Мир, в котором мы живем 2 (гет)

Секунд десять длилась дуэль взглядов, а потом в полной тишине послышался скрип спускового крючка, идущего назад от усилия пальца.

Но одновременно с моментом выстрела, совершенно неожиданно для всех нас, в воздух взвились два широченных ковра, укрывших как Нила, так и нас, от способного, как оказалось, на все Бориса.

Раскрылись, и тот, кто закрыл собой Нила и поглотил пули, свернулся в многоножку и как-то быстро перетек в сторону.

Впрочем, защищать уже было не от кого. Так как девчонки Марфы все-таки ожили и просто набросились на Бориса, разоружили, прижали к земле.

И вообще тут сразу столько многоножек появилось. Со всех сторон и везде! Штук пятьдесят! Они что, на земле лежали, а мы по ним ходили?

— Это чего? — вымолвил шокированный происходящим Нил. — Они мне что, жизнь спасли? — и огляделся. — И что сейчас делать?

Я вздохнул, ну хоть не обделался на этот раз.

— Главное, не стрелять. Если не нападают, значит, и не собираются. Главное, не провоцировать.

Нил посмотрел на прижатого к земле Бориса.

— Его в клетку посадите, чтобы остыл, — и снова на меня. — На самом деле он в чем-то прав, хотя я и не представляю, как ты сумел с ними, — он указал на многоножек, — договориться.

Я пожал плечами.

— Захочешь жить — и не такое сотворишь.

Неожиданно многоножки зашевелились и вдруг разом все исчезли, как и появились. Правда, не все.. Главная многоножка осталась, к нам так пробралась, встала уголком и проговорила.

Она и в самом деле говорит! А мне думалось, что показалось.

— Идите со мной, — нам четверым сказала.

Но Анфиса к Нилу обратилась:

— И ты с нами.

Многоножка посмотрела на Нила, мотнула головой и двинулась в проход. Мы за ней. Девчушки продолжали на мне висеть, а Анфиса так Нила увлекла, который малость затормозил от неожиданности происходящего.

Прошли коридор, пустое гнездо и в один из трех проходов, которые располагались у дальней стены колбы, нырнули.

И долго шли, минут тридцать точно, по коридору, полному отложений, да так, что Нилу, самому высокому из нас, приходилось в некоторых местах наклоняться. При этом темно не было, сами отложения и выделяли свет. Точнее, от стен исходило странное свечение, которое и позволяло не спотыкаться в коридоре и потолок видеть.

Наконец достигли намеченной цели и остолбенели от увиденного!

Это был город! Самый настоящий город многоножек! Здесь их было сотни, если не тысячи. И везде какая-то суета. Как будто к войне готовятся или к переезду.

Видимо, подождав, пока мы воспримем увиденное и проникнемся моментом, главная многоножка заговорила. Голос ее был глуховат и совершено безэмоционален, но при этом без какого-либо акцента, и речь многоножки была очень правильной.

— Мы уходим. В третий раз за нашу историю противостояния человека и нас. Мы уходим, потому что, несмотря на все наши возможности, человек остается сильнее, чем мы, и как сказал Алексей: «Мы, люди. будем просто уничтожать их яйца». Война — это не выход, поэтому мы и уходим.

Помолчала.

— Но я не хочу, чтобы мы ушли, не достигнув договора. Чтобы мы ушли, оставаясь врагами. Раньше этого не было, но сейчас все изменилось. Я в этот раз хочу мира, пока вы в четвертый раз нас не потревожите. С этого дня, раз в человеческий месяц в том гнезде мы будем оставлять нашу икру. Наша икра подвержена злу, и поэтому многие икринки, которые вы называете яйцами, мы уничтожали, так как не видели в них правильное потомство. Но теперь, поняв, что человеку очень нравятся наша икра, или яйца, мы решили отдавать их вам в знак нашего мира. Их будет в месяц штук шестьдесят, может, больше, может. меньше. Но они будут всегда в намеченный день. И да. Чтобы они не портились хотя бы с неделю, сохраняйте их в медных шкатулках… кастрюлях. Так же мы будем оставлять вам камни Зархи, которые, как я понимаю, тоже нужны людям.

— Но камни Зархи — это человеческая кровь! — возразил Нил. Совесть заговорила?

Многоножка подошла к нему и вытянулась во весь его рост, сравнявшись с ним.

— Одно из чувств людей — это любопытство. Оно всегда было есть и будет. Любой запрет порождает любопытство. Любая тайна — это любопытство. Любая глупость — это любопытство. Поэтому Пустошь — приключенцы — камни Зархи будут всегда. Считайте любопытство платой с человеческой стороны, — она отодвинулась от Нила, который явственно побледнел, и закончила разговор: — Теперь идите. Яйца и камни уже доставлены в счет договора.

— Как ты так хорошо понимаешь человеческую речь?

Вот лучше бы не спрашивал!

Многоножка уже со мной поравнялась.

— Ты правда это хочешь узнать?

— Ну, хотелось бы понять.

Секундная пауза.

— Я… очень… много… съел… людей.

Вот да, лучше бы не спрашивал!

— Теперь идите!

Возвращались молча. А остановились только возле наполненного яйцами и камнями Зархи гнезда.

— Я возьму пять камней? — я хоть и участвовал в договоре, но я ведь не лидер.

— Зачем тебе? — Нил явно в голове уже просчитывал варианты, как он продаст камни Зархи хиршенам. Впрочем, с хиршенами надо еще уметь договариваться.

— Я обещание дал. И за обещания надо платить. Грош цена мужчине, если он не держит обещания, — честно, не хотел уязвить Нила. Так получилось.

Он только хмыкнул, вздохнул и рукой так махнул:

— Забирай, — а затем так встрепенулся. — Медь! Я знаю, что делать! — и чуть ли не бегом на выход.

Мы рванули за ним ускоренным шагом.