Новое пристанище (A New Place To Stay) (джен)

Северус метался на постели, сбросив с себя одеяло, пойманный в ловушку яркого кошмара, который снился ему последние несколько ночей. Он продолжал видеть маленького двенадцатилетнего мальчика, застрявшего в Тайной комнате и умолявшего о помощи. В этом кошмаре Гарри всегда умирал, и Северус снова и снова видел подавленное лицо Лили, слышал её разочарованное «ты же обещал, ты обещал», произнесённое тем ужасным равнодушным голосом, которым она разговаривала со Снейпом после того, как он назвал её грязнокровкой. Это единственное слово разрушило его будущее и закрепило его судьбу — стать Пожирателем Смерти.

Как обычно, Северус проснулся, успев подавить крик, готовый вот-вот вырваться наружу: к кошмарам и ночным страхам он уже привык. Ему и раньше снилось в кошмарах то, что он делал в бытность Пожирателем, а после дементоров ужасные сны стали только ярче. Бледный, сотрясаемый дрожью, Северус воспользовался своей палочкой, чтобы посмотреть время, а затем рухнул обратно на кровать. На фоне чёрного постельного белья он выглядел ещё более бледно и болезненно, чем обычно.

Снейп снова содрогнулся от сегодняшнего кошмара, в котором ему привиделся двенадцатилетний ребёнок, за которым гнался шестидесятифутовый василиск. А ведь Северус поклялся Дамблдору и Лили защищать мальчика любой ценой! И всё же это произошло у него под носом. Что ещё он упустил? Неужели был так поглощён своей ненавистью к Джеймсу Поттеру, что ничего не заметил? Северуса передёрнуло от этой мысли. Он просто хотел бы разобраться с Дамблдором, но чувствовал, что если это сделает, Дамблдор не позволит мальчику вернуться. Северус усмехнулся — пора было признаться самому себе, что он начинает испытывать симпатию к мальчику. Хотя Снейп категорически отрицал бы это даже под пытками круциатусом.

Наконец, после двадцатиминутной медитации, Северус сумел утихомирить бешено скачущее сердце. Было пять часов утра, но, понимая, что заснуть снова не удастся, он поднялся, долго стоял под душем, потом оделся и вышел. Проходя мимо комнаты Гарри, он увидел свет, пробивающийся сквозь щель в нижней части двери, озадаченно нахмурившись, постучал, но ответа не получил.

Открыв дверь, Снейп заглянул внутрь и увидел Гарри, который сидел и читал книгу. Всего полшестого утра — какого чёрта ребёнок вскочил в такую рань? Ведь обычно он вставал и одевался к семи.

— Поттер, какого чёрта ты не спишь? — раздражённо поинтересовался Северус.

Гарри, подскочив, резко обернулся: он даже не слышал, как Снейп вошёл, что было необычно — он всегда знал, когда рядом были люди, чутко спал и был ещё более бдителен, когда бодрствовал. Прошли годы с тех пор, как кому-то удавалось вот так подкрасться к нему. И Гарри это совсем не понравилось, особенно когда он заметил, что вошедший в комнату Мастер зелий чем-то обеспокоен.

— Эм… Я просто не мог уснуть, — нерешительно признался Гарри, уже зная, что Снейп может почувствовать ложь. Он читал книги по окклюменции и легилименции, которые дал ему учитель, и теперь понимал, как именно Снейп мог читать его, как открытую книгу.

— Ночные кошмары? — спросил Северус, присаживаясь на край кровати. Одно только то, что он увидел ребёнка живым и здоровым, успокоило его, как ничто другое. Снейп не знал, почему эти кошмары так сильно подействовали на него, и мог только предположить, что чувствовал себя так, словно потерпел неудачу. Он ведь поклялся защищать Гарри Поттера, следовательно, кошмары были доказательством того, что он не выполнил своего обещания.

— Да, сэр, — в конце концов вздохнул Гарри, впервые признавшись кому-то, что у него вообще бывают плохие сны. Радовало, что Мастер зелий не насмехался над ним. Нет, если уж на то пошло, профессор казался ещё более обеспокоенным. Гарри не знал, как ему удавалось так хорошо читать своего учителя, но тем не менее удавалось. Лицо Снейпа могло быть совершенно бесстрастным, но в глазах, обычно похожих на чёрные туннели, таилось волнение. Как бы Гарри ни старался отогнать эти чувства, у него даже закружилась голова оттого, что у него есть человек, которому небезразлично, что с ним, который интересуется, почему он встал так рано утром, и знает, через что ему пришлось пройти.

— Хочешь поговорить об этом до завтрака и пробежки? — мягко спросил Северус.

Гарри покачал головой: Мастер зелий, вероятно, просто посчитает его глупцом, может быть, даже расскажет всем, насколько он жалок. Ведь хотя Снейп и обещал молчать, у Гарри не было никакой гарантии, что профессор действительно сдержит своё обещание. Он боялся слишком доверять зельевару, особенно зная, что тот, кто начинал заботиться о мальчике и кому мальчик начинал открываться, скорее всего, вернётся к своему обычному поведению, как только начнётся учёба в Хогвартсе.

— Не нужно быть гением, чтобы понять, о чём они, Гарри, — вздохнул Северус, бесстрастно наблюдая за подростком. — Кошмары не делают тебя слабым… они делают тебя таким же человеком, как и все остальные.

— Но я не такой, как все остальные, ведь так? — Гарри с горечью покачал головой.

— Гарри, ты очень сильный, способный молодой человек, который слишком много пережил, — спокойно сказал Северус, выругавшись про себя, когда сообразил, что опять назвал мальчика по имени, хотя на самом деле и не собирался это делать. Но больше всего его поразило, как заблестели глаза Гарри! Заблестели только потому, что Снейп назвал его имя. С другой стороны, жестокое обращение, которому подвергался Гарри, вероятно, означало, что ребёнок не часто слышал своё имя от взрослых… если вообще слышал.

Зельевар задумался, каково это — одиннадцать лет не слышать своего имени, и содрогнулся: каким бы жестоким ни был его отец, он называл сына по имени — даже если к нему добавлялось множество других слов. Северус подозревал, что Гарри называли «уродом» чаще, чем кем-либо другим за его короткую жизнь, и понятия не имел, что попал в самую точку.

— Никто не поймёт… — пробормотал Гарри. Хотя, возможно, Снейп и поймёт, возможно, он единственный, кто действительно сумеет понять. Мог ли Гарри довериться профессору и рассказать ему всё, что наболело? Довериться, надеясь, что он не пойдёт с этой информацией прямо к Дамблдору? Всё равно это нужно было кому-то рассказать, Гарри больше не мог держать это в себе — боялся, на самом деле… он боялся, что вернутся видения, как раньше.

— Я уверен, что это тебе просто так кажется, — заметил Северус, пытливо приподнимая бровь.

Понемногу начиная доверять профессору, Гарри постепенно открывался и рассказывал Северусу то, что не говорил никому другому. Хотя в последние несколько дней о происходящем в Хогвартсе больше ничего не говорилось. Гарри просто делился случайными фрагментами информации, пока они оба привыкали к заведённому порядку.

— Я видел собрание, на котором вы были… в тот день, когда заставили меня убирать подземелья, — выпалил Гарри, думая, что, возможно, если он скажет это быстро, то не сможет потерять самообладание. Но даже после такой скороговорки он увидел, как глаза Северуса расширились от шока ― очевидно, он понял всё правильно.

— Понятно, — потрясённо выдохнул Северус и поморщился: он не любил, когда ему напоминали о неудачах. В тот день он ужасно обошёлся с Гарри. Мальчик этого совсем не заслуживал, и Мастер зелий делал всё возможное, чтобы по-своему загладить свою вину. Гарри и Волдеморт были связаны гораздо крепче, чем он думал. Снейп вдруг понял — нужно, чтобы Гарри закрыл свой разум, прежде чем увидит что-нибудь ещё. Прежде чем Тёмный Лорд поймёт, что связь существует, потому что если он поймёт… Мерлин, помоги мальчику. Волдеморт изо всех сил постарается свести его с ума, заставив стать свидетелем невыразимых ужасов. Необходимо выяснить, насколько глубоко они связаны.

Гарри настороженно наблюдал за Мастером зелий, задаваясь вопросом, правильно ли он поступил.

— Сядьте сюда, мистер Поттер, — приказал Северус, доставая палочку. То, что Гарри сделал так, как ему велели, без единого слова протеста или даже без колебаний, свидетельствовало о том, насколько мальчик начинал доверять зельевару. У Снейпа внутри потеплело: никто не доверял ему безоговорочно уже очень давно, с тех пор, как они с Лили были детьми. На самом деле это было хорошо, ведь он был шпионом, но от того, что он был так одинок и не пользовался всеобщим доверием, легче не становилось.

Очнувшись от своих размышлений, Северус увидел, что на него доверчиво смотрят зелёные глаза. От одного взгляда этих глаз у него всё внутри растаяло, они на самом деле станут его погибелью, он был уверен.

— Я собираюсь применить к тебе легилименцию… Я хочу, чтобы ты расслабился и позволил мне сделать это. Я попытаюсь найти эту связь между вами… Есть ли что-нибудь, что ты хочешь сказать мне, прежде чем я это сделаю? — спросил Северус. Любая информация помогла бы ему выяснить, где именно находится эта связь.

— Я могу чувствовать проклятия Вол.… ЕГО, не полностью, но как бы отголосками… — Гарри с трудом пытался объяснить, как именно это происходит.

— Сколько раз ты видел собрания? — обеспокоенно потребовал Северус.

— Только один, там были вы… и Люциус Малфой тоже… — сказал Гарри, его голос прервался.

— Действительно, тогда это, должно быть, единственная встреча, которая была до сих пор. — Северус вздохнул и потёр переносицу. Он присутствовал на одном собрании, но это не значит, что оно было единственное. Волдеморт мог сосредоточиться только на одном последователе и вызвать только его.

Бывало не очень хорошо, когда это случалось днём, во время уроков: если Волдеморт вызывал его, он едва не падал перед классом, схватившись за руку. К счастью, предполагалось, что он шпион Волдеморта, поэтому в течение учебного года ему давали отсрочки. Однако в любой праздник его вызывали ненормально часто. Впрочем, он прожил так только год, шпионя, преподавая и посещая собрания Ордена, хотя не испытывал благодарности за то, что Лили и Гарри пришлось за это расплачиваться. Лили умерла, а Гарри? Гарри потерял свою мать ещё до того, как узнал её.

— Легилименс, — прошептал Северус, проскальзывая мимо нескольких довольно хороших щитов. Они не удержали бы его или Тёмного Лорда, но помешали бы таким, как Дамблдор, читать мысли: Дамблдор не стал бы рисковать, копаясь глубже в чьём-то сознании. У Тёмного Лорда не было таких ограничений, и сейчас у Северуса их тоже не было. Он не концентрировался ни на каких воспоминаниях, просто следовал за нитями магии.

Всего было восемь магических нитей, а это означало, что Гарри волновали только восемь человек в его жизни. Северус знал, что чёрная представляет Поттера, а красно-чёрная, без сомнения, Лили. Все остальные были разных размеров и цветов, что указывало на то, насколько люди ему нравились или не нравились, а цвет говорил о том, что он чувствовал по отношению к ним в настоящее время.

Магия — могущественная вещь, она связывала людей вместе ― не в смысле брака, но магия сильных волшебников искала и пыталась защитить тех, которых они любили. Отсюда и нити, которые Северус видел. Он не знал, для кого все они предназначены, но чёрные означали, что магии больше нет: человек умер и больше не объединял свою магию с магией Гарри.

Например, Гарри потерял родителей. Даже в раннем возрасте его магия должна была искать мать и отца, это помогло бы ребёнку ощутить безопасность и почувствовать себя счастливым. Когда мальчик потерял родных, их магия исчезла и нити почернели. Впрочем, нить Лили пока оставалась красной, поскольку её магия была ещё сильна, защита, которую Лили дала своему сыну, была ещё живой и мощной.

Несомненно, некоторые из этих нитей принадлежали друзьям Гарри, Грейнджер и Уизли, возможно, даже матери Уизли. Люпин и Блэк тоже наверняка тут. Северус был искренне удивлён, что нитей было так немного. Он всегда полагал, что мальчик любит весь клан Уизли. Очевидно, он недостаточно хорошо знал остальных, чтобы его магия нашла их. У самого Северуса было только две магические нити, которые не были чёрными: его крестника и Гарри.

Нити матери и отца Гарри были густо-чёрного цвета, но у Лили переплетались с красными. Нить Ремуса — первой связи Гарри с родителями после того, как он провёл с Люпином целый год во время уроков патронуса — была очень тонкой и почти не сохранилась. Чуть потолще, чем у Ремуса, оказалась нить Рона — синяя, очень холодная и отчуждённая, что, в общем-то, означало, что Гарри недоволен своим лучшим другом, что он больше не доверяет ему после того, что произошло за последний год.

Нить Гермионы была, вероятно, второй по толщине, насыщенного оранжевого цвета, что означало, что он любит её, но не так сильно, потому что чувствует себя преданным из-за того, что она не пишет ему. Затем была жёлтая нить, которая, как ни странно, принадлежала Невиллу Лонгботтому. Гарри переживал о своём товарище с Гриффиндора и чувствовал связь с ним, так как они оба потеряли своих родителей из-за Волдеморта и войны. У Невилла нить была почти такой же плотной, как у Гермионы, а жёлтый цвет указывал на взаимопонимание мальчишек, настолько глубокое, что ничто и никогда не могло изменить цвет этой нити.

Здесь же был и Сириус — едва заметная ниточка, поблёкшая почти до полного исчезновения. Гарри видел Сириуса всего два раза, каждый раз меньше часа: во время прогулки в Хогсмид и, конечно же, в тот день, когда упустил Петтигрю. Однажды мальчик видел Сириуса в камине, но с этим его магия точно не могла соединиться. Учитывая то, как Гарри относился к Сириусу в данный момент, неудивительно, что нить исчезла почти до небытия.

Последняя нить была самой толстой и чистой из всех, цвета глубокого индиго, что указывало на уважение, доверие и глубокую потребность произвести впечатление. Этот цвет обычно ассоциировался с наставником или с кем-то близким, родителем. Эта нить была зарезервирована для Северуса Снейпа, единственной константы в жизни Гарри, который всегда был правдив с мальчиком, даже если был холоден и обычно суров. Снейп никогда не менялся, и Гарри неосознанно цеплялся за это. До лета эта нить была лавандового цвета, что означало неохотное уважение и замешательство. Гарри никогда не мог понять, почему Снейп его ненавидит, но теперь… почему теперь она была цвета глубокого индиго? Если бы Северус догадывался, что эта нить предназначалась ему, он бы очень удивился. К счастью или к сожалению, такого рода связи невозможно было прочитать.

Ещё дальше находился чёрный с ярко-зелёным пульсирующий шар магии, переплетённый с золотой магией Гарри. Северус действительно видел магическое ядро Гарри, и его не удивило, насколько могущественна магия мальчика. В конце концов, он с самого детства был равным Тёмному Лорду и если бы вырос в волшебном мире, его магия была бы просто ослепительной. Снейп ничего не мог поделать с этой связью — она была буквально связана с магией Гарри, а значит, и с его жизнью.

Северус никогда раньше не видел ничего подобного, а он многое повидал, так что это о чём-то говорило. Он не был уверен, что сумеет помочь, да и получится ли вообще, но мог попробовать поковыряться в ней, попытаться отодвинуть её от магического ядра и заключить в маленькую коробочку. Мало-помалу ему удалось удалить зелёное и чёрное из магического ядра Гарри, но уверенности, как от этого избавиться полностью, не было: оно было как живое существо глубоко внутри Гарри. Придётся почитать об этом, прежде чем пробовать что-то ещё. Но по крайней мере удалось сдержать чужеродное нечто: если оно и высасывало магию Гарри, то больше не могло этого делать. Сделав всё возможное на данный момент, Снейп осторожно начал выходить из сознания Гарри, минуя нити магии и воспоминания.

Наконец Северус освободился от мыслей Гарри. Они оба задыхались, обливаясь потом, и выглядели совершенно измотанными ― наверняка сыграл свою роль и недосып. Гарри рухнул на кровать, не в силах держаться на ногах, и показать такую слабость — это, наверное, просто убивало зеленоглазого мальчика.

— Хочешь немного зелья Сна-без-сновидений? — предложил Северус, ненавидя то, как измученно звучал его голос. — Совсем немного, чтобы ты мог поспать несколько часов?

Гарри неохотно кивнул. Он не спал с трёх часов, и мысль о сне без кошмаров была слишком сильным искушением, чтобы даже подумать об отказе. Он едва услышал, как Северус призвал зелье и отмерил немного в пустую ёмкость. В склянке, которую профессор протянул мальчику, снадобья было всего на треть. В знак доверия Гарри забрался под одеяло, выпил зелье и только успел положить пустой пузырёк на стол, как глаза его закрылись.

Северус наблюдал за спящим подростком в течение пяти минут, пока его собственная магия восстанавливалась. Его чувства изменились так быстро, что он всё ещё привыкал к ним. Последние четыре года он ненавидел этого мальчика, вернее, наглого, избалованного сопляка, которого ребёнок изображал перед всем миром. Этот чёртов слизеринец в львиной шкуре водил всех за нос на протяжении многих лет. Уважение Снейпа к ребёнку стремительно росло.

Покачав головой от своих сентиментальных мыслей, как Северус любил их называть, он направился в свою комнату, чтобы немного полежать. Он принимал зелье сна-без-сновидений только в одиночестве, если знал, что его не вызовут или не потребуют присутствовать на собраниях Ордена. Он скорее смирился бы с любым кошмаром, чем выпил это зелье, ему казалось, что в любом случае заслужил их все. Они представляли собой своего рода покаяние за всё, что он натворил в дни, когда был Пожирателем Смерти, за его манию величия.

* * *

В итоге и Северус, и Гарри проспали до половины двенадцатого.

— Я поправился на целый стоун⁽¹⁾! — объявил Гарри, входя и садясь за стол после того, как принял душ и приготовился к обеду. Он выглядел гораздо лучше, чем утром. Поттер действительно неплохо прибавил в весе и нарастил ещё мышц. Помогло то, что у него уже было немного мускулов от занятий квиддичем и, несомненно, от принудительного ручного труда у Дурслей.

К слову, об этих крысах: Северус не забыл несколько раз покормить их и был удивлён и озадачен тем, что они в самом деле ели еду, которую он им оставил — это был корм для хомяков, зельевару было абсолютно всё равно, выживут они или умрут. Они причинили вред волшебнику, магу, которого Снейп поклялся защищать. Он имел полное право, данное ему клятвой, защищать Гарри даже таким образом. На самом деле он просто выполнял свою работу: в прошлом, в бытность свою Пожирателем, в свои тёмные годы, ему приходилось совершать ужасные поступки по отношению к людям, гораздо более достойным, чем Дурсли, прежде чем он осознал, какой вред наносит. Опомнившись и поняв, что Тёмный Лорд не прав, Северус отправился прямиком к Дамблдору.

Это было не единственное, что изменилось: Гарри перестал повторять «сэр» или «профессор Снейп» в конце каждого предложения. Конечно, иногда он всё ещё говорил «сэр», когда ему задавали прямой вопрос, но не так часто, как раньше. Такая простая вещь, как разрешение варить зелья вместе и помогать в исследовании дневника, сотворила чудеса с самооценкой мальчика и помогла ему выбраться из своей скорлупы.

Незаметно пролетели три дня: Гарри проводил время, бегая по утрам, делая приседания, отжимания и упражнения для верхней части тела, и, конечно же, занимался домашними делами. Как сказала Молли, работа по дому ему не повредит. По правде говоря, Гарри начал делать это сам, присматривая за своим участком для зелий, как он стал называть эту грядку, поливая растения и пропалывая сорняки. После обеда Северус просил его помочь с приготовлением зелий, затем они ужинали, после чего Гарри читал. И не только книги по тёмным искусствам в поисках ключа к разгадке дневника. Нет, Снейп также заставлял мальчика читать «Защиту от тёмных искусств», так что Гарри уже заканчивал учебник по ЗОТИ за шестой курс и надеялся, что к тому времени, когда вернётся в Хогвартс, дочитает и за седьмой.

Домовики обычно ухаживали за рыбками в пруду, который сделал Гарри, но участок для зелий Северус велел им оставить на усмотрение мальчика.

— Хорошо, — спокойно сказал зельевар. Прибавление в весе означало, что планы Снейпа сработали, а именно — никто в Хогвартсе не узнает ребёнка. Проводя много времени на солнце, Гарри загорел и больше не выглядел худым, как чёртова палка: теперь его никто не назвал бы тощим.

Гарри был уже не тем мальчиком, которого Северус знал в Хогвартсе, он даже не был таким, каким был, когда впервые приехал сюда, в поместье Принца. Он расслабился, наконец осознав, что Снейп не собирается причинять ему боль или наказывать без причины. Северус довольно резко высказался три дня назад, что получит взыскание и что у него нет привычки бить своих учеников, когда заметил, что Гарри боится допустить хоть одну ошибку во время варки зелий. Ребёнок был напряжён, как лук, однако после слов Снейпа расслабился.

Всё чаще в мальчике просвечивала его истинная личность, или, как Северус любил повторять, его слизеринская натура. Кое-что из того, как поступал и вёл себя Гарри, заставило Мастера зелий вспоминать своих слизеринцев, так что да, он мог бы с уверенностью сказать, что Поттер — настоящий слизеринец в львиной шкуре. Снейп не мог забыть то, что сказал почти пятнадцатилетний подросток, когда они были в Омуте.

— Сегодня мы будем изучать кое-что из защиты. Полагаю, ты захватил с собой палочку? — спросил Северус.

— Да, сэр! — Гарри вытащил свою палочку, и она снова привлекла внимание Северуса: в ней было что-то такое… знакомое.

Гарри заметил взгляд Северуса, брошенный на палочку, в нём были замешательство и раздражение одновременно, и настороженно моргнул: почему учитель интересуется его палочкой? Мальчик решил сообщить профессору информацию, которую не рассказывал никому другому. Становилось всё более очевидным, что он может доверять Снейпу — именно этому Снейпу, а не тому, которого он знал в школе.

— Эта палочка — сестра палочки Волде… ЕГО, — объяснил Гарри. Он знал, что произнесение этого имени вызывало боль в тёмной метке Снейпа, и старался теперь избегать имени Волдеморта… когда вспоминал.

— Понятно, — удовлетворённо блеснул глазами Северус — так вот где он видел чёртову палочку: очень похожая принадлежала Тёмному Лорду, и это логично, раз они сёстры.

Снейп понимал, что придётся рассказать мальчику о пророчестве, но откладывал это до тех пор, пока Гарри не сможет на окклюменции хотя бы выбросить его, Северуса Снейпа, из головы. Он надеялся, что это, возможно, получится к концу лета. Это было слишком много для четырнадцати-, почти пятнадцатилетнего подростка, но если кто и мог это сделать, так это Гарри. В конце концов, ему понадобилось всего девять уроков, чтобы создать полностью сформированного патронуса, которому позавидовали бы многие взрослые.

— А теперь пойдём, — жестом пригласил Северус, как только они закончили с завтраком.

И вот они оказались снаружи, в глубине огромного сада поместья Принцев. Гарри стоял перед странным манекеном, странным, потому что он был анимированный — живой и подвижный. Гарри уставился на него так, словно это была самая странная вещь, которую он когда-либо видел, а это говорило о многом, потому что за годы учёбы в Хогвартсе Гарри повидал многое, даже слишком многое.

— Это анимированный тренажёр, такие используют для поддержания формы авроров. Сейчас он работает на самом низком уровне… проявишь себя, и уровень поднимется, — сообщил Северус, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более вызывающе. Он не знал лучшего способа раззадорить мальчика, чем сказать что-то подобное.

К его гордости и удовлетворению, Гарри не попался на удочку. Он просто спокойно кивнул: должно быть, сказывались занятия медитацией. Тренировки по плану Северуса потребуют от него много сил. Физически, возможно, мальчик и готов, но магически… Ему понадобится некоторое время, чтобы прийти в форму. Снейп надеялся, что к концу летних каникул Гарри будет готов магически, физически и морально к тому, что ему предстоит.

Северус был не из тех, кто хорошо переносит неудачи: ради них обоих он надеялся добиться того, что ему было нужно.

— И что мне делать? Просто стрелять в него заклинаниями? — с любопытством спросил Гарри.

— Конечно, — сардонически ухмыльнулся Северус.

— Хорошо, — сказал Гарри и выпустил первое заклинание. К его ужасу, эта чёртова штука просто увернулась… и началось испытание. Северус отошёл в сторону, с одобрением в ониксовых глазах наблюдая за схваткой Гарри с тренажёром.

Его удивило, хотя и не должно было, как Гарри ловко уклоняется и выпускает заклинания. Удивила не только его ловкость, но и используемые заклинания: о большинстве из них мальчик только читал, но вот он здесь, бросает заклинания из своей палочки, как будто боевой маг с годами опыта за плечами, а не просто новичок всего с четырьмя курсами магического образования.

Гордость начала переполнять Снейпа. Он слишком привязывался к ребёнку Лили и не мог снова поднять свои щиты, чтобы защитить себя и Гарри, не причинив вреда ребёнку. Осознавал ли Гарри это или нет, Северус понимал, что мальчик начинает полагаться на него. Трудно было бы этого не сделать: в конце концов, Снейп был, похоже, первым человеком, который должным образом позаботился о ребёнке и его нуждах, первым, кто действительно помог и позволил довериться.

У Северуса было полно проблем, однако, находясь здесь, он мог не обращать внимания на приближающийся учебный год и сосредоточиться на превращении Гарри Поттера в нормального молодого волшебника, которым гордилась бы его Лили. Не то чтобы она всё равно им не гордилась, но Гарри Поттер не сделал бы и половины того, что сделал, если бы Лили была жива. Лили обладала вспыльчивостью, которая соперничала с его собственной, она бы просто задала сыну такую взбучку, что Гарри почувствовал бы себя заживо испепелённым и, без сомнения, никогда больше не ослушался бы свою мать.

С губ Снейпа сорвался печальный вздох — конечно, этого никогда не случится. Теперь только от него зависело, чтобы Гарри не наделал ещё каких-нибудь глупостей. И будь Северус проклят, если ещё раз произойдёт какая-нибудь ерунда вроде Тайной комнаты. В этом году Гарри Поттер больше не будет совершать безрассудных выходок или участвовать в каких-либо миссиях по спасению проклятой школы.

Встряхнувшись от своих мыслей, Северус заметил, что, хотя прошло всего двадцать пять минут, Гарри начал уставать, с него ручьями лил пот. Несмотря на все старания, ему ещё не удалось попасть в тренажёр достаточно хорошим заклинанием, которое сшибло бы манекен наземь, в отличие от заклятия щекотки или ступефая. Как раз в тот момент, когда Снейп собирался сказать Гарри, что на сегодня хватит, мальчик ударил манекен прямо в живот лучшим проклятием редукто, которое зельевар когда-либо видел. Заклинание было мощнейшим, чуть ли не вдвое сильнее, чем обычно: тренажёр разлетелся на части, чего вообще не должно было произойти, поскольку предполагалось, что он устойчив к подобным разрушениям. Но опять же, подумал Северус с сардонической ухмылкой, когда дело касалось Гарри Поттера, всё шло не так, как надо.

— Вот дерьмо, — почти испуганно выдохнул Гарри, в изнеможении опустившись на колени.

— Следи за языком, — непреклонно, но мягко укорил Северус, давая Гарри понять, что неприятностей не будет, и мальчик расслабился, зная, что Снейп в самом деле не сделает ему ничего плохого, не сердится на него и не собирается проклинать, как манекен. — Несколько неожиданная поломка, Поттер, этот манекен не должен был сломаться. Некоторые из сильнейших авроров пытались… безуспешно.

Два дня назад Северус спрашивал об этом Шеклболта, имея в виду именно такой исход, и Шеклболт рассказал о собственных попытках и стараниях его друзей уничтожить тренажёр. Затем предложил Снейпу просто оставить манекен себе — на складе их хватает. Зельевар позаботился, чтобы Шеклболт знал, для чего ему тренажёр, и сохранил это в тайне. Грюм и Шеклболт хотели, чтобы мальчик обучался. С Грюмом Северус, возможно, в большинстве случаев не сходился во взглядах, но именно в этом они были единодушны. Шеклболту Снейп верил, тот не побежит докладывать Дамблдору, а ментальная защита у него была отличная, так что Дамблдор не сможет просто «случайно» узнать: Кингсли был одним из немногих в Ордене, кого самому Снейпу не всегда удавалось прочесть.

Дамблдор, Грюм, Шеклболт и все остальные члены Ордена в той или иной степени владели окклюменцией, что, впрочем, было бесполезно: Северус мог прочитать мысли каждого из них, если они смотрели ему в глаза. К счастью, большинство людей избегали встречаться с ним взглядом. Иногда это было даром, но в случае необходимости получения информации становилось проклятием.

— Во мне нет ничего нормального, — с горечью пробормотал Гарри.

— Безусловно, — согласился Северус. — Репаро!

Манекен снова выпрямился. Словно пазл, он легко восстановил свою форму, как будто его никогда и не ломали. Удовлетворённо кивнув, Северус жестом велел Гарри возвращаться в дом.

— Душ, ужин, потом поговорим, — распорядился он.

Гарри только вздохнул… досадливо? Тоскливо? Настороженно? Он сам не понимал, просто надеялся, что профессор даст ему передышку подольше. Сегодня вечером, без сомнения, они будут говорить о его третьем курсе.

Гарри отправился в душ, желая практически ползти по лестнице, а не идти — но он привык к усталости, к этому ощущению измотанности… хотя и по другим причинам. Такая усталость была на самом деле предпочтительнее, по крайней мере, она не тяготила.

Гарри понимал, что ведёт себя по-детски, когда не торопился: будь это неделю назад, он бы уже был там, внизу. Он чувствовал себя слишком комфортно рядом со Снейпом, и осознание этого совершенно ошеломило его. Гарри сглотнул: он ведёт себя как обычный подросток… он никогда не делал этого раньше. Так поступали все подростки, но Гарри никогда не позволялось ничего подобного.

Выключив душ, мальчик завернулся в полотенце, прошёл в свою комнату, вытерся и переоделся в свежую одежду. Мысли метались в смятении: Гарри чувствовал себя нормальным… Нормальным!.. Не уродливым или странным — это было совершенно новое понятие для него. Неужели Рон чувствовал себя так постоянно? Гарри не мог позволить себе так думать. Пришлось сурово напомнить себе: Снейп присматривал за ним только потому, что ему так велели. Но даже когда Гарри говорил себе это, его сердце реагировало по-другому. Он не хотел уезжать отсюда, он полюбил эту комнату, еду, эльфов, поместье, свой участок для зелий и да, даже своего Мастера зелий.

И это пугало Гарри больше всего на свете.

Магическая нить цвета индиго переплелась с красной, когда магия Гарри признала, что мальчик на самом деле любит — нет, обожает — Северуса Снейпа как отца.

Удивительно, но сурово-спокойный Мастер зелий чувствовал то же самое. Его собственная магическая нить пульсировала даже сильнее, чем привязанность, которую он питал к Драко Малфою, своему собственному крестнику.

Спускаясь по лестнице, Гарри думал о том, что сказал Снейп, когда узнал о жестоком обращении с ним, и слабо улыбнулся.

«Теперь я знаю больше. За эти годы я помог многим детям, подвергшимся насилию. Со всех факультетов, из всех слоев общества: чистокровные, полукровки и маглорождённые. Никто другой не понимал, как с ними быть. Я же был знаком с тем, через что они прошли. Понимаю, что я, вероятно, последний человек, которому ты захочешь это доверить, но знай, что я здесь для тебя, тебе нужно поговорить об этом. И поверь, ты расскажешь всё до того, как снова начнутся занятия в школе, даже если мне придётся тебя заставить. Однако имей в виду, я не буду нянчиться с тобой, жалеть тебя или лгать тебе… Я тебя выслушаю, но и только. Я не собираюсь превращаться в Молли Уизли, чтобы помочь тебе. Ты очень многое вынес, и теперь я знаю, что ты сделан из более прочного материала, чем кто-либо может себе представить. Однако у каждого есть свой предел, и, боюсь, ты достиг своего, Поттер».

Если подумать, Снейп оказался прав. Он не жалел Гарри, не нянчился с ним, и, чёрт возьми, заставил рассказывать всё это.

— Расскажи мне о третьем курсе, — мягко попросил Северус после ужина. Он знал, как глубоко противоречивы чувства Гарри, как мальчику не хочется говорить об этом, но в то же время как сильно желание снять с себя этот груз.

Гарри хотелось возненавидеть Снейпа за то, что тот заставляет его рассказывать, но он уже не мог этого сделать и, вздохнув, заговорил. И с каждым словом на сердце становилось легче.

Пока они говорили, их магия потянулась к ним, делая связь ещё более прочной, магические нити становились намного ярче и толще, без их ведома, так же, как магия делала это всегда, на протяжении многих лет, ещё до рождения этих двух людей.

1) Сто́ун — британская единица измерения массы, равная 14 фунтам или 6,35029318 килограммам. В Великобритании и Ирландии используется как единица массы тела человека.

Вернуться к тексту