Невидимый свет (джен)

— Низаметна.

Я не видел лица Люси, но судя по голосу, она улыбалась.

— Что значит незаметно?!

— Ну… что? Мая слово знай. Ни-за-мет-на, — она словно аккуратно выложила слово из кирпичиков.

Я перешёл на громкий шёпот: абы-кого сюда не пускают.

— Ты хоть знаешь, что я тут не один такой? Тут все, как ты выразилась, — шаманы. Тут у каждого охранника в рукаве по… по… я ваще хуй знает, на что они способны!

— Кто знай?

— Не важно, — О Аллах, она ведь потом начнёт спрашивать, что значит это слово… — И ты смогла проскользнуть мимо них?

Люси выглядела смущённой:

— Ну… да.

Я потёр виски пальцами. Вообще-то я был рад её видеть, но Урук — достаточно закрытое место: людей без магического дара сюда просто так не пускают. Так что и Люси, и мне грозила опасность.

— Так, погоди-ка, давай посмотрим, всё ли я правильно понял. Ты вышла из Сапфира…

— Да.

— Ночью…

— Ага.

— На своих двоих пересекла опасный участок Пустоши, где путника поджидают хищники всех мастей…

— Мая стриляй харашо, — самодовольно ответила Люси. Только теперь я заметил, что у неё за спиной висит длинная винтовка.

— Ла-а-адно… Потом ты абсолютно незаметно — на открытой местности — подобралась к городу, часовые на стенах которого видят на многие километры вокруг и способны обнаружить любое живое существо даже по его мыслям…

— Э-э-э… да… — Люси, похоже, только начала понимать, что проделала нечто невозможное.

— После этого ты незаметно проникла в город, пробралась на стену и, избегая всё тех же постовых, каким-то образом нашла меня. Так?

— Да.

— Тут что-то не сходится.

— Куда?

— Это фигура речи.

— Фигура?

О злая ирония! Выражение «фигура речи» само по себе также является фигурой речи. Я засмеялся.

— Эй! — Люси уже собиралась обидеться, но вдруг посмотрела на что-то у меня за спиной.

Ну всё, — подумал я, — Нашли нас. Теперь придётся отвечать на туеву хучу вопросов…

— Белая женщина.

Я обернулся: за моей спиной стояла Сара Пирсон. Но на меня она почти не обратила внимания: её взгляд был прикован к Люси.

— Ана сайедун ю хайерин, Инзыскайвиздаймондс. Бат джиммия мач сааб зен ю атакид, — всё же меня Сара из беседы не исключала, поскольку в моей голове тут же появился перевод: «Я рада, что ты в порядке, Внебесахсалмазами. Но всё гораздо сложнее, чем ты думаешь».

Я изумился: откуда она знает их язык? И почему назвала эту девушку по-другому?

Это смесь арабского, сорани, английского и русского. Арабский и английский — основные, оба эти языка Сара знает. Единожды соприкоснувшись с разумом одного из Маленького Народа, телепат её уровня вполне способен проанализировать и понять структуру языка.

Вот только что за привычка объяснять это телепатически, а не словами?

Даже в этот ранний час лицо Сары было скрыто, хотя вот уж кто-кто, а один из самых ярых антиклерикалов Урука уж точно не станет жить по Шариату.

— Имэда ю садик? — Люси выглядела встревоженной.

Сара развернулась поманив нас за собой:

— Ей кажется, что мы знакомы: отчасти так и есть. Пошли, мне нужно многое вам рассказать.

* * *

Кабинет госпожи Пирсон абсолютно точно не был похож на женскую комнату. Восьмиугольное помещение было убрано весьма скромно. У восьми стен была поставлена только самая простая мебель: односпальная кровать, шкаф, несколько книжных полок, стол со стулом. Единственным украшением комнаты, не считая стрельчатых окон с шикарным видом на город, было висевшее на одной из стен огромное полотнище со странным узором: горизонтальные полосы — белые и красные, — и на их фоне — в левом верхнем углу — синий прямоугольник с белыми пятиконечными звёздами.

Хозяйка указала нам на стулья. Мы уселись: она — за столом, мы — напротив.

— Ой, Басир! — тихо воскликнула Люси, указывая на полотнище, — смотри, древняя вещь! Вещь из сильной песни!

— В смысле?

— О-осэйкенъюси-и-и… — начала Люси неуверенно.

— Это я потом объясню, — остановила её Сара, — слушайте внимательно, пожалуйста.

Мы замолчали. При входе Сара наконец-то обнажила голову, и теперь я видел, что на её лице написано волнение.

— Люси… другие попытаются от тебя это скрыть, но, как по мне, так это слишком важно, чтобы скрывать. Ты ведь знаешь, рядом с чем вы живёте?

— Страшная Дверь?

— Ну, пусть так. Страшная Дверь иногда открывается, и из неё выходят Демоны. Ты когда-нибудь видела это?

В предчувствии плохих новостей Люси совершенно растеряла свою браваду.

— Д-да…

— И как Демон выглядел?

— М… мая мало-мало видел. Демон пуля убивай нету, шаман бейся. Шаманы приди, Демон праганяй.

Оказывалось, что их «шаманы» тоже могут одолеть эту неизвестную хрень. Демон, как мне объяснили, может быть убит или ранен только магией или молитвой, что суть — одно и то же. Значит шаманами Маленький Народ абы-кого не называет: среди них тоже есть маги.

— Прекрасно, но всё же: как он выглядел?

— Н-ну… он был… как огнекот. Бальшой, читыри лапы, зубы…

— Вот именно. Огнекот — мутировавший лев — один из самых опасных хищников Пустоши. Демон принял его форму, с некоторыми дополнениями. Когда инквизиторы-мусульмане встречались с демонами, они видели ровно то, что описано в Коране: джиннов. Членам христианского крыла Инквизиции приходилось иметь дело с огромными рогатыми гуманоидами.

— С кем? — в очередной раз не понял я. Сара имела прекрасную привычку копировать стиль речи собеседника. Но когда разговор шёл больше, чем с двумя людьми, разговаривающими по-разному, она испытывала с этим трудности.

— С человекоподобными существами, не суть важно. Но чаще всего те Демоны, которым удавалось прорваться за кордон Инквизиции, выглядели именно как огнекоты. Знаете, почему?

Мы не имели ни малейшего понятия.

— Потому что Демоны не имеют постоянного воплощения, а выходя в наш мир, принимают форму в зависимости от того, кто первым их увидел. Так для Маленького Народа это — огнекоты, их самые страшные враги, для мусульман — джинны, для христиан — черти. Демон выглядит ровно так, как первый увидевший его представляет себе Зло, а первыми их чаще всего замечают именно твои соплеменники, Люси.

Что за путаница с именами? — в очередной раз подумал я.

— У неё два имени. В честь одной довоенной песни. Так о чём это я… итак, Люси, ты уже поняла, что у меня плохие новости. Извини, но для начала мне придётся прояснить ещё кое-что. Сейчас это может показаться вам неважным, но эта… теория тесно связана с природой портала. Давным-давно, ещё в позапрошлом веке, на свете жил очень известный учёный и гораздо менее известный мистик — Карл Густав Юнг. Он предложил теорию о так называемом Коллективном Бессознательном — плане бытия, в котором собраны все образы людских мифологий и религий, всё, что когда-либо порождала людская фантазия. Поскольку в те времена магия всё ещё отсутствовала в Мире, мистическую часть его теории отвергли, как ненаучную. Удивительно, что после открытия первого портала в Дублине, о ней так и не вспомнили…

— То есть вы хотите сказать, что на той стороне портала находится как раз это самое… Бессознательное?

— Именно. И оно было всегда, с тех самых пор, как первый человек изготовил первые краски и нарисовал первую зверушку на стене пещеры.

— Погодите, но разве…

— Нет, не из глины. Но мы сейчас говорим не о происхождении человека. Итак, портал ведёт в Коллективное Бессознательное, как мы считаем. Какая-то энергия заставляет его открываться, и более того — придавать его обитателям форму. В итоге мы имеем не дверь, а магический конструкт, способный оказывать на этот мир любое воздействие, если им правильно управлять.

— То есть вы хотите…

— Нет! — жёстко отрезала Сара. — Риск слишком велик, я не собираюсь использовать портал. Но другие могут. В связи с этим ещё кое-что: твой руководитель, Гассан аль-Абдурахман ибн-Хоттаб, обнаружил, что портал перестал открываться в случайном порядке.

— Так он вернулся?

— Да. Портал начинает открываться всё чаще.

Люси вздрогнула.

— По его прогнозам через неделю портал откроется на неопределённо долгое время. Он стабилизируется. Не говоря уже о том, что всему Междуречью угрожает страшная опасность в виде демонов, ещё большую опасность представляют те, кто захочет воспользоваться порталом для своих целей. Люси, ты здесь не случайно: я позволила себе нарушить некоторые из наших правил, чтобы привести тебя сюда.

Я посмотрел на Люси. Там, возле самого портала, жил её народ. Какими бы молодцами не были их шаманы, вряд ли они могли справиться с постоянным наплывом демонов, которым ещё неизвестно, что нужно. И теперь на её плечи, похоже, возлагалась какая-то важная миссия, раз одна из сильных мира сего привела её сюда. Тёмные очки Люси оставила — в комнате всё же было довольно светло — но было видно, как она побледнела. Её губы приоткрылись — она хотела что-то сказать, но не могла выдавить из себя ни слова.

— Раз уж обстоятельства сложились таким образом, что Маленький Народ в твоём лице встретился с нашим миром, а мы хотим снизить потери и собрать все силы перед стабилизацией портала, я хочу, чтобы вы поняли, что не все Большие Люди — враги. Наша с Басиром операция по твоему спасению была не просто жестом доброй воли. В отличии от Инквизиции, мы не боимся чужаков: если в Пустоши обнаруживается новый народ, мы стремимся наладить контакты. И ты нам в этом поможешь.

— Твая памагй праганяй демон?

— Разумеется. Это в интересах всего Междуречья.

— Сара-эфенди, а я-то тут при чём?

Она не ответила. Её взгляд устремился нам за спины. Мы обернулись: там стояли двое.

Одного из них я уже видел, только не вблизи: он был высок и широкоплеч, гладко выбрит, с острым орлиным профилем; его светло-серые глаза светились уверенностью и силой. Одет он был в длинный халат и тюрбан, словно сплетённые из красных и жёлтых лент. Джихад ибн-Бадия аль-Феанара — руководитель факультета энергетической магии — был красив, как ангел, могуч, как лев, и харизматичен, как довоенная кинозвезда; увидев третью подряд девушку-энергетика, влюблённую в него без памяти, уже в первый день, я перестал удивляться. Удивляло меня то, что между ним и Сарой — его ровесницей — похоже, ничего не было.

Вот уж это точно не твоё дело, мальчик!

Чёртовы телепаты…

Вторым, судя по описанию, был наш руководитель. Он действительно был очень стар: его лицо украшала длинная седая бородища. Одет он был так же, как первый, только — в синее и бирюзовое. Его глаза были такими же бирюзовыми, по крайней мере — выглядели такими: старшие однокашники рассказывали, что Старик имеет неистребимую страсть к мелким трюкам. В частности: Старик не стоял, он появился вместе со стулом, на котором сидел. Эти трюки, вкупе со всем остальным, делали его похожим на ехидного дедушку, не упускающего случая пошалить на пару со внуками.

Мы встали. Я поклонился им; Люси, понаблюдав за мной, торопливо повторила мой жест. Эти двое точно не входили, дверь не открывалась: они просто появились в кабинете.

Сара встала:

— Даже сильнейшие чары не смогут защитить это место от вас, если вам нужно поговорить.

* * *

— Имея ввиду нежелательность вовлечения учеников в дела руководства, — начал Старик менторским тоном, — и недопустимость телепатического воздействия выше оговоренного уровня на учеников и сотрудников, я считаю единственно верным оставить нашего нового ученика и госпожу…

— Инзыскайвиздаймондс, — подсказала Сара. Ей явно не нравился такой неожиданный визит коллег.

— Хм… Инзыскайвиздаймондс здесь.

Двое руководителей уже сидели напротив Сары. Мы с Люси стояли в стороне, у стен.

— Согласен, — начал аль-Феанара. — Раз уж вы втянули их в историю, они хотя бы должны знать, что это за история. И кстати: что эта бессильная делает здесь?

— Видите ли, госпожа Пирсон приняла решение осуществить серьёзный внешнеполитический манёвр, довольно удачный кстати, не обговорив его с нами, — ответил Старик, адресуя реплику скорее Саре, чем аль-Феанара. — В районе Невидимого Солнца обнаружился новый народ, и госпожа Пирсон поспешила предпринять всё возможное, чтобы наладить с ними отношения.

— С бессильными? — иронически перебил аль-Феанара, — Сара, вам следовало бы налаживать отношения с другими магами, а не с бессильными.

Люси была неприятно удивлена: похоже, она наконец поняла, что речь идёт о ней. Бессильные, значит… этот аль-Феанара круто взял.

— Независимо от того, с кем вы налаживали отношения, госпожа Пирсон, вам следовало обговорить это с нами, чтобы не привлечь внимание Инквизиции, — добавил Старик.

— Они охотятся на Маленький Народ, как на диких животных! Эту девушку они продали в рабство. Нельзя допустить, чтобы это продолжалось.

— И именно поэтому вы поставили их как заслон между Невидимым Солнцем и Инквизицией? — ехидно спросил аль-Феанара.

Воцарилась тишина. Да уж, какая тут любовь: разговор Сары и аль-Феанара напоминал скорее поединок на мечах. Старику едва удавалось их сдерживать.

— Это очень серьёзное обвинение, — проговорила Сара так ровно и чётко, что мне стало холодно.

— И, боюсь, небезосновательное. Ввиду опасности, нависшей над всеми нами, я передал свои прогнозы господину аль-Ахаву…

Сара поджала губы и что-то пробурчала.

— …потому что Аллах видит, этот выскочка совершенно некомпетентен. Агентам Инквизиции удалось обнаружить следы вашей деятельности. Я всё отрицал, но когда дело касается вас, аль-Ахав становится удивительно собран.

— Думаю, всем уже понятно, ради чего мы все здесь на самом деле, — аль-Феанара снова перехватил разговор. — Портал. Он стабилизируется и станет способен управлять реальностью по велению кого угодно. Что сейчас важно, так это выяснить, кто из нас чего хочет.

— Снова камень в мой огород? — красивое лицо Сары скривилось в горькой усмешке.

— В том числе, — парировал аль-Феанара.

— Сказал человек, называющий всех подряд бессильными и стремящийся построить рабовладельческую утопию.

— Счастье всем, даром, и пусть никто обиженный не уйдёт. Вы такая же, просто умеете врать.

Старик приложил ладонь к лицу и сокрушённо вздохнул:

— Даже идиот вроде аль-Ахава способен победить того, кто цапается по поводу и без!

— А вы что предлагаете? — на поле брани, пусть даже словесной, аль-Феанара чувствовал себя, как дома. — Просто упустить эту возможность и дальше сидеть на попе ровно? Я повторяю свой вопрос: кто чего хочет? Аль-Ахав хочет закрыть портал, верно?

— Да знаю я, чего он хочет, — огрызнулась Сара. — Меня. Он — маньяк, от него нужно просто избавиться, и тогда у Инквизиции, возможно, появится более здравомыслящий лидер.

— А с чего это началось? — ехидно спросил аль-Феанара. Судя по всему, он знал, с чего.

— Это к делу не относится, ты, чёртов наци! — воскликнула Сара, хлопнув по столу.

— Хорошо, мы выяснили, что аль-Ахав хочет реализовать свой эротический сон, — продолжил глава энергетиков, нарочито проигнорировав её выкрик, и чуть не облизываясь. — Если среди его подчинённых найдётся кто-нибудь более-менее смелый и разумный, он пожелает, чтобы портал закрылся. Не знаю, впрочем, сработает ли это.

— Вы до сих пор не сказали, чего хотите сами? — Сара не сдавалась.

— Мне скрывать нечего. Я хочу, чтобы никто из магов не был ограничен законом сохранения энергии. Тогда мы сможем захватить Междуречье и установить свои порядки. Гассан-эфенди, скорее всего, хочет просто закрыть портал и снова вогнать этот мир в застой, упустив шанс на всякие перемены.

— И предотвратив ещё одну войну, которая может стереть этот мир в порошок, — жёстко возразил Старик.

— Трактуйте это по-своему, воля ваша. А Сара-эфенди, что бы она ни говорила, хочет не закрыть портал, а использовать его, чтобы построить… как там говорилось? — он взглянул на флаг, — Страну свободных и обитель храбрых, верно? Тотальная реморализация: вы хотите сделать всех хорошими, сами не представляя, как это должно выглядеть. Вы хотите построить утопию: как и я. Я уважаю вашу цель, но вы врёте и окружающим, и самой себе. Будьте честны, и я буду рад видеть вас на своей стороне.

— Мои предки годами очищали этот мир от таких, как ты, — процедила Сара. — Мы все помним историю: именно такие, как ты за фасадом доблести и непогрешимости скрывали газовые камеры и ямы с трупами!

— Именно такие, как вы, Сара-эфенди, считали, что творят великое благо, забрасывая этот мир Бомбами.

Мы с Люси переглянулись: она и сама была в шоке от того, как эти двое любят поругаться, и сколько скелетов вмещают их шкафы.

— Довольно! — старик резко встал со стула. — Через неделю начнётся чёрти-что, а вы ведёте себя, как малолетние имбецилы!

Я слышал довольно много ругательств, но «имбецил», было чем-то новым. Сара и аль-Феанара, уже готовые перейти на мат, тут же заткнулись.

— Мне плевать, даже если вы двое сейчас подерётесь или займётесь любовью, я не намерен продолжать переговоры, пока вы оба не успокоитесь! Басир, Инзыскайвиздаймондс, вы идёте со мной.

Я даже не сразу понял, что мы переместились. Комната, в которой мы оказались, была такой же восьмиугольной, только обставлена была по-другому. Тут было гораздо темнее, стены были увешаны богатыми коврами, книжных полок было гораздо больше. Стола не было — посреди комнаты стоял низенький столик, окружённый подушками. Мы с Люси всё ещё пребывали в растерянности.

— Что это было? — спросил я наконец.

Старик устало уселся на подушку:

— Политика, тьху!

— Что? — переспросила Люси. Слово было ей незнакомо. Старик скорее думал вслух, чем говорил с нами:

— Эти двое так любят играть в эту свою «политику», что у нас тут теперь политические партии. Сара возглавляет демократическую, Джихад — национал-социалистическую, а я, как они утверждают, республиканскую. Ишь, ярлыков навешали… идиоты… да вы садитесь-садитесь…

Мы сели.

— Чаю? — при этих словах Старика от стены отделилось человекоподобное существо из мрамора.

— Ой, Камень-Люди! — восихищённо воскликнула Люси.

— Это голем. Живы будем, научим… — Старик всё ещё пребывал в своих мыслях. Не обращая на нас внимания, голем поставил на столик тонкие фарфоровые чашки и налил нам чаю. — Власть… сила… они меняют людей. Эти двое были бы счастливы вместе, если бы не цеплялись за эту свою… политику, — Последнее слово Старик выплюнул. — Только дорвались до должности, и ну играться. Ещё и меня в это втянули.

— Но… Белая Женщина… Сара. Её хароший люди, её добрый люди…

— Да, но она глубоко несчастна. Басир, скажи… когда ты увидел её впервые, ты ведь тут же ей доверился, не так ли?

— Ну… она вызывает доверие, и…

— А когда ты увидел этот шрам у неё на щеке: захотелось ли тебе убить того, кто его оставил?

Я проанализировал свои воспоминания. Да, так и было. Странно…

— Да.

— Сара Пирсон получила слишком большую силу в слишком юном возрасте. Она не может контролировать её полностью. Поэтому все, кто находится с ней рядом слишком долго, подпадают под её влияние. Между тем она выросла в Хармонте, а это — кусочек США вдали от США. Она была воспитана на идеалах свободы и равенства, и то, что её сила порабощает всех против её воли, доставляет ей душевные муки. Люси права, она действительно хороший человек, более того: она — средоточие всех американских идеалов. Предприимчивая, храбрая, терпеливая; хочет всё, прямо здесь, прямо сейчас. Она хочет построить здесь демократическое государство по образцу довоенных Штатов. Американская мечта… чего бы Сара не хотела, она хочет этого искренне. Вот только такой неосмотрительный идеализм превращает её в идиотку.

— А аль-Феанара?

Старик совершил лёгкий жест, выхватив из воздуха книгу, и протянул её мне. Я взял и посмотрел на обложку.

— Так го-во-рил за… За-ра-ту… стра. Какой Заратустра?

— Это его настольная книга. Но, трактуя её, он допустил ту же ошибку, что допускают многие её читатели, хотя и в его словах есть резон. У него всё просто: маги лучше людей, ведь людское правление привело этот мир к гибели. Поэтому маги достойны править, а люди не заслуживают ничего, кроме рабства. Звучит погано, однако он умеет обосновать свою позицию, и у него, к сожалению, уйма последователей.

Старик посмотрел в окно, где уже начало светать.

— Значит, решим так. Басир: иди на занятия и не заикайся о том, что было сегодня утром. Люси, твоё пребывание должно оставаться в тайне, так что тебе лучше остаться у меня в кабинете. Я постараюсь ответить на ваши вопросы, но вечером.

Я поклонился и вышел, пытаясь уложить всё это у себя в голове.