Отель «Горький шоколад» (джен)

— У нас был не такой уговор, Отец. Забываешь собственные принципы?

— Отель компенсирует ваши убытки. Уверяю, произошедшее было необходимо.

— Необходимо? Кому? Ты со мной в эти игры не играй. Я просил всего лишь не вмешиваться. Если бы у меня не было запасного плана, уж поверь, ваша репутация бы чуть изменилась.

— Я не отказываюсь от своих слов: следов не останется, ведь мы…

— Да-да, «позаботимся об этом», знаю я. Но если такое снова повторится, красивых слов будет недостаточно.

— Не беспокойтесь. Благодарю вас за терпение. Надеюсь, этот небольшой инцидент не скажется на наших дальнейших отношениях, и вы вновь обратитесь к нам, если возникнет необходимость.

Вечером решаю воспользоваться приглашением Вальса. Перед этим выкидываю пион из своего номера в окно и оставляю ставни нараспашку — иначе еще день, и я на стену полезу от этого запаха. Может, они используют цветы, чтобы от персонала пахло ими, а не табаком?

— Дач! А я думал, что не придешь. Не стой столбом.

Парень хватает меня за рукав и затаскивает в свою обитель, не давая даже поздороваться в ответ, а потом громко захлопывает дверь и исчезает где-то в ванной. Комнаты здесь расположены так же, как у меня, и обстановка похожая, только пахнет кофе, а пол в спальне завален журналами. Вальс снова выскакивает в коридор и толкает меня в спину. Во второй руке он держит бутылку из темного стекла.

— Проходи, не стесняйся. Стаканы в мини-баре возьми, они там чистые. Бокалов, правда, нет, но мы как-нибудь без них.

Еле успеваю разуться, поддаюсь его напору, прохожу к рядам разноцветных стекляшек. Когда оборачиваюсь, вижу его гордо расхаживающим вокруг водруженной на столик бутылки.

— Бароло одиннадцатилетней выдержки! Видал?

— М. Все-таки вынес.

Мое безучастное лицо вызывает у него недоумение.

— Ты чего? Знаешь, что это за вино? Визитная карточка Италии!

— Ого…

Изо всех сил стараюсь поразиться, но, если честно, в вине понимаю мало. Чем оно старше, тем кислее и больше стоит — вот и все, что я знаю. Для приличия беру в руки бутылку и рассматриваю этикетку, пока повар распинается о виноградниках Пьемонта и нотках лакрицы.

— Девяносто баксов за штуку!

— Не боишься, что накажут?

Парень отмахивается.

— Вычтут из зарплаты? Да никто не заметил, у них и без того элитки там достаточно, я даже видел винтажные аукционные бутылки. Чего им один Бароло? К тому же, он вообще какой-то порченный был, небось подделка.

— Порченный?

— Этикетка порвана. Вон, с обратной стороны. Мы-то люди не гордые, а те точно нос бы воротили.

Поворачиваю бутылку. Да, есть небольшой надрыв. А еще на горлышке, у пробки, короткая царапина, как от…

— Где ты взял эту бутылку?

Парень пожимает плечами.

— В коробке, где и все остальные были.

Перевожу на него взгляд, и Вальс заметно напрягается.

— Ты унес поврежденную бутылку с банкета Отеля… ты ее уже открывал? Пил?

— Нет, тебя ждал. Ты почему спрашиваешь?

— Тут следы, как будто пробку вынимали.

Парень разводит руками, но голос звучит менее уверенно:

— Я же говорю: наверняка подделка. Берут пустые именитые тары, ну и…

— Кто собирался на банкете?

— Да откуда мне знать? Богатые хрычи… вроде из семьи какой-то…

— Думаешь, они бы не проверили каждую бутылку?

— Что ты завелся? — Вальс отбирает вино и пытается выдернуть пробку. — Закупорено, видишь?

— Если хочешь, пей.

— Погоди, ты куда?

Открытые бутылки просто так в ящиках семей не оказываются, и уж точно не теряются. На ходу пытаюсь вспомнить, встречал ли кого-то по пути к номеру, но мысли вылетают из головы, стоит только открыть дверь в коридор.

— Господин Дач, господин Вальс. Отец хочет с вами поговорить.

Сердце падает в желудок. Слышу за спиной шаги парня.

— Он просил взять вино с собой, — безучастно добавляет швейцар.

Нас ведут не в кабинет Отца, как я ожидал, а в один из пустых номеров на его этаже. Табличка на ручке перевернута, перед нами открывают дверь, но безупречные манеры не скроют простой правды: мы заходим в тюремную камеру.

Внутри нет ковров, пол выложен мраморной плиткой, в центральной комнате стоят четыре стула, разделенные низким дубовым столом с ножками в виде львиных лап: по два стула с каждой стороны. Вдоль стен расставлены диваны в белой коже. Напоминает закрытый театр для сливок общества, и нам в нем сегодня выступать. Из зрителей, правда, всего две подозрительные фигуры в белых костюмах, у противоположных стен; их лица скрыты за фарфоровыми масками.

Отец сидит на одном из стульев, лицом к двери. Он жестом приглашает нас пройти. Я слышу прерывистый выдох Вальса. Парень медленно выходит вперед, ставит на стол бутылку и занимает свое место. Сажусь рядом с ним, лицом к лицу с Отцом. Был бы здесь настоящий театр, в зале бы непременно кто-то кашлянул, но маски наблюдают бесшумно.

— Можете начинать, — добродушно кивает старик.

— Я видел, как Дач разгружал сегодня ящики с продуктами, — тихо заговаривает Вальс, время от времени поглядывая на меня. — С одним он возился особенно долго, но я не придал этому значения, подумал, что он устал или проблемы с крепежом. А потом, вечером, Дач пришел с этим вином и предложил выпить…

Молча пялюсь на парня. Я сплю? Что он несет?

— Он сказал, что взял его из коробки и что никто ничего все равно не заметит. Говорил, что грех упускать такую возможность. Я пытался его убедить, что вы узнаете, но он посмеялся и отправил за стаканами…

Если я сейчас врежу этому сукину сыну, то нарушу какое-нибудь из здешних правил?

— Я сказал ему, что сообщу обо всем боссу. Дач разозлился, крикнул, что тогда я ничего не получу, и хотел уйти к себе, но ваш швейцар успел раньше, — этот засранец сглатывает и опускает голову. — Он пообещал, что узнает, если я расскажу. И что у него все равно ничего не найдут…

Ты посмотри, даже не краснеет. Новый друг, ага.

Парень надолго замолкает. Никак, фантазия иссякла? Или в горле пересохло? Давай откупорим бутылочку-то.

— Ясно, — нарушает тишину Отец.

Он обращается ко мне. Мы сидим настолько близко, что я могу различить каждую морщинку на его лице.

— Теперь ваше слово, господин Дач. Как у вас оказалось вино?

— Этот тип предложил выпить, — киваю в сторону парня, даже не пытаясь скрыть неприязнь. — Унес с кухни и парит тут мозги. Пять минут назад разорялся про купаж.

— То есть господин Вальс нам врет? — спокойно уточняет старик.

— Да как дышит! С чего мне…

— Я работаю здесь уже семь лет, — перебивает меня подонок и смиряет высокомерным взглядом. Так и разит пластмассовым благородством. — За это время мог вынести что-нибудь и подороже, но разве я хоть раз себе это позволял? Нет! Потому что я не предатель.

Чувствую, как начинает дергаться бровь. Тело двигается на автомате, в следующий момент стул с грохотом падает на пол, пальцы сжимают выглаженный ворот, а побледневшее лицо фантазера оказывается в миллиметре от моего.

— Слушай сюда, кусок дерьма, — шиплю сквозь зубы. — Или ты сейчас же перестанешь втирать этот бред, или я тебе эту бутылку…

— Господин Дач, — голос Отца звучит где-то далеко, куда тише пульсирующей в висках крови, — я позвал вас на цивилизованный разговор. Прошу, держите себя в руках.

Вдох. Выдох. Заставляю пальцы разжаться. Парень скидывает мои руки и резким движением поправляет рубашку. С невыносимым снобизмом садится на место. Наклоняюсь поднять свой стул.

— Вы знаете, кто принимал участие в банкете?

Мрачно качаю головой, сажусь с самым оскорбленным видом. Вальс, конечно же, оказывается многословнее.

— Кажется, одна из семей? — невинно интересуется он.

Отец улыбается. Плохой знак.

— Да, и хорошо знакомая вам, господин Вальс. Издательство.

Продавцы информации, по совместительству продвигающие в массы статьи малоизвестных ученых и писателей. Те самые ребята, чей босс дружил с моим, подарил ему земли, а теперь умер и единомышленников на свой пост не оставил. Сейчас в Издательстве своя война, хороших исходов у которой нет.

Парень тяжело вздыхает.

— Я не встречался ни с кем из них с тех пор, как ушел.

— Недавно семья потеряла своего главу, банкет был организован как часть церемонии передачи власти.

— О… — растерянно проводит по кудрям Вальс.

Незаметно кидаю взгляд на неподвижных масок. Отец так открыто говорит о чужих делах, это очень плохо.

— Главных кандидатов на пост было двое. Не хотите назвать их имена?

Парень удивленно поднимает взгляд.

— Что?

— Преемники вашего бывшего босса, — терпеливо объясняет Отец. — Перечислите их.

— Но… я ведь не общался с ними семь лет, откуда мне знать?

— Да, семь лет… и все же, вы отлично знали, кто из них предпочитает красное вино.

Вальс вдруг становится белее своей рубашки и начинает медленно подниматься на ноги.

— Ведь именно вы нашли бутылку. Верно, господин Дач?

Старик смотрит мне в глаза. Почему-то чувствую невыносимую тяжесть на плечах. Молча киваю, и тут же дергаюсь от выстрела. Ноги парня подкашиваются, он ударяется головой о стол и падает на мрамор. По прожилкам в камне растекается кровь. Настает моя очередь бледнеть.

Маска незаметным движением убирает пистолет в кобуру, после чего обе они поднимаются и принимаются за уборку. Буднично. Просто.

— Господин Дач, — окликает меня Отец.

С трудом отвожу взгляд от распахнутых голубых глаз. Наверное, я все-таки сплю.

— Да?

— Вы помните наш разговор об ошибках?

— Да…

— Скажите, чувствуете ли вы сейчас, что совершили одну? Или что ее совершил я?

— …нет, я… нет. Почему вы спрашиваете?

— Если бы слова господина Вальса оказались правдой, но я все равно поверил бы вашим, то кто из нас платил бы за эту ошибку?

Голова начинает кружиться. Невыносимо тянет курить.

— Отец, простите, но я не понимаю, чего вы от меня хотите.

— Этот человек продавал информацию Отеля своей семье. Моей ошибкой было не знать об этом и принять его в число сотрудников семь лет назад. Его же — помешать планам той части Издательства, которую он не поддерживал. Господин Вальс был осведомлен о вашей истории и не слишком удачном начале наших отношений. Вполне вероятно, что я поверил бы его рассказу, если бы не знал, как все произошло на самом деле. Что вы планировали делать дальше, не вызови я вас?

— Я… не знаю.

— Вы знали о том, что господин Вальс планировал украсть вино, и ничего не предприняли.

— Думал, что он шутит…

— Вы поражены.

— Не ожидал, что вы можете действовать так радикально.

Старик усмехается.

— Я делаю лишь то, что необходимо, господин Дач. Полагаю, вы за сегодня устали. Можете вернуться в свой номер.

Поднимаюсь на ватных ногах. Не помню, как оказываюсь в комнате. В вазе стоит новый пион. Не чувствую его запаха. Сажусь на подоконник, закуриваю со второй попытки.

Мои слова могли убить человека. Моя жизнь теперь принадлежит Отелю. Думаю, это Отец хотел сегодня донести.

И еще то, что вторых шансов здесь не дают.