Капли на стекле (джен)

* * *

— Сегодня Рождество, и я принес вам подарки. Смотрите, это свитер — голубой, я знаю, что тебе нравится этот цвет, папа. А это для тебя, мамочка, ты же любишь музыку, а здесь — твоя любимая, мне бабушка помогала ее выбирать, надо только дотронуться рукой — и заиграет мелодия. У меня все хорошо, знаете ли. Работаю. Детишек учу. У жены тоже все хорошо, недавно ее повысили, она теперь заведующая отделением проклятий в Мунго. Там, правда, работы много, задерживается частенько, да ведь и я в Хогвартсе торчу до ночи. Это ничего, главное, все выходные мы вместе. На озера ездим, или еще куда. К друзьям в гости. Хорошо так, по-семейному... Алиска наша на первом курсе учится, на Хаффлпафе. Ничего девчонка, неплохо у нее получается. По Трансфигурации — лучшая на курсе! Правда, на Зельеварении все котлы взрывает, да я ее и не ругаю за это — не все же получатся должно! Так что все хорошо у нас... Вот только с бабушкой немного хуже стало в последнее время, но ничего, она еще бодренькая. Только ноги болят, знаете... Но не жалуется! Упрямая. Я ей все говорю: «Бабушка, давай сходим в Мунго, у Ханны там связи, тебя лучшие целители осмотрят». А она мне: «Что, уже спихнуть меня хотите на чужие плечи?». Смешная она. Но Ханну любит. И Алиску тоже...

Мужчина вдруг вздрагивает и замолкает. Сухонькая немолодая женщина, которая сидела до этого на кровати, встала и подошла к нему, протягивая руку.

— Это... мне? — спрашивает мужчина сдавленным голосом и принимает маленькую бумажку — фантик от конфеты. Женщина улыбается и возвращается на место.

Он смотрит на них: мужчина, бездумно теребивший в руках голубой свитер, и улыбающаяся женщина рядом с ним. Он смотрит на них и чувствует, что не сможет больше говорить, что в горле застрял тугой комок и его никак не проглотить.

— С Рождеством, родные, — хрипит он, пряча в карман фантик. Отец не отрывает взгляда от свитера, а мама смотрит на своего сына и улыбается какой-то потусторонней улыбкой. И в глазах — ни одной мысли.

— С Рождеством, — повторяет мужчина снова и выходит с палаты.

Есть вещи, которые невозможно изменить.

В коридоре плачет, прислонившись лбом к стене, Герой Второй Магической Войны.

* * *

Скорпиус только-только уснул, и Астория устало опускается в кресло напротив зеркала. Она любит смотреть на себя.

Светлые вьющиеся волосы, большие голубые глаза, тонкие губы, чуть вздернутый носик... Она красива. Астория смотрит на себя придирчиво, пытаясь разглядеть малейший изъян, но не тут-то было! Она прекрасна, даже несмотря на тяжелый день.

А внутри у миссис Малфой все кипит от волнения. Часы уже пробили двенадцать, а муж все еще не вернулся с работы. Да, он упоминал, что сегодня задержится, но задержится и придет после полуночи — это же разные вещи, правда? А вдруг что-то случилось?

Она подавляет в себе желание тут же послать сову в Министерство. Ведь Драко вернется — и будет над этой ее совой шутить еще два месяца. Ноготки нетерпеливо постукивают по туалетному столику.

Одной в поместье слишком одиноко. Конечно, тут есть эльфы и прислуга, есть леди Малфой, с которой можно выпить чаю и посплетничать немного, есть маленький Скорпи, который не дает мамочке передохнуть. Но без мужа Малфой-мэнор все равно кажется чужим. Астория вздыхает.

Вдруг где-то в коридоре хлопает дверь. «Вернулся», — проносится у нее в голове, и женщина пытается принять самый безразличный вид.

Он открывает двери тихо-тихо, входит неслышно, стягивает с плеч дорожную мантию. Подходит к кроватке сына, смотрит на него, улыбается. Астория расчесывает длинные волосы и наблюдает за мужем в зеркало. Краем глаза. Чтобы не заметил.

— Скучала? — спрашивает Драко полушепотом, отходя от кроватки и становясь за ее спиной.

— Больно нужно, — хмыкает Астория. Он улыбается.

— Волновалась? — и лукавый взгляд из-под светлых ресниц.

— Тоже мне, с какой это стати?

— Меня тут ранили немного, не залечишь? — Астория схватывается на ноги, поворачивается и бросается к мужу:

— Как? Кто? Когда? Тебе больно? — Драко смеется тихонько и обнимает крепко. Астория хмурится и колотит его кулачками по груди:

— Эти твои дурацкие шуточки! Я уйду от тебя, Драко Малфой, уйду, обещаю! — он снова смеется и целует жену в губы. И ей уже не хочется хмуриться, не хочется обижаться, только бы целовал и обнимал покрепче...

В кроватке мирно сопит во сне маленький Скорпи.

* * *

Флер заплетает и расплетает косу. Длинные белокурые волосы льются сквозь пальцы, непослушные пряди норовят сбежать от ловких ручек, но не тут-то было — девушка привыкла ловить беглецов. Она сидит перед зеркалом, смотрит на себя и как-то растеряно улыбается. На бледных щеках выступил легкий румянец, солнечные лучи путаются в длинных ресницах, а пальцы быстро-быстро перебирают волосы. Флер задумчиво хмурится, потом снова улыбается — ну совсем по-детски.

Лето в разгаре, в синем-синем небе ни одного облачка. Август диктует свои правила, и солнышко даже и не думает ему перечить. В Ракушке пахнет цветами и цитрусовыми, морской свежий ветер гуляет по комнатам, залетает в раскрытые окна, колышет легкие белоснежные занавески, он подлетает к девушке у зеркала, обнимает нежно ее плечи, касается прохладными пальцами длинных вьющихся волос, целует изящные руки. Флер лишь отмахивается от настойчивого поклонника, она всматривается в зеркало пристально и сосредоточено. И вновь заплетает косу.

Девушка отодвигает кресло и становится чуть поодаль — чтобы видеть себя всю, с головы до ног. Она вертится возле зеркала и так, и эдак, она поворачивается боком, она смотрит на себя через плечо — и никак не может насмотреться. Легкое белое платьице обтекает стройную девичью фигурку, и девушка не понимает — как? Неужели совсем скоро все изменится?

«Билл скоро придет, а я ужин так и не приготовила, — мелькает мысль, — а ведь хотела, как лучше. Ровно три года, как мы поженились, я думала, свечи зажгу, скатерть белоснежную постелю, посидим, вина выпьем... А теперь... Какое уж теперь вино...». И снова смотрит на себя — изящную, худенькую, красивую. И голубые глаза распахиваются удивленно, и улыбка растерянная снова касается губ. "Подумать только, подумать только..."

— С праздником, маленькая моя, — его голос глубок и хрипловат, и Флер вздрагивает от неожиданности, поворачивается резко и смотрит на него — рыжего, высокого, родного. Он опирается небрежно на дверной косяк, улыбается тепло и держит в руках букет белых ромашек. И в глазах пляшут чертики, и взгляд у него лукавый, добрый, любящий... И Флер подходит к нему медленно, обнимает порывисто, целует шрамы его, обнимает так сильно, как только может — теплого, милого, своего. Встает на цыпочки, чтобы дотянуться губами до морщинок вокруг глаз, и пальчиками касается невесомо веснушек, и вглядывается в знакомые черты, и взгляда оторвать не может.

— Билл, а ты будешь меня любить, когда я стану толстой и некрасивой? Будешь? — шепчет на ухо ему, а он смеется тихо:

— Дуреха, что ты себе там уже придумала? Не будет такого никогда!

— Будет, будет... — шепчет еще тише и улыбается еще растерянней. — Совсем скоро будет.

И узкая девичья ладонь прижимается к плоскому еще животу, и мужчина удивленно охает, накрывая ее руку своей.

— Правда?

— Правда... — и он целует ее, целует лицо и волосы, целует уголки губ и скулы, целует, целует, целует, а Флер смаргивает счастливые слезы и улыбается.

Морской ветер колышет белоснежные занавески.

* * *

Старику уже сложновато быстро двигаться, он ступает осторожно и медленно, опирается на трость. Но каждое утро он все равно переворачивает табличку на двери своего магазина — «Открыто».

Старик одевает очки и целиком погружается в свежий выпуск «Ежедневного пророка», ожидая покупателей. Они не заставят долго ждать — уже где-то через полчаса звякнет колокольчик у двери, впуская в магазин очередное семейство — август, горячая пора, Хогвартс зовет, и без волшебной палочки никак нельзя. А пока в магазине тихо, так что можно спокойно выпить кружку горячего черного чая (две ложечки сахара, куда же без него?) и обсудить с котом Бенедиктом последние новости магического сообщества.

— Ишь что удумал этот Кингсли, а? Представляешь, Бенедикт, налоги хочет поднять! Ну где такое видано — это же обдираловка, самая настоящая обдираловка! — пушистый кот дернет раздраженно хвостом на знак согласия с хозяином и сощурит зеленые глаза, внимательно слушая дальше. — Ну, так дело не пойдет! Я уже стар... Вот будь я лет хоть на пятьдесят моложе, тут же отправился в Министерство Магии и высказал бы Кингсли все, что я о нем думаю. И только попробовал бы он меня не выслушать!

Старик еще мог долго рассказывать, что именно он сказал бы Министру, будь он на пятьдесят лет моложе, но колокольчик у двери звенит, а это значит, что надо брать трость, вставать с удобного кресла и выходить к покупателям.

Высокий темноволосый мужчина в аврорской мантии стоит у прилавка. Зеленые глаза за стеклами круглых очков блестят взволновано, и старик улыбается широко:

— Гарри, мой мальчик! Что привело тебя ко мне! Неужели с остролистовой палочкой с пером феникса что-то случилось?

— Здравствуйте, мистер Оливандер, — отвечает мужчина. — Нет, с палочкой моей все в порядке. А вот Тэдди надо бы подобрать...

И только тут старик замечает невысокого худого паренька, который стоит возле Поттера. Он выглядит растерянным, и Оливандер улыбается: «Совсем как Гарри много лет тому назад...». Мальчик смотрит прямо и взгляда не отводит, хоть и чувствует себя неуютно. А светлые волосы становятся вдруг зелеными.

— Так-так-так, ты, наверное, Тэдди Люпин, сын оборотня и метаморфа, любопытно, любопытно... — бормочет старик, наблюдая, как макушка мальчугана синеет.

— Мои родители были героями! — с вызовом говорит он, все так же не отводя взгляда. Старик улыбается.

— Конечно, конечно... Кто же спорит? Посмотрим, что тебе подойдет... — и Оливандер шаркающей походкой идет к полкам... — Сердцевина — драконьи сердечные струны, это ясно, но вот какое дерево... Дуб? Вяз? Может быть, клен? Ну конечно же, конечно же клен! И как я сразу не догадался!

Палочка выпускает сноп золотых искр, и в глазах у мальчонки — удивление и восторг. Посетители благодарят, расплачиваются и уходят.

— Вот видишь, Бенедикт, жизнь продолжается... Кажется, только вчера продавал палочки его родителям, а теперь уже их сын в Хогвартс идет... Как летит время...

Старик медленно возвращается к своему креслу и возвращается к «Ежедневному пророку».

— Ты смотри, а Турнир Трех Волшебников в этом году в Дурмстранге проходить будет...

Кот поворачивает голову на миг и продолжает умываться.