Имя на салфетке (гет)

Лучше бы я тогда уехала…

Эти слова повисли между ними безобразной кляксой. Холодные и пустые, они обрели плоть и кровь, стали чудовищем, выползшим из-под кровати.

Лучше бы я тогда уехала.

Рейчел снова почувствовала, как произносит их, движение губ, языка, внезапную сухость во рту. Они были нечестными, эти слова. Несправедливыми. Злыми. И они были правдой, ее собственной постыдной правдой. Она долго скрывала ее, как какой-то грязный маленький секрет. И вот он выплыл наружу. И оказался совсем не маленьким, а напротив огромным, пугающим, меняющим все.

Лучше бы я тогда уехала!

Рейчел сделала слишком большой глоток горячего кофе и, подавившись, невольно отпрянула. Брызги попали на платье, расплываясь мутными пятнами на дорогой светлой ткани.

— Проклятье! — она принялась яростно оттирать их салфеткой.

Бесполезно. Да и плевать она хотела на платье. Но остановиться не получалось. Задрожали руки, и пришлось пребольно закусить губу, чтобы не закапать дурацкое платье ещё и собственными слезами. У двери звякнул колокольчик, и глупое сердце сжалось в смутном ожидании чуда. Звук шагов стал громче, но она упорно не поднимала головы, понимая, что это полный идиотизм — они не были в кофейне уже несколько лет, да и Росс не пошёл бы ее искать не только сюда, но и вообще… и поэтому вздрогнула всем телом, когда кто-то склонился над ней, произнося удивленное:

— Рейчел?

Она подняла глаза и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от радости. В каком-то смысле это было похоже на чудо.

— Джо? — она постаралась, чтобы голос звучал ровно, но тут же плюнула на свои неловкие попытки. — Господи, Джо, я так рада… — она быстро поднялась, чтобы оказаться в распахнувшихся навстречу объятиях. — Так рада, — и, не сдержавшись, судорожно всхлипнула.

Звонок в дверь вывел Фиби из ступора, в котором она пребывала последние несколько минут, тщетно пытаясь сообразить, что же именно она собиралась сделать в первую очередь. В одной руке у нее был комбинезончик Фрэнни, в другой — тарелка с кашей для Майка-младшего, вокруг шеи обмотано кухонное полотенце, а на плите, словно в замедленной съемке, закипало и поднималось молоко.

— Черт, — тихонько ругнулась Фиби, одновременно подскакивая к плите, кидая на детский стульчик ползунки, на стол — тарелку, и выключая плиту. — Черт! — повторила она, когда поняла, что все равно не успела — молочная пена выплеснулась за край и с шипением растеклась по варочной панели.

Сдернув ковшик с молоком и обжегшись, Фиби едва не взвыла от злости, после чего сделала два шага назад, подняла обе руки вверх, сдаваясь, и уже спокойным голосом сказала:

— К черту. К черту это все.

— Так нельзя говорить, — раздался голосок со стороны дивана — белокурый мальчишка отвлекся ненадолго от телевизора и с удивлением посмотрел на мать.

— Ты прав, родной, нельзя, — подтвердила Фиби, потрепав вихрастую макушку, и направилась к двери, в которую уже стучали, не дождавшись ответа. — Иду я, иду… — распахнув дверь, она недоверчиво уставилась на гостя. — Росс?.. Что-то случилось?

Он только кивнул. Если бы не бледность его лица, не тоскливая безысходность в глазах, вид Геллера заставил бы ее улыбнуться — не хватало только коронно-протяжного «Привееет». Но улыбаться не хотелось.

— Проходи, — Фиби отступила в сторону. — Майки, милый, пойди поиграй в детскую. Только не шуми сильно, чтобы не разбудить сестру.

— А мы разве не будем завтракать? — не сводя глаз с незнакомца, поинтересовался мальчишка с затаенной надеждой в голосе.

— Еще как будем, мистер, — покачала головой Фиби, — но чуть позже.

— Прости, я тебя отвлекаю, — наконец заговорил Росс, но Фиби прервала его взмахом руки.

— Поверь, мне это нужно, возможно, не меньше, чем тебе, — усмехнулась она. — Кофе?

Росс кивнул, а затем пожал протянутую ему детскую ладошку.

— Я Майк, — представился мальчик.

— А я Росс, мы с тобой виделись где-то около… — он переглянулся с Фиби, — около года назад, и ты был еще совсем крошкой. А сейчас ты уже вон какой, совсем взрослый стал.

— Я не помню, — чистосердечно признался мальчик, при этом сохраняя серьезный и важный вид. — Ну, я пойду? — он оглянулся на мать.

— Иди, дорогой, иди, — кивнула Фиби, разливая кофе по чашкам. — Садись, — предложила она Россу, поставив кофе на барную стойку.

Устроившись на одном из высоких стульев, Росс огляделся. Небольшая кухонька, аркой соединенная с гостиной чем-то напоминала ту, прошлую, в квартире, которая досталась Фиби от бабушки. Только здесь были еще холл и кабинет, дверь в который оказалась приоткрыта, так что можно было видеть угол стола и ряды книжных полок, лишь наполовину заставленных книгами — свободные места между ними занимали разные диковинные вещицы. Чудь поодаль виднелась лестница, ведущая на второй этаж.

— У вас тут… хорошо.

Фиби кивнула, отпивая из чашки и зажмуриваясь с явным удовольствием.

— Сильно устаешь с малышами, да? — сочувственно спросил Росс.

— Прекрати это, Росс, просто… прекрати, — Фиби фыркнула. — Мы сто лет не виделись, и вдруг ты появляешься на моем пороге в девять утра и что? Будешь расспрашивать о моих буднях?

— Да, хм… — Росс ненадолго уткнулся носом в чашку — он и забыл, какой прямолинейной она может быть, точнее — бывает почти всегда.

Но ведь именно за этим он и пришел, так? За прямыми ответами, за честным мнением, за взглядом со стороны.

— Да, когда-то это прозвучало бы как шутка, — он нерадостно улыбнулся. — Мы и не виделись сто лет…

— Да уж, — Фиби опустила взгляд на чашку, ощутив ту же неловкость.

Откровенно говоря, они не были так уж близки даже в лучшие периоды их дружбы. Поэтому его появление сбивало с толку и в то же время привнесло в ее жизнь то разнообразие, которого ей мучительно не хватало последние несколько месяцев.

— В общем… дело в следующем… — Росс запнулся, снова засомневавшись.

Он не мог пойти к Монике с Чендлером, потому что был почти уверен — Рейчел у них. Но стоило ли вообще куда-то идти и с кем-то делиться? Разве это не их личное дело?

— Господи, Росс! — нетерпеливо произнесла Фиби и всплеснула руками, начисто позабыв о приглушенном тоне, спящей малышке и живо напомнив себя прежнюю. — Давай уже выкладывай, Геллер, не заставляй меня переходить к пыткам. Ты знаешь, на что я способна, — она многозначительно приподняла брови.

— Знаю, — Росс слабо улыбнулся. — Мы с Рейчел… в общем… кажется, мы собираемся разойтись.

— Что? Опять? Да вы просто… — Фиби запнулась, поперхнувшись собственными полушутливыми словами. — Что случилось?

— Ну… — Росс замялся ненадолго, — она думает, что я ей изменяю.

Ответом ему послужила ощутимая оплеуха.

— Да что с тобой не так?! — возмутилась Фиби. — Это уже ни в какие ворота, знаешь ли…

— Да нет же, все не так, как ты думаешь, — поспешил оправдаться Росс и предусмотрительно отодвинулся. — Ей кажется, что я увлекся… своей коллегой по работе, Даниэллой — она наш новый преподаватель, профессор археологии и…

— А ты увлекся? — перебила его Фиби.

— Я… — Росс замолчал, посмотрел мимо нее и продолжил чуть глуше, — я не знаю, Фиби, я запутался. Мы много общались с Дани в последнее время…

— С Дани?

Росс кивнул, казалось, не заметив ее неободрительного тона.

— Рейчел… ее никогда нет, по вечерам, по утрам, она работает по восемнадцать часов в сутки, Эмма все время с няней или со мной…

— Боже, Росс, это опять про работу?

— В этот раз по-другому, Фибс, — он оперся локтями на стойку, в его взгляде читалась неподдельная усталость — он и не думал оправдываться. — Это не о ревности или чем-то таком еще… я просто… — он покачал головой и посмотрел на Фиби. — Сегодня она сказала, что лучше бы уехала тогда. Вот так-то, — он отодвинулся и опустил голову.

В кухне воцарилось молчание, ее все ощутимее наполняла горечь пригоревшего молока, впитываясь в одежду, кожу, волосы. Фиби невыносимо захотелось сделать хотя бы глоток свежего воздуха. Она подошла к окну и распахнула его настежь, впуская приторно-сладкий запах отцветающей вишни, потом вернулась и почти уже села обратно, но передумала, обогнула стойку и обняла Росса за плечи.

— Мне очень жаль. Мне, правда, очень-очень жаль.

Он поднял на нее взгляд и вымученно улыбнулся.

— Мне тоже.

— Это невероятно, — тихо проговорила Рейчел, внимательно и как-то недоверчиво оглядываясь.

Разве может какое-то место быть настолько родным и чужим одновременно?

— Необычные ощущения, правда? — усмехнулся Джо. — Первые дни мне приходилось буквально останавливать себя, чтобы не вломиться к соседям напротив.

— Первые дни? Сколько же ты в Нью-Йорке, и почему мы ничего об этом не знаем?

— Ну… — Джо неопределенно хмыкнул, пожав плечами. — Нужно было немного побыть одному, привести мысли в порядок.

Рейчел взглянула на Джо с сомнением. Интересно, он вообще-то собирался встречаться с ними? Да и тому Джо, которого она знала, едва ли нужно было столько времени, чтобы «привести мысли в порядок», пятнадцати минут, как правило, оказывалось достаточно. Впрочем, это было лишь половиной правды, точнее — ее официальной частью. Пожив с Джо, она хорошо узнала и другую его сторону — способную искренне переживать и глубоко чувствовать.

— Что-то случилось? — спросила она, еще раз окидывая взглядом такую знакомую кухоньку, диван, чудовищные кресла. — Нет, подожди! Сначала скажи — как это вообще возможно? Ведь прошло больше трех лет…

— Ну, я не хотел останавливаться в отеле, позвонил хозяину, — Джо взъерошил волосы на затылке, явно замявшись — как и всегда, когда что-то не договаривал. — Оказалось, что квартира свободна, и…

— Ты что, платил за нее все это время? — приглушенно спросила Рейчел, ошарашенная собственной догадкой.

— Мне всегда было трудно тебя обманывать, — Джо тепло улыбнулся и, приблизившись, помог снять плащ. — Сначала я просто оставил для себя запасной аэродром, понимаешь? Чтобы было куда вернуться. А потом у меня появились деньги и я просто продлевал срок аренды каждые полгода, сам не понимая зачем. Не знаю… просто на всякий случай. Это было такое чувство, как будто у меня есть… — он запнулся.

— Дом, — подсказала Рейчел.

— Дом, — согласился Джо. — Вообще-то в Лос-Анджелесе у меня тоже есть дом — такой большой, красивый, настоящий дом знаменитости… со статуями, фонтанами, — прибавил он хвастливо, живо напоминая себя прежнего.

— Могу себе представить, — фыркнула Рейчел, вспомнив пугающий интерьер его отдельной квартиры в Нью-Йорке.

— Но это другое…

— Это другое, — с тихим вздохом согласилась Рейчел.

Они переглянулись, ощутив необъяснимую неловкость. Каких-то полчаса назад Рейчел плакала в его объятиях и путано рассказывала об их ссоре с Россом — вокруг ее глаз, усталых и потускневших, все еще виднелась розоватая припухлость. Впрочем, сейчас в них появился знакомый блеск — искорки смеха, мягкой иронии, приятных воспоминаний. Это была маленькая передышка, прежде чем она «расскажет ему все по порядку».

— Извини, я задала вопрос и не дала тебе ответить — у тебя что-то случилось в Лос-Анджелесе? — сказала Рейчел.

— Давай-ка я заварю нам чая, мы сядем и спокойно поговорим обо всем, — предложил Джо, проходя на кухню.

— Я бы не отказалась и от чего покрепче, — хмыкнула Рейчел и, словно заново обретая себя в этом пространстве, уверенно прошла к стойке и опустилась на стул.

— Ну… — Джо открыл верхнюю полку, — у меня есть пиво, красное вино и, кажется, в холодильнике было немного сыра и шоколадной пасты.

— Вино, — без раздумий сказала Рейчел. — Что ж, ты определенно научился кое-чему новенькому в Лос-Анджелесе, — одобрительно заметила она.

— Определенно, — отозвался Джо, спешно отворачиваясь в поисках штопора.

Он и сам не знал, зачем купил это вино. Просто его любила Алекс, и рука сама потянулась, когда он увидел его на полке.

— Джо… — Он обернулся и вопросительно посмотрел на нее. — Мне жаль.

— Спасибо.

Пожалуй, можно было не удивляться, что она так легко обо всем догадалась. Рейчел почти всегда понимала и видела больше, чем он готов был признать — ну, или понять самостоятельно. Наверное, поэтому она и стала ему так дорога… однажды.

— Чендлер говорил, что у вас не все гладко.

— Он очень разговорчив, этот парень, — сказал Джо, разливая вино по стаканам. — Мне предложили хорошую работу, но для этого нужно переехать далеко от Лос-Анджелеса. И оказалось… оказалось, что мы с Алекс к этому не готовы. Да к тому же, я уже не был так уверен… нет, я хочу сказать, Алекс — она замечательная, она добрая, умная и красивая … просто… — он замолчал, поставив на стол нехитрую закуску и опустившись на стул напротив.

— Просто ты честнее меня, — горько усмехнулась Рейчел. — За клуб разбитых сердец?

— За клуб разбитых сердец. — Стаканы неуклюже звякнули, встретившись в воздухе. — Но ты ведь понимаешь, что в вашем случае это не более чем временная трудность? — Она молчала, разбалтывая вино в наполовину опустевшем стакане. — Брось, Рейч, ты не можешь всерьез говорить об этом. Вы с Россом созданы…

— Нет, Джо, — она прервала его, поморщившись. — Это не временная трудность. И никто не создан друг для друга. Просто иногда это работает, а иногда — нет. Вот и все, — она допила залпом и подвинула ему стакан. — Это хорошее вино.

Он внимательно посмотрел на нее и потянулся за бутылкой.

— Хорошее, но быстро кончается, — заметила она, когда Джо вылил ей остатки вина.

— Еще бы, такими темпами…

Рейчел чуть усмехнулась одними губами и подперла рукой голову. В теле появилась слабость. Речь замедлилась. Но ясность мысли осталась, а внутри бродила тяжелая муть. То, что хотелось притупить — по-прежнему резало по-живому.

— Рейч, — позвал Джо, и она с грустью взглянула в его встревоженное лицо.

Они так и продолжали болтать обо всем и ни о чем, готовясь к разговору, но Рейчел вдруг отчетливо поняла, что никакого разговора у них не выйдет. Джо еще не был готов делиться пережитым, а она… было ли ей чем делиться? Да и нужно ли, когда достаточно одного его присутствия, чтобы было легче дышать и думать.

— Рейч, — повторил он.

— Я так рада тебя видеть, — сказала она и улыбнулась, прикасаясь кончиками пальцев к его руке, — я ужасно-ужасно соскучилась.

— Я тоже, — он взял ее руку в свою. — Но ты должна выговориться. То, что ты говорила там, внизу, конечно неприятно — но поправимо, если вы с Россом…

— Фух, — Рейчел поднялась на ноги и, дойдя на дивана, с размаху опустилась на него. — Я обманула тебя, Джо. И тебя тоже… Я сказала, что хотела позлить Росса, но на самом деле — это правда. Я действительно сожалела и, наверное, сожалею до сих пор. Моя жизнь, словно заведенная пластинка — ходит и ходит по одному и тому же заданному кругу. И конечно, дело не в работе!.. Боже… — Она спрятала лицо в ладонях, и Джо сел рядом, осторожно погладив ее по плечу. — Дело в нас, понимаешь, Джо? — она посмотрела на него в упор и вдруг, на какую-то долю секунды, смутилась. — Во мне и Россе, — добавила она. — Неудивительно, что Росс сблизился с этой девушкой на работе… ничего удивительного. Удивительно, что это заняло у него столько времени. Я снова торчу на работе целыми днями, но не потому, что хочу этого. Просто… просто отчего-то мне не хочется идти домой. Не всегда хочется. Или почти всегда не хочется… Я стала реже видеть дочь. Я стала реже видеть своего ребенка, понимаешь? От собственной трусости, или подлости, или еще я не знаю чего… — ее губы задрожали, и Джо порывисто привлек ее к себе.

— Ну что ты, Рейч? Какая подлость? — он гладил ее по волосам, по плечам. — У всех иногда случаются кризисы. Это нормально. Вам просто нужно сесть и поговорить об этом. Может быть, обратиться к какому-нибудь мозгоправу… а что, говорят, это работает.

Рейчел слабо улыбнулась ему сквозь слезы, проводя ладонями по лицу.

— Ты удивительный, Джо Триббиани. — Она вздохнула и обхватила себя руками, тоскливо глядя перед собой. — Но правда в том, что мне нечего больше сказать. Когда ты подошел ко мне сегодня, я в какой-то момент обрадовалась, подумала — ну вдруг это Росс… а потом испугалась... Что я ему скажу? Что еще я могу ему сказать? Наверное, поэтому я и не поехала к Монике — побоялась его там встретить. А теперь не знаю, как идти домой… Мне тридцать шесть, а я боюсь возвращаться домой, словно провинившаяся школьница. Но лучше бы так оно и было… лучше бы так и было.

— Ты... можешь остаться здесь, — предложил Джо.

Рейчел странно посмотрела на него, а затем кивнула и уткнулась лбом в его плечо.

— Это было бы замечательно. Эмма у моей матери, а работа… плевать на нее. Что если мы купим еще вина и посмотрим что-нибудь? Что угодно, лишь бы я перестала думать обо всем этом… да хотя бы Куджо.

— Отличный план, — Джо быстро поднялся. — Тогда я схожу за вином, а ты закажешь что-нибудь на ужин? Потому что я буквально слышу вопли собственного желудка — я ведь спустился, чтобы перекусить…

Рейчел кивнула и, откинувшись на спинку, задумчиво наблюдала за его сборами.

Все-таки она была права.

Черт.

Черт-черт-черт.

Получалось, что именно их неслучившиеся отношения с Джо и разрушили нечто, теплившиеся между ней и Россом годами. Она старательно игнорировала это понимание последние пару лет, иногда мысленно насмехалась над ним, стараясь отодвинуть подальше, оно шокировало ее, когда впервые пришло ей в голову и, в общем-то, казалось бредовым — в конце концов, у них могло (и, скорее всего, так бы оно и было) ничего не получиться. Но они так и не узнали наверняка...

Этого оказалось достаточно.

И вот теперь она здесь. И он здесь. Но они дальше друг от друга, чем когда-либо. Неизменной оставалась только их дружба, да еще плохо поддающееся контролю, неуместное притяжение.

Чендлер уже потянулся к замку зажигания, но передумал и просто положил руки на руль. Он мог не думать об этом, но запретить себе чувствовать было выше его сил. И это чувство терзало его, да к тому же — будто этого было мало — заставляло испытывать вину. Черт бы побрал эти чувства! Чендлер хмыкнул и снова потянулся к ключам, но снова передумал. В общем-то в этом простом действе и состояла суть его проблемы, или точнее это была ее наглядная иллюстрация.

Господи, ну почему ему в голову постоянно должна лезть чушь, наподобие этой? Наверное потому, что теперь ему даже не с кем этой чушью поделиться. Джо был далеко, а Моника… к Монике это имело самое прямое отношение, слишком прямое, чтобы вот так запросто об этом заговорить. Нет, он вроде бы даже пытался, но как-то совершенно невнятно — в процессе разговора собственные аргументы начинали казаться ему вялыми и неубедительными, а логическая цепочка разумных доводов обрывалась после двух-трех возражений, словно это не он только что выстраивал ее в голове несколько часов подряд. Это привело его к смирению. Но лишь отчасти. Он соглашался с Моникой, он верил в разумность всего, что она говорила, но ровно до того момента, как переступал порог дома. Тогда ее влияние начинало слабеть, и в душе у него снова начинала бродить муть из вопросов, сомнений и недовольства, приправленных изрядной долей усталости.

Желая хоть ненадолго вырваться из замкнутого круга, Чендлер подумал о другом своем возможном собеседнике. Но и здесь дела обстояли не лучше. А скорее намного хуже. Их проблемы с Моникой были временными, в этом Чендлер не позволял себе даже усомниться, но вот Джо… Их разговоры становились все более короткими и редкими. Количество общих тем стремительно сокращалось. Невозможность увидеть выражение лица друга, на котором всегда было написано, что тот на самом деле думает, узнать, что его по-настоящему волнует, — все это день за днем увеличивало расстояние между ними, и чтобы преодолеть его уже было недостаточно просто купить билет на самолет. Да и это они делали теперь редко. Закрутившись каждый в своей жизни, они, пожалуй, не всегда решались набрать друг друга, чтобы лишний раз не побеспокоить. А может — не всегда об этом помнили. Невыполненные обещания, нерассказанные новости, неслучившиеся встречи… обычная, в общем-то, история. И хотя Чендлеру совсем не хотелось с этим смиряться, он прекрасно понимал, что и тут он сделал недостаточно. А может… да, почему бы и нет? Как бы ни был Джо занят в своей новой жизни, почему бы просто не нагрянуть к нему без предупреждения и не поделиться всем, что накипело? Кажется, он говорил что-то о новой роли и контракте, который вот-вот должен был подписать, о больших новостях и переменах, о которых непременно расскажет, если все состоится… Но тогда ему нужно было бежать, да и сам Чендлер торопился — голос звавшей его из гостиной Моники достиг опасного уровня громкости, поэтому они договорились созвониться как можно скорее. Кажется, с того разговора прошло не менее двух недель…

Итак, решено. Ему действительно не помешает проветриться и выговориться. Моника вряд ли захочет составить ему компанию, и, хотя в другой раз это вызвало бы у него ставшее привычным чувство досады, возможно, в этот раз так было даже лучше. Немного приободренный этой мыслью, да к тому же испытав острый приступ тоски по жене и детям — в конце концов, он не видел их с самого утра, Чендлер в третий раз попытался завести машину, но и эта попытка оказалась обречена на провал. Кто-то стремительно приблизился и наклонился к его окну.

— Фух, все-таки успел! Боялся, что ты уже уехал, а мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз…

Вздрогнув и на мгновение оторопев, Чендлер не поверил своим глазам.

— Джо? Это действительно ты? — он поспешил выбраться из машины.

— Нет, это твоя мамочка, — усмехнулся Триббиани, явно обрадованный тем, насколько обрадовался ему сам Чендлер.

— Ну, тогда ты забыл надеть свою мини! — заявил Чендлер и, синхронно фыркнув, они крепко, от души, обнялись.

Они устроились в ближайшей закусочной. Джо заказал пиццу, и теперь Чендлер с явным удовольствием наблюдал, как один за другим исчезают сырные треугольники. В конце концов все может приесться — и огонь, и вода, но Джо Триббиани за приемом пищи — это было зрелище совсем иного порядка, неизменно вызывающее и зависть, и восхищение.

— Или возьми себе кусок пиццы, или перестань пялиться, — сказал Джо. — Так и подавиться недолго.

— Извини, — Чендлер улыбнулся. — Я просто здорово соскучился, если честно. И перед тем, как ты подошел, думал о том, чтобы сесть в самолет и навестить тебя в ближайшее время.

— Правда? — взгляд Джо потеплел. — Рад это слышать.

— Давно ты в Нью-Йорке?

— Ну… — Джо немного замялся, — чуть больше недели.

— Что? То есть… подожди, ты здесь больше недели и за все это время даже не позвонил?

— На самом деле, я говорил тебе, что если с работой срастется, то я скоро прилечу — время до съемок поджимает, и мне нужно было уладить здесь кое-какие дела. Ну и — повидаться со всеми вами. Просто когда я прилетел, то первое время… — Джо замолчал.

— Алекс? — догадался Чендлер, отчасти довольный тем, что они сменили тему разговора — оказывается, он толком не расслышал и половины из сказанного Джо по телефону, будучи слишком поглощенным собственными заботами.

— Угу, — Джо коротко кивнул, еще раз вздохнул и принялся за последний кусок.

— Мне жаль, Джо, — Чендлер потрепал его по плечу. — Вы были хорошей парой. Уверен что?..

— Уверен.

После этого короткого ответа последовала пауза. Чендлер сочувственно смотрел на друга, а сам Джо думал совсем о другом. Точнее о другой. О той, что ждала его дома. О той, что он так редко видел последние годы. И о том, что это ничегошеньки не изменило. Вчера, когда они прикончили вторую бутылку вина и смотрели какую-то бессмысленную мелодраму, она вдруг взяла его за руку и слегка заплетающимся языком сказала:

«Я думаю, что должна тебе кое-что сказать. Я думаю, ты должен это знать. Я…»

«А я думаю, что нам обоим надо хорошенько выспаться и поговорить обо всем завтра, — прервал он ее. — На свежую голову».

В ответ она заглянула ему в глаза и кивнула.

«Хорошо, — сказала Рейчел и поднялась, чтобы отправиться в постель, — может, ты и прав. Но знаешь что? — обернулась она на пороге когда-то своей же комнаты. — Это ведь ничего не изменит. Ничего».

Она покачала головой и аккуратно прикрыла за собой дверь.

А сегодня утром он встал раньше обычного и просто сбежал — сделал рабочие дела, которые так долго откладывал, а потом отправился прямиком к офису Чендлера, не в состоянии навести порядок в собственной голове. Рейчел не звонила. И он тоже, в глубине души надеясь (и одновременно боясь), что к его возвращению ее уже не будет.

Потому что точно знал, что она хочет сказать. И знал, что не хочет этого слышать. Вот только… вот только последнее было правдой лишь наполовину. Или не было ею вовсе.

— Слушай, ну а как тут у всех дела? Как Фиби?.. Росс… Рейчел?.. — последнее имя Джо вытолкнул из себя уже на выдохе.

— Да вроде ничего, — Чендлер неопределенно пожал плечами. — Фиби уже гораздо лучше. Развод, конечно, здорово потрепал ей нервы, но она крепкий орешек, ты же знаешь… Росс и Рейчел — у них, кажется, все в порядке. — В последнем Чендлер был не вполне уверен, но старался не изменять своему кредо — держаться подальше от чужих личных проблем. — Знаешь, нам просто нужно встретиться и…

— Нет. Слушай, я так не могу, — Джо взволнованно взъерошил пятерней волосы. — Что-то там выведывать — это не мое, ты же знаешь. Задавать наводящие вопросы и… мне проще говорить напрямую. И хотя не мне об этом рассказывать…

— Да о чем же речь, матерь божья? — улыбнулся Чендлер, одновременно желая избавить друга от путаных объяснений и понять, наконец, что привело его в такое замешательство.

— Эту ночь Рейчел провела у меня, — выпалил Джо.

— Что?.. Прости, что? То есть… в смысле…

— Нет, без всякого смысла. — Пришла очередь Джо выручать Чендлера из мысленной путаницы. — В общем, если коротко — я остановился в своей бывшей квартире, нашей квартире, спустился вчера перекусить и встретил там Рейчел. У них с Россом произошла большая ссора и она осталась ночевать у меня. Но ничего не было. Ничего и не могло быть, сам понимаешь, — быстро добавил он тоном, подразумевающим саму абсурдность такого предположения. — Просто…

— Просто? — переспросил слегка ошарашенный Чендлер, которому почему-то показалось, что это еще не вся история.

— Просто я был уверен, что у них с Россом порядок, — нашелся Джо. — А оказалось… в общем, вчера Рейчел сказала, что… сказала, что они уже вряд ли будут вместе. Конечно, это полная ерунда, ведь они же — Росс и Рейчел, и, наверное, она сказала это сгоряча, а когда страсти улягутся…

— Не знаю, — задумчиво произнес Чендлер, прерывая Джо, который и сам не знал, кого уговаривает. — Не уверен. Уже какое-то время назад мне перестало казаться, что они… ну, как ты сказал — Росс и Рейчел. В том самом смысле. Впрочем, — немного помолчав и нахмурившись, добавил он, — едва ли я тот, кто может судить.

Его тон и взгляд не понравились Джо.

— Что ты имеешь в виду? У вас-то ведь с Моникой порядок?

— Да… вроде того, — Чендлер неуверенно улыбнулся, сделал глоток кофе и посмотрел в сторону.

— Хей, послушай меня, Чендлер Бинг — если не вы с Моникой, тогда никто. Я хочу сказать, что если вы не сможете, то у всех нас вообще никаких шансов. Вы лучшая пара из всех, кого я знаю.

— Спасибо, — на этот раз улыбка Чендлера была искренней. — Не обращай внимания на мое нытье. Наверное, просто усталость.

— Ну, что бы это ни было, только вы сами можете в этом разобраться.

— Да, наверное… просто не уверен, что Моника готова меня слышать. С тех пор как у нас появились дети, дом, в моей жизни ее как будто все меньше и меньше, она вроде бы рядом, но при этом так далеко… И я все понимаю, я знаю, что это нормально, особенно, когда дети еще совсем маленькие, но у меня такое чувство, что она и не собирается возвращаться. В общем… не обращай внимания. Как я и сказал, просто усталость и быт, ничего интересного.

— Ты говорил ей об этом? — спросил Джо, не обманутый небрежностью, с которой Чендлер закончил свою речь.

— Говорил, но… как я и сказал, она меня не слышит. Точнее она слышит это как-то по-своему, воспринимает, как нападение, и раз за разом объясняет, где и в чем я особенно не прав.

— Это она умеет, — хмыкнул Джо. — Но послушай — тебе нужно достучаться до нее. Я видел, как это бывает. Мама полностью посвятила себя моим сестрам и мне, и мне кажется, в какой-то момент отец стал чувствовать себя лишним. Не с нами со всеми, а именно с ней. Ты знаешь, к чему это привело. Им удалось сохранить свой брак, но…

— Да, это точно не для меня. Даже подумать не могу, что когда-то…

— И не думай. Нашел, о чем думать! В общем, я просто хочу сказать — используй все, что есть в арсенале. Пали изо всех орудий. Заряжай…

— Я понял, Джо, — кивнул Чендлер увлекшемуся другу. — Спасибо. Думаю, ты прав, мне стоит попытаться еще раз.

— Не еще раз, а столько, сколько потребуется.

— Договорились.

Они улыбнулись друг другу, одновременно испытывая радость и ностальгию от этой беседы. Каким бы ни был предмет, им обоим ужасно этого не хватало.

— Ну а как малыши? — спросил Джо после небольшой паузы. — Уже, наверное, совсем большие?

— Они потрясающие, серьезно. Они сводят меня с ума день за днем, но я и не думал, что могу любить кого-то так сильно... Допивай скорее свое пиво, и поехали к нам. Моника будет счастлива тебя видеть.

* * *

Это был чудесный вечер. Так похожий на те, уже казавшиеся далекими, вечера. Когда Джо заходил к ним на ужин (или они обнаруживали его у себя в квартире), и они вместе садились за стол. Конечно, часто следом к ним присоединялся Росс, или Рейчел, или Фиби, или все они вместе. Но чаще бывало так, что они проводили время втроем, и это было так естественно, что через некоторое время после переезда, когда дети немного подросли, и они перестали есть по очереди и на скорость, Чендлер частенько не мог усесться за стол и ходил немного потерянный, сам не до конца понимая, чего ждет. Он оглядывался на входную дверь или распахивал дверцу холодильника, но никто не врывался к ним с очередной безумной историей, а все продукты, как ни странно, были на месте. Конечно, это была тоска не только по Джо, но по Джо — в первую очередь.

Провожая друга до такси, Чендлер не удержался и снова крепко обнял его.

— Ты ведь приедешь завтра?

— Конечно, — Джо хлопнул его по плечу. — Позвони, как освободишься. До отъезда осталось всего несколько дней, и я хотел бы провести их с вами.

— Идет.

Чендлер улыбнулся ему и махнул рукой на прощанье, когда такси свернуло на боковую улицу. А Джо откинулся на спинку сиденья и подумал о том, что ждет его дома. Он боялся, что Рейчел по-прежнему там и ждет его для разговора, и надеялся… он и сам не знал, на что надеялся. Скорее всего — что ее эмоции улеглись, а тяга к откровенности выветрилась вместе с алкоголем. В конце концов, он мог ошибаться в ее намерениях. Да, скорее всего, так оно и было. Он просто навыдумывал себе невесть что, а недавний разрыв лишь усугубил ситуацию. Его задача сейчас — поддержать ее, а не думать о всякой несущественной и несуществующей ерунде. Он почти убедил себя в этом и уже хотел поскорее вернуться, испытывая стыд за собственное глупое бегство.

Но ни его страхам, ни его надеждам не суждено было оправдаться в этот вечер.

Чендлер вернулся в дом, прикрыл дверь и прислушался. В доме было тихо. Не абсолютно тихо — Моника возилась на кухне, прибирая тарелки, в раковине бежала вода, тихо гудел кондиционер, но для их дома это была почти идеальная тишина.

— Давай помогу, — предложил Чендлер, заходя на кухню.

— Не стоит, — коротко сказала Моника, заставляя его вглядеться в ее лицо.

— Все в порядке?

— Не знаю… ты мне скажи, — она поставила очередную тарелку в раковину и круто повернулась. — Мы уже жалуемся друг на друга нашим друзьям?

— Что? О чем ты?

Но Чендлер уже догадывался о чем. Конечно же, Джо не сумел удержаться от попытки помочь ему, им обоим. Часто это было неловко и на время лишь усугубляло ситуацию, но Чендлер не мог на него за это злиться.

— А ты не догадываешься? — Моника нервно заправила за ухо прядь волос одетой в резиновую перчатку рукой, живо напомнив ему какую-то сцену из их прошлой жизни. — Джо спросил у меня, как у нас дела, а потом сказал, что мы все сможем преодолеть, если будем заодно. Так что именно мы должны преодолевать, Чендлер?

Он помолчал, вздохнул и собрался с мыслями, прежде чем предпринять очередную, как он чувствовал, безуспешную попытку. Но, в конце концов, он дал обещание другу.

— Послушай, я ничего такого не говорил. Просто сказал, что мы мало проводим времени вдвоем и…

— О господи! Мы опять об этом? — перебила его Моника. — Мы родители, Чендлер, родители!

— С этим я не спорил.

— Да? А мне иногда кажется, что ты так до сих пор так и не повзрослел, и не в состоянии понять, что это значит!

Это было несправедливо, и она знала это — ни разу Чендлер не подвел ее в том, что касалось детей. Он был прекрасным отцом — готовым часами слушать крики, не теряя самообладания, вставать посреди ночи по малейшему писку из детской и сохранять хотя бы видимость спокойствия, когда кто-то из близнецов, а то и оба сразу, заболевал. Часто именно он был тем, кому удавалось держать себя в руках и принимать быстрые, правильные решения. Но Моника просто не могла перестать сражаться с этими ветряными мельницами. И злиться на него было проще, чем разбираться в том, что происходит с ней самой. Для этого она слишком устала и слишком много истратила — души, времени и сил. Она жила на грани своих физических и душевных возможностей, и тратить их еще и на это просто не могла.

Но она сразу поняла, как глубоко ранили Чендлера ее слова. Он очень давно не смотрел на нее вот так. Если вообще когда-то смотрел.

— Я просто хочу побыть со своей женой! Не думаю, что это такое уж преступление или ребячество.

— Да нет, конечно, но, послушай… — она попыталась смягчить собственную резкость.

— Нет! Нет. Я знаю все, что ты хочешь мне сказать. Ты знаешь все, что я могу сказать в ответ. Пожалуй, будет лучше, если я просто пойду и остыну…

Хождение по стремительно темневшим, опустевшим к вечеру улицам оказалось сомнительным удовольствием. Тем более что спустя полчаса, как назло, начал накрапывать дождик. Руки стали мерзнуть, а мелкие капли, собираясь в капли покрупнее, норовили скатиться за шиворот. Чендлер зашел в небольшую кофейню в конце улицы, но от кофе голова потяжелела еще больше — сказывалась беспокойная ночь (Джеку приснился кошмар, и он до утра проспал в родительской кровати, время от времени ворочаясь, взмахивая ручонками и что-то бормоча — надо было не забыть выяснить, что именно он смотрел накануне), длинный рабочий день, а затем и вечер — хоть и до определенного момента приятный. А еще, конечно, тот факт, что он злился на собственную жену, которую до беспамятства любил.

Он должен поговорить с ней. Просто сесть и поговорить. Снова. Это ведь его Моника, и она должна услышать. Рано или поздно…

Он тихо отворил дверь, полагая, что дом уже погрузился в сон. Но в кухне горел свет, а за столом, положив голову на руки, дремала Моника.

— О, слава богу! — услышав приглушенные шаги, она порывисто поднялась и крепко обняла его.

Он погладил ее волосы.

— Прости меня. Я сам не знаю, что на меня нашло. Я…

Она покачала головой, а затем взяла его за руку и повела за собой в гостиную.

Какое-то время они молча сидели на диване близко-близко друг к другу, пальцы их были переплетены, а по лицу Моники было понятно, что она собирается с духом.

— Выслушай меня, пожалуйста, — наконец решилась она. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Я просто не совсем понимаю, как это изменить. Но я помню… я вспомнила, какой одержимой была Рейчел, и как это всех нас нервировало. А теперь мои дети втрое старше, чем была тогда Эмма, а я кажется просто застряла в этом состоянии гиперопеки… Но я буду стараться что-то делать с этим. Я правда буду.

— Я верю.

— И в качестве первого шага я договорилась с родителями и забронировала нам отель в Вермонте на ближайшие выходные.

— Моника… — Чендлер привлек ее к себе и нежно поцеловал. — Я так соскучился.

— Я знаю, знаю... Прости меня, — пробормотала она.

— Не вздумай извиняться, — он покачал головой и прижал ее к себе.

Какое-то время они сидели молча, утопая в этой близости.

— Кстати, о Рейчел, — заговорил он через некоторое время, вспомнив о странном разговоре с Джо этим днем.

Он помолчал.

— Что о Рейчел? — Моника взглянула на него вопросительно. — Ты говорил с Россом? Он звонил тебе?

— Кхм. Нет… нет, Росс мне не звонил.

— Тогда кто?

— Ну… впрочем, кого я обманываю — я никогда не мог ничего долго от тебя скрывать.

— И вообще от кого бы то ни было, — ввернула Моника.

— Хей! Ну, в общем, да. Одним словом, Рейчел у Джо…

— Что? — Моника озадаченно посмотрела на него. — В каком смысле она у Джо?

— Насколько я понял, у них с Россом вышла серьезная ссора, и она даже сказала… сказала, что они вряд ли помирятся. Они с Джо случайно столкнулись в кофейне вчера днем.

Моника откинулась на спинку дивана и задумалась. Ее реакция удивила Чендлера.

— Они же помирятся, верно? — сказал он. — Росс и Рейчел? Странно, что ни один из них до сих пор не объявился…

Моника вздохнула, ощутив новый укол вины.

— Скорее всего, никто из них не пришел по той же самой причине, по какой Джо не приехал к нам в первый же день прилета. Мы слишком замкнулись в своем мирке, ты был прав.

— Боже, говори это почаще, и я буду в два раза реже просить тебя о сексе.

— До чего мы дошли — ты вынужден просить меня о сексе!

— Не кори себя, — он поцеловал ее в макушку. — Ты замечательная мать, жена, шеф и домохозяйка. Просто иногда ты забываешь, что ты живой человек и у тебя нет клонов.

Она улыбнулась ему, и на этот раз их поцелуй был более глубоким и многообещающим.

— Насчет Росса и Рейчел… мне кажется, это вполне серьезно, — сказала она, когда они уже поднялись, чтобы отправиться в спальню. — Я давно уже замечала… да и ты, наверное. Я пыталась поговорить и с Рейчел, и с Россом, но они тоже замкнулись в себе.

— Знаешь, я гулял сегодня под этим дурацким дождем целых три часа…

— Два тридцать пять.

— Два тридцать пять. И я много думал о наших проблемах — и не только сегодня, но за все это время мне ни разу не пришла в голову мысль, что…

— Знаю, мне тоже, — подхватил она. — Это кажется настолько абсурдным — ведь есть мы, и дети, и наш дом, и все, что между нами…

— Неужели они подошли к той черте, за которой все это утрачивает свое прежнее значение?

Моника покачала головой и прижалась к мужу.

— Я уверена только в том, что не хочу даже знать о ее существовании.

— И не узнаешь, — пообещал он, крепко обнимая и целуя ее в висок.

Пробуждение было отвратительным. Какое-то время Рейчел не шевелилась, словно это могло что-то изменить, избавить ее от неотвратимости наступающего дня. Избавить от мыслей о Россе, о том, что она сказала и сделала, и о том, чего едва не сказала и не сделала. Чуда не случилось. Тяжелые мысли заполняли ее голову, теснились в ней, подгоняли одна другую. Она то вспоминала подробности разговора с Россом, его выражение лица, собственные злость и страх, то возвращалась к вечеру, проведенному с Джо, где она тоже не была образцом сдержанности.

Прерывисто вздохнув, Рейчел откинула одеяло и резко села, сразу пожалев об этом. Выпитое накануне дало о себе знать ноющей болью в затылке и ощутимым подташниванием. Впрочем, похмелье стало лишь своего рода «вишенкой на торте».

— Джо? — Рейчел выглянула в гостиную, неловко переступая босыми ногами по полу. — Джо, ты дома?

Понимая, что он ушел, Рейчел одновременно испытала облегчение и стыд. Конечно, может быть он просто ушел за булочками к завтраку, но что-то подсказывало ей — он ушел от разговора, от этой звенящей неловкости, что должна была появиться между ними с утра. Он ведь прекрасно понял, что именно она хотела сказать, Рейчел была в этом почти уверена.

Она прошла на кухню и только тогда заметила послание, которое оставил Джо на их дурацкой доске для записей.

«Совсем забыл про встречу этим утром. Позвоню. Отдыхай».

Она слабо улыбнулась, а затем покачала головой и спрятала лицо в ладонях. Что ж, она сама превратила свое убежище в место для новой неловкости. Но, несмотря ни на что, здесь ей было лучше, чем дома… Господи, неужели она становится одной из тех дам средних лет, которые жаждут приключений на стороне? Мысль эта была оскорбительной, но не задевала Рейчел так, как могла бы, потому что в глубине души она понимала — дело вовсе не в этом. Ее собственный дом перестал быть ей домом. Возможно, он даже никогда и не был им по-настоящему. И если вспомнить, когда в последний раз она была просто счастлива, даже не осознавая этого, то это здесь, с Джо и Эммой, в этой тесной «мальчишеской» квартире.

Она включила чайник и прижалась лбом к прохладной поверхности кухонного шкафчика. Даже думать об этом было уже предательством. Но, странное дело, она почти не испытывала вины перед Россом. То, что она испытывала, можно было назвать скорее брезгливостью: по отношению к самой себе, к той лжи, в которой они все больше увязали, из месяца в месяц, из года в год. Прошло семь или восемь месяцев после их воссоединения, когда схлынула эйфория, и она впервые испытала этот холодный, мучительный страх — что они натворили?

Когда-то она сказала ему, что они никогда не станут прошлым. И в каком-то смысле — так оно и было. Они стали родителями. И они всегда будут бывшими, которые так долго и сложно забывали друг друга. Но и в настоящем их уже не было. Они прожили свое чувство, время от времени с отчаянием хватаясь за то, что было в нем светлого, за воспоминания, но не живые эмоции. И да — он был по-прежнему бесконечно дорог ей, и при одном взгляде на него внутри сворачивался клубок из щемящей нежности и непонятной тоски. И нет — он больше не был тем мужчиной, с которым она хотела разделить каждый свой день, каждую свою победу и каждый проигрыш. Она с удовольствием делила с ним заботу об Эмме, и какое-то время этого было достаточно. Но Эмма росла, и порой, встречаясь на кухне вечером после работы, они словно бы застывали в недоумении — о, и ты тоже здесь? Рейчел была готова поклясться, что видела это и в его глазах. А если нет… что ж, тем хуже для нее. Значит это только ее вина. Это она ошиблась, доверившись тому, что было давно и хорошо известно. И теперь эта ошибка перевернет всю их жизнь. Жизнь ее дочери, жизнь Росса, всей их маленькой и большой семьи. Разве что… разве что она сумеет смириться. Сумеет принять то, что есть между ними, как данность, и жить дальше.

Сможет ли она? Справится ли? И нужно ли это хоть кому-то на самом деле?

Черт. Как можно было настолько запутаться в собственной жизни? Головная боль стала почти невыносимой. Рейчел поискала на полках, но не увидела ничего даже отдаленно напоминающее аптечку. Зато болеутоляющее нашлось в ее сумочке. Проглотив таблетку, какое-то время она сидела, не шевелясь и стараясь ни о чем не думать. Но получалось из рук вон плохо.

Лучшее, что она могла сделать — это поговорить с Россом. Но ей нужно было время. Буквально пара дней, чтобы прийти в себя, заново ощутить себя в этом мире, обрести хотя бы подобие почвы под ногами. Вероятно, остановиться сейчас у Джо было не лучшим решением, но других у нее просто не было. Она не может поехать к Монике. Тогда их встреча с Россом станет неизбежной. Не может отправиться к матери. Та никогда не была чуткой родительницей и не отличалась особым тактом, но каким-то парадоксальным образом стала прекрасной, заботливой бабушкой. Поэтому Рейчел скажется больной и попросит ее посидеть с Эммой еще пару дней. А затем возьмет отгул на работе и, пока Росс в университете, заедет домой и соберет небольшую сумку самых необходимых вещей. Она оставит ему записку. Извинится за свою резкость, попросит подождать немного, дать ей время разобраться в себе. И будет надеяться, что он пойдет ей навстречу… снова.

Что же касается Джо… На самом деле, она даже не знала, что именно собиралась сказать. Что ей жаль? Что она по-прежнему неравнодушна к нему? Но что это изменит? Он недавно расстался с девушкой, которую любил и по которой очевидно тосковал. К тому же, он ясно дал понять, что не хочет ее признаний, что никому из них не станет от этого легче.

По губам Рейчел скользнула горькая улыбка. Когда-то она оказалась в очень похожей ситуации, но с Россом. Она даже отправилась в Лондон вместе со своими запоздалыми признаниями. Может быть, выставлять себя последней дурой записано где-то в ее ДНК? Сколько еще раз ей нужно пережить подобное, чтобы она усвоила урок? Жизнь не слишком щедра на вторые шансы. Впрочем, у них с Россом их было предостаточно. Но они снова и снова отказывались от них, пока дар не потерял ценность. А с Джо… с Джо ей придется просто принять все как есть. Он дорог ей. Очень дорог. И поэтому она должна уважать его желания. А точнее — его нежелание ворошить прошлое и ставить под удар дружбу.

* * *

Спустя пару часов Рейчел оказалась перед дверью собственного дома. Ноги были ватными, сердце то заходилось в лихорадочном стуке, то замирало. Провернув ключ в замке, она осторожно открыла дверь и прислушалась. Внутри стояла тишина. Она зашла в холл, но не стала включать свет. Было унизительно красться по собственному дому, словно вор, но она ничего не могла с собой поделать и, осторожно ступая по ковру, направилась к лестнице.

— Рейчел?

Внутри все оборвалось. Невероятным усилием она вынудила себя повернуться, а затем и пройти в гостиную — там, в кресле, полулежал Росс и смотрел на нее заспанными, усталыми глазами.

— Что ты… что ты здесь делаешь? В смысле, ты что, спал здесь? И ты ведь должен быть сейчас на работе, разве нет?

В голове и во рту была каша. Она проговаривала слова, но не до конца осознавала их смысл. Просто привычные фразы, не значащие сейчас ровным счетом ничего.

— Да, я… — он выпрямился и внимательнее посмотрел на нее, — я решил дождаться тебя вчера вечером и, видимо, уснул.

— Что ж, твоя спина вряд ли скажет тебе спасибо.

Рейчел натянуто улыбнулась, и ее саму замутило от этой улыбки.

— Рейчел… — Она не ответила и даже не взглянула на него. — Мы ведь не будем говорить о моей спине, правда? — Он неуклюже поднялся и замер в нерешительности. — Послушай…

— Росс, — она прервала его взмахом руки, — я просто зашла за вещами. Я поживу у… подруги несколько дней. Эмма пока побудет у мамы. Мне нужно все обдумать. Да и тебе, наверное, тоже.

— Рейчел, — он шагнул к ней, она инстинктивно отступила, и он замер. — Я просто хочу сказать, что между мной и Дани ничего нет и быть не может. Ты же это понимаешь?

Она кивнула.

— Я понимаю. Я правда понимаю. Но если бы даже было… я бы тебя не винила.

Она в отчаянии посмотрела на него и прижала руку ко лбу. Ей не хотелось продолжать этот разговор — но что изменят эти несколько дней? Ровным счетом ничего. Стоя сейчас здесь, рядом с ним, она поняла это со всей оглушающей очевидностью.

— Послушай, то, что я сказала вчера, было неправильно. И жестоко. Но…

— Но это было правдой, — закончил он и посмотрел на свои руки.

У нее пересохло во рту. Сердце превратилось в плотный сгусток жгучей боли. Эта боль была физической, осязаемой, они делили ее, а она разделяла их.

— Росс… — теперь она потянулась к нему, а он отшатнулся — словно они танцевали какой-то диковинный танец. — К черту все это! — выпалила она. — Давай просто забудем, слетаем втроем в отпуск или…

— Все это — это мы, Рейчел, — он сглотнул и посмотрел на нее с отчаянием приговоренного. — И то, что между нами. То, чего уже нет. Ты ведь не любишь меня больше…

— К черту и ее тоже… к черту любовь,— сдавленно проговорила Рейчел, глотая слезы. — Может катиться к дьяволу! Я просто… Росс, я…

— Я знаю, — он протянул ей руки, и она все-таки прижалась к нему всем своим вздрагивающим телом. — Я знаю.

Рейчел сидела на кровати, поджав колени к груди. Росс ушел, и с тех пор в доме висела эта жуткая, безжизненная тишина. Она слышала, как он собирал вещи. Каждый стук, шорох, лязг — и внутри у нее все вздрагивало и сжималось. Как же сильно ей хотелось пойти к нему и утешить, остановить, переиграть. Но она не двинулась с места. Пришло время им пройти через это по-настоящему. Не оставляя дверь приоткрытой, не надеясь на второй-третий-десятый шанс, на то, что время все исправит. Если они не сделают этого, то не будут счастливы никогда — ни вместе, ни порознь.

Когда дверь внизу захлопнулась, она хотела пошевелиться и не смогла. Только закрыла глаза, которые и так почти не видели от слез. Она осталась одна в этом большом, опустевшем доме. В доме, который она так и не смогла по-настоящему полюбить. Они арендовали его, чтобы понять, понравится ли им жить загородом. Россу нравилось, а Рейчел никак не могла избавиться от чувства, словно они притворяются. Играют в семью, в дом, во всю эту респектабельную жизнь, которая была ему по душе, а ей осточертела еще до совершеннолетия. Но это было нечестно: Росс не виноват в том, что ее родители были несчастливы в браке, и она молчала. Она вообще слишком о многом молчала, а когда поняла это — оказалось поздно. Все то, что так долго копилось, выплеснулось самым безобразным образом.

Впрочем, Рейчел была почти уверена — разговоры не изменили бы главного. Они всегда давались ей нелегко, но в последний год у нее пропало само желание говорить и менять что-либо. Ее словно засасывало в трясину равнодушия и опостылевшей повседневности, где даже любимая работа и время, проведенное с Эммой, приносили все меньше радости. И в каком-то смысле случившееся стало избавлением для них обоих. Вот только… как же теперь жить? Как найти силы заново все отстроить? Как найти силы просто встать с постели и налить себе чашку кофе?

Телефон снова зазвонил. Рейчел взглянула на прикроватную тумбу — в сгустившемся полумраке светящиеся цифры будильника раздражали глаза. Было уже довольно поздно, и ей стоило либо лечь, либо, наконец, подняться. Но она прекрасно понимала, что не сумеет сомкнуть глаз ближайшие несколько часов. Чем дальше, тем невыносимей ей было оставаться в их с Россом опустевшей спальне. Совместные фото, покрывало, которое они выбирали на прошлое Рождество, забытый Эммой в кресле плюшевый динозавр — Росс так старался, чтобы она их полюбила, и ему это почти удалось… Даже стены все помнили и винили ее в случившемся.

Менять позу оказалось физически больно, ее мышцы одеревенели. Она поднялась и в растерянности огляделась — что делать? Куда пойти? Телефон снова зазвонил. Рейчел взяла его неловкими пальцами и, недолго подумав, нажала на сброс. После чего вышла из комнаты.

Фиби открыла дверь и молча отступила в сторону, пропуская гостя. На этот раз ей в голову не пришло остроумных замечаний, да и вообще слов. Вместо этого она шагнула к Россу и крепко обняла его, чувствуя, как он, выпустив из рук дорожную сумку, судорожно стискивает ее плечи и шумно втягивает носом воздух.

Разъединив объятия, она мягко подтолкнула его в сторону дивана. Он обессилено рухнул на него и спрятал лицо в ладонях. В несколько быстрых шагов она преодолела расстояние до кухни и уже потянулась за графином с водой, но в последний момент передумала. Распахнув дверцы бара, взяла два стакана и початую бутылку виски.

— Держи, — сказала она, садясь рядом и протягивая Россу выпивку.

Он взглянул на нее в некоторой растерянности, а затем решительно забрал стакан, сделал большой глоток и тут же закашлялся. Фиби тоже выпила, слегка передернула плечами и похлопала Росса по спине.

Они долго молчали. Росс смотрел перед собой невидящим взглядом. Фиби просто была рядом, понятия не имея, что именно можно сказать в такой ситуации, и в то же время прекрасно зная, что любые слова сейчас совершенно бессмысленны и может быть даже вредны. У нее был большой опыт по этой части.

Росс заговорил первым.

— Кажется, в этот раз действительно конец.

Он тряхнул головой, словно все еще не мог до конца поверить в эти такие простые, даже глупые слова. Все слова сейчас были глупыми. Бесполезными. Пустыми.

Фиби и на этот раз промолчала. Только склонила голову к его плечу, показывая, что она здесь, с ним. А он в ответ сжал ее руку.

— Я вообще-то собирался… поехать к Рику… один мой коллега, но вот… сел в такси и назвал адрес… твой, — его речь была прерывистой, он надолго замолкал, прежде чем продолжить.

— Это хорошо, — только и сказала Фиби.

И снова комнату наполнила тишина.

— Я ведь даже не представляю, что дальше, понимаешь? — он повернул голову и заглянул ей в лицо, заставляя внутренне содрогнуться — до того знакомо было выражение его глаз. — Просто… просто не представляю. Наш дом, наши планы, вся наша жизнь… Эмма. О боже… Что мы скажем Эмме?

— Я сейчас скажу самую тупую вещь на свете, — немного помолчав, произнесла Фиби, — но поверь, только так это и работает. Вы что-нибудь придумаете. Будет больно, и сложно, и страшно, но вы справитесь. И со временем, каким бы невозможным это сейчас ни казалось, все снова придет в движение. Жизнь просто… продолжится.

Росс ответил ей долгим взглядом, затем откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.

Потом они снова молчали. И снова выпили.

— Как ты… — Росс перестал крутить стакан между ладонями и внимательно посмотрел на нее, — как ты пережила это с Майком?

Фиби вымученно улыбнулась.

— Были моменты, когда я не хотела просыпаться по утрам, — честно сказала она, — и совсем уж не понимала, для чего нужно вставать с кровати. Но у матери двоих детей выбор невелик. Поэтому я вставала. И делала все, что нужно делать. А потом… однажды я проснулась и поняла, что могу нормально дышать. И улыбка Фрэнни делает меня счастливой, только счастливой и все — без этого глупого желания разрыдаться от жалости к себе. Как я и сказала, жизнь просто пошла своим чередом, — она слегка взмахнула рукой.

— Я ведь даже не знаю толком, почему вы расстались...

— Поверь, я тоже, — она неопределенно хмыкнула. — В конце концов, я пришла к выводу, что была всего лишь очередным этапом в его жизни, своего рода сопротивлением всему, к чему он привык и к чему в итоге вернулся. И даже мои «милые чудачества» в какой-то момент перестали казаться Майку милыми, — она помолчала. — Но, если быть до конца честной, я тоже была не в восторге от случившихся в нем перемен. Мы пытались что-то делать, ходили к моему медиуму, а Майк даже нашел семейного психолога, у которого был такой жуткий, знаешь, прямо-таки буравящий взгляд — брр… На какое-то время стало лучше и появилась Фрэнни, но потом… потом стало ясно, что это все, — Фиби пожала плечами, глядя перед собой.

— Прости меня, — сказал Росс, он снова нашел и крепко сжал ее руку. — Прости, что меня не было рядом.

— И ты меня, Росс, — Фиби повернулась к нему. — Прости, что когда-то вольно или невольно подталкивала тебя к Рейчел. Просто мне казалось, что именно у вас-то должно… — она осеклась. — Ты ведь именно этого и боялся.

— Перестань, — он покачал головой. — Я уже достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свои решения. И сейчас мне надо решить, куда податься и как дальше…

— Оставайся пока у меня, — быстро сказала Фиби.

— Что? — он удивленно посмотрел на нее. — Ты уверена? Я сейчас не лучшая компания, и потом, дети…

— Дети на этих выходных будут у Майка — это даст тебе времени немного прийти в себя, потому что потом Майк-младший захочет выпытать у тебя все, что только сможет, касательно этих ваших драконов…

— Динозавров, — машинально поправил Росс.

— Вот именно. У меня свободная гостевая, Росс, и я вовсе не прочь хоть ненадолго оказаться в компании взрослого. А у тебя будет время решить вопрос с жильем и… со всем остальным.

Он хотел отказаться. Было что-то странное в том, чтобы остаться здесь, у Фиби. Они ведь никогда не были так уж близки, если не считать редких эпизодов их всегда как будто спонтанного, непредсказуемого сближения, абсурдных споров и не менее абсурдных ссор. Но сейчас, сидя здесь, на диване в ее гостиной, он чувствовал, что не готов ни снова куда-то ехать, ни кому-то что-то объяснять. И еще отчего-то с ней ему было спокойно — настолько, насколько это вообще было возможно. Расспросы родителей, сочувствующие взгляды сестры и Чендлера, неловкие комментарии коллег — для всего этого было слишком рано. Поэтому он просто кивнул и сказал короткое:

— Спасибо, Фибс.

— Не за что. Только ответь мне на один вопрос. Но сразу предупреждаю, что он тебе не понравится. Ты уверен, что это все?

Он кивнул.

— Да... да, я уверен.

Фиби покачала головой.

— Мне жаль. У вас ведь такая долгая история и вообще… Извини, — прервала она сама себя.

— Да нет, ты права. У нас действительно очень долгая история. Но знаешь, я вот думаю… может, в этом и дело?

Фиби непонимающе посмотрела на него. Ей хотелось задать еще вопрос или возразить, но в последний момент она передумала. Ей вдруг вспомнился Дэвид. Все то, что могло случиться, и не случилось. Или было упущено. Но ведь иллюзия так реальна — есть он, есть я, а значит, есть и возможность… и лишь со временем приходит понимание: иногда этого недостаточно, и что-то критически важное было утрачено навсегда.

Моника повернулась на спину и потянулась всем телом, щурясь в лучах заходящего солнца и прислушиваясь к такому невероятному чувству полной расслабленности. Прогулка, массаж, а потом долгий, чувственный, обстоятельный секс… Это было как возвращение домой, только лучше. И самым странным было даже не то, что она годами не позволяла себе полноценный отдых, а то, что это казалось ей таким нормальным. Обыденным. Даже необходимым. Конечно — они же теперь родители…

А ведь она была к этому готова. Точнее она видела, как это случается с другими, не раз и не два замечала признаки чужой опустошенности, подавленного, а иногда и депрессивного состояния. Но только не у себя. Ей почему-то казалось, что уж она-то непременно справится, сможет успевать везде и всегда — если приложит еще чуть больше усилий. В конце концов, ей всегда нравилось соревноваться с самой собой и ставить рекорды. А то, что радости в ее жизни становится все меньше, а раздражения все больше — так это просто обычная взрослая жизнь. Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться.

Моника вздохнула. Да, кажется, ее собственный мозг обвел себя вокруг пальца.

— Все хорошо? — сонно спросил задремавший было Чендлер.

— Все прекрасно, любовь моя, спи, — она повернулась на бок, глядя на мужа с улыбкой.

— Кто тут говорит про сон? — он приоткрыл отяжелевшие веки. — Я сейчас немного отдохну и… потом… мы с тобой…

— Непременно, — тихо сказала Моника.

Она погладила его по плечу, затем взяла его ладонь и подложила себе под щеку. Не прошло и минуты, как дыхание Чендлера углубилось и выровнялось. Моника тоже прикрыла глаза, но сон не шел. Ей вспомнился прощальный вечер, который они устроили для Джо два дня назад. До последнего она не была уверена, кто на него явится. Фиби обещала быть, но не знала, сумеет ли пристроить детей.

«В крайнем случае, возьму их с собой, — сказала она. — Но, честно говоря, я бы предпочла провести хотя бы один тихий вечерок в кругу друзей».

Моника сказала, что прекрасно ее понимает, а сама попыталась вспомнить, когда в последний раз они собирались все вместе, за дружеским столом...

За несколько крайне коротких разговоров по телефону и Росс, и Рейчел ясно дали понять, что хотят побыть наедине со своими мыслями и совсем не готовы к встрече друг с другом. Моника прекрасно понимала обоих, но это не мешало ей чувствовать себя никчемной подругой и сестрой. Раньше они пришли бы к ней в первую очередь, но за последние годы многое изменилось. И оставалось только надеяться, что с этим еще можно было что-то сделать.

В конце концов, когда, неловко переглянувшись, они уже усаживались за стол, пришла Фиби. А вместе с ней и Росс. И это был самый теплый момент за вечер. Они обнимались, улыбались, обменивались ничего не значащими новостями, они были почти счастливы. Даже Росс, вопреки ожиданиям Моники, не выглядел окончательно разбитым. Уставшим и задумчивым — да. Но не сломленным.

Позже неловкость вернулась. Когда кто-то вскользь произнес имя Рейчел или же наоборот — запнулся и не произнес. Повисло молчание, а потом Джо с присущей ему прямотой хлопнул Росса по спине и сказал:

— Мне очень жаль, дружище, правда.

Росс кивнул.

— Да, мне тоже.

Фиби заговорила о детях, и до конца ужина больше никто не поднимал эту тему. Но каждый из них — Моника была в этом почти уверена — каждую минуту помнил о том, что Рейчел нет с ними. И это было куда хуже их давнишней поездки на лыжный курорт. Тогда они были юны, легкомысленны и умели забывать. И несмотря ни на что — они были вместе. Они были семьей. А сейчас Моника не могла отделаться от странного, преследующего ее образа. Она думала о броши, которая досталась ей от прабабки. Прекрасная брошь из самоцветов, потерявшая один из камней. Она по-прежнему была хороша, играла на солнце и привлекала взгляд, но он неизменно, раз за разом, задерживался на пустующем месте.

Позже они разбрелись по гостиной. Джо что-то рассказывал Фиби, Чендлер с Россом расположились на диване. Какое-то время Моника просто сидела и переводила взгляд с одного лица на другое, а потом поднялась, чтобы пойти за десертом.

Росс пришел вслед за ней на кухню спустя несколько минут, и она просто молча обняла его.

— Ты случайно не знаешь, каково максимальное число разводов в книге рекордов Гинесса? — неловко пошутил он.

Слабо улыбнувшись, Моника покачала головой.

— Мне так жаль, Росс…

Он кивнул и уперся руками в столешницу, глядя перед собой.

— Знаешь, может брак это не мое, мм? — сказал он, горько усмехнувшись и покачав головой. — Бывает же, что человек очень любит, например, петь, но у него нет ни слуха, ни голоса. Может это мой случай?

— Перестань, — сказала Моника, мягко потрепав его по плечу. — Вы с Рейчел рискнули… и проиграли. Так бывает. Теперь, по крайней мере, вы оба знаете, что вам нужно что-то совсем другое.

— Если честно, Мон, я понятия не имею, что мне нужно, — на лице Росса была написана обреченность. — Знаешь, Рейчел приревновала меня к одной коллеге… Но на самом деле я давно понял, что мои отношения с женщинами с работы тоже ведут в никуда. Джули, Чарли, Дани. Все они замечательные, но ни одна из них никогда не значила для меня столько, сколько значила Рейчел. Но и с Рейчел мы стали совсем чужими. И я не понимаю как… куда… — он запнулся, и Моника крепко обняла его за талию, прижимаясь лбом к его плечу.

— Не думай об этом. Не думай об этом сейчас. А когда придет время, кто знает, может быть тебе вообще надо что-то совсем другое. Что-то… третье.

Росс взглянул на нее с сомнением и промолчал.

Вскоре Фиби засобиралась домой, и тогда Моника с удивлением узнала, что Росс временно живет у нее. И порадовалась этому. Россу сейчас нужен был кто-то родной и близкий, и в то же время способный развеять его тоску. В этом Фиби не было равных.

Когда они уехали, Моника, Джо и Чендлер еще посидели какое-то время. Джо обещал звонить им почаще, они обещали заботиться друг о друге и непременно навестить его в ближайшие несколько месяцев. Им было хорошо и уютно, но Моника, как и Чендлер, не могла не замечать внутреннего беспокойства Джо.

— Скажи… — Джо замялся, но все же решился задать мучивший его вопрос, — у Рейчел все в порядке? Ну, то есть я понимаю, что порядка тут никакого быть не может… Но за последние три дня мне удалось поговорить с ней минут пять от силы.

— Что ж, я немногим удачливей тебя, — призналась Моника. — Но завтра мы собирались встретиться. Надеюсь, наши планы не сорвутся.

— Передай ей… передай ей, пожалуйста, что я за нее волнуюсь. И хотел бы встретиться до отъезда.

Моника ответила ему внимательным взглядом и кивком.

На следующий день они действительно встретились с Рейчел. Подруга осунулась, под ее глазами залегли темные круги, кожа словно бы истончилась, обтянув скулы.

— Ох, Рейч, — Моника крепко обняла ее, чувствуя, как рассеивается без следа смутное недовольство, которое она испытала, узнав, что именно Рейчел стала инициатором разрыва.

— Все нормально, Мон, правда, мне уже лучше.

Моника предпочла промолчать. Они сделали заказ.

— Знаешь, на днях я решила заехать, проведать тебя, — вспомнила Моника, — но ваши соседи сказали, что не видели никого уже несколько дней.

— Да, я остановилась у Джил.

— У Джил? — недоверчиво переспросила Моника.

— Да, в какой-то момент я поняла, что это идеальный вариант, — усмехнулась Рейчел. — Она не такая язва, как Эми, но при этом ей точно так же плевать на все живое вокруг. Три дня она делилась новостями о своей личной жизни и показывала все свои обновки за последние пару месяцев. А когда я сказала, что развожусь, она ответила: «О, мне так жаль, дорогая. Как думаешь, хороший шопинг мог бы поднять тебе настроение?»

Моника невольно фыркнула.

— И что ты ответила?

В ответ Рейчел вытянула обутую в нежно-молочный сапожок ногу.

— Отличное приобретение, — сказала Моника, но ее делано бодрый тон не обманул Рейчел.

— Я просто поняла, что не смогу обо всем этом думать прямо сейчас, — сказала Рейчел. — Не могу говорить об этом, не могу… пфф, — она провела руками по волосам и отвернулась, пряча слезы.

Моника поспешно накрыла ее ладонь своей.

— Прости, — сказала она. — Я понимаю. Просто мы волновались. И я, и Чендлер… и Джо.

Взгляд Рейчел заострился на мгновение, а затем она перевела его на тонкую ножку бокала.

— Да, жаль, что я не смогла прийти на ужин, — только и сказала она.

— Ну, Джо очень хочет увидеться с тобой до отъезда, — Моника не сводила с нее пристального взгляда.

— Не думаю, что это хорошая…

— Рейчел, что происходит? — перебила ее Моника. — Вы оба ведете себя странно… неужели, когда ты оставалась у него, что-то…

— Нет! Нет, — уже спокойнее сказала Рейчел. — Что за глупости? Просто мне сложно сейчас общаться с кем бы то…

— Чушь, — не поверила Моника. — Джо один из лучших твоих друзей, и я помню только один раз, когда вам было неловко вместе. Когда он признался тебе в любви.

— Поверь, уж он точно не признавался мне в любви, — раздраженно бросила Рейчел и почти сразу поняла свой промах. Глаза Моники удивленно расширились. — Нет, Мон, послушай, я просто хочу сказать…

— О боже…

— Нет, нет. Это… это просто не важно. Мы давно не виделись и действительно в первый момент мне показалось, что… Но это не важно, как я и сказала. Все это не имеет никакого отношения к…

— Ты сказала ему?

Рейчел какое-то время молчала, а потом невесело посмотрела на не спускавшую с нее глаз подругу.

— В некотором роде. Мы выпили, и я заявила, что мне нужно кое в чем признаться… Я и сама не знаю, что именно собиралась сказать. Но, в любом случае, он не захотел это услышать.

— Его можно понять. Вы с Россом его друзья… Он просто испугался.

— Или не захотел ставить меня в неловкое положение, — Рейчел пожала плечами. — Так или иначе, я собираюсь уважать его выбор.

Моника долго молчала, методично размешивая мартини на дне бокала, а затем в упор посмотрела на Рейчел.

— Я знаю, что всегда предостерегала тебя от отношений с Джо, но после всего… серьезно, ты что, не в себе?

Рейчел замерла от неожиданности.

— Неужели ты считаешь, что это может быть правильно? После всего? — недоверчиво спросила она.

— Я не знаю. Но я думаю, что жизнь вообще очень сложно уместить в эти два слова — правильно и неправильно. А недавно это стало для меня еще очевиднее.

— О чем ты?

Дальше они говорили о Монике, потом о детях, о дальнейших планах Рейчел на жизнь и о Россе. И только уже расставаясь, Моника снова вспомнила о Джо. Она взяла руки подруги в свои и сказала то, что Рейчел и сама прекрасно знала: «В понедельник Джо улетит на полтора года в Европу. Мне кажется, он заслуживает того, чтобы лично услышать твое “Прощай"».

Моника придвинулась ближе к Чендлеру. Ей оставалось только благодарить небеса за то, что в ее жизни не случалось таких выборов, что их любовь оказалась взаимной и крепкой. Но она так хотела им всем счастья… почти так же сильно, как прижаться к боку любимого и выспаться за все эти прекрасные, мучительные, перевернувшие ее сознание и вконец вымотавшие годы.

Рейчел ненадолго замерла перед дверью, вдохнула поглубже и распахнула ее.

— Привет.

— Привет.

Они поздоровались почти синхронно.

— Я очень рада, что ты смог…

— Я очень рад, что ты позвонила…

Снова заговорили вместе и замолчали, невольно улыбнувшись друг другу. От этого стало немного легче.

— Хочешь чего-нибудь? — спросила Рейчел, чуть отступая и жестом приглашая Джо зайти. — Кофе? Лимонад? Может, пиво? — она помолчала. — Стакан молока?

— Разве взрослые любят молоко? — раздался удивленный детский возглас в дверях гостиной.

Привлеченная звуками разговора, но не сумевшая до конца побороть смущение, Эмма со сдержанным любопытством смотрела на Джо. А он невольно засмотрелся на девочку, все больше похожую на мать.

— Еще как! — сказал он, разводя руками, и тепло улыбнулся ей. — Ты меня наверное уже не помнишь? Мы встречались около года назад.

— Не очень, — честно призналась она. — Но у нас есть твои фотографии. А еще там тетя Моника и дядя Чендлер, и тетя Фиби… и мама с папой.

— Верно. Когда-то мы проводили много времени вместе, — он кинул быстрый взгляд на Рейчел и решил сменить тему. — А еще когда-то у нас с тобой были одинаковые игрушки.

— Хагзи Первый и Хагзи Второй! — воскликнула Эмма. — Я сейчас их принесу! — сказала она и побежала вверх по лестнице.

— Удивительно, но она до сих пор обожает этих странных пингвинов, — сказала Рейчел, проводив дочь ласковым взглядом.

— Странных? — фыркнул Джо, сбрасывая куртку. — Ты даже не представляешь, каково это было — улетать в Лос-Анджелес, оставляя его здесь, в Нью-Йорке!

Рейчел прыснула и покачала головой:

— Ну, мы хорошо за ним ухаживали. Пару раз Эмма забывала его на заднем дворе, но, может быть, это был Хагзи Второй. Честно говоря, я их не различаю.

— Пфф, женщина, ты меня убиваешь! — заявил Джо и последовал в гостиную за Эммой, которая гордо несла перед собой обе игрушки.

Рейчел заглянула в детскую и невольно засмотрелась. Оба Хагзи были уложены в кукольную кроватку и позабыты, а Джо и Эмма собирали из конструктора странно вида строение, возбужденно что-то обсуждая, иногда споря и смеясь. У нее самой редко получалось настолько очистить свой разум, чтобы всерьез увлечься игрой.

— Эмма, — мягко позвала она, не без сожаления вторгаясь в их маленький фантазийный мир, — бабушка пришла. Она отведет тебя в гости к Патрисии, а потом заберет к себе до завтра.

— Ну, мам! Мы еще не доиграли, — надулась Эмма и взглянула на Джо в поисках поддержки.

— Я понимаю, родная, но Джо завтра улетает, и у него мало времени. Да и бабушка уже ждет тебя внизу.

Эмма насупилась.

— Десять минут, Рейч, — улыбнулся Джо. — Засекай, и через десять минут мы спустимся. — Она кивнула и уже повернулась было, чтобы уйти. — Но будет лучше, если ты нам поможешь, и тогда мы успеем достроить дом для тролле-фей.

— Дом для тролле-фей? Не знала, что такие бывают, — сказала Рейчел.

Немного поколебавшись, она зашла в комнату и опустилась на пол рядом с Эммой.

— Мы с Джо их сами придумали! — радостно объявила Эмма. — Они очень красивые, но ужасно вредные. И живут не в цветах, а в маленьких разноцветных домиках, соединенных дли-и-инными тоннелями.

— Да? — Рейчелл еще раз взглянула на получившуюся у них конструкцию. — Тогда вам не помешали бы вот эти блоки, как подпорки… и бог мой, Джо, сочетание цветов в твоих домиках просто чудовищно.

Рейчел проводила Эмму до машины, поцеловала дочь, обняла мать, а потом долго смотрела им вслед, стараясь совладать с собой. Вина перед Эммой точила ее изнутри день и ночь, изматывая, вытягивая последние силы. А завтра улетит Джо…

Она вернулась на кухню, где он ждал ее. Он протянул ей чашку горячего чая, которую она с благодарностью приняла.

— Она чудесная, — сказал Джо с улыбкой.

— Да, она такая, — Рейчел присела на барный стул, сделала глоток и ненадолго замерла в странной растерянности, а затем посмотрела на Джо. — Итак, завтра ты отправляешься в… извини, ты говорил, но у меня совершенно вылетело в головы, — она махнула рукой и попыталась непринужденно улыбнуться.

— Милан. Рейч, — он накрыл ее ладонь своею, и она вздрогнула. — Не надо. Я же вижу, как тебе плохо.

Она лишь покачала головой в ответ, закусила губу и отвернулась.

— Эй, иди сюда, — он поднялся и, притянув ее к себе, крепко обнял, — все наладится, слышишь? — он осторожно отвел волосы с ее лба и погладил по щеке. — Может быть не сразу, но обязательно наладится. Я же знаю, какая ты, Рейчел Карен Грин, — тихо сказал он.

Она подняла на него полные слез глаза.

— А какая я, Джо? Расскажи, пожалуйста. Расскажи… — ее пальцы судорожно смяли ткань его рубашки. — Потому что я уже ни в чем не уверена… я только знаю, что сейчас я жалкая, и потерянная, и еще я плохой человек, Джо…

— Господи, ну что за глупости, — сказал он, не в силах отвести от нее взгляда. — Ты прекрасный человек, Рейчел, самый лучший из всех… правда…

— Правда? — она чуть сощурилась, а затем медленно потянулась к его губам.

У него было все время мира, чтобы отвернуться. Но чувство, опалившее грудь, затуманило и рассудок. Он просто смотрел на нее, а потом смял ее губы в горячечном поцелуе. Она прижалась к нему с болезненным полувздохом, обхватывая ладонями шею. Тело отозвалось сладостным, нетерпеливым узнаванием — едва не утраченное, но по-прежнему острое, взаимное чувство. Казалось, сожми он ее до хруста в ребрах, ей и этого будет мало. И вдруг он разорвал поцелуй, заставляя ее пошатнуться в образовавшейся пустоте и упереться в выставленную вперед ладонь.

— Нет, Рейчел, нет, — он помотал головой, тяжело дыша. — Не надо. Сейчас тебе больно, я понимаю… но потом ты пожалеешь о случившемся. И это навсегда встанет между нами. Будет лучше, если я просто уйду.

— Джо…

— Нет, правда, Рейч. Так будет лучше… для всех, — он повернулся, чтобы уйти.

— Я рассталась с Россом из-за тебя, — вытолкнула она из себя вместе с остатками воздуха и гордости.

— Что? — он медленно обернулся.

— Я поняла это в нашу прошлую встречу. Все проблемы с Россом — работа, переезд, отчуждение… все дело в том, что в какой-то момент Росс действительно стал мне просто другом. А ты перестал им быть. И этого уже не изменить. Джо… — она шагнула к нему.

Он покачал головой, глядя на нее с обжигающим сочувствием. Или сожалением. Но от этого было не легче.

— Может быть, сейчас тебе кажется, что это так, но на самом деле… тебе просто надо пережить это, Рейч. Прости, что не смогу быть рядом, — тихо проговорил он и коснулся губами ее лба. — Пройдет время и мы снова… снова будем друзьями.

— Нет, — она сглотнула и горько улыбнулась ему. — Нет, не будем, Джо Триббиани.

Он задержал взгляд на ее лице, а затем пошел к выходу.

Какое-то время Рейчел не шевелилась, боясь, что пол уйдет у нее из-под ног, стоит лишь сделать шаг. Входная дверь закрылась, и она закрыла глаза. Может, сосчитать до десяти? Или до ста? Эмма любила считать секунды, чтобы скоротать время в ожидании. Интересно, если сосчитать до миллиона, ее сердце перестанет гореть заживо? Ее жизнь, хотя бы самую малость, восстанет из пепла?

Рейчел глубоко вдохнула и выдохнула. Грудная клетка отозвалась болезненным спазмом. Ей почудился шорох у двери, и она открыла глаза.

Он был здесь.

Он вернулся.

Стоял в двух шагах от нее и смотрел с невыразимой, ослепляющей нежностью. Кончики ее пальцев похолодели, по спине, пересчитывая позвонки, побежал ток.

— Как думаешь… — его голос охрип, и он прочистил горло, — как думаешь, ты смогла бы найти работу в Милане?

Она кивнула. Потом еще раз. И еще. У нее вырвался смешок, а по щекам поползли соленые капли.

Джо распахнул объятия.

Кидаясь ему на шею, Рейчел уже ничего не видела за пеленой слез.

— Эмма, осторожнее, Эмма!.. Майк, аккуратно, ты…

— Боже, Росс, дай же им поиграть, — закатила глаза Фиби и слегка потянула его за рукав. — Пойдем лучше возьмем себе по стаканчику кофе, у меня уже мерзнут руки.

Вечер мягко укутывал деревья в парке, и тонкий сарафан — новый, совершенно изумительного солнечно-желтого цвета, в котором ей было так легко и свободно днем, совсем не спасал от разлившейся в воздухе прохлады.

— Как думаешь, мы хорошо одели детей? — тут же забеспокоился Росс.

— Детей — да, меня — нет, — она усмехнулась тому, насколько двусмысленно это прозвучало, и все же отвела его к небольшому фургончику с едой поблизости.

Они взяли по латте, хот-догу и вернулись к своему наблюдательному пункту. Дети по-прежнему носились друг за другом, периодически вскрикивая и повизгивая от восторга. Какое-то время Росс просто смотрел на них, потом отпил кофе и улыбнулся. Но почти сразу же по его лицу скользнула знакомая тень.

— Скоро ты повезешь Эмму в Милан? — она давно хотела задать этот вопрос, но не решалась, ожидая, что он сам поднимет тему.

Но Росс молчал, становясь мрачнее день ото дня.

— Через две недели, — сказал он, не поворачивая головы. — Они уже обустроились, и Рейчел говорит, что нашла прекрасный садик для Эммы.

— Тебя это злит, да? — немного помолчав, спросила Фиби.

— Ужасно, — признался он, по-прежнему глядя на детей. — Карьера Джо не предполагает постоянства, и у меня все буквально переворачивается от мысли, что теперь Эмма будет вынуждена кочевать с ними с места на место. Ну почему она не может остаться здесь, со мной? — он повернулся к ней и посмотрел так, словно она могла подсказать ответ.

Но Фиби лишь погладила его по плечу. Они оба знали, что это был риторический вопрос. Возможно, когда Эмма подрастет, она сама захочет проводить больше времени с отцом или даже жить с ним, но сейчас ей нужна была мама, встречи с которой она так ждала.

— Скажи… можно я буду гулять с вами, когда Эмма уже будет у Рейчел? — тихо спросил он.

— Ну что за глупые вопросы. Нужно.

Он посмотрел на нее с благодарностью. Она лишь пожала плечами в ответ. Как же иначе? Майк-младший был без ума и от динозавров, и от самого Росса, и, судя по парку юрского периода, в который превратилась ее гостиная, это было взаимно. Росс уже давно вернулся к себе, но каждый вечер около семи они вместе садились ужинать у нее дома, а потом Росс, Майк и Эмма отправлялись смотреть какую-то научную передачу для детей. А недавно Фрэнни вскинула ручонку, указывая на очередное тупомордое чудовище с длиннющей шеей, и заявила: «Тиии-док», что, как объяснил ей пришедший в полный восторг Геллер, должно было означать «диплодок».

— Вот черт, — ругнулась Фиби, когда вытекший из хот-дога кетчуп капнул ей на пальто.

— Подожди, не затирай, — засуетился Росс, — лучше просто промокни салфеткой, а потом… чему ты улыбаешься?

— Ничему, — она покачала головой. — Может, пойдем домой ужинать?

— Отличная идея, — согласился он, — только у тебя тут еще… — он протянул руку и стер капельки кетчупа в уголке ее губ, а затем как будто смешался и отвел взгляд.

— Дети, домой! — объявила Фиби, и они услышали ее даже в самом разгаре игры.

Росс посмотрел на нее с интересом. Сам он так и не сумел освоить этот командирский тон, скорее уговаривая, чем распоряжаясь. А вот в Фиби материнство проявило много таких черт, о которых он даже не подозревал. И он невольно подумал — какой бы она стала, если бы не та жизнь, что выпала на ее долю с рождения? Если бы ей не пришлось скрываться от боли, страха и одиночества за маской чудачки? Не пришлось бы учиться верить и доверять вопреки всему, лишь бы не ожесточить свое сердце и не стать такой, как Урсула? Вопросы. Вопросы без ответов. Теплое, чуть тревожное чувство знакомо толкнуло в грудь, вызывая желание хоть что-то изменить и исправить. То же самое он испытывал всякий раз, когда слушал ее рассказы о детстве, когда дарил ей велосипед, когда уговаривал и учил на нем кататься… В голове одно за другим проносились воспоминания. А затем снова вернулось то, что смутило его минутой ранее: как он целовал ее когда-то очень давно, на дурацком столе для боулинга.

— Бегите вперед, но ждите нас возле дороги, — сказала Фиби и взяла его под руку.

На ее губах блуждала рассеянная улыбка. Она глянула на Росса и слегка отвернула голову, словно боясь обнаружить себя.

Она не хотела, чтобы он допытывался о причине ее неуместного веселья. Но сжимая в руках испачканную салфетку, она думала о другой, бог знает почему всплывшей в ее памяти, — салфетке с его именем, которую она однажды вытянула в весьма специфической лотерее.