Птица на ветру (гет)

Эльфы судьи Гринграсса составляли резкий диссонанс с его торжественным в своем спокойствии жилищем, в чем Миллисент представилась возможность убедиться немедленно после того, как она скромно попросила чашку чая. Лавандовая настойка загадочным образом отдавала известью, однако сурового вида домовик, собственноручно приволокший с кухни тележку с закусками, удостоил девушку такой гневной отповеди, что та почти смутилась, обременяя его своими капризами.

Пока Миллисент наслаждалась запоздалым чаепитием, судья не терял времени даром, склонившись над колоссальных размеров хрустальной сферой, внутри которой сменяли друг друга древние тексты на незнакомом языке, по письменности напоминавшем гоблинский. На некоторых идеях он останавливался особо, прикасаясь к дрожащей поверхности волшебной палочкой и вытягивая, как воспоминания в думосбросе, белесые нити чужих мыслей. Сползая по стенкам специально приготовленной колбы, дым обращался в грязно-серый песок, и тогда Гринграсс запечатывал бутылочку сургучной пробкой.

— Вы читаете книгу? — не удержалась от вопроса Миллисент: она впервые видела такое занятное приспособление.

Судья поднял одну из колбочек и встряхнул песок, над которым тут же завилась легкая дымка.

— Это открытие заслуживает обсуждения в десятке книг. Увы, талант, приведший его в свет, был убит во время знаменитой охоты на ведьм и не успел создать рукопись. Да, я читаю книгу — огромную ненаписанную книгу человечества.

— И много их здесь таких? — удивленно выдохнула Милли, потрясенная уникальностью артефакта. По лицу Гринграсса скользнула улыбка.

— Вы когда-нибудь слышали об арамейском языке? Вот, — он качнул подвешенную на тонкой металлической нитке сферу, и причудливые завитки арабской вязи на ней сменились аккуратными квадратными символами, — перед вами размышления одного из величайших восточных мудрецов своего времени о назначении наказания, посылаемого человеку в этом мире. Этот достойнейший муж полагает, что страдания на жизненном пути служат искуплением вины в мире будущем. И напротив, иногда человеку дается слишком много благ здесь, на земле, чтобы в полной мере взыскать с него после смерти. Возникает вопрос, чем же, в таком случае, является казнь через поцелуй дементора, как известно, поглощающего душу: жертвой или уклонением души от возложенной на нее ответственности?

Миллисент непонимающе воззрилась на судью. Его странные речи завораживали. Сказанные в нужный момент, они могли бы перевернуть судьбы множества заключенных.

— Или, скажем, древнее племя австралийских магов-карликов, с кровавой историей и самобытной культурой. Эти мысли, — сфера вновь закачалась, выталкивая на поверхность схематичную клинопись, — могли бы лечь в основу новой мировой религии, изменившей всю планету, если бы тот, кому надлежало изречь их перед толпой, не был предательски убит. Противники столкнули его в реку, кишащую аллигаторами. От него почти ничего не осталось.

Миллисент поежилась.

— Значит, вы можете использовать мысли сотен людей, живших за много веков до вас? И ни одна из наших мыслей не исчезает бесследно?

— Ни одной из сотен тысяч мыслей я не вправе даже озвучить и уж, тем более, присвоить себе, — возразил судья. — Магия охраняет заслуги этих светлых умов, и я могу лишь хранить их достижения и размышлять о них, рождая посредством анализа этих знаний собственные умозаключения. Лишь о них, если так распорядится судьба, станет известно моим современникам. Совершенно не слизеринское изобретение, как вы можете заметить, — усмехнулся Гринграсс.

Миллисент отодвинула чашку с остывающим напитком. Она чувствовала, что глаза ее сделались так же прозрачны, как и эта хрустальная сфера, и судье не составит никакого труда прочитать в них то, что даже сама она о себе не подозревала. Старик, однако, в очередной раз удивил ее, не задав ни единого вопроса о том, каким ветром занесло сюда незнакомую девушку.

— Если бы вам предложили выбор, мисс Булстроуд, учиться или работать, что бы вы предпочли? — вместо этого весело поинтересовался он.

Миллисент недоуменно возвела брови.

— Наверно, работать. Это же уверенность в будущем.

— Ответ неверный, — энергично затряс головой судья Гринграсс. — Всю жизнь человек должен посвятить накоплению и укреплению своих познаний, и если он будет достаточно усерден, перед ним откроются врата способностей, о которых он и помыслить не мог ранее. От недостатка знаний человек совершает ошибки, а ошибка, порой, хуже преступления.

Миллисент не оставалось ничего иного, кроме как утвердительно кивнуть. Судья был столь же убедителен и напорист, как и его эльфы. Должно быть, немногие в Азкабане жаждали ощутить на себе его правосудие.

— На этой войне мы потеряли лучших наших сыновей, — с сожалением заключил Гринграсс. — Все они хотели добиться мира и справедливости, очистив общество от распространителей идей, противоречащих нашему образу жизни, но от недостатка знания избрали пути тех, с кем нужно было вести непримиримую войну. Я вижу пустыню там, где надлежит насадить цветущий сад, и мое сердце разбито.

— Что вы хотите этим сказать? — Милли надеялась, что в голосе ее не прозвучало раздражения: из всего сказанного она поняла лишь то, что судья сильно расстроен и не спешит праздновать победу вместе с остальными.

— О том, что магия дискредитирует себя, и вскоре мы ничем не будем отличаться от цирковых фокусников, достающих кроликов из цилиндра на потеху толпе, — разочарованно покачал головой Гринграсс. — Но возможно, согбенное дерево вновь расправит ветви и отрыгнет молодые побеги. Вы ведь учились в Хогвартсе, мисс Булстроуд?

— Училась, — растерянно отозвалась Миллисент, озадаченная внезапной сменой темы.

— Вы такого же возраста, как четвертая из моих дочерей, — прищурился Гринграсс. — Скажите, вы хорошо знали эту маггловскую девушку, которой теперь весь волшебный мир воздает почести? Гермиону Грейнджер?

Конечно, Миллисент помнила Грейнджер. Из множества студентов с не менее сомнительным статусом крови именно она удостоилась особо яростного неприятия со стороны их компании. Милли подозревала, что истинные причины травли Грейнджер заключались в стремлении Пэнси угодить Малфою, воспитанному в осознании своей уникальности и болезненно относящемуся к любой конкуренции. Это, однако, не помешало лично ей с удовольствием вцепиться грязнокровке в волосы во время памятной дуэли на втором курсе. Впрочем, уже через несколько минут Грейнджер продолжила задирать нос в тени Гарри Поттера, которого весь Хогвартс считал наследником Слизерина и повелителем страшного чудовища. А через несколько лет был безумный пятый курс, и Миллисент ни секунды не сомневалась в том, что бесславным завершением карьеры в Инспекционной дружине Амбридж она была обязана именно Грейнджер, пусть даже заклинание из волшебной палочки в нее выпустила не она.

— Да-да, мисс Грейнджер, — задумчиво продолжал Гринграсс, не ожидая от Миллисент развернутого ответа, — для чего она осталась в Англии? Не далее, как этим утром мне передали ее сетования на тему того, как не похож магический Лондон на Нью-Йорк или Сидней. Отчего же она не уехала туда, где ее ум и... индивидуальные особенности будут выглядеть более уместно? Она, однако, не полагает свои воззрения привилегией открытых обществ. Мисс Грейнджер стремится к тому, чтобы переписать под себя традицию... Вероятно, я уже утомил вас своими размышлениями?

— Вовсе нет, — поспешила разубедить его Миллисент, всеми силами придавая бодрости взгляду. — Грейнджер и мне глубоко неприятна. Но она ведь теперь героиня войны, и вряд ли кому-то хватит смелости осуждать ее.

— Недостаток смелости проистекает из недостатка знания, на которое можно опереться, — вернулся Гринграсс к своему любимому аргументу. — Я не льщу себя надеждой, что сейчас вы в полной мере оцените мои слова, мисс Булстроуд. Вас, вероятно, куда больше интересует собственное будущее.

— Я не смею ничего просить у вас, ваша честь. Мне и так неудобно, что я отвлекла вас от ваших трудов.

— Все эти труды направлены лишь на то, чтобы наши потомки вели достойную жизнь, верную заветам отцов, — покачал головой судья. — Не полагаете же вы, что мудрость, — он указал на хрустальную сферу и стеллажи со свитками, которые Миллисент заметила только сейчас, — накапливалась тысячелетиями ради того, чтобы плод ужасающего брака между магглом и противоестественным магическим существом тешил свое самолюбие, обращая сосновые иголки в металлические и высмеивая то, что дорого нашим сердцам? Вы не можете остаться на улице. У юной девушки должен быть дом и должны быть наставники.

Миллисент понимала, что ей следует рассыпаться в благодарностях, но вместо этого во все глаза смотрела на судью, словно увидела его впервые в жизни, и не могла произнести ни слова. Старик, похоже, не находил в своей миссии ничего героического; наколдовав из воздуха пергамент и перо, он принялся вдумчиво составлять письмо.

— Мне очень жаль, что я не могу предложить вам воспользоваться моим гостеприимством. Эсти, моя дорогая девочка, возвращается в Лондон, завершив свое обучение на континенте, чтобы выйти замуж. Прежде мне полагалось бы подобрать супруга для старшей дочери, Дафны, но она слишком полагается на веления своего сердца и затыкает уши... Балаган, который поднимется в доме, едва ли придется вам по душе.

— Я всему буду рада, — поспешила заверить его Миллисент. До сих пор ей ни разу не приходилось бывать на свадьбах.

— Не сомневаюсь, — рассеянно кивнул Гринграсс, сворачивая пергамент в свиток. — Свадебные хлопоты — лучшее лекарство от ран, нанесенных войной, все мироздание радуется жениху и невесте. Эсти всего шестнадцать, но она исключительно разумна для своих юных лет. Вы очень похожи с ней, мисс Булстроуд. Вы скромны и, без сомнения, хорошо воспитаны. Хотя судьба разлучила вас с родителями, ваша родословная почти безупречна. Вы по праву можете рассчитывать на завидную партию.

— Вы преувеличиваете, — вежливо растянула губы Миллисент. — Сейчас я не могу думать о замужестве.

— Верно, но ветер меняется, — отозвался судья. В этот момент он был неуловимо похож на Альбуса Дамблдора: окладистая длинная борода, мерцающие глаза, хоть и не голубые, а светло-карие, но главное, способность опутывать и усыплять разум — таким мог быть покойный директор в случае необходимости, таким же был и Гринграсс. — Мир, построенный на серости и силе, может предложить вам только бегство. Однако существует и другой путь. Он кроется во мраке, вокруг него возведены преграды и каменные насыпи, однако упорный путник будет вознагражден. В этом смысл моих трудов и, если пожелаете, ваших. Мне нужна ваша помощь, мисс Булстроуд.

— Моя? — Миллисент была совершенно очарована и, при этом, не понимала, чем она может быть полезна такому масштабному деятелю, как судья.

— Мои слова о мисс Грейнджер и подобных ей юных искателях справедливости не были праздной болтовней. Не случайно я заговорил и о воздаянии и суде. Еще не один год общество будут волновать нелицеприятные открытия в расследовании ужасов войны. Найдется немало желающих нагреть на этом руки.

Милли невольно вспомнила ядовитое замечание миссис Кребб. Верхушка общества была на редкость единодушна в оценке ситуации.

— Взгляните на муравья, — лукаво улыбнулся судья. — Незначительное создание, крошечное и в одиночку почти беззащитное. Однако муравьиная кислота, применяемая в зельеварении, способна спасти человеческую жизнь. А одна человеческая жизнь, мисс Булстроуд, через несколько поколений может стоить населения огромного государства. Как бы мало силы вы ни имели, в нужном месте вы откроете в себе источники, о которых и не мечтали. Вы могли бы оказать мне неоценимую помощь в магазине моего друга, мистера Борджина.

Миллисент показалась, что она ослышалась. Судья Гринграсс просто не мог знать об их разговоре с Винсентом. Однако, появился же он в ее сне в доме Мораг...

— Почему? — только прошептала она.

— Лавочка Борджина — непочатый край для исследований. Старый ловкач припрятал значительную часть накопленных сокровищ от жадных лапок паука под названием аврорат, однако и с нами он ведет нечестную игру. Не скрою, я бы хотел знать, что происходит за закрытыми дверьми его магазина.

Миллисент колебалась. Да, Борджин, по словам покойного дяди, был всего лишь подлым торговцем, он не был известен, как могущественный маг или опытный легилимент, да и на заверения Винса можно было полагаться. Но по силам ли ей шпионить за ним, не вызывая подозрений? Впервые девушка ощутила, что ей не хватает кузена. За прошедший день они сблизились сильнее, чем за все предшествующие семнадцать лет их жизни, и сейчас его совет был бы не лишним.

— Разумеется, моя помощь ни к чему вас не обязывает, мисс Булстроуд, — вкрадчиво проговорил судья. — Вы вполне можете временно остановиться у Рут и ее дочери. У нас осталось не так много живых преступников, чтобы растянуть судебные процессы на целую вечность. Я не премину принять участие в вашей судьбе, даже если вы ответите мне отказом.

И, разумеется, после этого Миллисент не могла поступить иначе.

— Что мне сказать Борджину?