Вопрос Времени (джен)

Люси выскочила первой, потому что после палёных апельсинов слова «нормальный воздух» прозвучали лучше любых туристических обещаний. Выскочила… и попятилась.

Вроде бы ничего особенного в открывшемся пейзаже не было: чёрное небо, красноватый свет, старые мощёные улицы и каменные строения. Просто город.

Заброшенный, конечно, но Люси уже видела оставленные города на Марсе (такие же красные и пыльные) или в системе альфы Скорпиона. Поэтому чувство внезапной тревоги, охватившее её при виде бурой брусчатки и чуть потрескавшихся стен, было совершенно иррациональным.

Она хотела предупредить, что передумала и лучше подождёт внутри, но, обернувшись, столкнулась с Доктором. Тот пялился на руины с таким выражением лица, рядом с которым собственная паника Люси казалась спокойствием медитирующего Будды.

— Что за?.. — начал Доктор, растеряно оглядываясь. На Люси он при этом не смотрел и, похоже, вообще не заметил, что она в него врезалась. — Хотя… да. Раскол. Токи. Другое направление. Верно. Но всё равно…

Он неожиданно быстро, почти бегом, двинулся вперёд по тому, что, видимо, когда-то было центральной улицей города. Люси колебалась между искушением скрыться обратно в ТАРДИС и пониманием, что рядом с Доктором в таком, мягко говоря, странном состоянии должен кто-то находиться. Но как только она окончательно решила, что лучше останется в будке, ТАРДИС внезапно замигала фонарём на крыше… и исчезла. Посреди чуть менее пыльного, чем окружающие камни, квадрата остался блестеть ключ. Вернее два ключа, как поняла Люси, подойдя поближе. За неимением лучшего, она рассовала их по карманам и припустила вслед за Доктором, который успел уйти довольно далеко. Счастье ещё, что центральная улица была такой прямой и просматривалась едва ли не до горизонта, упираясь в группу высоких зазубренных башен.

Она нагнала его у подножья одного из зданий. Широкие и плоские ступени, почти не потрескавшиеся, вели вверх и в темноту.

— ТАРДИС дематериализовалась, — почему-то шёпотом сообщила Люси, не особенно ожидая, что Доктор её услышит. — Оставила только это.

Он дёрнулся, будто приходя в себя, улыбнулся:

— А, — он взял из ладони Люси ключ. — Перезагрузка. Не волнуйся, она всегда так делает. Когда будет готова, ключ начнёт светиться, и мы сможем телепортироваться внутрь.

Он подбросил ключ в воздух, поймал и засунул в карман.

— Пойдём? — он кивнул куда-то внутрь, в пыльную темноту башни. Едва Доктор взглянут туда, как его улыбка погасла, а лицо стало серьёзным и даже мрачным.

Что бы ни потрясло его в момент высадки, сейчас он уже пришёл в себя. Но весьма специфическим образом. Он был собран, да. И адекватен. А ещё — торжественно-грустен, как дальний родственник на похоронах. И это было странно, учитывая, что обычно Доктор ничего, кроме умеренного исследовательского интереса, к руинам не испытывал. Катастрофы, места, где кого-то ещё можно было спасти, — другое дело. Но не останки былых цивилизаций. К ним Доктор не испытывал сентиментальных чувств. «Все народы рождаются и умирают. В этом нет ничего весёлого и печального». Другой бы добавил «Это судьба», но Доктор, разумеется, говорил «Это всего лишь вопрос Времени». Поэтому, то, с каким уважением он сейчас смотрел по сторонам, удивляло.

Или, может быть, он тоже ощущал нечто ненормальное, почти жуткое, разлитое в здешнем воздухе? Люси планета пугала. Она была не просто запущенной или брошенной, нет: по-настоящему мёртвой. Ни капли влаги в воздухе, ни травинки между камнями брусчатки. Даже какие-нибудь неприхотливые насекомые не жужжали над ухом. Окружающую обстановку можно было бы назвать «стерильной», если бы здесь не было так ужасно пыльно, будто в кадрах о высадке первого человека на Луне (на самом деле Люси там побывала раньше, но не будем придираться — всё равно на поверхность она не выходила).

И сейчас Доктор приглашал зайти внутрь одного из этих кошмарных, чудовищных зданий. Люси с опаской заглянула в чёрную арку двери, напоминавшую чью-то голодную пасть.

— А стоит ли? Это… — она поёжилась. — Ты теперь знаешь, что это за место? Здесь… здесь вообще кто-нибудь есть?

Доктор покачал головой:

— Никого живого. Что касается мёртвых… Ну, это не совсем пыль.

Если Люси не подпрыгнула от этого заявления и не начала панически пытаться очистить свои туфли, то только потому, что какой-то внутренний голос давно нашёптывал ей нечто подобное. И, в любом случае, встать всё равно было некуда. Что ж, пепел к пеплу, прах к праху. «Это всего лишь вопрос Времени». Кажется, она становится такой, как Доктор.

Когда они ступили под своды здания, он, наконец, ответил:

— Мы в параллельном мире. Поэтому я не смог сразу определить место и время. И поэтому сломалась ТАРДИС. Энергия воронки этой вселенной ей не подходит.

— Параллельный мир? — голос Люси взлетел высокой, почти истерической ноткой и отразился от стен. Она заговорила тише. — Как в фантастике? Я уже привыкла, что ты говоришь, будто такого, как в человеческой литературе, на самом деле не бывает. Так параллельные миры и правда существуют?

— Да, — Доктор брезгливо поморщился. Отвечал он неохотно, казалось, Люси отвлекает его от чего-то очень важного, хотя на первый взгляд он просто ходил и глазел по сторонам. — Существуют. И они опасны. В параллельные миры не стоит соваться, особенно поодиночке. Нам запрещали их посещать без приказа старейшин и меньше, чем группой. Но этот мир…

Он прервал себя на полуслове, досадливо вздохнул и покачал головой. И здесь до Люси кое-что начало доходить. Очень медленно. Узнать было сложно. Но она же видела картины у Доктора в библиотеке… неужели? Прямые как стрелы улицы, сходящиеся к группе высоких зданий. Правда, на картине они были укрыты куполом. Цитадель Галифрея?!

— Ага, — рассеянно подтвердил Доктор.

Он присел на корточки возле стены, водя пальцем по полустёршимся знакам, выгравированным на металлических пластинках у самого пола. Знаки были похожи на греческие буквы.

«Не смей читать мои мысли», — хотела сказать Люси, но почему-то промолчала. Возможно, подумала, как бы она чувствовала себя, гуляя по опустошённой Земле. Не какой-нибудь там Земле семьдесят второго века, а современной. Где можно узнать каждую улицу, каждый сквер, даже пни ровно на тех местах, где были деревья, под которыми она останавливалась на пикник… Боль рождается не из знания или памяти, а из узнавания. Оно поражает тебя в один момент, как когда в пьянчужке у супермаркета вдруг видишь черты бывшей «школьной королевы», — и уже невозможно повернуть назад, нельзя вернуть себе взгляд постороннего. Это отпечатывается в голове навсегда.

— Может быть, вернёмся? — робко предложила Люси и поёжилась. — Посидим и подождём ТАРДИС снаружи.

— Нет, — Доктор вскочил на ноги и отряхнул ладони. — Не сейчас. Я хочу узнать, что здесь произошло. Если Цитадель похожа на ту, что в нашем мире, то совсем рядом — Зал Матрицы. Пойдём.

* * *

И они пошли.

Много лет спустя, наговаривая на записывающее устройство бессмысленное послание Доктору⁽¹⁾, Люси почему-то вспоминала не свою жизнь на Земле, не семью, не любимых, даже не путешествия: только бесконечный бег сквозь залы циклопических размеров, тусклый блеск мёртвых светильников, хрупкие арки мостов над пустотой. Руины величайшей цивилизации. Держа руку на пульте управления, та, будущая Люси загадывала себе, может быть, самую подлую и отчаянную, но и самую справедливую вещь: если Доктор сейчас же не придёт за ней, не вытащит в последний момент из этой машины смерти, не спасёт Землю от ужасной напасти… То пусть он однажды увидит и свой родной мир таким, каким был тот, параллельный.

Но это было потом. А пока они ввалились в круглый зал с концентрическими письменами на полу. И Люси едва не вскрикнула, потому что в первый момент ей показалась, будто комната полна народа: вдоль стен сидели неподвижные фигуры в богато украшенных золотым шитьём одеяниях. Доктор положил ей руку на плечо, успокаивая.

— Это старая погребальная традиция. Огонь для всех. Но вечный нетленный сон для тех, кто однажды может понадобиться. Для президентов и полководцев.

Доктор первый шагнул к ближайшей фигуре в бордовых с золотом одеждах и странном головном уборе. Коснулся сначала одной из лежавших на коленях рук, потом — висков неизвестного таймлорда. Нахмурился.

— Странно. Признаков жизни нет. Совсем. Даже спящей или в стазисе. Они… — он с запозданием отдёрнул руку, — действительно мертвы!

Он пошёл вдоль стены. Люси поплелась за ним, попутно всматриваясь в лица. До чего же обычно они всё-таки выглядят. Внешне от людей не отличишь… Вдруг Доктор резко остановился, и Люси снова чуть на него не налетела. Он стоял перед пожилым седовласым мужчиной с выдающимся носом и глубокими носогубными складками по обе стороны тонкой линии рта.

— Так выглядело моё третье «лицо», — задумчиво пробормотал Доктор.

Люси, ещё раз рассмотрев мужчину в бордовых одеждах, мысленно пришла к заключению, что перевоплощения всё же пошли Доктору на пользу, просто он начал с низкого старта. Возможно, ещё две-три жизни и он станет вполне себе красавцем.

— Значит, дальше их история продолжалась без меня… Возможно, это объясняет то, что здесь произошло.

Доктор пересёк зал, подходя к последней фигуре в ряду. После неё были только пустые каменные сидения. Блондинка кукольной внешности — тонкие правильные черты, фарфоровая кожа, безупречно уложенные светло-русые волосы — сидела на своём смертном троне необыкновенно прямо. Уголки её губ были изогнуты в улыбке. Впрочем, доброй или мягкой эта улыбка не казалась. Скорее наоборот: хищной и торжествующей.

Доктор нахмурился. Между бровями пролегла резкая складка.

— Доктор, ты её знаешь?

— Да.

Он ответил так коротко и резко, что желания расспрашивать дальше не возникло. Доктор стоял перед блондинкой как вкопанный, снова и снова касаясь то её рук, то висков. Искал признаки жизни? Хотел прочитать мысли? Пытался выяснить, что здесь произошло?

Люси внезапно стало всё равно. Она устала. Спина болела. Она оттопала добрую дюжину миль по праху таймлордов, ей хотелось есть, пить и уехать куда угодно, только подальше от этой угнетающей картины. Вообще-то ей тоже было не по себе. Даже страшно. Но разве кто-то это заметит? Разве кому-то это вообще интересно? Нет. Доктор будет продолжать пытаться выведать секреты мёртвых блондинок. «Когда уже ТАРДИС перезагрузится?»

Присесть бы куда-нибудь. Но только не на один из этих «тронов», конечно. Люси заметила, что пустые стулья были по обе стороны от таймледи-блондинки: не только после, но и до, словно она решила оставить между собой и собратьями пропуск, показывая, что её место в этом ряду отличается от прочих. На спинке пустого стула, находившегося между ней и остальными президентами и военачальниками, были выгравированы какие-то знаки. Те же значки, похожие на буквы греческого алфавита, но казавшиеся абсолютно бессмысленными при попытке их прочесть. Люси прикрыла глаза, внезапно осознав, что они тоже устали и болели — видимо, от того, что она напряжённо таращилась в каждый коридор, неосознанно ожидая, что вот-вот оттуда покажется что-то ужасное. Она надавила пальцами на веки, массируя глазные яблоки, сжала переносицу. Головная боль и тошнота на время отступили. Когда Люси снова открыла глаза, все предметы сначала показались слегка смазанными и мутными, а надпись на каменной спинке прыгала и расплывалась. На секунду Люси даже показалось, что она может разобрать слово. Что-то типа «монстр»… или «бластер», но потом зрение прояснилось, и она снова увидела инопланетную абракадабру.

Доктор всё ещё что-то изучал, и Люси решила как-то занять себя. Она снова обошла комнату по периметру, заглянула в ниши по обе стороны от двери, через которые они вошли. В одной из ниш было окно. Из него открывался вид на город (надо же, она и не думала, что они успели так высоко забраться, пока шли сюда): игольчатые строения, башни и пирамиды, а вдалеке — пустыня. Величественные и огромные дюны, выше самых больших зданий. В чёрном небе между их пологих боков висел огромный тусклый красный диск, больше напоминавший планету, чем звезду. Казалось, светило мечтает о смерти, но кто-то или что-то не даёт этому осуществиться, мучая звезду необходимостью дальше продолжать своё существование.

Люси отвернулась от окна и поморщилась. Мысли, мрачные и пафосные, казались едва ли не чужими. Да, конечно, она устала, но думать о пейзаже, пусть и заброшенном, в таких суицидальных категориях? Нет, это на неё не похоже.

Она отошла от окна. Вторая ниша оказалась просто округлым углублением в стене. В католических церквях в таких нишах обычно ставят статуи. А здесь не было ничего. Люси показалось, что она заметила что-то вроде трещины или щели в стене — и подошла ближе. Нет, не трещина. Похожая на щель для писем прорезь, окружённая концентрической вязью, а из прорези — отдалённое мерцание, как от ночника. Этот свет и вырезанные в камне окружности, вившиеся по всей нише от пола до скруглённой арки потолка, приковали внимание Люси. Казалось, они еле заметно перемещались, как кольца змеи, или сужались, как зрачок. А может быть — пульсировали. Как сердце. В любом случае, впервые за время пребывания на планете, Люси показалось, что она видит что-то живое. Ей захотелось к нему прикоснуться. Просто чтобы вспомнить, что она сама ещё жива. Она шагнула в полукруг ниши, провела ладонью по вырезанным письменам, а затем, сама не зная почему, вложила левую ладонь в светящуюся прорезь.

Она не раздумывала, зачем это делает, или что может произойти, — просто внезапно поняла, что именно так и надо поступить. Это было очевидно.

Свечение в прорези оказалось тёплым и ласковым. Оно походило на весенний солнечный свет, на тихую мелодию или ненавязчивый аромат. Усталость Люси как рукой сняло, и какое-то время — хотя время вдруг перестало иметь значение — она блаженствовала, будто кошка у камина, ощущая, как странная мешанина образов, запахов, звуков и ощущений становится всё сильнее и сильнее. Сильнее и сильнее… пока в какой-то момент вдруг стала невыносимой.

Люси задёргала рукой, внезапно испугавшись, что стена каким-то образом не позволит ей вытащить ладонь. Но нет — от первого же рывка Люси освободилась, по инерции упав на спину. Но ощущения не прекратились. На месте ничем не примечательной ниши теперь сверкало клубами фиолетового тумана и молниями что-то, очень похожее на временную воронку, — а из самого её центра, тёмного и неясного, обрушивалось нечто. Безумный водопад картинок и сведений, звёзды рождались и умирали, цивилизации рождались и приходили в упадок, смеялись дети, плакали воины, мир сменялся войной, а война миром, и так до самого конца, до тепловой смерти вселенной, когда под небом, лишённым звёзд, последнее живое существо безумно и отчаянно смеялось в глаза наступающей пустоте…

Голова Люси пылала изнутри, она слышала чей-то пронзительный крик, но никак не могла сообразить, что кричит сама, на высокой ноте, надрывая лёгкие. Словно в её мозге, в сердце, в самом центре того, что Люси привыкла считать собой, происходил Большой взрыв — которого, по словам Доктора, тоже не было («Вернее был, но не такой, как представляют ваши учёные», — суетливая прохладная реплика из прошлого, маленький кусочек памяти, проплывающий в огне, словно кубик тающего льда, чтобы обратиться в ничто).

Смерть. Так и должна была наступить смерть.

Но вместо этого всё вдруг закончилось. Фиолетовый туннель неожиданно превратился в пару голубых глаз, а знакомый меланхоличный голос скомандовал:

— А теперь забудь.

Пламя в голове погасло. Сознание прояснилось. Люси поняла, что сидит на пыльном каменном полу, а перед ней на коленях стоит Доктор, держа руки на её висках. Какие-то смутные воспоминания о неприятных картинках из воронки у неё оставались, но не более того. Люси поморщилась.

— Голова не болит? — осведомился Доктор. — В глазах не двоится?

— Нет, — честно прислушалась к себе Люси. — А что…

Лицо Доктора, как только он понял, что она вне опасности, из участливого стало суровым:

— А вот это и я хотел бы узнать. Ты открыла Раскол и заглянула в него. Зачем?

— Я, — Люси села на полу по-турецки, — не знала, что это какой-то «Раскол». Там была пустая ниша и я… — она скривилась. — Не помню. Что было дальше?

— Дальше ты закричала. Когда я тебя увидел, ты стояла перед Расколом⁽²⁾.

Доктор кивнул куда-то назад, и Люси проследила за его жестом, но воронки не увидела — ниша была криво завешена зелёным бархатным сюртуком. Только сейчас она заметила, что Доктор его снял, оставшись в белой рубашке.

— Там были знаки, — смутно припомнила Люси. — Эти ваши круги. И они как будто… — теперь, когда она пыталась подобрать подходящие слова, произошедшее казалось бредом. — Как будто звали меня?

— Звали открыть Раскол и посмотреть? — ничуть не удивился Доктор. — Такое может быть. Наши письмена очень… доходчивы. Правда, не думал, что они подействуют и на человека.

Доктор задумчиво постучал пальцем по нижней губе.

— Теперь я знаю, что мне сделать. На всякий случай, отвернись.

И он встал, с явным намерением подойти к нише и сдёрнуть сюртук. Люси вскочила следом.

— Доктор, постой! Ты что, собираешься туда смотреть? Это… Это больно.

Тень улыбки прошла по его губам.

— Не думал, что услышу это от тебя⁽³⁾. Не волнуйся, таймлордам в Раскол смотреть безопасно. Просто отойди подальше, чтобы снова случайно туда не взглянуть.

* * *

Сначала он стоял тихо. Но спустя минут десять Доктора вдруг начало трясти. Он упал на колени. Люси, сидевшая в стороне, крутя пуговицы на докторском пальто, лежавшем у неё на коленях, и размышляя, пулей бросилась к Доктору. Не забывая, правда, держаться к Расколу спиной.

Когда она загородила от него воронку, Доктор почти взвыл. По его щекам текли слёзы. «Безопасно», значит?

— Доктор, ты в порядке? — бессмысленно спросила Люси, а потом, вспомнив, что он говорил ей, добавила: — Забудь!

Он посмотрел на неё. Попытался улыбнуться.

— Попробую.

Порылся в карманах. Ключ от ТАРДИС в его руке светился.

— Нам пора.

1) Отсылка к событиям аудиопьес «Lucie Miller» («Люси Миллер») и «To The Death» («На смерть»)

Вернуться к тексту

2) Судя по видеоряду «Конца Времени», Обнажённый Раскол, взгляд в который используется в церемонии инициации таймлордов, находится совсем в другом месте. Поэтому считайте это либо одним из отличий Галифрея из параллельного мира.

Вернуться к тексту

3) «Будет больно» с вопросительной или утвердительной интонацией — кэтч-фраза Восьмого Доктора

Вернуться к тексту