Алый купаж (джен)

У Маки уже болела шея, а щурка, хоть одна, ему так до сих пор и не попалась. Вчера желтоперая птичка вспорхнула прямо перед носом, Мака долго крался за ней, но упустил. Сегодня пришлось все начинать сначала: задрав голову бродить и искать птицу в густых ветвях. Ох, и нудное это дело! Куда интереснее взбираться на деревья. Это Мака любил. Чем выше находился улей, тем лучше. Верхние пчелы не такие злые, как нижние, и меда у них больше.

Почему щурки такие глупые, не мог понять Мака, и едят пчел, а не мед, ловят ос, а сладкие плоды не клюют? Он остановился под инжирным деревом. Первые спелые фиги валялись на земле, над ними вились осы. Мака надеялся, что уж тут он непременно найдет щурок, нарочно спугнет, а потом проследит за ними. Но птиц рядом не было. Он подобрал несколько мягких фиг и двинулся к дальнему ручью. Вода в нем самая вкусная, и находится он не близко от деревни, потому сбегается и слетается к нему разная живность. Может, там повезет?

Первым делом Мака напился как слон и побрызгал себе в лицо, фыркая от удовольствия. Потом уселся на ствол поваленного дерева, опустил ноги в холодный прозрачный ручей и откусил инжир. Он, конечно, вкусный, но с медом не сравнится.

По привычке Мака вертел головой и вглядывался в кроны деревьев. Там почти всегда кто-то летал, прыгал, ползал или сидел на ветвях. Даже если Мака не видел, как сейчас, и не слышал этой жизни, она там была. А вот старик Аби сказал, что ему не нужны ни глаза, ни уши, чтобы знать, что происходит в гилеях. Мака, как все в деревне, верил шаману и побаивался его. Он и сам хотел бы когда-нибудь стать шаманом, но у него глаз коршуна и горло медовой птахи. Так про него говорили.

Мака стер с подбородка липкий сок и спрыгнул в воду. Серая птица, напуганная громким плеском, вспорхнула из-под корней дерева. Тут Мака не растерялся: выгнул язык, как научил отец, и из его горла вырвалась звонкая трель. Сверху заливисто отозвались, а потом подлетел сам медоуказчик и мелькал рядом с Макой, зазывая на медовую охоту.

Наконец-то ему повезло! Мака приплясывал от радости и откликался на крик птицы. Они переговаривались всю дорогу, пока медоуказчик не взвился ввысь и присел на гладкий ствол дерева. Птица постукивала клювом как раз в том месте, где начинались ветви. Где-то там должен быть улей. Придется делать на стволе зарубки, чтобы залезть.

Мака обвязался одним концом припасенной лозовой веревки, другим обхватил ствол, сделал узел у себя на поясе и стал взбираться наверх, орудуя маленьким топориком. Когда он уже мог дотянуться рукой до ожидавшей его птахи, с неба раздался гул. Он надвигался со стороны реки и вскоре превратился в рев.

Медоуказчик пронзительно крикнул и улетел. Мака остался на дереве один. Густые кроны нижнего яруса гилей, опутанные лианами, колыхались под ним, не закрывая небо. Опасный звук приближался. Мака подумал, что это ревет густое облако, и ждал, когда оно пошлет на землю огненную стрелу, но тут из него появилась птица. Она становилась все больше. Раскинутые крылья не двигались, но она не парила, как орел или сокол. Небо не могло удержать ее тяжесть.

От страха Мака выронил топорик и обхватил руками ствол дерева. Птица падала, оставляя за собой черный дым. Падала прямо на Маку. Она задыхалась, громко скулила, подвывала. Он втянул голову в плечи, сжался, зажмурился. Над головой страшно пророкотало, на мгновение брюхо птицы закрыло небо и солнце, дерево согнулось. Пролетев еще немного, птица глухо ударилась о землю, и стало тихо.

Мака понял, что он все еще живой, и зарыдал. Слезы бежали по щекам, по шее, щекотали, из носа текло. Он обнимал теплое дерево, вытирал об него мокрое лицо и бормотал благодарность духам леса. Они защитили Маку от чудовища, он всем расскажет об их смелости, как только вернется в деревню. Расскажет, что и сам не испугался и покажет, куда … Мака повернул голову туда, где умолкла огромная птица, и задохнулся: он узнал верхушку дуба и прогалины вокруг него. Он не мог перепутать, потому что уже видел это место, когда вскарабкивался на деревья за ульями. Птица упала в Священную рощу.

Страх дал Маке много сил. Даже обезьяны, будь они поблизости, постыдились бы своей неуклюжести, увидев, с каким проворством человек спускается с дерева. Вмиг очутившись на земле, Мака отвязал и бросил веревку. По ней он потом найдет пчелиное дерево. Найдет, если не случится беда, если Олучи не разозлится на них.

Мака понесся в деревню.

Еще издали он увидел, что барабана на дереве у хижины шамана нет.

— Старик Аби! — крикнул Мака, тяжело дыша.

Ему никто не ответил. В костре чернели остывшие угли. Заглядывать в хижину нельзя, но Мака принес такую важную весть, что его не должны бранить и наказывать. Он осторожно толкнул дверь и еще раз позвал шамана. Тишина. Не раздумывая, Мака побежал в другой конец деревни, к своей хижине.

Почти все взрослые утром ушли собирать кофейные зерна и еще не вернулись, дети гоняли тряпичный мяч на поляне. Мака мчался к дому, разгоняя бродивших по всей деревне кур.

Мать сидела у огня с маленькой Ньях на руках и чистила батат.

— Мертвых потревожили! Наших! — закричал Мака. — Олучи…

Плач сестры не дал ему договорить. Мать сунула ей в рот грудь и поднялась.

— Ты видел? — недоверчиво спросила она. Мака потряс вспотевшей головой. — Люди потревожили?

Мака растерялся. Людей он не видел, но такие птицы не летают сами по себе. Как-то вечером у костра Лима рассказывал про них. Он возил на лодке в город мешки с кофе, и однажды, когда торговал на рынке, такая птица пролетела низко-низко, а из нее выглядывал белый человек. Птицы слушаются только белых людей и летают, куда им велят.

Мать, наверное, не ничего знала про таких птиц, потому что, пока Мака торопливо рассказывал, не вставила ни слова.

— … птица упала в Священную рощу, — закончил он подрагивающим голосом. И почти шепотом спросил: — Когда Олучи узнает, что она сделает с птицей и с нами?

Мать изменилась в лице: в глазах блеснули слезы, губы задрожали. Она тоже боялась, понял Мака.

— Только шаман может вступать в пределы Рощи, — сказала она. — Беги в Обезьянью деревню. Там умирает раненный охотник. Старик Аби ушел к нему с зельями и барабаном. Беги, только он знает, как поступить.

От злого отчаяния Мака пнул бочку с водой и взвыл от боли. Если бы он знал это раньше, то сейчас был бы уже там, а теперь его ждет дорога в два раза длиннее. Мать протянула ему еще теплую лепешку и крикнула уже в спину:

— Беги через маисовое поле! Так быстрее.

Мака знал путь короче.