Пепел победы (джен)

Утром Невилл сдержанно извинился перед ним, ещё раз попросил никому ничего не рассказывать, схватил сумку с учебниками и был таков. Куда он отправился в такую рань — неизвестно, все остальные обитатели спальни ещё только глаза продирали. Рон в пижаме стоял у окна и смотрел на ясное голубое небо.

— Идеальная погода для квиддича, — проговорил он с тоской. — Правда?

Гарри грустно кивнул. Их обоих отчислили из команды по той простой причине, что Гарри и Рон были на целый год старше самых взрослых игроков школы. Справедливая Минерва МакГонагалл не пожелала оставить команде Гриффиндора такого преимущества перед командами других факультетов.

— Полетаем после обеда? — предложил Гарри. — У нас же свободное время… позовём Джинни и других, потренируемся…

— Я Гермиону на свидание пригласил, — ответил Рон прежним унылым тоном. — Неделю уламывал найти для меня минутку… А она твердит своё: уроки, экзамены, ответственный год… Гарри, мне кажется, что она меня совсем разлюбила!

Последние слова Рон произнёс шёпотом, потому что Гарри уже подошёл и встал рядом.

— Рон, да брось, что ты такое говоришь?

Но Рон только вздохнул.

— Я для неё пустое место. Для неё главное — наука… А я — кто? Звёзд с неба не хватаю… Ей со мной скучно. Пока шла война, я был нужен, а теперь… Война кончилась, и я не знаю, как жить дальше. Плохо мне, дружище, совсем погано, если честно…

— Ну, Рон, перестань, всё будет нормально! — Гарри и сам бы хотел, чтобы его голос звучал поувереннее.

— Ты меня не понимаешь, — вздохнул Рон, украдкой смахивая что-то со щеки, — никто меня не понимает!..

— Знаешь, — продолжал он, помолчав немного, — я ужасно скучаю по Фреду с Джорджем… Мне кажется, они бы мне помогли… Подстроили бы какую-нибудь пакость, я бы на них рассердился, и всё стало бы хорошо… А Джордж теперь говорит: «Я тень, меня нет»… А мама плачет…

Гарри молча похлопал друга по плечу: увы, пожалуй, это всё, что он мог для него сделать.

* * *

Гостиная была ещё пуста, только на диванчике перед камином скрючилась маленькая фигурка в ночном халате. По растрёпанным волосам и толстой книге на коленях Гарри опознал Гермиону.

— Тоже вскочила ни свет, ни заря, — сказал Гарри, садясь рядом.

— А? — Гермиона оторвала взгляд от книжки и недоумённо оглянулась по сторонам. — Ой, это что, уже утро?.. Я же только на минуточку присела почитать перед сном!.. Кошмар, опять ничего не успеваю!

— Гермиона, так нельзя, — строго произнёс Гарри. — Я понимаю, седьмой курс, ответственный год, но…

— Ох, Гарри, я так много забыла, пока мы воевали! — пожаловалась Гермиона. — Это ужасно. По астрологии ничего не помню. Арифмантику совсем забросила… Заклинания и руны ещё туда-сюда, всё же, у меня была практика, но то же зельеварение…

Она перегнулась за спинку дивана и попыталась поднять с пола сумку, набитую книгами так плотно, что они чуть было не перевесили. Гарри едва успел поймать подругу, когда она уже готова была кувырнуться за диван.

— Рон по тебе скучает, — сказал Гарри в надежде, что Гермиона всё-таки его услышит. — Говорит, что ты его совсем забыла…

— Это безответственно, — пробормотала Гермиона, роясь в сумке, — ведь он прекрасно знает, что от того, как мы сдадим экзамены, зависит наше будущее…

— Гермиона, что для тебя важнее, аттестат или Рон?!

— Что?..

Гермиона оставила в покое сумку, и Гарри понял, что сейчас, наконец, ему откроется правда.

— Гарри, мне страшно, — сказала Гермиона. — Я всё время вспоминаю о том, как он бросил нас тогда… Всё время вижу его лицо… Как он смотрел на меня, когда говорил, что я предательница…

— Когда это Рон называл тебя предательницей? — возмутился Гарри.

— Ну… в том смысле, что я выбрала тебя… У него был такой взгляд…

— Это всё медальон, это из-за него…

— Я тоже носила медальон, и ты носил его, но ни ты, ни я не позволяли себе… Ох, Гарри, что же мне делать?!

— Простить, — ответил Гарри, — простить его, если ты до сих пор не простила…

— Я… я простила, но… Никак не могу забыть… Скажи, как я могу впредь доверять человеку, способному бросить своих близких в такую трудную минуту?!

— Гермиона, послушай, — Гарри изо всех сил старался говорить спокойно. — Неужели ты забыла, что Рон вернулся к нам? Что он спас меня, когда я тонул, что он уничтожил медальон и совершил ещё кучу подвигов?..

Гермиона разрыдалась.

— Ты не понимаешь меня! — воскликнула она, вскакивая и хватая сумку. — Никто меня не понимает!..

С этими словами она исчезла на лестнице, ведущей в спальни девочек.

Через полчаса в гостиную стали спускаться другие студенты. Кто-то сразу отправлялся на завтрак, некоторые задерживались, поджидая товарищей.

— Привет, — сказала Джинни, подходя к дивану.

— Ты плакала? — тихо спросил Гарри, глядя на её слегка припухшие веки. — Опять?..

— Прости, — Джинни опустила голову и отвернулась. — Я не хотела тебя расстроить… Не обращай внимания. Это пройдёт. В конце концов я привыкну…

Гарри взял девушку за руку и усадил рядом с собой.

— К чему ты привыкнешь? — спросил он, зарываясь лицом в густые рыжие волосы.

— Надо сказать, чтобы кровать Эмили Краус убрали, — еле слышно промолвила Джинни, — Эмили не приедет… Мы вчера узнали, что она больше никогда не сможет ходить… То проклятие, которое в неё попало… Какое-то очень редкое. Про него никто ничего не знает… Никто не может помочь… Гарри, ну что ты делаешь?!

— Ты не хочешь, чтобы я тебя целовал? — растерялся юноша.

Джинни вскочила.

— У нас горе, а ты!.. Тебе нет никакого дела!.. Ты только и думаешь о том, чтобы…

— Я только и думаю о том, чтобы хоть как-то всех вас утешить! — не выдержал Гарри. — И у меня ни черта не получается!.. Все только и говорят, что я тупой, ничего не понимаю! У всех горе, кроме меня! Достали!..

Он сердито скрестил руки, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды окружающих.

— Я устал, — продолжал Гарри, глядя на туфли стоявшей перед ним Джинни. — Когда я ехал сюда, я думал, что возвращаюсь домой. Хогвартс был моим домом, а теперь он похож на кладбище! Я думал — кончится война, и настанет счастье… А оно не настало…Это нечестно!..

По щекам поползли слёзы, и Гарри сердито утёр их рукавом.

Джинни опустилась на ковёр и положила голову на колени Гарри.

— Прости, — поговорила она, — я понимаю тебя… В прошлом году Хогвартс стал ужасным местом. Куда хуже кладбища. Но… тогда почему-то было легче. Наверно, потому, что мы сражались, у нас не было времени на страх и тоску, а теперь…

Джинни не удержалась и заплакала. А Гарри почувствовал, что у него совершенно нет ни слов, ни сил для того, чтобы попытаться её утешить.

— А мне снятся сны, — неожиданно для себя самого сказал он.

Он совершенно не собирался говорить это таким глухим и мрачным тоном. Он вообще не собирался этого говорить. Он и думать об этом не хотел. Для кошмаров вполне достаточно ночей, не хватало вспоминать о них ещё и днём!..

— Сны? — похоже, Джинни испугалась. — Какие сны?

— Да ну, ничего особенного, — Гарри махнул рукой и, кривовато улыбнувшись, встал с дивана. — Не обращай внимания… Просто сорвалось с языка… Пойдём завтракать?..

Джинни поднялась на ноги, утирая слёзы кулаками, как маленькая. Потом обеспокоенно взглянула на юношу.

— Гарри, ты плохо себя чувствуешь? — спросила она. — У тебя такой вид, как будто тебя тошнит...

— Ничего подобного! — огрызнулся Гарри. — Я прекрасно себя чувствую! Просто великолепно! Лучше всех!.. Да, меня тошнит. Меня всегда тошнит после этих чёртовых кошмаров!

Он плюхнулся обратно. Джинни села рядом, осторожно положив руку ему на плечо и заглядывая в глаза. Гарри поклялся себе, что ограничится изложением фактов. Скупо, кратко, без душераздирающих подробностей…

— Знаешь, каково это? — говорил он десять минут спустя, обхватив себя руками и надеясь, что Джинни не видит, как его трясёт. — Когда не можешь вспомнить?.. Голову как будто стальным обручем сжимает… А внутри — темно и пусто… И от этого начинаешь задыхаться, словно тебя живьём в могилу закопали… И ты мечтаешь увидеть хоть искорку света, но какой там может быть свет?.. В этом проклятом туннеле?.. Только — поезд!.. И ты знаешь, что он от тебя мокрого места не оставит, а всё равно надеешься!.. Увидеть… Хотя бы на миг, хотя бы ценой жизни!.. Только никакого поезда, никакого света не будет! Никогда!.. И ещё там холодно. Холодно как чёрт знает где. Потому что дементоры высасывают из тебя душу… каждый раз заново… И ты понимаешь, что однажды высосут совсем. И ты больше не проснёшься…

— Гарри, Гарри, перестань! — взмолилась Джинни. — Замолчи, пожалуйста! Гарри, это что-то ненормальное! Тебе нужен врач! Пойдём, я отведу тебя к мадам Помфри!..

— Я не ненормальный!!! — взревел Гарри, вскакивая с дивана. — Мне не нужен никакой врач! Всё, что мне нужно — это чтобы меня поняли! Я думал, ты сможешь!.. А ты… Если даже ты не понимаешь, что о других говорить?!

Как он выбрался из гостиной, Гарри не помнил. Вне себя от гнева и обиды, он нёсся по замку, повторяя «Я нормальный! Я не больной! Я не псих!». Лишь когда две маленькие первокурсницы в ужасе шарахнулись от него, Гарри понял, что говорит это вслух и довольно громко. Лицо ошпарило стыдом. Победитель Вольдеморта споткнулся на ровном месте и чуть не упал, здорово подвернув ногу. Боль, сдобренная парой подходящих к случаю выражений, окончательно привела его в себя. Злость улетучилась, осталась пустота и горечь. Гарри одёрнул сбившуюся набок мантию и уныло захромал в сторону Большого зала.

«Просто чёрт знает что такое, — думал по дороге юноша. — Что со мной происходит? Я никогда в жизни не испытывал таких чувств, как в этих дурацких снах! Но тогда как они могут мне сниться?.. Нет, я, конечно, знаю, что такое ужас и отчаяние… но чтоб до такой степени! Может быть, Джинни права, и я действительно схожу с ума?»

От мрачных раздумий Гарри отвлекла какая-то возня у подножия главной лестницы. Подойдя поближе, он увидел небольшую и сильно напуганную кучку слизеринцев. По виду — курс третий или четвёртый. Две девочки плакали, сидя на полу, один из мальчиков прижимал к носу окровавленный платок, а прочие, с волшебными палочками наизготовку, настороженно оглядывались вокруг.

— Что тут произошло? — спросил Гарри, поправив на груди значок старосты школы.

— На нас напали, — коротко ответил очень бледный темноволосый мальчик, державший свою волшебную палочку в левой руке.

— Кто? — спросил Гарри, чувствуя, как к горлу снова начинает подкатывать тошнота.

— Мы их не знаем. Они подошли сзади и сразу же сбежали. Дафну и Элизабет оглушили. Дэвид ранен…

С этими словами мальчик выронил волшебную палочку и упал к ногам старосты.

— Мэтью! — вскрикнула стоявшая рядом девочка: они с Гарри едва не стукнулись лбами, торопливо наклоняясь над потерявшим сознание студентом.

— Взгляните, у него что-то с рукой! — девочка осторожно завернула рукав мантии, и Гарри понял, что Мэтью не был левшой, просто его правая рука, казалось, превратилась в один большой синяк.

— Ч-чёрт! — не удержался Гарри; это уже никак нельзя было назвать детской шалостью. — И вы действительно не знаете, кто это мог быть? Может, нападавшие что-то кричали? Ну, кроме заклинаний?..

— Не помню, — всхлипнула девочка, — я так растерялась…

Гарри обвёл группу вопрошающим взглядом. Но остальные выглядели такими же растерянными и точно так же качали головами.

— Я помню. Кричали.

Гарри снова чуть не столкнулся лбом со своей собеседницей: Мэтью очнулся.

— Ты как? — обеспокоенно спросил Гарри, помогая мальчику приподняться; девочка, глотая слёзы, молча погладила товарища по плечу.

— Терпимо, — ответил Мэтью, скривившись от боли. — Дейдрэ, не реви, я живой. Прошу прощения, сэр, я не ответил на ваш вопрос. Нападавшие крикнули: «Бей змеёнышей». Дальше шли заклинания. Если хотите, я их вам перечислю в хронологическом, алфавитном или любом другом порядке.

В голосе Мэтью звучала откровенная неприязнь. Стиснув зубы, он отодвинулся подальше от Гарри. Гарри опустил руки.

— Вы перечислите все эти заклинания мадам Помфри в Больничном крыле, — сухо проговорил он. — Сами доберётесь или вас проводить?

— Доберёмся. Дик, помоги Дэвиду, ему совсем плохо. Дейдрэ, ты поведёшь девочек. Чарли... спасибо, дружище. Ребята, остальные — внимательнее по сторонам. Они могут вернуться…

Глядя вслед организованно удаляющейся группе — а скорее, отряду, — Гарри испытывал весьма противоречивые чувства. Он не мог не восхищаться выдержкой юного Мэтью, и его забота о друзьях вызывала искреннее уважение. Но этот полный презрения взгляд, который слизеринец, уходя, бросил на Гарри… Что это значит? Война продолжается?..

Кто-то осторожно подёргал его за мантию. Гарри обернулся. Позади него стояла маленькая девочка с эмблемой Хаффлпаффа на мантии.

— Это были ваши, — сказала она шёпотом, глядя на Гарри испуганными глазками, — которые напали… двое ваших… и двое из Райвенкло… Они вывернули мантии наизнанку, чтобы не было видно значков… но я их узнала. У меня хорошая память на лица…

— Ты мне их покажешь? — быстро спросил Гарри.

Девочка задрожала и отступила на шаг.

— Н-нет, сэр, — пролепетала она, — я… я не… Мэтью говорит, что это не выход…

— При чём тут Мэтью? — нахмурился Гарри.

— Он мой старший брат, — ответила девочка, — и он говорит, что, если Слизерин начнёт жаловаться, то станет только хуже… Учителя всё равно ничего не смогут сделать, а честь факультета пострадает ещё сильнее…

— Постой, — Гарри присел перед малюткой на корточки, — ты хочешь сказать, что этот случай — не первый?..

— Нет, сэр, — на глазах девочки появились слёзы, — не первый… Это происходит каждый день. Некоторые ребята из Слизерина даже перестали носить свои цвета, потому что боятся. А Мэтт носит… Я теперь всё время хожу за ним, только… только я же не могу его защитить, я ещё ничего не умею!..

— Послушай, если ты не хочешь, чтобы я помог, зачем ты мне всё это рассказываешь? — допытывался Гарри.

— Я… не знаю, — захлюпала носом девочка, — я… испугалась… Я увидела, как Мэтт упал… Сэр, можно, я пойду в Больничное крыло? Пожалуйста, сэр, а вдруг брату плохо?! Я же всё равно больше вам ничего не скажу!..

Не дожидаясь разрешения, малютка развернулась и бросилась вверх по лестнице. Гарри поднялся и тяжело вздохнул. С одной стороны, всё было паршиво. Если верить этой девчушке, то Хогвартс действительно катится в тартарары. С другой стороны… Гарри было неловко признаться себе в этом, но он почувствовал некоторое облегчение при мысли, что, даже если он и сходит с ума, то не в одиночестве, а вместе со всей школой.