал сюрприз: на кровати развалился преогромный рыжий кот с приплюснутой мордой. При виде незнакомца он чуть подался вперёд и посмотрел на него настороженным взглядом, будто прикидывая, чего можно ожидать от этого парня. Виктор тоже напрягся, но глядел на котяру выжидающе, как дуэлянт на противника.

— А это что… кот? — выдавил он, тронув Гермиону за плечо. — По-моему, это больше похоже на тигра.

— Да, это кот! — рассмеялась девушка и спокойно уселась на кровати. Почесав своего питомца за ушами, она обратилась к нему: — Знакомься, Косолапсус: это Виктор Крум, мой жених. Виктор, это мой кот Косолапсус.

— Очень приятно, — ухмыльнулся болгарин уголком рта. — А почему твой Косолапсус такой огромный?

— Потому что он — гибрид кошки и жмыра, — пояснила Гермиона. — Но это ему, кстати, только в плюс. Живёт очень долго, умён как человек, и возиться с ним не надо. Я его перед третьим классом купила.

— Интересно… И как же он отнесётся ко мне? — Виктор нерешительно подошёл поближе.

Вдруг Косолапсус спрыгнул с кровати, воспользовавшись заминкой гостя, и мягко потёрся об его ноги пушистой головой, а потом начал ходить вокруг него, продолжая ласкаться и преданно поглядывать ему в глаза. Крум аж опешил, но, сам не отдавая себе отчёта, совершенно успокоился. Он уселся на пол, протянул одну руку и стал осторожно гладить кота по удивительно мягкой длинной спине. Косолапсус сначала замер, однако под повторяющейся лаской быстро расслабился и замурчал от удовольствия. Виктор улыбнулся:

— Ты мой хороший!.. Ты теперь моё самое любимое животное. Как перед свадьбой отправимся в Крумлар, мы с Гермионой тебя с собой возьмём. И ты будешь жить у нас. Хочешь, Косолапсус, жить в нашем особняке?

Гермиона, сидящая на кровати, примолкла и только давилась смехом, не желая нарушать это занимательное зрелище. Отлично зная характер своего питомца, она уже могла догадываться, что к жизни в Крумларе тот привыкнет очень быстро.

Наконец Косолапсус поднял голову, и Круму почудилось, что кот улыбается ему в ответ. Косолапсус игриво оттолкнул руку юноши головой и неожиданно поднялся на задние лапы, оперевшись передними в грудь Виктору; взглянул ему в глаза по-человечески серьёзно, а затем лизнул его в щёку. Болгарина огорошило таким внезапным проявлением нежности, и, видимо, это было слишком очевидно, потому что Гермиона захохотала, а Косолапсус с наслаждением потянулся и, послав Круму проницательный взгляд, прыгнул обратно на кровать.

— Ты ему точно понравился, — сказала Гермиона по адресу жениха, принимаясь почёсывать кота за ухом. — Мой Косолапсус тоже умеет отличать хороших людей от плохих… Так ты говоришь, мы переедем в Крумлар? А твои родители знают об этом?

— Ну естественно, — помотал головой Виктор, почему-то не спешивший подниматься с пола. — Я же к тебе прилетел с их ведома. Просто, когда я сказал им, что хочу на тебе жениться, они почти сразу дали согласие. Они-то знают, что ты единственная моя девушка за всю жизнь… — тут он умильно взглянул на новоиспечённую невесту. — А жить в Крумларе — традиция у всех жён представителей моего рода. Ты же не против?

— Конечно, нет! Мне самой там так понравилось… — Гермиона взглянула в окно и мечтательно заулыбалась собственным воспоминаниям. — Да и твои родители — тоже.

— И они к тебе привязались, — добавил Крум, тоже вспоминая тот чудесный месяц на каникулах.

На короткое время в спальне воцарилась тишина. Но идиллия эта была внезапно нарушена чем-то небольшим, шустрым, покрытым перьями, что влетело в комнату через приоткрытую форточку и с шумом плюхнулось на стол. Рядом упал тонкий конверт.

— Свинринстель?! — воскликнула Гермиона, вскочив с постели и бросившись к столу. Нечто, оказавшееся молодым совёнком, утвердительно заухало.

— Свин… кто-кто? — запнулся Виктор, моментально подорвавшийся с пола.

— Свинринстель. Его так Джинни назвала, а вообще это совёнок Рона, — торопливо объяснила девушка. — И письмо прислал он же — гляди!

Она распечатала конверт и принялась читать послание. Собственно, это было даже и не письмо, а записка, и автором её действительно был Рон. Он приглашал Гермиону завтра в Нору, упоминая, что вчера к ним приехал Гарри и было бы неплохо собраться всей дружной компанией. Прочитав записку, Гермиона несколько задумалась: а хотел бы Рон, чтобы она прибыла не одна?.. Видимо, эти размышления отразились на её лице, потому что Крум подошёл к ней и через плечо её рассмотрел текст записки.

— Рон приглашает меня к себе… — прокомментировала Гермиона. — Виктор, ты поедешь со мной?

— Ты думаешь, что твои друзья не захотят видеть меня? — ответил Крум вопросом на вопрос. — Но ведь когда-то тебе придётся рассказать им правду… о нас с тобой. О нашей помолвке и будущей свадьбе. Мне кажется, что лучше сделать это уже завтра.

— Ну… наверное, ты прав, — девушка прижалась затылком к его груди. — Тогда поезжай завтра со мной. Но… где ты останешься ночевать? У нас?

— А где же ещё? — пожал плечами юноша. — Ты же ночевала в Крумларе… У вас не найдётся свободной комнаты?

Гермиона подумала немного и вспомнила:

— Да есть тут одна… как раз для гостей. Сейчас она пустует. Пойдём попросим папу с мамой, чтобы выделили её тебе.

— Пойдём, — согласился Виктор, и они оба направились к выходу из спальни. Косолапсус же остался лежать на кровати.

* * *

Ночь пролетела незаметно, а утром все собрались на завтрак. Виктору было в диковинку ощущать себя на месте Гермионы, жившей в Крумларе целый месяц, но Грейнджеры-старшие вели себя так же, как его собственные родители, и стремились доставить своему гостю и будущему родственнику всяческий уют. В итоге завтрак, как и вчерашний ужин, прошёл в приятной, оживлённой обстановке, и Крум совсем расслабился. Особенно ему нравилось то, что родители невесты абсолютно ничего не знали о его известности в магическом мире и обращались с ним как с равным, а не как с колдуном-аристократом и знаменитым квиддичным игроком. И сам Виктор был доволен, что запросто общается с обыкновенными маглами, с которыми к тому же в скором времени должен был породниться.

Когда завтрак был окончен, Гермиона вдруг обратилась к родителям:

— Мам, пап, я совсем забыла вам сказать: вчера вечером Рон пригласил меня погостить у него. Можно я поеду?

— Ну, можно, конечно, — разрешил мистер Грейнджер. — А как добираться-то будешь? Как обычно, на метро до Кинг-Кросса, а потом они тебя сами заберут?

Гермиона призадумалась было, но тут на выручку пришёл Крум:

— Почему на метро? а «Всполох» мой на что? На нём с ветерком и долетим!

— Точно! — сообразила Гермиона. — Спасибо, Виктор! Я наверх.

И побежала в свою комнату — готовиться к отлёту. Миссис Грейнджер тем временем удивлённо спросила будущего зятя:

— А ты что, тоже собрался в Нору? Или просто подбросишь туда Гермиону?

— Просто подброшу, — ответил Крум. — Ну и… надо же когда-нибудь рассказать её друзьям о нашей помолвке.

— Тогда — удачи тебе, Виктор, — пожелал мистер Грейнджер.

— Спасибо… — потупился тот и, не желая продолжать несколько смутивший его разговор, тоже бросился наверх.

Гермиона и в самом деле была там. Она уже переоделась в уличную одежду; даже успела взять в гостевой спальне «Всполох» жениха и теперь с интересом рассматривала метлу, зависшую над полом аккурат на подходящей высоте.

— Ну что, летим? — обратилась она к вошедшему Круму.

— На виду у всех маглов? нет, конечно, — кивнул Виктор. — Нам надо замаскироваться. Хотя бы прозрачаровальными чарами.

— Это как? — не поняла Гермиона. Хотя она читала о подобном трюке, на ней его никто ещё не применял.

— А вот так!

Крум встал почти вплотную к девушке, протянул руку и крепко стукнул Гермиону по голове волшебной палочкой. Та ойкнула от неожиданности: возникло ощущение, будто у неё на макушке кто-то разбил яйцо. По шее и спине потекли струйки прохлады. Гермиона посмотрела на свои руки — те приняли цвет и текстуру пола в спальне, будто она превратилась в человека-хамелеона. Она посмотрела на Виктора, но не увидела его — только неопределённые контуры на фоне окна.

— Виктор! — позвала девушка. — Ты где?

— Да тут я! — послышался рядом шелестящий голос, и контуры шевельнулись. — Садись на метлу, Хермивона. Да держись покрепче.

Гермиона нащупала древко «Всполоха» и с опаской уселась позади Крума, плотно обхватив его руками за пояс. Метла ещё чуть приподнялась и вылетела в открытое окно.

Полёт проходил весьма благополучно. Благодаря «прозрачарам» никто не видел двух молодых людей, летящих над Лондоном на метле; да и Виктор, ориентируясь по специальному миниатюрному компасу, приклеплённому у конца древка, знал, куда ему нужно держать путь… Между тем Гермиона, которая всё никак не могла привыкнуть к тому, что теперь её тело имеет текстуру утреннего неба, крепко прижималась к спине жениха и одновременно с любопытством глядела по сторонам. Она впервые видела Лондон и его окрестности с высоты птичьего полёта.

Так они летели не меньше получаса. Когда снизу стали попадаться сплошные поля и деревья — сельские пейзажи, — более опытная Гермиона сообразила, что они прибыли к месту назначения. Это понял и Крум, чей компас засветился мягким золотистым светом. Увидев метрах в двухстах полуразваленный дом в несколько этажей, знакомый ему по свадьбе Флёр, он скомандовал:

— Та-ак… Снижаемся!

«Всполох» плавно пошёл на посадку. Приземлился Виктор очень даже аккуратно, не причинив дискомфорта ни себе, ни своей пассажирке. Едва сойдя с метлы, он извлёк из кармана палочку и постучал по голове сперва самого себя, а потом Гермиону. Через несколько секунд они вновь вернулись к своему обычному виду: прозрачаровальное заклятие было снято.

— Ну вот и долетели. Где же твои друзья, Хермивона? — осведомился Виктор.

Девушка не успела и рта раскрыть, как входная дверь Норы внезапно распахнулась и юношеский голос радостно прокричал:

— Вот она! Привет, Гермиона! Как добралась?

Из дома выбежал Рон, а за ним — Джинни и Гарри. Все они были явно обрадованы увидеть любимую подругу. Но, заметив рядом с ней высокого сутуловатого брюнета, в котором не составило труда опознать Виктора Крума, они удивились и замерли, выпучив глаза.

— А ты что тут делаешь? — спросил Рон не совсем вежливо. Сейчас он и думать забыл, что перед ним стоит его бывший квиддичный кумир, и даже сжал кулаки от нахлынувшей вдруг ревности.

— Ничего. Я просто помогал Хермивоне добраться сюда, — Крум качнул перед ним «Всполохом». — Но если вы мне не рады, я могу улететь.

Смущённый, он повернулся к оппоненту спиной и хотел было оседлать метлу, но Гермиона тронула его за плечо:

— Нет, Виктор, останься!.. Разве ты сам не хотел прибыть сюда?

Довод её был слишком убедителен, и Крум развернулся обратно, по привычке взвалив «Всполох» на плечо. Слова и поведение невесты внушили ему надежду на благополучный исход их намерения. В этот момент подала голос Джинни:

— Гермиона!.. а действительно, что тут делает Виктор Крум? Он специально к тебе прилетел?

Гермиона тоже поначалу застеснялась от таких слов, но тут же поняла, что если сейчас решительно не объяснится с друзьями, то позже и подавно ничего не получится. Сделав глубокий вдох, она ответила:

— Ну… в общем, да. Ты права, Джинни. Виктор действительно прилетел ко мне. И мы с ним… — она чуть запнулась, — официально помолвлены. Я его невеста.

Джинни от изумления разинула рот. В шоке был и Гарри; ахнув, он стал задумчиво чесать затылок. Но их эмоции можно было понять: ведь отношения Гермионы с Виктором прошли мимо них, за исключением Тремудрого Турнира. И только Роново лицо приняло совсем потрясённое выражение. Он вспомнил ту самую сцену, случайно увиденную им в саду в день свадьбы Билла, и понял, что Крум сдержал своё слово.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что… встречалась с ним всё это время? — наконец выдал Гарри, нарушив молчание.

— Да… — выдохнула Гермиона несколько охрипшим голосом, но затем повторила уже увереннее: — Да!

И Виктор, стоявший с ней рядом, помотал головой.

— Так расскажи нам! — попросила Джинни. — Расскажи скорей!..

Все пятеро зашли в тень деревьев, в садовую беседку, рассчитанную человек на семь. Именно там Гермиона (Крум предпочитал молчать и лишь местами вставлял свои комментарии) и поведала друзьям всю историю своей первой и единственной любви, начав с первой встречи в библиотеке и закончив вчерашним появлением Виктора у неё дома. Гарри и Джинни слушали с огромным интересом, нередко перебивая Гермиону вопросами, не в силах сдержать своё любопытство. Видно было, что они изумлены до крайности, но не осуждают «мезальянс» подруги. И лишь один Рон взирал на неё напряжённо, по временам посылая в сторону болгарина ревнивые взгляды. Любовные признания, подслушанные им год назад, никак не выходили у него из головы.

Наконец, когда Гермиона завершила свой рассказ, он склонился к ней и негромко спросил:

— Гермиона… можно поговорить с тобой? Только наедине.

— М-м… можно, — девушка немного нервно закусила губу. Вроде бы она уже всё объяснила… Чего же Рон от неё хочет?..

Оставив Гарри и Джинни в беседке вместе с Виктором, она встала и вслед за Роном направилась в глубь сада. К счастью, тот не был намерен уходить слишком далеко. Миновав пару тропинок, он остановился и горестно заговорил:

— Значит, теперь ты невеста Крума… А как же я, Гермиона? Разве ты забыла наши подколы, наши ссоры… нашу дружбу, в конце концов? Зачем, ты думаешь, я целовался с Лавандой на виду у всей школы? Мне хотелось, чтобы ты ревновала меня!.. чтобы обратила на меня внимание… Ведь я был влюблён в тебя.

Однако девушка с расстроенным видом покачала головой:

— Но я-то не была влюблена, Рон. Все эти годы я считала тебя своим другом, братом, но не своим парнем. Может, я и могла бы ответить тебе взаимностью, но благодаря Виктору я поняла: любовь — это не глупые ссоры и обиды, а взаимопонимание и поддержка. Это то, что дарует нам счастье. Всё это я обрела с ним, Рон. Ты хороший друг, как и Гарри, и мне не хочется тебя терять… но ты мне как брат — не более того. Прости меня, пожалуйста…

Было около минуты молчания; Рон кусал губы и пинал носком ботинка землю. Гермиона в тревоге следила за ним. Наконец юноша поднял голову и как-то по-детски, но необычно серьёзно, спросил:

— А этот твой Крум… ты его любишь?

— Всем своим сердцем, — столь же искренно ответила девушка.

При этих словах, сказанных так просто и честно, Рон ощутил, как душа его окончательно оттаяла. Возникшее в нём чувство уже не имело ничего общего с ревностью и сожалением, что были год назад. Он осознал: если он действительно любит Гермиону и желает ей всего самого лучшего, то надо, чтоб она и была счастлива, пусть даже и не с ним. Видеть любимую подругу истинно счастливой — это ли не радость настоящего друга?

И, глядя на встревоженное лицо девушки, он скрепя сердце выдавил:

— Хорошо… Тогда я… не против вашего союза. Будь счастлива с Крумом, Гермиона. И знай, что я отпускаю тебя.

Гермиона облегчённо выдохнула, но сердце её преисполнилось жалости к другу. По его грустным глазам она поняла, чего ему стоило такое проявление благородства. Ей захотелось утешить Рона, и, шагнув вперёд, она благодарно обняла его.

— Спасибо тебе, Рон… спасибо, что понял меня. Ты настоящий друг. Но я ведь не единственная в мире. Может, ты найдёшь своё счастье с другой девушкой… Желаю тебе поскорее найти такую.

— Хоть бы так… — вздыхал тот, утешающе поглаживая девушку по плечам.

Простояв так с минуту, они отнялись друг от друга с чувством избавления от тяжкого груза вины, которая столько их мучила, и спокойно пошли обратно к беседке. Гермиона рассчитывала застать там неловкое молчание, но уже вблизи с удивлением услышала смех Гарри и Джинни на фоне грудного голоса Крума, рассказывающего какую-то байку из своей спортивной карьеры. Оказалось, что по уходе её и Рона все сперва действительно молчали, но Джинни, как бывший ловец команды «Гриффиндора», не смогла утерпеть, чтобы не задать Виктору вопрос: как он умудряется так мастерски гоняться за снитчем. Они разговорились, и вскоре Джинни и Гарри пришли к выводу, что вести беседу с этим заморским гостем даже очень приятно.

Рон многозначительно покашлял. Услышав это даже сквозь смех собеседников, Джинни повернулась к брату:

— А, уже вернулись?

— Вернулись, вернулись, — кивнула Гермиона, ощутив, как её губы расползаются в невольной улыбке. — А вы, вижу, уже нашли с Виктором общий язык?

— Да, нашли, — подтвердил Гарри. — Кстати, Гермиона, мы хотели спросить: а вы пригласите нас с Джинни на вашу свадьбу?

Девушка тряхнула головой и поглядела на своего жениха — в его глазах и без слов читалось согласие.

— Конечно, пригласим. А вы ожидали чего-нибудь другого?