Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Северус застонал, не в состоянии шевельнуться, когда страх заклубился вокруг него, обволакивая прилипчивым туманом. Он чувствовал, как угасает сознание, но изо всех сил боролся с этим. В конце концов, на него накладывали круциатус чаще, чем он мог вспомнить, и у него хватит выдержки не уступить дементорам.

Поместье Принца выглядело ужасно: земля покрылась льдом, цветы замёрзли, а ингредиенты для зелий были испорчены. Всё замерло. Казалось, будто время остановилось. Пострадали не только растения и угодья, но и всё вокруг: окна поместья затянуло морозными узорами, а с крыши свисали сосульки. На Рождество это было бы приятное зрелище, но сейчас всё выглядело настолько мрачным и безнадёжным, что в этом не было ничего приятного.

Глаза Северуса начали закрываться. Из последних сил он представлял себе лицо Лили, грустное и измученное — он не выполнил данную ей клятву. Раньше он думал, что дементоры ужасны, но они ничто по сравнению с той всеобъемлющей паникой, страхом и болью, которые Северус испытывал, потеряв Лили. И именно это придало ему мужества: подняв онемевшую от холода руку и обратившись ко всему светлому, что только у него осталось, он прохрипел два слова, которые прогонят дементоров, единственные два слова, которые могут спасти их сейчас, если ещё не поздно:

— Экспекто патронум!

Словно кто-то снова включил солнце. Внутри потеплело, заледеневший организм стал отогреваться. Один дементор сбежал сразу, едва лань бросилась к нему с единственной целью — уничтожить. Расправившись с первым, лань метнулась ко второму, и вскоре оба дементора с визгом взлетели высоко в небо, устремившись прочь от поместья. Прекрасная серебристая лань кивнула вызвавшему её волшебнику и растаяла в воздухе, выполнив свою миссию.

Северус тяжело дышал, всё ещё чувствуя слабость в коленях, и практически полз по земле, чтобы поскорее добраться до Гарри, с каждым пройденным дюймом отчаянно надеясь, что с мальчиком всё в порядке, что он не опоздал. В любой другой ситуации Северус проклял бы всё на свете за эту свою слабость, но сейчас его грызла тревога: Гарри по-прежнему не двигался, и Северус начинал опасаться худшего.

Самым ужасным было то, что он волновался за Гарри не потому, что тот был сыном Лили, не из-за клятвы и даже не потому, что Гарри мог победить Волдеморта, когда было предсказано, что никто другой не сможет. Нет, Северус волновался за ребёнка ради самого ребёнка, всё остальное просто вылетело из головы. Он даже не мог подумать о том, чтобы дистанцироваться от мальчика или вести себя с ним как обычно — холодно и отчуждённо, хотя для шпиона было опасно сближаться с кем бы то ни было, не говоря уже о Гарри Поттере — с таким же успехом Северус мог бы нарисовать мишень на спине. Но он был хитёр, он был слизеринцем, и если кто-то и мог это сделать, то только он. Кто-то должен был быть здесь ради Гарри, особенно теперь, когда стало совершенно очевидно, что Сириус Блэк этим кем-то не являлся. Вопрос был только в том, примет Гарри Северуса или нет.

Наконец минут через десять, заляпав свою чёрную мантию зелёными и коричневыми пятнами от травы и грязи — домашние эльфы, видимо, полили всё перед самым приходом дементоров, — Северус добрался до Гарри и поспешно нащупал его пульс. По крайней мере, мальчик дышал, но это не означало, что всё в порядке. Северус боялся перемещать его. Закрыв глаза, он признал своё поражение — ему отчаянно нужна была помощь. Выпив бодроперцовое и восстанавливающее зелья, должные подействовать как шоколад и нейтрализовать воздействие дементоров, Северус вызвал говорящего патронуса и послал его к Дамблдору.

* * *

— Пока вы не ушли… — сказал Дамблдор, внезапно вспомнив кое-что ещё, что необходимо было обсудить. — Мне нужна помощь с охраной Зала пророчеств. Боюсь, Волдеморт в конечном итоге отправится туда.

— Что вы имеете в виду? Чёртово пророчество просто валяется где-то там и ждёт его? — уставился на директора Сириус. Он не знал точного текста пророчества, но Лили и Джеймс передали ему слова Дамблдора: их сын принесёт гибель Волдеморту, и злобный ублюдок начал охоту за новорождёнными детьми. Сириус понимал, что Гарри окажется в гораздо большей опасности, если Волдеморт получит пророчество — возможно, это послужит своего рода катализатором.

Сириус сжал в руках письмо Гарри, которое буквально швырнул ему, без сомнения, крайне взбешённый Снейп.

— Никто, кроме тех, для кого предсказания созданы, не может прикоснуться к ним. Вы же знаете, так было всегда. Там более тысячи сфер, в которых заключены не исполненные и ожидающие своего часа пророчества, — спокойно объяснил Дамблдор.

— Чёрт побери, пусть тогда Гарри заберёт его и уничтожит, пока до него не добрался Волдеморт! — сердито возразил Сириус.

— Я не хочу, чтобы Гарри даже знал о пророчестве, — твёрдо заявил Дамблдор, вперив в Сириуса тяжёлый взгляд.

Сириус только покачал головой, ему до зубовного скрежета надоели требования Дамблдора: сидеть взаперти, не общаться с Гарри… теперь же директор ставил под угрозу жизнь крестника Сириуса только потому, что не хотел, чтобы мальчик знал о проклятом пророчестве. Однако Блэк, как обычно, смолчал, позволив Дамблдору руководить его жизнью и ведя себя смирно больше, чем Ремус когда-либо. Хорошо, что Северуса не было рядом — тот не смог бы сдержать язвительных комментариев.

— В таком случае составь график, будем действовать по очереди, — пробурчал Грюм, зная, что лучше не спорить с Альбусом. Старый хрыч всегда добивался своего, считал, что знает всё лучше всех, и однажды это ему аукнется. А теперь придётся охранять коридор Отдела тайн, потому что Альбус хотел, чтобы Гарри подольше оставался ребёнком.

Грюм понимал, что мальчик уже не ребёнок: он слишком много повидал за свои четыре года в мире волшебников. Правда, Аластор только слышал об этом, в том числе и от Альбуса. А совсем недавно Гарри стал свидетелем возрождения Волдеморта. Не умей Грюм держать себя в руках — содрогнулся бы: Поттер был близок к мысли, что он, Аластор «Грозный Глаз» Грюм, предал светлую сторону! Крауч-младший чуть не убил мальчика, случись такое — и это означало бы конец света. Грюм до сих пор не простил Дамблдора за то, что тот не разглядел самозванца, но сейчас они на войне, и тут не место для разборок. Главное — чтобы Дамблдор не выпускал Поттера из своего поля зрения: в конце концов, Альбус — единственный маг, которого боялся Волдеморт. А самому Грюму всё ещё было очень стыдно за то, что его застали врасплох, и кто ― Пожиратель!

Орденцы начали расходиться: из-за работы и прочих дел они не могли сидеть здесь весь день. Дамблдор жестом велел Ремусу задержаться, и вскоре в доме на площади Гриммо осталось всего три человека.

— Как успехи с заданием? — спросил Дамблдор, внимательно глядя на Ремуса.

— Они по-прежнему настаивают на сохранении нейтралитета, и по правде говоря, я не могу их винить, — грустно сказал Ремус, его янтарные глаза мягко светились.

— Даже после того, как ты пообещал им волчье зелье? — удивлённо спросил Дамблдор.

— Вы же знаете, что они ненавидят Министерство и любые правила, — вздохнул Ремус. — Но хотя бы принять сторону Волдеморта и порождать себе подобных они тоже отказываются.

Оборотни предпочитали себе подобных. Большинство из тех, кого Люпин видел, не взаимодействовали с миром людей. Они держались своими стаями и охотились на мелких животных, питаясь тем, что удавалось добыть. Они не приближались к людям, а держались в уединённых местах, особенно в дни перед полнолунием. В стае, к которой он пришёл, было трое детей, один из которых — ровесник Гарри, и Ремусу было больно видеть так много маленьких оборотней. Ремус понимал, что для него поступить в Хогвартс и получить достойное образование было большой удачей. Хотя, к сожалению, это не имело большого значения, поскольку на работу его всё равно не принимали из-за того, что он оборотень. Он пытался устроиться работать в магловском мире, но дольше пяти месяцев работодатели не выдерживали его постоянной усталости и недомоганий.

— По крайней мере, пока никто из них не собирается присоединяться к Волдеморту, — устало вздохнул Дамблдор. Он-то надеялся, что оборотни примут его сторону — они были бы очень полезны, но, похоже, этому не суждено сбыться.

— Я знаю, — согласился Ремус.

У оборотней и так была достаточно плохая репутация, и если бы они вступили в войну, их бы всех истребили — выследили и убили, пока никого не осталось бы. Хотя было приятно думать, что никто никогда больше не заразится, Ремус не стремился умирать, вот уж спасибо.

Сириус, последние несколько минут сосредоточенно буравивший взглядом пол, испуганно подскочил, когда в доме появилось серебристое животное, потом сообразил, что это от Снейпа: только у него был патронус-лань. И сразу стало скверным настроение, и пропал аппетит, как всегда при одной только мысли о Нюниусе и Лили. Что может быть хуже? Ах да, Гарри же был там, со Снейпом, а не здесь, со своим крёстным.

— Дементоры напали на Гарри, отправьте Поппи в моё поместье, я открою для вас камин, — сказала лань и растаяла в воздухе.

— Ну, по крайней мере, Гарри жив, иначе Северус не стал бы звать Поппи, — торопливо сказал Дамблдор, прежде чем Ремус или Сириус успели среагировать.

— Я с вами, только введу в курс дела Сириуса, — решительно заявил Ремус, сузив глаза.

— Хорошо, а я сообщу Поппи, — сказал Дамблдор и вызвал через камин Больничное крыло, надеясь, что она ещё там: летом Поппи обычно уезжала далеко от Хогвартса — к семье и друзьям, а иногда помогала в больнице Святого Мунго.

К счастью, Поппи в самом деле была ещё в Больничном крыле Хогвартса. Выслушав торопливое сообщение Дамблдора, она кивнула, поспешно схватила свою сумку с зельями, палочку и диагностическое оборудование и отправилась на площадь Гриммо, а оттуда они втроём переместились в поместье Принца, без проблем добравшись туда.

Оказавшись в поместье, Дамблдор произнёс поисковое заклинание, и все трое рванули на улицу так стремительно, словно за ними по пятам гнались адские гончие. Они встревожились ещё больше, увидев Северуса, просто сидящего на траве. Никто из них не видел такого зрелища за всё то время, что они его знали — он всегда держался гордо, выпрямившись во весь рост, и никогда не позволял людям смотреть на него сверху вниз. Разве что Ремусу это могло показаться знакомым, но не Поппи и Альбусу. Хотя, с другой стороны, Поппи приводила его в порядок после каждой встречи с Пожирателями Смерти, так что, возможно, и ей такой Снейп тоже был знаком.

— Северус, что случилось? — Дамблдор, тяжело дыша, рухнул на колени рядом с Мастером зелий, не отрывая взгляда от Гарри. На хмуром лице директора глубже проступили морщины, привычный огонёк в глазах погас.

Поппи оттолкнула Дамблдора, отодвинула Северуса, который всё это время держал ладонь на груди Гарри, просто чтобы увериться, что мальчик всё ещё здесь, или, по крайней мере, всё ещё дышит — хоть что-то, потому что его собственное сердце колотилось так, что ни о каком спокойствии и речи не было: ему никогда не было настолько страшно, даже на собраниях Пожирателей Смерти.

— У него в трёх местах сломана правая нога, вывихнуто плечо и треснули три ребра. К счастью, он, должно быть, упал под углом, иначе при падении сломал бы позвоночник, — Поппи, нахмурившись, водила палочкой над телом мальчика, диагностическими чарами выявляя повреждения.

— Энервейт, — бросил Дамблдор в Гарри, приводя его в сознание.

— Что ты творишь, Альбус?! — прошипела Поппи, вскинув свою палочку и яростно глядя на директора.

— Мы должны убедиться, что с ним всё хорошо, Поппи, — жёстко сказал Дамблдор.

— Ему же больно! — огрызнулась она с таким лицом, словно не верила в серьёзность действий директора.

— Мы должны убедиться, — повторил Дамблдор, наблюдая, как Гарри застонал, приходя в себя.

Взбешённая вмешательством Дамблдора, Поппи зло встряхнула головой, вытащила обездвиживающее зелье и заставила Гарри принять его. Давать мальчику обезболивающее было нельзя: оно плохо сочеталось с костеростом… впрочем, Гарри узнал об этом ещё на втором курсе, когда ему пришлось заново отращивать кости руки… так что мальчику придётся справляться самому, без обезболивания. К счастью, теперь регенерация займёт всего часов пять, а не целую ночь: в отличие от идиота Локхарта, Поппи не станет удалять все кости — только сломанные.

Северуса ещё слегка потряхивало, но в остальном он уже вполне пришёл в себя и в общем-то не настолько удивился опрометчивым действиям Дамблдора, как это было бы неделю назад: подобным образом привести в сознание кого-то, кто испытывает такую сильную боль, значит рисковать погрузить его в кому. Несмотря на то, что отчасти Снейп тоже хотел ответов, но не настолько, чтобы подвергнуть ребёнка такому риску. Он также чувствовал огромное облегчение от того, что Поппи применила своё диагностическое заклинание только сегодня, а не на прошлой неделе или для установления полной истории болезни. Мерлин знает, что бы она подумала: его неприязнь ко всему, что касалось Поттеров, была хорошо известна ― оставалось бы только надеяться, что Поппи не подумала бы о нём худшего.

Он пристально наблюдал за Гарри, не обращая внимания, что остальные делали то же самое, и заметил, что мальчик даже не вскрикнул. Всех такая реакция несколько обеспокоила, но Северус, который так многому научился за последнюю неделю, ожидал, что ребёнок будет молчать. Он почти чувствовал, как Поттер оценивает обстановку, гадая, не окажется ли он в опасности, если посмотрит вокруг. Северус знал, что Гарри здесь, что дементорам не удалось завладеть его душой, иначе мальчик не был бы настолько напряжён и не медлил бы так, не решаясь поднять веки.

Наконец потускневшие зелёные глаза открылись, и гримаса исказила лицо Гарри: обездвиживающее зелье не снимало сильной боли. Застонав, Гарри снова закрыл глаза, желая только одного — вновь отключиться. Теперь он по-настоящему ненавидел дементоров и, безусловно, знал, кто его спас: тот же человек, который спасал жизнь мальчика с тех пор, как он попал в волшебный мир, и Гарри не был уверен, как относиться к этому сейчас. Ему не нравилось признавать это, но он начинал уважать Снейпа ― он пока не мог употребить слово «любить» по отношению к этому человеку.

— Ты помнишь, кто ты? — спросил Ремус, в широко раскрытых глазах которого сквозило беспокойство.

— К сожалению, — тихо пробормотал Гарри.

Северус едва сдержал ухмылку: именно в такие моменты он яснее ясного понимал, почему мальчик в самом деле мог попасть на Слизерин. Сарказм был для слизеринцев второй натурой, тогда как гриффиндорцы и хаффлпаффцы воспринимали его как оскорбление.

Люпин нахмурился, а Дамблдор снова засиял, и Северусу расхотелось усмехаться, наоборот, он готов был зарычать от гнева: как он мог упустить тот факт, что Дамблдор заботился о Гарри только как об оружии для победы над Волдемортом? Лили, наверное, в гробу перевернулась: она всегда была очень высокого мнения о Дамблдоре. Он был тем самым дедушкой, которого ей так не хватало — её собственные дедушки и бабушки умерли ещё до её рождения.

— Северус, ты в порядке? — спросила Поппи, сканируя и его диагностическим заклинанием.

— В порядке, я уже принял несколько зелий, выпью ещё горячего шоколада, и всё будет в норме, — огрызнулся Северус.

— Не нужно говорить со мной в таком тоне, молодой человек, — мягко упрекнула мадам Помфри, её карие глаза с беспокойством смотрели на Северуса. Он никогда не был таким раздражительным, если только не испытывал боль или беспокойство. Поскольку о Гарри он едва ли переживал, Поппи предположила, что ему больно — она не понимала, как ошибалась в этом отношении.

— Просто переправь мальчишку в дом и приведи в порядок, — раздражённо отрезал Северус, поднимаясь. Ноги дрожали, но он никому не позволил заметить свою слабость — просто постоял, дожидаясь, пока не появились силы двигаться. Бредя к дому, он тихо произнёс всего одно слово: — Роуз.

— Да, мастер Снейп? — тут же появившийся домовик таращился на всех огромными глазами, недоумевая, что тут произошло. Однако он знал, что лучше не спрашивать: хозяин не выносил преклонения и расшаркиваний, терпеть не мог болтовни, когда достаточно пары слов, и ненавидел дерзость. Роуз была хорошим домашним эльфом и не позволяла себе такой наглости — задавать хозяину неуместные вопросы.

— Приготовь гостевую комнату для больного ребёнка, а для нас принеси в гостиную кофе и горячий шоколад, — распорядился Северус, в его голосе не было той суровости, которой он отличался, когда говорил с другими, но никто не сказал бы, что сейчас он говорит мягко или любезно, если уж на то пошло.

— Да, сэр, — Роуз тут же исчезла. У этой домовушки в качестве одежды была не привычная наволочка, а настоящая чёрная мантия, подогнанная по размеру, с вышитым вензелем «ПМ». Никого не удивило, что эльфийка одета в чёрное, поразило другое — она явно была свободным эльфом, но продолжала служить этому мрачному человеку.

Поппи, левитируя обездвиженного Гарри, последовала за Северусом к дому. Она и Ремус впервые увидели это место. Дамблдор был здесь однажды, но не видел дом снаружи, а поместье действительно впечатляло. Впрочем, старые поместья всегда были такими — на это тратилось немало денег. Принцы — к счастью, они не были тёмными — очень походили на Малфоев в том, что касалось их гордости за род и фамилию. Единственная дочь Эйлин опозорила их, когда сбежала и вышла замуж за магла — после такого ни один волшебник даже не взглянет на «осквернённую», как было принято говорить, ведьму.

Не то чтобы Эйлин это волновало: у неё родился Северус, а брак оказался очень неравным. Разгадка крылась в слове «неравный»: Эйлин отказалась от своего наследия и имени только для того, чтобы избежать брака по договорённости, и, очевидно, не жалела об этом. А Северусу очень повезло, что его бабушка и дедушка не захотели, чтобы их род полностью исчез или их имущество перешло к правительству… то есть к Министерству магии.

Северус открыл дверь в гостевую комнату, которая, как ни странно, была зеркальным отражением гостиной. Единственная разница между ними заключалась в том, что гостевая была уютнее и не имела подключённого к сети камина.

Поппи быстро отлевитировала туда по-прежнему не издающего ни звука Гарри, и это молчание мальчика очень беспокоило колдоведьму. Она плавно, насколько это было возможно, опустила ребёнка на диван, а затем начала работать, удалив сломанные кости и заставив Гарри проглотить костерост. Затем она как можно аккуратнее раздела мальчика до пояса, стараясь не причинить ему лишней боли. Северус помогал ей — то, что он был сильнее её, имело свои преимущества. К счастью, ребёнок несколько отъелся и больше не выглядел как доходяга. Хотя, конечно, он ещё не дотягивал до нормального для своего возраста веса и ростом был маловат.

Как только одежда была снята, Поппи использовала заклинание, которое обмотало бинты вокруг торса Гарри, плотно, но достаточно свободно, чтобы он мог дышать. Это было временно, до тех пор, пока ему не дадут зелье для восстановления рёбер: опять же, его нельзя было использовать с костеростом — оно едва ли подействовало бы должным образом.

Северус был крайне мрачен и в то же время горд тем, что Гарри молчал: мрачен, потому что это показывало, как плохо с ним обращались, что это ничего не значит — бывало и хуже, — но горд, потому что мальчик терпел, понимая, что стоны и жалобы не помогут, а только усугубят состояние.

Снейп попытался заставить себя отмахнуться от этих мыслей сейчас, когда с Гарри всё в порядке — он шёл на поправку и не нуждался в том, чтобы Мастер зелий беспокоился о нём, — но эти усилия с треском провалились.