OkiKagu Week 2023 (гет)

Умибозу явился без предупреждения. Кажется, его даже родная дочь не ждала — по крайней мере, Гинтоки она ничего не говорила. Впрочем, она с возрастом стала несколько скрытной, о многом стала умалчивать.

— Доброе утро, Умибозу-сан, — сдержанно поздоровался Шинпачи, явно подсчитывая в уме, хватит ли им продуктов, если ещё и гостя придётся кормить.

Гинтоки убрал с лица Джамп и сел, пытаясь пятернёй пригладить непослушные волосы.

— Здорово, нерадивый батя, — сонно пробормотал он. — Какими судьбами?

— И тебе не хворать, — поморщившись, ответил Умибозу, усаживаясь на диван напротив и стаскивая с головы кожаный шлем. Огляделся и спросил. — И где же доча?

— Кагура-чан с Садахару гуляет, — отозвался из кухни Шинпачи, брякая ручкой чайника.

— Мы как-то не ждали тебя, — сказал Гинтоки. — Мог бы и весточку послать, что приедешь.

Умибозу пожал плечами.

— Не было прямого рейса, пришлось делать пересадку на Земле. Дай, думаю, загляну хоть, посмотрю, как вы тут живёте.

Шинпачи поставил перед Умибозу кружку с чаем и уселся рядом с отчаянно зевающим Гинтоки.

— Живём как обычно, Умибозу-сан…

— …но было бы неплохо, если бы ты подкинул чего-нибудь на содержание кровиночки, — вставил Гинтоки и соединил большой и указательный пальцы.

Умибозу сделал вид, что не заметил жеста.

— У меня рейс часов через пять. Хотелось бы повидать Кагуру перед отлётом.

— Она, наверное, сейчас в парке, — сообщил Шинпачи. — Если нужно, могу показать вам, где это.

— Нужно, — буркнул Умибозу и, поднявшись, снова нацепил свой шлем.

Гинтоки поймал за плечо Шинпачи, уже готового последовать за Умибозу.

— Я сам его провожу. Всё равно до комбини хотел пройтись.

— Тогда ещё купите туалетную бумагу и собачий шампунь, — заикнулся Шинпачи, когда Гинтоки надевал сапоги.

— Если хватит денег, — отмахнулся Гинтоки.

В такой жаркий солнечный день Умибозу, по уши закутанный в свою хламиду, умудрялся выглядеть одновременно величественным и нелепым. Кагура редко так куталась — за несколько лет уже привыкла к солнцу, хоть и продолжала прятаться под зонтом или отдыхать в тени деревьев.

Как и ожидалось, она нашлась на скамейке под старым платаном. Садахару, казалось, мирно дремал рядом, но, учуяв Гинтоки, приподнял голову с крест-накрест сложенных лап и на секунду закатил глаза.

Закатывать глаза было от чего: Кагура опять цапалась с Окитой. Это вусмерть надоело всем окружающим, кроме них самих. Они грызлись при каждой встрече, словно специально находя поводы, раздувая скандалы из пустяков. То Кагура измывалась над Окитой, а он изображал из себя задолбанного жизнью и конкретно китайской девчонкой мученика, то Окита шутил свои дурацкие шутки в духе безмозглого восьмиклассника, а Кагура каждый раз оскорблялась до глубины души как в первый. Утешало лишь то, что с возрастом их стычки всё чаще ограничивались перебранками и не превращались в серьёзные потасовки.

Но не в этот раз. Видимо, Окита перешёл какую-то черту, и Кагура, до того вальяжно восседавшая на скамейке словно королева на троне, вдруг подобралась и сделала молниеносный выпад в сторону своего противника. Выпад цели не достиг: Окита увернулся и, не доставая меч из ножен, ударил по зонту снизу. Раздалось два выстрела, пули ушли в небо.

Садахару потянулся, оттопырив мохнатую задницу, зевнул и лениво потрусил в сторону Гинтоки и Умибозу — прочь от двух чудовищ в человеческом обличии, пока ещё дравшихся не всерьёз.

— Это ещё кто такой? — хрипло проговорил Умибозу, стягивая с лысины шлем. Вид у него стал нездорово бледный даже по меркам ято, и что-то подсказывало Гинтоки, что дело вовсе не в жаре.

— Это ж Окита-кун, — растерянно почесал в затылке Гинтоки, лихорадочно пытаясь вспомнить, а не пересекались ли прежде Умибозу и Окита. — Ну, из Шинсенгуми. Они ещё тогда…

— Я помню, кто такие Шинсенгуми, — перебил его Умибозу, неторопливо вытаскивая зонт из-за спины. — Но я пытаюсь понять, что это здесь происходит. Объясни-ка мне, Гинтоки.

Ситуация запахла жареным, а та парочка, не отрывая взглядов друг от друга, всё обменивалась пробными ударами. Гинтоки был готов поклясться, что оба то ли скалятся, то ли улыбаются.

Вот только Умибозу тоже начал скалиться, наводя зонт на Окиту. Гинтоки понял, что промаха не будет, и в панике всем телом повис на руке Умибозу.

— Не-не-не-не-не надо так! Меня ж его дружки закроют до конца жизни! А если ещё он сам выживет…

— Не выживет, — пообещал Умибозу, тщетно пытаясь стряхнуть Гинтоки. — Ни в коем случае.

— Да что ж с тобой такое? — взвыл Гинтоки. — Они же всё время так, прекрати дурить, плешивый!

Умибозу встряхнул рукой ещё раз — с тем же результатом. Гинтоки намертво вцепился в руку Умибозу, не давая тому нормально прицелиться.

— Я её тебе доверил с условием, что ты за ней присматривать будешь…

— Да объясни же, что с тобой не так!

— Упустил ты её, Гинтоки! — заревел Умибозу и хотел ещё что-то добавить, но осёкся.

— А с этого места поподробнее, папуля, — раздался за спиной голос Кагуры. Тон не обещал ничего хорошего.

Гинтоки обернулся.

Кагура, сверля отца свирепым взглядом, похлопывала зонтом по ладони и не видела, что у Окиты, стоящего рядом в обманчиво расслабленной позе, выражение лица стало словно у кота, сожравшего рыбу с накрытого к празднику стола.

Засранец явно знал о Кагуре что-то, чего не знала она сама.

— Я не знаю, что именно упустил Гин-чан, — тихо, с явной угрозой произнесла Кагура, — но убивать этого выродка я тебе не позволю. Я сделаю это сама, когда он меня вконец задолбает.

— Ты сейчас же собираешь свои вещи и улетаешь со мной, — прорычал Умибозу, раздувая ноздри.

Впрочем, чувствовалось, что его гнев угасает — словно из-за страха перед разъярённой дочерью.

— Никуда я не полечу! — рявкнула она и топнула ногой. — Ты больше не имеешь права мне указывать, как я должна жить!

Гинтоки решил, что он не подписывался вмешиваться в семейные разборки ято, и, отцепившись от Умибозу, как можно незаметнее отступил назад. Сого по дуге обошёл Умибозу и Кагуру, поглощённых спором, и встал рядом с Гинтоки, всё ещё сохраняя это непонятное выражение лица.

Гинтоки в этот момент остро не хватало попкорна с карамелью.

— Окита-кун? — вкрадчиво произнёс он. — Скажи мне, Окита-кун, почему же лысый так разошёлся?

Окита только ухмыльнулся, но промолчал, явно любуясь конфликтом двух поколений.

— Окита-кун, — начиная закипать, заворчал Гинотки. — Расскажи мне, что тебя так веселит, или убивать тебя мы будем уже вдвоём.

— Не стоит, данна, — наконец прервал своё загадочное молчание Окита. — Папаша всё правильно понял, а вот китаёзе, похоже, забыли объяснить некоторые особенности культуры и физиологии ято.

— Какие это особенности? — поинтересовался Гинтоки, пытаясь подавить дурные предчувствия.

— Их заводят сражения, — пояснил Сого, демонстративно игнорируя, что Гинтоки тянется к рукояти бокуто, — и у них в обычае биться перед тем, как перейти к более близким отношениям. Если мужчина переживёт битву с женщиной ято, то он способен пережить и соитие с ней. Как вы думаете, данна, каковы мои шансы?

Вопрос, который Сого задал с самодовольной улыбкой, явно был риторическим.