Медный загар и почти-циничные речи (гет)

— Жена морского дьявола спит с капитаном «Чёрной жемчужины» на корабле из Сингапура! — скалится Джек. Элизабет хочет огреть его по голове и одернуть, но он успевает поцеловать её бедра, успевает поцеловать её т, а м , и она прощает ему бестактность.

Моряки судачат о них давно; какие-то идеи витали в воздухе, даже когда «их» не было. Скорее всего, что-то дошло и до подводных глубин. Элизабет не то чтобы надеялась, но предполагала, что Уилл все же не расспрашивает каждого утопшего об Элизабет Свон (Элизабет Тёрнер, не забывать!) или о Джеке (о Джеке судачат больше, а о ней судачат как о «капитане Свон»), хотя с Уилла станется. Вполне можно ожидать, что он всплывет , дабы поговорить по душам.

Но пока Уилл не всплыл, Элизабет верит, что нужные слова найдутся в момент истины. А ещё, так как Элизабет капитанствует и периодически предается блуду с Джеком, который в промежутках предается блуду со всей Тортугой, то она вполне может не дожить уже до первой встречи с мужем. Блудить с Джеком ей нравится, и она не знает, будет ли огорчена.

— Так твой сын, — вновь нарывается, но поглаживает внутреннюю сторону коленей, вызывая дрожь, — он жив? — Целует. — Он богат?

— Я не знаю! — рычит Элизабет зло и бросается вперед, затыкает рот с ненужными вопросами поцелуем.

Ей нужна разрядка, чтобы ответить. Джек не отстанет, пока она не ответит. Он до жути интересуется её делами. Можно сказать, коллекционирует двусмысленности на этот счёт.

— Мой отец был убит, но не разжалован. Несчастный случай на дороге или что-то такое. Я наследую его состояние, но я также должна быть казнена по причине заговора с пиратами. Ост-Ииндская компания едва не конфисковала мое наследство, но мне дико повезло: у отца нашелся друг, который сумел сохранить его для меня. Тот же друг по моей просьбе и в моем присутствии подписал бумаги о переводе средств на его имя. Он обещал позаботиться о моем сыне. Чёрт, долгая история получилась. Я разродилась и отдала мальчика в приют. Записка с именем прилагалась… — Элизабет запинается. — Если тот волшебный друг отца сдержит слово, он заберет мальчика, когда ему исполнится четыре, и сделает своим воспитанником, по достижении совершеннолетия он получит наследство.

— Мальчик… я не знаю его имени? — Элизабет кивает, но имя не называет; Джек почти оскорбляется. — Он знает об Уилле?

Отрицательный кивок.

Джек замолкает, примеряя на себя роль отца, о котором не знает его ребенок. Пирату такой расклад подходил, но Уилл не был пиратом. Уилл был благородным болваном с острым умом и клинком.

— Я оставила ему книги про пиратов, которые читала в детстве. Думаю, когда вырастет, он захочет найти и новые издания, где уже будет написано и про меня. Так и познакомимся, — горькая усмешка.

— А если не захочет?

— Думаю, Уилл не сможет его найти. Я не стану напоминать о себе. Если он не заинтересуется пиратством, ему не понравится мать-капитан. Он скорее будет представлять меня кисейной барышней, погибшей во время набега пиратов. Надеюсь, одна из его женщин расскажет ему про корсеты, и он шутки ради сможет набрести на правду.

— Но ты же не умерла от корсета!

— А могла бы. Достойный был бы конец.

— Да уж. Достойнее, чем в тот раз, когда ты едва не разродилась у меня на корабле, проклиная всех богинь, которых я еще не трахнул, и к помощи, к которых м ты тогда не могла воззвать!

— О, это можем и повторить!

— Ту часть, которая предшествует разрождению?

— Эту безусловно, но еще можем и ту, где я тебя проклинаю вместе с твоими «богинями».

— Ох, дорогая, в тот раз ты проклинала Уилла, и я не хотел бы быть следующим. Ты же знаешь, на меня нападает чесотка от бранных слов в мой адрес. Я уверен, вместе мы сможем найти твоим сладким устам более верное применение.