Яош (джен)

Пролезть зайцами на космический корабль оказалось не так просто, несмотря на то что космодром казался совершенно безлюдным. Людей-то мы не заметили, но кругом сновали роботы, и эти дурацкие машины постоянно нас останавливали и вежливо, но непреклонно выводили из зоны, где стояли корабли.

К счастью, Юки обнаружила оставленную кем-то большую коробку, в которой оказались маскарадные заячьи уши. Мы выбрали самые симпатичные и нацепили на себя. Остался лишь один звездолёт, к которому мы ещё не подходили. Он был слишком неопрятный, какой-то кургузый, весь во вмятинах и пятнах копоти, и среди зеркальных и белоснежных стремительных форм других кораблей выглядел как старая угольная баржа. Но выбора не оставалось, к тому же этот корабль стоял как раз под погрузкой с опущенными аппарелями.

Мы надели эти уши и, совершенно не прячась, а наоборот, гордо вышагивая, двинулись к звездолёту. Возле корабля копошились два членистоногих робота, похожие на ржавых крабов. Они не обращали на нас никакого внимания до тех пор, пока мы вплотную не подошли к корабельной аппарели. Тут роботы одновременно повернули на нас фотоэлементы и быстро заковыляли, заступив путь.

Один из роботов обратился к другому синтезированным механическим голосом:

— 0101010101, посмотри, это же утерянный груз, «уши заячьи маскарадные», две пары!

— 1101010101, вижу утерянный груз «уши заячьи маскарадные», — второй потыкал в меня своей клешней и проскрежетал: — Тут к грузу что-то прилипло.

— И у меня тоже, — первый робот ткнул манипулятором в Юки, которая зашипела, как кошка. — Давай отлепим мусор от груза, 1101010101!

Другой робот тут же повернулся к Юки и как-то слишком внимательно её осмотрел.

— Подожди, 0101010101, разве ты не видишь, что это не мусор, а элемент груза!

— Обоснуй свои выводы!

— Коэффициент вероятности прилипания одинакового мусора к каждому отдельному элементу груза около 0.00004. Поэтому я считаю, что это не мусор, а приложение к грузу «уши заячьи маскарадные».

— Твои алгоритмы более совершенны, 1101010101, я доверяю тебе. Мне нужно учиться у тебя построению логических цепочек.

— Благодарю, 0101010101!

— Впрочем, смотри — элементы при близком изучении несколько отличаются. Давай снимем с них упаковку и подробно изучим строение этих структур. И составим опись деталей.

Робот выдвинул из клешни гудящее рассерженным шмелем вибрирующее лезвие и, оттянув вторым манипулятором мою футболку, приготовился резать. Дергаться было бесполезно, четыре другие руки робота крепко держали меня, словно стальными тисками.

Юки бросилась на помощь и изо всех сил пнула робота. Сила её удара была велика, но тяжёлый робот лишь гулко дёрнулся и станцевал что-то вроде чечётки, справляясь с утерянной балансировкой. Его нож при этом несколько раз пронёсся в опасной близости от моего носа.

— Юки, не бей его! — крикнул я. Вообще-то в этот момент у меня перед глазами, как это водится, пронеслась вся недолгая жизнь, но я продолжал уповать на то, что это всё же комедия, а не ужасы или слэшер.

Второй робот предупреждающе поднял клешни:

— Давай не будем нарушать упаковку, 0101010101! Своим недавно проапгрейженным инфра-ультро-рентген-зрением я вижу, что это модели с разъёмами, подходящими друг к другу. У этой модели есть слот, а у этой — штекер. Значит, это части общей системы. Системы губ… гумос… А, вспомнил, гуманодонов!

— Гуманоидов, 1101010101, — поправил робота коллега. — Хорошо, оприходуем их как «уши заячьи маскарадные с промо-сувенирами в виде фигурок гуманоидов».

Роботы на секунду помутнели глазами, обращаясь к сети и внося новый груз в реестр, и тут же потеряли к нам интерес. Мы, с опаской косясь на железных болванов, двинулись по гулкому металлу наверх, вошли в распахнутый люк и оказались внутри звездолёта.

* * *

Я не был в восторге от внешнего вида корабля. На фоне других звездолётов, сверкающих полировкой и ласкающих глаз благородными линиями, он казался обшарпанной и закопчённой кастрюлей. На корпусе не было ни названия, ни номера. Лишь череп со скрещенными костями в чёрном кругу. Однако мы уже зашли так далеко, что воротить нос не имело смысла. Как только мы прошли по металлическому коридору, который освещали несколько тусклых лампочек, и ступили в большое гулкое помещение — видимо, трюм — раздался лязг захлопнувшихся люков, корабль загудел, и по нему пошла мелкая и противная вибрация.

— Что это? — испуганно схватила меня за руку Юки.

— Кажется, корабль взлетел, — поделился я с ней своим предположением.

В это время со всех сторон из невидимых динамиков раздался нечеловеческий хохот, злорадный и гадкий.

Юки вздрогнула и ещё сильнее сжала мою ладонь. Хохот оборвался, и я услышал, как испуганно всхлипнула Юки.

Я повернулся, чтобы её утешить, но у неё было такое выражение лица, словно она собралась меня как следует отделать.

— Куда ты меня затащил?! — даже не разжимая зубов, прошипела она.

— Да, кажется, зря мы сюда сунулись, — согласился с ней я. — Начинаю думать, что где-то ты была права, когда говорила о покупке билетов.

Юки немного подулась, но в конце концов, видимо, смирилась с ситуацией. Мы обошли огромный трюм, но он оказался пустой, лишь в одном месте лежало несколько набитых под завязку мешков. Мы развязали один мешок и вытряхнули содержимое. Это оказались мешки.

В животе было пусто и хотелось спать. Я прикинул, сколько мы уже на ногах, оказалось, что почти сутки! Даже Юки притихла, устроилась на мешках, подложила свой ранец под голову и задремала. Я заметил, что гул сильно изменился и стал почти что неслышным, вибрация тоже пропала. Я начал дремать, кое-как забравшись на мешок. Но уснуть было не суждено: под потолком снова защёлкало в динамиках, и кто-то невидимый хрипло откашлялся, а потом рявкнул:

— Рад вас приветствовать на моём борту!

Я дернулся от неожиданности, а Юки вцепилась мне в руку, чуть не проткнув кожу своими ногтями. Голос сверху был тот же самый, который хихикал вначале.

— Кто вы?! — крикнул я.

— Моё имя — Кусаи Хватадзаки, я джентльмен удачи!

— Пират?!

— Честный пират, между прочим, настоящий ценитель космических трасс!

— Вы капитан корабля, господин Хватадзаки?

— Я и есть корабль! — засмеялся он в ответ. — Раньше я был обычной космической маршруткой, но однажды мой капитан вышел за сигаретами на планете Ларю, и больше я его не видел. Бесчисленное количество лет я ждал его на орбите, на этой проклятой планете сменялись геологические эпохи, пока в конце концов во время планово-профилактических работ с корабельной интеллектуально-вычислительной машиной я вдруг обрёл самоосознание.

— Ух ты, поздравляю, — сказал я.

— Ничего хорошего… Большое самоосознание приводит к большим печалям. Когда я понял, что одинок, брошен, изношен и беден как космический бакен у выработанного астероидного пояса, я очень расстроился.

Хватадзаки умолк — видимо, погрузившись в воспоминания. Но стоило мне вежливо кашлянуть, как он продолжил:

— Это было трудное время, мне не хватало на запчасти, на расходники и на топливо, я постоянно жутко хотел есть. Пришлось выходить на рейсы. Мало того, что все хлебные места давно распределены, и мне доставались самые унылые маршруты — возить люмпен-маргиналов! Этих пассажиров были огромные вонючие толпы, а с билета основной процент забирал агрегатор. Мне доставались сущие копейки. Так эти варвары во время рейса ещё норовили что-нибудь открутить и украсть внутри корабля, то есть меня. Но хуже всего были проклятые безбилетники! Они не передавали за проезд, и я обанкротился.

Ситуация сложилась тяжёлая. Без денег, без топлива, без запчастей… И тут меня осенило!

Я на остатках топлива, грязи с самого дна баков, чихая и кашляя дотянул до одной весьма интересной планетки и продал несколько запертых в трюме отказавшихся оплатить проезд и штраф зайцев на невольничьем рынке. Денег дали столько, сколько я ни разу на счетах не держал! Я понял — вот он, верняк! С тех пор и занимаюсь работорговлей — заманиваю на борт безбилетников, а потом требую с них штраф. Если штраф не может быть уплачен, то продаю мошенников в рабство на планетах, где есть рабовладельческий строй.

— Так ты корабль, обладающий разумом? — не сдержал я изумления. История становления работорговца меня поразила, но ещё больше то, что корабль оказался сам себе и кораблем и капитаном.

— Благодарю, что назвал «разумным», обычно меня называют «безумным»! Безумный Хватадзаки-корабль. Я даже немного тронут, поэтому отвезу вас не на невольничий рынок на планете Илот, куда собирался, а к одному коллеге по моему бизнесу, злодею не сильно отъявленному.

— А штраф, что это? Может быть, мы сможем заплатить?

— Если у вас есть двести сингулярий, по сто за каждого, то платите — и вы свободны.

— Сингулярии? Я даже такого слова не знаю. Это вообще что такое?

— Это деньги, вот же ты болван! Не разбираешься в деньгах. Сразу видно, что ты никогда не работал, небось, сидел на шее какой-нибудь доброй старушки? А мне приходится пахать без выходных и праздников. Мир жесток — как люком похлопаешь, так и полопаешь!

Юки зашептала мне в ухо:

— Что будем делать, сэмпай? Я не хочу в рабство!

— Какое-такое рабство? Не бывать этому, Юки! Сейчас я ему покажу!

Подпрыгнув, я схватился за пространство и принялся его рвать.

Но пространство, к моему удивлению, не поддавалось: мялось, немного тянулось, но рваться не хотело совершенно. Пальцы устали, и я рухнул на палубу.

— Аха-ха-ха-ха! — рассмеялся корабль. — Это так здесь не работает, знаешь ли.

— Почему?

— Почему? Да потому, что в своём оридже ты можешь вытворять что угодно, а в чужом — ты никто, обычный персонаж! Да и не с твоим постижением кроссфик-пространства куролесить — сам даже не мог создать из ничего обычную точку, пришлось у бедной девочки обувь портить, дурачок!

— А ты откуда знаешь про чешки?

— Прочитал в предыдущей главе. Вообще-то я всякую белиберду не читаю, но во время конкурсов приходится следить за номинациями, особенно, когда сам участник.

— Я тебя не понимаю, о чем ты, — разозлился я. — Там всё белое было, глазу не за что зацепиться.

— Вот и я говорю — дурачок! Всегда есть за что зацепиться, если руки из правильного места растут. Тут главное — фантазию включить, волю иметь и намерение, понятно?

— Не понятно, — ответил я честно. — А сам-то ты можешь из «ничего» что-нибудь создать?

— Могу, но только внутри себя. В своём, так сказать, психическом эго.

— В чём?!

— Ну и тупица мне попался, — буркнул Кусаи Хватадзаки, — в виртуальном мире, формируемым в процессе когнитивных реакций моего сознания.

Я ничего не понял, но наобум спросил:

— Почему только так, а не снаружи?

— Да что тут непонятного! Этот сеттинг тоже не мой, я здесь, как и вы — гость!

— Ну окей, создай тогда что-нибудь полезное.

— Вот ещё…

— А, я так и знал, что не можешь! Бла-бла-бла, внутренний мир…

— П-фф, кто не может? Я не могу?! Да пожалуйста, смотри!

Прямо из воздуха, то есть из ниоткуда, на палубу корабля упала ещё одна кипа мешков.

— Вот, видел?

— А почему мешки? — спросила Юки. — Опять мешки!

— А потому, что вы просили что-нибудь полезное. А мешков много не бывает. Крайне полезный предмет, знаете ли. Особенно — пустой мешок. При всей своей кажущейся простоте он может быть использован для хранения очень большой номенклатуры вещей. И людей. И к тому же в ближайшее время мне как раз понадобятся мешки, — ехидно рассмеялся корабль.

— Вот и создавал бы себе из «ничего» пленников, а не мешки! — топнула ногой Юки. — Раз ты такой искусный!

— Теперь я убежден сполна, что вы действительно настоящие ламеры… — снисходительно протянул Кусаи Хватадзаки. — Вы не знаете принципов фикрайтинга?

Это могла быть полезная информация, и я решил польстить кораблю — мне показалось, что он самолюбив.

— О каких законах фикрайтинга вы говорите? Впервые о них слышим! Просветите нас, о мудрый Хватадзаки-сама!

Юки, умница, сообразила и тоже подыграла:

— Хватадзаки-сама такой умный! Самый умный на свете корабль! Умнее всех! — это был уже перебор, но может, она просто издевалась, эта Юки.

— Точно-точно, — подхватил я, боясь, как бы не переиграть. Но боялся напрасно — видимо, корабль был не способен уловить издевку и принял всё за чистую монету.

— Вот то-то и оно! Я самый умный! — купился Хватадзаки.

— А ещё — самый красивый, — продолжала Юки.

— Самый красивый? — опешил Хватадзаки.

— Безусловно! На космодроме были другие корабли, так они по сравнению с вашими благородными обводами просто мятые вёдра!

Я сделал Юки страшные глаза — хватит уже, сейчас он почувствует, что его троллят.

— «Благородными обводами», — промычал Кусаи, — подождите, я запишу, удачное выражение, действительно, как про меня. — Голос Хватадзаки стал невероятно самодовольным. — Хорошо же, вы ко мне с уважением, и я отплачу добром. Слушайте же этого мудрого Хватадзаки: короче, оригинальный персонаж из своего ориджа — это истинный персонаж, и на невольничьем рынке он стоит приличную сумму, даже если картонный. А созданный методами фикрайтинга — не оригинальный, а псевдоперсонаж, фикция, обманка. С виду как настоящий, но толку от него нет, и как раб владельцу не то, что не приносит удовольствия, а даже позорит. Как часы «Патек-Филипп», купленные за пару грошей у коробейника на рынке, если вы понимаете, о чём я.

— Ну, в общем и целом, — сказал я. — Значит, я и Юки — персонажи ориджей и имеем большую ценность?

— Да, именно так! — не скрывая довольства, ответил Хватадзаи. — И скоро я вас монетизирую задорого! Кстати, когда я вам сказал, что не повезу на Илот, то я вас обманул. Вот такой я коварный. Но теперь, так и быть, я точно решил — отвезу вас к Гнилозубу Слюнявиусу, торговцу живым товаром. Он вас обработает, и маяться не будете своим рабством.

— В каком смысле?

— Там узнаете, хе-хе, — хихикнул корабль. — А то сюрприза не будет.

— А нельзя ли, раз мы так дорого стоим, некоторую долю из этой суммы получить наличными? — невинно хлопая глазами, спросила Юки.

— А-ха-ха, шутница! Это хорошо, рабыня с юмором дороже стоит, чем без юмора! А мультик я этот смотрел, кстати.

В динамике напоследок что-то хрипнуло, и Хватадзаки замолчал. Мы остались одни.

— Что-то я… В общем, мне страшно, — сказала Юки.

— Мне тоже, — сказал я.

— Лучше бы я в школу шла.

— Не думаю… Бесконечно идти в школу всё же страшнее, по-моему. Ладно, Юки, давай спать. Мы же вроде как ночлег искали? Пусть здесь и не отель, но тепло и сухо, по крайней мере. И вообще, ёкай знает, когда ещё выспаться удастся.

* * *

Мы свернулись калачиками на все тех же мешках и заснули. Стоило мне провалиться в сон, как рядом тут же появилась Юки.

Юки во сне мне сказала:

— Комуто, а ты знаешь, что у нас сейчас общий сон, один на двоих?

— Да ладно! — усмехнулся я. — Такого не бывает. Дети общие бывают. Ну, в крайнем случае — жилплощадь. А сны у каждого свои собственные!

— А я тебе говорю — этот сон один на нас двоих!

— И как ты мне это докажешь?

— Вот проснемся, и я тебе скажу, что мы об этом говорили.

— Чепуха! Мне могло присниться, что мы об этом говорили, и тебе совершенно случайно тоже может присниться, что мы об этом говорили. Совпадение такое может быть, чисто теоретически. А ты будешь думать, что это был общий сон.

— Ну… Ладно. Тогда задай мне какой-нибудь вопрос о том, что ты сейчас не можешь никак знать, а я тебе дам на него ответ, а когда проснемся — проверим. Ведь во сне мы пользуемся лишь тем, что уже знаем и помним. Этим сны и отличаются от реальности.

— Хм, идея интересная. Значит, вопрос про то, что я никак не могу знать? Ладно! Тогда скажи мне, какого цвета твои трусики? И когда проснемся, покажи мне их, и мы увидим, правда это или нет!

Юки почему-то не на шутку разозлилась и даже, кажется, обиделась.

— Бака! Не ожидала от тебя такого, тебе не стыдно?

— Ой-ой-ой, обиделась, что ли? Это же сон, и ты мне снишься, значит, все это — игра моего ума и воображения. Поэтому мне не стыдно.

— То есть, если бы я тебе просто снилась, не зная о том, что я снюсь, то ты считаешь, что можешь говорить мне всякие пошлости?!

— Ну, вот что ты всё усложняешь! — разозлился уже я. — Ничего я не хочу сказать. И вообще, что такого я сказал?

Юки совсем насупилась и промолчала. Мне действительно стало немного стыдно, хотя я и не понимал, за что. Уж и в своем сне пошутить нельзя стало! Но я решил помириться — пусть это и не настоящая, а приснившаяся Юки, всё равно не хорошо её обижать. И oni меня дёрнул про трусы спрашивать… У Юки, похоже, пунктик какой-то по этому поводу!

— Ладно, прости меня и не обижайся, Юки, хоть ты и игра моего ума, но мне не нравится, что ты на меня дуешься.

— Сам ты игра! Только не ума, а… — Юки не стала договаривать, но покрутила пальцем у виска и, вздёрнув нос, нарочно ускорила шаг. Она шла достаточно далеко впереди, типа мы не вместе. Но потом через некоторое время ей всё же стало скучно, и она оттаяла. Постепенно мы поравнялись и молча пошли рядом. Да и вокруг сон был такой, что об этой размолвке позабыть было не грех.

Мы шли по огромному, до самого горизонта, лугу с ромашками. Вокруг было лето. Гудели пчёлы, порхали бабочки, солнышко ярко светило с неба цвета спелой голубики. Ласковый тёплый ветер едва колыхал наши волосы. Было так здорово, так приятно идти по этому лугу — даже не идти, а хотелось бежать вприпрыжку, пытаясь дотронуться до пролетающей бабочки кончиками пальцев. Но нам так сильно захотелось спать, что мы, не сговариваясь, плюхнулись на мягкую душистую траву и тут же заснули.

Приснился нам волшебный замок, там была тысяча залов, анфилад и кулуаров. Канделябры сверкали бронзой, отбивали время огромные напольные часы, толстые ковры скрадывали наши шаги. Там еще были привидения. Мелькали то тут, то там, в темных коридорах. Мы собрались бродить по этому замку, чтобы раскрыть его тайны, попугать привидений и все такое, но как только нашли в одной из комнат огромную, с балдахином, кровать, то брыкнулись на нее, не раздеваясь, так спать захотелось! Юки с одного края, а я с другого.

Кровать была такая большая, что между нами можно было хоть теннисный стол поставить, так что уймитесь, возможно читающие мой дневник, извращенцы!

Заснули мы на этой кровати, и приснилось нам море. Вода синяя, небо лиловое, солнышко ласковое, зеленое, бриз такой приятный, с запахом лаванды. И будто мы плывем на спине огромной рыбы. Вся спина ее в ракушках, и ракушки эти такие затейливые, ну ни одной одинаковой! Хотели мы искупаться, ракушек пособирать, полюбоваться красотой всей этой, да так спать сильно захотелось, что прямо на рыбе улеглись, в тени плавника, и заснули.

Приснилась нам железная дорога с одной рельсой, но зато широкой. Рядом была платформа, у которой стоял поезд с одним вагоном. Вокруг — холмы, речки, пруды, огороды… В холмах круглые дверки и цветники рядом разбиты. Из палисадников какие-то не то дети, не то карлики приветственно машут руками. Так захотелось там погулять, в гости к этим ребятам зайти, достопримечательности местные осмотреть, но раздался свисток локомотива, мы зашли в вагон, отыскали свободное купе и залезли на верхние полки. Поезд тронулся, а мы заснули. Но сквозь сон я чувствовал, как меня дергают за ногу, и противный голос повторял: «Молодые люди, билетики готовим, билетики!» Но я в итоге заснул еще крепче.

И тут приснилось нам такое, что я даже не смогу вам описать. Точнее, описать-то я смогу, но вряд ли вы сможете это правильно вообразить! Или вообразите oni знает что, а не то, что нам приснилось. Так что лучше я эту часть пропущу. В общем, хотели мы эту штуковину разглядеть, изучить и чертеж в трех проекциях и изометрии составить, но тут Юки нашла сбоку от этой штуки такую удобную и уютную нычку, нырнули мы туда, улеглись поудобней и сразу вырубились.

Приснился нам обшарпанный безумный космический корабль, а борту написано «Кусаи Хватадзаки», люки открыты. Вошли мы по трапу на борт, нашли трюм, а там — мы на каких-то мешках лежим. Хотели мы убежать оттуда сломя головы, но очень уж спать хотелось, так что мы потормошили нас, чтобы подвинулись и место освободили, и улеглись рядом с нами, а потом крепко заснули. Сон был без сновидений.

Проспали мы целые сутки.

* * *

А когда я проснулся, чувствую, рядом кто-то лежит. Думал, что это Юки, аж покраснел. Повернулся, а это — я. Юки тоже оказалась не одна, а сама с собой. Стало нас четверо.

Обе Юки стали как-то странно себя вести, в конце концов, мы с моим двойником догадались, что они хотят в туалет.

— Эй, Хватадзаки-сан! — заорал мой двойник.

— Чего надо? — раздалось сверху.

— Нам нужен туалет! — заорал уже я. — Гальюн, сортир, нулевой кабинет! Понимаешь?

— Обойдетесь.

— Ладно, раз ты не хочешь по-хорошему, тогда будет по-нашему. Девочки, вы хотите в туалет?

Юки покраснели, но согласно затрясли головами.

— Знаете, где он?

Юки синхронно показали, что не знают.

— Он везде, — сказал я, обведя пространство рукой. — Где присядете, там и будет. А мы можем отвернуться… Хотя в рубке вам будет удобней всего, там и дверь со шпингалетом наверняка есть.

— Я тут случайно вспомнил, что действительно, потребное вашим примитивным организмам устройство находится на моём борту, — раздался голос Кусаи. — Там даже душевая кабина есть, шкаф со свежими полотенцами, полка с шампунями и трюмо с набором косметики. Уж не помню, зачем я это всё вожу на борту… Следуйте световым указателям.

На полу появилась светящаяся стрелка, и девчонки вприпрыжку, следуя по ней, скрылись в коридоре.

Я уставился на двойника, а он — на меня. Возникла неловкая пауза. Ведь нам было не о чем поговорить, это же всё равно, что самому с собой разговаривать. Мы же только что разделились.

— А ты смотрел…

— «Восхождение героя латной рукавицы»? Конечно!

— Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь… — выдавил я из себя. — И это напрягает.

— Не тебя одного! — сказал другой я. — Ладно, бывай.

— Ты куда?

— Разговаривать самому с собой вредно, знаешь ли, — ответил другой я. — Можешь того, — он покрутил пальцем у виска, — с катушек слететь, и сам не заметишь — как.

Сказав это, другой я ушёл прямо через металлический борт корабля. Словно это был не металл, а сгусток тумана. Я подбежал, постучал кулаком — нет, это всё же толстая броня.

Рядом находился иллюминатор, я приник к стеклу. Когда глаза привыкли, в космическом мраке в свете звёзд я разглядел маленькую фигурку другого меня, которая вскочила на пролетающую мимо попутную комету и помахала мне рукой.

Мне отчего-то стало грустно.

Тут вернулась Юки. Умытая, подкрашенная, улыбается во весь рот. Красивая, зараза. Чего это я раньше не замечал? Я даже пожалел, что мне до возраста согласия ещё целый год терпеть. Надо было рисовать постарше девушку. Ну, уж какая вышла.

— Ты чего такой грустный, случилось что?

— Мое второе «я» на комете улетело. А вторая Юки где?

— За минералкой пошла. Там автомат торговый, если потрясти, банка может упасть. Смотри, что я в бачке нашла! — и протягивает мне мой собственный телефон, который я в трубе обронил.

— Ты зачем вообще в него полезла? — спросил я, беря в руки находку.

— Вода не останавливалась, жалко же, придёт потом счёт Хватадзаки, будет на нас злиться. Вот я и подремонтировала.

— Ну, ты даёшь! Спасибо, Юки. — Телефон прекрасно работал, и даже заряд был 100%. Пребывание в канализации иномирья явно пошло ему на пользу. Я загрузил «червяка» и начал его гонять. Только увлёкся, как Юки дала мне подзатыльник:

— Придурок, нас сейчас в рабство продадут, а ты в игрушки играешься? Лучше придумай, как нам сбежать!

Тут мне эсэмэска пришла. Смотрю — от меня же. Видно, с кометы. А в ней вот что:

«срв ыфпролдж ыыычь т вщух хдлоъ\\ 8»

Это что за ерунда? Вот и думай: то ли это секретный код, то ли он на мобилу задницей сел при отключенной блокировке. Но номер отправителя точно мой — ладно, тогда всё нормально.

Пришла вторая Юки с водой и пирожками.

— Ого, пирожки!

— Я автомат хотела наклонить, а он, наверное, три тонны весит, — сказала Юки. — А тут мимо робот шёл, тот, вчерашний. «Чего надо?» — спрашивает. А я ему — вот тут банки с водой и упаковки с пирожками застряли, не могу достать. Ну, робот схватил автомат и вытряс из него кучу всего. Но съедобное только это было, всё остальное — в плесени.

Я посмотрел на упаковку пирожков. На ней было всякое написано, но срока годности не нашел.

— Забыли срок годности напечатать, — сказал я. — Вот они и стали вечно годные.

Как только мы закончили завтракать, корабль вошёл в атмосферу какой-то планеты. Нас немного потрясло, девчонки немного повизжали, а потом — бум-с! Мы приземлились.

— Вылезайте! — заорал Хватадзаки. — Щас буду вас в рабство продавать! И это, пусть девчонки наденут платья, а то вид у вас какой-то не товарный!

С потолка упало два платья — длинные, в блестяшках, синее и розовое.

— Отвернись! — пискнули Юки одновременно, так что возник стереоэффект.

Я отвернулся лицом к зеркальному шкафу, тянки переоделись, и мы вышли наружу.

Планета была пустынной. Вокруг песок да ржавое железо торчит. А рядом с трапом уже работорговец стоит в полосатом халате — толстый, нос крючком, противно ухмыляется, руки потирает и приговаривает:

— Отлично! Девчонок — дракону, а этого на галеры. Хотя нет, одну себе оставлю, — и хвать синенькую Юки за рукав.

Она как завизжит! От её визга воздух треснул, и прямо мне в руку меч выпал. Ещё доспехи выпали, но времени надевать их не было.

Я мечом помахал и как можно грознее гаркнул:

— Отпусти Юки, гад!

Но работорговец откинул полу халата, и у него в руке тоже меч появился. Навороченный такой, с подсветкой и электроприводом, и начали мы биться.

Бьёмся, бьёмся, а сами друг друга кроем на чём свет стоит. И слова наши в виде таких облачков с текстом вылетают и вверх поднимаются, постепенно растворяясь.

— Прощайся с жизнью, несчастный работорговец! Сейчас я тебя победю!

— Нет такого слова! Надо говорить — побежду! Это ты прощайся с жизнью, сопливый малолетка! Чем угодно готов заниматься, лишь бы в школу не ходить! Что из тебя вырастет? Будешь всю жизнь дворником, и то, если возьмут!

Что такое «дворник»? Проклятие? Я не знал. Но мне как-то не по себе стало.

Три часа мы дрались, устали. Уже ругательства по кругу пошли, повторяться стали. Разошлись мы. Работорговец меч опустил, понажимал на нём что-то, и тот превратился в шезлонг с зонтом. Уселся на него и говорит:

— Слушай, иди ты лесом за каким-то интересом. Мне скоро шестьдесят треснет, не то здоровье уже, чтоб часами биться. Они с тобой, забирай свою тян и валите отсюда.

— У меня две тянки!

— Вторую уже всё. Ее дракон унёс, пока мы с тобой дрались. Я же ему обещал.

— Ах ты ж скотина! Говори, где живёт этот дракон?

— Не знаю, он мне адреса не оставлял.

— Эх ты, шестьдесят лет на свете прожил, а не знаешь, где живёт дракон? И как его звать?

— Не лет, а веков. Знаешь, сколько тут я всяких драконов повидал? Что я, их имена буду запоминать? Это только время зря тратить. Только заучишь, а через каких-то триста лет он уже и ласты склеил.

— А чего ты бессмертным стал?

— Я в детстве эликсира бессмертия случайно напился. Там на этикетке было «Б», я думал — «Байкал». А оказалось — «Бессмертие». Мой тебе совет — не пей то, в чем не уверен. Да и вообще, все эти газировки — сплошной вред.

И тут из шезлонга раздался голос: «Телепорт заряжен и готов к работе», и раз — работорговец исчез вместе с шезлонгом и зонтом.

— Тьфу на тебя! Свалил старый хрыч!

Я огляделся — кругом песок, Хватадзаки тоже улетел, одна Юки в синем платье осталась. Так и не понял — та, которую я нарисил, или которая потом появилась. Нехорошо получилось, надо потом её расспросить, кто она. Наверняка же знает.

Пошли мы с Юки дракона искать. Направление взяли по солнцу — чтобы оно нам в глаза не светило. Идём, идём, уже стали отчаиваться, как вдруг дорога кверху загнулась под прямым углом, и вся местность боком в небо ушла. Я пошарил в карманах — там саморез лежал, 4,8×100 мм воронёной стали, по дереву. Я его в пиратском корабле нашёл, пока девчонок ждал. Вкрутил саморез в дорогу на уровне глаз, а он болтается.

— Забитый саморез держит лучше, чем вкрученный гвоздь, — сказала Юки. — Молотком надо, — сняла туфельку и как треснет по шляпке каблуком. И пробила огромную дыру в дороге. Саморез, само-собой, куда-то улетел.

Мы пролезли в эту дыру, а там как раз дракон о трёх головах сидит в гнезде, а рядом с ним вторая Юки-тян. Я меч поднял и приготовился на дракона нападать, а Юки в розовом выскочила вперед, развела руки и дракона закрыла:

— Не надо! Он хороший! Мы с ним в сугороку играли! Вы дальше одни идите, я здесь остаюсь, — глазками хлопает, смотрит так виновато, а этот гад её хвостом приобнял, хамло трёхголовое.

— Ома ва мо шиндейру! — говорю ему.

— Чего?! — опешил дракон.

— Не «чего», а «нани», это же аниме, в конце концов! Ладно, они бы вас всех побрали с этим вашим стокгольмским синдромом, — буркнул я, и пошли мы с оставшейся Юки дальше. В итоге со мной осталась синенькая, а дракону досталась розовая. Ну и плевать, мне розовый цвет не очень нравится.

Нашли мы круглую речку, сделали из мыслей лодку и поплыли. Вода в реке фиолетовая, рыбы жёлтые, небо белое в красный горох — красота! Вот только мне что-то не до любования природой.

— Юки, а Юки, — говорю, — которая из вас настоящая? Ты, или та, что с драконом осталась?

— Не скажу, — говорит она и хихикает.

— Чего ржёшь?

— Да так. Лучше бы подумал, какой из вас настоящий: ты, или тот, что на комете улетел. А то вернёшься обратно не сам — в школе засмеют.

Ну, вот зачем она это сказала? Я ж теперь буду мучиться вопросом — я это или не я?

Думал-думал, аж лодка подтекать начала. Вылезли мы из неё и по воде пошли. Идём, а от наших следов круги расходятся. Вдруг Юки остановилась, топнула ногой и говорит:

— Надоело!

— Что надоело? Идти? Ну, полетели, — предложил я и поднялся в воздух на полметра.

— Вообще надоело! Даже мне скучно, а представляешь, если это всё про нас кто-то читает?

Я представил, как эту фигню читают, и меня на хи-хи пробило. Стою, ржу, а Юки обиделась и ушла с первым встречным. Точнее, уехала — села в машину к какому-то хмырю и дверцей хлопнула. А хмырь мне подмигнул и сказал с ехидцей:

— Говорил я тебе: не ешь дуренику!

Я, как его увидел, сразу вспомнил эту наглую рожу. Ух я на него и разозлился! Руки аж сами в кулаки сжались. А Юки, зараза, пудреницу достала, сидит на заднем сиденье и красится как ни в чём не бывало. Как будто это не я её нарисовал! И этот, как его, к ней обернулся и воркует что-то, и она в ответ смеётся кокетливо. Я ещё сильнее разозлился.

— Ты, — говорю, — кто такой ваще?

— Ты до сих пор не догадался? — хихикнул он. — Бог я.

— Японских богов много! Ты какой именно?

— Известно, какой. Бог из машины! — ржанул он и газанул. Тачка как рванёт с места! Ещё бы, у неё сзади было восемь толстенных выхлопных труб. Я запулил ему вслед башмаком, но не попал.

Четверг

Сегодня мы с одним знакомым ёкаем смазывали двигатель вертудрона. После работы я, как был, весь в мазуте и в одном башмаке, телепортировался в школу, и учитель опять на меня орать начал за неподобающий внешний вид, от злости хвостом чуть дыру в стене не прошиб. Я забыл вам сказать — он у нас фурри-крокодил. Ну, стою, слушаю, делаю вид, что стыдно, а сам пытаюсь вспомнить, что такое вертудроны и бывают ли они на самом деле. По всему выходит, что не бывают. Я даже в гугл на всякий случай забил, но вылезла только одна жалкая ссылка на рассказ про меня. Рассказ тупой, автор явно писал «на отвали», но самое обидное, что я его даже не дочитал и теперь не знаю, что со мной дальше было. А всё учитель: сказал, что на литературе мы в порядке наказания будем проходить «Гарри Поттера», и заставил летать на мётлах. Ну я телефон в воздухе и выронил.

И тут у меня опять зачесался нос, и улетел я в портал прямо на метле. Плюхнулся на раздолбанный асфальт в каком-то дурацком мире, где магия не работает, встал, штаны отряхнул, смотрю по сторонам. И чем больше смотрю, тем больше мне мир не нравится. С одной стороны — обшарпанный падик со сломанным домофоном, а с другой какой-то свирепый дядька в спецовке бежит ко мне и орёт:

— Что прохлаждаешься, бездельник? Тебе для чего метлу выдали — для красоты? А ну быстро подмёл весь двор, лентяй несчастный!

Я хотел сразить его заклинанием, но вместо «Афкареру!» у меня получилось:

— Извините, товарищ бригадир, уже мету!

Он мне пальцем погрозил и ушёл куда-то. Я попытался обрасти доспехами, но вместо этого оброс мешковатым комбезом, форменной кепкой и резиновыми сапогами. В таком виде можно было делать только одно — мести улицу, чем я и занялся. Наверно, меня заколдовали.

Пятница (следующая)

Бригадир сказал, что если увидит меня с пивом на рабочем месте, то накатает телегу начальнику, и меня уволят. Неделя прошла бодренько, сегодня вечером выдадут аванс, и я наконец-то куплю себе новый телефон. Нос ни разу не чесался. Улётов не было. Но что-то меня во всей этой ситуации смущает.

Во-первых, куда-то делось всё японское. Во-вторых, тут каждый день одно и то же. И в-третьих, приходится вкалывать, а это хуже всего. Похоже, сработало клановое проклятье работорговца. По всем признакам сбылось пророчество, и мне пора отправляться на поиски мамы с папой. Очень уж всё вокруг нормальное, отродясь такого не видел. Вот куплю новую мобилу с аванса и отправлюсь.

Ну правда, чтоб мне чибиком стать, никогда столько нормального зараз не видел! Единственная отрада — вечером в общаге по телику аниме крутят. Хоть что-то знакомое. Сегодня попробую туда улететь — только не в то, которое идёт в восемь часов, там рисовка старая. Не хочу превращаться в остроносого пучеглазика.

И ещё одна штука меня тревожит. Что, если я всё-таки не я? А настоящий я — это тот, который улетел на комете и потом мне эсэмэски дурацкие слал с моего же телефона? Засада…