Звёздный капитан (джен)

2210 г. КЗС «Циолковский»

Обвинение в измене чем-то удивительным не стало. Меня втянули в политические игры и на иной исход рассчитывать не приходилось. Судя по всему, тот, кто замыслил всю эту операцию с биологическим оружием, с самого начала так и планировал поступить. Успешной была бы миссия или нет, от капитана Чейдвика нужно было избавиться — он слишком много знал. А обвинение в предательстве — один из самых простых способов.

Поднять моё личное дело (если это не сделали заранее), найти пару чёрных пятен, внимательно проверить мои последние отчёты, обнаружить там какие-то неточности — вот обвинение и готово. Там присыпать лжи, тут добавить пару липовых свидетелей, и моя судьба предрешена.

Адмиралтейство в таких делах максимально дистанцировалось, отдавая весь судебный процесс гражданским властям. Лучше потерять одного капитана, чем начать долгие судебные дрязги, в которые постепенно окажется втянутым весь флот — так считало моё начальство. До сих пор.

Тот факт, что на суд меня везли в условиях практически полной свободы, на одном из самых совершенных кораблей Земного Содружества под опекой весьма выдающегося капитана, говорил о многом. Что-то происходило и мне предстояло оказаться в самом эпицентре.

Капитан Карамзин, завершив наше спасение, взял курс на планету Эдем — ни много ни мало оперативный центр космического флота и по совместительству столица Внутреннего сектора.

* * *

Административно Земное Содружество делилось на пять секторов: Внутренний, Южный (он же Фронтир), Центральный, Западный и Восточный. «На бумаге» существовал и шестой сектор со столицей в Новом Каире. Из-за оккупации оного, туда входило ровно ноль планет или других космических объектов, поэтому им можно пренебречь.

Эдем, как выше уже писалось, не просто столица сектора, что само по себе значило очень многое, но ещё и крупнейшая, за пределами Солнечной системы, база космического флота. Это единственная колония, располагавшая на орбите крупной космической верфью. Не чета лунным, но всё равно внушительно.

Помимо этого, там же располагалась одна из академий космического флота, через которую прошёл, в том числе, и ваш покорный слуга. А также центральный аппарат адмиралтейства и штаб космических войск.

* * *

Первые два дня на крейсере пролетели мимо меня. Я много спал, ел, пил. Словом, компенсировал всё, чего был лишён последние несколько недель. Мою команду за вычетом раненых, а так же Фаррела и Лютцева, Карамзин, как это делалось обычно, просто «забрал» себе, поэтому они уж точно не скучали.

Я же свободное время проводил в «шатании», не зная, чем себя занять. Отдых был мне противен, противоречил самой сути того, чем я привык быть. Книги быстро надоедали, а к управлению кораблём Карамзин меня подпускать отказался категорически.

Связано это было не только с обвинениями, но и с банальной иерархией. Во-первых, я был гостем на его корабле. Во-вторых, хоть оба мы и носили практически одинаковую форму, находясь формально в одном звании, он имел выслугу в несколько (в десятки) раз большей моей. В боевых условиях, не имея по этому поводу специальных распоряжений, безусловно, я был бы его подчинённым.

Фаррел пытался чем-то меня занять, но так топорно, что мои просто «шатания» превратились в «шатания подальше от Фаррела». Лютцев же словно сквозь землю провалился. Я его практически не видел, но, учитывая, что он скрыл от меня смерть Громмара, общаться с ним мне не очень-то и хотелось.

Всё изменилось в один момент. Я гулял по привычному маршруту: от моей каюты до двигателей, затем до трюма; и повторял этот путь до боли в ногах. Учитывая размеры корабля, маршрут был длинным, а главное, если знать время, практически пустым. Немногие матросы, что мне встречались, уже поняли, что к чему и на меня обращали мало внимания.

И вот на шестой день после спасения, совершая очередной «обход», я наткнулся на нечто, что во флоте считалось практически мифом. Об этом создании слагались легенды, истории о них передавались из уст в уста, словно какое-то сокровенное знание. Повстречать их мечтал практически каждый. Я встретил женщину.

Ладно, на самом деле, в угоду шутке, я лукавлю. Женщины во флоте не были такой уж редкостью. Чаще всего их просто определяли во вспомогательные службы, поэтому для основной массы мужчин они были так же далеки, как и другие прелести гражданской жизни.

Наша первая встреча прошла так себе. Заметив меня, девушка стушевалась и сразу же скрылась в недрах корабля. Всё произошло настолько быстро, что я даже не успел её толком рассмотреть, заметив лишь волосы цвета моря и такого же цвета платье.

А уже через пару часов мне пришло приглашение на аудиенцию от Карамзина. Встретил капитан меня в своей каюте, обставленной по принципу "сегодня я здесь, а завтра уже нет", и, дождавшись, пока я усядусь, сказал:

— Вижу некоторые свои привычки вы не растеряли. В кое-каких коридорах моего прошлого корабля — Геракла, наверное, до сих пор остались прошлифованные вашими сапогами коридоры, — это не было каким-то оскорблением, скорее дружеской подначкой. — Что необычного произошло с вами сегодня, Чейдвик?

На такие вопросы у меня, как и у любого другого подчинённого, не желавшего лишних проблем, был только один ответ:

— Ничего, сэр.

— Конечно-конечно, — понимающе сказал Карамзин и нажал кнопку связи, — Джанет, зайдите.

В его каюту вошла та самая девушка, которую я встретил ранее. Ангельски красивая, лет двадцати семи. Лазурные волосы средней длины, глаза цвета неба, курносый нос и пухлые изящные губы, застывшие в обворожительной улыбке, превращали её лицо в произведение искусства. Неестественно белая кожа окончательно придавала ей вид ожившей древнегреческой статуи Афродиты. Кроме того, белизна выдавала в ней бывалую космическую путешественницу. А элегантное платье в классическом стиле, под стать волосам цвета морской волны, особу не бедствующую.

— Госпожа… кхм, — Карамзин запнулся, по каким-то причинам не желая называть фамилию девушки, — Джанет путешествует инкогнито, по большей части находясь в своей каюте. Но пару часов в день, когда команда или спит, или ест, у неё есть возможность прогуляться.

Он сложил руки домиком и вздохнул.

— И вот вы нас раскрыли, Генри. У вас обоих есть свои причины сторониться лишних взглядов, это не моё дело. Тем не менее, я бы хотел, чтобы и далее два моих гостя как можно меньше показывались на глаза команде. Особенно вы, Джанет.

Девушка задорно усмехнулась и, повернувшись ко мне, сказала:

— Если я мешаю капитану Чейдвику, мы могли бы договориться о времени прогулок…

Я вытаращился на неё в изумлении, не понимая, откуда она меня знает. Увидев мою реакцию, Джанет звонко рассмеялась.

— Не смущайтесь. Ярослав, — она кивнула на Карамзина, — просто держит меня в курсе событий.

С некоторым напряжением я выдавил:

— Нет, что вы, не нужно ни о чём договариваться, вы мне абсолютно не мешаете…

Джанет, с улыбкой глядя на мои потуги, протянула руку:

— Ну тогда будем знакомы. Джанет.

Я, растерявшись, неуклюже пожал её мягкую ладонь, чем вызвал у неё ещё один смешок.

— Генри.

Её голубые глаза буквально загипнотизировали меня, казалось, что ещё чуть-чуть и я утону в них, но откуда-то с другой стороны вселенной покашлял Карамзин, привлекая к себе внимание:

— Кхм, очень рад, что вы договорись. Чейдвик, я вам, чтобы не скучали, отправил по почте пару книг по юриспруденции, уверен лишним их прочтение точно не будет. За оставшиеся девять дней полёта лучше бы вам заняться из изучением. Больше никого тут не задерживаю.

Это был недвусмысленный намёк, что каюту капитана можно бы и покинуть. Откланявшись и пропустив Джанет вперёд, я хотел было спросить, как она собирается добираться «инкогнито» до своей каюты, но не успел я это сделать, как девушка уже скрылась за ближайшим поворотом, мелькнув напоследок подолом платья. Мне оставалось только удивлённо хмыкнуть и отправиться к себе в каюту.

* * *

У Карамзина было странное представление о том, сколько конкретно значит выражение «пара книг». Во всяком случае, прислал он их мне столько, что хватило бы написать несколько диссертаций.

Пытаясь осилить объём абсолютно непонятной, порой противоречащей друг другу информации, зашифрованной в этих книгах, я просидел над ними часа три. После этого мой мозг откровенно попросился наружу, а из ушей пошёл пар.

Как обычно происходит в таких ситуациях, ноги сами понесли меня на прогулку. К коридору, где ранее встретил Джанет, я подходил с некоторым замиранием. С одной стороны, мне безумно хотелось её ещё раз увидеть, а с другой, я прекрасно понимал насколько это маловероятно.

Коридор, к моему разочарованию, оказался абсолютно пуст. А вот откуда-то сзади раздался насмешливый голос:

— А я всё гадала: придёте вы или нет! — Джанет возникла словно из ниоткуда в паре метров за моей спиной.

Я потрясённо на неё вытаращился, опять позабыв все слова. Девушка звонко рассмеялась, глядя на мою реакцию.

— Не желаете прогуляться, капитан?

Сам не зная зачем, я кивнул. Вместе мы неторопливо пошли по пустым коридорам. Пребывая в полной растерянности, я опустил голову, упершись взглядом в белоснежную ногу Джанет, а точнее, на её обувь. Несмотря на элегантное платье, обута девушка была в простые, очень заношенные кеды.

— Они удобные, — проследив за направлением моего взгляда, пояснила она. — Откуда вы?

— Космонит.

Я, искренне предполагая, что моя спутница или с Земли, или с её окрестностей, ожидал негативной реакции, но она лишь подняла два пальца в неясном жесте:

— Можно я буду на «ты»? Хочу дать маленький совет, — не дожидаясь моей реакции, Джанет продолжила, — если ты хочешь вызвать словами «космонит» или «колонист» у кого-то негативную реакцию, то стоит отправиться на Землю или Венеру. Потому что толстолобые снобы, считающие факт своего рождения на этих двух планетах чем-то выдающимся, остались только там.

Я усмехнулся, соглашаясь с ней, и спросил:

— А вы… — словив недовольный взгляд девушки, пришлось исправиться, — а ты откуда? С Земли?

Она провела рукой по своему платью, стряхивая невидимую пылинку, и, усмехнувшись, сказала:

— Ну, это было не сложно. Родилась в Минске, если вы слышали про такой город.

Я покачал головой, показывая, что мои познания в земных названиях в лучшем случае ограничиваются парой крупных мегаполисов.

— И что завело тебя так далеко от родины?

— Толстолобые снобы, считающие, что они вправе решать за кого-то…

Её прервали голоса вдалеке. Схватив мою руку, она оттащила меня в неприметный служебный тоннель. Указав на дверь с надписью «Вход воспрещён», Джанет сказала:

— Если ты захочешь поговорить, а меня не будет, постучи три раза и скажи: «бессонница — это когда не можешь спать, даже если уже пора просыпаться».

Сказав это, она слегка царапнула мою руку на прощание и скрылась за дверью.

* * *

Распорядок дня на космическом корабле — вещь очень щепетильная. Традиционно время человечество считает «по земному», вне зависимости от реальных условий. И если на планетах и их спутниках с этим ещё более-менее понятно: в конце концов, и на Земле есть полярная ночьдень. То с космическими кораблями всё несколько сложнее.

Тут используется система «вахт» — одна такая — восемь часов, три — полный земной день. Вокруг вахт вертится вся жизнь на корабле. Возможно, главная задача капитана — составить расписание так, чтобы никто не слонялся без дела.

Поэтому, такие понятия как день, ночь, утро, вечер очень быстро меняют своё значение. Ночь — это когда ты спишь, хотя по часам может быть и два часа «дня», утро — время подъёма, даже если на будильнике горит цифра двадцать три.

К такой чехарде привыкаешь не сразу: как правило, у всех начинается месяц «космической болезни» — когда человек долго и мучительно перестраивается под новый режим дня. Постепенно привыкаешь смотреть на часы исключительно затем, чтобы узнать сколько осталось до конца смены.

* * *

На следующее «утро» во время завтрака я повстречал Лютцева. Старика было не узнать, в первую очередь, потому что тот поменял свою привычную чёрную форму службы безопасности на стандартную синюю. Для меня они настолько срослись, что, глядя на Лютцева в другой одежде, я не сразу понял, что передо мной он.

Лейтенант таких проблем в моём отношении не испытывал, и, судя по выражению лица, он, сомневаясь в правильности своих действий, подсел ко мне.

— Капитан, — поприветствовал он меня и, словив тяжёлый взгляд, вздохнул и принялся объясняться, — я не испытываю ни капли радости от того, что мне пришлось вам лгать. Вы можете злиться сколько угодно, но я продолжу стоять на своём: меньше всего людям, очутившимся в той пустыне, нужно было, чтобы их лидер занимался рефлексией по поводу оставшихся.

Всё сказанное Лютцевым было абсолютно верным. Он, безусловно, прав, но согласиться с ним я всё равно не мог. Это был не сколько конфликт с ним, сколько конфликт между моими не знающими прощения совестью и умом. Поэтому я, постаравшись сохранить безразличное выражение лица, продолжил есть, никак не реагируя на лейтенанта.

Это его явно оскорбило, хоть он и смолчал. Поднявшись со своего места, Лютцев посмотрел на часы и сказал:

— Сегодня в двенадцать Кереньева выводят из искусственной комы. Я, Фаррел и ещё пара ребят с Небулы будем присутствовать.

— Я зайду.

Лейтенант кивнул и, не говоря больше ни слова, пересел за другой столик.

Сделав в уме пометку не забыть об этом, я вернулся к другой терзавшей меня проблеме. Хотелось пойти к Джанет, но заявиться без какого-то повода казалось мне чем-то недопустимым, поэтому этот повод я старательно искал.

Нашёлся он достаточно быстро — мне на глаза попался стенд, на котором показывалось сегодняшнее меню. Кормили на крейсере не хуже, чем в ином ресторане. Вряд ли Джанет ходила в общую столовую, а значит, заявиться к ней с чем-нибудь из раздела десертов было не самой плохой мыслью. План битвы был готов!

Одна из вольностей моего положения «гостя» заключалась в том, что я свободно мог брать еду с собой. Членам экипажа это, как правило, не разрешалось во избежание всяческих инцидентов. Матросы со своей нехитрой смекалкой пытались гнать самогон буквально из всего минимально съедобного. С другой стороны, плесень и другие продукты гниения с забытого подноса могли навредить и без того хрупкой экосистеме корабля.

Я быстренько насобирал всяких сладостей на поднос, запечатал всё это дело крышкой и отправился к Джанет. Убедившись, что я один, три раза постучал в дверь. Пароль из моей головы совершенно вылетел, запомнилось лишь, что это что-то из Азимова. В голову лезли какие-то размашистые фразы из «Основания», явно никак не относящиеся к бессоннице.

За дверью послышался вздох, она отворилась, показалась голова Джанет. Девушка быстро осмотрелась, а затем втащила меня внутрь.

— В следующий раз без пароля не впущу! — скорее игриво, чем сердито сказала она.

Я осмотрелся: комната Джанет оказалась переоборудованным служебным тоннелем, ведущим к какой-то из систем жизнеобеспечения. Подобные коридоры использовались исключительно во время серьёзного технического обслуживания кораблей, и Карамзин был далеко не единственным капитаном, который по-своему использовал свободное пространство.

Обставлено помещение было достаточно неплохо, а если вспомнить, что Джанет была здесь инкогнито, так и вовсе отлично. Кровать получше, чем у многих матросов, простенький столик для еды с парой стульев, явно взятых из офицерской кают-компании, и шкаф оттуда же, компьютер. Стены были кем-то изрисованы не столько профессионально, сколько с явным желанием запечатлеть определённые вещи. Признаться, моя собственная каюта на Небуле по сравнению с этим казалась каморкой последнего из матросов.

— Укромное местечко, да? — спросила девушка, попутно забирая у меня поднос. — О, пирожные! Рейд на столовую прошёл успешно, как я понимаю?

— Ну, мне показалось, что в технических туннелях с продовольствием не очень, — принялся оправдываться я.

— Это да, крысу поди поймай ещё! — она ухмыльнулась и, уже догрызая одно из пирожных, показала мне неприметную съёмную панель, за которой притаилась пустенькая кухня. — Чаю?

Джанет довольно суетливо принялась что-то шебуршить, я же присел за стол, с интересом за ней наблюдая. Мне не давала покоя её тайна. Кто она такая? Как тут очутилась? Почему Карамзин предоставил ей всё это и зачем такая скрытность? Слишком много вопросов.

Тем временем мне вручили дымящуюся кружку. Пахла она просто бесподобно, по крайней мере для моего носа, привыкшего к коричневой бурде из автоматов, что звалось «кофе». На вкус оказалось ещё лучше.

— Цейлонский, — прокомментировала Джанет, размешивая ложкой сахар, — настоящий.

Растерянность, которую я испытал, спешно пытаясь вспомнить что такое Цейлон, позабавила девушку:

— Это на Земле. Остров, где испокон веков выращивают чай.

Растерянность на моём лице сменилась удивлением: чай с Земли должен был стоить целое состояние! Думая об этом, мне попалась на глаза прямоугольная деревянная коробка, расчерченная на клетки. На ребре была выгравирована надпись «в жизни, в отличие от шахмат, игра продолжается и после мата…». Кто-то явно любил Азимова.

— Можно?.. — указывая на коробку, спросил я.

Джанет непонимающе проследила за моим взглядом и, расплывшись в улыбке, кивнула.

— Но только если пообещаешь со мной сыграть! — пригрозила она.

Играть настоящими резными деревянными фигурами было потрясающим ощущением. Я чувствовал, словно прикасаюсь к истории, хотя и понимал, что это, скорее всего, новодел.

Джанет играла чуть выше среднего, часто совершая ошибки, но всё же придерживаясь определённой стратегии. Это был неравный поединок — я-то регулярно практиковался, показывая неплохой результат как с людьми, так и с ИИ. Поэтому, моя победа принесла мне скорее огорчение, а вот Джанет, напротив, кинула на меня короткий взгляд и громко рассмеялась.

— У тебя такой вид, будто ты сейчас очень сильно обижен сам на себя за эту победу! — продолжая улыбаться, сообщила она. — Поставить тебя перед зеркалом, так ты бы, наверное, вызвал бы отражение на дуэль!

Глядя на её улыбку, меня, наконец, проняло. Я громко рассмеялся не столько над шуткой, сколько над самим собой. Мне внезапно стало плевать на то, кто она на самом деле такая, от чего бежит или от кого прячется.

Так, лениво поигрывая в шахматы и рассказывая друг другу по очереди истории, мы просидели добрых часов пять, пока у меня не запиликало напоминание о том, что мне пора в медотсек.

То чувство неуверенности, с которым я шёл сюда сменилось прямо обратным — мне не хотелось уходить. Джанет неожиданно прижалась ко мне, словно маленький ребёнок, не желавший, чтобы родитель уходил.

— Ты ведь вернёшься? — шёпотом спросила она.

— Да.

* * *

На пробуждении Кереньева народу собралось прилично — почти все, кто уцелел с Небулы. Кроме непосредственно бывших сослуживцев пришёл и Карамзин со своим первым лейтенантом.

Бесчувственного боцмана извлекли из специальной капсулы, где его держали в искусственной коме, пока организм хоть чуть-чуть не залечит многочисленные раны. Слишком долго в коме тоже небезопасно оставаться: был велик шанс повредить нервную систему.

Произошедшая трагедия не лучшим образом сказалась на Кереньеве. И так весьма немолодой, теперь он был полностью седым. Боцман изрядно похудел, поэтому кожа висела, особенно это было видно по лицу, которое колыхалось словно желе при малейшем движении.

Встретил он нас полусидя в кровати, тяжело дыша и отстранёно смотря по сторонам. Заметив меня, Кереньев очень тихо сказал, буквально по слогам:

— Ну, вот как-то так.

Это была единственная его фраза, которую он при нас произнёс. Мы подходили по одному, говорили какие-то общие ободряющие фразы, но боцман был где-то очень-очень далеко.

Карамзин, кажется, хотел ему что-то вручить, видимо, какую-то награду, но быстро оценив ситуацию, отдал её своему лейтенанту и отослал того. Не привлекая лишнего внимания, он подошёл ко мне и, принюхавшись, прошептал:

— Предпочитаете земные духи? Не дёргайтесь так, передайте вашей подруге, что с Эдема пришло сообщение: корабль ждёт полный технический осмотр.

Сказав это, он бросил ещё один взгляд на Кереньева и, покачав головой, ушёл. Постояв ещё пару минут, я поступил так же.

* * *

Последовали дни похожие друг на друга, как две капли воды. Каждый день я приходил с подносом десертов и называл очередную цитату-пароль. Мы играли в шахматы, попивая цейлонский чай, рисовали красками на стенах, а когда народу в коридорах становилось поменьше — гуляли.

Я всё время проводил у Джанет, полностью игнорируя факт приближающегося трибунала. Он был для меня где-то безумно далеко, в другой жизни, как и предшествовавшие события. Для меня это не играло никакой роли. Я был счастлив здесь и сейчас, а что будет завтра или что было вчера — не важно. Упиваясь этим ощущением, я упустил немаловажную деталь: за всякое счастье нужно платить.

Мы с Джанет лежали в постели в обнимку. Она смотрела куда-то в потолок, а я игрался с её волосами.

— Завтра мы прибудем в Эдем, — неожиданно сказала она.

Я рассеяно кивнул и ответил таким тоном, будто это происходит каждый день:

— Меня отдадут под трибунал.

— Ты не боишься?

— Я сделал всё верно — это главное.

Джанет удивлённо приподняла голову и посмотрела мне в глаза. Это был долгий, изучающий взгляд, затем она легла обратно и сказала:

— Кто вы такой? Генри Чейдвик, которого я знала сомневался даже в том, как его зовут!

Мы синхронно рассмеялись, а затем Джанет очень неожиданно и большой с горечью сказала:

— Завтра я исчезну. И из твоей жизни в том числе.

Это ударило по мне, словно молния по одинокому дереву.

— Но…

— Нет, — касаясь моей щеки, сказала Джанет. — Мне нужно будет исчезнуть, да и тебе будет не до меня. Хочешь ты этого или нет, сегодня наш последний день.

Она была права. Не касаясь её собственных планов, что со мной будет — неизвестно. Ну оправдают меня, дадут назначение на другой корабль или отдалённую станцию и что дальше?

— Судьба жестока, — задумчиво сказала девушка. — Надеюсь, однажды она снова сведёт нас вместе.

Это было слабым утешением, но в тот момент я поверил и в него.

На следующий день, когда до ареста оставалась пара свободных часов, я хотел заскочить к Джанет попрощаться. Но на мой стук в дверь никто не отозвался. Та оказалась открыта, а за ней меня встретило лишь техническое помещение с изрисованными стенами.

Панель, за которой раньше укрывалась кухонька девушки, была чуть сдвинута, и, заглянув туда, я обнаружил шахматную доску и небольшую баночку с чаем. Рядом лежала записка с одним единственным словом: «Прости». Джанет исчезла так же внезапно, как и появилась.

* * *

Капитан Карамзин стоял со мной в стыковочном шлюзе. Он коснулся моего плеча и ободряюще сжал его.

— Всё будет нормально, — успокаивающе сказал он. — Выше голову, капитан!

Я слабо и неуверенно улыбнулся. Шлюз открылся и внутрь вошли двое конвоиров в военной форме с решительными лицами. Я молча поднял руки и позволил надеть наручники.

Путь предстоял неблизкий: от космопорта до здания адмиралтейства. И на всём его протяжении шли ли мы пешком, летели ли в автомобиле или спускались на лифте — повсюду были журналисты. Казалось, они слетелись со всего Содружества.

В адмиралтействе, по дощатым скрипучим полам, в окружении портретов великих флотоводцев прошлого, меня отвели в зал суда. Это был небольшой амфитеатр, доверху заполненный людьми в такой же форме, как у меня.

Не меньше сотни капитанов собралось посмотреть на трибунал! Но больше всего меня поразил тот, кто стоял за трибуной. Золотые эполеты, плашка с бесчисленным количеством наград и полноватое, полное решимости лицо.

Судить меня прилетел адмирал Эркюль Вильнёв. Живая легенда: ветеран множества войн и самый гениальный флотоводец в Земном Содружестве. Он был стар, очень стар и выглядел весьма неважно: кожа болезненно белого цвета, глаза, напротив, жёлтые с красными прожилками. Руки ему приходилось постоянно держать прислонёнными к кафедре, скрывая сильный тремор.

Рядом мерцала голограмма обвинителя. Разумеется, это был Токато Ёши — один из главных кукловодов этой истории.

Меня оставили в самом центре амфитеатра. Я чувствовал себя словно голым под пристальными взглядами присутствующих. Меня откровенно колотило от волнения.

Адмирал, выслушав какого-то клерка, кивнул и поднял руку, призывая к тишине. Прокашлявшись, Вильнёв начал:

— Капитан Генри Артур Чейдвик, знаете ли вы, где находитесь, в чём вас обвиняют и способны ли вы трезво дать ответ на любые наши вопросы?

— Д… — у меня словно пропал голос на секунду. — Да, адмирал!

— Клянётесь ли вы говорить нам только правду без всякой утайки?

— Да.

Я заметил, как в зале появилась тройка дронов, что снимали всё происходящее. Токато Ёши выступил вперёд, собираясь начать свою часть, но Вильнёв заговорил вместо него:

— Прежде, чем выступит обвинитель, я бы хотел самостоятельно прояснить несколько очень важных моментов этого, безусловно, резонансного дела, — он замер на секунду, собираясь с мыслями. — Капитан Чейдвик получил прямой приказ с Земли в обход всей иерархии космического флота. Приказ этот требовал доставить специалиста со станции «Лапута-13», что на орбите Венеры, на поверхность планеты Новый Каир, ныне оккупированную.

Токато Ёши хотел что-то сказать, но Вильнёв остановил его жестом.

— Тише, администратор, вам будет дано слово, но позже! Итак, получив приказ, капитан Чейдвик покидает Солнечную систему и в тот же момент, опять же, минуя всю иерархию космофлота, его обвиняют в измене! Обвинение исходит с Земли и под ним не стоит ни подписи лорда-адмирала, ни какой-либо другой! Мало того, буквально через пару минут выходит новый приказ: разыскать капитана Чейдвика и доставить его на Землю, живым или мертвым! И вновь, приказ подписан парламентом Содружества, который, полностью игнорируя бюрократические процедуры, требует его срочнейшего выполнения. Они, опять же, прямым приказом, отзывают самый совершенный из наших кораблей — крейсер «Циолковский» и направляют его на поимку Чейдвика!

Адмирал выпил воды.

—Кхм, тот, в свою очередь, даже не в курсе происходящего, так как после обвинений в измене всякая дальняя связь с ним блокируется. Капитан продолжает следовать приказу, а в трюме у него не только оборудование доктора Сиро Ииси, ведущего биолога с Лапуты-13, но так же опаснейшее биологическое соединение, чрезвычайно опасное в кислородной среде. На этом этапе начинается настоящая измена, но не со стороны капитана Чейдвика, который приложил максимум усилий к предотвращению грядущей катастрофы, а со стороны руководства Лапута-13 и её покровителей с Земли. Эти люди собирались развязать с Синдикатом Ма’Феран биологическую войну!

Зал на секунду вспыхнул шумом, но рука Вильнёва привела всех в спокойствие.

— Под ответным ударом, могли оказаться пятнадцать миров! Почти двадцать миллиардов людей! Произошедшее — не просто измена — это преступление против человечества! Против всего живого! Если кто и должен быть сегодня здесь, в центре внимания, так это администратор Токато Ёши, его пособники и руководители с Земли!

Ему ничего не ответили — администратор Лапуты-13 просто прервал связь.

— Немедленно освободить капитана Чейдвика! С него снимаются всякие обвинения и, надеюсь, этот талантливый молодой человек ещё послужит Человечеству! Трибунал окончен!

Амфитеатр просто взорвался шумом. Я же стоял в центре и, дрожа, смутно осознавал только что случившееся: на моих глазах космический флот в лице адмирала Вильнёва обвинил правительство Земли в измене.

Речь адмирала Вильнёва транслировали все существовавшие СМИ. Его непререкаемый авторитет, а так же обилие различных доказательств, выложенных в открытый доступ, сделали своё дело. Земля могла рассылать сколько угодно угроз, требований и приказов, но на это никто не обращал внимания. Всё Земное Содружество замерло, ожидая, что будет дальше: кто-то с надеждой, кто-то с опаской. Все лишь знали, что история сделала свой очередной поворот.

Вильнёв перешёл свой Рубикон.