Преступление без наказания (гет)

Апрель 1968 года. Кабинет директора

— Что ж, коллеги… — голос Альбуса Дамблдора, недавно назначенного директором Хогвартса, звучал глухо и монотонно — совсем не так, как всегда. — Чтобы пресечь всякого рода неуместные слухи, которые могут возникнуть в нашем коллективе, я хочу изложить сейчас все, что стало известно за последние два дня в связи с расследованием смерти Аполлиона Прингла. Не перестаю тешить себя надеждой, что кто-либо из нас сумеет докопаться до истины.

— Вы серьезно, директор? Мы — и докопаемся до истины? — слегка дребезжащий голос преподавателя зельеварения был полон иронии. — Ведь это оказалось не под силу даже специалистам из Министерства… По крайней мере, пока что.

— Гораций, дорогой друг, я всего лишь высказал надежду на это. Было бы обидно так никогда и не узнать правду, верно? — директор негромко вздохнул и поправил очки, которые стал носить совсем недавно, так что еще не очень привык к ним. — А теперь перейду к делу. Прежде всего хочу напомнить вам всем основную информацию, то есть вердикт профессора Слагхорна и мадам Помфри, подтвержденный позднее специалистами из аврората. Наш завхоз (уже бывший, увы) был отравлен, причем отравлен именно колдовским зельем. К сожалению, не только состав, но даже специфику зелья определить пока не удалось. У кого-нибудь из вас есть вопросы? Тогда лучше задайте их мне сейчас, чем потом бесплодно трепать эту злополучную тему в кулуарах.

— Профессор Дамблдор, я бы хотела…

— Да, Ирма?

Молодая девушка строгого вида, школьный библиотекарь, поднялась было с места, но директор, махнув рукой, предложил ей излагать свой вопрос сидя.

— Точно ли известно, что Прингл был отравлен именно зельем? Он ведь был сквибом и мог скончаться от отравления чем угодно — начиная от обычной пищи, на которую у него могла быть аллергия, и заканчивая, к примеру, испарениями зелий в помещениях, где ему приходилось убираться. Кроме того, он, как всем известно, злоупотреблял спиртным, а оно тоже могло стать причиной отравления...

— Это могло быть самоубийством, наконец! — перебила ее Вильгельмина Граббли-Дёрг, преподавательница по уходу за магическими существами.

Она не была штатным работником школы — ее вызывали на замену, когда профессор Сильванус Кеттлберн в очередной раз получал профессиональную травму той или иной степени тяжести, что с ним случалось практически каждый учебный год. Месяц назад профессор Кеттлберн как раз вышел в отпуск по такой причине, и в загоне для магических существ при школе вновь воцарилась профессор Граббли-Дёрг.

— Нет, Вильгельмина, — с улыбкой ответил директор. — В Хогвартсе у человека, тем более — сквиба, есть много других, гораздо более простых способов свести счеты с жизнью. К примеру, оступиться на движущейся лестнице… Или посидеть часок, а то и меньше, у кромки Черного озера. Для такой цели Принглу не стоило утруждать себя поиском настолько редкого и малоизвестного зелья, что оно вогнало в ступор даже министерских зельеваров — на вердикт которых я еще раз сошлюсь, если вы не доверяете Горацию и мадам Помфри.

— Я всего лишь предположила… — пробормотала профессор Граббли-Дёрг.

— Что касается вас, Ирма, — продолжал директор, обращаясь к библиотекарю, — то вы, как мне кажется, питаете излишнее пристрастие к магловским детективным романам… Хочу напомнить вам, да и всем остальным, что в тот день профессор МакГонагалл и мадам Помфри сидели, как обычно, ближе всех к Принглу за обеденным столом. Обе они видели, что во время своей последней трапезы он не пил и не ел ничего необычного. Так что аллергическая реакция исключается стопроцентно. Как, пожалуй, и самоубийство.

— Да не собирался он уходить из жизни! — воскликнула Ирма Пинс так громко, что все присутствующие удивленно уставились на нее.

— Вот как? — спросил Дамблдор. — Вы имеете в виду лишь тот общеизвестный факт, что Прингл, отставной военный, был мужчиной в расцвете лет, да к тому же здоровым, как бык? Или у вас есть какие-то дополнительные сведения, помимо этих?

— Да, есть. Насколько могу судить, я была одной из последних, если не самой последней, с кем он говорил. В тот день, после обеда, он пришел в библиотеку — а там он бывал не слишком часто, как вы знаете…

— Да уж наверное! — фыркнул профессор Слагхорн.

— И за какой же книгой он явился? — спросила мадам Помфри. — Или зашел просто так, поболтать с вами?

— Нет, мы с ним никогда не разговаривали на отвлеченные темы. Только по делу. Так вот, в тот раз Прингл пришел взять редкую книгу Морбуса Кнута «Пятьдесят оттенков боли: ранжирование телесных наказаний в магических учебных заведениях». Конечно, труды Кнута несколько устарели, но Прингл любил такую тематику…

— Хм… Ну что ж, коллеги, вот ради таких открытий и стоит обсуждать неудобные вопросы не приватно, а всем коллективом, — произнес заметно приободрившийся директор. — Только что мы получили наглядное свидетельство того, что Аполлион Прингл собирался и дальше совершенствовать свои… эмм… профессиональные навыки. Другими словами, сводить счеты с жизнью он никоим образом не собирался. Это в совокупности с некоторыми другими фактами означает только одно: он действительно был убит! Кто знает, может, нам удастся дойти и до самого конца в своем, так сказать, «домашнем» расследовании? Давайте продолжим обсуждение. От себя скажу, что мы постарались восстановить буквально по крупицам последний день его жизни. Минерва, прошу вас, изложите всем результаты…

Профессор МакГонагалл поднялась с места, невзирая на то, что директор незаметно подергал ее за мантию, приглашая сесть обратно. С высоты своего роста она пристальным взглядом обвела сидящих перед ней коллег и медленно начала:

— Чтобы получить представление о том, как Аполлион Прингл провел последний день своей жизни, мы опросили всех тех, с кем он мог контактировать в этот день, а также привидений замка и Пивза. К сожалению, особых результатов это не принесло. Например, мы с директором и без чьих-либо свидетельств знали, как Прингл провел утро своего последнего дня. До завтрака он произвел наказание розгами двух семикурсников Гриффиндора…

— Кого именно, позвольте спросить? — заинтересовалась профессор Граббли-Дёрг. — И за что? Седьмой курс Гриффиндора — славные ребята, они почти все блестяще управляются с магическими существами. Особенно тот рыжий юноша… Как же его… Уизли! Артур Уизли!

— Ах, Вильгельмина! — вздохнул директор. — Вы, наверное, последняя в этом замке, кто еще не в курсе данного происшествия. Именно Артур Уизли, а также его однокурсница Молли Прюэтт и получили в то утро наказание от Прингла.

— За что?! — вскочив с кресла, возопила профессор Граббли-Дёрг.

— Они провели всю ночь вдвоем вне своих дортуаров, — с торопливостью завзятого сплетника сообщил профессор Слагхорн.

— И что? — недоумевающе воззрилась на него Вильгельмина Граббли-Дёрг, вновь усаживаясь на свое место. — Погодите… Они что, отправились в Запретный лес? Или тайком проникли в теплицы?

— Или в ваш загон со зверушками… — невинным тоном произнес преподаватель защиты от Темных искусств, занявший этот пост всего полмесяца назад. Это был невзрачный молодой человек, чью фамилию никто не мог запомнить, да и не старался: преподаватели по этому предмету менялись так часто, что смысла близко знакомиться не было.

— Вот как раз там с ними ничего не случилось бы… — небрежно отмахнулась профессор Граббли-Дёрг.

— Я думаю, Вильгельмина, что этой парочке и без подобного… кхм… экстрима было чем заняться в ту ночь. Причем даже не выходя за пределы замка, — тонко улыбнулся профессор Слагхорн.

Тут до преподавательницы по уходу за магическими существами наконец дошло.

— И это всё? — гневно спросила она. — Он наказал их только за это? И насколько серьезно наказал, позвольте спросить?

— Сообразно своим представлениям и возможностям… — кашлянув, туманно ответил ей директор.

— Розгами? И девушку тоже?! — Вильгельмина Граббли-Дёрг огляделась по сторонам — выражение лиц коллег сказало ей гораздо больше, чем обтекаемая фраза директора, — и вскочила на ноги. — Надеюсь, никто не осудит меня, если я скажу, что рада смерти этого негодяя? — воскликнула она.

Все разом посмотрели на нее, и она, осененная внезапной мыслью, как подкошенная рухнула обратно в кресло, произнеся уже гораздо тише:

— Но это не значит, что его убила именно я. Надеюсь, вы все это понимаете…

Повисла напряженная тишина. Разрядил обстановку директор, мягко заметивший:

— Я не обвиняю никого из присутствующих. Мне просто хочется доискаться до истины. Что же касается вас, Вильгельмина, то если бы возникла необходимость найти убийцу именно среди нас, то лично вас, дорогая, я заподозрил бы в последнюю очередь.

— Почему? — с любопытством спросил Слагхорн.

Профессор Дамбдор широко улыбнулся.

— Вы, Гораций, не хуже меня должны помнить, каким проклятьем была Вильгельмина для нашего славного профессора Шарпа в свои школьные годы. Она не имела никакого таланта к составлению зелий, зато обладала удивительным свойством выводить из строя оборудование кабинета зельеварения…

— О да! — хохотнул Слагхорн. — Согласен! Если бы ей взбрело в голову убить кого-то, то оружием стали бы явно не зелья. Рискну предположить, что ее жертву после убийства вообще не нашли бы!

— Почему? — заинтересованно спросила Ирма Пинс, действительно, как и предполагал директор, обожающая магловские детективные истории.

— Она скормила бы его мантикорам! — громко расхохотался Слагхорн, весьма довольный всеобщим вниманием.

— Вы разрешите мне продолжить? — ледяным тоном спросила МакГонагалл, которая все это время возвышалась над перешептывающимися коллегами, как маяк в бурном море.

— Да-да, конечно… — стушевался Слагхорн.

— Таким образом, мы хорошо представляли себе, что делал Аполлион Прингл за завтраком и за обедом, а также утром, до завтрака, — продолжала МакГонагалл. — А через час после обеда, как вы все знаете, он уже был найден в своей комнате мертвым. Нам оставалось лишь выяснить, не делал ли он чего-нибудь необычного в промежутке между двумя трапезами, а также в последний час своей жизни. Поэтому мы опросили всех привидений…

Ее прервал странный звук — не то кашель, не то вздох, не то скрип.

— Да, профессор Бинс? — спросила МакГонагалл, поначалу ничего не поняв, но потом спохватилась. — О, простите, я понимаю, что вы тоже являетесь привидением, но ввиду того, что вы обычно не склонны никуда отлучаться из своего класса, мы решили, что вы вряд ли сумеете внести нечто новое в наш сбор сведений.

Странный звук раздался снова. На сей раз он прозвучал гораздо более умиротворенно — видимо, профессор Бинс остался доволен принесенными извинениями. А профессор МакГонагалл невозмутимо продолжила:

— Итак, мы опросили всех привидений. К сожалению, кроме сцены того самого наказания семикурсников, на которую привидения слетелись почти в полном составе, ничего особенного они не заметили. Большинство из них либо вообще больше не видели Прингла в тот день, либо видели его исключительно за уборкой, как обычно. Единственным более или менее ценным свидетелем оказалась Плакса Миртл. Она видела, как Прингл после обеденной трапезы вошел к себе в комнату, прилег на кровать — и больше не встал. Но при этом, уверяет Миртл, он ничего не ел и не пил помимо того, что употребил за обедом в Большом зале. Хочу также отметить, что у нас вышла проблема с Пивзом. Он гадко хихикал и категорически отказался отвечать на вопрос о том, видел ли он, с кем Прингл общался незадолго до смерти. Мне показалось, что он что-то знает, но не хочет говорить…

— Вы так считаете? — насмешливо откликнулся новый преподаватель по защите от Темных искусств. — Это же всего-навсего безмозглый вредный дух… У него мозгов не хватит на притворство. Но если вы все же правы, то может, стоит применить к нему какие-то особые меры? Этот омерзительный дух частенько ведет себя неподобающе… Особенно в отношении меня.

— А можно ли в данном случае верить Плаксе Миртл? — встряла в разговор мадам Помфри, молодая целительница, недавно получившая повышение и ставшая главой Больничного крыла школы. — Всем известно, что ее, так сказать, епархия — это санузлы замка. Каким образом Миртл очутилась в комнате Прингла, где нет даже раковины для рукомойника? Что она там могла делать?

— Известно, что… — скривил губы в улыбке Слагхорн. — Подсматривала, как обычно!

— За Принглом? — вскочила со своего места до крайности изумленная целительница Хогвартса. — Но почему?

— Сами посудите… — явно наслаждаясь ситуацией, стал вещать Слагхорн. — Мужчина он был нестарый, могучего телосложения. Возможно, на этого Аполлиона-Аполлона и в раздетом виде посмотреть было одно удовольствие… Женскими глазами, конечно.

— Соглашусь с вами, Гораций… — улыбнулась Вильгельмина Граббли-Дёрг. — Чисто внешне это был породистый жеребец… ой, то есть, видный мужчина, я хочу сказать. Даром что сквиб.

Профессор МакГонагалл осуждающе кашлянула, и все замолчали.

— Коллеги, давайте вернемся к основной теме разговора. Вы узнали много новой информации. Попробуйте проанализировать ее, а также поискать новые сведения. Может быть, кому-нибудь из нас и повезет натолкнуться на истину? Я, так же, как и наш директор, не теряю на это надежды.

— А стоил ли покойный таких усилий? — брюзгливо спросил преподаватель защиты от Темных искусств. — Судя по услышанному здесь, не совсем… Да, и как же все-таки быть с Пивзом? Разве к нему нельзя применить никаких суровых мер?

Профессор МакГонагалл внимательно посмотрела на него.

— Профессор… эмм… — так и не вспомнив его фамилию, она предпочла ограничиться этим коротким обращением. — Хочу напомнить, что за последние двадцать три года, с тех пор как нас покинула профессор Вилкост, в школе сменилось около трех десятков преподавателей вашего предмета. Конфронтация с Пивзом, сразу предупрежу, способна сократить ваше пребывание в этой должности, что было бы весьма прискорбно для нас. А также — ощутимо ухудшить ваше здоровье.

В этот момент с места поднялся директор, как бы продолжив речь МагГонагалл:

— Что же касается памяти покойного, то напомню, что Аполлион Прингл, каким бы он ни был, являлся нашим коллегой. Я мог бы высокопарно сказать, что найти его убийцу — для нас дело чести. Но я слишком хорошо осознаю, что каждый должен заниматься тем, что он умеет лучше всего. В деле розыска преступников мы не чета министерским специалистам. Однако если нам удастся пролить на это дело хоть какой-нибудь свет, это было бы хорошо и для каждого из нас, и для школы в целом. Давайте же попытаемся сделать кто что может…

— Можно прямо сейчас? — тонким визгливым голоском спросила юная практикантка Сивилла Трелони.

Она с этого семестра преподавала прорицания, но всем было известно, что срок контракта у нее истекает в конце учебного года, летом она выходит замуж, а в следующем учебном году в Хогвартсе уже не будет ни этой преподавательницы прорицаний, ни самого этого предмета. Нынешний директор не считал прорицания полноценной учебной дисциплиной и планировал убрать их из курса школы. Повременил он с этим лишь потому, что из Министерства магии ему настойчиво порекомендовали в качестве практикантки юную пророчицу, праправнучку легендарной Кассандры Трелони. Однако уровень профессиональных способностей этой девушки глубоко разочаровал не только директора, но и весь педагогический коллектив. Так что участь прорицаний как предмета была решена, и отныне ничья протеже уже не заставила бы профессора Дамблдора пересмотреть этот приговор.

— Это вы о чем, милочка? — спросила Сивиллу профессор МакГонагалл.

— Я говорю, можно мне прямо сейчас попытаться сделать все, что я смогу? — повторила девушка.

— Извольте… — нехотя произнесла МакГонагалл. Она и профессор Дамблдор уселись обратно в кресла. Остальные присутствующие нетерпеливо заерзали на местах, словно дети в театре в ожидании начала представления.

Сивилла распахнула голубую мантию — яркую и модную, но неряшливую, в пятнах от ликера, и неловко сидящую на ней, — и извлекла на свет божий висящую на шее на длинной ленте темно-синюю сумочку, всю расшитую бисером. Из сумочки она вынула миниатюрный хрустальный шар. Кто-то из преподавателей хмыкнул. Но Сивилла, нимало не смущаясь, придвинула к своему креслу ближайший стул, водрузила на него шар и, наклонившись, вперила в его блестящую поверхность немигающий взгляд огромных близоруких глаз (очки она носить стеснялась, считая, что они ее старят).

— Мне кажется, я что-то вижу… Да, точно вижу… — произнесла она спустя примерно полминуты все тем же визгливым голоском, но в следующее мгновение ее голос сменился низким и хриплым, который с пугающей естественностью продолжил ее тираду: — Аполлион Прингл умер не своей смертью. Его сгубила любовь.

Безымянный преподаватель защиты от Темных искусств всхрапнул от смеха. Легкий смешок пробежал и среди других собравшихся — насколько позволяла обстановка. Но были среди присутствующих и такие, которых гораздо больше впечатлило преображение самой Сивиллы, а не то, что она сказала. Первой спохватилась профессор МакГонагалл. Переглянувшись с директором, она обратилась к впавшей в профессиональный экстаз прорицательнице:

— Сивилла, в конце года у вас истекает срок контракта. Вернетесь ли вы когда-нибудь преподавать сюда? Если да, то когда именно?

Девушка прохрипела в ответ все тем же чужим голосом:

— Через двенадцать лет… В восьмидесятом…

МакГонагалл лишь вздернула бровь и вновь переглянулась с директором. Оба насмешливо улыбнулись. Директор поднял было руку, желая остановить этот балаган, но тут встрял профессор Слагхорн, спросив прорицательницу:

— Не подскажете ли, дорогуша, кто его убил?

Сивилла Трелони оторвала взгляд от шара, удивленно уставилась на Слагхорна и спросила своим обычным тонким голоском:

— Кого, профессор? — а потом, встряхнув головой и прижав руку ко лбу, спросила в свою очередь: — Что со мной было?

— Вы должны были сообщить нам, кто убил Прингла, — ухмыляясь во весь рот, сказал Сивилле преподаватель защиты от Темных искусств.

— Но я этого не знаю… — краснея, пролепетала Сивилла, потупилась и судорожно стала заталкивать хрустальный шар обратно в сумочку.

— Как не знаете? Вы же раскрыли нам причину его смерти!

— Я? — недоумевающе посмотрела на него Сивилла.

— Ну а кто же? Вы только что заявили, что он умер от любви. Прорицание экстра-класса, ничего не скажешь! Хоть бы причину выдумали посолиднее… Но как вам удается так ловко изменять голос? Вот где кроется ваш истинный талант! Вы не думали о выступлениях в цирке?

Сивилла, донельзя смущенная, молча смотрела на него. Краска отхлынула от ее щек, и теперь она была бледнее стены.

— Довольно! — рявкнула профессор МакГонагалл. — Думаю, мы обсудили все, что могли на сегодня. Расходимся, уважаемые коллеги…

— Как это — расходимся? — спросил преподаватель защиты от Темных искусств. — Мы что же, так и не обсудим самое главное?

— Что вы имеете в виду? — нахмурившись, спросил директор.

Молодой человек, склонив голову набок, словно попугай, ответил ему с оттенком иронии и вызова:

— Не можем же мы и в самом деле подозревать исключительно друг друга! Вы шутите, что ли? Замок очень большой, и помимо нас, тут проживает целая толпа молодых людей. Которые, во-первых, еще не настолько крепко связаны моральными принципами, как взрослые, а во-вторых, имеют (точнее, имели) все основания глубоко и искренне ненавидеть Аполлиона Прингла.

Вновь настала полная тишина, которую прервал спокойный голос Дамблдора. Слова его падали веско, как камни:

— Студентов эта история вообще не должна коснуться. Никоим образом. Им было сказано, что Прингл умер от сердечного приступа. Злорадствуют они по поводу его кончины или нет — другой вопрос, и он нас не касается. Но я не позволю втягивать никого из них в расследование и ставить под подозрение.

— Понял… Извините, — пробормотал преподаватель защиты от Темных искусств, весь сжавшись под пристальным взглядом голубых глаз из-под очков-полумесяцев.

Он первым вышел, почти выбежал из кабинета директора. Нагнавшая его профессор Граббли-Дёрг хлопнула его по плечу и сказала:

— Плохо вы знаете молодежь! Кто из них стал бы заморачиваться с неизвестным зельем? Даже если бы среди них и нашелся некто, не связанный, как вы изволили выразиться, моральными принципами, то Прингла обнаружили бы не в собственной постели, а утопленным в Черном озере. Или сброшенным с башни. Но уж точно не погибшим от загадочного зелья. А вы, я смотрю, не слишком-то любите студентов… Уверены, что нашли себе работу по душе?

И она поспешила дальше по коридору, а молодой преподаватель, застыв на месте, остановившимся взглядом смотрел ей вслед.

«Все вы видите в нем только жестокость, а он… Он дарил мне цветы. До этого никто и никогда не дарил мне цветов! Я так боялась потерять его, что решила привязать его к себе навсегда… Вам не понять этого, вы все — бездушные существа, никогда не знавшие любви! А Пивз молодец, не ожидала… Он же видел нас тем утром! И слышал всё, о чем мы говорили… О Мерлин, хоть бы они не стали его больше расспрашивать… Он ведь такой переменчивый, взбалмошный — кто знает, что взбредет ему в голову в следующий раз? Возьмет и выдаст… Но почему, почему всё так получилось? Как вообще можно было умереть от этого зелья? Это всего лишь особая амортенция для сквибов, абсолютно безопасная для них! А как же я? Как я теперь без него буду?..»