Называя звёзды (гет)

И эта трагедия в конечном итоге превратится в миф, обмен сердцами и фрагменты прежних жизней, сплетающихся в тусклое созвездие, в слабое утешение.

Посмотри, скажем мы, и увидишь едва заметные очертания: кончики её пальцев касаются его, их тела сливаются воедино и взрываются частицами света.

Джойс Сатфен. Называя звёзды

По коже Сириуса побежали мурашки, и тихий магический поток — давно дремавший и забытый — снова начал пульсировать под ней. Следы заклинаний, всё ещё витавшие в воздухе, навевали воспоминания вовсе не о Хогвартсе — такому там не учили. Отголоски магии: дикой, хаотичной, первобытной и опасной — не давали ему покоя.

Прохладный ночной воздух был пропитан знакомой смесью запахов крови, золота и изысканной парадной одежды: здесь пахло древней магией, Тёмной магией, Чёрной магией.

Здесь пахло как дома.

— Всё в порядке, Блэк? — спросил Муди и пристально посмотрел на него.

Взгляд у Муди суровый, прожигающий. Все остальные тоже смотрели на Сириуса: Гидеон и Фабиан, Лили и Джеймс. Джеймс рядом, Джеймс положил ему на плечо руку, тёплую, успокаивающую, и тогда Сириус, даже не осознававший, что задержал дыхание, снова смог дышать.

Сириус опустил взгляд на свои пальцы: они так крепко сжимали волшебную палочку, что она чудом не сломалась. Он ослабил хватку, вновь посмотрел в сверлящие его глаза Муди и сказал:

— Они были здесь. Их было много. Возможно, все.

— Уверен? — с недоверием спросил Муди.

Сириус резко кивнул.

— Они были здесь не более часа назад.

Братья Прюэтты обменялись взглядами.

— Но на это ничто не указывает, — скептически проговорил Фабиан Прюэтт, оглядывая владения Малсибера: тихие, молчаливые сады, тёмный силуэт поместья вдали. — Нет ни охранных чар, ни маскировочной защиты, ни Метки, ни тел. Как ты можешь…

— Я уверен, — ощетинился Сириус. Он почувствовал, как рука Джеймса сжала его плечо, и тут же сбросил её. Пёс внутри него был взбудоражен, обескуражен. Бродяге должно быть плевать на пронизанную Тёмной магией ауру старых поместий. Бродяга ничего подобного чувствовать не должен. Если бы только сам Сириус мог справиться…

— Ты забыл, с кем имеешь дело, Прюэтт. Наследнику Блэков не нужны никакие дополнительные чары, чтобы распознать Тёмную магию, — заметил Муди. Он, прищурившись, смотрел на Сириуса. Его грубый голос звучал тихо, но хлёстко. — Нет ничего темнее черноты.

Сириус напрягся, его пальцы снова крепко обхватили волшебную палочку, но Джеймс уже вышел вперёд и с негодованием заговорил:

— Сириус рисковал своей жизнью ради Ордена чаще, чем кто-либо, так что если ты в самом деле намекаешь…

— Мы не можем обыскать поместье влиятельной чистокровной семьи на основании одних только слов белой овцы из семейства Блэков, — прервал Джеймса Гидеон, не реагируя на взгляд, которым тот его одарил. — Даже если Малсиберы действительно связаны с Пожирателями смерти...

— Дамблдор сказал, что связаны, — пылко воскликнула Лили, не дав ему договорить, — и Дамблдор доверяет Сириусу.

— Как бы то ни было, мы здесь только для разведки. Это не облава, — прошипел Фабиан и повернулся к Сириусу.

— Если ты действительно привёл нас на порог штаб-квартиры Пожирателей смерти, нам явно понадобится больше одного аврора, чтобы проникнуть внутрь, — Фабиан искоса взглянул на Муди. — Даже если этот аврор — ты, Аластор.

— Я собираюсь сделать это прежде, чем сюда кто-то вернётся, — невозмутимо сообщил Сириус, спрятав палочку и приготовившись обернуться собакой. — Все остальные могут посмотреть, если пожелают. Я проникну туда, а потом предоставлю вам все доказательства и сведения, какие смогу раздобыть, и…

Небо над ними разверзлось.

Раскатистые магические волны заставили Сириуса сделать шаг назад, в ушах зашумело от глухих щелчков дюжины синхронных аппараций: фигуры в масках и чёрных мантиях возникали в темноте, как живые тени. Пожиратели смерти.

Они были окружены.

— Ко мне! — донёсся до Сириуса сквозь извергающиеся из волшебных палочек огненные лучи крик Муди. — Это ловушка!

Джеймс, держась рядом с Лили, тоже что-то кричал, но Сириус не слышал его. Он не слышал ничего, кроме крови, стучащей в ушах и сердце. Луч заклинания, горячий и слепящий, перекрыл обзор, но он успел заметить, что по направлению к нему двинулись три Пожирателя смерти, и взмахнул волшебной палочкой.

Проклятиям, вырвавшимся из неё с фантастической, ошеломительной мощью, он научился не на Защите от Тёмных искусств и не у Муди. Эти знания и умения были результатом частных занятий на площади Гриммо. Они глубоко укоренились в нём, навечно отпечатались в памяти во время дуэльных уроков в детстве.

Раздались треск и шипение, и дикое, беспощадное Тёмное пламя бросилось на вражеский огонь. Три Пожирателя смерти опрокинулись на спины и теперь были вынуждены перейти к обороне.

«Отец бы, — с горечью подумал Сириус, — так гордился».

— Кое-кто сражается не по-гриффиндорски, — донеслось из-за спины Сириуса. Зловещий, изменённый магией голос был неотличим от голосов других Пожирателей смерти. Сириус и обернуться не успел, как жалящее проклятие ударило его в спину, и он растянулся на земле, выронив палочку.

Он быстро огляделся вокруг и не без отчаяния подумал, что на помощь рассчитывать нечего. Лили, Джеймс и Муди бились с четырьмя Пожирателями смерти, а Прюэтты — с пятью. Гидеон еле двигался, из глаза Муди бешено хлестала кровь.

Когда же Пожиратель смерти, ударивший Сириуса в спину, шагнул вперёд, и к нему присоединились трое его собратьев, Сириус не мог видеть уже ничего, кроме отблесков холодного лунного света на их серебряных, ничего не выражающих масках.

Пожиратели смерти подняли палочки. Сириус попытался дотянуться до своей, она была всего в нескольких дюймах от него…

— Оставьте его. Вы же знаете, что Блэк — мой, — прозвучал новый голос. Судя по тому, как остальные ему беспрекословно повиновались — это был их лидер.

Обладатель голоса тоже был одет в чёрную мантию, но выглядел изящнее, был стройнее их и ниже ростом. Он протиснулся меж собратьев и склонился над Сириусом.

Окружавшие Сириуса Пожиратели смерти кивнули и отступили назад, спеша присоединиться к другим дуэлянтам, в то время как их предводитель коснулся рукой в пропитанной кровью чёрной перчатке щеки Сириуса и, склонившись к его уху, прошептал:

— Никто, кроме меня, тебя не убьёт.

Сириуса бросило в жар: вблизи этот низкий, насмешливый тембр звучал до боли знакомо, замаскированный чарами или нет.

Сириус сделал короткий вдох и едва не задохнулся: её запах, ядовитый и одурманивающий, он тоже узнал, как и палочку из грецкого ореха в её правой руке.

Белла.

Сириус дёрнулся в сторону, поднял палочку и в мгновение ока в идеальном, отработанном прыжке вскочил на ноги. Дикий смех Беллатрикс раздался из-за маски, и никакое волшебство не могло изменить его звучание — он с пугающей ясностью эхом отозвался в каждой клетке тела Сириуса.

— Блэк!

Они — разумеется, оба — обернулись на крик и увидели, как к ним, отбиваясь от Пожирателей смерти, спешит Фабиан. Гидеон, весь в крови, в полусознательном состоянии опирался на брата.

— Возьми Гидеона и… — заговорил Фабиан, но Беллатрикс взмахнула волшебной палочкой, последовала вспышка зелёного света, и он замертво упал на землю.

Сириус не мог смотреть, не мог кричать, не мог дышать. Беллатрикс развернулась и бросилась бежать в сторону леса, и он рванул за ней, скалясь, рыча и наконец опускаясь на четыре лапы. Он слышал, как где-то вдалеке Джеймс зовёт его по имени, но Сириуса здесь больше не было, а Бродяга не слушал. Единственное, что имело значение, — желание вырвать злое блэковское сердце из груди Беллатрикс. Единственное, что имело значение, — желание вонзить острые зубы в её шею.

Деревья сомкнулись за ним, когда он ступил в лес, густой и шепчущий в темноте. Его человеческая часть, смутно маячившая на окраинах сознания, помнила старые истории о притаившихся в лесных чащах Тёмных ведьмах, манящих и пленяющих. Пёс же не мог думать ни о чём, кроме охоты и нападения. Пёс не мог чувствовать ничего, кроме опьяняющего запаха. Пёс не мог видеть ничего, кроме мелькающего среди деревьев серебристого блеска.

Беллатрикс уже поджидала его на освещённой звёздами поляне и, как только Сириус попал в поле её зрения, послала в него невербальное проклятие. Он успел отпрыгнуть, а фиолетовый луч, врезавшись в дерево, срикошетил, и Беллатрикс пришлось пригнуться, чтобы уклониться от него. Сириус воспользовался этим: оскалив зубы, он кинулся на неё и прижал к земле. Он рвал когтями её мантию и царапал кожу, пока на ней не выступила кровь, пока Беллатрикс не закричала и не вонзила серебряный кинжал ему в спину. И тогда всё вокруг взорвалось, и в обволокшем его тумане не осталось ничего, кроме боли и звёзд.

Когда у Сириуса перед глазами прояснилось, он уже был человеком, и из его спины сочилась кровь. Беллатрикс была под ним: мантия перекошена, капюшон спал, маска сорвана, а её серые блэковские глаза с триумфом смотрели в его. От острой боли голова у Сириуса шла кругом, он скатился на лесную землю, и его стошнило кровью.

— Ты можешь превращаться в животное, — на одном дыхании выпалила Беллатрикс своим, не замаскированным, голосом, садясь и глядя на него. — Ты анимаг.

— Блестящее умозаключение, — выдохнул Сириус, лихорадочно разыскивая волшебную палочку под плащом, в ботинках, в брюках. — Твоё обучение Тёмным искусствам действительно оправдывает себя.

Палочки нигде не было. Должно быть, он обронил её, когда, не помня себя от гнева, обращался в собаку. У него не было при себе палочки.

«Твою мать», — выругался про себя Сириус, глядя, как губы Беллатрикс медленно изгибаются в усмешке.

— У тебя кровь, — сказала она, — и у меня тоже.

Беллатрикс приспустила разорванную мантию, обнажив кровоточащие, пересекающие бледную кожу следы от когтей на ключицах, плечах и ниже, ниже — на груди…

— Прекрати, — хрипло проговорил Сириус и отвёл взгляд в сторону. Он был готов смотреть на что угодно, только не на сводящую его с ума смертоносную гарпию. Еле слышно он пробормотал исцеляющее заклятие и почувствовал, что болезненные ощущения в спине хоть и не исчезли, но притупились.

— Так ведь это ты сделал, Сириус, — его имя слетело с губ Беллатрикс, словно какое-то диковинное, полузабытое заклинание. Он уже и забыл, когда она в последний раз называла его как-то иначе, чем предатель крови, и вспомнить сейчас никак не получалось.

— Это твоя кровь, — сказала она, проведя пальцем по одной из царапин на груди, а затем поднесла его ко рту и коснулась красной капли кончиком языка. — Кровь Блэков.

Сириус коротко рассмеялся и с усилием поднялся на ноги. Беллатрикс тоже поднялась, медленно, лениво. Они стояли близко друг другу, очень близко.

Беллатрикс спрятала окровавленный кинжал, но у неё была при себе волшебная палочка, а вот у Сириуса — никакого оружия. Он так и не сумел научиться кастовать боевые заклинания без палочки, но готов был поспорить, что уж Беллатрикс этим искусством владеет мастерски. Так что, даже разоружи он её, шансов на победу в поединке ему это не добавило бы. Перекинуться обратно в собаку Сириус тоже был не в состоянии. Дела для него складывались очень, очень нехорошо.

«Тогда продолжай говорить, — в отчаянии подумал он, — отвлеки её». Если повезёт, Джеймс и остальные придут за ним. Они найдут его, ведь Джеймс и остальные живы. Они должны быть живы. «Если повезёт», — Сириус постарался отогнать мысли о Фабиане прочь. Ему нужно было держать себя в руках, чтобы оставаться на ногах, чтобы говорить.

— Это не кровь Блэков, потому что ты больше не Блэк, Белла, — сказал Сириус.

Глаза Беллатрикс, точно такие же, как у него, сузились — не то потому, что он назвал её по имени, не то потому, что напомнил ей о замужестве. А может, верны были оба предположения.

Конечно, он видел фото в газетах. Беллатрикс в чёрном свадебном платье с длинными рукавами глядела на него со страниц «Ежедневного пророка», а Лестрейндж обнимал её за талию. Сириус поджёг фото, не думая о причинах своего поступка, не думая ни о чём, пока смотрел, как Беллатрикс Лестрейндж превращается в пепел, а потом стряхнул его в мусорную корзину и раздобыл себе выпивку покрепче.

— Ты теперь не Блэк, — повторил он, наслаждаясь видом сползающего с её лица самодовольства, — так же, как и я.

— А вот здесь ты ошибся, кузен, — тихо, колко проговорила Беллатрикс. С каждым словом она подходила всё ближе и ближе, пока Сириус резко не выдохнул, упёршись раной на спине в ствол корявого дерева. — То, что ты пытаешься убежать от крови, текущей по твоим венам, не делает тебя меньше Блэком ни на йоту.

Беллатрикс стянула перчатку с правой руки и провела пальцем по его шее вдоль линии подбородка, острого и угловатого, как и у неё, как у всех в их семье. А ещё у них у всех высокие скулы, стального цвета глаза и, конечно, хорошие манеры. Когда Беллатрикс прикоснулась к месту, под которым бился пульс, по телу Сириуса будто ток пробежал. Ему даже показалось, что и Беллатрикс почувствовала то же самое. Сириус отпрянул, но она, как змея, вплотную прижалась к нему, впилась ногтями в его кожу и прошептала:

— Заклинания, которые ты использовал, тёмные, очень тёмные…

Не в силах больше выносить её пристальный взгляд, её близость и пульсирующую в теле боль, Сириус прикрыл глаза.

— Скажи, Сириус, это приятно — хотя бы на мгновение перестать притворяться кем-то другим? Побыть тем, кем ты был рождён?

— Заткнись, — прошипел Сириус. Больше всего он сейчас хотел, чтобы она замолчала, чтобы звон в ушах и этот прилив крови, этот прилив крови, прекратились. Он представил, как посылает в Беллатрикс одно из тёмных проклятий, как она извивается в агонии, извивается под ним… Нет.

Сириус снова сдавленно вздохнул и ещё ярче ощутил, как поднимается и опускается её грудь, её учащённое дыхание и биение сердца. Это была особая тёмная магия — то, что она сейчас делала с ним. То, что она всегда могла сделать с ним, без особых усилий, на уровне инстинкта.

Красные губы Беллатрикс заскользили по его шее. Её прикосновения обжигали, как кислота. И Сириус был возбуждён — сильно, до боли возбуждён. Беллатрикс, конечно, чувствовала это. Сириус не видел её лица, но чувствовал, что она улыбается, и ненавидел её. Он ненавидел Беллатрикс сильнее, чем кого-либо когда-либо на всём белом свете.

— Это мог быть ты, Сириус. Я могла быть твоей, — Беллатрикс снова шептала ему прямо в ухо, а её руки спускались по его телу всё ниже и ниже — и вот они уже легко коснулись ноющего бугра на его брюках. Под перчаткой на её левой руке явственно ощущалось обручальное кольцо. — Но ты всё испортил.

Наследник и старшая из дочерей Дома Блэков соединили бы две ветви семейного Древа. Идеальный союз, как у Вальбурги и Ориона: кузены, и оба — Блэки.

Чистота крови — навсегда.

В кровь хлынул адреналин, и в порыве безудержной ярости Сириус вывернулся и вспышкой беспалочковой магии отбросил Беллатрикс от себя к дереву на противоположном конце поляны. Её гибкое тело ударилось о ствол c такой силой, что она должна была бы разбиться, но Беллатрикс только рассмеялась.

— Я не такой, как они! Не такой, как ты, — прорычал Сириус, направляясь к ней. — И я буду бороться с тобой и всем, за что ты сражаешься, до конца своих дней.

Прежде чем Беллатрикс успела перевести дыхание и дотянуться до оружия, Сириус обеими руками обхватил её шею и, сжав, потянул на себя.

— Только вот борешься ты не со мной, — с трудом вымолвила Беллатрикс, пытаясь нащупать волшебную палочку, — а со своей природой.

Её Освобождающие чары были сильны: Сириуса отбросило назад, он застонал и зачерпнул ртом землю.

— Лежать, пёс, — с издёвкой приказала Беллатрикс. Её обычно бархатистый голос звучал резко и хрипло. Одной рукой она массировала горло, другой держала направленную на Сириуса палочку.

Сириус попытался пошевелиться, но безрезультатно: боль в спине и злость сковали движения.

— Стоит ли мне надеть на тебя ошейник? А поводок пристегнуть? — вслух рассуждала Беллатрикс.

Сириус с вызовом взглянул на неё и ответил вопросом на вопрос, вложив в слова столько презрения и яда, сколько мог:

— А ты-то теперь знаешь всё об ошейниках и поводках, не так ли?

Едва уловимая нервная дрожь пробежала по лицу Беллатрикс. Ему удалось смутить её? Отлично.

— Как поживает твой Хозяин, Белла? — продолжил глумиться Сириус. — Он научил тебя новым штучкам? Ты можешь лечь? Можешь встать на колени?

— Круцио, — ласково прошептала Беллатрикс, перекатывая на языке каждую букву, и на мучительный миг каждый нерв Сириуса будто взорвался огнём. В попытке не закричать он прикусил язык, его тело неестественно изогнулось, и пытка закончилась — так же внезапно, как и началась.

Беллатрикс, тяжело дыша, склонилась над ним. Костяшки её пальцев, сжимающих палочку, побелели. Она смотрела на Сириуса более дикими, чем когда-либо, глазами. Они сверкали лихорадочным блеском, светились чем-то необузданным и отчего-то непристойным.

— Ты не имеешь права говорить о нём.

Последнее слово Беллатрикс произнесла приглушённым, полным благоговения тоном, от которого Сириусу стало совсем не по себе. Она — как милосердно с её стороны — прервала действие Круциатуса быстрее, чем, бывало, отец в старые добрые времена, но мускулы Сириуса всё равно ещё были напряжены, а чувства обострены до предела. Казалось, он может поглотить весь мир и Беллатрикс вместе с ним. Когда она снова с выражением странного, сродни нежности, блаженства на лице, попыталась коснуться его, Сириус крепко схватил её за руку, потянул вниз и швырнул на землю.

Он подмял её под себя, навалившись всем телом, и попытался выхватить палочку. Беллатрикс сопротивлялась, как мантикора. Она кусалась, царапалась, пиналась и остервенело посылала проклятия куда придётся. Это до смешного напомнило Сириусу одну из их детских потасовок за украденную запасную палочку. Но когда он случайно дёрнул изорванную мантию, и та легко соскользнула с плеч Беллатрикс, она в образе маленькой девочки стала последним, что только могло ему прийти на ум.

Вздымающаяся грудь Беллатрикс была покрыта струйками крови, сочащейся из царапин от собачьих когтей, а соски дразняще торчали на холодном ночном воздухе. Другие раны и старые шрамы покрывали её кожу. Одному Мерлину было известно, какие Тёмные проклятия оставили эти следы, и Сириус не знал и знать не хотел.

Беллатрикс больше не сопротивлялась. Она смотрела на него снизу вверх с вызывающей, режущей острее ножа улыбкой. Сириус раздумывал над тем, чтобы взмахнуть волшебной палочкой и прошептать убивающее проклятие ей в рот. Сириус раздумывал над тем, как ещё можно использовать её рот, а потом Беллатрикс поцеловала его, и больше Сириус уже ни о чём думать не мог.

На вкус она была, как ядовитые цветы, как белладонна, сладкая и отвратительная одновременно. На её губах была кровь, а её стоны звучали так же, как его.

Отбросив палочку, Беллатрикс запустила одну руку в его волосы, а другую — под рубашку. Она провела острыми ногтями по его спине, намеренно задев глубокую рану от кинжала и оставив кровавые полосы ниже — такие же, какие он оставил на ней.

Сириус грубо сжал её грудь, а потом впился ногтями в бёдра и прижался к ней так сильно, что, казалось, мог раздавить, но Беллатрикс только вздрогнула от удовольствия и обвила его ногами.

Он был потерян. Он был проклят. Он словно горел в огне, и когда Беллатрикс снова потянулась к его брюкам, окончательно осознал, что попал в смертельную ловушку и что этот лес ему не покинуть уже никогда.

— Звёзды смотрят на нас, Сириус, — Беллатрикс прервала поцелуй и запрокинула голову. Её волосы растрепались, в них запутались листья, а её руки искусно, с привычной сноровкой касались Сириуса под брюками.

Он не помнил себя от желания и потери крови. Обуреваемый стыдом и ненавистью, он проследил за взглядом Беллатрикс. Ночное небо распростёрлось над поляной, и на нём сверкали их звёзды-двойники. Звезда Воительницы. Звезда Пса. Они всегда сияли вместе, а сейчас — вместе горят.

Испытывая отвращение к самому себе, к Беллатрикс, к грёбаному семейному гобелену, который он сейчас ясно видел на небе, Сириус взялся за остатки мантии Беллатрикс и рванул их в стороны. Теперь её тело было полностью обнажено. Не обращая внимания на торжествующий блеск в её глазах, на резкий вздох, который мог принадлежать любому из них, Сириус погрузил в неё пальцы. Внутри Беллатрикс была горячей, узкой и влажной. Он уже приготовился войти в неё, приготовился разорвать её на части, приготовился пересечь последнюю черту перед погибелью, как Беллатрикс вдруг пронзительно вскрикнула. Сириус от неожиданности замер. Он решил, что каким-то образом и впрямь сумел причинить ей боль, и сама эта мысль поразила его до глубины души: Беллатрикс всё-таки может чувствовать боль. Она тут же оттолкнула его и встала, пошатываясь, но уже сжимая правой рукой палочку и — по непонятной причине — левую руку.

Сбитый с толку, как после Конфундуса, Сириус тоже поднялся на ноги, с недоумением наблюдая, как Беллатрикс в спешке одной дрожащей рукой поднимает серебряную маску, а другой пытается запахнуть изодранную мантию. Оглядев оставшийся не прикрытым участок кожи, Беллатрикс издала низкий, короткий смешок.

— Не волнуйся, кузен, — она сделала упор на последнее слово и перевела взгляд на Сириуса. Её охватило мрачное веселье: она доказала, что наследник Блэков, хоть и сбежал из дома, сердце у него такое же чёрное, как и у них. — Тёмный Лорд закончит работу.

Всё возбуждение как рукой сняло, и на смену ему мгновенно пришли неприятие, омерзение и ужас. Сириусу было достаточно одного взгляда на светящееся злорадством лицо Беллатрикс, чтобы понять: она служит своему Хозяину более чем одним способом. Ему захотелось прополоскать рот, вымыть руки, сорвать с себя одежду и бросить в огонь. Беллатрикс — за пределами всякого зла, она — любовница самого дьявола.

— Ещё не поздно, — мягко произнесла она, не сводя с него глаз, как если бы пыталась прочитать его мысли, — сделать выбор в пользу правильной стороны.

— О, нет, — выплюнул Сириус и попятился. Ему хотелось блевать. Ему хотелось бежать. — Для тебя уже слишком поздно.

Беллатрикс собиралась что-то ответить, но лишь снова вскрикнула, схватилась за левое предплечье и крепко зажмурилась от боли. Сириус смотрел на неё и по-прежнему не понимал, что происходит.

— До новых встреч, — процедила она сквозь зубы и подняла палочку. — Обливиэйт!

Треск, вспышка яркого света — и Сириус остался один. Он лежал на земле на лесной поляне и смотрел на звёздное небо. Его одежда была в крови, каждая косточка и каждый мускул в его теле ныли, а откуда-то издали он слышал, как его зовёт Джеймс.

— Сириус! — Джеймс выбежал из леса на поляну с двумя палочками в руках и поспешил прямо к нему. Лицо и руки Джеймса были в крови, вид у него был растерянный, полубезумный. — Сириус, твою мать!

Сириус попытался сесть, но застонал: тело запротестовало, и перед глазами закружились звёздочки. Джеймс, разглядев его поближе, запаниковал ещё больше.

— Ты ранен, тебе нужен целитель! Побежал в лес один, без палочки, обратился в собаку у всех на виду! Слава Мерлину, никто не заметил! О чём ты только думал? Ты вообще думал?

— Пожиратель смерти, их предводитель… — Сириус попытался ухватиться за ускользающую нить воспоминания. Что-то было не так, неправильно. Во рту было сухо и как-то странно сладко. Сириус сглотнул. — Он сбежал.

— Кто это был? — требовательно спросил Джеймс. — Кто, чёрт тебя дери? Ради кого ты бросил всех нас и отправился в погоню один? Даже если это был Сам-Знаешь-Кто собственной персоной…

— Я не знаю, — Сириус потряс головой и попытался прояснить сознание сквозь пульсирующую боль в теле. — Я не помню.

Ветви деревьев задрожали на ветру, и издаваемый ими шелест прозвучал как смех. Сириус поёжился — внезапно ему стало очень холодно.

— Остальные в порядке? Они… — Сириус увидел, что в глазах Джеймса заблестели слёзы, и замолчал. Джеймс сердито вытер глаза, размазав засохшую кровь по щеке.

— Прюэтты мертвы, — ровным голосом ответил он, и по телу Сириуса пробежал холодок, а перед глазами мелькнула яркая зелёная вспышка.

— Муди ранен, — продолжал Джеймс, — Лили отправилась с ним в Мунго, но я не мог уйти, я должен был найти тебя…

Пересилив боль, Сириус заставил себя подняться на ноги и крепко прижал Джеймса к себе. Джеймс сразу же обнял его в ответ. И это объятие стоило тысячи слов. Это — то, ради чего Сириус боролся. Это — то, ради чего он продолжит бороться. Это...

«Семья», — подумал Сириус. По телу разливалась слабость, и, когда Джеймс локтем задел рану на его спине, он начал терять сознание. Мир погружался во тьму, и Сириус взглянул на тускнеющее небо, пытаясь вспомнить имена звёзд.