Маска Анубиса (гет)

Гермиона долго стояла перед зеркалом с отсутствующим взглядом, смахивая несуществующие пылинки со своего чёрного платья. Она давно была готова, но ей не хотелось спускаться в гостиную к родителям, сотый раз выслушивать одни и те же причитания мамы, нервные вздохи отца, которому приходилось слушать во избежание обиды. Поэтому сборы на официальные мероприятия выматывали ее ещё больше, чем оные. Она избегала их с детства, как могла, прячась в своей комнате, как в бастионе, среди книг и уютного пледа.

Гермиона мечтательно вздохнула, словно наяву почувствовав на языке сладость горячего шоколада. Она отвернулась от зеркала, услышав просьбу мамы спуститься вниз.

— Пора, — беспокойно произнесла Гермиона, стараясь не думать о том, как «чудесно» проведёт время.

— Гермиона, — воскликнула Джейн Грейнджер. — Только тебя и ждём.

Мама суетливо поправила воротник ее платья и расправила несуществующие складки, на что отец закатил глаза, словно говоря — и так каждый раз. Гермиона улыбнулась краешком губ, на все сто процентов понимая его.

— Нам точно стоит ехать? — спросила она, выдавая нервозное состояние. — В магическом мире неспокойно.

— Ты же сама говорила, что за порядком следит магическая полиция, разве нет? — заметила миссис Грейнджер. — К тому же, мы не можем вечно сидеть дома. Так и до паранойи недалеко.

— Д-да, — замялась Гермиона. — Просто я волнуюсь.

Она нахмурилась, вспоминая отрывки из волшебного пророка о происшествиях с магловскими семьями.

В лицо дохнул ветер, напоминающий больше осенний, нежели летний. Лето в этом году было холодное, природа будто чувствовала назревающую войну в магическом мире.

Гермиона быстро села в машину, пока накрапывающий дождик не усилился, а ее тщательно уложенные в прическу волосы не распушились от влаги в воздухе.

Она с отсутствующим взглядом наблюдала, как сменялись пейзажи за окном, собираясь в калейдоскоп воспоминаний. Тёплый воздух из кондиционера равномерно прогревал салон машины, медленно прогоняя тревогу из сердца Гермионы.

— Почти приехали, — внезапно заметил отец, вырывая ее из коматозного состояния.

Она подавила зевок и обратилась к нему.

— Так кем она тебе все-таки приходилась?

— Честно, я сам точно не знаю, — признался отец. — Может быть двоюродной бабушкой. Она была себе на уме и держала всех на расстоянии. Я видел ее пару раз в своей жизни, а ты и то меньше — один раз, когда была маленькой. Странно, что нас пригласили на похороны. Мы не были близки.

— «Кто-нибудь, вроде Малфоя, точно бы знал, кто кому кем приходится, вплоть до десятого колена, — подумала она. — Что сказать, аристократы.»

— Подъехали, — сказал отец.

Дождь к этому времени уже закончился. Гермиона аккуратно закрыла дверцу машины, поворачиваясь к особняку, который выглядел внушительно и несколько готично.

Церемония прощания вышла короткой. Гермиона с родителями возложили цветы на могилу одни из последних. После всех пригласили в дом.

Удушливый запах лилий проник в нос с первого вдоха: ими полностью была заставлена большая гостиная. Но сладкий аромат все равно не перебивал горечь смерти — Гермиона остро это чувствовала. Белые цветы выделялись ярким контрастом, словно стремились заглушить мрачную обстановку дома: чёрные тяжелые портьеры, через которые едва пробивался свет, люстры из горного хрусталя, мебель из эбенового дерева — антиквариат, отголосок прошлого.

Уже позабытое чувство тревоги вернулось обратно, накрывая вязким маревом, отчего множество разговоров приглашённых гостей, ненавязчивая классическая музыка слились в единый белый шум. Она поспешила в уборную, надеясь, что холодная вода приведёт ее в чувство.

Она не заметила, как оказалась в другом крыле. Яркая сладость лилий отступила, давая Гермионе вдохнуть полной грудью и прийти в себя.

— А теперь надо найти путь обратно, — пробормотала она, оглядываясь назад.

Ведомая интуицией, Гермиона шла по пустынным коридорам особняка. Приглушённый свет ламп еле освещал дорогу, напоминая ей враждебную обстановку Блэк-хауса. Этот же дом будто бы тоже дышал магией, но она откинула эту мысль с некоторым сомнением. Лабиринт коридоров складывался в единый путь, словно он был единственным верным решением. Проблуждав минут пять, она очутилась перед резной дверью.

Та оказалась не заперта. Она помялась пару секунд, но что-то очень настойчиво требовало в ней зайти в эту комнату. Интуиция редко просыпалась в ней — Гермиона поэтому больше опиралась на логику — решила довериться этому чувству.

— Странное ощущение, как будто я нарушила правила приличия, но мне было необходимо это сделать.

Она оказалась в просторном кабинете. Мягкий ковёр заглушал стук маленьких каблучков. Большой портрет на стене сразу привлёк внимание.

— Хелена Дагворт-Грейнджер, — прочитала Гермиона, разглядывая изображение красивой, но уже не молодой женщины. — Дагворт-Грейнджер? Приходится ли она родственницей тому самому Гектору Дагворту-Грейнджеру? Не верю я в такие совпадения.

Она отвернулась и собралась уйти, пока ее кто-нибудь не обнаружил и не подумал дурного, но взгляд наткнулся на маленькую чёрную коробку. На ленте была подпись: «Гермионе Г.»

— У меня определённо есть ощущение, что я пожалею об этом решении.

Гермиона достала кулон, напоминающий глаз, а также маленькую записку. Повертев в руках, она отложила его, заинтересовавшись содержанием послания.

Дорогая Гермиона,

Настало время исполнить предначертанное. Ты — Избранная. Знаю, тебе сложно в это поверить, и вообще звучит как не смешная шутка, но это факт. Позже ты обязательно поймёшь. Береги кулон: он важен.

P.S. Друг станет твоим врагом, а твой страх твоей жизнью.

P.P.S. Пафос никогда не был моей сильной стороной.

С любовью, Гермиона.

Она быстро пробежалась взглядом по письму, с изумлением узнавая свой почерк.

— Избранная?! — воскликнула она. — Это что, вирус, передающийся воздушно-капельным путём? Так и знала, что дружба с Гарри до добра не доведёт.

Она перечитала его вновь, надеясь, что это дурная шутка ее сознания.

— Информативное послание, ничего не скажешь, — с усмешкой заметила Гермиона. — А что там с кулоном, почему его надо беречь?

Кулон обжег ее ладони, загораясь багровым светом. Рефлекторно она попыталась отбросить его, но у неё не получилось: он словно прилип к рукам.

— И во что я вляпалась, — отчаянно подумала Гермиона, прежде чем бесследно исчезнуть.

— И во что я вляпалась, — отчаянно подумала Гермиона, прежде чем бесследно исчезнуть и тут же появиться обратно.

Она оглянулась, подмечая мелкие изменения деталей в интерьере.

— Нет, у меня уж точно было помрачение сознание, вызвавшее такие глюки, — упирала рациональная сторона Гермионы. — С утра мне было нехорошо, я переволновалась и мне просто померещилось.

Но как бы она себя ни пыталась переубедить, кулон и записка к нему все ещё оставались в руках, поэтому просто проигнорировать их она никак не могла.

«А кулон ведь открывается, — внезапно вспомнила Гермиона. — Только я не успела его открыть.»

Кулон, к счастью, больше не жегся, поэтому она уже без особого опасения попыталась победить хитроумную застежку. Замок поддался со второго раза. На ладонь выпал свернутый кусочек желтоватого пергамента.

— Что-то я не хочу его разворачивать, — забеспокоилась Гермиона, хотя любопытство вцепилось в неё острыми коготками. — Такое ощущение, что меня ждёт что-то похлеще записки из коробки.

Она полностью раскрыла медальон, ожидая, что из него выпадет что-то ещё. Ожидания не оправдались. На двух половинках были колдографии — девушка с высокой старомодной прической, выглядевшая как аристократка из достойной уважаемой семьи, и парень с красивыми чертами лица, от которого веяло холодком, чувствовавшимся даже через фотографию, отчего Гермиона поежилась.

— Слизеринец, — заметила она. — Этим все объясняется. Только я никогда его не видела. Уж точно бы заметила. Выглядит не старше меня, так что должны были пересечься в Хогвартсе. Хотя колдографии могут быть старые, я об этом не сразу подумала.

Гермиона пригляделась внимательнее к колдографии девушки и с сильным изумлением узнала себя.

— Почему я в слизеринской форме?! — воскликнула она. — На меня кто-то наложил Конфундус и обрядил в их форму? Это одновременно я и не я.

Она отчаянно не понимала, что происходит и как объяснить это все с рациональной точки зрения. Это могла бы быть чья-то дурная шутка, но Гермиона отмела эту мысль сразу же, понимая, что вряд ли кто-то настолько хотел заморачиваться.

— Так, может в этой записке проясняется хоть что-то, — вспомнила она. — Надо посмотреть.

Следует в атенеум пойти,

Книгу судьбы попробуй найти,

В старой книге хранилище грёз

Живая вода из золота слез.

— Прояснила, называется, — едко протянула Гермиона. — Тут ещё и цифры: один, девять, ноль, девять. Дата моего рождения? Ничего не понимаю.

Гермиона ещё раз прочитала послание в стихотворной форме, наивно ожидая, что ей что-нибудь придёт в голову.

— Загадка от Снейпа была и то проще, — нахмурилась она. — Все опять как-то связано с Фламелем и философским камнем? Но он уже уничтожен. Ну, если верить словам Дамблдора.

Она внезапно опомнилась — ей стоило покинуть кабинет ещё минут десять назад. К тому же ее могли искать взволнованные родители, не хотелось бы поднимать лишнего шума, который мог навлечь серьезные неприятности.

Гермиона поспешно сунула кулон в маленький клатч и проверила, не осталось ли следов ее пребывания здесь.

Лабиринт коридоров уже не казался таким мрачным, но она вновь списала это на игру сознания. Выход в другое крыло она нашла довольно быстро, словно дом сам подводил к правильному выбору.

Вот только… в гостиной никого не было. Не было дам в изысканных чёрных платьях от известных модных магловских домов моды, не было мужчин в классических костюмах, не было переливов музыки, которая словно шла из сердца дома.

Был белый рояль, выделявшийся ярким пятном, на котором хотелось сыграть в чёрных полупрозрачных перчатках, а после выпить игристого розового шампанского, утопая в мягких подушках на кожаном диванчике.

Был огромный книжный шкаф с собранием классической литературы, в мир которой хотелось окунуться с головой.

Не было тяжелых чёрных портьер, которые раньше не пропускали ласковых лучей солнца. Не было едкого запаха лилий, от которого нестерпимо хотелось чихать. Не было горечи смерти, которая было окутала этот дом.

Гермиона потерянно оглянулась, отчаянно думая, что сходит с ума.

— Здравствуй, Гермиона, — сказал чей-то женский голос. — Ждала тебя со дня на день.

Голос дошёл до неё не сразу — она словно находилась в толще воды, искажавшей скорость восприятия.

Гермиона повернулась и чуть не задохнулась от ужаса — перед ней была женщина с портрета, выглядевшая несомненно моложе и не такой строгой.

— Х-Хелена? — запнулась Гермиона. — Дагворт-Грейнджер?

— Именно, — кивнула она. — Как странно: знакомиться сейчас, а потом познакомиться вновь. Парадокс времени.

— Парадокс времени? — озадачилась Грейнджер. — В каком смысле?

— Трудно объяснить, — замялась Хелена. — Сейчас 1942 год, передо мной взрослая красивая девушка, а увижу тебя маленькой году так в 1985. Странная штука — время. Не поддается подчинению и логике.

Кровь застучала в ушах Гермионы, вызывая противный писк. 1942 год? Кулон — мощный маховик времени? Ей хотелось одновременно смеяться и плакать. Скачок во времени на огромный срок — нонсенс, просто абсурд. Реальность померкла в глазах Гермионы.

— Как-то мне стоило мягче преподнести эту информацию, — виновато произнесла Хелена, приводя в сознанию Гермиону Эннервейтом. — Я не подумала, прости.

— 1942 год? Мне все-таки не показалось, — произнесла та охрипшим голосом, чувствуя, как сердце зашлось быстрым ритмом. — Но как? Магия времени не позволила бы такое.

— Дело в твоей избранности.

Избранность? У неё вырвался нервный смешок. Что это вообще значило? Гермиона подавила желание потрогать лоб, чтобы проверить, не вылез ли у неё молниеобразный шрам, как у Гарри.

— Я знаю не так уж и много, Гермиона, — продолжила Хелена. — Я тоже сначала не поверила, когда мне пришло письмо… от будущей меня. Твоя избранность, разбуженное зло, которое надо остановить… Я сначала рассмеялась, когда прочитала письмо, но потом мне стало тревожно. Террор Грин-де-Вальда становится все кровавее и кровавее. Он ни перед чем не останавливается.

Хелена замолчала. Гермиона, чуть успокоившись, внимательно на неё посмотрела и заметила, что она разволновалась ничуть не меньше неё.

— Разве Грин-де-Вальд не бушует в Восточной Европе? — припомнила Гермиона историю.

Хелена закусила губу и прошлась вдоль гостиной туда и обратно. Гермиона не торопила с ответом, хотя ее уже начало подташнивать от волнения.

— Грин-де-Вальд хочет господства над миром, — продолжила Хелена после небольшой паузы. — Он охотится за наследием Рихтер-Вольфов. Так, по крайней мере, было написано в письме.

Гермиона погрузилась в свои мысли. На правах отличницы и любительницы «легкого чтения» она, конечно, читала о Рихтер-Вольфах. Семейная пара, ученые-египтологи, разгадывавшие тайны магии Древнего Египта. Они участвовали во многих раскопках древностей и гробниц фараонов. Она вскинула голову, зацепившись за внезапную мысль.

— Грин-де-Вальд хочет какой-то из артефактов этой семьи? — задала риторический вопрос Гермиона, продолжая напряжённо размышлять.

В будущем о поисках Грин-де-Вальда ей ничего не было известно. В принципе, о Рихтер-Вольфах тоже. История словно стёрла из памяти людей любые упоминания об их открытиях и находках, оставляя лишь мизер информации. Она нахмурилась.

— Но что могу сделать я? — задала главный вопрос Гермиона. — Против могущественного волшебника. Я, может, и умная, но мне нечего противопоставить.

— Отыскать артефакт раньше него, — заметила Хелена. — У тебя, кажется, есть подсказка.

Гермиона вспомнила про кулон и записку. Она едко улыбнулась самой себе, понимая, что находится чуть ли не в тупиковом положении. Тихо вздохнув, она пожалела, что рядом нет Рона с Гарри. Вместе они бы что-нибудь придумали.

* * *

Прошло несколько дней. Кулон, записка, путешествие во времени — Гермиона надеялась, что это приснившийся дурной сон. Напрасно.

В магическом мире шла война, что, в общем-то, можно было назвать уже привычным чувством. Но она не обманывала себя: к такому не привыкнешь никогда. В магловском мире было не лучше. Гермиона горько улыбнулась. Никакой привычной упорядоченности, словно в библиотеке ее сознания был сущий бедлам: всё не на своем месте, жалкие обрывки старых воспоминаний — Гермиону разрывало от гремучего коктейля эмоций.

Хелена старалась ее сильно не беспокоить, больше работая над чем-то в старом крыле особняка, чему Гермиона была благодарна. Тишина благотворно влияла на нее — она вновь отстраивала защиту своего сознания, приводя мысленную библиотеку чувств и воспоминаний в порядок. Она не очень сильно преуспела в окклюменции: одна голая теория без практики — это лишь капля в море для опытного окклюмента, но от поверхностного чтения мыслей она бы защитилась.

Гермиона много читала. Как в детстве с помощью книг закрывалась от проблем реального мира, она закрывалась от них и сейчас. Не самое верное решение, но она только-только восстановила эмоциональное равновесие. Внутренние переживания героев, их конфликты — Гермиона неосознанно примеряла их шкуру на себя, словно надеясь найти решение своей проблемы. Только ответа на вопрос, что делать, если ты оказался в прошлом и тебе надо найти то, не зная что, не зная где, в книгах не было.

Она практически не выходила на улицу: приятная прохлада дома, созданная чарами климат-контроля, была лучше удушливой жары лета 1942 года. Гермиона не хотела признаваться себе, что она боялась. Боялась не магловских бомб (дом и прилегающая территория были защищены сложными чарами, как объяснила ранее Хелена), боялась, что в один из будущих дней ей предстояло выбраться из своей скорлупы выдуманного спокойствия. Не было поддержки Рона и Гарри, к которой она, оказывается, сильно привыкла.

— «Вот, что чувствовал Гарри тем летом, — сокрушенно подумала Гермиона. — Тягучее, неприятное чувство, один на один с проблемами, помощи ждать неоткуда.»

В один из дней в окно постучалась неприметная сова — несуразный комок серо-охровых перьев, отчаянно напоминающий сычика Рона. Гермиона потерянно улыбнулась, чувствуя, как по сердцу словно полоснули ножом.

Письмо было адресовано ей. Ну, как ей... Гермионе Дагворт-Грейнджер, ранее попросту не существовавшей. Хелена объяснила, что она задействовала связи в Министерстве, чтобы без особых проблем интегрировать ее в магический мир. Не было больше обычной маглорожденной Гермионы Грейнджер, была полукровка Гермиона Дагворт-Грейнджер, племянница Хелены Дагворт-Грейнджер.

Она не привыкла носить маски. Факультет Гриффиндор не располагал к этому — там тяготели к чувствам с размахом: со всей душой и всею её широтой. Легенда была простая: училась за рубежом, из-за неспокойных времён приехала в Англию к тете, чтобы доучиться в Хогвартсе. Многие так поступали, она бы не привлекла особого внимания.

Письмо было стандартным. Согласие на зачисление Гермионы на пятый курс, приветствие, список необходимой литературы. Отличие было разве в том, что директором являлся Диппет, а не Альбус Дамблдор.

* * *

Косой переулок встретил ее гомоном школьников. Кое-что в жизни не менялось. Угроза с двух сторон — магловской и магической — ощущалась эфемерной дымкой, легкой, но на психику давила уже ощутимо. Это было понятно по взглядам взрослых волшебников и маглокровок. Гермиона поежилась.

Она решила начать с мантий, так как предпочитала выполнить не особо приятные дела сразу, не откладывая напоследок. Что сказать, привычка. Ноги сами повели к лавке мадам Малкин, но по полпути она опомнилась — чтобы сойти за свою на Слизерине, образ надо было выстраивать с умом.

Выбирая фасон, Гермиона между тем следила за каждым движением, за каждой фразой молодых аристократок — мало дорогой одежды, все, в конце концов, сводилось к искусству себя преподнести.

Скрепя сердце, она отдала чуть больше половины имеющейся у неё суммы денег, которую ей дала Хелена. Гермионе было неловко принимать от неё деньги, но за душой у неё не было ни кната. Она с облегчением покинула лавку Твилфитта и Таттинга, передразнивая слащавые лица владельцев, и направилась сразу в книжный. Лавку Олливандера она пропустила — палочка в злополучный день была в ее клатче, отчего она потом не раз хвалила себя за предусмотрительность. Расставаться со старой палочкой и искать новую ей сильно не хотелось.

Запах пергамента и типографской краски наполнил легкие, вызывая чувство эйфории. Одно из немногих мест, в котором Гермиона могла находиться часами, совсем забывая о времени.

Она бродила между полок, часто касаясь корешков книг — ей хотелось найти что-нибудь про Рихтер-Вольфов. Конечно, она не знала, что конкретно ей было нужно, но в душе сильно надеялась, что наткнётся на какую-нибудь подсказку. Не замечая ничего, она оказалась в полутёмном закутке, куда едва пробивался солнечный свет. Гермиона зажгла на кончике палочки неяркий люмос, освещая пространство. Перед ней оказался небольшой книжный шкаф, на котором стояли явно древние книги с уже почти стершимися названиями. Гермиона заинтересованно склонила голову — в ее времени она точно не была здесь. Воровато оглянувшись, Грейнджер вытащила первую попавшуюся книгу и раскрыла где-то в начале, сразу углубляясь в текст.

— Интересуетесь древностями? — неожиданно громко прозвучал странно знакомый мужской голос за ее спиной.

Гермиона сильно вздрогнула, чуть не роняя книгу. Она медленно повернулась, нацепив виноватую улыбку.

— Д-да, это моя страсть, — заикнулась она, с удивлением узнавая в стоящем перед собою мужчине Альбуса Дамблдора.

Она продолжила растерянно улыбаться, не в силах подавить внезапно вспыхнувший спектр противоречивых эмоций.

— Не видел вас раньше, — продолжил он. — Не учились в Хогвартсе? Как вас зовут?

— Нет, я перевелась на пятый курс, — собралась с мыслями Гермиона. — Приехала из-за рубежа к моей тете. Меня зовут Гермиона Дагворт-Грейнджер.

— Альбус Дамблдор, — ответил он. — Ваш преподаватель трансфигурации.

— О-о, очень приятно, — изобразила удивление Гермиона. — А вы тоже искали здесь что-нибудь интересное?

— Да, тут много трудов ученых. В частности, Рихтер-Вольфов, ученых-египтологов, — сказал Дамблдор. — Хотел почитать про одну легенду.

Гермиона заинтересованно подняла взгляд, цепляясь к словам, словно гончая, которая почуяла след.

— Вот, кажется, та книга, — продолжил он, указывая на неприметный корешок.

Гермиона наклонилась к ней, отчего спрятанный кулон выскользнул из-под одежды, но она не почувствовала этого. Книжка была не очень крупной по объёму, больше напоминая брошюру. Странички были темно-жёлтыми, больше уходя в оранжевый оттенок, и тонкими, отчего она старалась быть более аккуратной при поворачивании листов.

— Лабиринт Сета, — заинтересовалась Гермиона. — Войдя в чертоги, что темнее бездонных очей Апопа, пути обратного не будет к жизни земной — он вырвет ваше сердце.

— Такова легенда, — хмыкнул Дамблдор, заметив смущение Гермионы. — Если верить слухам, то Вальтер и его жена Катарина обладали артефактами с чудовищной силой и спрятали их там, в лабиринте.

— И где он, этот лабиринт? — спросила Гермиона.

— Никто не знает, — просто ответил он. — Лабиринт способен перемещаться в пространстве, оказываясь в самых неожиданных местах. Магия на стыке артефакторики и астрономии. Рихтер-Вольфы воистину были гениями.

Гермиона ещё раз пролистала книгу, словно надеясь найти в ней что-то ещё. Там была лишь пара заметок о неизвестных ей малозначительных артефактах Древнего Египта, но не связанных с ними.

— Было замечательно провести время с молодой умной девушкой, — улыбнулся Дамблдор. — Увидимся с вами уже в Хогвартсе.

— «Похоже на Око Уаджет, — напряжённо размышлял он, присматриваясь к шее Гермионы. — Не просто совпадение. Эта Дагворт-Грейнджер не так проста на первый взгляд. К ней стоит присмотреться в Хогвартсе. А ему бы стоило об этом узнать.»

Гермиона попрощалась с профессором, все ещё раздумывая о лабиринте, не веря, что это простая легенда. Важный артефакт, что он спрятал, — это то, что ищет Грин-де-Вальд. Детали цеплялись друг за друга, образуя единую картину.

Продавец быстро собрал необходимый комплект учебников, учитывая дополнительную литературу, которую выбрала Гермиона, и попросил у нее восемь галлеонов и двенадцать сиклей. Расплатившись, Гермиона с облегчением покинула Косой переулок.

* * *

Первое сентября настало быстро. Платформа, с которой отходил Хогвартс-Экспресс, не изменилась, оставаясь идентичной в памяти Гермионы. Казалось, что вот-вот она встретит Рона и Гарри, и поезд увезет их навстречу новым событиям и приключениям.

Гермиона тряхнула головой, словно пытаясь отвязаться от ностальгических воспоминаний, и перехватила облегченный заклинанием чемодан в левую руку. Пробираясь через гомонящую толпу, она юркнула в дверь пустого купе и заперла то заклинанием. Ей ни к чему были случайные попутчики — познакомиться с кем-то всегда бы успела, а разговаривать сейчас она не хотела.

Поезд, мерно покачиваясь, вез школьников все по тому же маршруту в холодную Шотландию, убаюкивая стуком колес. Гермиона полностью погрузилась в книгу для «легкого чтения», которую отхватила в августе в лавке Флорриш и Блоттс, изредка прерываясь на перекусы. Таким образом она позволяла себе не думать о том, что ее ждет в Хогвартсе, выматывая нервную систему еще больше.

Пейзажи за окном сменялись один за другим так же быстро, как Гермиона переворачивала страницы. Сумерки подкрались незаметно. Она захлопнула книгу и потянулась, разминая затекшие от долгой неподвижной позы мышцы. Гермиона накинула легкую шелковую мантию на плечи и расправила несуществующие складки. Прежняя Гермиона поморщила бы носик, шепча что-то про пижонство. Но нынешняя лишь хмыкнула про себя, все больше срастаясь с новой маской.

Оставив чемодан в купе, Гермиона вышла, когда убедилась, что основная часть школьников схлынула из поезда. Подсев к каким-то второкурсницам в карету, она не обращала особого внимания на их перешептывания, больше думая о предстоящем распределении.

— «Убедить Шляпу распределить меня на Слизерин, — мрачно размышляла Грейнджер. — В страшном сне такое не приснится.»

Помимо нее и первогодок в комнате ожидания была девушка с красивыми чертами лица, примерно возраста Гермионы, выделяясь среди галдежа одиннадцатилеток своим спокойствием. Как и предполагала Хелена: легенда была рабочей — она не будет выделяться. Гермиона неосознанно скопировала ее позу и попыталась привести в порядок скачущие мысли. Она подумывала сделать дыхательную гимнастику, вспомнив один из советов мамы, но ее прервал приход преподавателя. Он не говорил никаких речей, как Макгонагалл, а просто повел их в Большой Зал.

Очередь из первокурсников медленно таяла, заставляя Гермиону все больше нервничать. Несколько взглядов откровенно сверлили ей спину, добавляя нервозности. Наконец, подошла их очередь. Шанталь Буаселье — так звали ту девушку — отправилась в Когтевран. Она все также невозмутимо пошагала за свой стол, чему Гермиона откровенно позавидовала.

«— Мне надо на Слизерин, мне надо на Слизерин, — повторяла, как мантру, Гермиона. — Мне надо только туда.»

— На Слизерин? — будто бы усмехнулась Шляпа. — Будь по-твоему, Избранная.

— Слизерин, — прокричала Шляпа, ставя точку в их разговоре.

Раздались редкие хлопки. Гермиона отправилась за новый стол, по привычке чуть не завернув к Гриффиндору, но, к счастью, вовремя опомнилась.

Гермиона придала себе независимый вид, отчаянно надеясь, что змейки не раскусят ее откровенное притворство и присела на скамью где-то в середине стола, на освобожденное специально для нее место.

 — Дагворт-Грейнджер? — обратилась к ней какая-то девушка. — Я думала, что они бездетны — что брат, что сестра.

Гермиона с удивлением признала в ней Вальбургу Блэк. Конечно, на ее молодом лице не было налета старости и пережитого горя, но темные глаза горели тем же высокомерием и превосходством.

— Нет, — справившись с собой, ответила она. — Я — дочь Гектора, он отправил меня сюда, потому что в Европе стало очень небезопасно.

— А кто же твоя мать? — продолжила допрос Вальбурга с хитрым прищуром.

— Вал, хватит расспросов, это невежливо, — одернула Блэк блондинка. — Друэлла Розье, добро пожаловать в наш серпентарий.

Блэк на ее заявление поморщилась, но все же ничего не ответила. Гермиона перевела дух, надеясь, что разговоры на этом спокойно закончатся. И зря.

— Значит, Гектор? — поинтересовался чей-то бархатистый мужской голос. — Нам стоит ждать великих свершений на уроках зельеварения, мисс Дагворт-Грейнджер.

— И не только, — прихвастнула Гермиона, наконец ощущая себя в своей стихии, и тем же временем пыталась понять, где видела его лицо. В одном из закоулков Косого Переулка?

— Даже так, — усмехнулся он. — Буду с нетерпением ждать вашего триумфа. Кстати, я не представился. Том Реддл, староста факультета.

Гермиона чуть не выронила вилку. Каков был шанс посоревноваться в знаниях с Волан-де-Мортом в прошлом? Каков был шанс, что его фотография окажется в медальоне? Маленький. Вероятность, бессердечная ты сука.

— И слились они в порыве страсти над пыльными ветхими фолиантами, — хихикнула Розье и подкормила лукотруса парой мокриц, отслеживая реакцию Грейнджер.

— Не нарывайся, Розье, — шикнула на неё Гермиона и покраснела, невольно представив эту сцену.

Урок ухода за магическими существами протекал довольно весело. Профессор Кеттелберн умел заинтересовать своим предметом. Очевидно, что школьник Хагрид был вдохновлён именно его самоотверженностью: уже в это время Кеттелберну не хватало пары конечностей. Мысль о Хагриде заставила Гермиону нахмуриться, погружая ее в думы о прошлом.

Минуло немногим больше месяца с прибытия Грейнджер в Хогвартс. И практически два месяца с ее перемещения в прошлое. Всего один элемент, маленькая шестеренка в огромном механизме, но время побежало по-другому, выстраивая новую ветку реальности.

Слизерин принял ее довольно тепло, исключая отдельных личностей, естественно. Но Гермиона подозревала, что основная заслуга в этом принадлежала Друэлле. Розье оказалась ее соседкой по комнате, чему она была рада: Гермиона не хотела бы делить пространство с той же Вальбургой. Друэлла часто заполняла звуковые паузы между ними, болтая обо всем на свете: о мальчиках, уроках, преподавателях, магических семьях, чем частенько напоминала Лаванду Браун. Только Розье не воспринималась такой навязчивой, поэтому Гермиона чаще всего с интересом слушала, одновременно копаясь в многочисленных книгах, кое-как помещавшихся на ее кровати.

Ей не так давно удалось расшифровать, что означало слово атенеум из первой строчки послания.

— К концу года, наверное, выучу древнеегипетский, — сыронизировала Гермиона. — Атенеум, что значит библиотека. Вообще, это довольно логично. Где ещё искать книгу, как не в библиотеке.

Вот только существовала маленькая загвоздка. В какой из? Гермиона справедливо предполагала, что в библиотеке Хогвартса, иначе в кулоне не было бы ее фотографии в слизеринской форме — это была ещё одна своеобразная подсказка.

А маленькая загвоздка была лишь вершиной айсберга. Проблема скрывалась в глубине: здесь было тысячи и тысячи книг, проверить каждую она попросту не могла. К тому же оставалась Запретная секция, куда полного доступа ей не было, а выдача его являлась привилегией декана. Слизнорт, несмотря на весь его добродушный вид, отказал ей в этом. Поэтому пока оставалось довольствоваться основной секцией, иногда поминая недобрым словом своего декана.

Гермиона отвлеклась от своих мыслей, отправляясь с Друэллой на пару по древним рунам. Розье тяжко вздохнула, предвкушая очередную пытку контрольную. Она красноречиво на неё посмотрела.

— Так и уж быть, помогу тебе, — смягчилась Гермиона. — Но в последний раз.

Она уже по опыту с Гарри и Роном понимала, что «последний раз» далеко не последний.

— Ты душка, Гермиона, — счастливо улыбнулась Розье и воодушевлённо поспешила в класс — занять лучшие места для них.

Грейнджер лишь закатила глаза и с ухмылкой последовала за ней.

По ее мнению, контрольная оказалась нетрудной, но, взглянув в расширившиеся от ужаса глаза Друэллы, Гермиона тихо вздохнула от предстоящей работы: заполнить сразу два бланка ответами разных вариантов задача не из легких. Однако большой опыт в помощи двум балбесам не пропьёшь, а поэтому она довольно быстро справилась с заданиями.

Бланк с ответами Гермиона сдала одновременно с Томом, на что он послал ей вежливую, но холодную улыбку. Она отзеркалила его движение и отвернулась, тихо чертыхаясь.

Соревноваться в знаниях с Реддлом было непросто. Он всегда мог дополнить блестящий развёрнутый ответ Гермионы, либо оспорить его, цитируя монументальные труды по какой-то причине неизвестных ей ученых (она подозревала, что большинство ответов он черпал из Запретной секции, путь в которую пока ей был заказан). И снисхождение. Больше всего Гермиону раздражало снисхождение с его стороны.

Она ценила победу, достававшуюся честным путём, но Том часто отдавал лавры победителя ей, но с таким видом, что ей становилось тошно.

Остальные слизеринцы, да и ученики с других факультетов, с удовольствием наблюдали за их баталиями, делая ставки больше на Реддла, разумеется. Преподаватели же не могли нарадоваться на умных студентов и щедро осыпали баллами, поэтому Слизерин оставил другие факультеты далеко позади в соревновании.

— Как всегда превосходно, мистер Реддл, мисс Дагворт-Грейнджер, — объявила преподавательница древних рун. — У вас есть пара помарок, Гермиона, но на отличную оценку это не повлияло.

Реддл оставил ее позади. Снова. Гермиона сверлила взглядом его идеально прямую спину, мысленно ругая себя за глупые ошибки, поэтому чуть не прослушала предложение преподавателя.

— Задание сложное, если справитесь — это поспособствует хорошей оценке на экзамене, ну и баллы для факультета, разумеется. Только учтите, книга, которая вам поможет в расшифровке, всего одна. Советую поспешить.

— О-о, узнаю этот взгляд, — хмыкнула Розье. — Как я понимаю, на обеде тебя можно и не ждать даже. Как ты ещё не зачахла над книжками?

Гермиона тяжело взглянула на неё.

— Молчу-молчу, — капитулировала Розье. — Мне ещё жить и жить, да и помощи надо же у кого-то просить.

Последняя фраза была сказана намного тише, но Гермиона все равно услышала, пусть и не заострила внимание, поглощенная мыслями о том, как выполнить дополнительное задания раньше Реддла.

* * *

В библиотеку Гермиона чуть ли не летела. Попадавшиеся ей на пути ученики едва успевали уйти в сторону, но она их даже не замечала: настолько сильно было желание опередить Реддла.

Нужная ей книга нашлась не сразу. Побродив минуты три, Гермиона оказалась перед нужным стеллажом, скрытым от взора учеников. За корешок она ухватилась одновременно с Томом.

Он приподнял бровь и потянул фолиант на себя, ожидая, что Гермиона отдаст его без вопросов. Напрасно, конечно. Она только вцепилась в него сильнее, как нюхлер в золотые побрякушки, не собираясь расставаться с добычей.

— Неужели устроишь драку в библиотеке, Дагворт? — вкрадчиво поинтересовался Реддл, приближаясь к Гермионе. — Мадам Пинс не понравится твоё поведение.

— Мое поведение? — возмутилась Грейнджер. — А ты будешь весь из себя белый и пушистый, не при делах?

Реддл ухмыльнулся и вырвал книгу из ее рук.

— Ну, разумеется, — хмыкнул он. — Ничего личного. Я первый нашёл и взял единственную книгу. Преподаватель нас предупреждал, ты же помнишь?

Его лицо вновь стало таким невинным, что Гермионе захотелось зарычать от злости и проклянуть, будь он хоть трижды Темным лордом.

Кулон, более не проявлявший себя с того памятного дня, внезапно раскалился и обжег нежную кожу грудной клетки. Гермиона вскрикнула от неожиданной боли.

— Ой, не устраивай тут сцен, — поморщился Том. — Книгу все равно не отдам.

Гермиона совершенно не обратила на него внимание, поглощенная мыслями.

— «Меня перенесёт обратно? Прямо на глазах у Реддла? — с ужасом подумала Грейнджер. — Или это… подсказка? Когда меня перенесло сюда, в это время, кулон обжигал не так. Он словно хочет, чтобы я на что-то обратила внимание. Только на что?»

Она заозиралась по сторонам в надежде, что сразу найдет то, что хотел указать кулон.

— Дагворт, что-то потеряла? — вновь обратился Реддл, с недоумением смотря на ее возню.

— Отстань, — нервно прошипела Гермиона, охваченная поиском.

Отчаявшись, она хотела сдаться, но внезапно заметила интересный барельеф над стеллажом. Приглядевшись к нему, она вновь вскрикнула, но уже от радости.

— Викторианский кодовый замок, как я сразу не заметила, — воодушевлённо проговорила Гермиона, но внезапно осознала, что Реддл всё ещё находился за её спиной.

— «Черт, — пролетело в сознании Грейнджер. — Надо же было спалиться. И перед кем.»

— Может все-таки объяснишь? — поинтересовался Реддл.

— Вариант все забыть и убраться отсюда тебя ведь не устроит, правда? — хмыкнула Гермиона.

Взгляд Реддла помрачнел.

— Не нарывайся, Дагворт, — прошипел Реддл. — Что ты скрываешь?

Гермиона вздохнула и отвернулась обратно к стеллажу. Догадка подтвердилась. Барельеф из восьмёрок оказался кодовым замком.

Реддл пораженно выдохнул и приблизился к Гермионе, удивленный ее находкой.

— Только не говори, что не знаешь код, — сказал он. — Не поверю.

Гермиона закатила глаза, но мысленно чертыхнулась — в глубине души надеялась, что Реддла можно было сбросить на этом этапе (смешная, как будто он бы отстал просто так). Один. Девять. Ноль. Девять. Механизм щёлкнул, отодвигая шкаф в левую сторону и открывая взору потайной кабинет.

Вздохи восхищения вырвались у них одновременно. Механизм вновь щелкнул и шкаф встал на своё место. Гермиона со страхом оглянулась: войти-то можно, а выйти как?

Реддл первый нашёл нужную кнопку и нажал, чтобы убедиться. Шкаф вновь отодвинулся в сторону, открывая взгляду библиотеку. Гермиона выдохнула с облегчением.

— Не хотелось бы бросаться Бомбардой в книги, — пробормотал Том, наблюдая, как шкаф вновь становится на место.

— «Ну да, а Авадой в людей, как нефиг делать, » — пронеслось в голове Гермионы.

Она отвлеклась от неприятных мыслей и с восторгом оглядела кабинет.

— Уютненько тут, — высказала она первые впечатления.

— И грязненько, — съехидничал Том, уже рассматривая какой-то талмуд.

Да, он был прав. Все было покрыто слоем пыли и паутины, будто сюда не ступала нога человека более полувека.

На одной из стен висел чей-то портрет, но из-за слоя пыли на нем, как и на других поверхностях, Гермиона не могла разобрать, кто на нем изображён. Она подошла ближе и достала палочку.

— Экскуро, — сказала она, наблюдая, как стекло вновь становится чистым.

На портрете был изображён уже не молодой мужчина, около сорока лет, с волевым лицом, почти белыми волосами и серыми, стальными глазами.

— Вальтер Рихтер-Вольф, — прочитала Гермиона имя на едва заметной табличке под портретом.

— Рихтер-Вольф? — напомнил о себе Том. — Мне не послышалось?

— Удивительно, правда? — задала скорее риторический вопрос Гермиона. — Никогда бы в жизни не подумала, что такое возможно.

Она подошла к Реддлу, который стоял около стола.

— А тут Рихтер-Вольф, наверное, проводил много времени за работой, — предположила Гермиона, — создавая великие изобретения.

Едва касаясь пальцами, она провела по столу, чувствуя благоговение. Том испортил этот момент — начал копаться в ящиках, будто надеялся найти что-то.

Механизм внезапно вновь щелкнул — Грейнджер и замерший Реддл повернулись, ожидая незнакомца, который вдруг нарушил покой.

— Друэлла, — облегченно вздохнула Гермиона. — Ты нас напугала. Откуда узнала код?

— Каюсь, подсмотрела случайно, — призналась Розье. — Я не могла пропустить битву титанов. А тут вы вдруг решили уединиться.

Гермиона услышала намёк в словах Друэллы. И не только она, к слову.

— Я что-то пропустил, Дагворт-Грейнджер? — спросил Том, выгнув бровь.

— Н-нет, — заикнулась Гермиона, кидая злой взгляд на Розье. — Абсолютно нет.

Неловкую паузу между ними спасла Друэлла.

— Где мы, кстати? — задала она вопрос, с интересом осматривая пространство вокруг.

— Имя Рихтер-Вольф тебе что-нибудь говорит? — опередил Реддл Гермиону. — Это его кабинет, каким-то образом оказавшийся здесь.

— Не ёрничай, Том, — осадила его Друэлла. — Ты думаешь, я просто так дружу с Гермионой? С ней хочешь не хочешь, узнаешь многое. Знания сами налипают.

— Я бы попросила, — сказала Гермиона. — Хочешь, живи отдельно.

— Не обижайся. Будто я против, — хмыкнула Друэлла. — Иногда полезно почувствовать себя умной.

— Что это у тебя в руках, Реддл? — заинтересовалась Грейнджер, увидев у него свернутый кусок пергамента.

— Выпал из ящика стола. Как раз собирался развернуть, да только вот Розье помешала нашему, как она выразилась, уединению, — съязвил Том.

— Ой, в следующий раз оставить вас наедине, голубки? — сладким голосом произнесла Друэлла. — Вы только скажите.

— Хватит, — обрубила Гермиона. — Не томи и разворачивай.

Реддл развернул пергамент, и Гермиона с Друэллой прильнули ближе — всем троим было интересно, что спрятал Рихтер-Вольф. На нем был изображен ход, в сердце которого была нарисована голова шакала — бога Анубиса.

— Войдя в чертоги, что темнее бездонных очей Апопа, пути обратного не будет к жизни земной — он вырвет ваше сердце, — процитировала дословно Грейнджер, мысленно перенесясь в тот августовский день, когда посещала Косой переулок.

Друэлла и Том недоуменно переглянулись, ожидая, что она заговорит дальше.

— Не знаете легенду про Лабиринт Сета? — поинтересовалась Гермиона и, увидев их по-прежнему недоуменные лица, продолжила: — Вот от кого, от кого, а от тебя, Реддл, не ожидала. По легенде Вольфы имели у себя древнеегипетские артефакты невиданной силы, очевидно, найденные при раскопках гробниц фараонов. И они решили спрятать все в лабиринте, понаставив ловушек, естественно.

Реддл задумался и начал изучать найденную карту. Гермиона, наконец заметив, что стоит непозволительно близко к нему, смутилась и отошла, встав рядом с Друэллой.

— Ты тоже думаешь, что это карта того самого лабиринта Сета, как ты сказала? — заинтересованно спросил Том, все еще разглядывая карту.

— Очень вероятно, — подтвердила Грейнджер. — Только где сам лабиринт? Он способен перемещаться в пространстве — магия на стыке артефакторики и астрономии, как мне сказали.

Она решила не упоминать, что обо всем узнала от Дамблдора — знала, что они недолюбливают друг друга.

— Все как-то складно получается, — задумался Том. — Код знаешь. Про лабиринт знаешь. Откуда?

— Оу, я просто Избранная, вот и все, — ухмыльнулась Грейнджер, всем своим видом показывая, что не продолжит развитие этой темы.

— Так, если вы закончили препираться, — напомнила о себе Розье. — То вот, что я хочу спросить: вы серьезно хотите туда сунуться, если найдете его? Как ты сказала, Гермиона? Он вырвет ваше сердце? Вы точно сумасшедшие.

— А чего его искать то? — хмыкнул Реддл. — Он за тем шкафом.

— С чего ты взял, мистер Холмс? — недоверчиво сказала Гермиона. — Откуда такие выводы?

Том взглянул на нее, как на умственно отсталую.

— Это же очевидно, Дагворт, — протянул Реддл. — Раз тут магическим образом оказался его кабинет, то и лабиринт должен быть рядом. Сложи два и два.

Гермиона нахмурилась — разумное зерно в словах Реддла было. Она подошла ближе к шкафу и попробовала взять первую попавшуюся книгу. Весила она как кирпич, поэтому от неожиданности Грейнджер чуть не выронила ее из рук.

— Ну, что я и говорил, — удовлетворенно произнес Реддл. — За этим шкафом и есть тот самый лабиринт.

Он был прав: Гермиона уже убедилась. В освободившемся пространстве был виден темный проход, который вел неизвестно куда. У нее захватило дух. Она не была больше той пай-девочкой, как на первом курсе. Пережитые приключения с Гарри и Роном здорово поменяли ее. Разумнее было бы забыть о лабиринте, таившем в себе смерть, но в глубине души Гермиона все еще оставалась гриффиндоркой, хоть и училась сейчас на Слизерине.

— Только проход здесь открывается по-другому, — заметил Том. — Тут нет кодового замка. Зато есть изображение птицы. Где-то я ее видел в записях Рихтера-Вольфа. Надо посмотреть.

— Птицы? — оживилась Розье. — Я видела на одной из книг.

Реддл и Грейнджер не услышали ее, охваченные поиском записей. Друэлла подошла ближе к шкафу и дернула за корешок нужного фолианта. Том и Гермиона даже не заметили, как следом шкаф вместе с Друээлой повернулся на сто восемьдесят градусов.

— Черт, дернул меня проверить догадку, — простонала Друэлла. — Выпустите меня. Гермиона! Том!

Они не услышали. Появился луч света, медленно скользя по ее телу, словно рентген. Не найдя преграды, он обжег глаза Друэллы.

Услышав приглушенный крик, Гермиона и Том наконец обернулись и заметили, что вместо шкафа была обычная стена.

— Друэлла, — подорвалась Гермиона. — Что с тобой?

— Я не вижу. Я вообще ничего не вижу. Появился луч, который просканировал меня и обжег глаза, — чуть не плача, объяснила Розье. — Выпустите меня, пожалуйста.

Том вновь нашел нужную, едва заметную кнопку и нажал на нее. Шкаф повернулся на место и ослепшая Друэлла упала в объятия Гермионы.

Тем, кто нарушил владения мои,

Свет нового дня вам путь осветит,

Магия не поможет в этих стенах

Лишь дружба и честь в каждом из вас.

— Получается, зрение вернется на следующий день, Друэлла, — задумавшись, сказал Том

— Целый день ждать? — простонала Розье. — В глаза будто песка насыпали.

— Давайте пойдем отсюда? — предложила Гермиона. — Друэлла и так уже пострадала. Делать тут больше нечего.

* * *

— Мы можем сделать задание вместе, — неожиданно предложил Реддл, когда Гермиона проводила Розье в спальню.

Она недоверчиво на него посмотрела. В этом был какой-то подвох?

— С чего вдруг такая щедрость? — прищурившись, спросила Гермиона.

— Баллы все равно уйдут Слизерину, — хмыкнул Том, увидев ее недоумение. — Быстрее начнем, быстрее сделаем. Впрочем, если не хочешь, я и сам сделаю.

— Стой! — сказала Грейнджер, когда он развернулся и собрался уходить. — Давай сделаем вместе.

Они расположились с книгами за одним из столиков у камина в гостиной Слизерина. Оказывается, Том успел прихватить нужную книгу, пока Гермиона была занята Розье. Им обоим не хотелось привлекать внимание: внезапная слепота Друэллы могла вызвать вопросы сокурсников, а выдумывать правдоподобную причину не особо хотелось.

— Расшифровать древнеегипетский текст?! — воскликнула Гермиона. — Ну и задачку нам задала миссис Хейзел.

— Ты еще не смотрела? — выгнув бровь, спросил Том.

— Н-нет, — призналась она. — Думала разберусь на месте.

— Она хочет воспользоваться плодами наших трудов и выступить с этим на конференции, — начал Реддл. — Спрашивал как-то, она пишет диссертацию про Рихтер-Вольфов, их вклад в науку.

— Хитро, — оценила Гермиона. — Давай начнем.

Открыв в книгу на нужной странице, они погрузились в чтение.

Одна и та же фраза часто может быть написана разными иероглифами. Даже имя бога Ра можно передать тремя вариантами. Поэтому не удивительно, что некоторые иероглифы не имеют смысла! Очень часто мы сталкиваемся с целыми фразами, которые невозможно расшифровать.

Похоже, все они начинаются и заканчиваются уникальным символом. Может, строители этой гробницы придумали свой собственный язык? Пожалуй, я займусь расшифровкой кода. Как бы то ни было, иероглифы в гробнице указывают на царскую особу женского пола или на жрицу, которая была возведена в божественный ранг, как верховный жрец Имхотеп. Похоже, частичный перевод надписи из главного зала это подтверждает.

Эта гробница заперта ее титулами. Перечислите их непрерывно слева направо, и дверь откроется. Да будет так…

Прочитав размышления Вольфа, Гермиона с Томом принялись за работу. Они так много спорили, что порой на них заглядывались сокурсники с интересом на лицах (а Вальбурга сгорала от зависти и злости), испортили кучу пергамента, но к концу вечера перевод был готов.

— Маска Анубиса — это мифическая маска, которую носил верховный жрец Анубиса — жрец бога смерти и «стража весов» на суде Осириса в царстве мёртвых. Легенда гласит, что когда маску надевали на погребение фараонов, из нее текли золотые слезы жизни, — прочитала Гермиона готовый текст.

— На карте изображена голова шакала, означающая Анубиса, — начал Том. — Мы знаем, что Вальтер и Катарина Рихтер-Вольфы имели при жизни в своей коллекции несколько мощных артефактов, найденные в Египте. Кажется, мы с тобой оба знаем, что находится в сердце лабиринта Сета.

Грейнджер задумчиво кивнула. Она сильно надеялась, что та Гермиона знала, что делала — фотография Реддла неспроста была в ее медальоне.

— Рискнём?! — голос Тома был заряжен вдохновением и какой-то ноткой безумия, что невольно заставляло Гермиону окунуться с ним в этот омут с головой — пять лет невероятных, а порой и смертельно опасных приключений не прошли для неё зря.

Реддл, конечно же, не мог проигнорировать (как и Гермиона, разумеется) загадку от Рихтер-Вольфов. Это был вызов, игра на грани жизни и смерти; то, что волновало его деятельный разум и добавляло перчинки в однообразные, повторяющиеся будние дни.

Амулеты они обнаружили случайно. Реддл снес портрет ученого, когда размашистым шагом ходил по кругу по комнате, стараясь найти решение возникшей проблемы. Гермиона тогда с удивлением наблюдала за ним: Том будто забылся, открывая часть себя настоящего, не притворяясь бесчувственным. Она словно видела отражение себя: азарт, охватывавший в процессе поиска решения был хорошо ей знаком. Внезапно осознав, что сравнивает и находит общие точки с будущим Темным Лордом, она потрясла головой, отчаянно пытаясь избавиться от этих мыслей.

— «Я подумаю об этом позже, » — Гермиона пыталась договориться со своей совестью, но тщетно: эта мысль подтачивала ее, как червяк спелое яблоко.

Обнаруженные за портретом амулеты по виду вообще напоминали безделушки, но высокий магический фон, исходящий от них, заставлял в этом усомниться. На удивление, их было достаточно много — целых шесть штук. Значит и испытания будут не так просты — к такому выводу пришла Гермиона. Хотя многие ученые бывают эксцентричны. Порой чересчур.

На всех амулетах были изображены головы животных, не повторяясь.

— Ибис. Тот — бог мудрости и знаний, — задумчиво сказала Гермиона, выбирая амулет.

— Сокол. Ра — бог солнца и всего сущего, — в тон ей проговорил Том, на что она закатила глаза — не сомневалась в его выборе.

Гермиона порой думала, что сначала в комнату входит его эго, а потом он сам.

С большим трепетом она надела выбранный амулет и остановилась перед тайным входом вместе с Реддлом. Он немного медлил — все-таки имеющаяся перспектива на время потерять зрение, как Друэлла, и тыкаться в пространстве, словно слепой котёнок, не радовала абсолютно.

У Гермионы засосало под ложечкой: ей вспомнились события второго курса — Василиск, который отразился в зеркальце Пенелопы Кристалл, когда они вместе на всякий случай заглядывали за угол. Она вздрогнула от неприятных воспоминаний. А ведь Тайная комната все ещё не открыта — Хагрид учится на третьем курсе, радуя нездоровым энтузиазмом лишь профессора Кеттелберна и пугая других преподавателей, а Миртл Уоррен изредка мелькала заплаканным лицом где-то за столом Когтеврана, отчего у Гермионы щемило сердце. Она искренне надеялась, что с ее появлением судьбы двух учеников примут более счастливый поворот, как и судьба спасённого на третьем курсе Клювокрыла.

Гермиона вздохнула, пытаясь унять дрожь и вновь проснувшуюся совесть, но тут Реддл повернул книгу, окончательно отрезая возможность отказаться от опасного приключения. Точка невозврата пройдена.

Полную темноту прорезал яркий солнечный луч — она поняла, что именно из-за него ослепла Друэлла. Он медленно скользил по их телам, словно сканируя — это действие Грейнджер почему-то напомнило магловские фильмы про спецагентов.

Ей отчаянно хотелось зажмуриться, а Реддл был предельно спокоен (скорее отлично притворялся), уверенный в своей догадке.

Он был прав (как всегда). Луч исчез, остановившись на амулетах. Радостный Том повернулся к Гермионе, окрылённый победой. Улыбка неожиданно красила его — она помнила рассказ Гарри трёхлетней давности о том, что произошло летом в Тайной комнате. Она постаралась улыбнуться в ответ, чтобы не вызывать подозрений, и все ещё терзалась совестью.

— «Точка невозврата уже пройдена, — напомнила себе Грейнджер. — Бороться с одним темным волшебником, с будущим Темным лордом — такое испытание могло выпасть только на мою долю.»

Пока Гермиона мучилась моральными терзаниями, Реддл уже вовсю исследовал открывшийся перед ними коридор.

— Столько рун, — заметил Том. — Представляю, сколько крови впитали эти стены. Тут теперь и заклинания сильнее бытового не сотворишь. Рихтер-Вольф действительно был гением.

Она услышала в его голосе оттенок благоговения. Гермиона и сама это ощущала, но не ожидала от Реддла — ей все ещё было непривычно, что он может испытывать обычные человеческие эмоции, помимо гнева и самомнения.

Они прошли небольшой коридор даже не нуждаясь в люмосе: факелы вспыхивали сами, стоило только пройти мимо них — Рихтер-Вольфы действительно приложили громадные усилия, зачаровывая и нанося огромное количество рун.

— Перед нами тупик, а рядом очередной книжный шкаф, — сделала очевидный вывод Гермиона, нахмурив лоб.

— Дверь откроется, если в неё вставить нечто треугольное, — заметил Реддл, изучив ее более внимательней.

Очевидно, что ключ был где-то рядом — Гермионе не давал покоя пустой постамент, находившийся поблизости. Она отошла к книжному шкафу, стремясь найти подсказку среди книг.

— Он, видимо, питал особую слабость прятать подсказки среди книжных шкафов, — пробормотал Том и открыл первый попавшийся пыльный фолиант.

Гермиона хмыкнула и повторила его манёвр.

Книги ничего не дали. Ничего из того, что могло бы дать подсказку.

— Мне кажется, что все должно быть гораздо прозаичнее, — вздохнула Грейнджер, листая очередную книгу после прошедшего получаса.

— О, так у вас есть идеи, мисс Дагворт? — спросил Реддл таким тоном, словно они вновь находились на очередном уроке и вели дискуссию, развлекая однокурсников.

Он был раздражён — привык находить решения быстро, но пыльные книжки в этот раз держали оборону, не собираясь сдаваться просто так даже таким милым личностям, как Том Реддл.

Она не обратила внимания на его колкость, как и не обращала внимания на колкости Рона, когда была в шаге от нахождения решения. Гермиона старалась ухватить за хвост ускользающую мысль, которая дразнилась и никак не поддавалась. Но Гермиона была терпелива, поэтому раз за разом просматривала книги.

— Анаграмма! — воскликнула она, довольная, что первая нашла отгадку на задачку от ученого.

— Чего? — не сразу понял Реддл.

— «А ты будто не знаешь, что это такое, Лорд Волан-де-Морт, — чуть не ляпнула Гермиона, но вовремя опомнилась. Она знала, что у него и так много к ней вопросов, которые он пока не задавал, ожидая до поры до времени.»

— Анаграмма, — терпеливо повторила Грейнджер и собрала на одной из полок имя ученого.

Буквы на книжках засветились красным, а на постаменте словно засияло маленькое солнце — уже сейчас было видно, что там должен был появиться ключ от двери. Они переглянулись — осталось лишь собрать фамилию, и он у них в руках.

— Не достаёт пары фолиантов, — огорчилась Гермиона. — Где искать нужные?

— На удивление, они есть в нашей библиотеке, — через минуты две ответил Реддл.

— И мы просто возьмём и украдём их? — спросила она, вновь испытав угрызения совести.

— Технически, они все ещё будут в библиотеке, так что нет, — беззаботно ответил Том.

Нужные книги нашлись не сразу — помощью библиотекаря воспользоваться они не могли. Привлекать внимание им все же не стоило.

— Может, мы где-то пропустили ее? — спросила Гермиона, когда они собрали почти полную фамилию.

— Нет, кто-то взял книгу, — ответил Реддл. — Остаётся только посмотреть, кто именно это сделал в записях мадам Пинс.

Пока он отвлекал внимание библиотекаря, которая растаяла от его обаяния, как масло на горячей сковородке, Гермиона, воровато оглянувшись, запустила заклинание поиска — немного трудоемкое, но весьма полезное: времени проверять вручную тысячи записей у неё, естественно, не было.

— Есть! — тихо обрадовалась Гермиона, найдя нужную строчку. — АПВБД. Да, Том не обрадуется, узнав у кого она.

Она угадала.

— Её мог взять кто угодно, — чертыхнулся Том. — Почему она у Дамблдора.

— Я попрошу у него, — решилась Гермиона. — Летом я с ним случайно пересеклась в книжном, поэтому, думаю, он не удивится моей просьбе.

Если и Реддл обрадовался, то не подал виду, хотя явственно показывал ей, что недолюбливает профессора трансфигурации.

* * *

Пара трансфигурации тянулась так медленно, что обычно всегда внимательная Гермиона была чересчур рассеянна. Том, по ее наблюдениям, тоже еле держал себя в руках. И причина была лишь в одном — недостающий фолиант мирно лежал в сумке Грейнджер, ожидая своего часа. Профессор Дамблдор был так любезен и отдал книгу без лишних вопросов, махнув рукой на ее клятвенные заверения, что обязательно вернет её обратно библиотекарю после прочтения и не потеряет.

Том изредка оглядывался на Грейнджер, обжигая ее красноречивым взглядом, что естественно заметила Розье и пристала с расспросами.

Гермиона вздохнула — новая тема по трансфигурации все равно не хотела усваиваться. После сегодняшних приключений в голове просто не было места, поэтому она решила отвлечься и рассказала Друэлле все без утайки.

— И вы серьезно решили рискнуть? — не поверила Розье, слушая рассказ Гермионы. — Да, Рихтер-Вольф действительно гений, но весьма эксцентричен. Аж в дрожь немного бросает.

Гермиона хмыкнула. Иммунитет к такому роду приключений за пять лет выработался стойкий, поэтому сейчас впервые за два месяца она чувствовала себя живой.

— «Адреналин здорово бьет по мозгам, — помрачнев, подумала Гермиона. — А ведь была такой примерной девочкой. И куда все подевалось?»

Прозвонил долгожданный колокол. Она уже гораздо бодрее записала домашнее задание и сделала на пергаменте пометку: разобраться в новой теме. У профессора Дамблдора был более подробный курс трансфигурации, очевидно, что профессор Макгонагалл уже в ее времени опускала некоторые моменты, делая курс более легким. А соперничество с Реддлом Гермиона не собиралась прекращать.

Далее был последний урок — прорицания. Гермиона долго плевалась, увидев его в своём расписании второго сентября. Она хотела отказаться от предмета, но Друэлла уговорила ее остаться. Не последнюю роль в этом сыграла преподавательница — мадам Коулман-Смит вела свой предмет куда лучше, чем Трелони, которая находила особую радость в том, чтобы предсказать кому-нибудь из учеников мучительную смерть, что невероятно злило Грейнджер. К тому же в аудитории более не пахло дешевым хересом и отвратительными благовониями, от которых под конец занятия обязательно болела голова, а лишь травами: полынью, шалфеем и ноткой чего-то сладковатого, не поддающееся описанию.

Несмотря на сильное желание пропустить занятие, Гермиона поплелась в сторону Северной башни, однако ее невысказанные мысли были услышаны.

— К черту этот урок, если есть занятие поинтересней, — Реддл тоже сгорал от нетерпения.

Отделившись от основной массы учеников, они вместе поспешили в библиотеку. Коридоры быстро сменяли друг друга — настолько сильно было желание оказаться в лабиринте Вольфов.

— Еле вас догнала, — неожиданно за их спинами раздался запыхавшийся голос Друэллы. — Не успела оглянуться, а вас и след простыл.

Реддл недоуменно посмотрел на Гермиону, совсем не ожидая пересечься с Розье.

— Ты чуть ли не пожирал взглядом Гермиону на паре трансфигурации, — объяснила Друэлла. — Естественно мне захотелось узнать у неё причину твоего поведения.

Гермиона на это лишь пожала плечами — когда Розье намерена что-то узнать, сопротивляться бесполезно.

— Ты, кажется, не хотела входить в лабиринт, — заметил Том. — В прошлый раз это закончилось для тебя плачевно.

— Ну а теперь есть защита — амулет, — беззаботно ответила Розье. — Кажется, мы все трое ведём себя, как безрассудные гриффиндорцы, а не как разумные слизеринцы, но это почему-то не доставляет дискомфорт.

Гермиона, как и Том, задумалась над ее словами. Конечно, Грейнджер и так не переставала считать себя гриффиндоркой, хоть и носила теперь форменную мантию со змеей, но Реддл не вписывался в картину идеального ученика Гриффиндора. Невольно представив его в алой мантии, она едва не прыснула — картинка выходила почему-то комичной, но это натолкнуло на другие размышления: Том Реддл и лорд Волан-де-Морт пока еще разные люди.

Время — сложная субстанция, неподвластная никому, но Гермиона могла ещё побороться за дорогих ей людей. Может в этом и есть смысл быть Избранной?

Друэлла довольно долго рассматривала амулеты, отчего Том уже начинал закипать от нетерпения.

— Ладно, я выбираю этот, с кошечкой, — решилась Розье. — Львица тоже красивая, но я пока не готова окончательно признавать себя отчаянной гриффиндоркой.

— Бастет. Богиня любви, радости и гармонии, — машинально отметила Грейнджер.

— Я чувствовала, что делаю правильный выбор, — гордо сообщила Розье, надевая амулет.

Реддл закатил глаза и повернулся к книжному шкафу. Проверку в этот раз они прошли без особых опасений, но Друэлла все же зажмурилась.

С легким трепетом она поставила книгу в нужное место и сразу повернулась к постаменту. Сияние исчезло, открывая взору ключ.

— Рихтер-Вольф, похоже, питал слабость к красивым безделушкам, — заметила Друэлла, забирая его с постамента.

Она повертела в руках ключ и отдала Гермионе. Розье была права — он и вправду был красив. Только был один нюанс — ключ был кубической формы, а не треугольной. Гермиона покрутила его — в свете пламени он сверкал позолотой, а на одной из граней была изображена голова шакала.

— Есть идеи, что с ним делать? — спросила она, отдав ключ Тому.

Он не ответил, внимательно рассматривая куб.

— Тогда смысла находится здесь больше нет, — закончила Друэлла и поспешила обратно, утягивая их за собой.

* * *

— Слышал новость, Том? — задал вопрос Абраксас, наблюдая за его задумчивым лицом.

Реддл отвлекся не сразу, однако через секунд десять он приобрел осмысленный вид и повернулся к Малфою.

— Что-то интересное? — заинтересовался Том, продолжая бесцельно гонять еду в тарелке.

Хоть и он продолжал думать о том, как разгадать очередную загадку, но Малфоя все-таки стоило выслушать: его друг имел поразительную способность быть в курсе всех событий Хогвартса, не важно тайные они или не очень.

— Думаю, умнику вроде тебя, да и мисс Дагворт, — Абраксас хитро блеснул глазами, — понравится. У нас пройдет выставка реликвий и артефактов прямиком из Древнего Египта. Большая часть — из бывшей коллекции Рихтер-Вольфов, пары ученых-египтологов.

Если Малфой хотел произвести впечатление на Реддла, то он этого добился.

— Правда? — как-то хрипло произнес Том, а его лицо приобрело еще больший налет задумчивости.

Невольно подслушивающая их разговор Гермиона задумалась, как и он: слишком много в ее жизни стало связано с Рихтер-Вольфами и их артефактами. Настолько плохо или хорошо это было она пока не осознавала.

— Знаешь, что самое интересное? — продолжил Малфой, следя за его реакцией. — За возможность проведения выставки у нас активно бились с претендами из других школ Диппет и почему-то Дамблдор.

Реддл настороженно поднял голову.

— А он здесь каким боком? — нервозно спросил он.

— Не знаю, почему он так заинтересован этими артефактами, — пожал плечами Абраксас.

Гермиона, продолжающая внимательно слушать разговор, вновь вспомнила о летней встрече с профессором трансфигурации — очевидно, тогда он целенаправленно шел в укромной уголок книжного магазина, в который она сама забрела случайно. Почему он так заинтересован наследием Рихтер-Вольфов?

— Зато их стараниями у нас пройдет выставка, — сказал Малфой. — И будет в Хогвартсе своя атмосфера Древнего Египта. До сих пор, кстати, впечатлен пирамидами — маглы-египтяне проделывали титанический труд: разбивали камни в нужную форму и собирали ее с такой легкостью, как будто это детский конструктор. А их храмы только чего стоят.

Реддл, слушая восторженные речи Абраксаса, зацепился за одну единственную фразу.

— Разбить, чтобы собрать, — едва слышно пробормотал Том, лихорадочно соображая над только что появившейся теорией.

Кубик остался в его комнате — Гермиона нехотя отдала ему загадку, желая самой разрешить ее. Улыбка тронула его губы: счет сравнялся (то, что он мог оказаться не прав, даже не пришло ему в голову), чем он очень хотел поделиться с ней.

— Спасибо, Абраксас, — искренне сказал Реддл, давая знак Грейнджер. — Это действительно занимательная новость.

Она поняла его без слов, следуя чуть поодаль. Розье осталась в Большом зале — она была утомлена сегодняшними приключениями, поэтому степенно беседовала с Вальбургой и не обращала внимания на Тома с Гермионой.

— Что-то интересное? — невзначай поинтересовалась Гермиона, догнав его, когда они вышли из зала.

— У меня есть одна занимательная теория о том, как решить загадку с ключом, — поведал Том, наблюдая за сменой эмоций на ее лице.

— И в чем же заключается твоя теория? — заинтересованно спросила Грейнджер.

— Разбить, чтобы собрать, — загадочно повторил свои слова Реддл.

— Очень занимательно, однако я все еще не понимаю о чем речь, — язвительно проронила Гермиона.

Он не ответил, но буквально потащил ее за собой в их гостиную — его не очень-то волновало, что она едва за ним успевает.

Назвав пароль, Гермиона остановилась около диванчиков, ожидая, что Реддл вынесет ключ из своей комнаты, и они проверят наконец его теорию.

Реддл удивил и в этот раз. Жажда проверить свою догадку оказалась сильнее его принципов — он пустил Гермиону в свою комнату. Одной из привилегий старосты была личная комната (она удивилась, узнав об этом — на Гриффиндоре таких правил не было, поэтому тогда она все еще ютилась в общей комнате с однокурсницами) — на Слизерине уделяли намного больше личному пространству учеников, что Гермионе нравилось все больше: от щебета девочек она все же уставала.

Гермиона внимательно оглядела его личную комнату: большая двуспальная кровать с темно-зеленым балдахином, без единых нервирующих складок на покрывале, платяной шкаф, тумба со светильником, стол для выполнения домашних заданий и стул к нему, разумеется. Едва заметно пахло лавандой, а на поверхностях не было не единой пылинки. Идеальная картинка. Идеальный ученик.

Том в это время достал из тумбочки ключ и повернулся к Гермионе.

— Все оказалось очень просто, — начал Том. — Абраксас сказал правильно: надо разбить камень, чтобы собрать пирамиду.

Прежде чем Гермиона успела что-то сказать, Том со всей силы швырнул кубик на пол. Он разлетелся на десяток обломков.

— Будет здорово, если ты окажешься не прав, — иронично проронила Гермиона, но все же опустилась на колени рядом с Томом.

— У тебя были идеи получше, Дагворт? — в тон ей ответил Том.

Гермиона закатила глаза. У нее были сотни слов, чтобы высказать недовольство, но перечить она почему-то не решилась. Наверное, знала, что это бесполезно: если он был в чем-то уверен, то шел, как паровой каток, напролом, не сильно заботясь о том, что у кого-нибудь есть другое мнение.

На удивление детали легко собирались вместе, медленно образуя пирамиду.

Том взглянул на неё с превосходством: он все же оказался прав.

— Ты решила анаграмму, я придумал, как нам получить ключ, — с оттенком самодовольства сказал он. — Один-один, Дагворт.

Гермиона снова закатила глаза — даже сейчас они не забывали о соперничестве. Не то чтобы она была против их маленькой игры, но порою она боялась, что это когда-нибудь выйдет за рамки приличий.

— Вот и осталась вишенка на торте — последняя деталь, — пробормотал Том, обращаясь больше не к Гермионе, а к самому себе.

Маленький тетраэдр встал на своё место, и пирамида засияла ровным золотистым светом, показывая, что они на верном пути.

— Настоящее чудо, — прошептала Гермиона, а Том, услышавший ее, был с ней согласен.

— Библиотека закрывается ровно через десять минут, — заметил Реддл. — Мы можем ещё успеть.

— Нет, уже довольно поздно, — покачала головой Гермиона. — Давай завтра с утра.

Насколько бы не терпелось узнать, что им придётся встретить на своём пути в лабиринте, Гермионе хотелось передохнуть — впечатлений было достаточно.

— Ладно, — легко согласился Том.

— Отдай ключ мне, как гарант того, что ты не пойдёшь один, — не поверила ему Грейнджер.

Том фыркнул, но все же с явной неохотой передал его ей.

— Буду стучаться завтра к тебе в комнату в пять утра, учти, — сказал Том абсолютно серьезно.

— Договорились, — хмыкнула Гермиона.

— И какого черта я отдал ключ ей? — задал сам себе вопрос Реддл, когда она покинула его обитель.

Гермиона задавалась тем же самым вопросом.

— Чтоб тебя, Реддл, — ворчала Друэлла за спиной Гермионы, попеременно сильно зевая и потирая рукой глаза.

Да, он вовсе не шутил, что придёт к ним ранним утром. Повезло, что древняя магия Хогвартса не пропускала в комнату девочек парней, иначе бы нездоровый энтузиазм Реддла перевесил правила приличия.

— Ты бы могла остаться, Розье, — услышав ее причитания, пропел Том, выглядя абсолютно бодрым и свежим.

— Ещё чего, — хмыкнула Друэлла. — Чтобы потом смотреть на ваши тошнотворно загадочные лица. Вы и так успели собрать ключ без меня.

Они дошли до библиотеки. Том чему-то ухмыльнулся и начал распутывать вязь заклинания. Повозившись минуты три, он с видом победителя распахнул дверь.

— Значит, в прошлом году они не заметили, что я взламывал дверь, раз они не поменяли защиту, — заметил Том. — Ну, тем же лучше для нас.

— Ты и так почти живешь в библиотеке, — зацепилась за фразу Реддла Гермиона. — Что такого интересного от тебя хотели спрятать, что ты рисковал запятнать свою чистейшую репутацию?

Тот не ответил, преодолевая расстояние до тайной комнаты быстрым шагом.

— Надеюсь, ты не забыла ключ, Дагворт? — он сменил неудобную тему.

Гермиона похлопала по карманам и нахмурилась, не находя его.

— Только не говори… — его тон не сулил ничего хорошего.

— Ты правда думаешь, что я бы оставила самую важную вещь в комнате, — фыркнула Гермиона, доставая ключ из внутреннего кармана мантии.

Он закатил глаза и забрал его, не позволяя ей открыть дверь самой.

Пирамида встала на своё место и дверь засветилась тем же ровным золотистым сиянием, что и сам ключ вечером прошлого дня.

Дверь с тяжёлым скрипом отошла в сторону, пропуская троицу вперёд — навстречу новым смертоносным загадкам. Они прошли дальше, не замечая странных клеток с цифрами — они тускло светились в свете факелов, покрытые пылью и паутиной.

— Темно, хоть глаз выколи, — пожаловалась Розье. — Почему тут не зажглись факелы?

Реддл попробовал вызвать маленький шар света, но Люмос зажигался очень неохотно, норовя все время погаснуть. Он чертыхнулся.

— Такова магия этой комнаты, — пришёл к выводу Реддл. — Возможно, тут надо вызвать свет иным способом.

Гермиона вдруг прислушалась, почувствовав странное волнение. Она шикнула, привлекая внимание.

— Слышите странный шум? — тихо спросила Грейнджер.

— Что-то в коридоре, — напряжённо отозвался Реддл.

— Надеюсь, не настигающее нас проклятие, — глухо произнесла Друэлла.

Не сговариваясь, они побежали обратно, хотя Розье определённо отставала от них.

Каменный потолок медленно опускался вниз, отрезая путь к свободе. Том и Гермиона, одновременно опустились на корточки, но увидев замешкавшуюся Друэллу, вернулись и потянули ее за собой.

— Я не хочу портить свою мантию, она стоит баснословную цену, — заныла Розье.

— Тебе тряпка дороже жизни? — зарычал Реддл, удерживая ее за руку стальной хваткой.

— Нет… — простонала Друэлла, сдаваясь под их напором.

Они едва успели избежать ловушки, поэтому сейчас переводили дыхание, а Розье с отвращением отряхивалась, тихо бормоча под нос проклятия. Потолок же, опустившись, поехал обратно вверх.

— Ну вот же, могли не торопиться, — проворчала Друэлла.

— Думаю, не все так просто, — отозвалась Грейнджер, не давая огрызнуться Реддлу. — Если бы мы не успели, то потолок навсегда бы закрепился внизу — мы не отгадали очередную загадку.

— И что значат числа на плитках? — не поняла Друэлла после минутного молчания.

Рихтер-Вольф будто ждал этих слов — в коридоре зазвучал его ровный голос, отражаясь от стен.

В классики кон соверши ход до того,

Как остановит ход потолок.

Анубис взвесит ваши сердца, пропустив вперёд,

Сет же жизнь заберёт,

Маат взмахнёт пером, Амон-Ра путь осветит,

Тот мудростью наделит.

— Из всего этого я поняла лишь то, что нам надо сыграть в классики, — призналась Друэлла. — Забавно, Рихтер-Вольф увлекался детской игрой.

— Может, все как-то завязано на древнеегипетской нумерологии? — больше обращаясь к себе, нежели к другим, задумалась Гермиона.

— Думаю, нам нужно время подумать, — признал Том, понимая, что они не могут решить загадку сходу. — К тому же, скоро шесть утра, самые ранние пташки уже бодрствуют в это время.

Они вышли из библиотеки, не замечая притаившуюся тень — каждый был погружён в свои мысли.

* * *

— Тринадцать клеток, пять египетских богов, каждый из которых символизирует определенное число, — задумчиво сказала Гермиона. — В итоге сотни различных комбинаций, если мы не сможем разгадать ключ.

Наплевав на принципы, Гермиона и Том сели на уроке прорицаний вместе, предварительно наложив отвлекающее заклинание, и обложились книгами по нумерологии, которые заблаговременно захватили из библиотеки после завтрака.

Реддл согласился с ее теорией — магии чисел в Древнем Египте уделяли особое внимание. Не зря же пирамиды были построены с идеальной инженерной точностью и симметричностью.

— Анубис, Сет, Маат, Амон-Ра и Тот, — заключил Реддл. — С одной стороны, всего пять нужных цифр, только загвоздка в том, что число могло сопоставляться не только с одним богом, а с двумя, а то и тремя.

Гермиона тяжело вздохнула: Том был прав.

Число восемь — это число четырех пар исконных сил, которые получили имена Ночи, Тьмы, Тайны и Вечности. Тот имел титул Владыки Города Восьми. Он открывал человеку доступ к тайнам мироздания, олицетворенным числом восемь.

Число обозначало также Осириса. Мистерии в его честь в Абидосе продолжались восемь дней, Осириса символизировали восемь кувшинов с водой Нила. Согласно «Текстам пирамид», он был убит на восьмой день. По другой версии, он погиб на шестнадцатый день (число, кратное восьми). Число восемь являлось также и числом Изиды. И Хатхор — «второе я» Изиды, изображали иногда в виде коровы с цветком с восемью лепестками.

Она перелистнула страницу, прочитав о легенду о Сете и Осирисе. Сет же по мнению ученого символизировал цифру семь, но Грейнджер помнила точно, что среди клеток такой цифры не было.

— Мы можем вечно подбирать комбинации, — сделала вывод Гермиона. — Авторы этих монографий не пришли к единому мнению: кто-то вообще считает, что число семь — Осириса, а не Сета.

— Тогда нам стоит составить несколько комбинаций, — поскреб подбородок Том. — Какая-нибудь точно будет верной.

Он достал черный блокнот и сделал несколько пометок, изучая текст книги.

* * *

Пока же Гермиона и Том пытались решить загадку, Друэлла старательно слушала преподавателя, и, как оказалось, абсолютно не зря.

Мисс Коулман-Смит прошлась по аудитории, зажигая ароматические палочки. Она любила создавать нужную атмосферу для урока. Окна были зашторены — им было достаточно искусственного источника освещения — свечей.

— Истоки Таро настолько скрыты в глубине веков, что их окружают мифы и легенды, — тихую речь преподавателя слышали абсолютно все. — Культ Таро вырос вокруг той или иной исторической теории, а иногда приверженцы таких верований становились фанатичными в провозглашении карт как единственной «истины», что в принципе не верно. Единственное, что мы можем сказать, это то, что Таро — символическая запись человеческого опыта.

Кое-кто из девочек внимательно обратился в слух, как и Друэлла: умение читать карты Таро весьма полезный навык, который может пригодиться в жизни. Предусмотреть, что приготовила тебе жизнь: начиная с такой банальности, как внезапная контрольная и заканчивая событиями, где решается твоя судьба.

Одна из самых увлекательных историй, утверждающая, что Таро возникло в Египте, рассказывает о том, что после того, как большая библиотека в Александрии была разрушена, город Фес стал образовательной столицей мира, в которую мудрые люди отправились из ближних и дальних уголков со всего света. Они все говорили на разных языках, в результате чего приступили к изобретению методу общения. С этой целью они подготовили иллюстрированную книгу, изобилующую мистическими символами, ключ к которым передавался из уст в уста. Чтобы сохранить секретность своих сообщений, позже символы были воспроизведены на, казалось бы, безобидных картах, чтобы непосвященные не поняли их тайный замысел.

Мисс Коулман-Смит перевела дух, чтобы продолжить дальше.

Другая гипотеза приписывает изобретение Таро Тоту, советнику Осириса. Он был писцом египетских богов, измерителем времени, изобретателем чисел и богом мудрости и магии, которого часто изображают с головой ибиса. Также сообщалось, что интерпретация двадцати двух старших арканов когда-то составляла часть церемоний инициации египетского жречества. Одно можно сказать точно: многие символы Таро явно заимствованы из египетской мифологии.

— …Тот мудростью наделит, — прошептала конец загадки Друэлла, находящаяся близко к разгадке.

Она повернулась к Гермионе, но она и Том были заняты книгами по нумерологии, поэтому абсолютно не вникали в речь преподавателя.

— Конечно, есть и другие теории, — заметила Коулман-Смит. — К примеру, о Таро упоминается в Румынии в четырнадцатом веке. Легенда гласит, что, когда языческие культы стали жертвами христианских преследований, иерофанты передали свои родовые знания цыганам, которые взяли на себя обязательство передавать их только тем, кого считали достойными. Ибо кто мог заподозрить, что странствующий цыган был хранителем столь драгоценного сокровища?

Друэлла же продолжала напряженно размышлять: каков шанс, что Рихтер-Вольф заложил в основу своей загадки символизм старших арканов Таро? Однако проверить теорию все же стоило.

Прозвенел колокол.

— На следующем занятии начнем разбирать старшие арканы, — предупредила преподавательница. — Свой выбор я остановила на колоде Райдера-Уэйта, как наиболее известной и популярной.

* * *

— Куда ты пропала? — спросила Гермиона, когда немного запыхавшаяся Розье села рядом за скамейкой.

— В библиотеке была, — ответила Друэлла, придерживая подробности. — Что? Тебе можно, а мне нельзя?

Розье отыскала книгу с описанием старших арканов египетского Таро. Анубис был изображен на тринадцатом старшем аркане, именуемого чаще всего Смертью, что было разумно — Анубис был богом смерти и загробного мира. Сет на пятнадцатом — аркан Дьявол, квинтэссенция зла и порочных искушений. Маат была изображена на одиннадцатом — Справедливость. Именно ее перо играло большую роль в суде Осириса. Амон-Ра, вопреки ее представлением, оказался на девятнадцатом старшем аркане. Хотя это объяснилось нумерологией: классическая Египетская решетка, на которой изображались все рельефы и человеческие фигуры, основывалась на девятнадцати квадратах. Число девятнадцать играло комплексную роль во всех вопросах, касающихся времени и пространства. Также и Амон-Ра возвышался над всеми богами. Тот замыкал эту четверку и был изображен на первом старшем аркане — Маг. Кто еще мог быть на нем, как не он?

— У нас появилось несколько теорий, — продолжила Гермиона. — Сегодня вечером проверим.

Розье едва улыбнулась: в этот раз у нее тоже есть, что предложить.

Наколов на вилку кусочек нежнейшего мяса — заслуга домовиков — она вслушалась в разговор однокурсников. Те обсуждали выставку, которая начнется в ближайшее время.

— Декан Слизнорт выбил у Диппета возможность для нас организовать и провести церемонию открытия выставки для ее попечителей, — открыла секрет Вальбурга Блэк. — К вящему недовольству остальных факультетов. Но мы же добрые, те же самые гриффиндурки могут помочь на уровне принеси-подай. Хотя… они и с этим налажают. Пусть будут хаффлпаффцы. Хоть и глупые, но старательные, этого у них не отнять.

Кто-то хихикнул, а Друэлла успела заметить, что Гермиона на доли секунды скривилась. Между ними искрил какой-то дух соперничества и взаимной неприязни.

— Том, поможешь мне организовать церемонию открытия? — спросила Вальбурга, кидая быстрый взгляд на Гермиону. — Я хочу организовать все по высшему разряду.

— Конечно, Вальбурга, — откликнулся Реддл, не выражая никаких эмоций.

Они все трое понимали, что это может отнять большое количество времени, поэтому Гермиона отреагировала на это со странным раздражением, а Том по большей части философски: он все-таки исполнял обязанности старосты, а Друэлла… Друэлла переводила взгляд с Блэк на Дагворт и болела больше за Гермиону. Хоть и Блэк задрала нос до невозможности (куда уж больше), но Гермиона имела все шансы выйти победительницей.

* * *

Реддл все-таки умудрился вырваться из цепкой хватки Блэк ближе к вечеру, поэтому они все трое были в коридоре Рихтера-Вольфа, обсуждая с какой комбинации начать.

Друэлла стояла чуть в стороне, не вмешиваясь, с легкой улыбкой ожидая своего часа.

Том и Гермиона испробовали все имеющиеся у них комбинации, но ни одна из них не оказалась верной.

— Черт, что же все-таки загадал Рихтер-Вольф?! — отчаянно воскликнула Грейнджер. — Я думала, что хоть одна из них окажется верной.

Она отошла от клеток с числами к мрачному Тому. Тот тоже был уязвлен тем, что они не смогли найти верного решения. Пока они пересматривали свои записи, к клеткам подошла Друэлла.

— «Тринадцать, одиннадцать, девятнадцать, один, » — мысленно повторила Розье, представляя перед глазами старшие арканы с этими же числами.

Она легко прыгнула на нужные клетки, все же не попав в ловушку Сета — в последний момент клетка с цифрой пятнадцать услужливо поменялась с клеткой под цифрой один.

— Долго вы что-то, — демонстративно зевнула Розье, обращаясь к ним.

Они оторвали взгляд от записей и раскрыли рты от удивления. Том, конечно же, поспешил стереть эмоции с лица, но Друэлла успела посетовать на то, что не захватила с собой колдоаппарата. Реддл был скуп на эмоции и выбить из него хоть что-то было трудно.

— Как? — единственное, что могла сказать Гермиона. — Как ты догадалась?

— Ох, всего лишь слушала учителя, — небрежно ответила Розье. — Ох, я знала, что я мозг этой компании.

Они переглянулись с явным скепсисом в глазах.

— Друэлла, не томи, — не выдержал Том, знавший, что Розье еще долго могла дразнить Гермиону. — Выкладывай.

Она надула губы, но все-таки послушалась: дразнить Тома себе дороже.

— Мисс Коулман-Смит рассказывала сегодня про Таро: египетскую легенду о том, что именно бог Тот создал колоду, — начала Розье. — Это навело меня на мысль, что стоит проверить старшие арканы, именно на них изображены пантеон египетских богов, за некоторыми исключением. В частности, на десятом — там просто сфинкс, но это я отвлеклась.

Том и Гермиона внимательно ее слушали, не прерывая.

— Правильный ответ: тринадцать, одиннадцать, девятнадцать, один, — продолжила Друэлла. — На них изображены Анубис, Маат, Амон-Ра, Тот. Необходимо избегать пятнадцать — это Сет.

Они повторили ее недавнее действие: Гермиона прошла испытание с легкостью, Том же немного покачнулся, но смог удержаться в последний момент.

— Все гениальное просто, — сказала Гермиона. — Но кто мог подумать, что загадка будет завязана на Таро. Я думала, он, как ученый, больше уважает нумерологию, а не неточные науки.

— Не все такие зануды, как ты, — пропела Розье, уклоняясь от тычка Грейнджер.

Очередное испытание было пройдено, но еще многое их ждало впереди.

— Свет так и не зажигается, — обеспокоенно сказала Друэлла, когда они прошли в следующую комнату. — Как мы вообще решим очередную прихоть Вольфа, если даже друг друга не видим?

Вы не можете видеть: вокруг стоит мрак,

Пока не построит свою рамку Амон-Ра.

Лишь зелье способно решить эту задачу,

Влейте его и испытайте удачу.

— Спасибо, теперь снова очень понятно, — язвительно отозвалась Розье. — Все ученые такие?

На ее вопрос никто не ответил.

— Тут есть сосуд, — сказал Реддл, нащупав его случайно в темноте. — Думаю, надо именно сюда влить зелье и поджечь его.

— Только зелья у нас нет, — отозвалась Гермиона где-то с другой стороны.

Решение очередной головоломки вновь затягивалось. Только вот Том и Гермиона не собирались сдаваться, а Друэлла тем более.

* * *

Стояла глубокая ночь. В заброшенный класс заглядывала полная луна, освещая его голубовато-серебристым светом. Четкие очертания предметов терялись в темноте, сливаясь друг с другом.

Над маленьким котелком горел синий огонек, выплясывая яркий энергичный танец. Они склонились над ним, поочередно помешивая и добавляя очередной ингредиент.

— Никогда бы не подумала, что вместо Феликса Фелициса с тем же составом можно приготовить Утреннюю звезду, — призналась Гермиона, увлеченная растиранием в толкушке руты обыкновенной. — А всего лишь другой порядок приготовления.

— Никогда бы не подумал, что дочь Гектора Дагворта-Грейнджера об этом может почему-то не знать, — сказал Реддл задумчивым голосом.

Ее щеки загорелись. Была ли ее легенда настолько хороша, как думалось с первого взгляда? Не казалась ли маска примерной ученицы со Слизерина насквозь фальшивой? Гермиона успела свыкнуться с отведенной ей ролью, в конце концов, ко всему привыкаешь. Жизнь — это постоянная адаптация к вечно изменяющимся условиям.

— Ну ты-то тоже не знаешь абсолютно все, — неловко фыркнула Грейнджер, пытаясь соскользнуть с неудобной темы.

— Ты так в этом уверена? — хмыкнул Том.

Она закатила глаза — ох уж этот вечный снобизм Реддла.

— Ты неподражаем, — проворчала Гермиона, засыпая в котел яичную скорлупу Оккамия.

— Тем и хорош, не находишь? — Его улыбка была осязаема даже в темноте. — Ты так и не ответила на мой вопрос: почему ты не знаешь про зелье? Твой отец состоит в обществе зельеваров, ты хвасталась своим интеллектом во время ужина первого сентября. И тут вдруг: не знаешь.

Гермиона подавила вздох — Реддл не отставал, пристав к ней, как репейник.

— Да, так бывает, Том. Человек может чего-то не знать, — пояснила она ему, как маленькому ребенку. — Только у кого-то есть силы признать, а у кого-то нет.

Честно говоря, последняя фраза была камнем в его огород: в их перепалках вежливых дискуссиях на уроках Реддл всегда не признавал, что он чего-то не знает, а изворачивался, как уж, избегая неудобных моментов.

Реддл ненадолго замолчал. К этому моменту зелье как раз достигло той стадии, в которой важна полная концентрация внимания. Оно имело одну неприятную особенность: яйцо пеплозмея было нестабильным ингредиентом, который стоило добавлять очень осторожно, чтобы смесь не взорвалась. Брызги, вызываемые иглами дикобраза при неправильном добавлении в зелье от фурункулов, показались бы цветочками.

Он помешал зелье пару раз против часовой стрелки и оставил котел нагреваться дальше. Сложный этап был пройден.

— Не подорвались и уже хорошо, — пробормотал Реддл под нос, закрыв котелок крышкой.

Гермиона согласилась — на лбу от напряжения выступил пот.

— Так и как ты вдруг оказалась в холодном туманном Альбионе? — продолжил пытку разговор Том.

— Так же, как и все: с помощью международного порт-ключа, — тем же тоном ответила Грейнджер. — Недешевое удовольствие, особенно сейчас.

— Ты знаешь, о чем я, Гермиона, — ответил Реддл с непонятной для нее эмоцией.

— Что здесь удивительного? — проворчала Гермиона, удивленная тем, что он впервые назвал ее по имени. — Многие бегут от Грин-де-Вальд. Он утопил Европу в крови волшебников и маглов.

Она вновь ступала на зыбкую почву. Она и сама почти поверила в свою легенду, в то, что всегда жила в этом времени, в то, что ее родители не были простыми маглами, в то, что ее другом была Друэлла, а не Гарри и Рон.

Гермиона споткнулась о последнюю мысль. Настолько часто она теперь вспоминала о прошлой жизни, о ее далеком будущем? Время все равно брало свою плату, затирая памятные моменты. Она едва покачнулась — осознание того, что настоящие кусочки ее личности откалывались, образуя новую мозаику. Новую Гермиону Грейнджер Дагворт-Грейнджер.

— Твоя семья пострадала от действий Грин-де-Вальда? — тихо спросил Том, приняв ее слабость за другое.

Она ответила не сразу.

— От него пострадали мои друзья и знакомые, — едва слышно ответила Гермиона, собравшись с мыслями.

Полуправда все равно оставалась ложью, кто бы что ни говорил. Но она могла быть полезной, в полуправду легче поверить, чем в неумелый обман.

Грин-де-Вальд, Волан-де-Морт. Очередные Темные лорды в истории, преследующие каждый свою цель. Сейчас она вешала всю вину на Грин-де-Вальда, видя перед собой каждый день истинного виновника, но ничего не делала. И даже доверилась ему.

Почему?

Гермиона все еще не могла ответить на этот вопрос.

Она отвернулась от Реддла, почувствовав странную горечь во рту. Предательница.

Гермиона убегала от реальности, но глубинные страхи добирались до нее во сне, насылая кошмары. Зелье Сна-без-сновидения помогало уже гораздо реже.

— Соболезную, — ответил Том.

Как будто ему вправду было не все равно.

Ей захотелось расхохотаться от абсурдности ситуации. Он уже сожалеет, что натворит в будущем.

 «— Не он, а Волан-де-Морт, — напомнила себе Гермиона. — Пока еще не он.»

Готовое зелье мерцало маленькими звездочками в свете полной луны. Гермиона теперь поняла, что дало ему такое название.

— А теперь, Дагворт, я ни за что не поведусь на твои уговоры подождать до утра, — заявил Реддл, переливая чуть остывшее зелье в стеклянный флакон. — Идем прямо сейчас.

— Даже не видела в этом смысла, — фыркнула Грейнджер.

Уже привычное ощущение азарта поплыло по венам, вскруживая голову, как и Тому, вероятнее всего. Он вел ее по неприметному ходу, избегая коридоров с портретами и сворачивая в самых неожиданных местах. Конечно, с Гарри и Роном она успела изучить замок за пять лет ночных вылазок, но именно таким путем в библиотеку добиралась впервые.

Том быстрыми взмахами тисовой палочки снял защиту с двери библиотеки. В этот раз он действовал гораздо увереннее, ловко обходя ловушки. Они не заметили коварно спрятанного в узле заклятия сигнальное заклинание, ловко установленное кем-то.

Гермиона аккуратно перелила из флакона зелье в небольшой сосуд и подожгла — столь высокую честь оказал ей Том, к ее большому удивлению. Маленькую комнату едва-едва осветил появившийся луч света, открывая перед ними множество зеркал, а прямо за ними, очевидно, запертую дверь.

— Я так понимаю, что нужно с помощью зеркал выстроить правильную траекторию луча, чтобы он достиг замочной скважины двери, — сделала вывод Гермиона, приглядевшись к резьбе на ручке. — Там изображен Атон — божество, зримая форма бога Ра. Интересно то, что у него не было антропоморфного изображения — он представлялся в виде солнечного диска с кистями рук на концах лучей.

Том не нашел, что возразить на ее теорию, тем более, по правде говоря, она казалась ему единственно верной.

— Если ты закончила умничать, то давай начнем, — съязвил Том. — Ведешь себя, как я, меня это бесит.

Последнюю фразу он сказал гораздо тише, но по лицу Дагворт так и не понял, услышала она или нет.

Загадка, казавшаяся с первого взгляда не слишком сложной, заставила их попотеть — луч отчаянно не хотел попадать ровно в замочную скважину, оказываясь где-то выше или ниже.

— Рихтер-Вольф, очевидно, знал толк в пытках, — буркнула под нос Грейнджер, сдувая прядь со лба. — Боюсь представить, что нам предстоит еще.

Том что-то согласно хмыкнул в ответ, усердно пытаясь поймать ускользающий луч света. Он тоже выглядел не самым лучшим образом: по лбу стекла тонкая струйка пота, оставив след, а тело было слишком напряженно, как вытянутая до предела пружина, готовая в любой момент лопнуть.

Решение пришло к ним случайно — Реддл в порыве злости толкнул локтем одно из зеркал, повернув тем самым в нужную сторону. Замочная скважина вспыхнула солнечным светом — они услышали щелчок открываемого механизма.

— Классики, солнечные зайчики, — проворчал Реддл. — Что дальше? Прыжки через скакалку?

— Лучше так, — заметила Гермиона. — А не что-то опасное.

Он не ответил, но она слышала, как Том все еще был недоволен, хотя они смогли перейти к следующему испытанию.

За дверную ручку они взялись одновременно. Переглянувшись, Гермиона покраснела, но не поспешила убрать руку, как и Том. Неловко кашлянув, она все же отдернула руку, все еще чувствуя фантомное прикосновение. На ее удивление, оно не было замораживающе холодным, а теплым, не слишком горячим, а оттого и более приятным.

Реддл же поспешил скрыть неловкую паузу, внезапно образовавшуюся между ними, и поэтому отворил дверь, за которой был путь к следующей загадке.

Коридор оказался не очень длинным — всего лишь два поворота. Гермиона тем временем внимательно смотрела на стены и пол: не хотелось во второй раз случайно пропустить задание — это могло дорогого стоить.

— Кажется, я хочу взять свои слова обратно, — пробормотал Том, но Гермиона его все же услышала.

— Неужели, — хотела съязвить она, но не успела, увидев то, что предстояло им пройти.

Коридор до следующей двери отделяла пропасть. Темная и довольно пугающая. Реддл подошел ближе и сбросил ногой маленький камушек. Гулкий стук прозвучал через секунд десять. Его лицо посерело.

— В случае чего, далековато придется падать, — нервно произнес Реддл, потирая подбородок.

— Тут и перескочить не получится: слишком большое расстояние, — приценившись, сделала вывод Гермиона. — И заклинания не могут помочь. Что-то должно нам помочь пройти испытание, но что именно?

— Здесь есть выступы, — подхватил ее мысль Том. — С этой и другой стороны. Нужно что-то, что в итоге образует мост, и мы сможем по нему пройти.

— Звучит легче, чем есть на самом деле, — отозвалась Грейнджер. — Вернемся к этому позже, днем.

За пару часов активного мозгового штурма они устали, поэтому не заметили притаившейся тени в чернильной темноте библиотеки. Лишь некое предчувствие успело мазнуть сознание Тома по касательной, но не укрепилось, вытесненное недостатком сна и пережитыми эмоциями.

Тень скользнула к книжному шкафу, откуда ранее вышли Гермиона с Томом, молниеносно набирая верную комбинацию из четырех цифр.

Она действовала быстро: они могли вдруг вернуться (маловероятно, но чем черт не шутит). Обстановка маленького кабинета вызывала вопросы — где-то должен был быть спрятанный ход, иначе торчать здесь по несколько часов не имело смысла. Но… ничего. Ничего ей не могло дать подсказку.

В любом случае, она готова была ждать. Чувствовала, что идет верным путем — портрет Вальтера Рихтер-Вольфа был тому подтверждением.

Неизвестный (неизвестная?) выскользнул обратно, пряча тень улыбки на лице.

Тем временем Гермиона активно готовилась ко сну. Друэлла уже давно спала, о чем свидетельствовало ее глубокое размеренное дыхание. Но Грейнджер все равно приглушила шум воды заклинанием — в случае чего объяснять Розье, где она пропадала большую часть ночи сейчас сильно не хотелось.

Гермиона наклонилась к раковине, чтобы сплюнуть остатки мятной зубной пасты, не замечая, как в зеркале, помимо нее, отображался кто-то еще. Она умылась и посмотрелась в зеркало, вытирая лицо. Спать хотелось неимоверно, поэтому ее сознание не успело зафиксировать ускользающую черную дымку.

* * *

Сон или явь? Гермиона бежала по малоузнаваемым коридорам Хогвартса, словно пытаясь улизнуть от навязчивого зова.

— Избранная! — шипел чей-то женский голос, отображаясь от стен и двоясь.

Ноги сами вели ее к лабиринту. Цифры собрались в верную комбинацию, без вмешательства Гермионы, стоило ей только подумать об этом.

Каким-то образом появившийся амулет на ее шее спас от солнечного луча Ра, тем самым пропуская ее вперёд. Плохое предчувствие лишь подгоняло, словно могло спасти от чего-то скверного.

— Принеси ее мне, Избранная! — все настойчивей становился шёпот, все злее.

Дальше была только пропасть. Ловушка захлопнулась. Чёрная бездна манила взгляд, завлекая, но Гермиона отошла на полшага, справившись со странным искушением.

— Кто ты? — прошептала Грейнджер, оглянувшись несколько раз. — Что я должна принести?

Из темноты появился призрак женщины. Антрацитово-чёрный, непохожий на обычных, покрытых серебристо-белой вуалью, привидений.

— Всеми забытая, — она прошипела змеей. — Но не потерявшая своего могущества. Принеси мне маску, девочка. Иначе последствия будут ужасны!

Последнюю фразу она прокричала, резко оказавшись рядом с лицом Гермионы, вынуждая ее отступить от страха прямо в бездну. Покачнувшись, она почти полетела вниз.

В последний момент ее спас Том. Он крепко держал ее за предплечья, не давая вновь шагнуть в пропасть.

Женщина улыбнулась ей, отчего у неё побежали мурашки по спине. Их предплечья обожгло ледяной, самой настоящей болью и вырвало из сновидения.

Гермиона выскочила из спальни, не сильно заботясь о том, что ее могут услышать. Ей нужно было убедиться, что это просто жуткий кошмар.

Она столкнулась с Реддлом на полпути к нему. Схватив друг друга за предплечья, они сдавленно охнули — на коже, отравляя скверной, расцветала чернильная метка Сета. В ушах, терроризируя барабанные перепонки, стоял ее ледяной хохот.

* * *

— То есть, ты хочешь сказать, что вам приснился один сон на двоих, с какой-то женщиной-призраком, и вас заклеймили меткой? — четко, с расстановкой спросила Друэлла.

Гермиона кивнула. Утром она проснулась в разбитом состоянии. После того сна, который с натяжкой можно так обозвать, Гермиона более не заснула, рассматривая угольный рисунок на коже. Под утро ее немного сморило от усталости и пережитого, но противный визг будильника прозвучал через полчаса, вырывая из дрёмы. Сейчас она медленно потягивала кофе без сахара и сливок, раздражаясь от малейшего шума со стороны стола гриффиндорцев. Друэлла, видя дергающееся веко Грейнджер, миролюбиво спросила:

— Хочешь, ради тебя кину в кого-нибудь из них оглушающее заклинание? А то я вижу, что ты скоро не выдержишь и в них полетит что-то круче Круциатуса.

Гермиона хоть и улыбнулась краешком губ, но отмахнулась: с Розье станется исполнить свое намерение.

Она повернула голову в сторону Реддла. Идеальный староста тоже выглядел не самым лучшим образом. Если взглядом можно было убивать, то Том в этом бы определенно достиг успеха. Вокруг него возникла «мертвая зона» — даже Долохов не рискнул к нему подсесть, предпочитая общество Малфоя, чуть дальше от самого Реддла.

— «Вот и клеймили тебя, Том, а не ты своих верных подданных. Как ощущения?» — нервно хихикнула про себя Грейнджер, потирая через рукав мантии «подарок» от призрака.

* * *

Гермиона была растрогана поступком Друэллы.

— Чисто слизеринское благоразумие буквально кричит мне обратное, но я не могу просто так бросить тебя, Гермиона, — смущенно призналась Розье. — И тебя, Реддл, тоже. Даже если для тебя мой жест ничего не значит.

— Спасибо, — прошептала Гермиона, уверенная, что Друэлла ее услышит.

Они снова были в коридорах. Честно говоря, после ночного происшествия туда не хотелось возвращаться, но Розье настояла, недовольная тем, что очередная загадка решилась без ее присутствия.

— На самом деле, мне такого не хватало, — продолжила откровения Друэлла. — Жизнь примерной аристократки надоела так же, как и тугой корсет, который не дает сделать лишний глоток воздуха. С тобой, Дагворт, я впервые за долгое время чувствую себя чуточку живой.

Беллатрикс, Андромеда, Нарцисса — дочери Друэллы — Гермиона внезапно вспомнила об этом. Старшая дочь наверняка воплотила и реализовала в себе нерастраченный потенциал матери. Беллатрикс убила Сириуса. Может в этой реальности этого не случится? Гермиона вновь ощутила давление ответственности. Этот временной промежуток — маленькая чешуйка на теле Уробороса, стремительно менялся, выбиваясь из ряда таких же чешуек. Позволит ли время такие эксперименты? Или Уроборос сбросит старую шкуру без вреда для себя, принимая новые обстоятельства?

— Кстати, на двадцать втором аркане изображен крокодил, на которым стоят пара древних египтян, — заметила Розье, закончив с откровениями. — Тут, на стене, есть такой же.

Гермиона и Том тут же подошли к ней. И вправду, один из столбов отличался от других: он заострялся к верху, как морда крокодила. Реддл попробовал сдвинуть его с места, но тщетно: он будто прилип к стене.

— Тут должно быть что-то, что должно сдвинуть этот столб с места, — подал голос Реддл после долгого молчанья. — Рычаг или нечто другое.

Слова Реддла натолкнули Гермиону на мысли. Она вспомнила сон — какая-то секундная вспышка мелькнула перед глазами и упорхнула, поддразнивая близким решением проблемы. Гермиона сосредоточилась, вспоминая все до мельчайших деталей. К счастью, ее память была фотографическая — это не составило особого труда.

— В своем сне я обратила внимание на этот угол, — задумчиво сказала Гермиона. — Он подсвечивался еле заметным золотистым свечением. Только сейчас почему-то об этом вспомнила.

Там была щель. Поколебавшись, она просунула туда руку, сильно надеясь, что ее конечность останется в целости и сохранности. Пошарив рукой, она нащупала рычаг, как и предполагал Том.

— Ты был прав, Том, — согласилась Гермиона, отряхнувшись от паутины. — Только мне не хватило сил дернуть его на себя. Видимо, за это время механизм немного испортился.

Реддл с некоторым отвращением просунул руку в щель и дернул за рычаг со всей силы. Он поддался не с первого раза, но уступил мрачному обаянию Тома.

Крокодил, сильно накренившись, упал на пол с большим грохотом, ненароком чуть не задев Друэллу. К ее счастью, она вовремя отскочила.

— Надеюсь, в библиотеке не было слышно этого шума, — заметила Гермиона после того, как поинтересовалась состоянием Розье. — Нам не нужно постороннее внимание.

— Слышали или нет, пока второстепенно, — отозвался Том. — Нам необходимо поднять и поставить на место этот мост. Левиоса тут, к сожалению, не поможет.

— Твоя правда, — кивнула Гермиона.

По ощущениям Гермионы, крокодил весил не меньше тонны. Даже втроём они смогли лишь еле приподнять его с пола, так что речи о том, чтобы поместить его на выступы, идти не могло.

— Что будем делать? — спросила Гермиона, переведя дыхание. — Втроём мы не можем, нужен кто-то ещё, как бы не хотелось.

— Видимо, амулетов не зря так много, — заметил Реддл. — Я поговорю кое с кем.

— Как-то не очень честно привлекать кого-то ещё после сегодняшней ночи, — почувствовала Гермиона угрызения совести.

— Они поймут, — уверил Том. — И согласятся.

* * *

Они действительно согласились. Абраксас и Антонин с интересом разглядывали интерьер кабинета Рихтера-Вольфа, пока Гермиона доставала спрятанные амулеты.

Долохов выбирал первый — Абраксас любезно предоставил право ему. Поколебавшись, он выцепил амулет с головой льва.

— Маахес. Бог войны, сын Ра, — отметила Гермиона. — Во время его ночного путешествия сражался со змеем Апопом.

Она помнила Антонина (да и сложно было забыть тяжелое дыхание и давление палочки на шее чуть выше сонной артерии): сражение в Отделе Тайн изредка вставало перед глазами, как будто это произошло только вчера. Только сейчас она осознавала, что ими, по сути, игрались: пожиратели могли прекратить эти детские игры в мгновение ока, но почему-то оттягивали момент, бросая в ответ не слишком тёмные заклинания.

Гермиона знала, что Долохов считался одним из самых сильных Пожирателей Смерти — уже сейчас был виден его потенциал. Антонин часто прикрывал спину Реддла от шальных заклинаний на дуэлях, и если по отдельности их победить было достаточно трудно, то в тандеме они были неуязвимы. Долохов действительно был защитником Тома.

Пришёл черёд выбирать Малфою. Амулетов оставалось всего два, так что Абраксасу сделать выбор было легче всего.

— Нехебкау. Бог-змееборец, — добавила Гермиона. — Ещё один спутник Ра в ночном плаванье, страж одного из входов в Дуат, божество плодородия и времени.

Абраксаса до путешествия во времени она не знала, «имела честь» знать лишь его сына и внука. Сам Абраксас мало походил на них, не внешностью, а манерами. И если Люциус Малфой мнил себя хитрым и всезнающим, то по сравнению с отцом он был далёк от его умений. Конечно, Гермиона понимала, что истинный Малфой далёк от ее представлений — маска учтивой холодности хорошо скрывала эмоции, но кое-что она знала точно: он был верным спутником Реддла, куда бы тот ни отправился.

Надев амулеты, они подошли к шкафу впятером: Реддл с Малфоем и Долоховым были впереди, а Гермиона с Друэллой позади — Том сам хотел показать, что их ждёт. Появившийся луч света вызвал с их стороны лишь вздох и не более.

— А если защиты нет? — поинтересовался Антонин. — Что произойдёт?

— Ослепнешь, — ответил Том. — Друэлла на себе испытывала, не советую терять единственную защиту.

Та поморщилась — испытав тогда неприятные ощущения, ей сильно не хотелось повторять их.

— Немыслимо, что такой лабиринт находится прямо у нас в школе, — поделился мыслями Абраксас. — Сколько магии в него вложил Рихтер-Вольф.

Антонин согласно кивнул, изучая руны на стенах, еле касаясь их пальцами. Лабиринт производил впечатления на всех, даже спустя время.

— Кстати, именно ты навёл на решение первой загадки, — поделился Том.

— Рад был помочь, — хмыкнул Малфой, приосанившись.

Тем временем, они успели дойти до коридора с пропастью. Долохов бесстрашно взглянул вниз, пытаясь прикинуть расстояние.

— Поверь мне, Тони, падать придётся долго, — заверил Том, наблюдая за Долоховым. — Так что надо очень постараться этого избежать.

Том из сумки достал веревку — Грейнджер пару секунд глядела на него недоуменно, пока не поняла, что с ее помощью крокодила получится поставить на выемки гораздо легче.

Силы пятерых достаточно, чтобы поднять крокодила. По скромному мнению Друэллы, в этом большую роль сыграл Долохов, на что Абраксас насмешливо фыркнул, а сам Долохов гордо приосанился.

Вот только опустить на место будущий мост им было тяжелее. Крокодил, будто живой, нарывался вырваться из цепких рук, стремясь окунуться в бездну, как в тёмные воды Нила.

Они не могли этого позволить: ошибка могла дорогого стоить. Это был единственный шанс, что все прекрасно понимали.

Руки Гермионы и в особенности Друэллы начали слабеть — они явно не были предназначены для поднятия таких тяжестей, отчего крокодила начало кренить в сторону, дальше нужных выемок.

Поджав губы, Том, Абраксас, а в особенности Антонин вместе приложили последние силы, чтобы выровнять движение крокодила. В последний момент им это удалось.

Все с огромным облегчением перевели дух. Гермиона, как и Друэлла, потёрла красные от веревки ладони, все ещё чувствуя неприятное жжение.

— Кто первый? — поинтересовался Абраксас, не имея желания быть первопроходцем.

Розье на его слова отошла на пару шагов, дальше от моста, выдавая своё желание сбежать, а не идти первой. Гермиона, хоть и не трусила, почувствовала, как у неё засосало под ложечкой при мыслях о том, что пойдёт первой. Быть таковой она хотела только на экзаменах: там она могла довериться себе и своим знаниям, а тут требовалась ловкость тела и хороший вестибулярный аппарат, которым Гермиона вряд ли могла похвастаться.

Посмотрев на Реддла, Грейнджер сделала вывод, что он думал примерно так же, если она, конечно, научилась за это время, правильно истолковывать скупую мимику его лица.

Посмотрев на задумчивые лица однокурсников, Долохов хмыкнул и ступил на мост. К его большому сожалению, он был не слишком широк — поэтому ему стоило идти осторожно, переступая с ноги на ногу.

Не успел он сделать пары шагов, как активизировалась ловушка Вольфа. С двух сторон вылетела пара маятников, каждый в своём ритме. Один из них едва не задел Долохова, но успел лишь колыхнуть своим движением локон волос на его голове.

Сосредоточившись, не пытаясь поддаться животному страху, Антонин повернулся обратно к однокурсникам. Краем глаза отслеживая траекторию ещё одного маятника, он прикидывал момент, когда ему будет безопасно вернуться обратно, без риска превратиться в кровавое месиво.

Выдохнув, он быстро пролетел это расстояние, чудом удержав равновесие на мосту.

— Похоже, Рихтер-Вольф пошёл ва-банк, — хрипло произнёс Том, когда Антонин вернулся невредимый обратно. — Все, что было до этого, лишь цветочки, не более.

Гермиона согласно кивнула — дыхание перехватило от страха увидеть то, что могло произойти. Абраксас лишь хлопнул Долохова по плечу, не способный на бурные выражения эмоций, а Друэлла облегченно открыла глаза, которые до этого прикрыла в страхе за него.

Маятники продолжали свой убийственный танец, рассекая со свистом воздух. Как успел отметить Долохов, они и вправду двигались каждый в своём ритме: кто-то достаточно медленно, кто-то быстрее, но так, чтобы можно было успеть пройти до того, как он нашинкует тело, как капусту.

— Нам остаётся лишь запомнить, как двигается каждый маятник, не более, — отметила Гермиона, немного понаблюдав за ними.

— Может, вернёмся к этому позже? — подала слабый голос Друэлла, видя не очень радужные перед собой перспективы.

Переглянувшись с Томом, они согласились к большому счастью Розье: требовалась большая концентрация внимания, а они успели за этот день здорово устать.

Маятники их подождут. И она тоже.

Приближался день открытия выставки. На памяти Гермионы Хогвартс во второй раз выглядел прилизанным и чистым (первый — четвёртый курс, принёсший с собой приезд иностранных делегаций для проведения Турнира Трёх Волшебников). Грейнджер вновь помрачнела: именно тогда относительно спокойная жизнь закончилась, являя отголоски первой магической войны.

Несмотря на угрозу Грин-де-Вальда, Хогвартс готовился принять много гостей. В основном, конечно, благодаря Слизнорту — многие были вхожи в его общество «Клуб Слизней». Гермионе удалось побывать на его званых вечерах, и, как она смутно подозревала, не благодаря широким познаниям во многих магических дисциплинах, а липовому родству с Гектором Дагворт-Грейнджером.

Декан был весьма удивлён тем, что у него есть взрослая дочь, ведь по его памяти Гектор был увлечён только одним делом — зельеварением. Но Гермиона сумела выкрутиться. Не без помощи Хелены, разумеется. Она часто обменивалась с ней письмами и настолько живо описывала памятные моменты из своей жизни и из жизни брата, что те порой представлялись перед глазами Гермионы будто наяву. Так что теперь она не терялась перед Слизнортом, ловко поддерживая разговор, словно всегда была частью семьи Дагворт-Грейнджер.

Вальбурга Блэк теперь все чаще ходила раздражённой — именно на ее плечах лежало открытие выставки. Это была огромная ответственность: не только развлечь гостей, но и не посрамить славу рода Блэк. Том тоже частенько пропадал — Блэк часто просила помощи даже в каких-то мелочах. Но Реддл, как бы ни думала о себе Вальбурга, заботился лишь о своей репутации — Слизнорт мог бы дать ему путевку в счастливую жизнь, имея обширные связи на туманном Альбионе и за его пределами.

Вечерами около камина Том и Гермиона тихо обсуждали, перестраховываясь пологом тишины, что ещё мог подготовить в очередной раз Рихтер-Вольф. Загадки перестали уже быть столь безобидными, как казалось в начале пути. Смерть дышала в затылок, бросая в легкую дрожь.

Маятники двигались по определенным параметрам, которые быстро вычислила Гермиона, используя магловские законы математики.

Дело оставалось за малым — пройти по мосту, не став кровавым месивом.

— «Испытание определённо простое, — саркастически хмыкнула про себя Грейнджер. — Настолько, что Друэлла первая пройдёт.»

В последнее время ей было неспокойно. Сердце порой заходилось в сильном стуке, выбивая все мысли из головы напрочь, а тело покрывалось липким потом. Под утро она частенько просыпалась разбитой, силясь вспомнить хоть один из своих снов. Напрасно. Сны были такие же мутные и липкие, не приобретая ясных очертаний. Она более не являлась. Произошедшее ранее казалось теперь дурным сновидением, но чернильная метка на коже предплечья говорила сама за себя. Гермиона порой потирала ее через рукав мантии, чувствуя, насколько инородно она ощущалась. Это порой доводило до нервного тика. Она заметила, что Реддл вёл себя также, настолько он был уязвлён и мечтал избавиться от клейма. Но даже книги из Запретной секции, что уж говорить из общего доступа, не могли ответить на их общий вопрос. Ни намёка. Метка лишь продолжала скалиться в насмешливом оскале. Им оставалось принять правила игры, что категорически не нравилось Гермионе и тем более Тому.

— Значит, они двигаются в определённом ритме? — без особого энтузиазма переспросила Розье.

Грейнджер, к ее счастью, имела слух и чувства ритма, поэтому сумела облечь свои мысли в более простой форме, потому что объяснить чистокровным магловские законы математики не представлялось возможным. Точнее, они бы просто ее не поняли.

— Да, это как мелодия, — пояснила Гермиона. — Первый маятник — нота ре, второй — фа, третий — ля, четвёртый — ми.

Она даже проиграла ее на фортепиано, которое находилось у них в гостиной. Очевидно, что слизеринцы намного больше придавали значение музыке, чем те же гриффиндорцы.

— То есть третий маятник самый шустрый? — сделал вывод Малфой, призадумавшись. — Мы можем потренироваться в каком-нибудь заброшенном классе, там, в лабиринте, у нас не будет права на ошибку.

Гермиона с Томом неловко переглянулись — импульсивность здорово мешала принятию адекватных решений.

* * *

Выставку условились проводить в зале наград. Помещение было довольно свободным, к тому же имело второй этаж, куда и убрали на время большинство наград, освобождая место под экспонаты.

Зал блестел благодаря стараниям домовиков и Вальбурги. Она давала последние указания, силясь уследить за всем и сразу. Гости вот-вот должны были прибыть, поэтому Блэк была в нервозном состоянии.

Слизнорт тоже суетился: он был инициатором проведения мероприятия студентами его факультета, несмотря на раздражение других. Лишь Дамблдор оставался внешне невозмутимым, но глаза за очками-половинками порой выдавали неспокойные мысли о том, что будет, если они упустят возможность проведения выставки. Он будет зол.

— Все готово? — спросил Слизнорт. — Скоро они будут здесь.

Мало кто заметил Долохова, который до поры до времени прятался на втором этаже. Абраксас, приметив друга, тихо вздохнул и покачал головой.

— Он спятил? — поинтересовалась Гермиона, пока Дамблдор поднимался на второй этаж к приковавшему себя к лестнице Антонину, что-то кричавшему про неразделенную любовь.

— Возможно. Я не думал, что Ромео Долохов проявит себя именно сегодня, — ответил Абраксас. — Реддл его убьёт.

Гермиона слышала от девушек, которые хихикали и шептались в туалете, что весьма любвеобильный Долохов поставил себе цель перецеловать всех смазливеньких старшекурсниц. Похоже, на этот раз ему попалась непробиваемая обаянием штучка. Гермиона заранее ее пожалела — порой Антонин напоминал ей упрямого гриффиндорца, нежели хладнокровного слизеринца.

— Проходите, — отвлёк всех от развернувшейся баталии Реддл, ведя гостей к их местам.

Дамблдору ничего не оставалось, как скрипнуть зубами и оставить Долохова в покое, быстро спускаясь на первый этаж. Друэлла же накинула на него пыльный гобелен, укрывая от взглядов присутствующих.

— Поиски были долгими и трудными, — туманно начала Вальбурга. — Я искал сокровище. Мое сокровище — ты.

Бросив быстрый взгляд на Реддла, она продолжила:

— Мне кажется, что именно такие слова говорил Вальтер Рихтер-Вольф своей жене Катарине. Они прошли долгий путь вместе, собирая древние сокровища Египта, вложили в это всю свою жизнь. Для школы Хогвартс будет честью принять у себя выставку, вдохновляя студентов примером самоотверженности и преданности своему делу.

Одухотворенность с лица Вальбурги пропала, уступая место привычной высокомерности. Сделав поклон, она уступила место директору Диппету, который хотел сказать пару слов. Но Долохов, громко чихнув от долго щекотавшей ему нос пыли, скинул гобелен прямо на голову директора.

Гермиона, поддавшись странному порыву, быстро трансфигурировала одежду Антонина в отдалённо напоминающее одеяние фараона, вспоминая магловские приключенческие фильмы.

— Наши студенты всегда имели разнообразные интересы, в частности многие интересуются историей Древнего Египта, являющегося колыбелью рождения магии, — немного неуверенно начала Гермиона. — И даже сам великий фараон Тутанхамон почтил нас сегодня своим присутствием.

Она указала на Антонина, который тут же принял царственную позу под смешки студентов.

— Да, мисс Дагворт-Грейнджер сказала правильно, — подхватила Блэк. — Многие студенты Хогвартса так заинтересованы тайнами Древнего Египта, что хотят связать с ним свою будущую профессию. Мы будем счастливы принять у себя выставку.

Со стороны приглашённых поднялся мистер Смайт — именно он принимал решение о том, где пройдёт выставка экспонатов. Дамблдору он показался весьма эксцентричным, поэтому у них все ещё оставался шанс выиграть, иначе Долохову не поздоровится.

— Спасибо за тёплый приём, — произнёс Смайт. — Это последняя заявка, и не побоюсь сказать, самая оригинальная.

Он кинул быстрый взгляд на Антонина, но Том успел заметить проскочившие в его глазах искорки смеха.

— Поздравляю. Выставка пройдёт у вас, — его голос потонул в грянувших аплодисментах.

К счастью для Антонина, про его наказание забыли, оставляя на попечение Реддла, но и тот был слишком доволен — благосклонный взгляд Слизнорта обещал для него многое.

— Шанталь просто непробиваемая, — пожаловался Долохов, снимая с себя заклинание. — Я многим жертвовал ради неё.

Абраксас хмыкнул, отряхивая его от пыли.

— Не беспокойся, Ромео, в следующий раз обязательно повезёт, — пообещал Малфой. — Появится дама сердца, которая оценит твои старания.

— Может, самое время пройти маятники? — предложила Гермиона, когда Реддл присоединился к их собравшейся компании после разговора со Слизнортом.

— Тут собралась почти вся школа, — поддержала Друэлла. — Думаю, никто не заметит нашего отсутствия.

Том было задумался, но быстро согласился: официальная часть мероприятия окончена, а Вальбурга, в случае чего, справится сама. Они не заметили, как время от времени на них подозрительно поглядывал Дамблдор.

Из зала они уходили по очереди, чтобы не вызвать особых подозрений. В последний момент Тома задержала Блэк, явно рисуясь перед ним, но он ловко отвлёк ее, оставив ни с чем.

— Что же, кто первый? — нервно сглотнула Друэлла, явно не собираясь открывать эстафету.

В последнее время они долго тренировались, но Розье все равно трусила, теперь осознавая, что это не шутки.

Сердце Гермионы забилось быстрее — сделав первый шаг, уже нельзя было отступить обратно. Первые два маятника удалось проскочить без труда. Третий же был коварен. Будто бы замедляясь, он двигался быстрее, чем первые два. Набрав в грудь побольше воздуха, она проскочила последние два, и только тогда выдохнула, оказавшись на твёрдой поверхности.

Реддл же с неожиданностью отметил, что за это время ни разу не вдохнул, а в ушах звенело от напряжённости.

«— Когда я успел стать таким сентиментальным, — с раздражением подумал Том.»

Он действительно волновался за неё. Черт. Впервые за жизнь ему было страшно не только за себя.

Следующим подошёл Долохов — Гермиона тогда обогнала его на долю секунды, подойдя к мосту первой. Он прошёл его играючи, и пусть красоваться было не перед кем, Антонин не мог отказаться от своей натуры.

Том ступил на мост следующим. Маятники сверкали перед ним убийственной сталью, но Реддл абстрагировался от них, найдя глазами чуть обеспокоенное лицо Дагворт. В последний момент он чуть-чуть покачнулся, но сохранил равновесие и одним прыжком преодолел оставшееся расстояние.

Гермиона тихо вздохнула с облегчением, когда Том оказался рядом. Заткнув рациональную часть своего сознания, которая твердила ей о том, что она переживала за Тома, мать его, Реддла, она повернулась к Друэлле, выражение лица которой буквально кричало о том, что ей сильно хочется сбежать.

Поборов себя, Розье ступила на мост, вспоминая недавние тренировки. К ее счастью, вестибулярный аппарат не подвёл — Друэлле удалось пробежать по мосту, оставшись невредимой.

— Эти задания созданы для отвязных гриффиндорцев без мозгов, — проворчала Друэлла, успокаиваясь в объятиях Гермионы.

Маятники остановили свой ход, когда Абраксас, последний из них, прошёл по мосту с легким изяществом, словно танцуя один из старинных танцев на зимнем балу, устраиваемых в его мэноре. Долохов похлопал его по плечу, когда Малфой оказался рядом с ними.

— Нам повезло, что через маятники нужно было переходить единожды, — пробормотала Друэлла, наблюдая, как они втягиваются в стены.

Все остальные промолчали, но очевидно были согласны с выводом Розье. Испытывать судьбу ещё раз категорически не хотелось.

Дальше их ждал тупик. Без малейшего намёка, как пройти дальше.

— Не могу поверить, что мы рисковали своей жизнью ради этого, — прошипела рассерженной змеей Розье. — Если дальше действительно ничего нет, то Вольф просто-напросто нас надул.

— Думаю, мы спешим с выводами, — задумчиво ответила Гермиона, ощупывая запертую дверь. — Карта на этом проходе не заканчивается.

Вспомнив про рычаг и крокодила, она взглядом зацепилась за вентиляционную решетку. Склонив голову набок, она переглянулась с Томом, который, очевидно, подумал о том же.

Присев возле дверцы, Гермиона потянула ее на себя. Она поддалась не с первого раза — замок за прошедшее время успел немного проржаветь. Из открытого отверстия потянуло холодом и чем-то сладковатом-кислым, вызывая у всех присутствующих смутные неприятные ощущения в груди. Друэлла и вовсе побледнела — она и так пережила множество малоприятных ощущений, а сейчас неясный страх, сжимающий сердце в когтистых лапах, выпивал последние хорошие эмоции.

— Есть желающий испытать судьбу? — неловко поинтересовалась Гермиона, когда молчание затянулось.

— Очевидно, что нет, — сказал Долохов, ломая ветку на одинаковые прутики. — Пусть определит жребий.

Никто не возражал — идеи лучше ни у кого не нашлось. Розье вытянула длинный прутик и слабо улыбнулась — удача была на ее стороне. Грейнджер наблюдала за жребием, чувствуя, как у неё засосало под ложечкой: она уже знала, что короткий прутик выпадет ей.

Антонин виновато улыбнулся, когда в ладонях Гермионы оказался именно он.

— Я даже не сомневалась в своём везении, — заметила она, задумчиво крутя его в руках.

Глубоко вздохнув, она полезла в темный проход. Места было маловато, поэтому Гермиона очень сильно понадеялась, что у неё не разыграется клаустрофобия в замкнутом пространстве.

От земли тянуло могильным холодом, но это почему-то не мешало активно ползать по ней мелким насекомым. Гермиона с отвращением отряхнулась, чувствуя, как они норовят залезть под одежду, ощущая живое тепло, которое исходило от ее тела.

Сердце внезапно бухнуло куда-то вниз — если до этого страх ощущался эфемерно, окутывая легкой дымкой, то сейчас заставил его громко отбивать ритм, оглушая.

— Ты так глупа, Избранная, — ледяной смех разрывал барабанные перепонки. — Стоишь ли ты чего-то, предательница?

Последнему слову вторили голоса Гарри, Рона, Джинни, Фреда, Джорджа. Профессора Макгонагалл. Ее родителей. Всех, кого она знала из прошлой жизни.

Ее рот раскрылся в беззвучном крике, а рот наполнился прогорклой землей. Она действительно предательница.

Внезапно все закончилось. Гермиона с удивлением пришла в себя рядом с друзьями, которые обеспокоено на неё смотрели.

— Тебя долго не было, ты не отвечала на наши крики, — с волнением в голосе сообщила Друэлла, сжимая ее руку. — Том не выдержал и полез за тобой.

Тот отвернулся, чувствуя странное смущение. Ей передалось это чувство — яблочки щек покраснели.

— Ты какое-то время металась, будто в лихорадке, выкрикивая слово предательница, — продолжила Розье. — Что произошло?

Все будто придвинулись к Гермионе ближе — они сгорали от нетерпения, желая понять, что она пережила минутами ранее.

— Я-я, — хрипло начала Грейнджер, будто земля полностью забила ей связки. — Смутно помню. Это место действует, как боггарт и дементор вместе взятые.

Видения мелькали перед глазами тёмными кляксами пролитых чернил на дорогой пергамент, вызывая дрожь. Она мало что запомнила, но голоса Гарри и Рона терзали сердце, напоминая о том, кто она. Срывая ширму избранности, Гермиона оставалась маглокровной заучкой, случайно попавшей в волшебный мир, который на самом деле был абсолютно не волшебный. Кто она? Полукровка Дагворт-Грейнджер? Или просто грязнокровка Грейнджер. Она ломалась перед этим выбором, стирая все барьеры в голове. Том пристально глядел на неё, улавливая поверхностные мыслеобразы без особого труда.

— Так что нам теперь делать? — спросил Абраксас, когда Гермиона полностью пришла в себя. — Как мы справимся с этим испытанием?

— Мне остаётся взять это на себя, — задумчиво ответил Реддл, все ещё напряжённо размышляя.

Дагворт вызывала ещё больше вопросов. Они накапливались, как снежный ком, который обещал в скором времени вызвать определённые проблемы.

Но сейчас не было времени для них. Он подождёт.

Лезть в темный проход не было ни малейшего желания. Земля холодила ладони, а пробегающие мимо насекомые вызывали лёгкое отвращение. Закрывшись ментальным барьером, Том упрямо полз вперёд, всё равно ощущая прикосновение невидимых щупалец, которые хотели добраться до самых потаённых страхов в глубине его сознания.

Проход уже начинал сужаться, вызывая лёгкое чувство клаустрофобии, но худой жилистый Том (следствие голодного детства в приюте) без особого труда двигался дальше.

Он знал, что не стоит поддаваться страху — это место только усиливало его, выпивая несчастную жертву до дна. Но воспоминания о детстве были сильнее.

Холодный карцер. Где-то медленно капала вода, вызывая у маленького Тома странное напряжение. Единственным источником света служил тонкий огонёк свечи, который, казалось, вот-вот погаснет из-за порывов завывающего ветра.

На стенах танцевали причудливые тени, скалясь на Тома. Он чувствовал их прикосновения. Обманчиво мягкие. Обманчиво нежные. Как розы, распустившиеся в саду, которые прятали острые шипы под нежными лепестками.

В сердце вонзилась тысяча шипов, отравляя кровь страхом.

Том на первом курсе боялся темных подземелий. Боялся того, что они в себе таят. Страх вонзался в него раз за разом, словно острый нож.

Но больше он боялся последствий войны. Смерть. Том все ещё чувствовал, как тёплая кровь брызжет ему на лицо, обдавая терпким металлическим запахом.

Какой-то случайный попутчик лежал перед ним сломанной куклой, пока Реддл, оглушенный произошедшим, силился хотя бы подняться с места.

Он почти не слышал криков других пассажиров, которые с паникой покидали магловский поезд. Том не помнил кто вывел его наружу, все смешалось в один миг.

В ушах звенело, а розы когтями обвивали артерии, забивая легкие приторным запахом. Шею стянуло гарротой — Том усилием воли сбросил морок, обнаруживая, как ядовитая сколопендра обвила горло, намереваясь укусить.

Руки не слушались, но воля Реддла гораздо упрямее, чем тело — он сорвал удавку-сколопендру раньше, чем она добралась до сонной артерии.

Магия лабиринта действовала уже гораздо слабее — Том поборол ее. Где-то уже совсем рядом брезжил свет — он собрал последние силы и двинулся дальше.

— О-осириан, — прошелестел чей-то голос.

Реддл вскинул голову насколько ему позволял туннель этот манёвр и заметил череп, из которого выползала королевская кобра. Том сглотнул — он мог управлять животными, особенно к нему ластились змейки, но на счёт этой он не был уверен. Этот лабиринт жил по своим законам, не подчинялся магии, даже настолько сильной и разрушительной, как у него.

— Достоин ли ты пройти дальше, Осириан? — вновь прошипела змея, подползая ближе к нему.

— Более чем, — стиснув зубы, ответил Реддл.

Змея будто рассмеялась, но Том знал, что это не более чем галлюцинация — они не способны на выражение эмоций.

— Самоуверенный, — едко прошелестела та. — Самоуверенность сгубила не одну буйную голову.

Она без предупреждения вонзила острые клыки в его плоть. Том ожидал болезненной агонии, но змея рассыпалась в прах, успев прошептать последние слова:

— Достоин. Береги Избранную, Осириан.

Отдышавшись, Том заметил рядом с черепом, чуть повыше, рычаг. Схватившись за него, он дёрнул на себя со всей силы, слыша где-то в отдалении шум механизма.

Но на этом было не все. На месте змеи появился каноп. Том, повертев его в руках, положил в глубокий карман мантии, намереваясь рассмотреть его позже.

Обратный путь был недолог. Обрадованные Долохов и Малфой подхватили под руки чуть ослабшего Тома и отряхнули от земли.

— Долго меня не было? — поинтересовался чуть хрипло тот.

— Минут пять, не более, — ответила Дагворт, разглядывая его. — Мы справились с очередным испытанием.

Ещё одна дверь действительно открылась. Благодаря его усилиям.

— Посмотрим, как Рихтер-Вольф хочет доконать в следующий раз? — предложил Том.

* * *

Он чувствовал, что эти студенты что-то скрывали. И если Тома он знал, как облупленного, несмотря на потуги в оклюменции, то мисс Дагворт-Грейнджер была закрытой книгой.

Какая-то тайна объединяла пятерых студентов Слизерина, что-то, что было связано с сокровищем с Рихтер-Вольфов. Дамблдор знал это наверняка.

Код он подглядел без труда — уверенные, что за ними никто не следит, студенты набрали его, пока Альбус стоял рядом под чарами хамелеона.

Он ждал, пока голоса смолкнут, не решаясь войти следом.

— Ты многое прятал, Вальтер, — прошептал Дамблдор. — Но теперь ты мёртв, а я все ещё жив.

Неоживший портрет ученого упал на пол, являя взгляду Дамблдора последний амулет.

— Возможно, он очень важен, раз остался последним, — заметил тот, разглядывая пустые крючки.

Засунув его в карман мантии, Альбус быстро сотворил копию и повесил на место, не оставляя никаких улик.

— Что же, попробуй остановить меня, Вальтер.

Если Долохов думал, что о его выходке все забыли, то он жестоко ошибался. Реддл все еще оставался примерным старостой, поэтому наложил на него дисциплинарное взыскание, несмотря на то, что тот был его близким другом.

Антонин с диким выражением лица покрутил швабру в руках — палочку, естественно, забрали на время отработки наказания, — но лучше это, чем быть подвешенным за запястье в одном из темных, пропавших сыростью и плесенью подземелий. Сладкие мечты о более жестоком наказании студентов завхоза Прингла должны оставаться лишь сладкими мечтами. Тони хватало тех наказаний, которым его подвергали родители за провинности. Его чистокровные ровесники были того же мнения.

Наказание он отбывал не один — с ним была парочка гриффиндорцев, на курс старше или младше, точно не знал, не приглядывался. Том попросил особо не задерживаться. Убирались они на злополучном втором этаже, где ранее приковал себя Долохов, следуя велению сердца.

— Что, Долохов, изображаешь особо усердного домашнего эльфа? — поинтересовался едкий голос гриффиндорца. — Так Реддла тут нет, можешь так не стараться.

Антонин, чуть склонив голову набок, медленно повернулся к смельчаку. Он знал, что гриффиндурки отчаянные, но чтоб настолько. Хотя палочки-то у него нет, Тони не собирался просто так сдаваться.

— А я думал, что за надоедливая блошка (flea — блоха) пытается куснуть, а это ты, Поттер, — скучающе протянул Долохов, наблюдая за быстро краснеющим лицом Флимонта. — Кстати, все хотел поинтересоваться: твои родители, видимо, не долго думали над именем. Кто же в здравом уме так называет единственного наследника?

Вместо ответа Поттер отчаянно кинулся на Долохова. Септимус Уизли, немного постояв в ошеломлении от дурости храбрости друга, кинулся к нему с целью помочь.

Отсутствие палочек у всех троих не помешало устроить потасовку. Точнее, примитивный магловский мордобой, которым порой грешили даже чистокровные — эта ситуация не стала исключением.

Тони с некой насмешкой наблюдал за потугами Поттера достать его. Даже с поддержкой тощего долговязого Уизли у него не было никаких повреждений, в отличие от Флимонта, у которого уже разбухал синяк под глазом.

В очередной раз отклонившись от удара Поттера, который отчаянно хотел взять реванш, Долохов удачно подставил подножку. Тот растянулся на полу, сбивая ведро с уже с чуть грязноватой водой. Септимусу повезло ничуть не меньше — подошва его обуви отчего-то оказалась скользкой (не иначе проделки Пивза); он растянулся на полу за компанию с другом.

— Ну что за день, поклонники в штабели уже укладываются. — Антонин жеманно поправил волосы, чуть растрепавшиеся после маленькой потасовки.

Не успели ответить, как вернулся завхоз. В его глазах засветились недобрые огоньки.

— Что здесь происходит, потрудитесь объяснить?

Быстро сориентировавшись, Долохов рывком поднял неуклюжего Поттера и начал его отряхивать.

— Мистер Поттер так неловок, что запутался в полах собственной мантии и уронил ведро с водой, в результате чего поскользнулся мистер Уизли, — пояснил Антонин с невинной улыбкой.

Поттер и Уизли, нахмурившись, все же не спорили. За драку им могло попасть в два раза сильнее, к тому же завхоз Прингл отчаянно недолюбливал именно гриффиндорцев, поэтому пререкаться с ним было себе дороже.

Он смерил их взглядом. Антонин не мог понять, поверил он или нет, но завхоз все-таки принял его объяснения.

— Долохов, ваша палочка, — проскрипел Прингл. — Поттер, Уизли! Убрать последствия вашего недоразумения.

Антонин с легкой улыбкой покинул место отработки, не подозревая, что амулет, который он ранее убрал в карман, остался лежать на полу.

* * *

Днями ранее.

— Посмотрим, что нас ждёт дальше? — предложил Реддл.

Все согласились. Многое было поставлено на кон — прыгать с поезда на полном ходу уже поздно.

Небольшой коридор привёл к очередной комнате. Все переглянулись — их могла ждать вновь смертельно опасная загадка.

Друэлла приглушенно пискнула — на них скалилась с изображения голова богини Сехмет.

— Кто это, Гермиона? — отмер через пару секунд Антонин, поняв, что она не представляет опасности.

— Сехмет — богиня войны и врачевания, — ответила она, подойдя ближе к странной конструкции.

— Шесть отверстий, которые в конце соединяются в одну трубку, — заметил Реддл, присев на корточки. — Вот тут единый сосуд, на котором изображено око Уаджет, а от него тянется желоб, ведущий к очередной двери, чем-то запаянной, вроде клея.

— Очевидно, что нам нужно смешать шесть ингредиентов, которые вместе создадут взрывоопасную смесь, — подвёл итог Абраксас. — Только что в итоге нужно смешать? Есть у кого-нибудь догадки? Тут множество сосудов с неизвестными веществами.

Малфой был прав. Комната напоминала маленькую пчелиную соту или структурную формулу бензола — если вспомнить магловскую органическую химию, которую Гермиона активно изучала в одиннадцать лет, надеясь поступить в медицинский колледж. Всё-таки ее родители лелеяли надежду, что она пойдёт по их стопам.

Гермиона отвлеклась от нахлынувших мыслей и взяла в руки первую попавшуюся бутылку. Сладкий, даже скорее приторный аромат защекотал её ноздри, вызывая отчаянное желание несколько раз чихнуть.

— Пахнет сладко, даже очень, — констатировала Грейнджер. — Чем-то таким рождественским, знаешь.

Том аккуратно забрал из её рук бутылёк и осторожно понюхал. Запах сработал, как триггер.

— Корица, — глухо ответил Том, убирая на место сосуд.

— Точно, не могла вспомнить, — щелкнула пальцами Гермиона, не замечая тень, скользнувшую по лицу Реддла.

Он ненавидел корицу. В его день рождения всегда пахло именно ею. Этот запах окутывал Лондон каждое Рождество, окуная город в сладкое марево. У приюта не было денег на эту приправу, но Том подозревал, что дело обстояло по-другому.

Он смог попробовать ее в Хогвартсе. Сладкий пряный вкус появился на губах лишь от одной мысли о ней. Машинально облизав губы, Том скривился — она ассоциировалась с бедностью. Извращение сознания. Все нити вели к голодному детству в приюте, а приют он ненавидел. Реддл всегда невербально левитировал корзину с булочками с корицей подальше, чтобы навязчивый запах, навевавший несчастливые воспоминания, не раздражал его рецепторы.

— Том, ты меня слышишь? — вывел его из раздумий голос Малфоя.

Дождавшись кивка, он продолжил:

— На стенах есть подсказки, — заметил Абраксас, оттирая надпись от паутины. — На каждой из стен по одной.

— Надо запомнить или записать, — предложила Друэлла. — Мне кажется, что мы не сможем с первого раза узнать, что именно заложил в загадке Рихтер-Вольф.

— Вкус большого горького озера? — задумчиво прочёл Антонин. — Что это?

— Поваренная соль, — сразу же ответила Гермиона, продолжая рассматривать свою.

— Одна есть, осталось пять, — сделала вывод Розье. — Что у остальных?

— Масло, что лекарство для тела.

— Масло египетского свадебного цветка.

— Сладкий аромат погребальной церемонии.

— У меня возрождение Бога Ра, — произнесла Друэлла. — Понятия не имею, что это такое.

— На последней из стен слёзы Бога Гора, — прочитал Том, смахнув паутину. — Теперь осталось дело за малым: решить загадки и вычленить нужные нам бутылочки из множества других. Вольф, к сожалению, их не подписал.

— Нам остаётся лишь тщательно прошерстить библиотеку, где-нибудь да и найдём ответ, — предложила Гермиона.

Они покинули библиотеку, так и не узнав, что тайна, сплотившая их, известна не только им. К их несчастью, теперь об этом знает лишь она.

Шепча проклятия, она растворилась чёрной дымкой, обещая кары Избранной, такие, что Дуат покажется полями Иалу.

* * *

Долохов отчаянно хлопал себя по карманам, не понимая, куда затерялся амулет. Нигде его не было. Ни в карманах одежды, ни в комнате. Выдохнув, он поспешил в зал Славы, прокручивая в голове недавнюю стычку с гриффиндорцами. Вероятнее всего, амулет вывалился из кармана в тот самый момент, когда он поставил подножку Поттеру, и закатился куда-нибудь под шкаф.

Его там не было. Безуспешно используя Акцио, Тони чертыхнулся.

— Черт, Том меня убьёт, — простонал Долохов. — Чертовы гриффиндурки.

Опустившись на колени, он пошарил рукой под шкафами — существовала вероятность, что он защищён от заклинания притяжения.

Напрасно. Амулет исчез. Вспомнив про запасной, он немного приободрился — используя его, есть шанс найти свой, не посвящая в это Тома. И волки сыты, и овцы целы.

Антонин и не мог представить, что с недавних пор вместо запасного там висела лишь фальшивка.

* * *

— Значит, идём сегодня? — спросила Друэлла у Гермионы во время обеденного перерыва.

— Да, нам нельзя тянуть, — ответил вместо неё Том.

Он был раздражён. Теперь все прокляты. На всех это клеймо, быстро ставшее ему ненавистным. Том не мог от него избавиться, просто не знал как. Клеймо вытягивало магические и физические силы, подпитывая эту дрянь. Тома злило это. Собственное бессилие перед каким-то призраком, злым духом.

Гермиона тоже была не в духе. Ее мучило чувство вины, то, что она втянула в эти опасные приключения своих друзей. Друзей?.. Да, теперь они были ее друзьями.

Противоречивые чувства боролись в ней. Прежняя Гермиона боролась с новой. Вернётся ли все на круги своя после того, как маска будет в ее руках? Что будет после? Грейнджер не знала. Ей не хотелось об этом думать и ворошить осиный улей прошлого. Ничего хорошего из этого не получится.

— У нас есть ответы на загадки, — ответила Гермиона. — Соберём образцы из тех баночек и найдём нужные нам вещества. Будет долго и муторно, зато это решаемо.

Друэлла слабо улыбнулась. Кем бы она ни притворялась, Розье оставалась слизеринкой до мозга костей. Эмоций не было.

— Я верю тебе, Гермиона, — прошептала Друэлла, разглядывая метку, проявившуюся среди ночи. — Мы выберемся из этого дерьма вместе.

Она обычно не ругалась, но и случай был серьезный.

— Мне жаль, — растроганно ответила Гермиона. — Я надеялась, что она ограничится мною и Реддлом.

Долохов и Малфой отреагировали более философски — они знали, на что шли (точнее, лишь подозревали).

— Итак, нас заклеймил злой дух, который даже не материален, — начал Абраксас. — Мы не знаем ее мотивов, единственное, что известно — это то, что ей нужна маска Анубиса. Мы должны выяснить кто она. Это должно натолкнуть на то, как вернуть ее обратно в Дуат.

— Я пытался, — выдохнул Реддл. — В библиотеке ничего нет, в Запретной Секции тоже.

— Значит, нужно поискать в наших библиотеках. Там уж среди темных фолиантов что-нибудь найдётся про неё, — предложил Антонин. — Хорошо бы и в библиотеку Блэков заглянуть. Там у них темных книг на три Запретные секции наберется.

Реддл услышал намёк в словах Долохова. Вальбурга хорошо к нему относилась, но он совсем не любил быть обязанным. К тому же Блэк может воспринять заинтересованность на свой счёт. Он не понаслышке знал, что значит задеть гордость Блэка. Том не хотел проблем от этого семейства.

— Только в крайнем случае.

После обеда время у всех было свободно. Не теряя лишних секунд, они поспешили в библиотеку. Надевая другой прихваченных ранее амулет, Антонин почувствовал, как на душе скребутся кошки. Мало ли в чьи руки он попал. Искать придётся по всей школе.

Луч света просканировал пространство, как обычно останавливаясь на амулетах. Но не в этот раз для Долохова. Солнечный луч ослепил его.

— Черт! — ругнулся Антонин, ощущая резкую боль в глазах.

— Что произошло? — встревоженно спросила Гермиона, которая находилась рядом с ним. — Почему ты ослеп? Почему амулет не защитил?

Засуетившись, они вывели его в кабинет Вольфа и посадили на кресло.

— Что стало с твоим амулетом? — спросил Том, выдавая беспокойство. — Дай его посмотреть.

— Это не мой, — выдавил Долохов. — Я взял запасной.

Том ощутимо напрягся, да и все остальные тоже — Антонин четко почувствовал это.

— Где твой? — спросил Реддл, подозревая худшее.

— Потерял, — признался он. — Подозреваю, что во время стычки с двумя гриффиндурками.

Том громко выдохнул. Проблемы накапливались, как снежный ком.

— Это не главная проблема, — мрачно сказал Малфой. — Я сильно сомневаюсь, что Вольф оставил один фальшивый амулет. Кто-то был здесь. Кто-то знает о нас. У нас есть враг, о которым мы ранее не подозревали.

Все нахмурились, чувствуя пока не ясную, но уже сформировавшуюся угрозу. Это было хуже всего.

— Ну, благодаря Антонину теперь мы об этом знаем, — сочувственно заключила Друэлла. — Мы могли бы долго об этом не подозревать, а слепота на следующий день пройдёт.

— Рад был услужить, — слабо хмыкнул Антонин, все ещё ощущая резь в глазах.

— Амулет мы обязательно найдём, — преувеличенно бодро заявила Грейнджер, решая не сотрясать бесполезно воздух, ругая Долохова.

— Не теряйте времени, — остановил их Тони. — Я останусь тут, подожду вас.

Кинув на него последний взгляд, они послушались.

— Прибил бы Антонина, — прошипел Том, внутренне переживая за него, когда шкаф перевернулся за их спинами.

— Сосредоточь своё раздражение на том, что неизвестный близко подобрался к нашей тайне, — попросил Абраксас, тоже переживая за друга.

Они вернулись в комнату с очередной загадкой. Долго просидев в библиотеке, они нашли ответ после споров и сотен просмотренных книг.

— Что мы в итоге имеем, — обведя взглядом помещение, произнесла Гермиона. — Поваренная соль, куфи, мирт, сладкий майоран, голубой лотос, мирра.

— Должно быть так, — подтвердила Розье. — Брось, Гермиона, мы проштудировали кучу книг, прежде чем прийти сюда.

Она была права. Они чуть не устроили сущий бедлам в библиотеке, ища ответы. Реддл, к их счастью, уладил вопрос с мадам Пинс, иначе бы на всех было бы наложено взыскание.

— Теперь бы узнать, где находятся нужные нам вещества, — пробормотал Абраксас, прицениваясь к одному из бутылечков.

— Слёзы Бога Гора — по преданию это мирра, камедистая смола, — задумчиво сказал Том. — Тут есть нечто похожее.

Он указал на один из сосудов, в котором, в отличие от других, была не жидкость, а некое сухое вещество. Том осторожно откупорил бутылку, чтобы услышать запах и подтвердить догадку.

— Пахнет чем-то деревянистым, с горькими нотками, — оценил Реддл. — По описанию вполне подходит.

— Не знал, что ты парфюмер, Том, — пошутил Абраксас. — Подберёшь мне духи, которые сразят девчонок наповал?

— Конечно, Абраксас, подберу такие, что они упадут и больше не встанут, — в тон ему ответил Том.

— Если вы закончили, то, может, продолжим? — Гермиона выглядела серьезной, но в ее глазах плясали искорки смеха. — Поваренной соли в ее обычном виде нет, но есть несколько сосудов с веществом, похожим на ее раствор.

Достав флаконы, которыми обычно пользовались на уроках зельеварения, они отлили несколько образцов, намереваясь выяснить позже, где находится нужное им вещество.

— Куфи должно быть сложным ароматом, раз состоит из разных масел, — предположила Розье. — Так что среди этого многообразия надо найти тот сосуд с веществом, запах которого сразит наши рецепторы наповал.

Все согласились с ее доводом.

* * *

— Драккл побери, как Друэлла вытерпела эту пытку? — чертыхнулся Долохов, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.

Он ненавидел быть слабым.

На его счастье, слепота была неполной; Тони видел очертания предметов, но лишь сильно напрягая глаза. Резь немного отступила, но у него было такое ощущение, что ему насыпали песка в глаза. Долохов отгонял желание в очередной раз потереть их, лишь бы избавиться от неприятных ощущений.

От того, что он ничем не мог себя занять, ожидая друзей, ему казалось, что прошла целая вечность. Щелчок открываемого механизма заставил его сильно напрячься.

Антонин рывком поднялся с кресла, немного покачнулся от резкого движения. У него было лишь несколько драгоценных секунд — не попасться на глаза и предупредить друзей.

Не сразу нащупав нужную кнопку, он вовремя вернул шкаф на место, чтобы неизвестный не заподозрил, что в лабиринте он на самом деле не один.

— Чуть не свалился в пропасть, чтоб ее, — пробормотал Долохов, ступая на крокодила. — Хорошо, что тут больше нет маятников.

Покачнувшись несколько раз, Антонин перешёл на другую сторону и последовал дальше, радуясь, что он уже близко.

— Все образцы у нас есть, оста... — не закончила Гермиона, как на неё чуть ли не налетел Долохов. — Антонин, почему ты здесь?

Восстановив дыхание, тот произнёс:

— Кто-то в лабиринте, я пришёл предупредить.

— Спрячемся в тоннеле, теперь он не опасен, — быстро сориентировавшись, предложил Реддл.

* * *

Альбус Дамблдор чувствовал собственное превосходство, которое текло по венам вместе с кровью. И даже бог Ра не сумел одолеть его, пропуская.

Он прошёл вперед, предвкушая, что приготовил для него Вальтер дальше.

Заметив имя, собранное из книг, Альбус усмехнулся:

— Видимо, я преподнёс мисс Дагворт-Грейнджер последнюю недостающую книгу. Что же, это искусство войны: пусть они выполнят всю грязную работу, а я в конце заберу главный приз.

Он пошёл дальше. Дамблдор не мог не признать, что Том и его приближенные (он не мог назвать их друзьями Реддла) продвинулись достаточно сильно.

— А вот и загадка, — заметил Альбус, дойдя до последней комнаты. — Алхимия. Чистая алхимия. Что, Вольф, уроки Фламеля не прошли даром? Так вот, для меня тоже, старый друг.

Прочитав все надписи, он хлопнул в ладоши.

— Обычный раствор соли, мирра, сладкий майоран, что украшал мумии; куфи, который так часто зажигал Фламель, избавляя нас от человеческих переживаний и приближая к богам, — перечислил Альбус, вспоминая уроки. — Египетский свадебный цветок — мирт, естественно. Голубой лотос — священный цветок, что рос в изобилии в Древнем Египте. Каждое утро Ра вдыхает волшебный аромат лотоса и возрождается на небесах во всем своём величии.

Приценившись к немаленькому количеству сосудов, находившихся в этой комнате, он решил вернуться позже с необходимыми реактивами.

* * *

В тоннеле было… тесно. Они едва успели забиться туда впятером, прежде чем услышали гулкие шаги в коридоре рядом с ними.

Затхлый запах забивал ноздри (Гермиона успела пожалеть, что не прихватила ароматной мирры из банки), но смущало ее не это. Рядом с ней оказался именно Реддл. Его тёплое прерывистое дыхание щекотало ее приоткрытую шею, что вызывало табун мурашек по коже. Глупое клише из глупых магловских романов.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем неизвестный вновь появился в коридоре и прошёл обратно в школу.

— Ты отдавил мне ногу, Тони, — пожаловался Абраксас, весьма неаристократично вываливаясь из тоннеля.

Долохов что-то буркнул в ответ, растирая затёкшие конечности. Гермиона же тщательно отряхивала мантию от земли, надеясь, что никто не заметил, что ее яблочки щёк все ещё были розовыми. Напрасно. Друэлла улыбалась уж слишком понимающе.

— Нам нужна клятва, — голос Тома звучал хрипло, но твёрдо.

Абраксас вскинул голову, уже понимая, к чему клонил Том.

— Связанные Непреложным Обетом, мы будем под его защитой, — продолжил Реддл. — Самая большая опасность в том, что мы не знаем, кто наш враг, а он, в свою очередь, знает. Мне нужно было подумать об этом раньше.

Гермиона увидела зерно рациональности в его словах. Конечно, ранее она не давала никому непреложную клятву — ей хватало ума опасаться всяких предложений от чистокровных, которые обещали кота в мешке под видом заманчивого предложения закрепиться в магическом обществе не на последних ролях, где она бы в лучшем случае перекладывала бумажки в Министерстве. О реальной обстановке ей поведал Виктор, жалея ее. Розовые очки бьются стёклами внутрь. Убедилась она в этом здесь, в новом (или старом) времени.

Гермиона знала, почерпнув информацию из старых книг, что клятва могла защитить даже от Империо, если правильно задать это в условиях. Позже она провела аналогию с Выручай-комнатой — слизеринцы во главе с Амбридж долго не могли найти их, пока не появился предатель.

Предатель.

— Да, Том прав, а ещё нам нужно защититься от предательства, — предложила Грейнджер, видя одобряющие огоньки в глазах Реддла. — Тайна не должна выйти за пределы нашего круга, только если мы сами этого не захотим.

— Составь клятву, Абраксас, — попросил Том.

Как Гермиона успела узнать, Малфой был докой в этом. Она порой думала, что Абраксас являлся гоблином в человеческом обличие: вероятнее всего, огромное состояние было именно заслугой в далеком будущем.

— Не просто, конечно, но придумаю, — обнадежил тот, уже прикидывая нужные слова.

* * *

Дыхание участилось. Грейнджер знала, что это сон, но не спешила разрывать объятия Морфея.

Мягкий пушистый ковёр, на котором разложены десятки книг, запах кофе и ветхих страниц и множество стеллажей со знаниями на полках — библиотека Дагвортов-Грейнджер — убежище, приютившее в последние дни лета.

Книги, что лежат на ковре, испещрены древними знаками — иероглифами, все ещё остававшиеся сложными и непонятными, несмотря на то, что великие умы брались за их расшифровку.

Она чувствовала, что близка к цели. Так и есть. Очередная книга, взятая в руки, сама раскрылась на нужной странице.

— Аменхет, жрица Бога Сета, — на выдохе прочитала Грейнджер.

Чёрная фигура возникла прямо перед ней, ухмыляясь.

— Вот, кто ты. Аменхет, — храбро повторила Гермиона, глядя ей в глаза. — Всеми забытая.

От неё исходила какая-то сила, которая ощутимо давила на сознание Грейнджер, заставляя сердце сжаться от страха.

— Забытая, да, — согласилась Аменхет. — Но это не надолго.

Уголечки глаз зажглись превосходством.

— Время идёт, Избранная, — голос налился свинцом. — Темный феникс следит за тобой, девочка.

Гермиона резко вскинула голову.

— Темный феникс? — переспросила она. — Кто это?

— Принеси мне маску, Избранная, — Аменхет ускользала от лишних вопросов. — Иначе поплатишься жизнью.

Метка обожгла диким огнём, вырывая Гермиону из этой реальности.

Это было лишь предупреждение. Дальше будет хуже.

* * *

Она не сомкнула глаз до самого утра, пока сон не сморил ее. По ощущениям Гермионы, будильник прозвенел где-то через минут десять, раздражая противным скрежетом.

Темные круги под глазами, раскалывающаяся голова — отличное начало утра.

Грейнджер отпросилась с урока. Обычная головная боль грозилась перерасти в мигрень — в глазах рябило, а к горлу переодически подкатывала тошнота.

Путь до Больничного крыла был не близок, поэтому она решила зайти в туалет Плаксы Миртл — в это время он, конечно, ещё так не прозван, но Гермиона не могла отказаться от старой привычки. Обычно она избегала эту уборную даже в этом времени, но сейчас пренебрегла своими заморочками.

Холодная, даже скорее ледяная вода мало-мальски привела ее в чувства. Закрыв краник, она услышала всхлипы из дальней кабинки. Сердце сжалось. Немного поколебавшись, Гермиона постучала в дверцу и открыла ее.

— Что произошло? — Грейнджер показался глупым этот вопрос, но ничего умнее в голову в этот момент не пришло.

Миртл ответила не сразу. Всхлипнув ещё пару раз, она подняла заплаканные глаза на Гермиону и остановила их на зелёно-серебристом галстуке.

— Тебе-то какое дело? — едко ответила она. — Пришла поиздеваться надо мной? Вы все, слизеринцы, такие.

Гермиона вздохнула — она и забыла, как с ней трудно.

— Как видишь, я начала не с оскорблений, — постаралась спокойно произнести Грейнджер. — Да и разве я над кем-то насмехалась?

Миртл, шмыгнув носом, покачала головой.

— Меня все кому не лень называют жирной прыщавой уродиной. В особенности Оливия Хорнби. — Её нижняя губа вновь задрожала. — Тебе-то хорошо, ты красивая и в дорогой одежде, а главное, что на лице ни единого прыщика. И староста Реддл за тобой хвостиком ходит.

Последние слова прозвучали особенно ехидно. Да, сплетни по школе доходили до всех особенно быстро. Ясно теперь, почему Вальбурга была в последнее время не в духе, мягко говоря.

— Меня сравнивали с бобром в младших классах, и это было самое невинное оскорбление из всех, что мне приходилось слышать, — поделилась Гермиона. — Мне было обидно, но я справилась с этим. А зубы я исправила с помощью заклинания.

Уоррен смотрела на неё, широко раскрыв глаза. Видимо, она не ожидала такой откровенности.

— Ты не просила у колдомедика зелье от прыщей? — поинтересовалась она. — Мы можем подойти, и тебе обязательно помогут.

— Правда? — неверяще спросила Миртл. — Честно говоря, мне не приходила в голову эта идея. Что сказать, грязнокровка.

Гермиона нахмурилась — это слово спустя годы продолжало хлестать ее душу не хуже кнута. Она хотела ответить, но Миртл продолжила:

— Знаешь, я думала этот амулет самый простой, но он оказался, что ни на есть волшебный. Ведь подарил мне удачу.

Она достала из-за пазухи амулет, тот самый амулет, что ранее беспечно потерял Долохов.

У Гермионы резко пересохло в горле.

— Где ты его нашла? — голос отдавал хрипотцой из-за волнения.

— В зале Славы, случайно, — поделилась Миртл. — Уронила палочку, а под шкафом увидела его. Правда, красивый?

— Красивый, — глухо отозвалась Грейнджер. — Его потерял мой друг, и он расстроен потерей.

Миртл чуть нахмурилась и сжала амулет чуть крепче.

— Я понимаю каково это: терять любимые вещи навсегда, — неожиданно твёрдо сказала Уоррен. — Ты хорошая, и я не хочу, чтобы твой друг грустил.

Гермиона сжимала его в руках, все ещё не веря в происходящее.

— Так когда мы сходим к колдомедику? — перевела тему Уоррен.

— Прямо сейчас.

* * *

— Все в порядке? — спросила Друэлла во время обеденного перерыва. — Ты отпросилась с последнего урока.

— Теперь более чем, — ответила Грейнджер, чувствуя, что в ней проснулся просто зверский аппетит.

Утолив первый голод, она повернулась к Долохову:

— Знаешь, у меня для тебя прекрасная новость.

Гермиона достала из кармана амулет и полюбовалась расширяющимися от удивления глаза Антонина.

— Где ты его нашла? — хрипло поинтересовался он, пока все остальные обратились в слух.

— Да так, Миртл отдала, — отозвалась Грейнджер, наматывая спагетти на вилку.

— Плакса Миртл? — неверяще переспросила Розье.

— Она украла его у меня? — сразу нахмурился Долохов.

— Нет, — жестко ответила Грейнджер, не желая навлекать на неё беду. — Она нашла его. И знаешь, что она мне сказала? Она не хотела, чтобы мой друг грустил из-за пропажи. Не обижай ее!

— Ладно-ладно, защитница сирых и обездоленных, я понял, — примирительно поднял руки Антонин.

Гермиона вскинула голову, потому что ей пришла ещё одна мысль. Она обратилась к Тому:

— Ты можешь сделать внушение Оливии Хорнби, чтобы она отстала от Уоррен?

Реддл приподнял бровь, мягко говоря удивленный ее просьбой.

— Почему я должен это сделать?

— Ты у нас староста, Реддл, — невинно ответила Гермиона. — Меня она не послушает.

Том ничего не ответил, но она почему-то была уверена, что он выполнит ее просьбу.

* * *

Поглощённые разговором, они не заметили кое-чьего отсутствия за преподавательским столом.

Ему не составило труда найти все нужные ингредиенты — большинство он обнаружил без особых усилий, просто ориентируясь с помощью своего обоняния.

Аменхет, невидимая для Дамблдора, наблюдала за ним с нарастающей злостью пополам с удивлением. Темный феникс оставлял Избранную впереди, подбираясь все ближе к Маске.

Золотая смесь потекла по желобу — он отошёл назад, опасаясь взрыва. Дверь засветилась красным — знак, что все сделано правильно. Рядом появился ещё один каноп, и заинтересованный Дамблдор поднял его, намереваясь позже рассмотреть в деталях.

— Да, Вальтер, я сделал это, — гордо произнёс Альбус. — Сможешь ли ты остановить меня?

У всех пятерых метка полыхнула болью. Такой, что у Гермионы, да и у Друэллы, на глазах выступили слезы.

— Это плохой, очень плохой знак, — закусила губу Грейнджер.

Все отчаянно переглянулись, вцепившись в руку, где скалилась голова Сета.

— Так это и есть та самая Маска Анубиса, — прошептала Гермиона, обращаясь больше к себе, нежели к другим.

Маска сверкала позолотой и имела причудливую форму: длинные, поднятые вверх уши и вытянутый, как у собаки, нос.

— Это лишь копия, которую сделала Катарина Рихтер-Вольф, — поделился Реддл, находясь за ее спиной.

Они решили посетить выставку вместе, когда основной поток студентов и их родителей схлынул, давая, наконец, им возможность рассмотреть экспонаты практически в полной тишине. Да, тут было на что поглядеть, несмотря на то, что Гермиона в детстве посещала множество разных музеев с родителями. Они не зря боролись за право проведения выставки здесь, в Хогвартсе.

— Я давно хотел спросить, — прервал тишину Том, — откуда ты это все знаешь? Во сне приснилось, как в случае с Аменхет?

Его голос был пропитан ехидством, а Гермиона вспомнила недавний разговор.

* * *

— Хочешь сказать, что призрак, который не дает нам жить, — забытая жрица бога Сета — Аменхет, — уточнила Розье. — Спасибо, Гермиона, мне стало гораздо легче, ведь я знаю имя той, что хочет нас прикончить.

Все замолчали. Гермиона потерла метку, будто до сих пор надеясь, что она сотрется от простого прикосновения, как магловская переводная татуировка из-под упаковок с жевательной сладкой резинкой. Она улыбнулась краешком губ — родители запрещали как их, так и остальные сладости, но она все равно скупала на всю оставшуюся мелочевку после покупки книг. Шляпа не зря определила ее в Гриффиндор, а не в Когтевран. Бунтарство было у нее в крови, кто бы что ни говорил.

— Только у нас еще на повестке Темный феникс, — напомнил Малфой. — Случайно не догадываешься, кто он?

Грейнджер покачала головой. Виски вновь заломило от нестерпимой боли. Проблемы накапливались, как снежный ком, но это было лишь вершиной айсберга, самое худшее пряталось в толще воды.

* * *

Непонятный страх чиркнул ножом грудную клетку Гермионы, ускоряя пульс. Медленно повернувшись, она уставилась на него.

— О чем ты? — изобразила непонимание Грейнджер, догадываясь, что именно было интересно Реддлу.

Тот хмыкнул.

— Мне всегда казалось, что ты не из этого времени, Грейнджер, — с нажимом произнес Том.

Его фраза, всего одна фраза, пронзила Гермиону. У нее не было пути к отступлению, ведь слова Реддла являлись одним сплошным намеком. Он никогда не называл ее Грейнджер, лишь Дагворт, не утруждая себя второй частью фамилии, и в совсем редкие моменты Гермионой. Личность Дагворт-Грейнджер разрушилась, как карточный домик. Личина, оберегавшая ее довольно долгое время, сползла. Гермиона как-то несмело взглянула в глаза Реддла, силясь прочесть его эмоции.

— И давно ты знаешь? — хрипло спросила Грейнджер, решив окончательно, что отпираться бессмысленно.

— С самого начала, — холодно ответил Том. — Точнее, чувствовал, что с тобой что-то не так, а подтверждение получил не так давно. Твои ментальные барьеры были столь хлипкими, что пройти сквозь них не составило особого труда. Хотя, это скорее твои мысли и воспоминания обухом по голове ударили.

Том скривился, словно от зубной боли.

Гермионе очень захотелось огрызнуться, но она сдержала себя усилием воли, чувствуя назревающую бурю.

— Вернемся. Так кто ты, Грейнджер? — вновь задал вопрос Реддл.

Она почувствовала себя шпионкой, которую поймало и подвергло допросу гестапо. Пока без пыток, конечно, но Гермиона знала, что Круциатус было его любимым заклинанием из всех трех Непростительных.

Что она могла ему ответить? Насколько сильно отразятся на ней ее же слова?

Том же с искренним интересом наблюдал за сменой эмоций на лице Гермионы. Так обычно смотрят на лабораторных мышек, которым доверили честь испытать на себе что-нибудь экспериментальное.

Да, личина слизеринки Дагворт-Грейнджер стерлась, являя гриффиндорку Грейнджер с горячим сердцем, иначе объяснить возникшую на пустом месте храбрость по-другому не получилось бы. Злость разлилась по венам и требовала выхода.

— Долго же ты хранил в себе это, Реддл, — невесело усмехнулась Гермиона. — Я подозревала, что ты когда-нибудь не выдержишь и начнешь задавать вопросы. Да, Реддл, я из будущего. Ты это хотел услышать?

Гермиона перевела дух и, пока ее не настигла истерика, продолжила:

— Знаешь, что самое смешное? Мы повязли в этом дерьме вместе. Судьба столкнула нас лоб в лоб: второго будущего Темного Лорда и обычную грязнокровку Грейнджер, назвав Осирианом и Избранной.

Она засмеялась почти также безумно, как Беллатриса Лестрейндж. Дикие, так и неприрученные кудри, царственная осанка, дорогая мантия — лишь грязная кровь, что текла по ее венам, портила всю картину. Гермиона прервала этот смех так же внезапно, как и начала.

— Нет, это не так весело, — нахмурилась она. — Самое занимательное то, что я упорно пыталась поверить в то, что ты, Том Реддл, и Волан-де-Морт — разные люди. Только вот сколько ни говори сахар, слаще во рту отчего-то не становится.

Реддл за все время ее отповеди не произнес ни слова, но Гермиона видела, как бегали его глаза, словно он не мог поверить в происходящее. Тайна, которую она так долго и упорно хранила, вырвалась наружу.

— Знаешь, что я еще вспомнила? — продолжила Гермиона, подавляя неловкую паузу, что так больно била оглушительным шумом ее собственных отчаянных мыслей. — Когда варили Утреннюю звезду, помнишь? Ты спросил, пострадали ли мои близкие от действий Грин-де-Вальда... Они пострадали из-за твоих действий. Я стою перед убийцей родителей моего близкого друга, а я так ничего и не сделала за это время. Перед тобой стоит грязнокровка, а ты так ничего и не сделал.

В ее горле появился подозрительный ком, не давая вдохнуть нужное количество воздуха. Заметив его попытку сказать что-то, она перебила:

— Будет хорошо, если ты это забудешь. Время не терпит игр простых пешек.

Ветер сушил ее яростные слезы, пока она бежала прочь из Зала Славы, не подозревая о том, что Аменхет, ухмыляясь, приводит в действие проклятие. Последнее проклятие.

* * *

Почувствовав знакомый холодок в груди, Гермиона несколько раз оглянулась. Спальня была погружена во мрак — Друэлла уже спала, об этом свидетельствовало ее спокойное размеренное дыхание.

Утерев несколько слезинок с лица, она зажгла неяркий люмос — у нее все еще не пропадало ощущение, что за ней кто-то наблюдает.

Аменхет не заставила себя ждать. Улыбка на ее лице заставила Гермиону сильно насторожиться.

— Тебе бы стоило принять мои слова всерьез, Избранная, — едко прошелестела она, подплывая ближе к Грейнджер. — За все надо платить, девочка.

Гермиону обдало холодом.

— Ты и так клеймила нас, — в ее голосе вновь начали просыпаться истеричные нотки. — Разве тебе этого недостаточно?

На лице Аменхет проступило фальшивое недопонимание и тут же стерлось, отображая ядовитую усмешку.

— Неужто в этом виновата я? — спросила она. — Это только твои пожелания, разве нет?

Проследив за взглядом Аменхет, Гермиона обомлела — лицо Друэллы состарилось в один миг, а ее волосы теперь отливали грязно-белым цветом.

Повернувшись обратно к Аменхет, она с яростной мольбой прошептала:

— Верни все обратно, прошу! Они не должны страдать из-за меня.

Та ласково покачала головой и прошелестела ядовитой змеей:

— Ты должна мне Маску, девочка! Темный феникс не должен получить ее раньше тебя.

Гермиона резко очнулась от этого кошмара наяву и первые пять секунд не могла прийти в себя. Тело било от озноба, но она нашла в себе силы встать с кровати и подбежать к Друэлле. Она всхлипнула от облегчения — лицо Розье не покрывала уродливая сетка морщин, радуя нежно-розовой гладкой кожей, но пара прядей были вымазаны снежно-белой сединой.

Это было лишь начало. Дальше будет хуже, если все они не поторопятся.

* * *

Завтрак прошел скомкано. Гермиона кромсала несчастную булочку в руках, так и не отправив в рот ни кусочка. Всего пара запальчивых слов привели к катастрофе. Чувство вины подтачивало и так не самое благоприятное расположение духа.

Друэлла сегодня с полчаса накладывала чары гламура — седые пряди упорно не желали скрываться. Что Гермиона пожелала ей в запале? Постареть лет на сто? Ей всего лишь хотелось, чтобы Розье стала серьезней, потому что порой ее приступы инфантилизма Гермиону раздражали.

Малфой был удивительно тих, более не развлекая их привычными едкими насмешками. Да, она отняла у него голос.

— «Не можешь сказать ничего хорошего, так вообще молчи», — ее собственная фраза набатом застучала по голове.

Кажется, тогда она была немного не в духе, переживая о Маске и личности Темного феникса.

Гермиона не сразу поняла, что не так с Долоховым. Но еле заметная неуверенность, сквозившая в его взгляде, открыла ей глаза. Сила. Антонин даже как-то чуть уменьшился в размерах, больше не пугая звериной мощностью. Не так давно она высказалась о его желании везде и всегда применять голую силу, не разобравшись в ситуации.

Оставался Том. О, она прекрасно помнила свою последнюю роковую фразу.

Тот сидел спокойно, будто ничего не случилось. И видеть его в таком состоянии было странно… и больно. Это иррациональное чувство ещё больше сводило Гермиону с ума.

Он не помнил об их последнем разговоре. К её сожалению или к счастью. Она знала, что они обязательно вернутся к нему. Если Том вспомнит, конечно. Гермиона не захотела развивать эту мысль, внутренне содрогнувшись от возможного плачевного конца.

Друэлла. Абраксас. Антонин. Том… Это чертово проклятие. Эта чертова избранность. Гермиона как никогда понимала сейчас Гарри. Это не дар. Плечи сомкнулись, словно от тяжелой ноши. Заметив ее состояние, Малфой несильно ткнул ее в бок и придвинул записку.

Ещё ничего не потеряно, Дагворт. Мы справимся. Все вместе.

На душе немного потеплело, но чувство вины грызло с прежним рвением.

* * *

— Минус пять баллов Слизерину! Вы расстраиваете меня, мисс Дагворт-Грейнджер.

Гермиона невпопад кивнула и снова погрузилась в свои мысли. Какой сейчас был урок? Древних рун, а может быть и зельеварения. Она не могла точно ответить. Ученики других факультетов переглядывались между собой, силясь понять, что произошло с отличницей Дагворт, которая не только всегда верно отвечала на уроках, но и не потеряла ни единого очка. Особо ушлые сплетницы уже болтали о том, что Реддл ее кинул, а она старается пережить столь болезненный разрыв. Гермиона даже не пыталась огрызнуться. По правде говоря, она была словно в вакууме — окружающая обстановка мало волновала её, но буря внутри разгоралась все сильнее.

Учитель едва успел продиктовать домашнее задание (что-то там про эссе на несколько дюймов — она не стала заострять на этом внимания), как Гермиона покидала конспекты, точнее неясные каракули, в сумку и первой вышла из класса, провожаемая взглядами студентов Гриффиндора и Слизерина.

Вслед за ней, также переглянувшись, вышли Друэлла с Абраксасом, а потом, отставая, Том с Антонином. Они и без того знали, куда она направлялась.

Гермиона не могла больше медлить. Проклятие с каждым часом набирало силу — она знала, что жрица на этом не остановится. Влетев в коридоры, она поспешила в комнату с благовониями.

Услышав за собой шаги, Гермиона резко обернулась и выдохнула с облегчением.

— Ты же не думала, что мы тебя бросим? — объяснила Друэлла, взяв её за руку.

Гермиона ничего не ответила, но была растрогана. Если ее друзья, подверженные проклятию, были готовы бороться до конца, то и она должна приложить все усилия, чтобы исправить ситуацию.

По ощущениям Грейнджер, комната как-то неуловимо поменялась. Нет, все осталось на прежних местах, но что-то явно было не так. Проследив за взглядом Абраксаса, Гермиона обратила внимание на сосуд. На дне, чуть заметно, сверкала золотистая жидкость, не попавшая в желоб.

Кто-то успел решить загадку до них. И этот кто-то явно решил затереть следы своего пребывания здесь. Подойдя к двери, Гермиона заметила, что клея или смолы, которой она была запаяна, практически не осталось.

Решив проверить догадку, она, не прикладывая особой силы, толкнула дверь, которая с грохотом упала на пол.

Худшее подтвердилось.

— Он теперь на шаг впереди, — с горечью сказала Грейнджер. — Если мы не первые доберёмся до Маски, то нам конец.

— Кто доберётся? — недоуменно спросил Реддл.

— Ты и про него уже не помнишь, — схватилась за голову Гермиона. — Черт, мы должны поторопиться.

Спустившись по лестнице в конце коридора, они оказались в следующей комнате.

— Надеюсь, это не будет что-то смертельно опасное, — пробормотала Розье. — Я и так уже поседела с этими приключениями.

В середине комнаты стоял длинный шест, прикреплённый к потолку, а на нем, в свою очередь, были закреплены четыре рожка.

— Эм, нам надо спеть? — недоуменно поинтересовался Долохов, оглядывая эту конструкцию.

— Папенька говорил, что у меня ангельский голосок, — поделилась Друэлла.

— Кажется, Вальбурга говорила, что от него может подохнуть вся живность Чёрного озера, — вспомнил Том, рассматривая изображение на стене.

— Почему ты помнишь именно это? — стукнув его по плечу, раздраженно спросила Розье.

Том пожал плечами. Его больше занимало изображение на стене.

— Хатхор. Богиня музыки и радости. Одна из главных Богов Египетского пантеона.

Помимо изображения женщины, повенчанной солнечным диском, между которого находились коровьи рога, на противоположной стене располагался еще один рисунок.

— Напоминает старший двадцатый аркан Страшный суд, — сказала Друэлла, рассмотрев его. — Ангел трубит с неба, свидетельствуя о том, что праведники будут спасены и обретут вечную жизнь, а грешники будут наказаны. Мне кажется, этим самым Рихтер-Вольф намекает о том, что, совершив ошибку, мы будем наказаны.

— Звучит ободряюще, — сыронизировала Грейнджер. — А ведь мы даже не знаем, какая именно мелодия требуется.

— Нам как всегда остаётся окопаться в пыльных фолиантах, которые могут рассыпаться от одного прикосновения, — вздохнула Розье. — Кажется, у меня скоро начнётся аллергия на книжную пыль.

В тот самый момент Антонин подул в один из рожков. Приятный звук быстро сменился ужасным — комната затряслась, как будто от землетрясения. Их охватил суеверный священный ужас, совсем как у нарисованных на картине людей. По потолку поползла трещина.

— Бежим! — крикнула Гермиона.

* * *

— То есть, необходимо сыграть песню Хатхор? — уточнила она. — А для этого требуется не только четыре рожка, но и воловий колокольчик?

Дамблдор кивнул. Он без сомнения знал, что именно эта мелодия требовалась для прохождения загадки. Все-таки Вальтер порой был очень предсказуем, несмотря на свою гениальность.

— Кажется, воловий колокольчик есть среди экспонатов, — задумчиво произнесла она, замышляя неладное.

Буквально прочитав ее дальнейшие мысли, он позволил себе намёк на ухмылку.

— Если хочешь устроить неприятности для пятерки студентов, то пожалуйста, все в твоих руках.

Она не ответила, но едкая усмешка была красноречивей всяких слов.

* * *

Прошло пару дней. Гермионе не хотелось этого признавать, но ситуация становилась все хуже и хуже. Друэлла теперь почти не выходила из спальни — ее кожа была покрыта старческой сеткой морщин, с которой не справлялись чары гламура.

Долохов же был под присмотром Малфоя. К сожалению, он терял не только физическую силу. Магия в нем капля за каплей убывала в никуда, иссушая тело. Теперь и простой Люмос давался ему через раз. Декану Слизнорту пришлось соврать о том, что Антонин срочно отбыл на Родину — в болезнь сразу двоих, Розье и Долохова, он бы не поверил.

Малфой теперь больше объяснялся жестами: вместо слов на пергаменте появлялись непонятные закорючки. Хуже всего приходилось ему на занятиях.

Но больше всех из компании привлекал внимание Том, который и до этого был у всех на виду в Хогвартсе. Все перешептывались о необычных изменениях в его характере и с любопытством смотрели на Грейнджер, как наиболее приближенную к нему. А она понимала, что его «болезнь Альцгеймера» с каждым часом прогрессирует все больше и больше.

В решении загадки они продвинулись постольку-поскольку.

— Так значит, гимн Хатхор, — заключила Розье. — Тут сказано, что это была одна из ключевых музыкальных композиций Древнего Египта.

Она потрясла древний талмуд, который с недавних пор читала с особым интересом, практически не отрываясь.

— Там случайно не сказано, как именно сыграть ее? Или нужные ноты? — спросила Гермиона, надеясь на лучшее.

— Нет, только то, что она не дошла до наших дней, — ответила Друэлла, нахмурившись. — Но Рихтер-Вольф знал, иначе бы этого задания не было.

Розье определённо была права. Вольф был эксцентричен, но не делал бы нерешаемое задание, иначе все это бесполезно. Гермиона поникла.

— Знаешь, Гермиона, в Хогвартсе находится кое-кто, кому уже две с лишним тысячи лет, — заметила Друэлла. — Аменхет должна знать мелодию. Спроси у неё.

Гермиона уставилась на неё с легким шоком — идея несомненно была хороша.

— Когда ты успела стать такой мудрой?

— Боюсь, с возрастом. Жуть какая!

* * *

Звать Аменхет не хотелось совсем. После сеанса так называемого спиритизма энергии у неё оставалось практически ноль.

Жрица отозвалась не сразу. Гермиона, чертыхнувшись, хотела плюнуть на эту идею, но Аменхет все же появилась, раздраженно глядя на нее.

— Мне нужна помощь, — попросила Грейнджер. — Нам нужен гимн Хатхор, который из нас никто никогда не слышал.

— Ты думаешь, что можешь повелевать мной, Избранная? — Её ноздри гневно раздулись. — Ты в моем услужении, не забывай об этом, девочка!

— Тебе нужна Маска, — напомнила Гермиона, собрав в себе остатки слизеринской сущности. — Я не смогу выполнить задание, не зная нот гимна.

— Запоминай, Избранная, эту отвратительную мелодию, — прошипела Аменхет. — Более я повторять не стану.

По комнате поплыл чарующий звук песни, пробуждающий какие-то возвышенные чувства в душе Гермионы. Наверное, она не зря считалась одной из главных композиций Древнего Египта.

— Она же чудесна, — прошептала Гермиона, но отступила на пару шагов, увидев, как исказилось глубокой ненавистью лицо Аменхет.

* * *

— Черт, откуда у тебя один из экспонатов? — спросила Грейнджер, найдя Тома с воловьим колокольчиком в руках. — Ты украл его? Зачем?

Реддл явно был растерян. Имея значительные успехи в окклюменции (так и в легиллименции), он пытался сопротивляться действию проклятия. Порой ему это удавалось: воспоминания ярко вспыхивали перед глазами. Сосредоточившись, Том попытался вспомнить последнее событие.

— Кто-то хочет нас подставить!

Указав на воловий колокольчик в его руках, он продолжил:

— Это то, что нужно для выполнения задания.

Нахмурившись, Гермиона задумалась. В гимне Хатхор было пять нот, а рожков всего четыре, значит Реддл был прав. Темный феникс знал гораздо больше них, а теперь хотел подставить. В том, что это он, она ни на секунду не сомневалась.

* * *

— Я беру на себя второй и третий рожок. Том, ты первый, а Абраксас четвертый, — распорядилась Гермиона. — В конце я стукну по колокольчику.

Они согласились. Скрестив пальцы на удачу и помолившись всем известным Богам, они исполнили мелодию. К счастью, звук вышел чистым и правильным.

Дверь открылась, а на полу возник еще один каноп.

Теперь оставалась одна маленькая проблема: воловий колокольчик было необходимо вернуть на место, пока их не обвинили в воровстве.

— Пожалуй, я возьму это на себя, — решила Гермиона, ощущая знакомое жжение от амулета.

Медальон вновь сработал, как маховик времени. Наколдовав Темпус, Гермиона нахмурилась — у неё было не так много времени, а расстояние от лабиринта до зала Славы было приличным.

К счастью, в коридоре почти никого не было — у многих студентов все ещё шли занятия. Кое-где она пользовалась тайными проходами, значительно срезая путь, поэтому ей удалось добраться быстрее, чем она предполагала. Воровато оглянувшись, Гермиона вернула воловий колокольчик на прежнее место.

Прозвенел колокол с урока. Чувствуя нарастающее волнение, она бросила последний взгляд на колокольчик и побежала прочь из зала, пока ее кто-нибудь не обнаружил и не обвинил в краже.

Слившись с толпой, Грейнджер направилась в класс трансфигурации. Тут ее поджидал неприятный сюрприз. В кабинете помимо Дамблдора и студентов находился директор Диппет. Она посчитала, что это не к добру.

— По имеющейся у меня информации, пропавший экспонат, а именно воловий колокольчик, находится у кого-то из вас, — начал Диппет. — Домовики уже проверяют ваши комнаты. А нам осталось проверить ваши сумки. У того, у кого мы найдём колокольчик, будут серьезные неприятности.

Студенты взволнованно переглянулись, но все же открыли сумки. Слизеринцы сделали это чуть неохотнее, но все же повиновались — прослыть вором не хотелось.

Друэлла, Абраксас, Антонин и Том пытались поймать взгляд Гермионы, чтобы убедиться, что она успела вернуть артефакт на место, но она словно нарочно не смотрела ни на кого из них. Гермиона напряжённо размышляла. Ответ лежал на поверхности, но она малодушно не хотела в него верить. Темный феникс стоял прямо перед ней. Он кружил над ними, наблюдал. И подставил. Гермиона не хотела признаваться себе в том, что тот Дамблдор, которого она знала, которого она считала своим кумиром, мог быть таким.

— Мисс Дагворт-Грейнджер, остались только вы, — его голос подействовал на задумавшуюся Гермиону, как ушат холодной воды.

Вздрогнув, она растерянно передала свою сумку. На секунду, всего лишь на секунду, Грейнджер заметила торжествующую ухмылку на его лице.

— Что я и говорил, — не разбираясь, Дамблдор вытащил ее школьный пенал, уверенный, что держит колокольчик.

Послышались тихие смешки. Обнаружив, что держит в руках лишь школьные принадлежности, он поборол желание вытряхнуть всю сумку при студентах, понимая, что в этот раз проиграл.

Реддл довольно сверкнул глазами. Гермиона успешно сыграла этот спектакль, вдоволь показав невольным зрителям ужас и страх, а старик так жаждал это увидеть, что купился с потрохами.

— Эм, прошу прощения, дорогие студенты, — крякнул от досады Диппет. — Мне стоило тщательней проверить поступившую информацию.

Недовольно посмотрев на опростоволосившегося Дамблдора, директор покинул аудиторию.

Студенты, тихо переговариваясь о произошедших событиях, сели на свои места. Четверка друзей довольно переглянулась. Опасность миновала.

Друэлла коснулась ее руки, даря улыбку. Малфой подмигнул ей, а Антонин показал большой палец вверх. Гермиона чувствовала взгляд Тома.

Она боялась посмотреть на него: внезапно осознала, что память к нему вернулась, он помнит о последнем разговоре между ними. Гермиона малодушно захотела, чтобы Том вновь забыл о нем. Так было бы гораздо проще.

Но она знала, что они обязательно вернутся к нему.

* * *

— Мы не закончили тот разговор, Грейнджер, — остановил ее в одном из пустых коридоров Хогвартса Реддл.

Гермиона скрипнула зубами от досады. Она понимала, что избегать Тома вечно не получится, но все равно старалась оттянуть этот момент. Реддл поймал ее, как кошка мышку.

Комок подкатил к горлу, а пальцы настиг тремор, отчего Гермиона судорожно спрятала их в карманы мантии. Слишком много лишнего она сказала тогда, а теперь пришло время расплачиваться за это.

— Ты расскажешь мне все. Без утайки, — сказал с нажимом Том, вглядываясь в каждую черточку лица Гермионы.

Пока она не сбежала в очередной раз, Том завёл её в один из пустующих классов и наложил невербальное заклинание на дверь, которое было посильнее обычного Коллопортуса. На его удивление, Гермиона добавила что-то из своего арсенала.

— Чтобы кто-то случайно не подслушал, — объяснила свои действия Дагворт, заметив взгляд Тома. — Ты прав, этого разговора не избежать.

Если он ожидал, что она продолжит говорить, то глубоко ошибался. Прошлой истерики как будто и не было, Гермиона не собиралась поддаваться ее уловкам.

— Ты из будущего, — проговорил уже давно очевидное Реддл. — Какой был год в твоём настоящем?

— Тысяча девятьсот девяносто седьмой, — сухо откликнулась Грейнджер.

Практически шестьдесят лет. У него в голове не укладывалось, каким образом можно было переместиться на такой большой промежуток без вреда для здоровья. Том прекрасно знал, что на такое маховики времени не способны и вряд ли будут способны в будущем. Маги не могут постичь только одну магию. Магию времени. Она жестоко наказывала смельчаков, которые пытались играть с ним.

Гермиона предугадала его следующий вопрос и сняла с шеи уже знакомый медальон.

— Это все он, — призналась Дагворт. — Он перенёс меня в это время. Маховики времени на это неспособны. Я их прекрасно изучила за время использования на третьем курсе.

Том осторожно подобрал медальон, изучая его. На первый взгляд тот казался обычной безделушкой, но Том ощущал скрытую магическую силу. Увидев маленькую застежку, он раскрыл его и увидел колдографии. Гермионы и… себя. Его же колдография была ему не знакома.

— Удивлён? — заметила слегка ехидно Грейнджер. — Мое представь удивление. Я никогда не была… такой. Эта маска аристократки всегда была такой чуждой мне. Я была далека от этого мира. Как бы сильно я ни притворялась, грязная кровь все так же бежит по моим венам.

Реддл понимал ее. На первом курсе он и сам считался грязнокровкой, по ошибке попавшей на факультет чистокровных. Тогда его поддерживала лишь вера в себя, в свою исключительность, в свою сила. Поддерживала и сейчас. Не в чистокровных предков. Лишь сила и умения были у него в почёте. Важно было только то, что сделал ты, а не твой славный род. Кровь второстепенна. Чистая кровь не была гарантией гениальности, некоторые ученики были тому подтверждением.

Он долго молчал, и у Гермионы вновь засосало под ложечкой. Она не знала, чего ожидать. Том почувствовал ее нервное напряжение. Очевидно, Дагворт опасалась его реакции на её совсем не чистую кровь. Но разве сейчас это было так важно? Том знал, что Гермиона гораздо сильнее его однокурсников, её ум и знания никогда не давали ему покоя. Он признавал её равной себе. Она и вправду была Избранной, а он — её Осириан.

— Волан-де-Морт, — чуть хрипло сказал Том. — Это лишь детская забава, придуманная мною с рыцарями. Кем я был в твоём будущем?

Гермиона прикусила губу. Она открыто призналась ему в своей нечистокровности, а он и бровью не повёл. Она не узнавал в нем ни капли будущего чудовища.

— Убийцей, — она впервые подняла на него взгляд. — Тираном и чудовищем, растерявшим все человеческое, что у него было. Таких, как я, ты пачками вырезал. И знаешь, я всё ещё жду, когда ты наложишь на меня Круцио. Просто так. Как ты любил. Точнее, твоя взрослая версия.

Реддл впервые за этот разговор серьезно нахмурился. Том себе не врал — он никогда не был пай-мальчиком, детство в приюте тому подтверждение, но сумасшедшим всё же не был, как бы ни пытались доказать это воспитанники приюта и его персонал. Жестокость хороша была в меру, чтобы держала на расстоянии неприятных окружающих.

У Тома действительно были грандиозные планы на этот мир, его сила обязывала к этому. Но не такой ценой. Он хотел, чтобы его любили, а не боялись. Чтобы его уважали, ценили, боготворили. Поганое детство в приюте наложило свой отвратительный отпечаток на его личность, чуть не уничтожив, но он сумел собрать себя по кусочкам.

— Что заставило меня идти таким путём? — отстранённо спросил Том, все ещё глубоко погруженный в размышления.

— Крестражи, — поколебавшись, ответила Гермиона, по-прежнему с опаской поглядывая на него. — Ты создал их семь штук.

Том поморщился — он не мог настолько отчаяться. Когда он, рискуя всем, в том числе возможностью учиться в Хогвартсе, нашёл информацию о крестражах, то постарался забыть о них, хоть отголоски магловской войны и собственный суеверный страх смерти периодически отчетливо вставали перед глазами. Слишком многое было бы поставлено на кон бессмертия. Том не был готов заплатить эту цену. Ему не хотелось повторять судьбу дальнего родственничка — Герпия Злостного. А в будущем, оказывается, все-таки так и поступил.

— Я не хотел, — словно оправдываясь, прошептал Том. — Тем более семь. Это слишком высокая цена за бессмертие. Семь... Я, должно быть, перестал быть человеком.

— Да, — глухо отозвалась Гермиона. — Личем, отражением твоей истерзанной преступлениями души.

— Теперь у меня в два раза больше шансов избежать этого, — растерянно произнёс Том. — Я хотел достичь величия, а не безумия, Гермиона. Мы можем достичь этого вместе.

Гермиона прикрыла глаза. Его речи были сладки, но были ли они правдивы? Она вспомнила про медальон. Та Гермиона знала больше, чем она нынешняя.

Друг станет твоим врагом, а страх твоей жизнью.

Все стало на свои места. Дамблдор теперь действительно ее враг, а Том Реддл занял определённую нишу в её жизни, как бы абсурдно это ни звучало. Гермиона поддалась странному порыву и взяла его за руку.

— Вместе, — прошептала в ответ Грейнджер.

Вера в него стала самым сладким бальзамом на его душу, пробуждая в нем необъяснимые, неясные ему чувства.

Поцелуй между ними невесомый и легкий, так несвойственный его натуре. Они оба не хотели разрушать этот момент.

Недолго помолчав, Том продолжил разговор. Не все ещё точки были расставлены над i.

— Откуда ты узнала про всё это? Про код, про лабиринт?

— В медальоне была записка. От меня же, — хмыкнула она. — А ещё загадка, которую я так и не разгадала.

Следует в атенеум пойти,

Книгу судьбы попробуй найти,

В старой книге хранилище грёз,

Живая вода из золота слез.

Гермиона по памяти процитировала ее, наблюдая за реакцией Тома.

— Очень интересно и ни черта не понятно, — пробормотал тот.

— Атенеум — это библиотека, — продолжила Грейнджер. — Я практически всю нашу библиотеку облазила, но ничего не нашла. Только вот по чьей-то милости в Запретную секцию не попала.

Том понял, в чей огород был камень. Он действительно намекнул старине Слагги не давать доступ тогда раздражавшей, настырной Дагворт. Реддл примирительно поднял руки.

— С тобой было сложновато соревноваться в знаниях, — проговорился он. — Мне хотелось тебя как-то остановить.

Гермионе это неожиданно польстило, хоть и его признание в том, что она не могла попасть в особую секцию именно из-за него, немного взбесило ее.

— Там все равно и близко нет искомого, — продолжил он, заметив, как мстительно сощурились её глаза. — Надо искать в другом месте. А код откуда?

— Все оттуда же, — продолжила Грейнджер. — Из записки. Дата моего рождения. Я тогда сказала тебе правду, а ты мне не поверил. Про то, что я Избранная.

Гермиона хихикнула от той нелепой ситуации.

— А про лабиринт сказал мне Дамблдор, — добавила она. — Мы встретились летом случайно в книжном. Я искала что-нибудь про Рихтер-Вольфов, а он то же самое. Вот и рассказал мне, как обычной студентке, совершенно не предполагая, во что это выльется. Вот такие шутки судьбы.

Гермиона окончила свой рассказ. Вуаль тайны перед Реддлом была окончательно снята. Но обнажив души перед друг другом, они приобрели нечто большее.

* * *

— Думаю, теперь у никого из нас нет сомнений насчёт личности Темного феникса? — задал риторический вопрос Абраксас. — Я почему-то не удивлён, стоило учесть раньше его увлеченность артефактами Рихтер-Вольфов.

— Да, ты прав, — подтвердил Том размышления Малфоя. — Подкинул мне колокольчик, чтобы потом обвинить в краже. Он всегда меня недолюбливал.

После уроков они всей компанией направились в лабиринт. Вопрос с музыкальным испытанием был решён, теперь их ждала новая загадка. Гермиона с Томом пока решили отложить одну из первых головоломок, которая была в медальоне Грейнджер.

Следующий зал был гораздо просторнее предыдущего. Свечи едва освещали его, создавая таинственный полумрак. Гермиона огляделась — на первый взгляд не было и намёка на дверь. Но на одной из стен была странная панель с четырьмя отверстиями.

— Нужно понять, для чего она здесь, — задумчиво произнесла Грейнджер, едва касаясь шершавой стены. — Это какая-то очередная загадка.

Посередине зала было четыре колонны, расположенных на разных уровнях. Проследив взглядом, Том догадался, что в темноте на условном втором этаже скрывалась дверь. Она сверкнула позолотой, словно подмигивая ему, говоря, что они на верном пути.

— Колонны — это своеобразная лестница, — сделал вывод Реддл. — Надо как-то воздействовать на них, чтобы подняться по ним и идти дальше.

— А эта панель — механизм для управления ими, — поддержал Долохов. — Только в ней явно чего-то не хватает.

В возникшей на мгновение тишине послышался глухой стук и тихие ругательства Розье. Остальные повернули головы на звук.

— Ты в порядке, Друэлла? — чуть обеспокоено задала вопрос Гермиона, подбегая к ней.

— Была бы, — поморщилась Розье. — Если бы тут Вольф не оставил какой-то чёрный ящик, который я не заметила в темноте и едва не пропахала носом землю.

Том подошёл к ним и, не сговариваясь, вместе с Грейнджер сдвинул с него крышку. В нем был ещё один из канопов, а также клочок старого пергамента, который тут же приметила Друэлла. Пока Реддл с Дагворт осматривали очередной каноп, она развернула его с большим любопытством.

— Так не интересно, тут все на древнеегипетском, — надулась та. — Это по твоей части, Гермиона. И Тома.

Реддл перехватил пергамент из пальцев Розье быстрее, чем Гермиона, и убедился, что она права. Загадка, а он стопроцентно был уверен, что это именно она, была написана полностью на уже давно мертвом языке. Осталось только расшифровать ее.

— Один из канопов не зря находится в этой комнате, — подал голос Малфой. — Бьюсь об заклад, их надо вставить по одному в каждое отверстие. Три у нас есть…

Все разом помрачнели. Они уже поняли, у кого находится последний.

— Дамблдор опять встаёт у нас на пути, — в голосе Реддла появились рычащие нотки, отчего Розье невольно поежилась. — Тогда, на одном из испытаний, он успел опередить нас и первый получил каноп, а мы — своё проклятие.

— Как мы заберём его? — задумалась Гермиона, уже пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

— Отобрать и наложить Обливиейт? — невесело пошутил Долохов. — Слишком уж часто путается у нас под ногами.

— Как ты себе это представляешь? — спросил у него Малфой. — Он на раз-два отобьет наши жалкие потуги и сам проклянет, что ты бабушку свою родную не узнаешь.

Все приуныли. Решение загадки вновь заходило в тупик, а они успели только-только к ней подобраться.

— Он демонстративно хотел обвинить нас в краже колокольчика, — объявил Том. — Значит, решил больше не скрывать, что тоже знает о лабиринте, а мы демонстративно заберём каноп и имеющийся у него амулет.

Остальные согласились — другого варианта не было.

* * *

Вновь обложившись множеством книг, Гермиона и Том сидели в библиотеке. Перевод новой головоломки всеми силами сопротивлялся, но напрасно — их упорство было гораздо сильнее. Остальные же решили не принимать в этом участие.

— Так, мы теперь точно можем быть уверены, что в загадке идёт речь о четырёх сыновьях Гора, — подвела маленький итог Грейнджер, прочитав первую расшифрованную часть стиха. — Именно они изображались на сосудах для внутренних органов мумифицированного человека. Считались защитниками трона Осириса в потустороннем мире. Хапи. Имсети. Кебехсенуф. Дуамутеф.

Том кивнул ей и зачитал первую часть.

Придите вы боги из свиты Гора

И создайте ступеней ряд.

— Да, те колонны и вправду ступени, — добавил Реддл. — С помощью канопов мы как-то воздействуем на них и пройдём дальше.

Мы четверо от Гора

Я несу Нилу чистоту своим дыханием

— Тут речь идёт о Хапи, — выдала Гермиона. — В его каноп клали лёгкие. Этот бог изображался с головой бабуина и находился под защитой богини Нефтиды. Насколько мне известно, то сердце не клали в каноп — его аккуратно помещали назад в бальзамированное тело. Это вместилище истины было под защитой духа Хапи.

Я охотник и наблюдаю

За восходом дневного светила.

— Охотник Дуамутеф наблюдал за восходом солнца, — прочитал Том. — Изображался с головой шакала, подобно Анубису, и охранял желудок и селезенку. Был под покровительством Нейт. Его имя означало «тот, кто восхваляет свою мать», то есть Исиду. Именно Дуамутеф должен был оживить бездыханное тело.

Я, Имсети, охраняю юг

— Единственный из четверки, кто имел человеческий облик, — подтвердила Грейнджер. — Он защищал печень и находился под защитой матери Исиды. Также отвечал за поддержание жизненной силы. Ему подчинялся южный ветер.

— По легенде, при помощи южного ветра Имсети разнёс весть об окончательной победе Гора над Сетом, — прочитал Том пару строчек в одном из фолиантов.

Я с криком лечу на запад.

— В каноп Кебексенуфа размещался кишечник, — сказал Том. — Был под защитой богине Серкет, на голове который размещался скорпион. Обладал способностью «освежать своих братьев», то есть восстанавливать физически. Именно он больше напоминает своего отца, так как изображался с головой сокола.

Вместе мы боги из свиты Гора

Следим за сторонами света.

— И снова символика, — заметил Том. — Цифра четыре символизирует предназначение сыновей Гора, но также связывается с живым человеком, то есть с четырьмя сторонами света и с умершими, о чем свидетельствуют четыре канопа.

— Рихтер-Вольф пишет, что они, четверо, восстанавливают повреждённое смертью тело, которое, благодаря им, оказывается готовым к новому путешествию, — подвела итог Грейнджер.

Очередная загадка была разгадана. Удовлетворение от проделанной работы разлилось по венам, опьяняя. Гермиона потянулась, чувствуя, как приятно напряглись мышцы после долгой неподвижной позы.

— У нас не хватает канопа Имсети, — напомнил Том.

Ранее он успел рассмотреть все имеющиеся у них канопы и теперь сделал вывод об отсутствующем. Грейнджер нахмурила брови.

— Да, но как мы заберём его обратно? — задала она вновь вопрос, который мучил их уже пару дней.

— Антонин с Абраксасом чуть не нарвались на отработку, но умудрились обшарить его стол, — поведал Том. — Но они ничего не нашли.

Гермиона удивленно вскинула бровь. Но, учитывая тот факт, что Долохов был зачинщиком, а она не сомневалась ни капли в этом, а Малфой лишь по доброте душевной прикрывал Антонина, это было как раз в его духе.

— Наверняка в личных комнатах оставил, — прикинула Дагворт. — Он же не дурак оставлять где попало.

— Антонин уповал на элемент неожиданности, — хмыкнул Том. — Надеялся на быстрое решение проблемы.

— Я бы тоже хотела на это надеяться, — вздохнула Гермиона. — А теперь придётся обкрадывать комнату преподавателя, хотя мне это не впервой.

Том, в это время собиравший книги, чуть не выронил одну из них.

— Я выкрала пару ценных и серьезных ингредиентов из коллекции нашего преподавателя по зельям, — объяснила Гермиона, увидев его взгляд. — Мы хотели сварить Оборотное зелье. Это было на втором курсе. Маленькие были. Безбашенные.

Книги все-таки выпали из рук Реддла. Гермиона бросилась поднимать их вслед за ним, чтобы их не выгнали из библиотеки. Все знали о чокнутой любви мадам Пирс к своим подопечным.

— Обокрала преподавателя, да ещё и Оборотное зелье сварила, — с нотками восхищения произнёс Том. — Ты сумасшедшая гриффиндорка, но успешно мимикрируешь под слизеринку. Зачем тебе было это зелье?

Она не успела ответить на этот вопрос. Сердце сделало двойной кульбит, почувствовав чьё-то постороннее присутствие. Гермиона даже знала кого.

— Время неумолимо идёт, Избранная, — прошипела Аменхет. — Тебе было мало проклятия?

Гермиона с ненавистью повернулась к ней — больше не позволит ей подвергать жизни своих друзей большой опасности.

— Нет, — с нажимом ответила Грейнджер. — Мы почти приблизились к Маске, но… но у нас не хватает одного канопа. Он у Дамблдора, мы должны его как-то забрать.

В глазах жрицы зажглись мстительные огоньки. Только в этот раз гнев был направлен не в их сторону.

— Темный феникс слишком часто кружится рядом с тобой, Избранная, — яда в голосе было хоть отбавляй. — Пора подрезать ему крылышки.

Она исчезла так же быстро, как и появилась.

Гермиона и Том переглянулись. Кажется, у их врага были большие проблемы.

* * *

Чёртовы дети обыграли его. План был практически безупречным. Из-за своей беспечности он потерял контроль, что было фатальной ошибкой. Гнев переполнял его. Ухмылка Реддла часто вставала перед его глазами и все сильнее распаляла ненависть, поглощая в чёрный омут с головой.

Страх Дагворт-Грейнджер сочился из каждой клеточки ее тела, затупляя обоняние, из-за чего он не почувствовал обман. Дамблдор мог бы похлопать столь искусной игре лицедейства.

Дагворт, Дагворт…

Он знал, что столь быстро вернуть колокольчик на место было невозможно. Альбус догадался, что когда он обыскивал ее, экспонат уже был на своём месте, словно в насмешку поблёскивал едва золотыми краями. Дагворт сыграла игру со временем, изящно выйдя из тщательно расставленной ловушки. Капкан сомкнулся на нем. Но что помогло ей это сделать?

Око Уаджет. Альбус долго всматривался в ее медальон, который изредка сверкал серебристой цепочкой в неверном солнечном лучике. Он подозревал, что тот имел неизвестные силы. Она была согласна с его суждениями. Альбус успел украсть один из амулетов Вальтера, каков же шанс был сделать это ещё раз.

— Каким образом я могу отобрать у неё медальон, не привлекая внимания? — задумчиво спросил Альбус, не обращаясь конкретно к ней, глядя на сплетающиеся в причудливом танце языки пламени.

— Забрать у девчонки и все, — фыркнула та, рассматривая свой маникюр. — Жалкая полукровка, недостойная столь сильных артефактов.

Он покачал головой — хватит с них опрометчивых действий.

Внезапно стало прохладно, отчего у Альбус возникло ощущение, что где-то поблизости находился дементор. Его гостье тоже стало не по себе.

В углу комнаты соткалась фигура из чистой тьмы, и взгляд ее был явно враждебен. Пламя в камине угрожающе загудело.

— Темный феникс слишком часто мешал Избранной, — змеей шипел ее голос. — Слишком долго я этому потакала.

— Кто ты? — спросил Альбус, а голос предательски надломился.

Фигура надменно рассмеялась. Смех был злым и жестоким, который не обещал ничего хорошего.

— Верни, что украл, Феникс, — прошептала она. — Верни, иначе пощады не жди.

В качестве расплаты, злой призрак вцепился в неё, вызывая у той леденящий душу крик. На лице расплылось удовлетворение, вытесняя злобу. Отбросив ее, как пустую марионетку, она растворилась, словно ее и не было.

Альбус подбежал к ней, проверяя пульс. Жизнь едва теплилась, но глаза были стеклянно-мертвыми, отчего она напоминала куклу, а на ладони тем временем густела тьмой метка Сета. Он нервно выдохнул, замечая ее. Все обрушилось, как карточный домик. Каноп и амулет, вырванные обманом, оттягивали карман, как никогда.

* * *

Урок трансфигурации у их курса был для них шансом. Гермиона и Том, да и остальные из их компании, приметили, что в последнее время Дамблдор ходил, как в воду опущенный, что навлекло на них некоторые размышления.

— Если причина его состояния кроется в Аменхет, — заметил Долохов. — То я готов ее расцеловать.

Реддл на его реплику покачал головой, а Малфой негромко фыркнул. Розье же наоборот возмутилась:

— Ты невыносим, Антонин.

— Кое-что в этом мире не меняется, — проронила Гермиона, переглянувшись с Томом.

Времени терять было нельзя. Том и Гермиона условились, что пойдут вместе. Абраксас, Антонин и Друэлла решили остаться на уроке, чтобы на случай чего подстраховать их. Долохов рвался пойти вместе с ними, но они сочли, что втроём привлекут лишнего внимания. Порой Антонин был чересчур шумным. Такова была его натура. Он если и расстроился, то не подал виду.

Попасть в личные комнаты Дамблдора было удивительно легко. Конечно, дверь не была заперта простеньким Коллопортусом, но и то заклинание не было уровнем профессора трансфигурации. Том сразу заподозрил неладное. Гермиона только хотела подойти к его столу, но он быстро остановил ее, не давая пройти дальше.

— Вот сразу видно натуру гриффиндоскую, — словно забыв последние слова, пожурил ее Реддл. — Нет бы остановиться, оценить возможные опасности. Живете за счёт храбрости и безрассудства.

Дагворт нахмурилась, но резон в его словах был, а ей надо было избавляться от глубоко засевшей привычки доверять Дамблдору. Шепча неизвестные ей заклинания, Том анализировал обстановку. Закончив, он почему-то ухмыльнулся.

— Так я и думал, — объяснил Том. — Одно простенькое, но неприятное проклятие. Ещё и отсроченное. Прелесть какая.

Ядом в голосе Реддла можно было захлебнуться.

— И… какая же гадость нас бы поджидала? — спросила она, всё ещё терзаемая противоречивыми чувствами.

— Без принятия мер, а это проклятие плохо диагностируется, да и очень коварно, — сгнили бы заживо, — пожал плечами тот, словно говорил об обыденных вещах.

Гермиона поежилась. Она словно попала в альтернативную вселенную, где главный антагонист поменялся ролями с протагонистом. В голове не укладывалось.

— Мы сможем его обойти? — спросила Грейнджер, поглощенная раздумьями.

Реддл будто бы оскорбился из-за ее слов и посмотрел на неё, как на дуру.

— Ты во мне сомневаешься? — съязвил Реддл. — Он, конечно, умудрённый жизнью волшебник, но и я не хуже.

Грейнджер лишь закатила глаза; порой его самоуверенность откровенно бесила ее. Она совершенно не хотела признаваться себе, что порой была такой же. Ну вот ни капельки.

А Том тем временем уже минуту не прекращал колдовать, выписывая какие-то сложные пассы палочкой. Гермиона сочла несколько забавной мысль о том, что, будь она на его месте, то у неё бы уже руки узлом завязались.

— Все, — выдохнул взмокший Реддл. — Заклинание снято, заодно от себя подарочек оставил.

— Надеюсь, не смертельный, — пробормотала Дагворт.

— Ну, разве что чуть-чуть, — мило улыбнулся Том.

Грейнджер подавила желание попросить отменить заклинание — он бы просто не понял её.

Каноп и амулет оказались в первом ящике стола, нарочито небрежно оставленные на видном месте. Они бы могли поблагодарить за это Аменхет.

— Отлично, никакого противного старикашки в лабиринте, — обрадовался Том. — Хватит с нас соперников.

Гермиона же напротив задумалась. Каким образом повлияла на него жрица Сета? Наложила ли она на него проклятие, как на них самих?

— Не время рефлексировать, Грейнджер, — попросил Реддл, потянув её к выходу.

Гермиона послушалась. Ещё немного, и она нашла бы отгадку. Но тайна осталась тайной, укрытой покрывалом.

* * *

Впятером они вернулись в лабиринты. Теперь, когда последний каноп с Имсети был у них, они были близки к следующему испытанию.

— Что вообще такое каноп? — вдруг заинтересовалась Друэлла, рассматривая сосуд с крышкой в виде головы сокола.

Том и Гермиона переглянулись — той явно не понравится ответ.

— Ритуальный сосуд, в котором находились промытые человеческие органы, — ответил Том. — Каждый сосуд был вместилищем для определённого органа.

Розье поморщилась, но к своей чести каноп не выронила.

— Хочешь сказать, что сейчас я держу в руках чьи-то органы? — Друэлла чуть не завопила.

— Честно, мы как-то не проверяли, — растерянно почесал голову Том. — Да и не хочется убеждаться, есть ли в том сосуде, который ты сейчас держишь, кишечник или нет.

Розье в этот раз побледнела и поскорее сунула каноп в руки Реддла. Брезгливо поморщившись, она отошла чуть подальше, не желая больше принимать в этом участие. Однако и Антонин, и Абраксас наоборот заинтересовались больше, не чувствуя такого отвращения, как Друэлла.

— Речь в загадке идёт о четырёх сыновьях Гора, — начала объяснять Гермиона. — Они очень часто изображаются рядом с четырьмя богинями: так называемыми божественными плакальщицами. Будучи связаны с этими богинями, духи порой соединяются с ними в единое целое: Имсети связывается с Исидой, Хапи — с Нефтидой, второй сестрой Осириса; Дуамутеф — с Нейт, а Кебехсенуф — с Селкет, богиней-скорпионом. Связанные каждый с одной из четырех сторон света, а также с одним из четырех основных начал человека, эти четыре двойственные сущности неустанно стерегли четыре внутренних органа, хранившиеся в канопах. Канопах, которые во времена Нового царства станут украшаться головами четырех сыновей Гора.

— Только не говори, что заучила содержимое одной из книг, — демонстративно поморщился Том.

— Прости, привычка, — извинений в голосе Дагворт не было ни грамма.

— Давайте ближе к сути, — попросил Антонин, почти убаюканный объяснениями Гермионы.

— Не бубни, Антонин, — хмыкнула Грейнджер, но всё-таки послушалась.

— Имсети охраняет юг, — вспомнил Том. — Следовательно, его каноп будет находиться в нижнем отверстии.

— Сверху каноп Хапи, — поддержала Гермиона. — Он защищал легкие.

Два из четырёх канопов были установлены.

— Охотник Дуамутеф наблюдает за восходом солнца, — продолжил Том. — Он справа.

— Оставшийся каноп вставляем слева, — закончила Грейнджер. — Сокол Кебексенуф летит на закат.

Послышался тихий щелчок механизма — значит загадка была решена правильно, но колонны все-таки не задвигались, что расстроило Гермиону.

— Значит, надо сделать что-то ещё, — подвёл итог Малфой. — Колонны напрямую зависят от канопов, а они установлены правильно.

Он попробовал повернуть каноп с Имсети, отчего в зале возник грохот — колонны пришли в движение нехотя, словно после долгого сна. Они изменили своё положение.

— Тогда остаётся понять, как повернуть канопы так, чтобы мы могли подняться по ним, — сказал Антонин, задумчиво смотря на колонны. — Причём мне кажется, что стоило бы обратить внимание, что именно на них изображено.

Долохов был прав: решение загадки было прямо на них.

— Что мы имеем, — сделал вывод Том. — На первой изображены Кебексенуф и Дуамутеф, на второй — Дуамутеф и Хапи, на третьей так же, как и на второй, на четвёртой Хапи, Дуамутеф и Имсети. Значит, канопы задействуют те колонны, на которых они нарисованы.

— Осталось поднять колонны так, чтобы они составили лестницу, — сказал Абраксас. — Но каким образом?

— Надо опустить левую колонну на один уровень, а правую на два уровня, — мысленно уже решив загадку, произнесла Гермиона. — Канопы с Хапи и Кебексенуфом трогать не надо, они поворачивают как вторую, так и третью колонну.

Чтобы убедиться в своей догадке, она трижды повернула каноп с Дуамутефом и дважды с Имсети. Колонны задвигались и приняли нужное положение. Гермиона горделиво улыбнулась. Реддл отдал ей честь первой подняться по импровизированным ступеням навстречу следующей загадке.

Дагворт-Грейнджер и Реддл… Он сразу заметил их отсутствие. Остальная троица раздражала слишком уж пристальным вниманием, что ему очень хотелось едко усмехнуться — такого интереса к своему предмету он пять лет не видел. Однако, вид Дамблдор все-таки сохранил невозмутимым и проигнорировал слизеринцев. Звонок колокола Альбус воспринял гораздо радостнее, чем студенты, и еле дождался, пока они покинут аудиторию. Расстояние до своих апартаментов он преодолел в два раза быстрее обычного, даже несмотря на лестницы, имеющие обыкновение двигаться так, как им вздумается. Парочка своенравных была как раз рядом с его покоями и достаточно портила ему жизнь.

На первый взгляд все было обычно. Все тот же идеальный порядок — каждая безделушка на своем месте, но Альбус нутром чуял шлейф чужого присутствия. Диван все также был прикрыт алым покрывалом — у него на душе заскребли кошки. Неужели все было бесполезно, и он зря позволил забрать артефакты?

Она все также лежала без движения, как хорошенькая восковая кукла, с тем же выражением лица с еле заметным отпечатком ужаса в стеклянных глазах. Дамблдор дернулся к столу, имея маленькую надежду, что они еще не забрали каноп и медальон. Действуя отчаянно, Альбус все же сохранил часть своей хладнокровности. Он хорошо знал Тома. А Том знал его. Они за пять лет отлично изучили друг друга. Оставляя проклятье на своих вещах, Альбус ни на минуту не сомневался, что тот его снимет. И оставит свое в подарок. Нарочито небрежно. Борьба с искушениями и соблазнами — однажды эту игру Том проиграет. И запустит цепочку событий. Альбус отвлекся от своих размышлений вслух и покинул кабинет, не заметив, как картинно выгнулась бровь на ее лице.

* * *

Поднявшись по колоннам, они очутились в небольшой комнате, сильно уступавшей по размерам предыдущей. Они сразу обратили внимание на стол, что находился прямо посередине, и подошли ближе. На столе стояли весы с кованными чашами, с одной стороны лежало белое перо, а на другой — потемневшее человеческое сердце. Рядом с весами лежал нож необычной формы и, явно, с ритуальным подтекстом.

— А Вальтер все-таки затейник, — чуть хрипло произнес Антонин, когда они ознакомились с наполнением чаш.

— По-моему, это было ясно ещё по прошлым загадкам, — подал голос Абраксас. — С каждым испытанием всё больше повышаются ставки, боюсь представить, что будет дальше.

— Не нагнетай, Абраксас, — попросила Розье, слегка побледневшая.

Едва взглянув на весы и ритуальный нож, Том обратил внимание на стены — они были покрыты рисунками.

— Суд над мертвыми, — произнесли одновременно Том и Гермиона, словно прочитав мысли друг друга.

Реддл обернулся и встретился взглядом с Дагворт. Порой его удивляло, что существовал человек, который на сто процентов чувствовал и дополнял его. Это было дороже всего на свете. Одиночество никогда не тяготило его и держало сердце холодным, но с появлением Гермионы все изменилось. Сердце, закованное в лед еще в приюте, чтобы не сломаться, выжить, начало оттаивать.

— Похоже, мы оказались в чертоге двух истин, — усмехнулся Том, и только Гермиона поняла, о чем он.

— Ну, мы же не мертвы, — возразила она. — Пока.

Она нахмурилась — ну да, злобный призрак, требующая маску и наложившая проклятье, которое чуть не отправило её друзей к праотцам из-за неё, так себе поднимает настроение.

— Твой оптимизм заражает, Гермиона. Что за ещё суд на мертвыми? — мрачно откликнулась Друэлла. — Мне уже не нравится эта загадка.

Гермиона вздохнула — что-то ей подсказывало, что это задание перевернет все с ног на голову. Интуиция у нее уж слишком обострилась, наверняка транзитный Нептун в первый дом вошел. Она отплевалась от собственных мыслей; привыкла хорошо учиться и успевать на всех предметах, даже на нелюбимых прорицаниях, на которых они рассчитывали и изучали свои натальные карты. (Она тайком рассчитывала по своей настоящей дате рождения, чтобы профессор Коулман-Смит не заметила и не начала задавать неудобные вопросы).

Том же стал объяснять Друэлле, а также Антонину и Абраксасу, смысл рисунков на стенах:

— На них изображен суд на мертвыми — египтяне верили в загробный мир, в то, что после земной жизни на нем решается ее дальнейшая участь. Во главе суда сидит Осирис, он и есть владыка царства мертвых, решал судьбу каждого человека после его смерти.

— Эти четверо кажутся знакомыми, — заметил Долохов, ткнув куда-то в стену.

— Это и есть Хапи, Кебексенуф, Имсети, Дуамутеф, — ответил Том. — Они являются защитниками Осириса и сыновьями Гора, Гермиона уже об этом рассказывала. В книге мертвых их еще называют повелителями правды и истины. Фиксировали все тайные и явные дела души, мысли, выборы и предпочтения в течении прожитой жизни, над которой проводился суд. Поэтому он и называется чертог двух истин. Четверо привели нас сюда, чтобы мы прошли свое испытание и отправились дальше. На одной из чаш находилось сердце умершего, которое выступало символом его совести, а на другой перо истины богини Маат. Добрые поступки облегчали сердце, а тяжелые, соответственно, наоборот. Взвешивание производил Анубис, так как является стражем весов Осириса, а за результатом следил Тот и записывал его на дощечке. Рядом же находилась Амат.

— Что происходило с тем, чье сердце перевешивало перо? — заинтересовался Малфой, продолжая рассматривать рисунок.

— Его сердце пожирала Амат, чудовище, имевшая черты трех животных: крокодила, льва, гиппопотама, — ответил Реддл. — Душа грешника отправлялась в Дуат. Грешники лишаются погребения — боги срывают погребальные пелены с «врагов, приговоренных к наказанию в Дуате»; они лишены общения с богами, тепла и света, их удел лишь темный хаос.

— Хочешь сказать, что с нами произойдет то же самое, если мы не пройдем испытание? — пискнула Друэлла, ужаснувшись словам Реддла.

— Надеюсь, что нет, — ответила за Тома Гермиона. — Давайте не думать о худшем раньше времени.

Сказать это было легко, но панические мысли все равно подорвали уверенность в своих силах. Что их ожидало в случае провала? Эксцентричный ученый уже оставил пару смертельных ловушек, что ему помешало бы оставить еще парочку, если не вдвое больше?

— А если перо перевесит сердце? — решил спросить Абраксас, явно желая отвлечь Розье.

— Тот, обращаясь к Эннеаде, говорит, что покойный признан праведным. Тогда суд выносит оправдательный приговор: «Нет позволения, чтобы чудовище Амат Пожирательница овладело им; пусть дадут ему хлеб, кладущийся перед Осирисом, земельный участок в одну десятину, находящийся в Полях Иалу», — процитировал по памяти Том.

Гермиона чуть нахмурилась и несильно пихнула его в плечо — ему, значит, можно, а ей нельзя? Что за политика двойных стандартов?

Реддл закатил глаза, но продолжил:

— Проще говоря, умерший направлялся в рай, что и логично, собственно.

Вдруг их отвлек Долохов, воскликнув:

— Тут есть еще кое-что!

Слой пыли на полу стремился скрыть важную для них фразу, написанную вокруг стола, но они достаточно потоптались, чтобы проявить ее.

Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что сеющий и жнущий вместе радоваться будут.

Коли сумеете пройти испытание, в последнем зале увидите маску.

В зале двух истин их будут судить, только одна из них легче пера Маат, войдет с чистыми помыслами и откроет тайник.

— Получается, это предпоследнее задание, — облегченно выдохнула Дагворт. — Я, конечно, люблю загадки, но в последнее время у меня началась на них аллергия.

— Не могу не согласиться, — подтвердила Розье. — Только я не начинала их любить, в отличие от тебя.

— А вы вообще осознаете, что предстоит нам сделать? — вдруг задал вопрос Абраксас.

Малфой явно хотел продолжить, но Реддл его прервал:

— Анубис провел нас сюда, а четыре сущности — сыновья Гора — были тому свидетелями.

— Как аллегорично, — фыркнула Грейнджер, но замолкла, увидев, как он прожег ее недовольным взглядом.

— Да, ритуальный нож тут неспроста, — заметил Том. — Очевидно, что нужно немного нашей крови, а сердце, что лежит в одной из чаш, как я и говорил, будет олицетворением нашей совести.

— Да уж, праведники-слизеринцы, — хмыкнул Антонин. — Звучит гораздо нелепее вслух, чем в мыслях.

— Давайте решим эту загадку позже, — предложила Друэлла. — Нам всем есть над чем подумать, прежде чем приступать к ней.

Она была чертовски права — с ней все были согласны на сто процентов.

* * *

Гермиона покинула зал в сомненьях и в некотором душевном раздрае. Поначалу это было даже весело: искать решения загадок, погружаться с головой в древние фолианты, которые были готовы рассыпаться от одного чиха, вести разговоры с действительно умным человеком (опустим некоторые факты о его личности, а он еще, между прочим, Тайную комнату не нашел).

Постоянный адреналин сыграл плохую шутку. Сейчас она пребывала в какой-то апатии. Что произойдет с ней и с друзьями, если они не справятся с очередным заданием? Умирать как-то не хотелось. Огонь в камине танцевал перед ней жаркий танец, стремясь подбодрить ее, книга в руках призывно шелестела страницами, но странная пустота внутри не давала сосредоточиться.

Они все сидели в гостиной, но не вместе, давая отдохнуть друг другу и собраться с мыслями. Да, о таком на Гриффиндоре Грейнджер даже не мечтала. Здесь, на Слизерине, она впервые осознала, что такое личное пространство. Гермиона не могла сказать про себя, что она интроверт, скорее амбиверт, потому что по личным суждениям все-таки не дотягивала до экстраверта, но она могла отдохнуть душой и в гостиной Слизерина, а не закрываясь в библиотеке, как раньше, среди пыльных книг и свитков.

Друэлла была недалеко — сидела в кружке вышивальниц. Иголка порхала над тканью, вырисовывая на ней причудливые узоры: птички и цветы невиданной красоты. Розье раньше звала с собой, предлагая расслабиться и обсудить последние сплетни, но Гермиона отнекивалась, ссылаясь на более важные дела и нелюбовь к такому виду рукоделия. Честно, это было одно из тех занятий, которое ей не покорялось, тут уже мало что зависило от ума, скорее от того, есть способности или нет, и желания.

К счастью, Друэлла не настаивала, иначе бы вскрылась неприятная правда — насколько она знала, в приличных чистокровных семьях девушек учат всем видам рукоделия, вести быт и так далее. Учат быть женой чистокровного волшебника. Грейнджер чуть поморщилась — феминистические порывы были ей абсолютно не чужды — она могла догадываться, какие права были у девушек сейчас, а учитывая, что магический мир отставал от магловского… Гермиона встряхнула головой, стараясь выбить эти мысли, пришедшие весьма невовремя. До революции в магическом мире надо еще дожить, а прежде найти маску.

Гермиона перевела взгляд на Абраксаса. Он, как и она, держал в руках книгу, но, в отличие от нее, спокойно читал, словно его жизнь не висела на волосок от смерти. Грейнджер никогда не могла его прочитать. Даже мысли Тома угадывались легче. Малфой действительно был спокоен, как удав, большую часть времени. Дагворт еле слышно хмыкнула, вспомнив Драко — куда все подевалось? Да, ему не хватало воспитания от дедушки, Люциус все похерил.

Близко к Малфою сидел Антонин, но, в отличие от того, шуму от него было намного больше. Он обсуждал результаты матча между Когтевраном и Гриффиндором — их баллы сильно влияли на итоговое место Слизерина в турнирной таблице — с, кажется, с Фрэнком Лейстренджом; Гермиона еще не запомнила имена всех слизеринцев. Порой Долохов был такой неугомонный, что ей казалось, что ему самое место на Гриффиндоре. Гермиона иногда поражалась, как Абраксас терпел все его замашки, порой даже прикрывал и участвовал в его авантюрах. Ну да, чисто ситуация из прошлого: она и ее оболдуи на первом курсе. Чего только стоила выходка с троллем. А с драконом?

Сейчас Антонин ничем не напоминал того мужчину из Отдела Тайн, с горящими темными глазами и жаждой крови хорошеньких грязнокровок. Она до сих пор помнила, как он схватил ее за кудрявые волосы, чуть не содрав скальп, и приставил узловатую палочку к горлу, мрачно улыбаясь и вынуждая Гарри сдаться. Гермиона вновь понадеялась, что своими действиями достаточно изменила будущее, чтобы избежать второй магической войны.

С этими мыслями она перевела взгляд на Тома. Реддл тоже спокойно занимался своими делами: дополнительное задание, кажется, по древним рунам. Профессор дала ему индивидуальное задание, проигнорировав желание Гермионы получить и свое. Реддл предлагал присоединиться, обещая поговорить с преподавателем, но Дагворт не пожелала унижаться, хотя ей и была интересна суть задачи, которая вновь была связана с древнеегипетской тематикой.

Она вспомнила их последний разговор.

Ей все казалось, что она во сне. Что могло поменять Реддла до неузнаваемости? Что могла сделать она? Жизнь летела кувырком. Еще давно.

Теперь же пришло время снять маски. Том бы весьма догадлив, а что насчет других? Честно, Гермиона опасалась их реакции. Грейнджер не любила лгать, но личина полукровки хорошо оберегала от нападок чистокровных; в этом времени вражда проступала куда явственнее, чем в ее годы обучения (нападки Малфоя не в счет).

Правда, Гермиону занимало не только это. У нее было куда больше тайн, и вопрос чистоты ее крови занимал не первое место.

Потянешь за ниточку, размотаешь весь клубок. Вся личность Дагворт строилась на лжи. Будущее, ее избранность, их судьба — многое Гермиона знала, знала и боялась рассказывать. Стоило ли так играть со временем?

Грейнджер прикусила нижнюю губу — старая вредная привычка, — когда встала перед трудным выбором. Но выбора-то на самом деле и не было. Рихтер-Вольф как будто в насмешку зрил в будущее. Он очень хорошо оберегал древнее сокровище. Слабые бы уже проиграли. Но ни она, ни тем более Том, не собирались отступать. И если стоило пожертвовать всем, то она была бы готова это сделать.

* * *

В зал двух истин они вернулись не сразу. Время, конечно, поджимало, но ни один из них не был готов расставаться с тайнами.

Том решил напомнить:

— Все, что мы скажем здесь, останется здесь. Клятва сохранит наши тайны.

Однако, его слова совсем не успокоили Гермиону. Обнажить перед ним душу было тяжело, а перед Друэллой, Антонином и Абраксасом будет не легче.

Никто не спешил подходить к весам. Каждый из них опасался. Вольф дал четкое послание, что в следующий зал войдет только чистый помыслами. А кто из слизеринцев не врет? Не утаивает в глубине души многое? Это было серьезное для них испытание. Вызов для самой их сущности.

Послышался тихий вздох — Друэлла выступила вперед, к столу с весами. Гермиона вскинула бровь — Розье, которая чаще всего хотела оказаться в тени во время испытаний, предпочла справиться с ним первая. Удивлена оказалась не только Дагворт, остальные тоже были в легком шоке. Да, теперь она могла дать им фору вперед. Здесь требовалось гораздо больше мужества.

Друэлла сглотнула, взяв в руки очевидно острый ритуальной клинок, и резко полоснула себя по ладони. С ее стороны послышался тихий писк, который она быстро подавила. Чуть зажмурившись, Розье сжала ладонь над сердцем в железной чаше. Оно засветилось. Плата была принята.

Друэлла вновь выдохнула, и, кажется, собралась с мыслями.

— В зал войдет чистый помыслами, — пробормотала Розье, но в полной тишине ее было отлично слышно. — Я, Друэлла Розье, хочу сказать, что мне не нужна маска Анубиса.

Она явно обращалась не к ним, ни к Вольфу, а как будто к богам пантеона древнего Египта. Гермиона проследила за ее взглядом — смотрела на Маат, богиню истины.

Чуть помолчав, Розье продолжила:

— Это была такая чуждая мне жизнь, но такая желанная. Между Томом и Гермионой витал дух загадок и некого соперничества, такой сладкий и манящий. Мне впервые повезло с соседкой по комнате. Теперь я знаю, что есть другая жизнь, далекая от идеальной и расписанной по минутам. У чистокровных нет другого выбора, тем более у девушек. Ты всегда должна быть идеальной фарфоровой куклой, красивым приложением к мужу, чья родословная не меньше, чем твоя, чинно попивая чай по пятницам с такими же прелестными куклами, как ты. Род на тебя давит, род требует… Ты идешь по каменистой осыпающейся дорожке, над тобой пропасть и ты не смеешь отступить назад. Ты не можешь спустить вниз все ожидания, которые на тебя возлагают.

Очевидно, Розье долго в себе это копила. Всю жизнь. Она с каким-то маниакальным взглядом всмотрелась в лица Абраксаса, Тома и Антонина — она хотела увидеть реакцию, эмоциональный отклик. Конечно, Розье бросала вызов патриархальному образу жизни чистокровных.

— С тобой, Гермиона, я начала жить, — в ее голосе были нотки горечи. — Словно корсет, который так долго стягивал внутренние органы и чуть не ломал алебастровые кости, ослаб, давая задышать легким в полную силу.

Друэлла перевела на Дагворт взгляд, сверкающий какой-то отчаянной радостью. Гермиона вспомнила свою недавнюю мысль о революции и подавила нелепый смешок, кажется, она опаздала — Друэлла начала ее раньше. Очевидно, это было ее плохое влияние.

А Розье все-таки продолжила:

— Я знала, что войду в семью Блэков, папенька об этом позаботился с моего рождения. Наверное, это многое ему стоило, только мое мнение тут, конечно, не учитывалось. Даже моему сердцу было велено стучать по особому ритму, ни разу не сбиваясь.

Плечи Друэллы поникли — тяжесть возложенных на нее обязательств надавили с полной силой.

— Я стараюсь с этим свыкнуться, — продолжила она, после затянувшейся паузы. — Так жили чистокровные девушки до меня, так живу я, так будут жить мои дети. Золотая клетка, несомненно, красива, только мне не хочется быть в ней певчей птичкой.

Гермиона задумалась над предпоследней фразой Розье. Ее дети… Беллатрикс, Андромеда, Нарцисса — Грейнджер видела их на семейном гобелене Блэков на площади Гриммо, разве что средняя дочь была выжжена с него, но очертания имени еще угадывалось. Более разных сестер еще сыщи, но Друэлла в будущем, очевидно, вложила в каждую свою частичку.

Беллатрикс... При мысли о ней Гермиона едва заметно поморщилась. Даже по меркам Блэков она была очень самодостаточной и с сильным характером, который смог обуздать только Волан-де-Морт. Куда уж там Лестрейнджам…

Дагворт перевела взгляд на Реддла. Он пока не подозревал, что Розье могла в будущем родить самую верную ему соратницу. Гермиона тряхнула кудрявой головой — ей все еще не хотелось думать о возможном будущем.

Она мало слышала об Андромеде, но точно знала, что та в свое время встряхнула застойное болото чистокровных, выйдя замуж за маглокровного Теда Тонкса. Да, она была не меньшей бунтаркой, чем Беллатрикс, только избрала для себя противоположную сторону, как и Сириус, за что была изгнана из рода и выжжена с гобелена.

Гермиона не сомневалась, что та ни на секунду не пожалела о своем выборе. Теперь она понимала, откуда в ней это могло взяться — сыграла роль не только горячая кровь рода Блэк, но и упрямство матери, что слилось просто в гремучий коктейль.

Нарцисса Малфой — внешняя копия Друэллы. Холодная, сдержанная аристократка с большим чувством собственного достоинства — такое впечатление она произвела, когда они впервые пересеклись в Косом переулке. Однако Гермиона чувствовала, что Нарцисса скрывала в себе гораздо больше, чем показывала.

Беллатрикс, Андромеда, Нарцисса… Друэлла нашла в себе силы и определенное мужество, а может и остатки бунтарства, подавленное Сигнусом Блэком, и воспитала дочерей по-своему.

Пойдет ли она теперь по такому же пути? Гермиона пока не подозревала, что колесо судьбы бешено крутилось, меняя полностью будущее этой пятерки.

Розье закончила свой рассказ. Тишина оглушала, но ей стало намного легче, словно груз, который давил на нее всю ее сознательную жизнь, упал с ее плеч. Друэллу мало волновало мнение Тома, Абраксаса и Антонина на ее излияния — не один из них не собирался быть ее мужем. Да и не это было главным. Только Гермиона могла разделить ее страдания. Однако, может быть, ее слова хоть что-то всколыхнули в их душах? Почему-то она была уверена, что из этой комнаты никто не вернется прежним — не зря называлась «чертогом Двух Истин».

Весы пришли в движение. Они взглянули на них с опаской: вдруг сердце все же перевесит перо — что тогда? Перо оказалось тяжелее, Друэлла говорила чистую правду.

— Никогда не была столь откровенной, кошмар, — поделилась Розье, вновь надевая маску чинной чистокровной девушки.

Очевидно, тот запал, который был слышен в ее голосе ранее, прошёл, и теперь она чувствовала себя неуверенно и пыталась это скрыть.

К весам подошёл Абраксас, опережая Антонина на долю секунды. Долохов хмыкнул, но позволил другу пойти первым.

Ритуальный нож он взял увереннее Розье и быстро чиркнул по ладони, позволяя стечь алой крови на сердце. Лицо не отразило ни грамма боли, которую он, несомненно, почувствовал.

— Я, Абраксас Малфой, — начал он. — И мне не нужна маска Анубиса. Я лишь хочу, чтобы она не досталась подонку Грин-де-Вальду.

Гермиона заинтересовано подняла на него взгляд — на ее памяти Абраксас редко проявлял свои настоящие чувства, большую часть времени будто бы оставаясь безучастным. Некоторая часть эмоций проявилась на его лице, отражая глубоко подавляемую боль.

Ему явно хотелось закончить на этом свой рассказ, но сердце, напившееся крови, явно требовало ещё, словно вампир. Малфой поддался ему.

— Мой отец не должен умереть зря, — продолжил Абраксас. — Я не должен подвести его.

Эти слова дались ему трудно. Плечи поникли, а голос на какое-то время затих.

— Грин-де-Вальд затопил Европу в крови маглов и волшебников. Мой отец не был согласен с его политикой, что не понравилось этому уроду — наш голос все-таки кое-что стоил на арене волшебного мира. Грин-де-Вальд хотел поставить нашу семью на колени, сполна насладиться своим триумфом, но у него ничего не вышло.

Абраксас перевёл дух, а остальные тихо слушали, боясь неосторожным движением прервать его.

— Отец помогал покидать пределы Европы волшебникам, преследуемых шавками Грин-де-Вальда, чистокровным, полукровным или маглорожденным — ему было без разницы, сам же он не спешил покинуть Францию, несмотря на уговоры дорогой матушки. Наверное, обостренное чувство долга взыграло. Это его и погубило.

У Гермионы засосало под ложечкой от последних слов Малфоя, а у Друэллы, кажется, вырвался всхлип — Малфой никогда не упоминал при них о своём отце, будто того и не было.

Малфой твёрдым голосом продолжил:

— Однажды отец пропал. Просто исчез. Матушка сразу почувствовала неладное — она сразу стала собирать вещи — таков был приказ отца на случай чего. Я рвался найти его, даже почти сбежал, но мать не дала мне этого сделать и была права — мне было всего тринадцать, но тогда кровь кипела, и мне казалось, что весь мир передо мной, а смерть — нечто эфемерное, что-то далекое и не касающееся меня и семьи. Я ошибался. В тот злополучный вечер она все же пришла в мой дом. Мы едва успели аппарировать. Приспешники Грин-де-Вальда вошли в наше поместье, тщательно и методично сломав защиту, за что и поплатились.

Произнеся последнюю фразу, лицо Малфоя исказилось в оскале.

— Матушка активировала перед нашим уходом крайнюю степень защиты — пространство схлопнулось, уничтожая врагов в труху, теперь там не осталось ничего. Былое величие и наследие Малфоев кануло в лету. Но не это было самым страшным.

Пальцы Абраксаса подрагивали — очевидно, от сдерживаемых эмоций, которые копились в нем долгое время. Он перевёл дух, чтобы продолжить:

— В Англии мы все же были чужаками. У нас было небольшое поместье, но оно было старым и обветшалым, без должного ухода оно пришло в упадок. Матушка пыталась крепиться, но она всегда полагалась на крепкое плечо отца, а мы тогда до сих пор не знали, что с ним. Это сильно ее подкосило. Беда не приходит одна. При побеге мы потеряли ключ от ячейки в банке. Доступ к семейным счётам был заблокированным из-за нервного срыва матери, поэтому комиссия посчитала ее недееспособной, а я же все ещё несовершеннолетний. Чертова бюрократическая система. Многое пришлось продать и от многого пришлось отказаться, чтобы без проблем собрать на четвёртый курс — матушка не привыкла экономить, к тому же в глубине души она надеялась на скорое восстановление доступа к счетам.

Грейнджер, да и остальные чувствовали, что с каждым словом ему становилось все труднее и труднее говорить, но он находил в себе силы продолжать дальше.

— Во время моей учебы в Хогвартсе одна из сбежавших от террора Грин-де-Вальде женщина нашла матушку и передала воспоминание о моем отце. Ее схватил удар. Она не хотела мне показывать воспоминание, боялась, но я тайком посмотрел в один из вечеров. Я готов был аппарировать через весь континент, лишь бы достать чертовых шавок Грин-де-Вальда, но Тони и Том остановили меня. Отец выдержал пять дней. Пять чертовых дней. Молодняк тренировал на нем непростительные заклятия и что-то, видимо, из семейных закромов. От него не осталось ни единого живого места, а под конец он отхаркивался уже не кровью, а чёрной скверной. Кто-то смиловистился и кинул в него Аваду.

Голос Абраксаса дрожал от чистой, ничем не замутненной ярости. Антонин и Том смотрели на друга с сочувствием, Друэлла тихо плакала, а Гермиона чувствовала себя в не в своей тарелке, испытывая острую жалость.

— Маска не должна достаться этому ублюдку, — твёрдо, но тихо повторил Малфой. — Я отомщу ему за смерть отца, пусть даже ценой собственной жизни.

Его лицо окрасилось румянцем, а губы изомкнулись в ухмылке. Эта мысль давала силы ему жить дальше.

Дамблдор опередил Малфоя — Грейнджер читала о том, что в сорок пятом году тот сразил Грин-де-Вальда на дуэли.

Но, как ей показалось, Абраксас все же добрался до виновных в смерти его отца, не без помощи вальпургиевых рыцарей во главе с Томом, иначе она не понимала привязанности Малфоя к Реддлу, потому что тот был ничуть не лучше Грин-де-Вальда.

Однако сейчас Гермиона понимала, что всей картины она не видела и глупо было бы судить, о чем не знаешь.

Весы вновь покачнулись, сердце оказалось легче. Рассказ, который Малфою дался тяжело, был абсолютно правдив. Антонин хлопнул его по плечу, намереваясь подбодрить, и сам направился к весам.

Ненасытное сердце приняло сладкую кровь, а остальные замерли в ожидании исповеди от Долохова, а он, впрочем, не заставил себя долго ждать.

— Я, Антонин Долохов, — произнёс он с некой помпезностью. — Мне тоже не нужна маска Анубиса. Куда Абраксас и Том, туда и я, собственно.

Переведя взгляд на Малфоя, тот продолжил:

— Франция никогда не была моей родиной, но мои родители решились бежать туда, когда к власти пришли большевики, которые пропагандировали идею всеобщего равенства. Аристократия, как магловская, так и магическая, была бельмом на глазу, которую так хотелось уничтожить. Они не хотели признавать, что мы всегда были на шаг впереди, сильнее и имели тайные знания, которые так хотелось постичь. Но на их стороне было количество, намного превосходящее нас, аристократов.

В голосе Антонина слышались злые нотки, грозящие перерасти в яркую агрессию — он никогда не был особо сдержанным, как Абраксас.

— Старшее поколение Долоховых не покинуло Россию. Дедушка презрительно отзывался о большевиках и не желал бежать, как трус, оставляя все, чего добился сам и его предки. Бабушка осталась подле него. После мы узнали, что их повесили, а родовое гнездо разорили — Долохов в ярости сплюнул, сжимая ладони в кулаки. Потом мы сбежали и из Франции, вместе с Малфоями, хоть и устали от постоянного бегства, пусть там и было небезопасно.

Долохов перевёл дух от сжимавших в тисках негативных эмоций, которые он испытывал, вспоминая о прошедших событиях:

— Я устал постоянно бежать от врагов, чувствуя себя немощным, неспособным достойно встретить их, и жалкой шавкой, которая вечно поджимает хвост. Я чувствую себя виноватым, что оставил дедушку одного, что рядом с ним была только бабушка. Они остались одни.

Горечь в его словах была почти осязаема.

Гермиону прошибла мысль: Волан-де-Морт настолько извратил сознание Антонина, что у него не осталось в душе ничего светлого, а лишь желание мести. Антонин Долохов в будущем не зря был одним из самых сильнейших пожирателей смерти и одним из самых верных. У неё заныл затылок: фантомная боль, которая порой преследовала ее после событий в Министерстве Магии, дала вновь о себе знать.

Может, в этой жизни он останется добрым, улыбчивым мальчишкой, как однажды раскрывшись ей с самой неожиданной стороны, не дав боли, которую он прятал глубоко в себе, съесть себя. Грейнджер малодушно понадеялась на это.

Никто не сомневался, что перо будут тяжелее сердца — Антонин всегда был искренен в своих поступках и словах. Дагворт теперь поняла, что он просто последовал за Абраксасом. На Слизерин.

Том и Гермиона переглянулись — остались только они. Грейнджер едва покачала головой; она пока не была готова. Все мысли будто выбило из головы, ей стоило прийти в себя. Прежде чем собраться в этой комнате, Гермиона была практически уверена, что сможет пройти испытание, но сомнения все же одолели ее.

Реддл почувствовал ее неуверенность и выступил вперёд. Гермиона послала ему благодарную полуулыбку — все, что на этот момент позволила мимика ее лица.

Том будто не спешил. Взяв в руки клинок, он медленно провел по ладони, любуясь ярким, почти солнечным бликом огня на поверхности металла, в то время как бисеринки крови собирались в капли и стекали в чашу с сердцем. Реддл заговорил не сразу.

— Я, Том Марволо Реддл, — представился он. — И мне не нужна маска Анубиса.

На удивление остальных, весы угрожающе закачались, будто бы предупреждая. Том же на это посмотрел безучастно, хотя на мгновение Гермионе показалось, что на его лице мелькнула какая-то злая усмешка.

— …нужна маска Анубиса, — продолжил Реддл, проверяя реакцию весов. — Нужна, потому что я сам заинтересован в бессмертии. Нужна, потому что от нее зависят наши жизни. Нужна, чтобы помочь Гермионе отвязаться от вредного призрака.

Последнюю фразу он произнес тише, словно стесняясь ее, но Грейнджер успела уловить нотки в его голосе, что подтвердило ее догадки. Том на нее не смотрел. Вообще, Реддл выглядел так, словно он борется с кем-то невидимым, с кем-то у себя в голове. Очевидно, что сопротивлялся магии этих лабиринтов, что с лихвой вложил Рихтер-Вольф, чтобы защитить артефакт. Но и Том был абсолютно непрост, особенно если стоило защитить свои собственные секреты.

— Бессмертие, — глухо повторил Том. — Это было идеей фикс последнюю пару лет. Когда ты стоишь на грани жизни и смерти, а смерть в последний момент обходит тебя стороной, убивая железным взглядом кого-то другого, ты начинаешь ценить ее так, как никогда прежде, больше всего на свете боясь, что жизнь во внезапный момент оборвется.

Гермионе сделалось нехорошо. Эта тема была зыбкой почвой, на которую ей отчаянно не хотелось ступать. Конечно же, она ни на минуту не забывала о главном свойстве маски: истекать золотыми слезами жизни — главном ингредиенте бессмертия, — но Гермиона старалась об этом не думать, что в последнее время ей, на удивление, удавалось. Все так быстро завертелось, что вот, в этот самый миг, она стоит здесь, чуть ли не под руку с ним. С надеждой добыть маску. С главным врагом ее прошлой будущей жизни.

Грейнджер вовремя вынырнула из своих мыслей, потому что тот самый источник ее размышлений продолжил:

— Жизнь в магловском приюте наложила на меня свой отпечаток. Впрочем, это была не жизнь. Магловский приют в худшие, голодные годы своего существования — мы были пауками в банке, выживал только сильнейший, слабые были передавлены безжалостно, я рано это понял. Только отчаянная ненависть давала силы жить дальше, она поднимала с кровати и она помогала легким дышать в полную силу вонючим смрадом этого места.

Ненависть в его голосе звучала гулко, а перед глазами мелькали воспоминания навязчивой картинкой, стремясь свести с ума.

Семилетний Том сидит на жесткой, продавленной кровати, поджав ноги к подбородку. Тусклая керосиновая лампа — единственный источник света в комнате — отбрасывает на стены причудливую тень, которая медленно разрастается, и словно спрут, тянет длинные отвратительные щупальца к Тому. Его сердце сжимается от страха, а к горлу подступает едкая тошнота: он боится темноты, он боится того, что в ней прячется. Реддл прижимается к изголовью кровати, отчаянно надеясь, что страшная тень его не достанет. Тщетно.

Когтистые лапы тени с долей обманчивой нежности впиваются в кожу Тома, а ее голос нашептывает ему нечто успокоительное, но он не слышит: в ушах звенит так гулко, что не замечает, что с его губ срывается крик.

Том хватает лампу и изо всех сил бросает в стену. Комната погружается в полную темноту, но Реддл впервые слабо улыбается за этот день: сердце перестаёт биться с угрожающей частотой, а страх ослабляет удавку на его шее.

Дверь внезапно распахивается, представляя взору Тома миссис Коул. Свет от лампы освещает лишь половину лица, но этого достаточно для того, чтобы увидеть, что в ее глазах плескается злость.

— Что здесь происходит, Реддл? — шипит она, замечая разбитую лампу.

Он не отвечает — маленький огонёк вновь служит маяком для чудовищ из темноты. Мгла в ответ улыбается рядом острых зубов, чувствуя, что в этот раз Том бессилен. Миссис Коул, не дождавшись ответа, приходит в ярость и сильно хватает Тома за руку, буквально стаскивая с кровати.

— Ты наказан!

Он не сопротивляется. Миссис Коул запирает его в карцере без света — довольно жестокое наказание, но она не чувствует угрызений совести по этому поводу: Том Реддл у нее не вызывает ни капли положительных чувств. Дьявольское отродье.

Том дрожит. В карцере холодно, но волнует его абсолютно не это. Тьма нежно поглаживает Тома по голове, по-змеиному нашептывая ласковые слова.

Слова застряли где-то у него в горле, Том борется с желанием рассказывать-рассказывать-рассказывать до потери пульса, чувствуя себя, как в том туннеле и ощущая, как его горло обвила фантомная сколопендра.

— Билет на Хогвартс-экспресс оказался по-истинному золотым, хотя жизнь на Слизерине внесла свои коррективы, так как я считался безродным жалким мальчишкой, — продолжил Реддл. — Я вновь был вывернут наизнанку: не знал, как смог пережить все, что видел, людей, взаимоотношения, страсти, взятки; борьбу за доходные места; за места, на которых можно выжить — и вновь мы все пауки в банке, только на этот раз в банке не выживает сильнейший, а хитрейший, подлейший. Теперь вера в собственную исключительность помогала двигаться дальше.

Том кинул взгляд куда-то мимо них, мимо Абраксаса и Антонина, которые боялись произнести и слово, словно видели своего бессменного лидера с новой стороны. Так оно впрочем и было.

Реддл, некоторое время помолчав, продолжил:

— Учиться было довольно непросто. Не магическим наукам. Тонкостям общения, этикету, негласным правилам, принятым в мире чистокровных, которые не напишут в книгах. Приходилось вникать, приходилось учиться тонкому искусству подхалимажа — грубая сила, как в приюте, работала только со слабыми, а слабым был я. Тогда. Я обещал себе, я верил, что стану во главе чистокровного мира, что пресмыкаться будут другие, только не я. Однако, чем больше я старался, тем больше разочаровывался. Каким идеальным бы ни казался мне мир чистокровных, тем более мне бросался в глаза главный их недостаток: считать чистую кровь панацеей от всего.

Том на последних словах как-то горько и что ли истерично усмехнулся.

— Каким бы талантливым полукровкой ты бы не был, — продолжил он с горящими глазами. — Твое место может занять какой-то недоумок с идеальной родословной, с чистейшей кровью, не замаранной маглами. Я хочу доказать этому миру, что важна только сила, потенциал волшебника, его ум — то, что изменит этот мир, позволит сделать скачок вперед.

Грейнджер видела насколько Том верил в свои слова, в свои идеалы — хотел верить, — и понимала его. Она была талантливой, она много училась, но часто ловила себя на мысли, что многое уходило из ее рук, просто потому, что у нее недостаточно чистая кровь. У нее были амбиции, и она хотела изменить этот мир. И она опять находила с ним общее.

— Бессмертие, — опять повторил Реддл. — Камень преткновения. Каждое лето меня грубо выпихивали, как и других нечистокровных бедолаг, в военный магловский мир. Ни у кого не возникало мысли, что магловский приют не был защищен так же хорошо, как и Хогвартс, что одна бомба могла упасть на нас, уничтожив в труху. Она и упала однажды, собственно. Малоприятное месиво из человеческих останков и кровь. Много крови и боли. Я лежал под ними, не в силах выбраться и пошевелить хоть какой-то конечностью. Не помню сколько времени я пролежал так — мне казалось, что вечность, хотя всего, может быть, пару часов — я был не в себе. Смерть была рядом. Она теперь всегда где-то рядом.

Том не признался им, что попросту боялся ее, просто не мог произнести эти слова, хотя каждый в этой комнате понял, что он подразумевал. Кто из них не боялся смерти, хоть самую малость?

— Я нашел выход, — буднично поделился Том, после небольшой паузы. — Крестражи. Какое-то время я чуть ли не ночевал в библиотеке, а выпросить доступ в Запретную секцию у Слагхорна было проще простого. Однако, магия такого рода требует свою цену. Убийство. Честно говоря, смутило меня не это. Опять же, детство в приюте стирает некие рамки, границы морали. Чувствовал некий подвох, несмотря на свербящее ощущение триумфа, что близко подобрался к секрету долголетия. Однако, интуиция меня никогда не подводила. Она говорила четкое "стоп". И я послушался. Несмотря на искушающее желание.

Грейнджер глядела на него во все глаза. Честно, ей верилось с трудом, что он мог так просто отказаться от своей мечты, когда он на ее памяти не останавливался ни перед чем.

Том будто бы прочитал ее мысли:

— Меня действительно остановила интуиция. Несмотря на желание попробовать, я пытался отыскать книги, в которых бы описывался опыт изготовления крестражей. Кажется, желающих помимо Герпия Злостного не нашлось, а идти по пути сумасшедшего мне не захотелось. Хотя, конечно, на кону стояло многое. И я не знаю, что могло бы заставить меня пойти по такому пути.

Гермиона опять не знала, что ей думать. Реддл знал о крестражах, он знал о будущей жизни, он знал о маске Анубиса. Не подвергала ли она будущий мир еще большей опасности? Вновь противно засосало под ложечкой. Вдруг она доверилась змею-искусителю? Даже фотографии и письмо из медальона ей показались слабым аргументом, которые раньше успокаивали, а теперь усилили тревогу.

Том закончил. Сердце ждало только ее. Гермиона отправилась к нему, как на эшафот. Ей не хотелось ни на кого смотреть — боялась, а нож дрожал, слепя бликами. Она даже не почувствовала боли, горячая волна, поднявшаяся в груди, заглушила ее. Ей показалось, что сердце даже причавкивало, насыщаясь кровью уже в пятый раз.

— Я-я, Гермиона Джин Грейнджер, — произнесла она. замечая как у Друэллы, которая первая заметила несоответствие, хмурятся в непонимании брови. — И мне нужна маска Анубиса. Чтобы защитить ее от Грин-де-Вальда и отдать Аменхет.

И ей бы хотелось на этом остановиться, но магия была неумолима и заставила продолжить:

— Одним августовским вечером я оказалась здесь. Когда говорю "здесь", то имею в виду, что переместилась из будущего практически на шестьдесят лет. Не с помощью маховика времени, нет. Это сделал мой медальон.

Произнести это оказалось легко — слова сами слетели с губ. Гермионе захотелось тупо захихикать, кажется, к ней подступала истерика. Весьма невовремя.

— То есть? — где-то на заднем плане прошептала Розье.

— Вечер перестает быть томным, — протянул Антонин.

Абраксас лишь удивленно хмыкнул, но не сказал ничего. Том же не пошевелился, да и с чего бы ему реагировать, если он уже все знал, что тут же подметил Малфой, кивнув самому себе. Он вообще был очень проницательным.

Грейнджер стянула со своей шеи цепочку и покрутила в руках медальон, потом, слегка поколебавшись, протянула ее друзьям. Друэлла цепко схватила его, рассматривая со всех сторон.

— У меня был маховик времени на третьем курсе, — продолжила Гермиона. — Однако в его власти было перемещать лишь на пару часов, чего уж не скажешь о нем. Он переместил меня однажды летом в доме Хелены Дагворт-Грейнджер и во второй раз — когда я возвращала воловий колокольчик. По моему желанию он не работает, увы. Впрочем, сейчас не об этом. К медальону прилагалась записка. От меня. Другой меня. В которой говорилось, что я — Избранная. И еще одна заковыристая загадка.

Она во второй раз процитировала то, что золотыми буквами словно отпечаталось в ее голове навечно.

— Рихтер-Вольф опять же в своем репертуаре, — пробормотала Друэлла, передав медальон Абраксасу.

— Избранная? — переспросил Малфой, приняв его из рук Розье.

— Я сама еще не разобралась, что это значит, — призналась Грейнджер. — Жаль, мой друг Гарри хоть знал с чем имеет дело…

На последних словах она осеклась, а сделанного не воротишь, тем более остальные обратились в слух, а Том слегка напрягся. Гермиона тихо вздохнула.

— Гарри, мальчик-который-выжил, Избранный, — нервно закусила губу Грейнджер. — Мой друг, который пережил убивающее заклинание от… лорда Волан-де-Морта в почти что в младенческом возрасте.

Абраксас и Антонин одновременно повернули голову в сторону Тома. Малфой удивленно выгнул бровь, его лицо выражало крайнюю степень изумления. Долохов открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, не силясь сказать хоть что-то. Розье же не понимая ничего абсолютно, глядела на них по очереди, стараясь понять хоть что-то по их лицам.

— Если сейчас бушует Грин-де-Вальд, — продолжила Грейнджер. — То в моем мире о нем уже почти забыли. Летом тысяча девятьсот девяносто седьмого года в воздухе витала приближающаяся вторая магическая война. Первая закончилась в начале восьмидесятых, когда лорд Волан-де-Морт пришел в дом Поттеров, а к нему, в конце концов, обернулось вспять посланное им заклинание.

— Что стало с Грин-де-Вальдом? — зацепился Абраксас, намеренно пропустив вторую часть.

— Его победил на дуэли в сорок пятом Дамблдор, — пожала плечами она. — И засадил в его собственную тюрьму в Нурмергард.

— Совсем скоро, — прошептал Малфой и сжал кулаки.

— Что заставило его пойти по такому пути? — глухо спросил Антонин, будто бы игнорируя присутствие Тома.

— Семь крестражей, — припечатала она. — От него мало что осталось: ни души, ничего человеческого в облике. Химера. Змея. Гнев и боль, вот то немногое, что у него было. Безумие.

Грейнджер взглянула на Реддла — тот побелел, похоже, не ожидал, что настолько сойдет с ума.

— Мы были знакомы? — вдруг спросил Долохов, о чем-то напряженно думающий.

— Да, — ответила Гермиона, в который раз вспоминающая ночь в Министерстве. — В зале с аркой Смерти, в отделе Тайн Министерства Магии, мы однажды пересеклись: меня до сих пор преследует фантомная боль, от которой ноет затылок, а твоя волшебная палочка снова приставлена к моему горлу. Тогда Темному Лорду позарез понадобилось пророчество о нем с Гарри, а отправил вас, верных Пожирателей Смерти, добыть его.

Она ответила на немой вопрос Абраксаса, покачав головой.

— Там был лишь твой сын, но не ты, — призналась Грейнджер. — Честно говоря, я тебя никогда и не знала.

— Так мы были по разную сторону баррикад? — задал риторический вопрос Антонин.

— Да, таких, как я — грязнокровок, вы уничтожали, — пожала плечами Гермиона.

Она ожидала эффект разорвавшейся бомбы, однако, удивился только все тот же Долохов. Он оглянулся на Абраксаса и Тома, на Друэллу, но те не выказали особых эмоций.

— Ты походу все знал о Гермионе, — ткнул в сторону Тома Долохов. — Что не удивительно, шепчетесь по углам постоянно. Про Абраксаса вообще молчу, с его-то дьявольским чутьем и умением узнавать все первым.

Малфой пожал плечами — он, действительно, знал подноготную многого, о чем большинство даже не догадывались. Такой вот дар, который в будущем принесет ему многое.

— А ты-то, Друэлла, тоже не удивлена особо, — Антонин вновь повернулся в ее сторону.

— Ты забыл, что мы живем в одной комнате, — подала голос Розье. — Хоть и считалось, что ее отцом был эксцентричный зельевар, но порой в ее поведении проскакивало нечто такое, что подтверждало мои догадки, что Гермиона не та, кем она очень хотела притворяться. Я не придавала особого значения этому до сегодняшнего дня, считая, что мне просто кажется.

— Что подтверждает мои недавние слова, — сказал Том впервые от начала исповеди Гермионы. — Чистая кровь — не панацея. Только сила, только ум, только потенциал волшебника имеет значение. Закрываем тему, Антонин.

Грейнджер непонимающе нахмурилась, кажется, на эту тему у него были разногласия с Долоховым. Учитывая то, что родственники погибли от маглокровных волшебников, она отчасти его понимала. На самую малость.

Антонин вежливо заткнулся. И даже не прожигал взглядом Гермиону.

— А мы пересекались? Что было со мной? — спросила вдруг Друэлла, с горящими искрами в глазах.

Гермиона, слегка поколебавшись, ответила:

— Нет, но знала твоих троих дочерей. Старшая была самой преданной Пожирательницей Смерти, верной слугой и очень опасной — боевая магия была ее коньком. Средняя сбежала из дома, выйдя замуж за маглокровного волшебника. Ты изгнала ее из рода. Младшая — твоя копия, вышла замуж за сына Абраксаса, их сын, в свою очередь твой внук, любил дразнить меня грязнокровкой.

Плечи Друэллы как-то поникли, а Гермионе почему-то стало ее жалко.

— Кажется, это не совсем то, что я хотела, — призналась Розье.

— Я думаю, что, несмотря на то, что жизнь с Сигнусом Блэком была для тебя золотой клеткой, — сказала Гермиона, стремясь приободрить, — ты вложила в них то, что хотела. Капельку бунтарства. Проживая в них те жизни, что сама не могла себе позволить.

— Да, думаю сбежать с маглокровкой то еще романтичное приключение, — пробормотала под нос Друэлла. — Впрочем, я думаю, она была счастлива, несмотря на мнение чистокровного общества.

— Дочь их союза была метаморфом, — поделилась Грейнджер, чтобы окончательно ее убедить. — Правда, весьма неуклюжим.

Последнюю фразу она произнесла гораздо тише, чтобы другие не услышали. Расширившиеся глаза Розье были ей наградой.

— Пожиратели Смерти? — вдруг спросил Абраксас. — Кажется, Вальпургиевы рыцари было гораздо симпатичнее.

Том почесал голову:

— И не говори, совсем с катушек слетел.

Кажется, истерика все-таки догнала Гермиону. Сначала лишь нелепый смешок, а через пару секунд громкий хохот из ее уст, а потом и остальных, сотряс комнату. Давящая атмосфера испарилась без следа, перестав тяготить, будто ее и не было.

Резко прекратив смеяться, Абраксас неожиданно спросил:

— Почему ты доверилась?

Грейнджер непонимающе на него посмотрела, первые секунды силясь понять о чем он, но догадка тут же прошила ее мозг.

Действительно, почему?

— Открой медальон, — попросила она.

Малфой тут же исполнил ее просьбу. Остальные тоже склонились над ним, желая найти ответ на слова Гермионы, Том же смотрел прямо на нее, отчего та почему-то смутилась.

— В записки была пару слов, — припомнила Грейнджер. — Друг станет твоим врагом, а враг твоей жизнью. Так и вышло.

Маски окончательно были сняты, души обнажены. Весы пришли в движение, Гермиона даже не обернулась — она знала исход. Тяжелая каменная дверь, что запирала проход к древнему артефакту, с грохотом начала двигаться в сторону.

Они счастливо переглянулись — испытание было позади, они справились с ним. К Гермионе подтянулась Друэлла, обнимая ее, Абраксас и Антонин, переглянувшись, присоединились к ним. Из этой кучи малы вытянулась рука, хватая Тома, который не знал куда себя деть, и прижала к ним, не давая вырваться. Чуть позже он понял, что это была рука Грейнджер.

— Не верится, что это почти все, — протянула Розье, когда они выпустили себя из объятий друг друга.

Переглянувшись, они вступили в темный проход. Факелы зажглись сами, стоило им только показаться у входа последнего зала. Гермиона хмыкнула: она невольно представляла, что маска будет стоять на постаменте под стеклнным колпаком, а вокруг будут сотни лазерных лучей. Шпионских фильмов пересмотрела, однозначно. Но не так уж она и была неправа. Рихтер-Вольф поместил ее в стене напротив них, закрыв стеклянной дверцей, а на маленьком постаменте находился ключ от нее. Маска призывно блестела, отражая блики от огня.

Том быстро подавил желание Антонина пройти дальше, указав на пол. Все остальные тоже посмотрели, скинув с себя наваждение. Пол напоминал черно-белую шахматную доску с одним единственным отличием: на некоторых клетках были нарисованы морды шакала. Еще одно испытание.

Антонин пожал плчами и прошел дальше, несмотря на предупреждение Реддла, тут же пожалев об этом. Из небытия выросли фигуры шакалов, преграждая путь, а самый главный спрятал за собою маску.

Они вновь переглянулись: им нужно будет серьезно побороться, веди они даже не представляли, с чем имели дело. Позади них, вместе с шакалами, вырос еще и трон.

— Кто-то будет игроком, а кто-то пешками в этой игре, — пробормотал Том, оценив его.

— Вернемся? — предложила Друэлла.

Остальные согласились. Честно говоря, все были очень вымотаны, а ломать сейчас голову над последним заданием особо не хотелось.

— Смотрите, тут еще один проход, — заметил неугомонный Долохов. — Кажется, тут дверь открывается одним из наших медальонов.

Антонин попробовал первый приложить свой амулет, но его постигла неудача, как и в дальнейшем Абраксаса и Друэллу.

Гермиона приложила свой с некоторым волнением: она боялась того, что могло ждать за этой дверью, не очередная же загадка. Оставался только Том. Амулет с соколом вошел, как влитой.

— Честно, я опасался, что эту дверь можно только амулетом, который был у Дамблдора, — признался Абраксас. — Бегать бы еще в подземелье пришлось.

— Идемте, — поторопил их Том. — Узнаем, что там прячется.

Это оказался проход. Они очутились в зале Славы.

— Отлично, больше не придется идти каждый раз по тому крокодилу, — радостно сказала Друэлла. — По правде говоря, каждый раз боюсь, что полечу вниз.

Они не заметили присутствие чужого человека, который вовремя спрятался за стендами с экспонатами, чувствуя нарастающее чувство триумфа, и кривил губы в ухмылке.

Примечания:

Вновь сердечно прошу прощения за долгое отсутствие. Наслаждайтесь новой главой!

Тень кривила губы в ухмылке; удача была явно на её стороне — оказаться в нужном месте в нужное время. Они ушли, тихо переговариваясь, позволив ей наконец выйти из убежища. Не успела она проверить шкаф, скрывающий тайный проход, как её остановил голос, который она меньше всего ожидала услышать.

— Я давно не получал от тебя вестей, — прошипел Грин-де-Вальд, мигом оказавшись подле неё. — Нет ничего важнее этого ритуала!

Он достал маску Анубиса из внутреннего кармана мантии, и она закусила губу — это был непродуманный план: отдать через другого шпиона-школьника фальшивку, поскольку с каждым днем Грин-де-Вальд все больше и больше терял терпение.

Лучше быть правой рукой дьявола, чем стоять у него на пути. Она сполна хлебнула последствий, находясь у него в услужении. Глаза Геллерта сверкали алчным безумием, так сильно, что ему ничего не стоило проникнуть в Хогвартс. В стан своего бывшего друга, а ныне врага.

Он присел, высыпая песок на пол в форме глаза Гора. Один взмах ножа, и он смешался с горячей кровью — подношение богине Сехмет.

— Кто её наденет, тот войдет в мир египетской загробной жизни и займет место среди великих фараонов древности, — закончил приготовления Грин-де-Вальд. — Станет богом. Я предлагаю тебе бессмертие. Богатство, о котором ты и не смела мечтать. Силу самого Анубиса.

— Геллерт, мне нужна награда в этой жизни, — она скептически отреагировала на его пассаж.

На его лице появилась тень разочарования:

— Какие приземленные желания! Весь мир будет у тебя в услужении. Ну что же, я пойду один.

Надев маску, он возвел руки вверх, читая заклинание:

— Я Акх. Держу путь к богине Сехмет. Я Акх. Держу путь к богине Сехмет. Держу путь к богине Сехмет!

С каждым разом он всё громче и громче проговаривал эти фразы, а она беспокоилась, что сейчас вся школа сбежится на его вопли.

— Вы никуда не ушли, — не удержалась она от подколки.

Она прикусила язык, заметив, как в его глазах тлел огонёк ярости. Геллерт бросил маску на пол, шагая прямо к ней.

— Маска — фальшивка, — зло заключил Грин-де-Вальд. — Достань мне настоящую маску. Или я обеспечу тебе путь в загробный мир. Причем по старинке.

Он тепло улыбнулся, тронул прядь её волос и исчез из зала, заставив её сердце колотиться, как бешенное. От души ругнувшись, она вылетела из помещения, не забыв замести следы.

* * *

Для дурных золото — искушение,

Для мудреца золотая середина — ход решения.

Выиграть Сенет тебе не дано,

Только беспечный ступит на панно.

Судьбу запечатает малейший просчет,

Темный конец легкомысленных ждет.

Все они, кроме Тома, находились в библиотеке, обдумывая последнюю загадку Рихтера-Вольфа. Гермиона кусала губу в раздражении: мало того, что Аменхет теряла терпение и сулила ей всевозможные кары, так ещё и Том находился в данный момент в компании Вальбурги. Конечно, они готовили зимний бал, приуроченный к закрытию выставки, но легче от этого ничуть не становилось.

К тому же Блэк в последнее время объявила ей чуть ли не войну: мерзкие сплетни, какие-то мелкие неприятности (внезапно разлитые чернила на эссе, которое она готовила дня три, в перерывах между всеми этими приключениями, или ещё что похуже); подначки сыпались на голову каждый божий день. Гермиона почти не замечала их (скорее, делала вид), несмотря на зубовный скрежет Вальбурги. Грейнджер порой до слез была расстроена сыплющимися на неё неприятностями, но не позволяла никому увидеть этого, даже друзьям, которые сами объявили бойкот Блэк, чем сильно растрогали Гермиону. Всё-таки в глубине души она не ожидала этого.

Она тряхнула кудрявой гривой и вновь вернулась к книгам. Вольф не упомянул досконально в загадке правила игры в Сенет, заставляя лишь догадываться о роли пяти фигур в виде шакалов, возникших на шахматной доске, когда Антонин хотел подойти к маске.

Перевернув очередную страницу, Гермиона оживилась, наткнувшись на интересную заметку.

По легенде, изобрел игру древнеегипетский бог знаний Тот для того, чтобы выиграть у божества Луны Хонсу несколько лишних дней для богини Нут, на которую бог Солнца Ра наложил проклятье, в результате которого она не могла родить ни в один из трехсот шестидесяти дней. Тот выиграл пять суток, после чего в солнечном году стало триста шестьдесят пять дней, а в лунном — триста пятьдесят пять, а люди получили новую игру и пять лишних дней в календаре. До наших дней правила игры в Сенет не дошли.

Грейнджер захлопнула книгу с большим разочарованием и откинулась на спинку кресла. Заметив вопросительный кивок Абраксаса, она со вздохом пояснила, что правилы игры неизвестны на сегодняшний день.

— Ну опять-таки же, Вольф бы не стал делать невыполнимое задание, как в случае с гимном Хатхор, он-то знал настоящие правила, — со знанием дела поведала Друэлла. — Можно спросить…

— Не-не-не, спрашивать у Аменхет не буду, я её лишний раз видеть не хочу, а тут снова просить о помощи, — поежилась Гермиона. — Мне хватило прошлого раза, тогда я была в полном отчаянии.

— Шутка, — незлобно хмыкнула Розье. — Я и то один раз видела её во сне, в кошмаре, и больше не желаю.

— Было бы здорово заставить её отдуваться самой в этом испытании, сама бы не смогла продвинуться так скоро, как мы, — оторвав голову от приятной и гладкой поверхности стола, произнес Антонин. — А требует от нас невозможного.

Долохов хотел пихнуть Абраксаса в бок, чтобы тот подтвердил его мысли, но Малфой успел подскочить от пронзившей его мысли раньше, чем до него успел дотянуться Антонин:

— Почему мы вообще ищем правила здесь, в библиотеке, когда стоило бы поискать их в его кабинете. Думаю, там всяко больше будет полезной информации.

Грейнджер от души хлопнула себя по лбу, признавая правоту Абраксаса:

— Господи, мы только зря теряли время. Идёмте.

* * *

Том с Вальбургой готовили Большой зал к предстоящему празднику, украшая его преимущественно в слизеринской зелено-серебристой тематике. То была идея надменной Блэк, поскольку именно она поспособствовала отличиться Слизерину сначала во время открытия выставки, а теперь ещё и её закрытия. К счастью для неё, Диппет этому сильно не возражал.

— Надеюсь, на этот раз Долохов ничего не выкинет, — фыркнула Вальбурга, подойдя ближе к Реддлу. — А то в прошлый Диппета чуть не удар не хватил, хорошо, что я смогла спасти эту ситуацию и заполучить возможность для школы провести выставку.

— Мне кажется, это Гермиона обратила ту ситуацию в нашу пользу, а вовсе не ты, — заметил Том, не посмотрев на неё. — Ты лишь поддержала её, но и на этом спасибо.

Он всё также не смотрел на Вальбургу, не замечая, как её лицо исказилось в ярости. Том был слишком занят размышлениями о последнем испытании, ему не было дела до её чувств.

— Бал должен кто-то открывать, — заметила Блэк, когда достаточно остыла, чтобы вновь подойти к Реддлу. — Пара красивых и влиятельных учеников. И я даже знаю, кто это.

Том явственно услышал в словах полуприкрытый намек и наконец повернулся к ней, чуть склонив голову набок.

— Я не пойду с тобой на бал, Вальбурга, — отрезал Реддл.

Её красивое лицо вновь отравила злоба и зависть.

— Как же, Дагворт-Грейнджер, эта выскочка! — выплюнула Блэк. — Скажи честно, она тебя приворожила? Иначе я не понимаю этой привязанности к полукровке.

— Хватит, Вальбурга, её сюда вмешивать, — осадил Реддл, зло раздувая ноздри. — Чего ты добиваешься? Я всегда был для тебя не более чем прелестная игрушка, ведь ты чтишь традиции своей семьи и никогда их не нарушишь. Я знаю, что ты помолвлена с Орионом — твоим троюродным братом.

Блэк потеряла половину своего задора, но всё же не отступила:

— Не знала, что ты теперь трусишь перед лицом малейших препятствий.

Том усмехнулся от такой попытки задеть его:

— Мне это неинтересно, Вальбурга. К тому же, я не дурак, мне не нужны проблемы от всего вашего многочисленного клана. Я чту волю твоих старших родственников. Отстань от Гермионы, прошу тебя по-хорошему. Ты и так здорово насолила ей.

— Чем эта жалкая полукровка лучше меня?! — не выдержала Блэк и закричала. — Почему она сначала отнимает моих друзей, а потом и тебя? Почему она вообще здесь появилась, её никто не звал.

— Успокойся, Вальбурга, и прекрати истерики, тебя это не красит. — Холод в его голосе будто заморозил воздух в её легких.

Том покинул зал, оставляя её в полном одиночестве глотать терпкие слезы зависти и ненависти. Гремучая смесь кипела в и так горячей крови Блэков, но Вальбурга подавила желание одним взмахом палочки уничтожить наведенную их общими стараниями красоту.

* * *

Альбус сидел в своем кабинете и проверял эссе, не скупясь на отвратительные оценки, в особенности для слизеринцев. Обычно он так не придирался к работам студентов, но у него было кошмарное настроение; он чуть ли не ежеминутно мысленно возвращался к коридорам Рихтера-Вольфов, к которым путь теперь был заказан. Дамблдор бы и не обратил внимание на вошедшую гостью, но она вся сияла, и его почти затошнило от переполнявшего её счастья.

— Есть повод для радости? — не выдержал он, оторвавшись от эссе какого-то бедолаги, которому Альбус, не стесняясь, влепил жирный тролль (похоже, данным счастливчиком был Антонин).

— Хорошо, что ты сидишь, а то непременно бы упал, — хмыкнула она, подсев напротив.

— Говори уже, — поднял он тяжелый взгляд.

— Ладно, не ворчи. Зал Славы скрывает второй ход в тоннели, — поделилась она, ожидая его реакции. — Я сама видела, как из него выходила эта пятерка. Для нас ещё ничего не кончено, а они даже ничего не будут подозревать.

Дамблдор словно отзеркалил её ухмылку.

— Ты ходила туда? — откинувшись на спинку кресла, он потер подбородок.

— Без тебя не пошла, — чуть слукавила она. — Так может не будем терять время и посмотрим, пока эти сопляки не получили маску? Я услышала от них, что это последнее задание.

Устранив досадную помеху в виде парочки посетителей (нет, не убив их), Альбус отодвинул шкаф и последовал вниз вместе с ней, скрывавшейся под дезиллюминационным заклинанием.

— Лабиринт блокирует любую магию, — заметил Дамблдор. — Скинул твои чары, да и проявил твою настоящую внешность.

Она отмахнулась от его замечания, во все глаза рассматривая открывшуюся перед ними обстановку:

— Здесь совсем другой мир!

Тут её взгляд упал на золотую Маску и тут же зажегся алчным безумием, а ноги сами понесли её вперед, заставив полностью позабыть о безопасности.

— Альбус, там Маска! — Её глаза завороженно смотрели на переливающийся золотыми оттенками артефакт.

— Стой, тут наверняка западня! — К его чести, он не попал под очарование маски. — Я не могу представить, чтобы Рихтер-Вольф позволил кому-то так легко её заполучить.

Альбус внимательно осмотрел стражей и пол, вспоминая о чем-то.

— Эта доска кажется мне знакомой, — задумчиво проговорил Дамблдор. — Это настольная игра. Ее любил наш наставник — Николас Фламель. Игра стратегий и ловушек.

Она пристально на него посмотрела, наконец оторвавшись от созерцания артефакта.

— Последнее испытание, да, Вальтер? — чуть громче, чем следовало, произнес Дамблдор в пустоту. — И мы должны быть к нему готовы! Идем отсюда.

* * *

— Есть что-то? — оторвался с надеждой от книги Малфой, взглянув на остальных.

Те покачали головами, окопавшись в пыльных фолиантах. Библиотека Вольфа была небольшой, но от этого не становилось легче, ведь ответ на мучивший их вопрос они так и не нашли. Розье захлопнула свою книгу в раздражении и вскочила с места. Грейнджер подняла взгляд и выгнула бровь в недоумении.

— Мозги вскипели уже, — бросила Розье. — Мы несколько часов ищем иголку в стоге сена.

Она прошлась туда-сюда, и внезапно её взгляд упал на одну из плиток пола, которая сильно выбивалась из общей композиции и напоминала шахматную доску.

Достав из кармана пилочку (тут Розье решила не доверять заклинанию), она выковыривала плитку, которая, к её счастью, не сильно сопротивлялась. За её действиями с интересом наблюдал Антонин, которому тоже надоели книги.

Мысленно скрестив пальцы, Друэлла медленно перевернула доску и взвизгнула так, что на неё обратили внимание Гермиона и Абраксас.

— Ребята, это то, что мы искали! — повернула к ним доску Розье и улыбнулась. — Тут написаны правила для игры в Сенет.

Грейнджер подскочила на месте и чуть тут же не рухнула: у нее затекли ноги от долгого бдениями над книгами в неудобной позе; но это не помешало ей забрать правила из рук Друэллы.

— Ты молодец, Друэлла! — пробежавшись взглядом по ним, она улыбнулась ей. — Теперь осталось потренироваться в игре, прежде чем пойти в зал со стражами.

— Блин, ты не могла найти их раньше? — проворчал Антонин.

— А ты куда-то спешишь? — оторвал взгляд от доски Малфой.

— Да, меня ждет на свидании одна красотка, — приосанился Долохов. — Шанталь не устояла перед моим обаянием.

Малфой усмехнулся, но хлопнул друга по плечу. Гермиона с Друэллой закатили глаза, но на их губах появилась одинаковая улыбка: что же, Антонин никогда себе не изменял.

* * *

В гостиной Слизерина они отошли в дальний угол, чтобы никто не мешал. В компании не хватало только Антонина и Тома, но они здраво рассудили, что можно и втроём попытаться разобраться в правилах, хотя Друэлла выбрала роль простого наблюдателя, изредка давая советы.

Гермиона жалела лишь о том, что рядом нет Рона: тот был докой в шахматах, а Сенет явно был их прародителем. Воспоминания первого курса были ещё живы в её памяти: тогда лишь благодаря их с Гарри другу они смогли добраться до загадки с зельями. Теперь оставалось самой разобраться в правилах.

В гостиную влетел Реддл, а за ним и Долохов, причем их лица были не очень-то довольными. Заметив троицу, они поспешили к ним.

— Что-то ты быстро, Тони, — усмехнувшись, обратил внимание Малфой и ловко отвернулся от подзатыльника Долохова.

— Буаселье взяла и продинамила меня, — заканючил Антонин. — Ничего, и не такие крепости брали.

Абраксас со смешком покачал головой и вернулся к игре. Гермиона же молча, ни о чем не расспрашивая, протянула доску Тому, чтобы тот ознакомился с правилами. Впервые за этот вечер у него прояснилось лицо, перестало быть хмурым.

— Спасибо Друэлле, — пояснила Гермиона. — Мы сначала искали правила в нашей библиотеке, но потом Абраксас предложил поискать в библиотеке Вольфа, а там и Друэлла обратила внимание на плитку. Да уж, сколько раз проходили мимо, а ни разу её не замечали. Действительно, хочешь что-то спрятать — положи на видное место.

— Молодец, Друэлла! — похвалил её Том так, что та зарделась.

Мимолетно ознакомившись с правилами, Реддл произнес:

— Всё это выглядит как-то однобоко.

— Типа, пешки против ферзей, — внёс свою лепту Абраксас.

— Или люди против богов, — продолжил задумчиво Том и подсел за стол, чтобы потренироваться в предстоящей битве со стражами.

* * *

— Ты хочешь быть человеком или богом? — спросил Дамблдор, доставая из своих закромов сложенную шахматную доску с фигурами.

— И ты туда же, — она закатила глаза, чувствуя дежавю. Да, встречу с Грин-де-Вальдом нельзя было назвать приятной.

— Прошу прощения? — не понял Альбус. — Я говорил об игре в Сенет.

Она покачала головой, признавая, что слишком зациклилась на маске Анубиса. Конечно, над головой висело дамокловым мечом требование Геллерта принести ему древний артефакт. Как же она устала быть меж двух огней!

Не замечая её душевных терзаний, он раскрыл доску и указал на фигурки:

— Бог Анубис или простой смертный.

— Да, я поняла, — кивнула она, все еще находясь в душевном раздрае.

* * *

В следующий день они, точнее Том, упорно тренировались в игре. Гермиона доверилась ему, потому что, несмотря на свой незаурядный ум, в стратегиях она была всё же несильна. Все уроки прошли мимо ушей, так как мысли были заняты Сенетом. Реддл упорно продумывал ход игры от начала до конца, избегая всех ловушек и записывал особенно удачные идеи, из-за чего не заработал ни одного балла, к вящему неудовольствию своих однокурсников. За него, как могла, отдувалась Грейнджер, но и она не особо помогла своему факультету. Остальные из пятерки раздумывали, какой темный конец их ждет, если они проиграют.

— Как успехи? — присоединился к ним позже Абраксас, как раз после ужина и консультации с одним из преподавателей.

— Мы понемногу учимся, — ответила Гермиона за Тома, лоб которого прочертила задумчивая складка. — Надо победить богов и избежать опасных клеток. Только ступи на них и ты покойник.

— Это метафора, я надеюсь, — в голосе Розье явно были слышны панические нотки.

— Том прошёл два раза из четырех, — добавил Антонин, наблюдавший за ходом игр от начала до конца.

— Отлично, наши шансы пятьдесят на пятьдесят, — подвёл итог Малфой. — Допустим просчет и нас ждет тёмная погибель.

— Или пятьдесят шансов из ста, что мы доберёмся до Маски, — поморщившись, что опять потерял одну из своих пешек, весьма оптимистично добавил Реддл.

— Играем сегодня вечером, — с тяжелым сердцем решила Гермиона.

— Нет, мы не готовы! — вскинулась Друэлла.

— Мы никогда не будем готовы, — признался Том, оглядывая доску.

— Друэлла, время на исходе! — отчаянно произнесла Грейнджер. — Для всех нас.

Кивнув друг другу, они начали собираться в зал с маской. До зала Славы от гостиной Слизерина было рукой подать, поэтому они пошли туда, совсем не подозревая о том, что на шкаф была навешана хитроумная сигналка.

Реддл сел на трон, пока остальные встали перед шахматной доской, испытывая трепет перед мощными фигурами шакалов с хопешами в руках. У Гермионы засосало под ложечкой, перед глазами опять встала та шахматная доска первого курса. Тогда ей тоже пришлось занять место одной из фигур. Правда, в то время она хотя бы знала, чего можно ожидать, сейчас же они будут играть вслепую.

— Приступим! — скорее больше для себя, чем для остальных сказал Том. — Вот что у нас есть: стражи — наши враги, мы делаем первый ход, потом ходят они.

— И как же они пойдут? — с ноткой неуверенности спросил Антонин.

— Этого мы не знаем, — ответил Реддл. — Вы должны живыми добраться до того края и избежать ловушек.

— Интересно, какие безумные ловушки придумал Вольф, — пробормотал Долохов, успокаивая подрагивающие конечности.

— Анубис может съесть вас только когда вы стоите на опасной клетке с меткой шакала, — указал Том на золотистые клетки с черным рисунком.

— И что тогда будет? — Гермиона старалась не пустить в голос паники, но остальные все равно услышали отголоски.

— Надеюсь, мы это не узнаем, — ответил ей Том.

— Как-то ты не уверенно, — заметил Абраксас.

— Мы перемещаемся на четыре клетки за каждый ход, — продолжил Том, проигнорировав последнюю фразу Малфоя. — То есть, каждый делает свой шаг. Друэлла, шаг на следующую клетку.

— Я? — оторопела Розье, которая очень хотела слиться с окружающим пространством. — Антонин выразил желание идти первым.

— Я всегда уступаю леди, — хмыкнул Долохов, скрывая первобытный страх перед смертью.

— Друэлла, давай, — в голосе Тома появилось больше властных ноток, и ей оставалось только подчиниться ему.

Закусив губу, она сделала шаг вперед, мысленно ожидая свою темную погибель, хотя и клетка была безопасной. Ничего не произошло.

— Так, Гермиона, Антонин и Абраксас тоже на клетку вперед, — скомандовал Реддл, ожидая действия стражей. — Вальтер, что дальше?

Стражи повернулись вокруг своей оси и застыли в каждом своем направлении. Это не было привычными шахматами, то есть можно было ожидать чего угодно.

— Вольф, и это всё? — а вот в голосе Антонина появились уж слишком самоуверенные нотки. — Проще простого.

* * *

— Мы сыграем в игру по-настоящему? — спросила она, когда они спешили в зал.

— Нет. Нет, игроки Анубиса уже на доске, так что вторая команда состоит... — начал Альбус.

— …из живых людей? — закончила за него она.

— Да, надо посмотреть до чего дошли эти недоумки, — ответил Дамблдор. — Они сейчас там. Если они получат Маску, мы успеем вмешаться.

— Теперь у нас есть прямой ход из зала Славы, — заметила с усмешкой она. — Альбус?! Альбус, идем!

Она обратила внимание на внезапно застывшего Дамблдора, который уставился в зеркало, совсем не реагируя на её возгласы.

— Я слежу за тобой! — прошипела Аменхет, показываясь только ему.

— Идем, сейчас не время, — он потащил обратно упирающуюся союзницу, слыша злорадный смех темного призрака.

* * *

За это время они успели немного продвинуться вперед, так как перед ними не было опасных клеток в таком изобилии, как в конце поля. Страх немного ушел, уступая место уверенности, что они обязательно справятся.

— И, наконец, Друэлла, еще на одну клетку вперед, — указал Том.

— Это опасная клетка, — недовольно заметила она. — Почему у всех остальных безопасные?

— Послушай, прости, Друэлла, у нас нет выбора, — искренне ответил Реддл. — Надо идти.

Розье тяжело выдохнула и прошла вперед, пока остальные с волнением наблюдали за ней. Стражи тоже сделали свой ход. К счастью для всех, страж рядом с Друэллой отвернулся в другую сторону.

Гермиона не сдержала счастливого возгласа:

— Да! Том, ты — молодец! Что дальше?

Переведя дух и наконец заметив, что до этого был сильно напряжен, он как-то неуверенно дал команду:

— Гермиона, Абраксас и Антонин — еще на клетку вперед. Друэлла — шаг на левую. Я знаю, что она опасная.

— Ненавижу эти игры, — полузадушенно произнесла Розье.

— Не бойся, мне тоже это предстоит, — старалась подбодрить Грейнджер, запихивая свой страх куда подальше.

— Если я угадал, вам ничего не грозит, — сверяясь со своими записями, с надеждой сказал Том.

— Не волнуйся, — повернулась к нему Гермиона. — Я тебе верю.

Она послала ему теплую улыбку и шагнула к стражу. Остальные тоже сделали свои ходы. Они повернулись в разных направлениях и застыли.

— Да! — обрадовалась Гермиона.

Однако один из стражей не закончил свой ход. Его оружие указало на лицо Грейнджер, отчего ее сердце ускорило свой ход.

— Том?! Что теперь? — она не успела закончить последнюю фразу, как плита раскрылась и лапы неизвестности утащили ее вниз.

— Нет! — закричал Том, ударив кулаком по трону.

Горячая волна пробежалась у него в груди, выбивая весь воздух из легких. Такие же ощущения, как и из далеких воспоминаний из приюта: набрав полный таз, а точнее корыто, в котором купали малышню, его пытались утопить пара мальчишек чуть постарше него. У них почти получилось. Однако стихийная магия спасла его в последний момент, отшвырнув незадачливых убийц. Легкие горели огнем из-за вдоволь попавшей туда воды, как и щёки от соленых слез. Тогда он поклялся, что это будет последний раз, когда он плакал. Том не сдержал обещание.

— Гермиона! Куда это она? — не скрывая эмоций, закричала Розье.

— Гермиона, ты нас слышишь? — попытал удачу Абраксас дозваться до неё тоже, раздавленный сложившейся ситуацией.

Антонин же стоял в ступоре, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

— А нам-то что делать? — в голосе Друэллы слышалась подступающая истерика. — Можно отсюда сойти?

— Не знаю. Том? — обратился к нему Малфой, стараясь сохранить спокойствие.

Редлл будто не услышал его, он с усилием тер лицо, повторяя только одну фразу:

— Что я натворил? Что я натворил?

— Том, это не твоя вина! Соберись с мыслями и скажи, что нам делать, — попросил Абраксас.

— Сейчас, — вскочил Том, обратившись к записям. — Возвращайтесь на прежние клетки.

— Я не помню куда! — истерично ответила Розье.

— Друэлла, один шаг направо, потом на край доски, — указал путь Том.

Советом не вняли и случилась беда,

Бегите, спасайтесь, коль жизнь дорога,

А павшего друга захотите вернуть,

На тот край доски пролегает ваш путь!

— Пойдем дальше — и все сгинем? — сделала неутешительный вывод Друэлла. — Но, если не пойдем, то потеряем Гермиону.

— Где бы она не была — она жива! — оптимистично заметил Абраксас. — Иначе бы Вальтер не предлагал её вернуть.

— Но он не обещает вернуть ее целой, — панически сказал Долохов.

Посмотрев на него, Том кинулся в коридоры, игнорируя выход в зал Славы.

— Ну спасибо, поддержал, — дав ему подзатыльник, Абраксас кинулся за Реддлом.

Они остановились в кабинете Вольфа, стараясь прийти в себя. Но даже несмотря на фразу Рихтера-Вольфа, отчаяние поглотило Тома с головой, как тогда, во время бомбовой атаки в Лондоне. Ничего тогда не осталось, кроме него и смерти. Опять он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Без Гермионы ничего не выйдет, — выдавил из себя Том. — Все кончено.

— Нет! — яростный вопль Аменхет заставил их всех четверых подскочить.

— Проснись! Проснись! Проснись! — Розье не теряла надежду, что все это дурной сон.

— Избранная подвела меня! — голос жрицы был переполнен злобой, что заставило её активировать проклятие в отношении четверки. — Теперь вы тоже для меня бесполезны!

— Том, придумай что-нибудь! — отчаянно попросил Антонин, скручиваемый, как и все остальные дикой болью.

— Остановись! — ярость вытеснила отчаяние, придавая ему сил. — Без нас ты не получишь Маску! Мы вернем Гермиону. Думай, что делаешь! Клянусь, дай нам время!

Боль отступила.

— Найдите ее! До того, как Ра трижды пересечет небосвод или все кончится, как ты выразился, — приказала Аменхет и исчезла.

Все остальные вздохнули чуть свободнее: пытка закончилась.

— Три дня. У нас три дня, — прошептал Том.

Примечания:

Новая глава! Не ожидали так скоро? Я и сама в шоке.

Еле слышно простонав, Гермиона попыталась поднять веки. Головная боль, бывшая где-то на периферии сознания, мигом набрала полную силу, вызывая кровавые звездочки перед глазами. Да, приложилась о каменный пол Гермиона не слабо. Она ещё минут пять пыталась прийти в себя, борясь с тошнотой. Произошедшее мелькало в памяти: страх перед шахматной доской с опасными клетками, стражи со звериными мордами и оружием в руках, трон, на котором восседал Том, играя в Сенет с Богами.

Том. Гермиона успела увидеть отразившуюся на его лице боль, прежде чем упала в непроглядную бездну.

Грейнджер наконец смогла оглядеть место, в которое попала. Простая квадратная комната, без каких-либо изысков (Гермиона усмехнулась этой мысли) — каменный мешок, темница. Повезло, что тут была вентиляция: грустно было бы задохнуться в полном одиночестве. За мыслью о вентиляции последовала другая: Гермиона всё-таки сможет отсюда выбраться. Ещё не всё потеряно. После комнаты с весами Анубиса в их отношениях кое-что изменилось: они стали ещё ближе. Столько пройдя вместе, они не могли не стать друзьями. Гермиона вспомнила первый курс. Битва с троллем. Конечно, отчаянный способ завести дружбу, но, видимо, по-другому она просто не умела.

Грейнджер подавила тихий всхлип, внезапно вырвавшийся из груди, и тут же ощутила чьё-то присутствие. Утерев слезу с щеки, она уставилась на призрак смутно знакомого мужчины. Внезапная догадка осенила: перед ней стоял Вальтер Рихтер-Вольф. Ошарашенная, Гермиона не спешила начинать разговор, как впрочем и он, внимательно её разглядывая.

— Тебя явно одарили, — хриплый голос Вольфа заставил вздрогнуть. — Я чувствую это.

Исходящий от призрака холод, вынудил Грейнджер обхватить собственные плечи в поисках защиты.

— Да, щедро одарили и заперли здесь.

Гермиона невесело усмехнулась — единственное, на что хватило сил.

— А как вы тут оказались? — задала вопрос Грейнджер, чуть склонив голову набок.

Она не спешила вываливать на него тысячу вопросов, потому что знала или скорее чувствовала, что те останутся без ответов. Так к чему бессмысленно сотрясать воздух? Хотя вопросы разрывали нутро, Гермиона жаждала получить ответы.

— Сила маски требовала для себя достойной защиты, — туманно начал Рихтер-Вольф. — Я создал этот лабиринт на пределе своих возможностей, сил, с помощью моей дорогой Катарины. Но я знал, что этого недостаточно. Поэтому я здесь.

Гермиона не поняла и хотела переспросить, но Вольф, пожевав губами, продолжил:

— Ради твоего же блага, надеюсь, что тебя вытащат. Маска не должна достаться кому-то ещё.

Он растворился в воздухе, оставляя за собой эфемерный след.

— Постойте! Почему вы упомянули о силе маски? — в пустоту прокричала Гермиона, но отвечать было уже некому.

* * *

Завтрак протекал в относительной тишине. Конечно, слизеринский стол и до этого был не особо шумным, чинно соблюдая этикет, в отличие от тех же гриффиндорцев, но сегодня, словно чувствуя настроение старосты факультета, стол молчал, а изредка вспыхивавшие разговоры быстро утихали, не развиваясь в полноценную беседу.

— Я сегодня глаз не сомкнула, — вздохнула Друэлла, взгляд которой всю эту ночь нет-нет да и падал на пустующую кровать.

Остальные кивнули, не подавая голоса. Том оставался неподвижным, сверля взглядом одну точку. Глубокие тени пролегли под его глазами, придавая ему пугающий вид. Абраксас и Антонин переглянулись, но не решились потревожить его. Они и сами были опустошены, поэтому сейчас вряд ли бы смогли найти слова поддержки.

Пока они завтракали (точнее, пытались, ведь аппетита и в помине не было), Дамблдор переглянулся с ней, замечая отсутствие Дагворт-Грейнджер в осточертевшей ему компании. Дети проиграли и лишились первого игрока. Альбус ещё мог повоевать за маску Анубиса. Ещё ничего не кончено для него. И никакие злобные жрицы ему больше не помешают.

* * *

Холодный воздух не смог остудить бурю в голове Тома. Профессор Кеттелберн, пребывая в своем обычном состоянии (энтузиазм на гране безумия), вел их к поляне возле Запретного леса. До Тома долетали обрывки лекции профессора, но он всё равно мысленно возвращался к другому. Пару раз, похоже, Кеттелберн задал ему вопрос, но Реддл проигнорировал это, не понимая, что от него всё-таки хотят. Переглянувшись с остальными студентами, профессор отстал, здраво рассудив, что Том переучился перед предстоящими полугодовыми контрольными, заработав нервный срыв. К тому же, в этом году предстояло сдавать СОВ, и все остальные преподаватели будто с цепи сорвались, нагружая учеников домашними заданиями. Профессор покачал головой и продолжил урок.

— Фестралы по-настоящему таинственные животные, — торжественно начал Сильванус Кеттелберн. — Черные скелетообразные лошади с крыльями, как у летучих мышей, невидимые для тех, кто не сталкивался со смертью.

Истолковав гримасы студентов по-своему, он продолжил:

— Да, у волшебников есть повод относиться к ним с предубеждением, но они не несут в себе ничего плохого. В прошлые века их появление рассматривалось как несчастье, на них охотились и убивали, несмотря на их добрый характер. Да и сейчас к ним относятся, как к дурному предзнаменованию, но это всё предрассудки, не более.

Дурное предзнаменование. Дурное предзнаменование.

Том вынырнул из ледяного плена, сковавшего его грудь, только сейчас почувствовав, как осмелевший жеребенок тычется ему в ладонь, прося ласки. Реддл поднял взгляд, почувствовав чьё-то пристальное внимание. Самка фестрала — отчего-то он понял это сразу, — видимо, мама жеребнка. Том сдержал порыв причинить боль невинному животному и погладил его, желая, чтобы пытка побыстрее закончилась. Он успел заметить, что Кеттелберн не стал акцентировать внимание на этом, и был благодарен за это. Остальные, кто имел несчастье принять и осознать смерть, осторожно подошли к другим фестралам, подбадриваемые профессором. Другим же приходилось созерцать пустоту и периодически внезапно пропадающие куски сырого мяса в невидимых глотках.

Редлл отвернулся, чувствуя обжигающую внутренности горечь. Блуждающий взгляд наткнулся на Черное озеро, воскресая в памяти недавние прогулки.

После комнаты с весами Анубиса кое-что изменилось. Недомолвки ушли, сближая их ещё сильнее. Серебристый смех Гермионы прозвучал где-то на периферии сознания, заставляя обернуться и понадеяться, что всё это было страшным сном. Тщетно. Где-то вдалеке прозвучал колокол, оповещающий о конце урока. Реддл подхватил сумку из общей кучи и пошёл к замку, не оглядываясь на Антонина и Абраксаса.

— Мы должны вернуться в подземелье и сыграть ещё раз, чтобы вызволить Гермиону, — догнал его Малфой с остальным. Друэлла с ним согласилась.

— Проиграем ещё раз и опять кого-нибудь потеряем, — Антонин проявил «чудеса оптимизма».

Друэлла вновь была вынуждена согласиться, к своему неудовольствию.

— Том, скажи им! — поморщился Абраксас. — Мы должны снова сыграть, так ведь?

— Нет… Нет, ещё раз нет. Мне надо потренироваться, — не согласился Том. — Ещё один просчет…

— Теперь нас стало меньше, будет труднее пересечь доску, — Долохов продолжал поддерживать упаднические настроения.

— Гораздо труднее, — тихо пробормотала Розье.

— Поверить не могу! Вы решили пожертвовать Гермионой?! После всего?! — взорвался вдруг Абраксас. — Даже ты, Том?

Впервые за это утро взгляд Редлла прояснился, наливаясь яростью.

— Я никогда не предам Гермиону. Никогда! Но мне нужна уверенность, что мы больше никого не потеряем в этом чёртовом лабиринте, — зло выплюнул Том.

Не дождавшись ответных реплик, он поспешил на урок прорицаний, который вот-вот должен был начаться.

Голос преподавательницы словно пробивался через толщу воды, и немногое Том мог услышать, а тем более понять.

— Сивиллы — в античной культуре пророчицы и прорицательницы, экстатически предрекавшие будущее, чаще всего бедствия.

Бедствия. Бедствия.

— Только не в этот раз, — шептал про себя Том, играя желваками.

Том почувствовал сочувственный взгляд Друэллы. Конечно. Бедное перо затрещало в его пальцах, едва не ломаясь.

Мисс Коулман-Смит в то же время продолжил свою лекцию:

— Кассандра была одной из самых известных пророчиц, однако сведения о получении её дара весьма противоречивые. Наиболее популярна версия о том, что она приобрела свою способность от бога Аполлона и обманула его, за что он проклял её — никто более не верил её пророчествам.

— Люди считали её безумной, когда Кассандра начала вещать о грядущих бедах. Все её проницательность и мудрость были бесполезны, — вздохнула преподавательница. — Она видела гибель Трои и предупреждала о ней, но никто не слушал. Когда город был разрушен, Кассандра стала пленницей и была увезена в Грецию. Рок судьбы: она знала о надвигающейся беде, но не могла предотвратить её.

Рок судьбы. Рок судьбы.

— Только не в этот раз, — громче повторил Реддл и через секунд пять осознал, что сказал это на всю аудиторию.

— Простите? — недоуменно спросила Коулман-Смит, отвлекаясь от лекции.

Все остальные студенты обернулись, удивленные возгласом Тома.

— Извините, — быстро кинул Реддл и выскочил из аудитории, не забыв прихватить вещи.

— Переучился, бедолага, двадцать четыре на семь в учебниках, — торопливо пояснила Розье мисс Коулман, впрочем тоже прихватив сумку. — Надо догнать его, чтобы ничего не учудил.

Последнюю часть фразы она произнесла гораздо тише, во избежание сплетен, хотя сплетничать про Тома решались только гриффиндорцы. Не от большого ума, разумеется.

— Том, что ты творишь? — Розье едва успела догнать его, перейдя на бег, что для неё было весьма неаристократично, что она, однако, мужественно решила перетерпеть.

— Иду к Слизнорту. Мы должны найти её! — прошипел Том. — Тоннели Вольфа тесно сплелись с Хогвартсом, тут понадобится помощь взрослых специалистов, чтобы вызволить Гермиону.

— У тебя помутнение! — не согласилась с его планом Розье.

— Я один сохранил способность думать! — разозлился Реддл. — Мы не можем её оставить.

Не дав себе передумать, Том быстро постучался в дверь, скрывающую покои их декана. Друэлла озабоченно вошла следом, не представляя, какой разговор, а точнее скандал, может выйти... и чем он закончится. Кажется, Слизнорт был не в духе; он только что закончил разговаривать с кем-то по каминной связи, а теперь в раздражении смахивал с себя пепел, при этом куда-то собираясь.

— Прошу прощение, скоро вернусь, — отмахнулся он от Тома и вышел из покоев.

Друэлла предприняла еще одну попытку:

— Том, подумай сам. Если впутать сюда взрослых, положение Гермионы только ухудшится.

— Думаешь, я не знаю? — скривился он. — А какой у нас выбор, Друэлла? Если она ещё жива…

Редлл не успел закончить фразу, как чьи-то крики донеслись до него. Совсем так рядом. Совсем так близко. Голос до боли напоминал Гермионин, но Том отчего-то боялся поверить своим догадкам.

— Том? Друэлла? — кричала Гермиона, обрадовавшаяся, что услышала их. — Я здесь! Вы меня слышите?

Лицо Тома впервые за этот день прояснилось.

— Она жива, она жива… — пробормотал он, оглядывая кабинет. Его взгляд упал на вентиляцию. Звук шел оттуда. — Гермиона! Мы вытащим тебя, не сомневайся.

Гермиона, внезапно обессилевшая, смогла лишь сказать, что верит ему и дождется его. Розье торжественно пообещала передать ей еды, сказав, что помнит главные законы трансфигурации Гэмпа.

* * *

— Что-то ты затихла в последнее время, — обманчиво-ласковым тоном заметил Грин-де-Вальд. — Ты нашла маску?

— Я подобралась к ней совсем близко, — кивнула та, не позволив отобразиться остальным эмоциям на её лице. — У меня есть план.

— Хорошо, — расслабился Геллерт. Но она знала, что было напускное. — Ты уверена, что Дамблдор всё ещё думает, что мы на одной стороне?

— Да, он ничего не подозревает, — подтвердила та.

— Отлично! Найди маску и получишь награду! — напомнил он, добавляя убедительных ноток в голос.

Она едва успела убрать сквозное зеркало в карман, как в комнату вернулся Альбус, и задала вопрос, чтобы у него не возникло соблазна спросить, с кем она переговаривалась:

— Мы же не будем играть сами?

Волнение в голосе выдало её с головой — она не хотела участи Дагворт-Грейнджер, быть пешкой в игре не для неё; ей хватало Геллерта, а сам Альбус вряд ли ступит на доску: для него Вольф уже подготовил трон.

— Пешки уже на доске, — отмахнулся Дамблдор. — Мы лишь будем управлять ими.

— Империо? — достаточно робко предположила она.

— Непростительное заклятие послужит для общего блага, — согласился он. — Я беру на себя Малфоя и Реддла, ты — Розье и Долохова, они более внушаемы.

Она почувствовала намек в его словах и кивнула, привычно скрывая эмоции. Она была меж двух огней и ничего не могла с этим сделать.

* * *

Они вернулись в тоннели. При виде стражей у Розье немного подкосились коленки, но она удержалась, скрывая свои истинные эмоции. Абраксас был спокоен, как всегда — Друэлла не могла прочитать его мысли. Чуть легкая дрожь выдавала в Антонине страх, но он боролся с ним, смотря прямо перед собой. На Тома она старалась не смотреть: кровь отлила от его лица, показывая лишь решимость — он готовился к войне. Забравшись на трон, Реддл отдал первые приказы.

— Это опасная клетка, вдруг в меня вцепится собачья морда, — не понравилось решение Тома Долохову.

— Нет, я следил за ним, — поспешил успокоить Реддл. — Следующим ходом он отвернется. Мы должны идти вперёд.

Антонин вздохнул, но шагнул. Стражи замерли и не спешили сделать свой ход, что тут же отметил Долохов, пока остальные молчали в недоумении:

— Анубис не двигается.

— У нас на одного игрока меньше, — мигом осознал Том. — Значит, есть ещё один ход. Антонин, давай на левую клетку. Нет, на правую.

Все остальные явственно почувствовали проступившую неуверенность. Том был не готов к тому, что у них четыре шага вместо трех, по числу игроков.

— Так на какую? — Антонин заволновался. — Правая мне больше нравится.

— Подожди, я подумаю, — сдался Том и полез в свои записи.

— Можно направо? — заканючил Долохов, видя, что это безопасная клетка.

— Я прав! Налево, — не согласился Реддл.

— Направо или налево? — переспросил Антонин, всё так же пребывая в нервозном состоянии.

— Нет, лево, — остановил его Том.

— Я и первый раз расслышал, — резко вспыхнул он. — Ты уверен, что там безопасно?

— Да! — раздражение Долохова передалось и ему. — Да, я уверен на все сто!

Антонин, скрепя сердце, послушался и переместился на клетку влево, со страхом ожидая приговор стражника. Он оказался неутешительным: лезвие коснулось лица Долохова, а бездушные черные глаза стража словно на мгновение полыхнули багряным блеском. Бездна разверзлась перед ним, но Тони, имея какую-то нечеловеческую реакцию, смог удержаться, зацепившись за плитку. Однако этого было недостаточно. Руки мигом стали потными и начали соскальзывать.

Заметив, что ноги Абраксаса были совсем близко, Долохов вцепился в них, как в спасательный круг — утопающий. Малфой без слов понял его и подтянул, вытаскивая из опасной ситуации.

— Абраксас, ты такой сильный, — подражая его восторженным поклонницам, сделал комплимент Тони. — Повезло, что рядом был именно ты, а не Друэлла. Я бы утянул её за собой.

— Пользуйся, — фыркнул Малфой на его подколку.

— Так, вернемся к тренировочной игре, — резко сказал Реддл, который только сейчас осознал, что от волнения не мог сделать вдох всё это время. — Отступаем и уходим.

Те послушались. Никому из них не пришлось напоминать ходы, потому что на этот раз им пришлось сделать не более двух шагов.

* * *

Во время ужина Друэлла заботливо откладывала понемногу еды, стараясь особо не привлекать к себе внимания. Антонин на это хмыкнул и спросил:

— Собираешься на пикник?

— Если ты не помнишь одно из главных исключений Гэмпа, то спешу напомнить, что еда не трансфигурируется из воздуха, — закатила глаза Розье, продолжая выбирать самые вкусные кусочки. — Гермиона совсем там без еды, как бы не обессилила, бедняжка.

Тут подошел Том, и они переключились на него.

— Ну, как идут тренировки? — подключился к разговору Малфой.

— Нормально, — ответил Том, присаживаясь. — Хотя между этой игрой и той, что в тоннеле, есть немало отличий.

— Да, на этой не проваливаются в ловушки, — хмыкнул Абраксас, кивая на доску в руках Реддла.

— Опасные квадраты помечены, но стражи Анубиса внизу менее мобильные, — заметил Том. — Они не двигаются.

— Нет, они только поворачиваются, целятся в тебя и ты… — Антонин, следуя своему чувству юмора, весьма убедительно разыграл сценку и упал со скамьи. К счастью, не особо привлекая внимание других — они уже привыкли к его эксцентричности.

— Так что в теории… — не успел продолжить Реддл, как Антонин вернулся на своё место с невозмутимым, по его мнению, видом, при этом, однако же, успев приложиться головой об стол и тихо выдать матерное слово. — Так что в теории, внизу играть проще, — повторил Том, вздохнув. — Мы должны найти безопасный путь на ту сторону.

— Так-то оно так, но... — задумчиво протянул Малфой.

— Я уже голову сломал, — признался Реддл. — Нам нужен стратег. Чтобы победить, нужен не просто ум, а хитрость, беспринципность.

Его взгляд уперся в Вальбургу Блэк.

Конечно, эти качества присутствовали и в нем самом, но Вальбурга ничуть не уступала, а наоборот, была сильнее его. В шахматах она расправлялась со всеми соперниками, даже с Септимусом Уизли, который был признанным чемпионом. В Блэк были некоторые качества, которые позволяли ей брать на себя ведущие роли, и она всегда побеждала, что признавал Слизнорт и даже Диппет.

Да, это было верным шагом — привлечь Вальбургу к игре. Оставалось дело за малым: уговорить её после произошедшего между ними неприятного разговора присоединится к ним.

* * *

Империо ударило ей в спину — Друэлла мыла руки в одном из туалетов для девочек, после успешно совершенной операции по передаче еды для Гермионы. Том забалтывал Слизнорта, говоря о каких-то учебных делах, пока Розье заклинанием снесла решетку вентиляции, чтобы отдать еду Гермионе. Услышав, что посылка добралась до пункта назначения, Друэлла подала условный сигнал Реддлу, чтобы он закруглялся, ведь у них и без того было полно дел.

Розье замерла, как истукан. Они и раньше предполагали, что Дамблдор может перейти в открытую, но она не думала, что на неё будут нападать в туалете для девочек. Не зря сюда надо было ходить по паре, а теперь она, в случае чего, не сможет даже защититься.

— Не поворачивайся, — прошипел чей-то голос. — Будучи пешкой в игре, ты вновь сыграешь в Сенет уже под нашим руководством. Послужишь великому благу. Ты не передашь никому об этом разговоре любым известным способом.

Друэлле пришлось подчиниться: она никоим образом не могла выдать, что на неё непростительное заклятие не действует — благодаря предусмотренной Малфоем клятве. К сожалению, Розье не смогла узнать голос — он был изменен под действием заклинания. Теперь она даже предположить не могла, была это женщина или мужчина. Силясь вспомнить тембр голоса, она поняла, что он благополучно уплыл из её памяти, оставляя её в неизвестности.

* * *

Гермиона, наконец, наслаждалась импровизированным ужином, стараясь протянуть его подольше — всего день без еды воздействовал на нее удручающе. Повезло, что Том с Друэллой услышали её тогда, в ином случае все было бы намного хуже.

— Чтобы выжить, тебе нужны силы, Избранная, — с долей ехидства заметил Вольф, вдруг появившись в её временном вместилище (она предпочла не называть это тюрьмой).

— А вы думали, я тут сгнию? — не удержалась от колкости Грейнджер. — Что вообще значит, быть Избранной?

Хотя и тон Рихтер-Вольфа ей не понравился, она тут же перевела тему; то, что он назвал её Избранной, говорило о том, что он знал об этом намного больше, чем она.

— Ты не знаешь? — возмущенно вскочил он. — Ты — прямая наследница жрицы Амнерис. Ты — Избранная! Ты — добродетель!

— Добродетель? — переспросила Грейнджер, пока не понимая истинный смысл его слов.

— Тебя хранит Осириан. Вы оба на страже мира! — продолжил Вольф, вглядываясь в нее.

— Что? Еще разок! Стражи мира?! — Гермионе только этого не хватало — быть ответственной ещё и за весь мир.

— Ты не сможешь убежать от своей судьбы, — предостерег Вальтер, видя в её глазах огромное сомнение.

* * *

Абраксас повторил судьбу Друэллы: Империо настигло его в безлюдном коридоре, совсем рядом с гостиной Слизерина, куда он направлялся.

Барельефы змей, щедро украшавшие путь к одной из святынь факультета, следили за чужаком, обдавая его холодом обсидиановых глаз. Малфой мог поклясться, что будь у них возможность шипеть, проклятия сыпались бы из их глоток в адрес того, кто посмел покуситься на представителя их факультета.

Это было весьма подло: действовать в лучших традициях Слизерина, но так грубо и неумело. Топорно и небезупречно. Он знал, что это Дамблдор. Малфой чертыхнулся: в своей клятве он не предусмотрел малейшей детали — теперь он не мог предупредить остальных о том, что Дамблдор пошел напролом, наплевав на то, что использует непростительное заклинание ради того, чтобы заполучить маску. Однако, Абраксас всё-таки позволил себе ухмылку: они, четверо, ещё могли побороться за неё, оставив Альбуса с носом.

Какой же тогда будет приятный сюрприз.

* * *

Справиться с Долоховым ей почему-то было проще. Весьма удобно подвернулся предстоящий поход в Хогсмид. Этого дурака довольно легко было уговорить зайти в кафе мадам Паддифут. Хотя её и саму тошнило от обилия розового цвета. Слишком долго она игнорировала его внимание, что только раззадоривало его пыл. Она понимала, что после этой встречи Долохов и думать забудет о ней, получив желаемое, но большего ей и не нужно было. К тому же, она и так привлекла внимание студентов, в основном, конечно же, девочек, которые боролись за его милость, своими отказами. Кое-кто даже пытался её проклясть, но она быстро наказала зарвавшихся нахалок.

Подлить ему жидкий Империус было на самом деле уже не так просто, но она справилась. Теперь дело оставалось за малым — лишь один глоток, и он в её власти. В этот момент она была похожа на змею — отражение её натуры, — абсолютно немигающий взгляд с какой-то примесью нежности: яд совсем скоро должен был подействовать.

Антонин с трудом заставил свой взгляд остекленеть, хотя, видит Бог, он еле сдержал в себе ярость, пока эта стерва мурлыкающе нашептывала приказ, заставляя его подчиняться. У них был ещё один враг. Кто-то, кто всё это время прятался под чужой личиной. Тони понадеялся, что это не был принявший оборотное Дамблдор, который до этого времени шептал страстные слова на ушко и периодически лапал за коленку. Ему захотелось сблевать от подобной перспективы.

Долохов знал, что им придется сыграть против их воли. Пусть будет так, но Дамблдор ещё не знал, с чем им придётся столкнуться.

* * *

Том призвал всё свое обаяние, чтобы умаслить Вальбургу Блэк. Она пыталась оставаться беспристрастной, но он видел, как предвкушающе горели её антрацитовые глаза. Ему пришлось посвятить её в некоторые детали, чтобы заинтересовать и одновременно предупредить. Вальбурга любила свои игрушки и нехотя с ними расставалась, но больше она любила свое тщеславие, на чём и сыграл Том.

После их прошлого разговора в её сердце осталась выжженная пустыня. Похоже, она действительно любила его. Вальбурга обожала морочить и играться с чувствами наследников священных двадцати восьми, сводя их с ума, но своего сердца никому не отдавала, оставаясь в лоне семьи.

Том был её любимой игрушкой, пусть он и не был чистокровным, но она зарвалась и проиграла. Пусть Вальбурга и была уязвима, но она умела признавать силу. Понять и отступить. Это было правильным решением.

Союз между ними не принес бы им счастья. Они оба не смогли бы отступить от своих амбиций — сгорели бы в этом огне, перед этим утопив весь мир в безумии и крови.

А Орион? Что ж, он всегда был ведомым.

Теперь её ждали дела — Блэк как можно скорее должна разобраться в правилах игры.

* * *

Реддл, скрывая легкую ухмылку, направлялся в гостиную, чтобы сообщить хорошую весть. Хотя чувствовал, что кое-кто будет недоволен: Друэлла пару раз приняла удар, предназначавшийся от Блэк Гермионе, на себя. С тех пор их отношения охладели. Абраксас бы принял Вальбургу, потому что личную выгоду он ценил всё-таки больше, нежели личные чувства. Антонин принял бы сторону Малфоя, особенно после того, как не провалился в бездну по его вине.

Мальчишка-хаффлпафец поймал его в нескольких метрах от гостиной и передал записку. Приглашение.

Они с Дамблдором всё это время оставались скрытыми врагами, но держались друг к другу так близко, что их можно было бы посчитать добрыми друзьями. Эти встречи начались с первого курса. Дамблдор прощупывал его со всех сторон, а он в ответ делал то же самое, учась у него премудростям. Альбус, сам того не ведая, был ему одновременно наставником куда лучше, чем Слизнорт, который обратил на него внимание только тогда, когда Том достаточно возвысился в глазах своих софакультетников.

В записке было указано конкретное время, но он взял на себя смелость прийти пораньше, нарушив традицию, чем всё-таки застиг Дамблдора врасплох. Реддлу удалось заметить доску с фигурами, совсем как у него, прежде чем он отдал её Вальбурге. Он знал. Дамблдор справлялся с игрой лучше него.

Том с трудом удержал безмятежное лицо, но, судя по дернувшемуся краешку губ, Альбус прочитал его эмоции. Том совсем не глуп: ему нужны игроки в Сенет. Что ж, ему надо было только расслабиться, даже интересно, какой спектакль разыграл бы перед ним старик. Если он просто запустит в него Империо, то тот разочаруется: это грубо, в конце концов, Альбус умел разыгрывать красивые комбинации.

Перед ним оказалась чашка с дымящимся эрл греем — прекрасный напиток, испорченный жидким Империусом, а Том не сомневался, что это именно он. Реддл мысленно сморщил нос: скучно. Никакой фантазии, совсем потерял хватку. Они неспеша вели беседу, безупречно отыгрывали свои роли, и сегодня Том мог бы собой гордиться: он перехитрил хитреца. Старик забылся.

Скоро наступит время второго акта. Этим вечером. Альбус Дамблдор вырастил себе достойную смену.

* * *

— Солнце и Луна. Как инь и янь, — продолжил Вольф, объясняя Гермионе. — Избранному всегда полагается помощник. Осириан и Избранная на протяжении веков шли рука об руку.

Не она первая, не она последняя, значит. Но ей всё равно от этого не легче. И у неё есть неизвестный ей партнер, брат по несчастью. Забавно.

— И… кто же мой янь? — задумчиво спросила Грейнджер, все еще пытаясь переварить свалившуюся на неё информацию.

— Тебе это неведомо, — склонился к ней Вольф. — Но в одном можешь не сомневаться: он где-то рядом.

* * *

Том подал знак Вальбурге держаться на расстоянии, чтобы её не заметили. Как он и предполагал, Дамблдор весьма нетерпелив: сыграть в Сенет он собирался тем же вечером.

Реддл, как и остальные, держали маску безразличия на лице, видя с Альбусом Дамблдором девочку-когтевранку, кажется, Шанталь Буаселье, которая перевелась из Шармбаттона в начале года. Том увидел, как Антонин закусил губу, чтобы сдержать свои чувства по этому поводу.

Магия уплыла с лица Буаселье, являя истинную личину знакомой незнакомки. У Друэллы пропала вся краска с лица — перед ними стояла Винда Розье — ближайшая сподвижница Грин-де-Вальда, по слухам, которые давно бурлили внутри Слизерина. Том легко покачал головой, давая знак Друэлле, чтобы она держала свои чувства в узде. Она ответила легким кивком.

Дамблдор оказался искуснее Тома: он смог продвинуть их дальше, чем он.

— Реддл, Розье, Малфой — один шаг вперед, — твердо отдал приказ Дамблдор.

Те послушались и сделали свои шаги. Вальбурга аккуратно выглянула из-за трона, чтобы посмотреть, как отреагируют стражи. После она могла бы поместить воспоминания в омут памяти, чтобы со всех сторон рассмотреть шахматную доску и просчитать ходы стражей.

— Долохов… Долохов… — в его голосе были слышны задумчивые нотки, но Реддл ясно понял, что Альбус зашел в тупик. — Очень умно, Вальтер! На этой доске для игры в Сенет есть клетки, которые невозможно пройти.

— Тут все точно так же, как на твоей маленькой доске. Тебя едят только на клетке с шакалом, — заметила Винда.

— Да, но все фигуры вращаются в строго определенном порядке, — раздраженно ответил Дамблдор. — Вон та, на две клетки по часовой стрелке. Мне нужно время, чтобы изучить все остальные.

— Просто ходи! — не захотела понимать его Розье.

— Он сам не понимает, что делает, — злобно прошептал Долохов. Он не хотел по вине этого старика провалиться в неизвестное подземелье.

— Долохов, шаг влево, — все-таки отдал распоряжение Дамблдор.

Тот не послушался.

— Долохов, сделай один шаг влево, — тверже попросил Альбус.

— Шагай, — прошипел Том, понимая, что Антонину все равно придется это сделать.

— Что происходит? Почему он не слушается? — обратился он к Винде, поскольку Империус накладывала на Долохова она.

— Давай, — повторил Реддл, чтобы их не раскрыли раньше времени.

Антонин послушался. стражи тоже сделали свой ход. Кажется, от судьбы было не убежать: острие было направлено на Долохова. На этот раз они забрали свою жертву. Вальбурга не сдержала удивленного вскрика, отчего Винда мгновенно повернулась назад, но не успела её заметить.

— Что там? — спросила она. — Я слышала чей-то голос.

— Да, вопль мальчишки, что летит навстречу неизвестной судьбе, — отмахнулся Альбус. — В наши планы не входило травмировать студентов.

— Ты должен был понимать, что существовала такая вероятность, — фыркнула Винда. — Это необходимая жертва.

Его вид ожесточился.

— Розье, Реддл и Малфой — повернитесь, — приказал Альбус. — Винда, сними заклятье с мисс Розье. Она под твоим контролем.

— Альбус, маска! — не подчинилась Винда, напоминая ему о главной цели.

— Я приказываю! — повысил голос Альбус.

Винда кинула на него исподлобья взгляд, но всё же послушалась.

— Обливиэйт, — прошипел Дамблдор, прежде чем покинуть с Виндой Розье тоннели.

— Антонин! — с отчаянием крикнула Друэлла, когда она поняла, что они ушли. — Надо будет убедиться, что он попал к Гермионе, а не куда-либо ещё.

Малфой сухо кивнул, пораженный потерей друга.

— Возвращаемся по тем же клеткам, — глухо отозвался Реддл.

* * *

Гермиона ходила по кругу, повторяя двенадцать способов применения драконьей крови. Почему-то именно это дарило ей спокойствие, ещё с первого курса.

— Пытаешься чем-то загрузить свои мозги? — Вольф появился неожиданно, как всегда.

— Да, пытаюсь. — вздохнула Грейнджер. — Расскажите мне об Осириане.

— Я уже сказал всё, что знал, — почесал подбородок Вальтер. — Прошлой Избранной до тебя была Ариана Дамблдор. Маленькая девочка, которая была не совсем в себе, после произошедшего в их семье.

Ариана Дамблдор? Сестра Альбуса Дамблдора? Вот уж черти в тихом омуте. Гермиона читала некие заметки об их семье от Риты Скиттер и не совсем верила в них, видимо, все же она впервые написала правду, потому что та была совсем неприглядной. Хотя, конечно, об избранности не было ни слова.

— А Геллерт Грин-де-Вальд — Осириан, — закончил Вольф.

— Геллерт Грин-де-Вальд?! — ошеломленно переспросила Гермиона, не смея поверить в сказанное.

— Всё пошло не так, как надо, — покачал головой Вальтер. — Власть ударила ему в голову.

— Не смешно, — прошептала Грейнджер, всё ещё пытаясь переварить эту информацию.

Примечания:

Что ж, некоторые интриги раскрыты. Думаю, как бы я не скрывала личность Винды, кто-нибудь все-таки догадался.