Альбион (джен)

Мерлин выбежал через тайный ход из замка и оказался в городе, недалеко от того района, где жила Гвен. Когда Гаюс посоветовал ему подумать, чем можно помочь Артуру, ответ почти мгновенно пришел в его голову — Гвиневра. Люди бежали ему навстречу в ужасе, не понимая, что случилось и где искать спасения. Мерлин поймал одного упитанного мужчину, местного старосту, как он знал.

— Бегите все в лес, туда! — крикнул маг и указал на юг. — Соберите людей, идите туда все вместе!

Мужчина признал в орущем парне со странными ушами слугу самого принца и послушался. Четкий и уверенный голос Мерлина производил впечатление, простому человеку было сложно понять, как можно не поддаться страху, когда со всех сторон бегут люди и кричат о напавших мертвецах, а крепость берут штурмом.

Юноша помчался дальше, добежав до дома Гвиневры, он увидел, что там пусто. Быстро оглядевшись и прикинув, куда они могли пойти, Мерлин побежал в том направлении. На перекрестке он увидел отряд вражеских воинов и спрятался под карнизом дома. Не время было проявлять чудеса своей магии, хотя… маг пригляделся и увидел, что за домом напротив ютятся несколько человек и среди них, ему показалось, была Гвиневра. Дождавшись, пока отряд пройдет, Мерлин перебежал к ним. Они вздрогнули, услышав шум позади, а потом послышался женский возглас, благодаря которому волшебник понял, что не ошибся:

— Мерлин! Как ты нас всех напугал!

— Пойдемте, я выведу вас из города, — сказал им маг и указал рукой направление.

Гвиневра оглядела его с подозрением.

— Ты ведь должен быть возле принца.

— Но он решил, что я ему мало полезен в таком деле, так что я здесь, — заявил слуга.

Мерлин взял на себя руководство и повел небольшую группу, состоящую из Гвиневры, Глэйс и парочки их соседей, в южном направлении. Он выбирал такие улицы, чтобы, по его собственным ощущениям, не наткнуться на мертвецов. До встречи с Мерлином напуганные беглецы видели врагов раза четыре, не меньше. Но тут они были уже на выходе из города, а Гвиневра не заметила никого из них. Это было поразительно. Также поразительно, как и в пещерах, когда ее похитили, а он вывел всех пленников из запутанных подземных лабиринтов.

По городу они передвигались медленно и осторожно, а оказавшись в лесу помчались со всех ног. Все они понимали, что тут есть старые рудники, где можно надежно укрыться. Гвиневра, будучи дочерью кузнеца, быстро сориентировалась и отыскала один из них. Тут один из мужчин воскликнул:

— Смотрите, крепость горит!

Да, то была одна из сторожевых башен на первой крепости Камелота. Печально было видеть вновь в огне едва возродившийся город. Сердце сжималось и пропускало глухие болезненные удары.

— Все, я довел вас, — Мерлин наклонился к уху Гвен, — дальше вы сами.

Девушка схватила его за руку.

— Постой, а ты?

— Я возвращаюсь, — твердо сказал маг, но Гвиневра продолжала крепко держать его за руку и безмолвно качать головой. — Отпусти, Гвен. Я должен вернуться к Артуру.

Тут они были прерваны звуками приближающихся шагов. Девушка быстро спряталась в тени голых деревьев и утянула Мерлина за собой. Они притаились в ожидании врага. Но то был вовсе не враг, а процессия из самых знатных особ южных королевств в сопровождении доблестных рыцарей Камелота и принца Артура. Видимо, Гаюс все-таки уговорил короля, и тот послал Артура сопровождать венценосных гостей, столь не вовремя пожаловавших в замок. Мерлин был вне себя от радости: ему не придется шлепать в замок и искать среди трупов этого упрямца! Счастливый, он выскочил сломя голову на дорогу и едва не был подстрелен рыцарями.

— Мерлин, черт тебя побери! — услышал он ругательства Гавейна. — Я же едва не выстрелил в тебя!

Но тот и не обратил внимания, с облегчением взирая на невредимого принца. А вот Артур переводил напряженный взгляд с Мерлина на Гвиневру и обратно. Волшебник заметил, что с плеч принца словно свалился огромный груз, когда он увидел девушку.

— Тебя-то как сюда занесло? Я сказал тебе помогать Гаюсу! — начал Артур столь привычно отчитывать юношу.

Мерлин подошел к нему вплотную и наклонился к уху, зная, что принц не захочет, чтобы следующие слова стали всеобщим достоянием.

— Я думал, — прошептал он так, чтобы слышал лишь Артур, — твой долг не позволит тебе покинуть людей и Камелот, но твое сердце желало бы позаботиться о ней в первую очередь. Поэтому решил сделать это за тебя.

Мерлин отпрянул и посмотрел на принца. Глаза Артура замерли и смотрели теперь лишь на мага. Все вокруг словно остановилось. Мерлин столько читал в этом взгляде: облегчение, благодарность, непонимание, горечь и любовь. Все это слилось в едином пронзительном взоре, который не имел права принадлежать рыцарю и наследному принцу, но именно такими глазами сейчас взирал Артур на своего друга. А Мерлин упивался этим моментом проявления искреннего чувства, он готов был поклясться, что принц считает его другом, что он по-настоящему дорог ему.

Артур также склонился к самому уху Мерлина и прошептал:

— Ты не представляешь, насколько я тебе признателен. Спасибо.

Он крепко сжал его плечо и пламенно посмотрел на Гвиневру. Она молча стояла и взволнованно дышала. Принц сказал остальным путникам, чтобы они присоединились к ним, и предложил пройти к более дальним рудникам, ибо этот был самым первым, его легко обнаружить. Вряд ли нашелся бы человек, возразивший Артуру, тем более в таком вопросе.

Видно, им было не суждено спокойно дойти до дальних рудников. Через какое-то время послышался стук и шум приближающихся людей. На этот раз они не стали прятаться, потому что Артур сразу узнал сэра Леона и лорда Агравейна. Они вышли к ним с толпой уцелевших рыцарей, каких-то людей, купцов, в общем, самых разных жителей Камелота. Гаюс ковылял позади, от чего Мерлин буквально воспрял духом. Он очень переживал за пожилого лекаря, оставшегося в осажденной крепости.

— В чем дело, дядя? Вы же все должны быть в замке, — с надрывом в голосе спросил принц, понимая единственно возможную причину их появления в лесу.

— Артур, — молвил Агравейн, — они захватили замок. Со мной те, кто успел бежать.

— А от… король? Он остался там? Его взяли в плен?

Напряженное молчание повисло в воздухе. Холодок прошелся по спине Мерлина, когда он понял, что руки Артура дрожат.

— Он мертв, — последовал хладнокровный ответ Агравейна. — Теперь ты король Камелота.

* * *

Он стоял. Наверное, ему хотелось плакать, кричать, уйти прочь от всех глаз. Но он стоял с невыплаканными слезами, сжатыми до боли руками перед толпой беспомощных людей, которые видели перед собой нового короля и последнюю надежду на спасение.

— Нужно идти дальше и укрыться в дальних рудниках, — хрипло произнес принц не своим голосом. — У нас не хватит сил на длинную дорогу, ночь на дворе.

У Мерлина все внутри сжималось, когда он видел, чего стоит Артуру его сдержанность. Он мог представить, что происходит в душе принца, какое горе он переживает внутри себя, магу казалось, он сейчас скорбит вместе с ним, потому что невозможно оставаться равнодушным к горю близкого человека.

— Я соболезную, ваше высочество, — послышались обращения Карлеона и Родора в адрес принца.

Он лишь молчаливо кивал в ответ и жал руки всем, выражавшим сочувствие, потом подошел к сэру Леону, спросил что-то про замок, тот доложил о неутешительной обстановке. Они двинулись дальше. Мерлин шел вслед за Артуром и не мог понять, откуда у него силы, чтобы так держаться? Он пришел к выводу, что тут играет роль двойная боль: от потери отца и королевства. Второе не дает ему расслабиться и показать слабину, предаться горю из-за смерти Утера.

Они вскоре добрались до заброшенных старых рудников. По скрипучим деревянным выступам можно было спуститься вниз, в затхлость и сырость. Они разделились и разошлись по нескольким соседним рудникам, так как в одном все бы не поместились. Разумеется, рядом с Артуром был Мерлин, Гаюс, Агравейн, сэр Гавейн и сэр Леон. А вот сэр Ланселот вызвался пойти с горожанами, сказав, что силы должны быть распределены равномерно на случай нападения, нельзя всем рыцарям Камелота сидеть в одном месте. Это было бы и вправду разумно, если бы речь шла об обычных врагах, а не о бессмертных воинах. Но Артур эту мысль все равно воспринял благосклонно, ему было спокойнее, что кто-то будет там, где Гвиневра.

Оставшись среди самых доверенных людей, принц обратился к Агравейну:

— Как вы полагаете, каковы их цели? Разрушить Камелот до основания?

— Боюсь, что нет, ваше величество.

Молодой человек вздрогнул от такого обращения.

— Я не коронован. У меня вообще сейчас ничего не осталось, так что не называйте меня так, — возразил Артур.

Его дядя покачал головой:

— Традиции таковы. После смерти короля его наследник именуется новым королем. Просто ваша коронация будет слегка отложена.

— Тем не менее, — настаивал на своем Артур, — сейчас у меня нет ни короны, ни королевства. Знаете, что отличает короля от обычного мужчины? Высота короны. На мне ее нет, так что я стал обычным мужчиной.

— Если вы желаете, — Агравейн кашлянул, — я и остальные будем называть вас «ваше высочество», как и прежде. Фамильярность нам всем не к лицу, знаете ли. Возвращаясь к вашему вопросу, нет, не думаю, что их цель — уничтожение Камелота. Когда мы уходили, огонь на башне, думаю, вы его видели, так вот, он был потушен. Магией, разумеется. Иначе так быстро это сделать невозможно. Другой вопрос, что нам всем делать? Как вернуть замок? Если примите совет, ваше высочество, отошлите гостей из Карлеона и Немета по домам, но не сопровождайте их дальше, сами доберутся. Договоритесь, чтобы в благодарность прислали нам людей сюда. Надавите, если потребуется. Эти нечисти двинутся дальше, на их королевства, если мы не дадим отпор все вместе. Думаю, они легко согласятся. В вопросах магии они всегда были едины с вашим отцом. А вот, что касается того, как их победить… Я недурно разбираюсь во всем колдовском, но тут я бы послушал Гаюса.

Он повернулся к стоявшему поодаль лекарю, который шептался о Мерлином в уголке подземной пещеры.

— Я успел перед побегом посмотреть кое-что в своих книгах, — подал голос Гаюс. — Неприятно говорить вам об этом, но есть всего два способа разрушить действие чаши.

— Да, говори, Гаюс, боюсь, у нас мало надежды.

— Первый способ, чтобы тот, кто наложил заклятие на чашу, сам его и снял. Это практически невозможно.

Гаюс обвел глазами присутствующих, принц остановил его жестом.

— Невозможно, потому что мы не знаем, кто его наложил?

— Нет, ваше высочество, это Нимуэй. Мы видели ее с башни, когда крепость почти пала. Невозможно, потому что никакая сила не заставит ее повернуть вспять свое заклинание. Второй способ, правда, еще более невероятный. Заклинание поглощения.

— Почему? — вмешался Агравейн. — Это же заклинание, которым владеют многие колдуны, как я слышал.

Артур в этот момент посмотрел на Мерлина и увидел, как тот сначала закрыл глаза на словах Гаюса, а потом открыл и закатил кверху на реплике Агравейна. Что бы это могло значить?

— Да, — согласился Гаюс. — Но они его не используют. Почти никогда. — Лекарь наткнулся на полный недоумения взгляд принца. — Как бы вам объяснить, ваше высочество? Заклинания вообще существуют, чтобы сделать что-то большое меньшими усилиями. Например, нужно снести стену. С магией вы потратите меньше сил, чем если будете делать напрямую. Чем сильнее маг, тем меньше сил у него уйдет на одну и ту же стену.

Артур понимающе покачал головой.

— А что с этим заклинанием, Гаюс?

— Оно не дает никакой выгоды. Читая его, маг потратит равное количество сил, как если бы делал что-то напрямую. Единственное его преимущество, нет никаких ограничений по применению.

— А это невозможно, потому что у нас нет магов? — спросил Артур.

— Нет, ваше высочество. Иначе древние маги так не боялись бы этой чаши. Чтобы разрушить ее действие, магу пришлось бы заклинанием поглощения потратить столько своих сил, сколько людей вложили свою кровь в чашу. А это энергия жизни и смерти, очень сильная магия. Это сила тысячи жизней. И даже если бы самому Эмрису взбрело бы в голову, — тут Артуру послышалось, что в голосе лекаря прозвучал какой-то многозначительный намек, — прочитать это заклинание, чтобы обезвредить чашу…

— Хочешь сказать, — перебил его Агравейн, — чаша настолько сильна, что даже Эмрис не сможет разрушить ее? Он же вроде бессмертный.

— Вы не хуже меня понимаете, лорд Агравейн, что в мире магии нет истинно бессмертных существ. Даже Эмрис не смог бы, — озвучил Гаюс свой вердикт.

Будто приговор разнесся над головами принца и его спутников. Артур первым нарушил молчание.

— Бесполезно об этом говорить. Тем более у нас нет ни Эмриса, ни вообще магов. А что, если создательница заклинания умрет? Неужели оно не падет вместе с ней?

— Этого я не знаю, — ответил Гаюс. — В истории не было случаев.

— Возможно, это мысль, ваше высочество, — сказал Агравейн. — В мире магии редкие заклинания держатся после смерти колдунов, их наложивших.

— Нужно собрать силы и идти на замок, — решил Артур, — бесполезно с ними биться, но нужно найти Нимуэй и убить ее.

* * *

— Ты так мило обратил мне предупреждение, Гаюс, — сказал Мерлин, когда ночью после собрания они вышли на свежий воздух. — Я совсем забыл об этом заклинании, если бы ты не напомнил мне…

— Даже не думай, Мерлин. И твоих сил не хватит. Начнешь читать, и оно просто уничтожит тебя изнутри, — такое отеческое беспокойство сквозило в каждом слове Гаюса, что маг искренне умилился.

— Не буду, Гаюс. Ты же слышал, Артур предложил убить Нимуэй. Я помогу ему лучше в этом.

Что-то в интонациях юноши не давало покоя старому лекарю.

— Ты уверен? Я как раз хотел спросить тебя, сработает ли смерть заклинателя на чаше. Она же древняя, как драконы.

— Как ты и сказал, в истории о таком не написано, но могу тебе с уверенностью сказать, шансов, что чаша продолжит работать без Нимуэй почти нет. В худшем случае, ее действие ослабнет, тогда воины потеряют свое бессмертие, и рыцари смогут победить их в честном бою.

— Правда? — с надеждой спросил Гаюс.

— Ты не веришь мне? — весело спросил волшебник и запрокинул голову, чтобы поглядеть на ночное небо, усыпанное звездами. — В конце концов, я же самый могущественный волшебник на земле и самый большой знаток всего магического. — Он снова посмотрел в лицо лекаря. — Это правда, Гаюс. Иди и поспи спокойно.

Покачивая головой, лекарь все же решил прислушаться к совету и пошел укладываться. А Мерлин продолжал бродить по замерзшей земле и вдыхать морозный воздух под ночным небом. Деревья в ночи с их корявыми ветками, звуки птиц, шорохи, скрипы за спиной, раздающиеся по непонятной причине — все это произвело бы пугающее впечатление на иного человека, но волшебнику нравилось бывать на природе в любое время и при любой погоде. Наверное, потому что он прекрасно знал, как выглядят настоящие чудовища. В лесу он был, как родной. Все-таки сказывалось происхождение. Чувствительным ухом и внутренним зрением, он улавливал тайную жизнь видимых и невидимых обитателей леса. Такая неописуемая мягкая мелодия жизни ласкала слух, а ведь недавно все вокруг разрывалось от звуков тревоги. Кажется, вновь судьба подготовила для него испытание. Он не имеет права подвести Артура, тот так смотрел на него сегодня, маг почувствовал небывалый подъем, каждая клеточка внутри ликовала, ему хотелось, чтобы это не заканчивалось. Только мысль о том, что между ними стоит огромная ложь волшебника, возвращала его с небес на землю.

Нимуэй вновь приложила руки к человеческой жизни. Сначала его отец, а Мерлин был уверен, что тут не обошлось без нее, теперь Утер. Сегодняшний день запомнится принцу, как самый трагичный в его жизни, волшебник был уверен. Слова дракона о том, что Мерлин должен оберегать Артура, пока тот не станет королем, всплыли в памяти. А что же потом? Что ему делать дальше? Если быть честным с самим собой, то стоило признать: маг больше не представлял своей жизни без Артура. Прошло время, и он более не сомневался в истинности слов Килгарры — они две стороны одной монеты.

Как легко вселить в людей надежду! Даже мудрый Гаюс, столько знавший про эту чашу, поверил, что возможно ее уничтожить смертью Нимуэй. Было бы в древности столько кровопролитных и беспощадных войн, если бы все решалось смертью заклинателя? Брови Мерлина были сдвинуты, в голове созревал единственный план к спасению.

* * *

У Артура была беспрецедентная возможность проявить свои лучшие качества: военачальника, стратега, знатока походных условий и подземных ходов Камелота. Простые жители занимались готовкой, следили за огнем, из соседних деревень удалось добыть лошадей. А рыцари во главе с Артуром продумывали штурм крепости, готовили оружие. Ценными советами делился Гаюс, лорд Агравейн невольно отметил, что знания старого лекаря не только глубоки, но и злободневны. Он поделился этим с принцем, но Артур пропустил мимо ушей, бросив на ходу, что сведения Гаюса полезны донельзя, а каким образом тот умудрился их раздобыть в королевстве с запрещенной магией, его не волновало. Гаюс же не практиковал магию, а остальное — не преступление в глазах Артура. Его дядя считал иначе и про себя подумал, что Утер такого не потерпел бы, хотя именно король благоволил к Гаюсу больше всех.

Гаюс же принимал благодарности со всех сторон, а сам присматривал за Мерлином. Его поведение вызывало множество подозрений, а все напутствия для принца и рыцарей старый лекарь получал, конечно, от волшебника. Гаюс все еще считал, что аметисты троллей помогают от обстрела лучников и был удивлен, когда Мерлин рассказал об их способности очищать воду.

Пока Артур проводил свои заседания посреди леса, маг собрался в ближайшую деревню, дабы раздобыть что-то пригодное для письма. Дома он привык, что библиотека, учителя, другие маги всегда были под рукой, этим север выделялся — всегда можно было уточнить неприятные последствия для любого заклинания и не беспокоиться, что они свалятся на твою одинокую голову. Сейчас у Мерлина не было права на ошибку, потому что он был в Камелоте и потому что от его действий зависело будущее королевства и Артура.

Таверны на юге обладали такими же завидными возможностями, как и на севере. Мерлин без особых усилий нашел кусок пергамента, устроился в тихом уголке и приступил к письму. Выбор был невелик: с Вотаном они знатно повздорили, Фэн теперь наверняка подумывает, как бы обустроить дело так, чтобы он никогда и не возвращался, так что оставался Логи. Мерлин ему доверял, столько лет совместного обучения и общения в замке не давали повода усомниться в его магических талантах.

Дорогой Логи!

Не удивляйся этому письму и просьбе, которая будет в нем содержаться. На Камелот напали жрицы с чашей друидов. Я хочу обратить ее действие с помощью заклинания поглощения. Не имею возможности проверить лично, так что обращаюсь к тебе. Нельзя ли использовать иное заклинание? Возможно ли усовершенствовать заклинание поглощения? Каковы возможные последствия при использовании заклинания существом, чьи жизненные силы неразрывно связаны с магией? Надеюсь на скорейший ответ, поскольку не располагаю лишним временем. Остаюсь твоим другом и должником, Эмрис.

Он вышел из таверны и отправил письмо заклинанием, когда спрятался за деревьями. Магу нельзя было возвращаться в разбитый лагерь до получения ответа. Излишним было бы пояснять это Логи, он сообразительный, сам поймет, что к чему. Пару часов ему пришлось побродить без дела по лесу, но вот на земле перед его ногами образовался изящный свиток, обмотанный небесно-синей лентой, и волшебник кинулся читать.

Дорогой Эмрис!

Признаюсь, я поражен, что этот страшный артефакт снова используется. Спешу ответить на твои вопросы: нет, кроме известного нам заклинания обращения, прочтенного тем же, кто активировал чашу, других способов наши предки нам не оставили. Второе: тебе, полагаю, можно. Любой мощный защитный блок, желательно на мощном артефакте, желательно прибегнуть к магии троллей. Ты можешь использовать для защиты заклинание четырех стихий через артефакт. Для этого сначала прочитай заклинание передачи свойств на языке Ши, у него меньше всего нежелательных последствий. Третье: честно, не знаю. Это твоя сила, но тут может стать слабостью. Последствия могут быть катастрофическими. Если ты не против, я отошлю письмо с новостями в столицу. Фэн должен знать, что чаша активирована. Искренне твой, Логи.

Эмрис не имел возражений, чтобы в замке узнали о чаше. Давным-давно именно маги боролись с ней. Ответ был малоутешительным, но юноша уже решился. Сильный и колючий ветер подул в его лицо. Какое счастье, что кольцо с великим изумрудом было при нем, более сильного артефакта для наложения защитных заклинаний попросту не существовало. Начало смеркаться, и Мерлин медленно повернул к лагерю.

* * *

Гвиневра пребывала в смятении. Недавнее злосчастное похищение охладило ее пыл и здорово облагоразумило, напомнив, кто она и кто Артур. Девушка снова заковала себя в цепи нерушимого самообладания и отрешенности. Однако принц тоже приостановился и ограничивался в последнее время короткими визитами, которые оказывали еще более сильное воздействие на ее девичье сердце. Он проявил неожиданные для воина тактичность и понимание, дал время прийти в себя, но отказался насовсем исчезать из ее жизни. Ах, Артур! А теперь душа ее разрывалась от невыразимого сочувствия его утрате. Да, ей не за что было любить короля, она и не любила, но для принца он оставался отцом, и его опустошенные несчастные глаза словно клеймом отпечатались в ее сердце. Гвиневра больше не терзалась мыслями о ее статусе и его положении, о дворцовых интригах, о мнении дворян, о страхе оказаться невинным увлечением для принца и разбить свое сердце. Осталось лишь воспоминание о потрясенном молодом человеке, оказавшемся под грузом неподъемной ответственности и скорби. Ей хотелось произнести слова утешения и поддержки, поэтому Гвиневра вызвалась отнести принцу ужин, когда тот был готов. Артур сидел один возле реки, подальше от рыцарей и нескольких советников Камелота, прибывших утром. Девушка подошла к нему вплотную и присела, чтобы подать мясо. Принц повернулся к ней и замер. Его лицо оживилось и просветлело, нежное томящееся чувство овладело им, отодвинув тревоги и мучительные размышления о будущем. «Гвиневра», — сорвался полушепот с его губ. Она улыбнулась ему той ободряющей светлой улыбкой, которая, как ей казалось, больше всего нужна ему. Артур зачарованно смотрел в ее светящиеся зеленые глаза, на нежную кожу и румянец. Принц протянул руку, чтобы принять ее ношу, а во вторую взял ладонь и слегка сжал.

— Я очень рад, что вы здесь. Вы не представляете, сколько это значит для меня, — тихим глубоким голосом сказал он ей.

— Я хотела сказать, — произнесла Гвен, не отрывая глаз и не убирая свою руку из его, — что сочувствую вашей утрате, а еще, чтобы вы не переживали так сильно. Вы обязательно вернетесь в замок, мы все вам поможем, не сомневайтесь. И я… я тоже приложу все усилия, как бы малы они не были.

— Гвиневра…

Он и сам не знал, что хотел сказать, лишь притянул ее ближе и поцеловал. А она не оттолкнула, напротив, обхватила своими руками его плечи и ответила нежно и робко. Кажется, горе, которое он испытал окончательно разрушило стену между ними. Оторвавшись от сладкого и желанного поцелуя, Гвиневра выдохнула и сказала:

— Ужинайте, ваше высочество. Мне нужно идти.

Она подскочила и убежала, оставив воспрянувшего духом Артура наслаждаться ужином в одиночестве. Его уединение было недолгим, голос рядом произнес:

— Ну, хоть кто-то счастлив во всей этой ситуации.

— Мерлин, — Артур закашлялся, — я едва не подавился. — Принц с подозрением прищурился. — А тебе в детстве не рассказывали, что подглядывать нехорошо?

— Рассказывали, — усмехнулся Мерлин, он подошел поближе и сел рядом. — Видимо, я плохо усвоил уроки вежливости. — Он замолчал и начал разглядывать водную гладь реки, в руках слуга перекручивал небольшую палку. — Извини, я правда не хотел.

— Ничего, — снисходительно сказал принц. — Я тебя целый день не видел. Бездельничаешь?

— В каком-то смысле, — Мерлин наклонил голову и грустным проникновенным голосом, какого Артур у него, пожалуй, ни разу и не слышал, спросил: — что вы решили на совете сегодня?

Принц тут же принял серьезный вид и вгрызся в сочное мясо.

— Карлеон и Родор со своими людьми уехали, обещали, что людей пришлют послезавтра. Меня беспокоит, что вестей из замка мало, никто толком ничего не знает.

— А ты ожидал, что мертвецы много сплетничают? — усмехнулся Мерлин, но тут же стер язвительную улыбку со своего лица. — Это их план, чтобы мы мучались от неизвестности: останутся ли они в Камелоте, нападут ли на соседние города или что-то третье. А возможно… возможно, они ждут тебя.

— Меня? — брови принца приподнялись. — Думаешь, у колдунов есть зуб на меня, мол, я — сын своего отца?

— Нет, ты все такой же самовлюбленный, жизнь тебя не меняет, — проворчал Мерлин и махнул рукой, — думаю, ты связан с жрицами больше, чем знаешь. Сам подумай: да, Камелот начал войну двадцать лет назад, но тот же Карлеон не менее яростно поддержал ее. Да и вообще все пять королевств убивали магов. Тебе не кажется странным, что жрицы враждуют лишь с одним?

Артур нахмурился. Тот же Сенред, по слухам, не брезговал сделками с магами. Жрицы его никогда не трогали. А про Мерсию говорили, что местный король не казнил нескольких пленных магов, а держал их в качестве прислужников. В словах Мерлина была несомненная истина, он умел повернуть все в такую сторону, с какой он не привык смотреть на ситуацию. Воспитание отца сказывалось.

— И к чему ты клонишь?

— Вернешь замок и тебе следует получше разузнать, как на самом деле обстояли дела. Перестань верить всем на слово, — в голосе слуги улавливались недовольство и нотка раздражения.

— Ты какой-то колючий сегодня, — заметил Артур. — Что, тоже решил, что замок навсегда потерян для нас?

— Вовсе нет, — возразил Мерлин, — я уверен, что мы его вернем. Вопрос лишь в цене.

Он встал и пошел к огню, даже не оглянувшись на принца и не дав тому ответить. Сожаление и горькая решимость проскальзывали в словах юноши. Это тревожило Артура. К тому же он почти позабыл о своих подозрениях на его счет, сейчас было не до этого.

* * *

Утром через три дня они стояли вблизи крепости. Карлеон и Родор в самом деле не поскупились на людей, лошадей и оружие, Артур был безмерно признателен союзникам. Прошедшим вечером они еще раз обговорили план действия, возможное расположение Нимуэй и главных сил соперника. Вовлечены были все: и рыцари, и советники, и простые горожане. Мерлин находился рядом с Ланселотом и Гавейном, обоим не нравились мрачные шутки слуги накануне, но сейчас стоило сосредоточиться на бое.

Волшебник день ото дня становился все мрачнее. У него не вышло поставить защитное заклинание на изумруде, которое он планировал изначально. Выяснилось, что магия троллей не совместима с камнем, так что выбор пал на другое, более слабое. Он начал размышлять, стоит ли написать домой, но передумал. Небо, он не собирается умирать, заклинания не имеют власти над его жизнью, он был уверен. Почти. В действительности, Мерлин просто не представлял, где проходит граница его силы и хватит ли ее на целую армию бессмертных. Нет, если бы начал писать маме и Фрее, то только взволновал бы их, выглядело бы так, будто он прощается.

Потом Мерлин услыхал на одном из собраний, как Артур собирается проникнуть в тронный зал с пятью (Небо, с пятью!) рыцарями. Маг пробрался к нему тогда и, наклонившись, спросил, не спятил ли принц. Получил подзатыльник и напутствие заниматься своими делами. Все.

Потом пришло письмо с севера от Фэна. Причем в тот момент Артур был прямо перед ним, благо уткнулся в свои чертежи, потому что воображения волшебника не хватило бы, чтобы объяснить появляющийся из воздуха свиток. Слог был холодный и изысканный, в духе Фэна. Вот содержание можно было перевести примерно следующим образом: только вздумай сунуться в эту разборку между Камелотом и жрицами, я пошлю армию с севера, чтобы они притащили тебя домой. Не вдохновляюще, не так ли? Маг подумал про себя, что только у Фэна еще разрешения и не спрашивал.

А этой ночью он совершил безумный поступок. Во время ужина выхватил суп принца из рук Гвиневры, которая все эти дни преданно носила еду Артуру в обмен на поцелуи, насыпал туда тайком сонной травы и скормил его высочеству. Гавейн не удержался от шутки про приступ ревности, но Мерлин, казалось, пропустил это мимо ушей. Когда все легли спать, маг приполз к Артуру и наложил на него не меньше двенадцати мощнейших защитных заклинаний. Действие самого слабого заканчивалось через сутки, остальные держались и по двое. Надежнее было бы через артефакт, действовали бы дольше, но где Артур и где артефакты? Сплошное разочарование.

Мерлин сидел все эти дни и не меньше принца продумывал штурм замка только со своей стороны. Маг пришел к выводу, что довольно долгое время, пока он будет заниматься заклинанием, принц не будет находиться у него на виду. Учитывая, как его тянет пообщаться с Нимуэй, Мерлин решился наложить на него чары. Жрица почувствует, что он под защитой, скорее всего даже пробовать не станет на Артуре свои огненные шары и прочие прелести. Все-таки ему придется действовать быстро. Кажется, он продумал все: наилучшее место в замке, основной и запасной путь для себя, чтобы добраться до этого места, несколько преград для бессмертных, чтобы те не перебили всех рыцарей, пока Мерлин занимается заклинанием.

Гаюса водить за нос было необыкновенно сложно. В отличие от Артура он соображал получше и обладал более острым зрением (в его-то годы!). За каждую отлучку он допрашивал волшебника, задавал каверзные вопросы, пытался подловить и запутать. Мерлин доблестно выкручивался и обходил ловушки старого лекаря. У него уже был недюжинный опыт с Кадагором, так что Гаюс не сумел его удивить, но вынуждал постоянно находиться начеку.

А теперь ничего уже не изменишь, он стоял здесь, прямо перед крепостью, и вглядывался в сосредоточенное и напряженное лицо Артура. Воздух вокруг накалился. Что у них было против бессмертных? Мужество и отвага. Об Эмрисе они не знали, а потому каждый отдавал себе отчет: эта битва угрожает стать последней. Но отчаяния среди них не было. Сэр Леон рассуждал, что еще слишком силен, не стоит думать о конце, когда не успел увидеть на троне нового короля. А он искренне желал узреть Артура правителем Камелота, рыцарь давно подметил, насколько сын отличается от отца, причем в лучшую сторону. Сэр Леон хотел бы быть рядом с ним в начале правления и помогать, чем только сможет. Сэр Гавейн, как мы знаем, никогда не был склонен унывать. Он видел перед собой и захватывающее приключение, и смертельно опасный бой, где стоит проявить храбрость и преданность, потому что от этого зависело, вернутся ли жители Камелота домой. Однако рыцарь верил: они одержат победу, иначе и быть не может. Столько таверн он еще не почтил своим присутствием, смерти придется подождать. Ланселот, единственный, кто знал, какую тайну скрывает Мерлин, понимал, что даже волшебник не спасет их от бессмертных, а потому рассчитывал только на себя и свой меч.

Принц подал сигнал, и рыцари бесшумно побежали к крепости. Мерлин скользнул вслед за Ланселотом, но пока тот пробирался через окно в оружейную, юркнул к другому проходу. Едва стены скрыли его, волшебник бросился к левому крылу замка, где лестница вела вниз к подвалам. Спрятавшись пару раз от проходивших отрядов бессмертных воинов, патрулирующих коридоры замка, Мерлин все равно шустро добрался до задуманного места обряда. Рядом проходил коридор к сокровищнице, ожидаемо тщательно охранявшийся, сюда Мерлин прибегал, когда раньше спускался к дракону. Заброшенный уголок посреди замка — идеальное место для заклинания. По пути маг насобирал свечей и сейчас расставлял их в нужных местах. Кольцо с изумрудом, которое, находясь вблизи Артура и рыцарей, он держал на шее под рубашкой, теперь было возвращено на полагающееся место — средний палец левой руки. Сначала предстояло прочесть еще два подготовительных заклинания, прежде чем приступить к невыносимо простым в исполнении, но наводящим ужас на волшебников магическим словам, забиравшим все силы и не дававшим шанса на спасение.

* * *

План Артура не сработал. Их обнаружили. Он с несколькими группами рыцарей оказался зажатым с обеих сторон силами противника, и они вступили в обреченный бой с бессмертными существами. Не осталось надежды, Артура должна была постигнуть участь отца. Что ж, они встретятся быстрее, чем можно было ожидать. Только страшно хотелось дать знак горожанам, особенно Гвиневре, чтобы те отступали обратно в лес. Принц пытался выбраться из окружения и хотя бы постараться отыскать Нимуэй, но нет. Плотной черной стеной сплелись воины колдуньи с одной и с другой стороны. Они стояли так уже долго, обреченные на скорую мучительную погибель.

Вдруг все они услышали громкое восклицание Гавейна. Артур вздрогнул, полагая, что вражеский меч достиг одного из смелейших людей, которого он когда-либо знал.

— У него кровь! — радостно заголосил Гавейн.

И они все увидели, как один из бессмертных упал на колени, прижимая руку к груди. По доспехам текла алая кровь живого человека. Какое воодушевление и облегчение они испытали! С невиданной яростью меч Артура пронзил грудь стоявшего напротив воина, и тот согнулся пополам от боли и упал. Запах почти потерянной победы вскружил отчаянные головы защитников Камелота. Прилив сил взбудоражил их, они кинулись рубить и кромсать, словно не было никаких преград и не могло быть. Свирепые и беспощадные удары летели со всех сторон, принц понял, что произошло нечто невероятное, буквально чудо, но не думал сейчас о причинах его возникновения. Бессмертные падали один за другим уже безо всяких ударов. Видимо, раны, нанесенные им до этого и не принесшие боли, пока действовала сила чаши, теперь разрывали их тела.

Артур пронзал мечом тела воинов и медленно продвигался к тронному залу. Очутившись там, он увидел, что зал пуст. Принц выбежал и направился вниз к оружейной. Жестом он послал Ланселота к конюшне, куда, по их плану, горожане должны были заманить воинов, стороживших западную часть замка. Как они узнали потом, эта часть плана удалась, жители удерживали врагов взаперти, а когда звуки внутри стихли не стали открывать до прибытия рыцарей, опасаясь ловушки. Рыцари расправились практически со всеми воинами и рыскали по замку в поисках спрятавшихся оживших мертвецов. Артур свернул к сокровищнице, но там уже орудовал сэр Леон, который не нуждался в помощи. Принц ринулся обратно и замер. Сэр Леон услышал истошный крик его высочества и кинулся к нему. Артур стоял на коленях и сжимал в руках тело, раскинувшееся на каменном полу. По рукам от запястий и до самой шеи шли жуткие глубокие кровоточащие резцы. Сэр Леон пригляделся и узнал Мерлина.