Птица на ветру (гет)

Одна из причин, по которой Миллисент обожала любоваться тем, как готовит Эбигейл, заключалась в том, что любой, самой совершенной посуде леди Гринграсс-Гэмп предпочитала старые медные котлы. Порой девушку охватывали подозрения, что именно в них Ричард, муж Ханны, гостя у тестя, варит свои сомнительного вида зелья неизвестного назначения. Хозяйка дома нечасто оказывалась на кухне, но наблюдать за ее отточенными движениями и вдыхать запахи удивительной смеси из специй и приправ было истинным удовольствием, невзирая даже на нескончаемые причитания оставшихся не у дел домовиков. От котлов поднимался ароматный пар, а языки зачарованного лилового пламени, к которому спокойно можно было прикоснуться, лизали их закоптелые днища.

Миллисент вернулась вовремя: вооружившись старой тетрадью, исписанной мелким нечитаемым почерком, Эбигейл взмахами волшебной палочки сортировала чечевицу по цветам. При других обстоятельствах девушка непременно присела бы напротив — в теплой, домашней атмосфере на удивление легко думалось. Нельзя было отрицать: единственная причина, по которой Милли еще не последовала совету Винсента и не пустила Анну Тикнесс по ложному следу, заключалась в выдающейся личности миссис Гринграсс и ее безграничной любви к дочерям. Пожалуй, в Эбигейл высшие силы сосредоточили все то, чего Миллисент недоставало в собственной матери.

Новенький цилиндр, оставленный на комоде, заставил Милли замереть на месте. На ее памяти, лишь один из постоянных посетителей особняка имел обыкновение носить подобные головные уборы, и если Пий Тикнесс, в самом деле, был приглашен на обед, над которым Эбигейл трудилась лично, дочь судьи обязана поприветствовать его незамедлительно.

В конце концов, это всего лишь стандартная форма этикета.

Судья и Министр мирно беседовали в гостиной, мало беспокоясь о соблюдении конфиденциальности. Дебби уютно расположилась за журнальным столиком, раскрашивая картинки на зачарованной грифельной доске. Сиреневый заяц уже успел выпрыгнуть из деревянной рамки и старательно исследовал комнату, серая кошка с недорисованным ухом опасливо косилась на расшитый цветами ковер.

— ... давно уже нет легиллиментов такого уровня, — донесся до Миллисент голос Министра. — Сны не могут считаться достоверным свидетельством. Всегда найдется некто, готовый сообщить Визенгамоту дополнительные обстоятельства гибели Блэка, и Поттер отлично это понимает.

— Малфой подтвердит любые слова Поттера, даже если тот заявит, что проектом руководил лично Альбус, прямиком с того света, — лениво возразил Гринграсс. — Я почти полвека занимаюсь решением небольшой проблемы Августа, и... Эсти, дорогая, что же так долго?

— Отец, мистер Тикнесс, — Миллисент приветливо улыбнулась, без приглашения усаживаясь в пустующее кресло. — Я встречалась в городе с Дафной и ее друзьями. Не думала, что задержусь.

— Уточнять, что за друзья, полагаю, излишне, — моментально помрачнел Гринграсс. — Мать об этом знать не должна. Дафна скоро уедет, и этой абсурдной истории будет положен конец.

— Уедет? — ахнула Миллисент. — А она хотя бы знает об этом?

Гринграсс и Министр снисходительно переглянулись. Кролик Деборы добрался, наконец, до кресла Миллисент и теперь обнюхивал край ее мантии.

— Мистер Тикнесс останется на обед? — поинтересовалась Миллисент как будто между делом. Министр утвердительно кивнул.

— Осталось дождаться Людо. Впрочем, в своей жизни вовремя он явился только на слушание по собственному делу.

— Людо? — Миллисент, забыв о том, что она изображает всеведущую Асторию, перевела вопросительный взгляд на судью. Тот едва заметно свел брови.

— Людовика Бэгмена.

— Людо — всегда желанный гость в нашем доме, — рассказывала миссис Гринграсс, отдавая последние распоряжения о сервировке обеденного стола. — Когда Элджернон... я имею в виду племянника мужа моей дочери Рэйчел, решил стать профессиональным игроком в квиддич, Людо составил ему великолепную протекцию. Теперь он играет в запасном составе молодежной лиги Уимбурнских Ос, это дорогого стоит для начала карьеры. Людо ведь и сам был там загонщиком. Очень приятная семья.

— У судьи широкий круг знакомств, — улыбнулась Миллисент. — Квиддич, кто бы мог подумать. Не представляю его болельщиком.

— Так они же не на стадионе встретились, — пожала плечами Эбигейл. — Гендель был очень дружен с Бэгменом-старшим. Добродушный старик, большая умница. Сыновья пошли не в него, Отто без царя в голове, а Людо... ты сама увидишь за обедом. Генделю пришлось очень постараться, чтобы вытащить его из Азкабана. Вот так и попадают за решетку по глупости.

— Что он натворил? — удивилась Милли.

— Пал жертвой собственного хвастовства, — рассмеялась миссис Гринграсс. — Кстати, ты должна его помнить, вы ведь одногодки с Дафной. Он приезжал в Хогвартс во время Тремудрого Турнира. Не то судил, не то комментировал... Не помнишь?

— Возможно, — неуверенно пробормотала Миллисент. — Тогда много кто приезжал...

Круглолицый и голубоглазый Людо Бэгмен не вызвал у Миллисент каких-либо воспоминаний. Если она и встречала его на четвертом курсе, то не придала этому событию особенного значения. Как выяснилось из его беседы с судьей, оставив профессиональный спорт, Бэгмен поступил на службу в Департамент игр и спорта Министерства магии, где и числился по сегодняшний день. С судьей он держался запросто, с аппетитом ел, пил вино и беспрерывно болтал. Министр наблюдал за происходящим с отстраненной вежливостью, размышляя о чем-то своем, а потому, к радости Миллисент, не замечал ее пристального взгляда. Невозможно было сказать наверняка, как сам Гринграсс относился к Людо: скорее всего, с отцовской снисходительностью.

— Что за времена настали, — размахивая вилкой в непосредственной близости от лица Эбигейл, вещал Бэгмен. — Моего старика удар бы хватил, открой он сегодня передовицу «Пророка»! Друзья семьи, кто бы мог подумать! Я, конечно, не сомневался, что тебя оправдают, ты всегда был умным парнем, — радостно сообщил он Министру. — Но Руквуд! Второй раз наступить на одни и те же грабли. Если бы тогда я знал, на что подписался, когда он обещал устроить меня на работу...

— Что было, то прошло, Людо, — отчего-то судье не по душе были разговоры гостя. — С тебя давно сняты все обвинения. О дружбе Марка с Августусом не вспоминают даже старожилы Визенгамота.

Бэгмен расстроенно махнул рукой и продолжил стрекотать о своем, беспорядочно перескакивая с темы на тему.

— Честно говоря, я удивился, узнав, что председательствовать будет Уоффлинг, а не ты. Малфои успели наделать много шума. Не знаю, за что ты так взъелся на Люциуса. Да и Поттер ведет себя странно. Я думал, после войны он будет наслаждаться беззаботной жизнью, а он полез в политику. Хотя он всегда был себе на уме... Но Августа уже не вытянуть, помяни мое слово, Гендель. Нечего и возиться в этой муравьиной куче. Вся эта возня в Отделе тайн, а потом смерть сына Артура... Скверно.

— Вы говорите об Артуре Уизли? — презрительно скривился Министр, впервые вмешиваясь в разговор. — В самом деле, у него ведь сын погиб. Если я не ошибаюсь, смерть наступила не в результате применения заклятия.

— Там у них что-то взорвалось, — доверительно сообщил Людо, отправляя в рот сочный кусок бифштекса. — Парень неудачно стоял, скоропостижно скончался. Я знал этого Фреда, у него остался близнец. В ужасном состоянии. Персиваль, старший Артура, свидетельствовал против Руквуда. А он ведь сейчас в Министерстве не последняя фигура. Гендель должен его знать.

— Как же, — хмыкнул судья, крутя в руке пустой бокал. — И Пий знает этого молодого человека. Он ведь был его непосредственным начальником целый год. И в Хогвартсе они... весьма плодотворно пообщались.

Министр изобразил подобие кривой улыбки. Миллисент не знала, что в действительности произошло во время битвы за Хогвартс, но к семье Уизли Пий определенно теплых чувств не питал.

— Этот щенок женился на дочери Робертса, — раздраженно заявил он. — Посмотрим, как он запоет, если на поверхность всплывет, чем занимался его тесть во время войны.

— Покойнику проще всего приписать Империус, — возразил судья, не обращая внимания на Людо, давно потерявшего нить дискуссии. — Не торопись, Пий. Пусть молодой мистер Уизли дает показания против Августа, а Люциус подтверждает их. Игорь проложил эту дорожку много лет назад, и все, следовавшие ею, приходили до сих пор к весьма печальному финалу.

Эбигейл закашлялась, выразительно глядя на супруга, а Миллисент покосилась на Винсента, наблюдая за его реакцией. Здесь определенно было, над чем подумать. И ей явно следовало вновь потребовать объяснений от судьи.

Министр ненадолго задержался у них после обеда, а вскоре откланялся и Людо, до последнего заверявший судью в своем расположении и вечной дружбе. Недолго покрутившись возле миссис Гринграсс, порядком уставшей от шумных визитеров, Милли проскользнула в кабинет. Судья сидел за столом, окруженный сотнями колбочек с бледными нитями воспоминаний и цитат из его незабвенной книги, а домовик с гордым видом выставлял с подноса кофейный набор с двумя чашками.

— Присаживайтесь, Миллисент, — радушно пригласил Гринграсс. — Надеюсь, вы хорошо провели время с бывшими однокурсниками? Дафна была несносна?

— Не более чем обычно, — улыбнулась девушка. — Она была с Драко Малфоем, Пэнси Паркинсон, Грегом Гойлом, Забини, Ноттом... и Мэнди. Мэнди Брокльхерст.

— О, они вернулись, — просветлело лицо судьи. — Прекрасные новости. Как вам понравилась юная мисс Брокльхерст?

— Она очень милая, — немного удивилась Милли интересу Гринграсса. — Ее родственница училась в Бобатоне, Онорин, вы знаете? Во всяком случае, Мэнди намного приятнее Паркинсон. И она в сто раз лучше воспитана.

Судья кивнул, словно в подтверждение своих мыслей.

— Дело состоит в том, что я подыскиваю невесту для младшего сына. Брокльхерсты — старинный род, не успели засветиться в разного рода сомнительных предприятиях, Мэнделин — выпускница Рэйвенкло, эвакуировалась перед битвой... Не представляю, почему бы ей не быть идеальной кандидатурой. Как вы считаете, Миллисент?

Вопрос застал Милли врасплох. Впервые она задумалась о том, что существует реальная возможность стать частью семьи Гринграссов. Разумеется, она никогда не ждала такого предложения в свой адрес — судья бы долго и оскорбительно смеялся над подобными амбициями. И все же эта мысль неприятно кольнула ее в сердце. Мэнди или Мораг Макдугалл, или даже Дафна получали все на золотом подносе — не прилагая к тому ни малейших усилий, а она была вынуждена терпеть свое плачевное положение и улыбаться, не обращая внимания на душащую обиду.

— Вы все очень хорошо придумали.

Астория Гринграсс не позволяет себе плакать. Астория Гринграсс не может проявлять эмоций, как обычная грязнокровка. Миллисент только надеялась, что судья не заметит, как она побледнела.

— Вижу, наша беседа с мистером Бэгменом заинтересовала Вас, — невозмутимо продолжил Гринграсс, отпивая глоток кофе. — Вы получите необходимые объяснения, тем более, что исход дела мистера Руквуда вносит непосредственные коррективы в наши планы. Но прежде я хотел бы узнать о том, чего хотела от Вас Анна Тикнесс.

Миллисент глубоко вздохнула. Сейчас не время и не место грустить о несбыточном. Позже они еще посмеются с Винсентом над ее переживаниями.

— Как мы и предполагали. Анна считает, что стоунхенджские маги сотрудничали с Волдемортом, и что замешана в этом Ваша мать. Леди Эстер Грин.

— Вот как, — судья понимающе улыбнулся. — Интересный ход мысли. Что еще?

— Анна хочет получить ключи к управлению дементорами. Отдел тайн давно этим интересуется. Анна не знает точно, кто из Ваших детей посвящен ордену, но подозревает, естественно, Асторию. И еще Миззи... Она совсем сходит с ума. Анна надеется, что сможет ее вылечить.

Судья сухо рассмеялся.

— Миззи следовало лечить еще в младенчестве. В рейтинге наиболее вредоносных гадалок она займет почетное второе место после Трелони. Да, я имею в виду вашу преподавательницу прорицаний. Великолепно, и до чего же вы с Анной договорились?

— Анна знает мой магический след, — потупилась Миллисент. — Она уверяет, что я уже колдовала в Азкабане несколько лет назад. И она не верит, что во время войны Астория была в Бобатоне.

Гринграсс снова кивнул, делая короткую пометку на обрывке пергамента. Хотя Милли сидела совсем близко, она бы все равно ничего не разобрала в этой рунической шифровке.

— Я так и не поняла, причем здесь мистер Бэгмен, — осторожно спросила она. — Он показался мне таким... простым.

— Людо — безответственный болван, — хохотнул Гринграсс. Он пребывал в превосходном расположении духа. — Бездельник, аферист, игрок. Азартный игрок. Делает ставки на чемпионатах, скачках, играет в карты, кости, плюй-камни, дразнит гоблинов и скрывается от кредиторов. Если бы не дружба с его отцом, давно бы выставил за ворота негодяя. Судьба избавила меня от ленивых, беспутных сыновей, но Людо один стоит десяти.

— Но он любит поговорить, — заметила Миллисент. — И говорит все подряд, если уж на то пошло.

— Верно, — согласился судья. — Собственно, из-за этого он уже однажды чуть не попал в Азкабан. Скажите, Милли, вы много знаете об Августусе Руквуде?

Миллисент задумалась. Не считая разговора за обедом, имя казалось смутно знакомым. Мистер Кребб что-то рассказывал об этом человеке, но что, девушка решительно не могла вспомнить.

— Немного, — уклончиво ответила она. — Но, по всей видимости, он, как и мистер Малфой, был Упивающимся смертью.

— Можно и так сказать, — неопределенно протянул Гринграсс. — Хотя сравнивать Августа с Люциусом я бы не стал. Малфой свою карьеру начал значительно позже, а Август принадлежал к так называемой старой гвардии. Помимо своего сотрудничества с Риддлом, он был бывшим начальником Анны. Словом, Невыразимцем.

— Ничего себе, — округлила глаза Миллисент. — Представляю, сколько можно было сделать на такой должности. Темный Лорд, должно быть, его очень ценил.

— Очень, — серьезно подтвердил Гринграсс. — Трагедией Риддла был дефицит толковых людей в рядах своих сторонников. Август выгодно выделялся среди этого стада идиотов. Он был исключительно компетентен в своей сфере. А еще он один из немногих, кого я бы искренне мог назвать своим другом.

— Это я уже поняла за обедом, — сказала Миллисент. — Разумеется, вы не хотите, чтобы он оказался в Азкабане.

— Пожизненное заключение было бы очень некстати. Организовывать побег или инсценировать смерть — долго и хлопотно, тем более, под усиленным надзором орлов Кингсли. Против Августа нет ни одной прямой улики. Мистер Поттер в силу своей неуемной жажды массово устанавливать справедливость вспоминает некие видения трехлетней давности. Якобы он посредством стихийной легилименции стал свидетелем того, как Август передавал Риддлу сведения о пророчествах. Сомневаюсь, что это станет аргументом даже для Уоффлинга. Гибель мальчишки Уизли была несчастным случаем, все остальные действия Августа во время битвы можно расценить, как самооборону. В сущности, даже Пий успел скомпрометировать себя сильнее.

— В чем же тогда проблема? — Миллисент не оставляла мысль о том, что судья скрывает от нее нечто системообразующее — то, что сможет, наконец, объяснить все странности этой истории: арест Пенелопы и Борджина, Исчезательные шкафы, на которые туманно намекал ей Винсент, роль Министра в послевоенных интригах, намерения Анны. И почему-то девушке казалось, что Гринграсс не расстанется так просто со своей тайной.

— Август пришел ко мне за помощью вскоре после принятия метки, — продолжал судья, — когда ему не удалось ограничить ее действие самостоятельно. Как я уже сказал, мы имеем дело с на редкость умным и конкретным человеком. Союз с Риддлом стал его большой ошибкой, благо, он вовремя понял, что ступил на скользкую дорожку. Рискуя своей жизнью, Август саботировал многие наиболее деструктивные приказы Риддла. В сотрудничестве со мной, разумеется. Если бы не показания Игоря Каркарова, он вообще не оказался бы в Азкабане. Вы, конечно, уже наслышаны о принципах работы Барти Крауча.

— А после, при Фадже, вы тоже не могли его освободить? — Милли заинтересованно склонилась вперед. — Неужели ни одно дело после отстранения Крауча не было пересмотрено?

— Здесь начинается другая страница нашей истории, — поджал губы судья. — Наша вражда с Малфоем. При Фадже он имел колоссальное влияние в Министерстве.

— А Малфой не хотел освобождения мистера Руквуда? Они ведь бывшие соратники.

Миллисент, конечно, не казалось, что судья избегает смотреть ей в глаза.

— У нас с мистером Руквудом имелся некий общий проект, — нехотя произнес Гринграсс, аккуратно подбирая слова. — Проект этот сохраняет свою актуальность по сей день, и мистер Малфой опасается, что наш успех может крайне негативно отразиться на жизни его семьи.

— Что это? — рискнула Миллисент, затаив дыхание. Он не расскажет ей. А она вечно забывает, что любопытство сгубило кошку.

— Речь идет о предприятии, над которым Август работал в Отделе Тайн, — пояснил судья. — Люциус Малфой невольно оказался посвящен в нашу тайну, и возможные перспективы крайне ему не понравились. Он не сможет говорить об этом на суде, — успокаивающе вскинул он руку. — Малфой связан клятвой. Август смог завладеть необходимым оборудованием из Отдела Тайн и передал его мне на хранение, но правильно провести ритуал, пока он находится в заключении, я не смогу.

— Значит, Малфой понимал это и пытался противостоять Вам единственно возможным способом — отправив Руквуда за решетку? — задумалась Миллисент. — А теперь, когда он и сам без пяти минут осужденный, за дело взялись Уизли? Проблема ведь в них?

Судья недолго помолчал.

— Боюсь, вы не охватываете полной картины, Миллисент. Проблема в Анне.

— В Анне? — широко раскрыла глаза девушка. — Она и здесь успела наследить?

— Не забывайте, что имеете дело с весьма опытным Невыразимцем, — погрозил пальцем Гринграсс. — Анна не один год проработала под началом Августа. Случилось так, что она тоже посвящена в некоторые подробности нашего проекта и справедливо полагает, что знание дает ей возможность прибегнуть к оправданному шантажу. Вы верно донесли до меня основную идею Анны. Ей нужен Стоунхендж. Не только как средство избавить от страданий сестру, и не в рамках научного интереса. Анне ненавистно само явление самобытной древней магии, которую практикуют местные обитатели. В отличие от большинства неотесанного волшебного люда, толком не умеющего выставить приличный защитный щит при контактном бое, она соприкоснулась с весьма интригующими магическими областями. Требуется большая сила воли, чтобы работать Невыразимцем. Возможно, поэтому на руководящие должности в Отделе тайн редко попадают женщины. Анна хорошо знает свое дело — и ближайшее окружение моей дочери для нее, как кость поперек горла.

— Она напоминает мне Амбридж, — вдруг сказала Миллисент. — Я долго думала, на кого же похожа Анна. Вылитая Амбридж. И как Министра угораздило на ней жениться...

Судья довольно рассмеялся.

— Анну лучше держать под контролем, так она способна принести на порядок меньше вреда. При случае сами расспросите об этом Пия. Обычно он разговорчивый малый.

Милли сделала вид, что увлеченно рассматривает книги на полке. В который раз ее мучили подозрения, что судья умеет читать мысли даже без зрительного контакта.

— Вы так и не рассказали мне толком о проекте, — отстраненно заметила она. — Это так ужасно, что лучше не знать заранее?

— За кого Вы меня принимаете, — оскорбился Гринграсс. — Если для кого он и страшен, так это для прихлебателей, сделавших свое состояние в тени преступлений Риддла. Анна не стала бы противиться освобождению Руквуда, ей и самой на руку возможные последствия, если бы не проблема со стоунхенджскими магами. Как говорится, она выбирает из двух зол меньшее для себя. Как я уже говорил, получив метку, Август вскоре пожалел о принятом решении и пришел ко мне за помощью. Со временем мы разработали идеальный план, согласно которому лорда Волдеморта не должно было существовать.

Миллисент замерла с чашкой кофе, поднесенной ко рту.

— Вы хотели убить его в младенчестве?

Хотя в сфере волшебных артефактов Миллисент ориентировалась бесконечно слабо, даже она была наслышана о хроноворотах и возможностях, которые дарило их использование. Учебники по истории магии пестрели описаниями всевозможных временных петель — Милли в последнее время все чаще приходилось задумываться о том, что она ухитрилась попасть в одну из них. Однако представлять судью и неизвестного, но от того еще более пугающего упивающегося смертью из ближнего круга Темного Лорда с крошечными песочными часами в руках, скрывающимися от возможных знакомых и омоложенных копий самих себя в надежде перекроить и без того хрупкую реальность, было довольно странно.

— Похоже, Вы воспринимаете меня неким чудовищем, — покачал головой судья. — Я не Том Риддл и не охочусь за беспомощными младенцами. Однако, как Вы поняли еще при нашей первой встрече, я не в восторге от изменений, которые наш мир претерпел в результате двух прошедших войн. Если война с Гринделвальдом была оправданным злом и удивительно точно совпадала с аналогичным явлением в маггловском мире, деятельность Риддла противоречила всем законам логики и здравого смысла. Этой войны просто не должно было случиться, Миллисент. Я мог бы убить Риддла и пресечь род Салазара Слизерина на корню, но никто не гарантировал бы мне, что не появится другой блюститель чистоты крови, возможно, более удачливый и не гнушающийся самым темным колдовством во имя достижения своей цели. Я всего лишь хотел установить равновесие — для этого не нужен новый вождь, достаточно несколько изменить приоритеты старого.

— Темный Лорд под Империусом? — рассмеялась Миллисент. — Даже для меня это звучит забавно.

— Как вы посмотрите на Тома Риддла с измененным сознанием? Сознанием, управляемым компетентными людьми? — вкрадчиво проговорил судья. — Великое преимущество Риддла состоит в том, что он полукровка. Он сделал ставку на чистокровных — и обрел сильных союзников. Но что мешало ему сделать ставку на не менее богатых, но более прогрессивно мыслящих магглорожденных волшебников? Или шагнуть еще дальше и заключить союз с магглами?

Миллисент снова ахнула. Мысли в ее голове давно смешались.

— Вы ведь это не всерьез? Это же означало бы новую инквизицию!

— Не будьте же ребенком, Миллисент, — рассердился судья. — Инквизиция всегда была управляемым процессом. Вспомните историю. За любой подобной акцией стояли влиятельные чистокровные волшебники. Ведьму ведь невозможно уничтожить ни одним видом пламени, за исключением, пожалуй, Адского.

Миллисент непроизвольно вздрогнула.

— Вы никогда не задумывались, когда впервые Лестрейнджи стали известны широкой публике? — грозно сверкнул глазами Гринграсс. — Не припоминаете самую известную ведьму в инквизиции, ту самую горячую поклонницу аутодафе, порядка двадцати раз приговариваемую к сожжению заживо?

— Венделина Странная, — автоматически выдала Милли материал третьего курса, вызубренный к экзамену по защите от темных сил, и вдруг осеклась. Судья торжествующе ухмыльнулся.

— В современных учебниках принято переводить ее фамилию, и это стоило роду Лестрейндж немало галеонов. Немногие утруждающие себя задумываться в курсе, что речь идет о Венделине Лестрейндж, потомками которой являются Рудольфус и Рабастан, ныне заключенные в Азкабане. И вы все еще утверждаете, что магглы способны реально навредить волшебникам, каким бы оружием они не располагали? Магглы, которые так легко поддаются внушению, даже без использования волшебной палочки, которые запросто готовы продать свои убеждения по сходной цене?

— Но как вам поможет усовершенствованная версия Темного Лорда? — не понимала Миллисент. — Ведь это все равно подразумевает войну и жертвы!

— Допустим, инициаторами этой войны, в самом деле, станут полукровки и магглолюбы, — мирно предположил Гринграсс, разводя руками. — Как, по-вашему, Миллисент, отразится ли это на картине послевоенных судебных процессов? Кто, в таком случае, будет выдвигать требования, обсуждать приемлемые компенсации, вносить изменения в законодательство? Две войны за чистую кровь с разницей в пару десятков лет заставят даже убежденных сторонников этой идеи искать мира и покоя в обмен на некоторые компромиссы. Мы с Августом всего лишь нашли доступный способ сдвинуть чаши весов в пользу волшебников.

Миллисент отставила на поднос пустую чашку. Кофе давно закончился, а во рту все еще горчило. Еще более мерзко было на душе. Теперь она точно знала, в чем заключается ее миссия, и, как и следовало предполагать, это знание ни на минуту не сделало ее счастливой.

Под первым удобным предлогом распрощавшись с судьей, она вернулась к себе в комнату. Голова взрывалась от мыслей, и единственным приемлемым решением было забыться беспокойным сном. Казалось, что даже ночью ее воображение ни на секунду не переставало прокручивать перед ней картины возможного будущего. Гринграсс использовал ее, как пешку, для отвлечения внимания мелких недоброжелателей, а сам уверенно шагал к поставленной много лет назад цели. В то время, как она отравляла себя омерзительным зельем и играла роль красивой куклы, настоящая Астория в безопасности и комфорте изучала магию, а Мэнди Брокльхерст устраивала и без того благополучную жизнь. А ведь Астория ее предупреждала. С самого начала она призывала Милли не верить ее отцу. Пожалуй, здесь было, от чего впасть в отчаяние.

— Тебе не идет самоистязание, — мрачно заметил Винсент. За окном уже начинало светать, а Миллисент сидела на кровати, обхватив колени руками, и бессмысленно смотрела в одну точку. — Так ты еще больше запутаешься.

— Легко давать советы, когда ты призрак, — буркнула девушка и без сил упала на подушки. — Он самый настоящий сумасшедший. Он сошел с ума, читая свои ненаписанные книги, а Руквуд сошел с ума в Азкабане. Или еще раньше, общаясь с Темным Лордом. Как же я могла ввязаться в такое!

— Я предупреждал тебя, не увлекайся игрой в Асторию Гринграсс, — язвительно поддел кузен. — Но ты меня не слушала. Я с самого начала говорил тебе о зелье.

— Но это из-за тебя я вообще оказалась в доме Гринграссов, — оскалилась Миллисент. — Кто не хотел вести меня к гоблину Дарку?

— Прости, — нарочито взволнованно воскликнул призрак. — Я как-то не учел завалявшегося в твоем кармане хроноворота! Возможно, если бы ты не плела интриги у Борджина, ты нашла бы в его магазинчике что-нибудь полезное.

— Для этого нужно было называть вещи своими именами! — Миллисент сама не замечала, что кричит в голос. — Пошел вон отсюда! Исчезни, Винс, исчезни, я не хочу тебя больше видеть, я не могу тебя видеть!

Винсент окинул кузину удивленным взглядом, но счел за лучшее последовать ее совету и ретировался. Миллисент осталась одна в пустой комнате, а по телу прошла первая судорога обратного преобразования. Пора было принимать зелье. Милли уже не могла вспомнить, когда в последний раз видела себя в своем истинном обличие.

Оборотного зелья оставалось немного, на один прием на донышке бутылки. Завтра ей снова придется идти к судье и просить очередную порцию, приближая самый закономерный финал этой истории еще на один шаг. Вопреки расхожему убеждению, Миллисент не была глупа. Она прекрасно знала цену беспрецедентной откровенности судьи. Гринграсс понимал, что она обречена. Через год или два зелье непременно ее убьет. Теперь для нее не было секретом, что даже самые выносливые маги не справлялись с его разрушительным действием дольше нескольких лет. Отдельной группой стояли всевозможные модификации зелья. Судья доверял свои тайны самому надежному хранителю.

Милли сделала большой глоток и упала на пол. От невероятной боли на глаза наворачивались слезы. Воздух в комнате неожиданно стал скученным и горячим, сделать вдох становилось все труднее. Вцепившись в шелковое покрывало на кровати, Милли потянула его на себя. На пол посыпались кружевные подушки, одна из них задела и уронила графин с водой. Боль не утихала, но вместо того, чтобы потерять сознание, девушка услышала стук открывающейся двери и заметила темную фигуру, склоняющуюся подле нее.

— Мерлин, бедная девочка! Пей, ты меня слышишь? Пей! — и Эбигейл Гринграсс поднесла к ее губам ледяной граненый стакан с приятно пахнущей фруктами неизвестной жидкостью.

— Это яд? — прошептала Миллисент одними губами, но Эбигейл ее поняла.

— Если бы я хотела тебя отравить, я бы сделала это при нашей первой встрече, — фыркнула она. — Пей, эта сыворотка замедлит аллергическую реакцию. Я еще по твоей истерике поняла, что понадобится помощь. Обычно это первый признак, Оборотное зелье всегда бьет по психике. А уж если начинаешь разговаривать сама с собой...

Конечно, миссис Гринграсс ведь не могла знать о существовании Винсента. А узнала бы — и окончательно уверилась, что ее подопечная совсем потеряла рассудок.

— Тебе повезло, что Гендель не ночевал дома. Ему бы сильно не понравилось увиденное. Скажи, вот что теперь с тобой делать? — беззлобно рассуждала Эбигейл, не ожидая от Милли какой-либо адекватной реакции.

С этим она не угадала.

Словно по наитию, Миллисент из последних сил приподнялась и очень четко проговорила.

— Помогите мне добраться до Стоунхенджа. Я хочу убежать из этого дома. Я хочу найти Асторию.

После этих слов она с чистой совестью могла, наконец, провалиться в глубокое беспамятство.