Разбуди сердце (джен)

— О, мистер Малфой, — Аманда тепло улыбнулась — я уж не надеялась вас снова увидеть!

Смешливое замечание уязвило Драко сильнее, чем должно было. Почему-то стало очень стыдно за попытку бежать домой.

— В Рейкьявике не так легко найти работу, — буркнул он, надевая униформу, — чтобы сбегать после первой ночи в обществе трёх десятков тяжелобольных детишек и одной сексуально озабоченной медсестры!

Последние слова вышли совсем уж ядовитыми, и Драко поспешил прикусить себе язык, вспомнив и о данном себе обещании измениться, и о том, что перед ним женщина, а не Поттер, и что времена, когда он мог позволить себе общаться с людьми в подобном тоне только потому, что носит фамилию Малфой, канули в лету майским днём.

— Прости, малыш, — Аманда, вопреки опасению Драко, ничуть не обиделась, — не злись, — она протянула ему кружку с горячим кофе, и сил на то, чтобы отказаться, не успевший позавтракать Драко не нашёл. — Просто на второе дежурство приходят немногие.

— Это вы простите меня, — проглотив «малыша», повинился Драко, — мне не стоило так реагировать.

Но Аманда уже отвлеклась, проверяя счета и что-то бормоча себе под нос. Потом рутинные заботы маленьких обитателях приюта вытеснили из головы все посторонние мысли. Тем более, что поступил новый мальчик, и на то, чтобы найти ему место в переполненных палатах, достать из подвала, починить старую, наполовину развалившуюся кровать и уговорить отчаянно ревущего парнишку поесть, понадобились силы всего персонала.

Аппетита не было, но Драко заставил себя съесть мясную запеканку и выпить чашку чая с изрядной порцией тонизирующего. Страх перед предстоящей ночью, липкий и пробирающий до костей, вызывал тошноту, лишая сил. Злясь на самого себя за слабость духа, Драко попрощался с врачами и медсёстрами, закончившими дневную смену и собирающимися домой. На Рейкьявик опустилась тёмная долгая осенняя ночь.

Ступая по коридору от одной палаты до другой, вслушиваясь в тишину, Драко чувствовал себя немного Снейпом, немного Филчем и ещё чуть-чуть Кровавым Бароном. С одной стороны, у него сейчас было очень много полномочий в этом ночном царстве, а с другой — он был здесь никем. Унять боль, терзающую детей, он не мог, так как, не имея медицинской лицензии, даже таблетку анальгина не имел права взять из шкафа с лекарствами. Для большинства он был символом избавления от одиночества или дискомфорта, но были дети, которые смотрели на него с обидой и ненавистью. За то, что он был здоров, что не мог им помочь, что был волен покинуть приют по окончании своей смены.

Плач Джефри он услышал незадолго до полуночи. Возможно, мальчик проснулся гораздо раньше, но Драко был занят, успокаивая новичка. Тот никак не хотел засыпать в чужих для него стенах и долго метался по кровати, пугая соседей по палате и не успокаиваясь сам.

— Привет! — даже зная, что Джефри не ответит, Драко поздоровался.

Вопреки ожиданиям, мальчик повернул к нему голову, перестав на миг плакать. Не желая обманывать его ожиданий, Драко уселся рядом и открыл книжку на том месте, где остановился сам в прошлый раз. Джефри если и заметил, что ему читают вовсе не с того места, на котором он заснул, то никак не подал виду. Он свернулся в кровати в уютный, пахнущий детством и беззаботностью, а вовсе не казенной безысходностью, клубок, плотно замотался в одеяло и притих. Драко читал вторую часть истории о тщеславном и ленивом угольщике, время от времени поглядывая, не спит ли его слушатель. Но Джефри и не думал закрывать глаза — он лежал, уставившись в одну точку, и слушал.

Эта часть книги далась Драко еще сложнее. А когда он дошел до места, где Петер позволил вырвать из груди собственное сердце в обмен на деньги и безбедную жизнь, то вынужден был опустить книгу на колени и схватиться за предплечье, где под Маскирующими чарами горела фантомной болью Метка.

— Болит? — вдруг спросил Джефри, прикасаясь тёплыми пальцами к левой руке Драко, заставляя того вздрогнуть и отстраниться. — Нет, не здесь, — ответил он на свой же вопрос и с неожиданной силой ткнул Драко в грудь. — Тут болит.

— С чего ты решил, что у меня что-то болит, — протянул Драко.

Он чувствовал себя так, словно снова оказался на Астрономической башне той ужасной ночью, а перед ним не маленький мальчик, а убелённый сединами старец, просящий: «Не раскалывай душу». Не в силах больше бороться с нахлынувшими чувствами, он вскочил, позабыв о лежащей на коленях книжке, отчего она с глухим стуком шлёпнулась на пол, и выскочил из палаты. Захлопнув дверь ординаторской, Драко осел на пол, вцепившись пальцами в волосы.

Сколько он так просидел, ему осталось неизвестно. Драко проклинал себя за глупое бахвальство. И пусть избежать Метки ему вряд ли удалось бы, но ведь и Дамлдор, и Снейп предлагали помощь и защиту. Послушай он тогда декана, и не было бы тех ужасных часов в Выручай-комнате, а прими сторону Дамблдора — не стоял бы перед глазами почти каждую ночь Поттер, выкрикивающий проклятья, бегущий за ним. Наконец пришли слёзы. Быстро набросив на дверь заглушающие чары, он дал им волю, превзойдя себя семилетнего. Рыдания душили, спеша вырваться на свободу, хоть Драко их и не держал; рукава рубашки уже промокли насквозь, потому что платка не было, а текущую по щекам и подбородку влагу так хотелось чем-то вытереть. Постепенно истерика стихла, оставив за собой сорванный голос и мучительную икоту. Нетвёрдо поднявшись на ноги, Драко набросил на опухшее красное лицо, отразившееся в небольшом зеркале, Косметические чары, снял заглушку и вышел в коридор, очень надеясь, что его поспешное бегство и долгое отсутствие осталось незамеченным. Приют мирно спал, из палат если и доносились какие-то звуки, то сопение или покашливание. В принципе, его присутствие никому не требовалось, но ноги сами несли к палате Джефри.

— Сильно болит? — негромкий голосок, раздавшийся в сонной тишине, был почти ожидаем.

— А... — так много вопросов теснились в голове, но не было сил их задать.

— Чувствую, — просто ответил Джефри.

У Драко зародились очень нехорошие подозрения. Встав так, чтобы мальчик его не видел, он аккуратно вынул палочку. Несколько невербальных заклятий и череда малозаметных пассов позволили расслабиться. Джефри не был ни магом, ни сквибом. О том, кто такой Драко Малфой и что за груз носит он в своей душе, мальчик знать не мог. А то, что каким-то образом он чувствует его, может быть простым совпадением.

— Ты всех... — Драко замялся, не зная, как правильно подобрать слова, — так чувствуешь?

— Почти, — бесцветно ответил Джефри.

— И всем говоришь? — если мальчишка тыкает пальцами в каждого, кто входит в его палату, значит, это просто выверт больного разума. Драко уже хотел снисходительно фыркнуть, когда услышал.

— Они не ищут ответа!

Поборов желание второй раз сбежать от этого странного ребенка в ординаторскую, Драко начал задавать вопросы, пытаясь выяснить, чем же так отличается от прочих людей, но Джефри словно отключился. Маленький проблеск закончился, и он снова превратился в отрешенную живую статую, безучастную ко всему. С ужасом Драко осознал, что так, наверняка, должны выглядеть жертвы дементоров. Почему-то он не мог уйти, как будто чувствуя, что его место здесь, на этом неудобном продавленном стуле, рядом с равнодушным ко всему ребенком.

Чтобы не заснуть, он поднял валяющуюся на полу книгу и принялся дочитывать сказку. К горлу подступил комок, а глаза снова наполнились слезами, когда Драко дошел до ужасающей сцены, где обезумевший бессердечный Петер убил свою жену. А когда же бывший угольщик рисковал своей жизнью, пытаясь перехитрить Михеля Великана и забрать свое сердце назад, Драко совершенно неосознанно вскочил и принялся расхаживать по палате. Едва он закончил чтение, Джефри вдруг громко вздохнул, словно это он, а не Драко делал всю работу, и отвернулся к стене, почти мгновенно сонно засопев. Драко осторожно положил книгу на тумбочку и вышел из палаты.

Странно, но он не испытывал почти никаких эмоций. Возможно, все они остались на полу ординаторской, смытые потоком слёз. Он даже не думал о прочитанном и о странном мальчике, помогая няням с утренними хлопотами.

Вильямс, как всегда заспанный и небритый, громогласно здоровающийся с персоналом и заглядывающий по пути к ординаторской в палаты, чтобы рявкнуть:

— Мелюзга, привет! — и услышать в ответ нестройное, громкоголосое, но визгливо-счастливое «Прииивеет!», ухватил его в медвежьи объятия.

— Джош, перестань! — Драко позволил трясти и теребить себя. — Я тоже рад тебя видеть! Пошли завтракать.

Он понял, что совершенно не хочет есть холостяцкий бутерброд в одиночестве. Вечно голодный здоровяк с радостью согласился, и они спустились в маленькую столовую для персонала.

— Ну, рассказывай, — прогудел Джош, уминая огромный сэндвич с копчёной рыбой, — не проклинаешь меня ещё?

— Кого я проклял, уже не разговаривают, — огрызнулся Драко, некстати припоминая нескольких магов и магглов, что пали жертвами его Петрификусов во время рейдов. Отец уже тогда понял, что Драко даже под страхом смерти не сможет сотворить Аваду, и велел накладывать максимально сильное парализующее. Темный Лорд к тому времени уже был одержим только Бузинной палочкой и Поттером, потому на результаты показательно-карательных операций и количество жертв особо не обращал внимание.

— Ну, не сердись, — на свой счет принял кислый вид Драко Джош, — я знаю, с этими детьми тяжело, — развёл он руками, — но к ним привязываешься. А потом, деньги просто немыслимые!

— Не сержусь, — совершенно искренне улыбнулся Драко, — правда. Деньги действительно достойные, а дети... — он надолго замолчал, кусая губу, а потом решился: — Скажи, а тебя Джефри не просил ему читать?

Сначала Вильямс недоумённо хлопал глазами, словно пытаясь отогнать морок, но потом посмотрел как-то обречённо.

— Кто тебе сказал? — теперь Драко больше не нужна была легилименция, чтобы понять, что Джош смущён и встревожен.

— Ты не о том подумал, — он вскинул ладони в примирительном жесте, — просто он плачет каждое моё дежурство, и мне приходится читать ему.

— Тоже Карлик-нос? — от Драко не укрылось, что веселость Джоша наигранная.

— Холодное сердце.

Джош уставился на него, но в глазах больше не было страха. Он смотрел и смотрел, а Драко впервые не хотелось отводить взгляд. И пусть привычка всегда держать ментальный блок уже давно стала второй натурой, сейчас он готов был сбросить щит и раскрыться перед этим чужим человеком.

— Он просит читать всех, — наконец оторвался от разглядывания его души Джош, — только мало кто соглашается. Большинство вообще не обращают внимания на его плач.

— А он разговаривает? — Драко было очень важно знать, был ли ночной разговор обычным для маленького аутиста явлением, или ему, совсем немного смыслящему в целительстве, удалось пробить дыру в скорлупе болезни Джефри.

— Он умеет говорить, — прищурился Вильямс, — только почти никогда этого не делает. А тебе-то какой интерес?

— Хочу прославиться, вылечив аутизм, — пробурчал Драко, пытаясь одновременно и уйти от неприятного разговора, затеянного им самим, и не обидеть приятеля грубым отказом.

Джош или действительно не уловил искусственности фразы, или просто принял правила игры. Он шутливо стукнул Драко в плечо огромным кулачищем, пожелал удачи, доел исполинский завтрак и поднялся в отделение.

* * *

Природе нет никакого дела до людей. Она не замечает их чувств и терзаний, согласно своему многовековому расписанию меняя декорации в спектакле под названием «Бытие». Короткое исландское лето сменилось промозглой холодной осенью, чтобы потом та нехотя уступила место красавице-зиме. Под Рождество Рейкьявик оделся в праздничные гирлянды, ощетинился елками и завлекал путников смешными фигурками Санта-Клаусов и оленей, а также яркими объявлениями на дверях магазинов: «Распродажа». Жизнь шла своим чередом. После крутых поворотов и опасных порогов она снова обрела мягкое и спокойное течение.

Драко по-прежнему работал в приюте. Его обожали дети и уважали коллеги, а он чувствовал себя нужным. Он был на своём месте. Днем — в реабилитационной палате, рядом с физиотерапевтами и педагогами-дефектологами, а ночью — возле кроватки Джефри. Мальчик говорил всё так же мало, бывало, что от него неделями невозможно было добиться и единого словечка, а Драко читал ему книжки. Теперь это были самые разные сказки, хотя чаще всего он просил «Холодное сердце». Слова сказки уже давным-давно навсегда врезались в память Драко, и он мог бы рассказать её наизусть, но принимал условия ритуала, снова и снова перелистывая ветхие странички. Но была и положительная динамика. Доктора и учителя замечали, что Джефри стал гораздо более «близким». Очень часто на худом лице можно было заметить смену эмоций, если вместо ненавидимых мальчиком макарон на обед подавали чечевицу, или когда постельное бельё в его кроватке было не равнодушно-белым, а жизнерадостно-зелёным или легкомысленно-синим. Драко радовался каждой улыбке, огорчался, если видел слёзы, и чувствовал, что ему хочется возвращаться сюда снова и снова.

Он вполне освоился в маггловском мире. Даже получил водительские права и купил машину. Не то, чтобы он сильно нуждался в средстве передвижения, но старенький Форд позволял ему, Ларри, Рамине и Джошу выбираться на окраину Рейкьявика, бродить по улочкам, пока пальцы на руках и ногах не начнут неметь от холода, а потом, радостными и возбуждёнными, быстро-быстро мчаться по улицам и в тепле маленькой квартиры Драко пить глинтвейн и есть пиццу. Он научился её готовить сам, испытывая огромное удовольствие от возни с тестом. Он не стал магглом, не отказался от магии. Если случалось проспать, аппарировал в знакомую подворотню; чтобы поскорее победить простуду, варил себе Бодроперцовое зелье, а посуду мыл с помощью заклятий, как и убирался в квартире и приводил в порядок одежду и обувь. Он был и оставался магом и, как бы ни привязался к этим людям, к маленьким брошенным детям, ни на миг не забывал, что недалёк тот день, когда ему нужно будет вернуться домой.

К марту, когда снег расчертили вены ручьев, Драко почти перестал спать. Джефри чувствовал себя лучше с каждым днём, и как сказать ему, что он больше не придёт, не нанеся непоправимый вред, Драко не знал. В голове крутились тысячи мыслей — однажды он даже решил забрать мальчика с собой в магический мир, но потом заставил себя отказаться от этой идеи. Не потому что боялся непонимания или осуждения, просто понимал, что Джефри не сможет жить в его мире. Этот груз душил его, а время неумолимо двигалось, поджимало, не оставляя ему вариантов.

— Ты чего кислый опять? — прогудел Джош, плюхаясь рядом. Они в очередной раз устроили себе глинтвейную вечеринку, и после трёх котлов горячего напитка — а Драко принципиально варил его только в нём, хоть и фыркал каждый раз, представляя, как скривилось бы лицо Северуса Снейпа, будь он жив и загляни в этот момент на огонёк — языки у всех были развязаны, а тормоза — спущены.

— А ты чего такой радостный? — съязвил Драко в ответ, впрочем, не стремясь отодвигаться.

— Я? — пьяно усмехнулся Джош. — Да я в печали! Такой зад пропадает впустую!

И он по-хозяйски облапил упомянутую часть анатомии Драко. Тот не остался в долгу, шлёпнув по руке, и вскоре они скатились с дивана на пол в шутливом поединке. Спустя пару мгновений к ним присоединились Ларри и Рамина, до того миловавшиеся в большом кресле. Молодые люди возились, словно котята книззлов — просто чтобы сбросить лишнюю энергию. В этом поединке не было ни злости, ни страсти. Веселье прервал настойчивый звонок в дверь.

— Драко, ты кого-то ждёшь? — отфыркиваясь, спросила Рамина, тщетно пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы.

В ответ он только пожал плечами и пошёл в прихожую, на ходу пытаясь заправить в штаны рубашку.

— Ты опять! Сколько можно! — оглушил его визгливый голос, едва только он успел открыть дверь.

Соседка, снова с каким-то невероятным гнездом на голове, торчала на пороге, воинственно размахивая огромной поварёшкой.

— Ага, — спиртное раззадорило его, и Драко, понимая, что говорит лишнее, остановиться не мог. — У нас тут групповуха. Заходи, — сально улыбнулся он опешившей женщине, — и тебя оприходуем по-соседски.

Что случилось дальше, Драко не запомнил. Очнулся он, лёжа на своём диване, заботливо укрытый толстым пледом. Ко лбу прижималось что-то холодное и мокрое, а в голове почему-то поселился бладжер и бил, бил, бил, отскакивая от одной стороны черепа и тут же ударяясь о другую.

— Ты озабоченная стерва, — о, этот бас, несомненно, принадлежал Джошу. Драко прикрыл глаза, пытаясь усмирить тошноту, и прислушался. — Ты в своём уме?

— Это вы извращенцы! — визжал кто-то в ответ. — А что я должна была подумать?

— Что ты подумала — твои проблемы, — не унимался приятель, — съездила б по роже.

— Так я... — дама вот-вот собиралась своим криком посрамить баньши.

— Но не поварёшкой в лоб! — прогрохотал Вильямс, и его возглас с возмущением поддержали Ларри и Рамина.

Вот, значит, откуда блаждер в башке. Постанывая, Драко неловко поднялся и глянул на себя в зеркало.

— Мда, — протянул он, — как будто кентавра трахнуть пытался.

Посередине лба горел огромный красный след от кухонного орудия массового поражения, к утру обещавший стать полноценным синяком. Впрочем, настойки бадьяна ещё никто не отменял, а байке про тональный крем до сих пор все верили. Решив, что незадачливую пуританку нужно спасать от неминуемой расправы, он, всё ещё слегка пошатываясь, вышел в коридор.

Его встретила тишина. Друзья явно пытались не заржать, тогда как напавшая на него мисс Фолкин была близка к истерике.

— Мисс Фолкин, я не собираюсь звать управляющего или полицию, — процедил Драко, моля Мерлина, чтобы Джош или Ларри не засмеялись, а сердобольная Рамина не расплакалась, тогда бы дело точно добром не кончилось, потому как магия бушевала внутри, норовя вырваться стихийным выбросом, — но вы сейчас же уходите и никогда больше не беспокоите меня!

Последние слова были сказаны таким ледяным тоном, что его похвалил бы даже отец. Соседка пару раз моргнула и скрылась за собственной дверью, оглушительно лязгнув замком. Тишину тут же разорвал дружный смех всех оставшихся.

* * *

Весна уже вступила в свои права. Снег сошёл, и на деревьях показались первые клейкие листочки. На душе у Драко с каждым днём становилось всё тяжелее. Согласно данному отцу обещанию, он должен был вернуться в магический мир до первого июля. Оставались какие-то два месяца. Не сказать, что его что-то сильно держало здесь, но он точно знал, что Джоша, Ларри и Рамину будет помнить до конца жизни. Как и Джефри. Странное и непонятное чувство поселилось у него в душе. Наверное, не будь страшных двух лет, когда Драко не знал, встретит ли он завтра рассвет живым и не в Азкабане, он мог бы сказать, что полюбил этого странного мальчика. Но он просто тосковал по скорой разлуке.

— Мистер Малфой, прошу, зайдите ко мне! — голос управляющего Ламстена, раздавшийся в колонках интеркома, вывел Драко из задумчивости.

Он спешно отбросил медицинский журнал, несколько тяжеловато поднялся с дивана после бессонной ночи и направился к кабинету управляющего, на ходу вспоминая, где он мог напортачить, раз начальство нашло время для личной аудиенции.

Вопреки ожиданиям, Ламстен был настроен крайне благодушно, хотя сквозь напускные эмоции Драко безошибочно уловил волнение и тревогу. Он жестом предложил Драко присесть и замолчал, глядя прямо в глаза.

— Мистер Малфой, я вынужден буду попросить вас принести Непреложный Обет, прежде чем мы продолжим беседу, — проговорил он, разом обретая уверенность и даже жёсткость в интонациях и движениях.

Драко вскочил со стула, с грохотом уронив его, и попятился к выходу, отчаянно цепляясь за древко палочки. В душе пожаром полыхали страх и ярость. Кто был этот улыбчивый мужчина? Определённо маг, но ...

— Драко, пожалуйста, — мужчина показал пустые ладони в знак того, что не собирается нападать, — я даже не буду сопротивляться легилименции, если ты того пожелаешь, но может, выслушаешь меня?

Было очень страшно довериться, боязнь быть обманутым и снова оказаться втянутым в какую-нибудь неприятную историю, казалось, заледенила пальцы и сковала сердце. Ощущая противную обморочную слабость в ногах, он кое-как поднял упавший стул и уселся, демонстративно вынув палочку.

— Хорошо, мистер Малфой, — кивнул Ламстен. — Много лет назад я покинул магический мир из опасения за свою жизнь, — он умолк, но Драко чувствовал, что нельзя его перебивать, и просто терпеливо ждал. — Тот-Кого-Нельзя-Называть...

— Можно, — не утерпев, вставил Драко, — теперь можно.

Старик как-то съёжился, разом став совсем дряхлым, гулко сглотнул и продолжил.

— Вол...деморт назначил награду за мою голову. Я бежал и укрылся здесь, в Исландии, — он поднял на Драко полные муки глаза. — Знаю, это трусость, но...

— Что вам известно о событиях последних лет? — снова перебил Драко.

— О, молодой человек, — выдохнул Ламстен, — я знаю всё.

— А об этом вам известно? — впоследствии Драко и сам себе не мог объяснить, зачем он решил это сделать, но сейчас он рванул рукав пуловера: — Фините Инкантатем.

Тёмная Метка проступила на бледной коже, завораживая и пугая одновременно. Вопреки ожиданиям Драко, Ламстен не только не отшатнулся, но даже не удивился.

— Знаю, молодой человек, — вздохнул он. — Вы меня спросите, почему я взял вас на работу? — дождался, пока Драко наложит Маскирующие и кивнёт, и продолжил. — Как и у меня, у вас, вероятно, были причины уйти из магического мира. Если Пророк не врёт, то я даже знаю, какие. Ну и потом, — он улыбнулся настолько тепло и открыто, что у Драко потеплело в груди, — вы оказались превосходным и незаменимым работником. Вас любят дети и обожают наши кумушки.

— Я выпросил у отца год, — неожиданно даже для самого себя выпалил Драко, — и должен вернуться домой первого июля.

Ламстен кивнул, словно соглашаясь с решением Люциуса. Он поднялся, отошёл к окну и долго смотрел куда-то вдаль, прежде чем ответить.

— Тогда вам будет легче смириться с тем фактом, что Джефри уезжает сегодня, — обернулся к ошеломлённому Драко и пояснил: — Его усыновили, и теперь у него будет свой дом.

Трясущимися руками Драко поднял палочку и протянул Ламстену руку, готовясь принести обет, но маг остановил его:

— Не стоит, — снова отвернулся к окну, давая понять, что аудиенция закончена, и, когда Драко уже открыл дверь, бросил вдогонку: — У тебя всё будет хорошо.