Университет языков (гет)

Солус медленно открыл глаза. Наверное, утро... Тихо. За окном падает снег... Серые волосы на одеяле. Ниа.

Вздрогнул, и она проснулась.

— Что ты... здесь делаешь? — голос словно не его.

Ничего не говорит. Просто смотрит, смотрит. Может, не услышала?

— Я ведь просил... чтобы ты… не приезжала сюда, — длинное предложение произнести трудно: сначала одну половину, потом другую.

Осторожно поцеловала его руку. Стало тепло. А щека у неё мокрая.

— Я же просил...

За дверью голоса, в палате теперь ещё два человека. Один — его друг Лорус Интари. Второго он не знает. Невысокий, полноватый, в круглых очках. Похож на торговца воздушными шариками.

— Ну, как наши дела? — с улыбкой спрашивает он.

Какие дела? Почему они не уведут Ниа?

Интари проверяет показатели приборов, а второй доктор достаёт шприц и капсулу.

— Пора принимать лекарство.

Ниа поднимается и подходит к окну — такая тоненькая на фоне белого неба.

Доктор делает укол и тихо говорит о чём-то с Интари, потом поворачивается к ней.

— Ниа вам нужно позавтракать.

Наконец-то, хотя бы одна здравая мысль!

— Я не хочу…

— Подумайте, какой пример вы подаёте Солусу, — мягко произносит доктор.

Она нерешительно смотрит то на него, то на доктора.

— Иди... — чуть приподнявшись на подушке.

Уходит, оглядываясь.

— Прослежу, чтобы она всё съела, — доктор снова улыбается.

— Я сейчас подойду, доктор Залюбер, — говорит Интари.

— Кто он? — спрашивает, когда закрывается дверь

— Врач, у него клиника в Порриме.

— Зачем... он здесь?

— Он помогает мне лечить тебя, вернее, я помогаю ему. Ладно, мне надо идти. Отдыхай.

Лечить? Он сказал — лечить? Это просто слово? Оборот речи? Или... Конечно, это просто слово! Он с тоской посмотрел в окно.

* * *

Пришла через полчаса, тихо села на краешек кровати.

— Можно побыть с тобой? — накрыла ладошкой его руку.

— Ниа... это неразумно, — но убрать руку нет сил.

— Почему неразумно?

— Тебе будет больно.

— А тебе?

«Мне давно уже больно… Только иногда... рядом с тобой... я хочу жить... Боже! Как я хочу жить!»

— Сегодня на улице идёт снег. Очень красиво.

— Правда?

— Да... Знаешь, я поговорила с доктором Залюбером и доктором Интари, и они согласились, что будет лучше сказать тебе...

— Сказать что?

— Только, пожалуйста... — она придвинулась к нему, подняла его руку и прижала к груди.

— Ниа...

— Нет, послушай меня... Доктор Залюбер, который заходил сегодня утром, он долгое время занимается изучением этой болезни, и... Это ещё не точно, но, кажется… кажется, он смог найти... лекарство

Что?.. Что она... только что...

— Лекарство?

— Да. Пока это только эксперимент, но надежда... теперь есть надежда.

— Это правда?

— Правда!

Плачет и целует его руки. Неужели...

— И теперь многое зависит от тебя! Понимаешь? Чтобы жить...

Жить... зависит от него…

* * *

Тихо падает снег. Даже не падает, а просто кружится в воздухе.

Теперь он может видеть. Она ставит кресло у окна, а сама забирается на подоконник и что-то рассказывает. Про снеговиков, которых лепила с папой, про снежные домики для кукол, про метель.

— Как красиво! — поворачивает кресло и показывает ему луну.

Красиво...

— Когда я была маленькой, мы с бабушкой Ави каждый вечер ходили искать луну. Я думала, луна — это мячик, который мальчишки закинули в небо, и всё ждала, что он упадёт. Мне очень хотелось поймать такой мячик.

Смотрит на луну так, словно до сих пор считает её мячиком.

— Ниа...

Он ещё не может встать, поэтому, когда хочет поцеловать её, она наклоняется к нему.

По вечерам она читает ему что-нибудь. Сказки, стихи, один раз пыталась прочитать книгу по физике. Смешно произносит термины — как дети в школе.

Иногда заходит Рейчел. На фоне белых стен её волосы кажутся ещё более красными, а лицо... Теперь она смотрит на него с почти испуганной благодарностью, как на чудо. Странно... Просто потому что он живёт...

* * *

Идёт снег. Неслышно ложится на лицо и тает.

Она катит кресло и смеётся. Потом вдруг поскальзывается, и они оба падают в сугроб. Она вскрикивает, начинает извиняться, ругать себя. Он обнимает её, и становится тихо.

* * *

Он сидит на скамейке и читает утреннюю газету. Она вместе с ребёнком из детского отделения лепит огромного снеговика. К ней подходит служащий клиники и что-то шепчет на ухо. Она отдаёт ребёнку морковку, поворачивается к нему и говорит, что скоро вернётся.

Ребёнок провожает её грустным взглядом, потом пытается воткнуть морковку. Но силы не хватает. Морковка падает на снег.

Он встаёт и медленно идёт к ребёнку. Поднимает морковку и вставляет в верхний комок — ребёнок улыбается.

* * *

Ниа открыла дверь кабинета главврача. Олеум Нафта приподнял шляпу:

— Профессор Вирго, сегодня заканчивается мой визит в Алголию, и я подумал, что неплохо было бы заглянуть к вам. Кстати, позвольте представить. Начальник службы безопасности Албалии Клайв Креди.

Она наклонила голову.

— Понимаю, в свете всего произошедшего вам вряд ли доставляет особое удовольствие видеть меня, — вздохнув, произнёс Нафта. — Однако я не собираюсь извиняться. Я поступал в соответствии со своим долгом, как вы поступали в соответствии со своим. Раньше я уже говорил вам, что мы похожи, и нынешняя ситуация — лишь очередной пример. Албалия…

— Кажется, Албалия подала не очень хороший пример господину Перфи, — тихо проговорила Ниа.

— Албалия тут ни при чём. Годри Перфи совершил преступление и понесёт за него наказание, — возразил Олеум Нафта. — Мне жаль, что из-за него ваша жизнь и жизнь близких вам людей подверглись опасности. Все деньги, принадлежащие вам и профессору Альгеди, возвращены. Что бы ни думали вы и ваш погибший друг, я не вор, мне не надо чужого. Я хотел бы также засвидетельствовать своё почтение профессору Альгеди, говорят, он чудесным образом смог победить болезнь?

— Да, ему лучше, но думаю, сейчас не самое подходящее время для встречи с ним.

— Строго, но справедливо, — рассмеялся Олеум Нафта. — Что ж, в таком случае мы пойдём, — он снова приподнял шляпу и, обойдя вокруг стола, коснулся ручки двери.

— Подождите, — тихо сказала Ниа. — Господин Креди, вы не могли бы оставить нас ненадолго?

Клайв посмотрел на президента, тот кивнул.

— Не знаю, правильно ли я поступаю, но мне кажется, я должна вам сказать, — она нервно сплетала и расплетала пальцы. — В прошлый раз, когда мы виделись, вы рассказали о вашей дочери. Лаэти. Она... она не умерла.

— Как... не умерла?

— Её оставили одной крестьянской семье. В деревне недалеко от нашего университета.

— Этого не может быть! Верна...

— Не убивала девочку. Она жива, ей сейчас одиннадцать.

— Да, должно быть одиннадцать, — прошептал он. — Но это невозможно! Это наверняка какой-то другой ребёнок!

— Когда девочку нашли, у неё был листочек с именем.

— Лаэти?

— Да. Но... один человек неправильно прочитал это слово, и её зовут по-другому.

— Как?

— Рои, Рои Викту.

— Кто-нибудь знает? — быстро спросил он.

— Нет.

— Она знает?

— Нет.

— Лаэти... Лаэти жива, — он пытался и никак не мог соединить в сознании два этих слова. — Чем она занимается? Какая она?

— Она замечательная. Очень добрая и мудрая. Она учится в школе при университете. Дружит с мальчиком, которого учил Мэтью Феста. Его зовут Байри Нэрви, он теперь учится в музыкальной школе Сонара Ферри.

— В Албалии? Она тоже была в Албалии?

— Да, приезжала на прошлый Новый год и летом на каникулах.

Он потерянным взглядом обвёл комнату.

— О господи...

— Только… — голос у неё стал каким-то жалким. — Только она не может говорить.

— Что? Как это не может?

— Не может.

— И она... не знает албалийский?

— Знает. Она может написать ответ или показать.

— Показать?

— Да, она придумала очень красивый язык жестов. Его легко понять. Мы почти все выучили.

Он прислонился горячим лбом к стеклу.

— Это всё, что я хотела сказать.

Олеум Нафта несколько минут молча смотрел на падающий за окном снег, потом подошёл к двери.

— Спасибо, — тихо произнёс он.

* * *

Солус положил рубашку, книгу и обвёл взглядом палату. Кажется, всё. Он застегнул сумку.

Раздался тихий стук в дверь и вошёл доктор Залюбер.

— Собираетесь? — спросил он с улыбкой.

— Да, — кивнул Солус. — Доктор, я...

— Не надо, — остановил его Отто. — Всё это трудно говорить и слушать, поэтому обойдёмся без слов.

— Хорошо... Вы не видели Ниа? Она должна была уже прийти.

— Я попросил её помочь заполнить кое-какие документы. Это должно занять не менее получаса, — Отто заложил руки за спину и подошёл к окну. — Я долго думал и решил, — он повернулся к Солусу, за его спиной кружился снег. — Рассказывая вам это, я нарушаю обещание, поэтому ни она, ни остальные никогда не должны узнать о нашем разговоре. Я поступаю так не только ради неё, но и ради вас. Надеюсь, это поможет вам по-другому посмотреть на мир.

* * *

— Извини, доктор Залюбер попросил...

Он сидел, закрыв лицо руками.

— Что случилось? — она подбежала и убрала руки. О господи! Он плакал!.. Никогда... никогда она не видела, чтобы он плакал!

— Тебе больно? Позвать доктора?

Он вдруг прижал её к себе.

— Что с тобой? Что с тобой? — повторяла она, а он прижимал её к себе ещё слабыми руками.

— Может, останемся ещё на пару дней? Доктор...

— Нет, поедем, — он встал, надел пальто и шарф.

— Ты уверен? Может, всё-таки...

— Поедем, — взял сумку и пошёл к двери.

В такси он не говорил с ней, не смотрел на неё, просто сжимал её руку в своей. Лицо его было бледным, а в глазах по-прежнему стояли слёзы.

Такси медленно ехало по скользким улицам, дворники стирали прилипшие к стеклу снежинки. Сквозь метель видны было только огни соседних машин и сигналы светофора: красный, оранжевый, зелёный.

— Подождите, — вдруг сказал он водителю и назвал какой-то адрес. — Сначала туда.

Ниа с беспокойством посмотрела на Солуса, но так и не смогла поймать его взгляда. Только рука сжимала её руку.

— Подождите нас, — сказал он, когда машина остановилась.

Металлическая ограда, калитка, Солус достал ключи и снял замок, дверь заскрипела. Дорожка, кусты жасмина, заметённые снегом, скамейка под большим раскидистым деревом, качели. Двухэтажный каменный дом, под снегом трудно найти ступеньки. Повернул ключ и несколько минут стоял перед отпертой дверью. Потом вошёл.

Все шторы задёрнуты, поэтому в доме полумрак. Слева столовая. Длинный овальный стол, накрытый тёмно-зелёной с золотыми узорами скатертью. Над ним — большая хрустальная люстра. Шкафы с посудой и декоративными фигурками. Мальчик и девочка в голубом — мальчик читает книгу, а девочка разглядывает бабочку, севшую на его плечо. На стенах картины. Сосновый лес, осенний парк и цветы жасмина.

Справа гостиная. Мягкий ковёр, диваны, кресла, большие пуфики-подушки, на которых часто засыпал Тэрси. Полки с книгами, дисками, причудливой формы свечи. Их любил делать отец.

Дверь в подвал — там его лаборатория.

Широкая деревянная лестница на второй этаж.

Спальня родителей и мастерская мамы. Большая комната почти без мебели. Только мольберт, табурет и низкий столик. И окна — во всю стену. Мама говорила, сколько бы она не рисовала, тот, кто за окном, всегда рисует лучше. Сегодня он рисует снег.

Комната Тэрси. Двухэтажная кровать. Когда-то они спали там вместе, а потом Тэрси попросил не выбрасывать её. Ему нравилось спать «в домике». На столе аккуратно сложенные учебники и тетради. Из-за монитора компьютера выглядывает грустная плюшевая собачка. В комнате много игрушек, но их сразу не видно. Нужно присмотреться. Вот к большой энциклопедии прислонил свою длинную шею жираф, а вот медвежонок пытается дотянуться лапами до теннисного мячика. Рядом лежат ракетка и бейсболка. Отец им обоим привёз такие из последней командировки. На стене рядом с ковром написанная маслом большая белая лилия.

Последняя комната.

Тёмно-синие занавески, и ветер за окном колышет тюль. Опутанный проводами компьютер, стопки книг, на стене маленькие эскизы в простых деревянных рамках. Мама никогда не видела моря, но очень любила рисовать волны. Когда её спрашивали, откуда она знает, что море именно такое, мама с улыбкой отвечала: «Знаю», — и всегда дарила эти рисунки ему. Однажды он тоже спросил, а она сказала: «Это легко, я просто рисую твой портрет».

Море на её эскизах было разным: спокойное, море в шторм, в лунную ночь. А одно — замершее, над которым поднимается сияющее золотое солнце. Он знал, здесь она нарисовала его вместе с Риной.

Небольшая фотография на столе. Улыбающаяся девушка в школьной форме — счастливые зелёные глаза, золотистые волосы треплет ветер.

Он упал на колени, схватившись за край кровати, и заплакал.

Ниа тихо села на пол около него.

* * *

Машина остановилась напротив главной аллеи, из-за деревьев, поднимая облака снега, с радостным лаем выскочил Хаски.

— Мы хотели вернуться по-тихому, а ты что делаешь? — проговорил Солус с ласковой укоризной.

Хаски мотнул головой: «А я что? Ничего не знаю! Мне хочется лаять!»

— Ладно, посмотрим, может, ты ещё не весь университет разбудил, — он обнял Ниа и медленно пошёл по заметённой снегом дороге.

В вестибюле никого ещё не было, только из боковых коридоров доносились сонные голоса студентов. Из своего кабинета вышел заместитель ректора. Увидев Солуса и Ниа, он остановился.

— Профессор Альгеди... профессор Вирго, с возвращением. Рад, что всё закончилось благополучно.

— Спасибо, — с лёгким кивком произнёс Солус и повернулся к лифту.

— Подожди, пожалуйста, я на минуточку, — шепнула Ниа и побежала догонять заместителя ректора.

— Извините, я хотела спросить. Вы сказали «профессор Вирго»... Я... я ещё здесь работаю? — она с надеждой посмотрела на Доминика.

— Да, вы работаете здесь, — скрестив руки на груди, проговорил он. — Я обещал уволить вас, но ректор выразил пожелание, чтобы вы остались. Это же касается профессора Рубер. Ещё вопросы есть?

— Нет! — радостно воскликнула Ниа. — Спасибо большое! — она быстро поклонилась и побежала к Солусу.

Он стоял на нижней ступени лестницы и говорил с Игни.

— По-видимому, я должен поблагодарить вас, — странно глядя на юношу, произнёс Солус.

— Да я что? Я ж ничего не сделал, — Игни смущённо ерошил волосы. — Это вы... это вы тогда…

— Спасибо вам, Игни, — он сделал шаг, собираясь уйти.

— Профессор! — он теребил ремешок на руке. — Профессор, я тоже хотел сказать... хотел сказать... — ремешок порвался. — Простите меня!

Солус медленно посмотрел на своего ученика:

— Я прощаю вас. Увидимся завтра на занятии. Передайте Нубесу и Векси.

— Я передам. Спасибо, профессор... Я рад, что вы вернулись! — уже в спину крикнул ему Игни.

Солус подошёл к Ниа.

— Что ты хотела спросить у Доминика?

— Узнала, как дела у Халди.

— И как у него дела?

— Отлично!

Солус улыбнулся.

Поднявшись наверх, он достал ключи и открыл дверь своей комнаты.

Тёмно-синие занавески, и ветер колышет тюль.

За окном тихо падает снег.