Невероятно, но факт (гет)

Как обычно, Лили проснулась первой, сладко потянулась и, решительно вскочив с кровати, направилась в ванную. Однако, не пройдя и половины пути, замерла посреди комнаты. Пологи на соседних кроватях не были задернуты, и вместо своих однокурсниц Лили увидела совершенно незнакомых девушек. Хотя, если присмотреться, кого-то они напоминали…

Лили помотала головой, протерла глаза, несколько раз зажмурилась — все осталось по-прежнему. «Я сошла с ума, — обреченно подумала она. — Не стоило проводить эксперименты с незнакомыми заклятиями. Убью Мэри!» Но в следующее мгновение Лили поняла, что убить Мэри не удастся, поскольку ее здесь не было, а были… Да, действительно, кто же? Лили принялась внимательно разглядывать новых соседок — галлюцинации это или нет, все равно любопытно!

На ближайшей к ней кровати спала, скинув с себя одеяло, изящная девушка с мягкими чертами лица и пушистыми каштановыми волосами до плеч. Хрупкой ее не позволяла назвать чувствовавшаяся в ней — даже в спящей — сила. Но при этом выглядела она довольно болезненно: бледная, с темными кругами под глазами. Как эти две вещи могли сочетаться в одном человеке, Лили не понимала.

На следующей кровати расположилась худощавая девушка с по-мальчишески короткой стрижкой. Несмотря на нежные линии лица, сразу было заметно, что это — девчонка-сорванец. Впечатлению больше всего способствовали кошмарно растрепанные черные волосы. Кого-то этот бардак на голове подозрительно напоминал… Взгляд Лили наткнулся на лежащие на тумбочке очки, и ее внезапно озарило: если бы у Поттера была сестра, она могла бы выглядеть именно так! Совершенно ничего не понимая, Лили перевела взгляд на кровать, стоящую у окна.

Там возлежала, закинув руку за голову, потрясающая красавица: точеные черты, матово-бледная кожа, яркие губы совершенного рисунка, длинные ресницы, слегка подрагивающие во сне, густые черные волосы, разметавшиеся по подушке… На мгновение Лили почувствовала себя уродкой, хотя прежде никогда на внешность не жаловалась. Если предыдущая незнакомка могла быть сестрой Поттера, то эта — близняшкой Блэка. Первая же девушка — вдруг поняла Лили — несомненно, напоминала Ремуса.

Пытаясь подавить поднимающуюся в душе панику, Лили посмотрела на последнюю кровать — рядом с дверью. В пухленькой коротышке с жидкими пегими волосами, которая спала, подложив ладонь под щеку и тихонько посапывая, совершенно отчетливо узнавался Петтигрю…

— Мамочки! — пискнула Лили и осела на пол прямо там, где стояла, закрыв лицо руками.

Так она и сидела, боясь опустить руки и снова увидеть сводящую с ума картинку, в тайной надежде, что, если перетерпеть, морок исчезнет. Но вот одна из обитательниц комнаты зашевелилась, просыпаясь. Лили вздрогнула и обернулась на шорох, почти с ужасом наблюдая, как шатенка потягивается со звериной грацией и озадаченно нахмуривается, заметив ее, сидящую на полу.

— Лили, что с тобой? — в приятном мягком голосе звучало легкое беспокойство.

Очень интересно. Получается, ее тут знают. Так почему же она уверена, что видит их впервые в жизни? Лили помотала головой, прилагая все силы, чтобы взять себя в руки и перестать паниковать — ей необходимо разобраться, что случилось, а для этого нужна светлая голова.

— Ничего. Споткнулась.

— На ровном месте? — шатенка скептически приподняла брови, внимательно ее разглядывая.

Лили вдруг поняла, что не знает даже имени этой девушки. Да и всех остальных, если уж на то пошло. Как к ним обращаться-то хоть, чтобы не вызвать подозрений? Дабы избежать дальнейших расспросов, она вскочила и бросилась в ванную — в конце концов, умыться тоже надо.

— Девчонки, подъем! — раздалось ей вдогонку.

Лили принялась плескать в лицо холодной водой, чтобы привести мысли в порядок. Это помогло, но ненамного. Она несколько раз глубоко вздохнула, глядя на себя в зеркало. Видок был еще тот: нечесаная, бледная, в глазах ужас.

— Я справлюсь с этим, — твердо сообщила она своему отражению, кое-как собирая волосы в хвост. — Лили Эванс может справиться с чем угодно.

— Конечно, дорогая, — ласково ответило зеркало.

Лили хмыкнула и решительно вернулась в спальню. За то время, что ее не было, успели проснуться все, кроме красотки у окна.

— Симирам(1) Вальбурга Блэк, если ты немедленно не встанешь, придется применить крайние меры! — с невероятно довольной физиономией заявила взъерошенная брюнетка.

«Блэк, — будто колоколом отдалось в сознании Лили. — Блэк. Блэк. Что же это?!»

Красотка, не открывая глаз, пробормотала:

— Только попробуй, Джейн Марианна Элеонора Каролина Поттер! — выделив имя непередаваемо ехидной интонацией и подтвердив худшие опасения Лили.

«Где я?! Кто это?!» — Лили попятилась к своей кровати и плюхнулась на нее, не отрывая взгляда от странных девушек, выглядевших так, словно они были ее однокурсниками, неожиданно поменявшими пол.

— Убью! — насупившись, пообещала Джейн, видимо, недовольная подобным обращением.

— Ты первая начала, — та, кого назвали странным именем Симирам, ухмыльнулась и, вытащив из-под головы подушку, запустила ею в подругу. Как будто и не спала только что без задних ног.

— Ах, так! — Джейн схватила подушку на лету с ловкостью профессионального ловца и начала лупить ею красотку по голове.

— И так каждое утро! — раздался рядом с Лили удрученный вздох, и она от неожиданности подпрыгнула.

Шатенка улыбнулась ей, как товарищу по несчастью, и в свою очередь отправилась в ванную. Веселые искры в карих глазах противоречили тону ее высказывания и мешали поверить в его искренность.

Джейн и Симирам затеяли настоящую драку подушками с беготней по комнате, диким хохотом и визгом. Такую драку, что перья летели во все стороны. Четвертая невзрачная девушка («Петтигрю» — окрестила ее про себя Лили), сидя на своей кровати, подбадривала их азартными выкриками, но сама вмешиваться не стремилась. Отстраненно наблюдая за этим действом, Лили пыталась сообразить, что ей теперь делать и как себя вести. Да что вообще происходит, в конце концов?! Почему, заснув в своей гриффиндорской спальне в обществе подруг, с которыми она прожила бок о бок семь лет, сегодня она проснулась все в той же спальне, но рядом с совершенно незнакомыми девушками. А вдруг это какая-то темная магия?

Хотя с другой стороны — зачем предположительным темным волшебникам оставлять ее в Хогвартсе, только в обществе других соседок? Нет, скорее всего это последствия того заклинания, которое Мэри подбила ее испытать накануне, и ни что иное. Лили вычитала его в одном древнем трактате, штудируемом в подготовке эссе по чарам. В пояснении к заклятию сообщалось, что оно «выворачивает наизнанку окружающую реальность, тем самым помогая прояснить сознание и увидеть то, что прежде ускользало от внимания». Мэри, случайно заметившая этот туманный пассаж, тут же начала уговаривать подругу проверить на практике, что имел в виду автор. Лили заспорила было, но быстро уступила. Во-первых, ей самой стало любопытно, а во-вторых, попробуйте-ка переубедить Мэри, загоревшуюся идеей. Все равно, что пытаться остановить мчащийся поезд.

По всему выходило, что заклинание подействовало таким вот странным образом. «Выворачивает наизнанку» — вот уж действительно! Оставалось сделать вывод, что пресловутое выворачивание заключалось в том, что она попала в некую параллельную реальность, в которой четверо ее однокурсников были не парнями, а девушками. Как ни противился разум столь дикому умозаключению, необычайное сходство между ними и прозвучавшие фамилии не позволяли отмахнуться от него, как от абсолютно бредового.

Размышления прервала подушка, угодившая Лили прямо в лицо. Она вздрогнула и сердито уставилась на ухмылявшихся Джейн и Симирам, которые смотрели на нее с непонятным ожиданием. И с таким до боли знакомым шкодливым выражением на физиономиях… В душе поднялось привычное раздражение, всегда появлявшееся при виде Поттера, и Лили резко зашвырнула подушку на место, одарив девушек злым взглядом. Они озадаченно переглянулись — улыбки сползли с лиц — и хором спросили:

— Лил, ты чего?

Так. Похоже, она повела себя неправильно: здесь явно привыкли встречать совсем другую реакцию. Лили нахмурилась, лихорадочно соображая, как исправить положение, чтобы они не догадались, что она вовсе не та Лили, которую они знают. Симирам и Джейн синхронно присели на корточки перед ней, озабоченно заглядывая в глаза.

— Лили, ты не заболела?

— У тебя что-то случилось?

— Неприятности дома?

— Тебя кто-то обидел?

На все вопросы, задаваемые поочередно то одной, то другой, Лили отрицательно качала головой, с каждым услышанным словом все больше изумляясь. В их голосах было столько теплоты, а на лицах написано такое искреннее беспокойство и участие… Хотя почему ее это так удивляет? Наверняка здешняя Лили дружит с ними. Почему бы им и не волноваться о своей подруге?

Вернувшаяся из ванной шатенка тоже озаботилась выяснением причин хмурости и плохого настроения Лили. Хорошо хоть четвертая девушка только наблюдала, не принимая участия в допросе. Только чтобы они отстали от нее, Лили соврала, что у нее болит голова.

— Ладно, — подвела итог Симирам, как-то странно на нее посмотрев, — если захочешь поговорить, мы всегда здесь.

Лили машинально кивнула, подумав, что ее прежние подруги подобной проницательностью не отличались: они вполне удовлетворились бы заявлением о плохом самочувствии.

Девушки начали одеваться и собирать учебники, попутно обмениваясь шутками, лишь изредка бросая на Лили тревожные взгляды. Она же исподтишка наблюдала за ними, стараясь подметить как можно больше всяческих мелочей, чтобы не попасться ненароком на незнании чего-либо. Из разговоров ей удалось узнать, что «Люпин» звали Роми, а «Петтигрю» — Полли.

Джейн была подвижной и порывистой, она постоянно что-нибудь теряла и металась по комнате в поисках то учебника, то пера, напоминая бешеный снитч. Лили, всегда готовившая все необходимое накануне вечером, поражалась, как можно быть такой несобранной. В целом складывалось впечатление, что Джейн просто не в состоянии оставаться на одном месте дольше пары минут. Симирам — гораздо более спокойная, хотя и столь же безалаберная. Ее движения не были такими резкими, а напротив, отличались изяществом и аристократической грацией — порода в ней чувствовалась за милю. Зато она тоже то и дело не могла найти заколку, домашнее задание, волшебную палочку… В противоположность им, Роми была аккуратной и предусмотрительной, как и Лили — у нее все было готово, и большую часть времени она просто ждала остальных. Было заметно, что она отличается недюжинным терпением, и что-что, а ждать умеет. Полли — незаметная и тихая, во всем старалась подражать своим подругам, правда, не слишком успешно.

А еще Лили заметила, что иногда девушки называли друг друга не по именам, а какими-то странными прозвищами. Услышав «Луни», обращенное к Роми, Лили в который уже раз за это утро вздрогнула — так порой Мародеры называли Ремуса. Но это оказалось единственным совпадением. Симирам называли Леди (видимо, из-за аристократического происхождения), Полли — Минни (Как подружку Микки-Мауса? Вообще, что-то мышиное в ее облике было), Джейн почему-то Артемидой (чем она была похожа на богиню-охотницу? Хотя если приглядеться…). Наконец, саму Лили назвали Араминтой. И тут уж она совершенно не могла понять, что это за прозвище, и что оно должно обозначать.

* * *

По дороге до Большого Зала Лили размышляла: не обратиться ли к Дамблдору за помощью? Мало ли к каким последствиям может привести это заклинание при подобном начале. Но в конце концов решила подождать: чувствовала она себя нормально, и, если честно, ей стало интересно, что же такое она должна понять, чего раньше не замечала?

Лили продолжала изучать своих спутниц, придя к окончательному выводу, что все дело было именно в них, поскольку, оглядевшись мельком в гриффиндорской гостиной, коридорах Хогвартса и Большом Зале, обнаружила, что только они были ей незнакомы. То есть незнакомы в нынешнем виде. Все больше и больше Лили убеждалась, что странные соседки каким-то непостижимым образом являлись женскими ипостасями Мародеров.

Девушки болтали о парнях, квиддиче, в который играла Джейн («Кто бы сомневался!» — хмыкнула про себя Лили), обо всякой ерунде, шутили, смеялись. В общем, казались самыми обычными девчонками. Несколько раз они пытались втянуть ее в разговор, но, потерпев фиаско, отстали. А еще Лили успела за совсем короткое время почувствовать, как тепло и уютно рядом с ними. Их с местной Эванс явно связывала близкая дружба. Лили искренне любила Мэри и Кэти — своих подруг из прежней реальности, и все же с ними у нее никогда не было такого иррационального ощущения… надежности, защищенности.

И, конечно же, девушки были весьма популярны среди парней. Им улыбались, с ними заговаривали на каждом шагу, им оборачивались вслед. Во время завтрака к ним постоянно кто-нибудь приходил под любым предлогом, а иногда и вовсе без него. В особенности поклонники досаждали Симирам. В какой-то момент Лили заметила, что она, прежде чем выпить сок, подозрительно принюхивается к нему. Проверяет на предмет Амортенции?

Поток воздыхателей не иссякал, Лили даже начала уставать от этого, и Симирам раздраженно пробормотала:

— Мне дадут сегодня поесть спокойно? Достали!

А ведь только что, разговаривая с каким-то мальчиком, улыбалась снисходительно и чуть высокомерно — весь ее вид буквально кричал: «Я красива и знаю об этом!» Выходит, вся эта аристократичная надменность и кажущееся самолюбование — лишь маска? А что на самом деле?

— Выбери кого-нибудь — остальные угомонятся, — философски заметила Роми, не отрываясь от изучения расписания.

— Не факт, — хмыкнула Джейн.

Полли согласно закивала, преданно глядя на нее, а Симирам страдальчески вздохнула:

— Кого? Тут нет ни одного парня, который видел бы во мне человека, а не красивую куклу.

На это Роми возражать не стала, только глянула на Симирам с состраданием. Лили же задумалась: а является ли такая красота даром или напротив, проклятием? По всему выходило, что беспокойства от нее больше, чем радости.

* * *

Зайдя в кабинет зельеварения, которое в этот день было первым уроком, Лили растерянно замерла, не зная, куда сесть. Старых соседок, в том числе и Мэри, с которой она сидела после ссоры с Севом, в этой реальности не было. Новые соседки сели друг с другом попарно. Зато присутствовал Северус, который проводил ее непонимающим, обиженным взглядом, когда Лили, решившись, подошла к парте Джейн и Симирам, благо размеры столов позволяли сидеть на зельях и по трое.

— Не против, если я с вами?

Девушки изумленно посмотрели на нее, но кивнули.

— Ты поссорилась со Снейпом? — раздался сзади голос Роми.

Лили чуть было не ляпнула раздраженно: «А то ты не знаешь!» — как вдруг поняла, что здесь, скорее всего, не было истории у озера, и они еще не поругались. Прикусив язык, она передернула плечами в знак согласия и нежелания это обсуждать.

— Так вот почему ты такая странная все утро… — понимающе протянула Роми.

— И правильно сделала! — вставила Джейн. — Я тебе давно говорила, что дружба с этим хмырем до добра не доведет.

— Джейн! — укоризненно вздохнула Роми.

— А что? Я не права? Он, поди, уж и в Пожиратели подался. А если и нет, то скоро.

Лили вздрогнула и повернулась к Северусу, который раскладывал ингредиенты, притворившись, будто его совершенно не трогает то, что она вдруг стала его игнорировать. На лице у него застыло до боли знакомое оскорбленное выражение, которое он безуспешно пытался скрыть за напускным равнодушием. Неужели он действительно собирается пойти в услужение к Волдеморту? Оно, конечно, давно к тому двигалось, но Лили до последнего надеялась, что Северус все-таки одумается.

С другой стороны, а стоит ли в этом вопросе доверять мнению девушек? Некоторое время Лили размышляла, одновременно готовя зелье. Потом ей стало интересно, как работают соседки. Симирам, собрав длинные волосы в хвост, чтобы не мешались, аккуратно и сосредоточенно нарезала и растирала ингредиенты. Джейн, разведя огонь под котлом и залив туда основу, подперла рукой щеку и лениво наблюдала за ней, даже не пытаясь что-то делать.

— Артемида, ты б хоть вид сделала, что работаешь, — усмехнулась ее подруга, не отрываясь от своего занятия.

— А зачем? — беспечно отмахнулась та. — Ты без меня лучше справишься. А то я опять что-нибудь испорчу…

Лили не могла не улыбнуться, хотя подобное отношение к уроку вызывало желание стукнуть Джейн учебником по лохматой голове.

Некоторое время все работали. Ну, то есть кто-то работал, а кто-то наблюдал. С удивлением Лили обнаружила, что Симирам прекрасно разбирается в зельях: действовала она четко, почти не задумываясь. Правда, было заметно, что сам по себе предмет ей не слишком нравится — не было у нее ни почти маниакальной погруженности, которая всегда отличала работу Северуса, ни увлеченности самой Лили.

Наконец, зелье было почти готово, оставалось только ждать, помешивая его, и Лили решилась начать разговор на беспокоившую ее тему.

— Симирам? — тихонько позвала она соседку, которая была к ней ближе всего. — Ты тоже думаешь, что Северус хочет стать Пожирателем?

Та внимательно на нее посмотрела, словно пыталась что-то понять по лицу, и с некоторым сожалением, но уверенно, ответила:

— Наверняка. И… это, конечно, не мое дело, но раз уж ты спросила — не стоит тебе с ним общаться. Все его ближайшие приятели, которыми он так восхищается, готовились вступить в этот их клуб еще пару лет назад. Их семьи постоянно бывали у нас на приемах — и тогда все присутствующие только о Волдеморте и говорили. Нынче, сама понимаешь, я больше не в курсе последних новостей, так что может все уже.

Лили едва не спросила, почему это Симирам теперь не знает, что происходит в ее собственном доме, и почему Лили должна это сама понимать, но вовремя одернула себя: ее вопрос вызвал бы только недоумение и подозрения. Лили кивнула, давая понять, что приняла к сведению, и весь конец урока обдумывала полученную информацию. Она смогла пережить разрыв с Северусом, но до сих пор жалела о разбитой дружбе: ей не хватало их посиделок в библиотеке над каким-нибудь древним фолиантом, прогулок у озера и обсуждений экспериментальных зелий, которыми постоянно занимался Северус. И она боялась за него: видела, как его неудержимо тянет к сочувствующим Волдеморту, до такой степени, что он не воспринимал ни ее аргументов, ни просьб, ни угроз. Она не могла понять, что его так привлекает в этих людях (взять хоть Мальсибера — совершенно отвратительный тип!) и боялась, что он собственными руками разрушит свою жизнь. Но как его остановить, она тоже не знала.

Из глубокой задумчивости Лили вывело непонятное шипение рядом. Стремительно повернувшись, она обнаружила, что из котлов Джейн и Симирам медленно расползается ядовито-фиолетовый туман. При этом зелье шипело, точно магловская газировка. Лили озадаченно уставилась на туман, который тяжелыми клубами оседал на парту и спускался дальше, на пол. Ну, ладно — Джейн: она изначально не особенно старалась что-то сварить; но почему зелье оказалось испорченным у Симирам? Лили же видела, что та все делала абсолютно правильно. Она покосилась на девушек. Те наблюдали за происходящим с выражением искреннего интереса сумасшедшего ученого, который сам не знает, что сейчас получится из его опыта, но уже заранее радуется любому результату. И до нее внезапно дошло: они испортили зелье нарочно — то ли просто посмотреть, что будет, то ли с какими-то иными целями.

Подоспевший профессор Слизнорт взмахом палочки уничтожил подозрительные результаты их эксперимента — Джейн и Симирам, переглянувшись, разочарованно вздохнули. Сзади раздался смешок — обернувшись, Лили поймала веселый взгляд Роми и испуганно-восхищенный — Полли. Ее саму раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, она была возмущена — как можно быть такими безрассудными и так безответственно относиться к учебе? С другой, было очень смешно наблюдать, как профессор Слизнорт выговаривает студенткам за невнимательность, а те с выражением вселенской трагедии на лицах смотрят в свои пустые котлы.

 

После урока Слизнорт задержал Джейн и Симирам, которым долго пришлось выслушивать его добродушно-снисходительные нотации по поводу испорченного зелья. Роми с Полли остались, видимо, в качестве молчаливой группы поддержки, ну а Лили — просто из любопытства. Сетования Слизнорта были довольно однообразны:

— Мисс Поттер, вы же способная студентка, вполне могли бы справиться с этим зельем…

На этом месте Симирам пробормотала что-то вроде: «Да ей просто терпения не хватает».

— А вы, мисс Блэк! — переключился на нее профессор. — Такой талант! А вы его совсем не развиваете!

На что та равнодушно пожала плечами, а Джейн в свою очередь подала едва слышную реплику: «У нее ко всему талант, что ж ей теперь — разорваться что ли?» Роми укоризненно покачала головой, Полли хихикнула, Слизнорт сделал вид, что ничего не услышал. Это выглядело крайне забавно: похожий на усатого моржа профессор, возмущенно пыхтящий, но при этом поглядывающий на своих студенток чуть ли не с нежностью; и Джейн с Симирам, усиленно пытающиеся состроить виноватые лица и скромно потупившие глазки — явно лишь для того, чтобы Слизнорт не заметил в них с трудом сдерживаемый смех. Лили прикусила губу в попытке остаться серьезной: замашки старосты, постоянная память о возложенной на нее ответственности, прежде никогда не покидавшие ее, внезапно будто растворились.

К тому времени, как Слизнорт отпустил их, она совершенно забыла про Северуса и была очень удивлена, когда обнаружила, что он поджидал ее на выходе из кабинета, старательно изображая, что стоит тут просто от нечего делать и вовсе никого не ждет. Когда они впятером вышли, он окинул подруг Лили странным взглядом, на мгновение задержавшись на Симирам. Та едва заметно усмехнулась, изящным жестом откинула за спину роскошную волну черных волос (резинка, стягивавшая их в хвост на уроке, успела куда-то исчезнуть).

— Лил, тебя подождать? — с демонстративно вызывающим видом осведомилась Джейн.

Лили покачала головой и махнула — идите. Они с сомнением посмотрели на нее, потом на Северуса, но спорить не стали. Только Симирам на прощание бросила с небрежной угрозой:

— Смотри, Снейп, если Лили на тебя пожалуется…

Лили снова стало смешно, но, поймав затравленный взгляд Северуса, она сразу посерьезнела и нахмурилась.

— Лили, я что-то не так сделал? Ты сердишься? — спросил он, глядя на нее в упор.

Лили качнула головой.

— Тогда почему ты сегодня села с ними, а не со мной? — в его голосе звучала неприкрытая обида.

— Сев… — Лили неуверенно замолчала и вздохнула, собираясь с духом, после чего смущенно выпалила: — Правда, что ты собираешься стать Пожирателем смерти?

Северус помрачнел еще больше.

— Это они тебе сказали? И ты отсела от меня из-за этого?

Лили неопределенно пожала плечами, не отрицая, но и не соглашаясь. Он отвел взгляд и тихо пробормотал:

— Нет.

Лили облегченно перевела дыхание и улыбнулась. А она-то уж испугалась! Неожиданное появление Пивза, бросившего в них какую-то гадость, заставило ее вздрогнуть. Северус инстинктивно поднял руки, закрывая себя и ее от летевшего в них предмета. Рукава мантии задрались от резкого движения, и на обнажившемся на секунду запястье Лили с ужасом увидела отвратительное клеймо.

Значит, он лгал ей! Нагло врал, смотря в глаза! Хотя нет — взгляд отвести у него совести хватило. Но это ничего не меняло. В порыве возмущения Лили подумала, что правы были все те, кто твердил, что не стоит с ним дружить! Поняв, что раскрыт, Северус смотрел на нее теперь с ужасом. Лили почувствовала, как от обиды и разочарования слезы подступили к горлу. Но, проглотив их, она презрительно бросила:

— Ты мне отвратителен!

Снейп попытался схватить ее за руку, не дать уйти, но, ловко вывернувшись, Лили бросилась прочь, дав, наконец, волю слезам. Ну, почему, почему он такой дурак?! Зачем его понесло к этим убийцам? А она-то решила было, что в этом мире они могли бы остаться друзьями. Но нет: их пути давно разошлись и вовсе не из-за того несчастного оскорбления. Пожиратель смерти не может дружить с маглорожденной.

На чарах Лили появилась с последним ударом колокола. Вид у нее был такой мрачный, что на этот раз подруги не решились возобновить расспросы и только растерянно переглянулись.

* * *

Вечером, отговорившись домашними заданиями, Лили сбежала в спальню, оставив своих соседок в гостиной. Они не стали ее останавливать — видимо, смирились с тем, что она не желает рассказывать о том, что ее гложет — но проводили выразительными взглядами.

Весь остаток дня Лили в одиночестве просидела на подоконнике, наблюдая за тем, как по стеклу стекают капли дождя, а ветер срывает с деревьев во дворе последние листья. Никогда прежде она так не уставала, как за этот бесконечный день. Мало того, что она получила шок, едва проснувшись, так еще целый день приходилось следить за каждой мелочью, за каждым словом, чтобы не выдать себя. А тут еще этот неприятный разговор с Северусом… Тоже настроения не добавил. Как вернуть все на свои места, Лили так и не придумала, оставалось только приспособиться к новому миру и научиться существовать в нем.

 

Из-за всех переживаний и размышлений Лили долго не могла заснуть. Она лежала, бездумно глядя на бордовый полог, скользя взглядом по золотистой вышивке, и с легкой завистью прислушивалась к сонному дыханию соседок. Вдруг послышался шорох, мягкие шаги и тихий шепот:

— Джейн, ты спишь?

Ответа Лили не услышала, но, видимо, он был отрицательным, поскольку следом скрипнула кровать, и снова раздался голос Симирам:

— Я вот подумала: Лили такая расстроенная из-за этого Снейпа. Надо что-то делать.

— Есть идеи? — деловым тоном осведомилась Джейн.

Снова раздался шорох, а шепот стал таким тихим, что Лили уже не могла разобрать ни слова — до нее доносилось только невнятное бормотание, под которое она вскоре и задремала.

 

Пару дней после этого ночного совещания ничего не происходило, если не считать того, что девочки постоянно старались ее чем-нибудь развлечь: тащили посмотреть тренировки по квиддичу, рассказывали потрясающе интересные и смешные истории, просили помочь с домашним заданием, хотя явно в помощи не нуждались.

В субботу же Лили проснулась от птичьего щебета и журчания воды. Изумленно распахнув глаза, она обнаружила, что прямо над ее кроватью сияет тройная радуга, спальня превратилась в луг, над которым порхали экзотические бабочки, а вместо окна сверкали струи водопада. Оправившись от первоначального изумления, Лили поняла, что это иллюзия. Но насколько же она была искусной! Даже теплый ветерок шевелил волосы и ласкал лицо. Лили тихонько рассмеялась, настроение резко повысилось до отметки «великолепное».

— Вставай, Араминта, нас ждут великие дела! — с пафосом объявила Джейн, за секунду до этого с невероятно довольным видом переглянувшаяся с Симирам.

— Боюсь спросить: какие именно? — с усмешкой заметила Роми.

 

«Великие дела» начались с обычного похода в Хогсмид. Когда было закуплено все необходимое (то есть всевозможные материалы для розыгрышей и сладости со сливочным пивом в количестве), уложено в магически расширенную сумку, подаренную Полли матерью, Джейн и Симирам с одинаковыми улыбками взяли Лили за руки и хором спросили:

— Готова?

Не успела Лили поинтересоваться, к чему она должна быть готова, как почувствовала рывок аппарации.

Придя в себя (Лили терпеть не могла этот способ передвижения, а парная аппарация оказалась еще противнее, чем самостоятельная), она обнаружила, что они оказались в небольшом приморском городке. Неподалеку шумел прибой, слышались крики чаек и разноголосый гомон порта, хотя самого моря видно не было.

— Вы с ума сошли? — возмутилась Лили. — Нам же отработок назначат до конца года!

— Да никто не узнает! — беспечно отмахнулась Джейн.

— Роми! — воззвала Лили за поддержкой к самой благоразумной.

Та улыбнулась и пожала плечами. Что оставалось делать? Только покориться неугомонным подругам, задавшимся целью развеселить ее. Помня тот ночной разговор, Лили прекрасно понимала, ради чего все было затеяно, и была тронута их заботой. Даже если она выражалась в таких вот безответственных авантюрах.

Сначала они отправились в магический парк аттракционов. Если бы Лили была здесь впервые, то наверняка испугалась бы каруселей, выглядевших, как живые драконы, и летавших по воздуху абсолютно хаотично. Но опыт у нее был, и потому она от души наслаждалась развлечением.

Когда все досыта накатались, Симирам объявила:

— А теперь пойдемте купаться!

Лили с Полли воскликнули одновременно:

— Холодно же!

— Какое «купаться» — октябрь на дворе!

— Об этом не беспокойтесь, — ухмыльнулась Симирам и тут же перешла на деловой тон: — Джейн, ты — с Лили, я — с Роми и Полли.

Джейн кивнула и, не слушая дальнейших возражений, они вместе с подругами аппарировали… на песчаный морской пляж. Южная жара стала столь резким контрастом к сырой промозглой Шотландии, что Лили на мгновение задохнулась.

— Добро пожаловать в Египет! — тоном профессионального туроператора объявила Симирам.

Лили овладело никогда прежде не испытанное чувство веселой легкости и беспечности. Ей вдруг стало как-то неважно, что они нарушили кучу правил, что, если об этом узнают, им не сносить головы… Хотелось просто наслаждаться отдыхом в приятной компании, а еще… пошалить. Первой трансфигурировав мантию в купальник, Лили с разбегу бросилась в море, подняв фонтан брызг и с наслаждением погрузившись в теплую воду. В ноздри ударил запах соленой воды, вызывая ощущение лета и каникул. Удовлетворенно переглянувшись, девочки поспешили к ней присоединиться.

Весь оставшийся день до самого заката они загорали, купались, дурачились, брызгаясь и топя друг друга, плавали на перегонки, ныряли, чтобы полюбоваться красотами Красного моря.

И только когда солнце не село даже, а стремительно закатилось за горизонт, девушки вспомнили, что давно пора возвращаться в школу. К установленному времени они, конечно же, не успели, так что пришлось пробираться в Хогвартс по тайному ходу.

Уже засыпая, Лили подумала, что давным-давно не чувствовала себя настолько счастливой.

* * *

Через несколько дней Лили окончательно свыклась со сложившейся ситуацией и по-настоящему привязалась к своим новым сокурсницам. Вот только, как ни странно, она все больше скучала по Джеймсу. Даже его манеру рисоваться, дурацкие выходки и постоянные приглашения в Хогсмид она теперь вспоминала чуть ли не с ностальгией. А то, что Джейн была удивительно на него похожа, только добавляло тоски и заставляло задуматься: неужели она застряла в этой реальности навсегда? От мысли, что Джеймс может быть потерян для нее, становилось так грустно и больно, что хотелось расплакаться.

Лили до такой степени прониклась доверием и симпатией к своим новым подругам, что начала подумывать: а не рассказать ли им правду — вдруг вместе они что-нибудь да придумают? Сомнения по поводу того, стоит ли это делать, разрешились сами собой, когда однажды, сопоставив давно тревожившие ее намеки и отдельные фразы, Лили с ужасом сделала вывод, что Роми — оборотень, а остальные — анимаги, которые составляют ей компанию в полнолуние. Более того, здешняя Лили тоже была анимагом. Следовательно, от нее ожидали, что она будет с ними. А полнолуние наступало уже послезавтра.

И Лили решилась. Ее рассказ о том, что она не родная им Лили, а вовсе даже из другой реальности, новые подруги поначалу восприняли как розыгрыш. Лили не представляла, как их убедить, пока Роми, большей частью молчавшая и только внимательно ее изучавшая, не произнесла:

— Насколько я поняла, из твоего рассказа следует, что ты не анимаг?

Лили кивнула.

— Что ж. Есть способ это проверить.

Роми направила на нее палочку и что-то прошептала, Лили на мгновение окутало голубоватое сияние и тут же погасло.

— Все верно, — по-прежнему ровным тоном произнесла Роми. — Она не анимаг.

Девушки потрясенно переглянулись, а Лили с любопытством спросила:

— А в кого я… то есть ваша Лили превращается?

— В орлицу.

— Ух ты!

Видимо, ее восхищенно-потрясенная физиономия развеяла последние сомнения. Теперь девушки разглядывали ее так, будто играли в «найди десять отличий», пока Джейн не спросила подозрительно:

— Если ты — здесь с нами, то где наша Лили?

Об этом она до сих пор не задумывалась, но…

— Логично предположить, что она оказалась на моем месте.

Вот интересно, какой была ее встреча с Мародерами? Лили невольно хихикнула. Наткнувшись на недоуменные взгляды, она пояснила:

— Я просто представила, как она встретилась с нашими мальчишками.

— А что с ними такое? — непонимающе спросила Полли.

— А то, что в моем мире нет вас, девушки, зато есть четыре парня — Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Ремус Люпин и Питер Петтигрю.

Называя имена, Лили выразительно смотрела на каждую по очереди, соответственно имени. Забавно было видеть, как вытягиваются их лица, когда они попытались осознать и принять тот факт, что где-то есть мир, в котором они существуют в качестве парней.

— Все это хорошо, — неожиданно серьезно заметила Симирам. — Но как вернуть все на свои места?

— Если я правильно вижу действие заклинания, — ответила Роми, — это зависит только от Лили.

— Но что именно я должна понять? — в отчаянии воскликнула та.

Они дружно пожали плечами. На некоторое время воцарилось удрученное молчание, которое прервала Роми:

— Скажи, Лили, а с теми… мальчиками ты дружишь?

Лили отрицательно покачала головой и передернула плечами.

— Почему? — удивилась Джейн.

С тем наивным искренним изумлением, с каким Джеймс всегда встречал ее отказы.

— Потому что они… — начала было Лили привычную отповедь, но умолкла на полуслове.

А действительно ли они такие, какими казались ей до сих пор? Если судить по девочкам, так все, что она думала о Мародерах, было ошибочно. Внезапно Лили поняла, что уже никогда не сможет относиться к мальчишкам, как прежде, что, узнав эту безбашенную компанию изнутри, пусть и в несколько странной форме, она увидела преданных друзей, готовых на все друг ради друга. Полюбив девушек, Лили одновременно прониклась симпатией к оставшимся в другом мире парням. Все внешнее слетело, как шелуха, и она увидела суть, которая нравилась ей с каждым днем все больше.

— Кажется, я поняла… — потрясенно прошептала она.

Роми удовлетворенно кивнула — создавалось впечатление, что она обо всем догадалась раньше нее. Лили почти ждала, что сейчас же и вернется в свой мир, но ничего не произошло. Правильно расценив разочарование на ее лице, Симирам заметила со знанием дела:

— Возможно, перемещение происходит только во сне. Это довольно распространенный механизм.

А значит, оставалось дождаться следующего утра. Душу охватило странное чувство. С одной стороны, она соскучилась по старым подругам и… по Джеймсу, и была рада вернуться. С другой стороны, было грустно прощаться с новыми подругами: она действительно сильно к ним привязалась. Похоже, девушки прекрасно поняли ее переживания и на прощание устроили веселую вечеринку в пижамах, которая вызвала еще большие сожаления, но Лили постаралась этого не показывать.

Они проговорили всю ночь, и никак не могли наговориться. Лили узнала, что прозвища себе девушки выбрали не просто так, а соответственно своим анимагическим обличиям.

— Ну, «Луни» — и так понятно почему, — Симирам бросила быстрый взгляд на Роми, будто проверяя ее реакцию, но та лишь слегка улыбнулась. — «Леди» предложила Лили — это из одного магловского мультика. Кстати, очень красивый: мы потом все его посмотрели.

Лили хлопнула себя по лбу: ну, конечно — «Леди и Бродяга»! А она-то не могла понять, откуда это чувство дежа-вю.

— «Минни» — тоже из мультика, смешного.

Лили кивнула — ассоциация с «Микки-Маусом» пришла ей в голову в первую очередь.

— «Артемиду» предложила Роми — она у нас самая начитанная. А «Араминту» — Полли. Это из какой-то русской сказки — там орлицу так звали. У Полли мама родом из России. Правда, в Англию она переселилась давно, зато у нее там осталась старшая сестра. И эта сестра прислала им книгу со сказками. А поскольку Полли по-русски читать не умеет, мама ей рассказывала истории из книги перед сном(2).

В свою очередь и Лили поделилась воспоминаниями. Рассказывая про мальчишек, она заметила, как Симирам и Джейн обменялись знакомыми заговорщицкими взглядами, после чего Симирам негромко заметила:

— Придумаем.

У Лили возникло стойкое ощущение, что они загорелись идеей посетить ее мир, и не знала, беспокоиться ей по этому поводу или радоваться. Потому что эти придумают точно.

Заснули все пятеро только под утро, прямо на ковре, так и не добравшись до кроватей.

* * *

Утром горе-заклинательница некоторое время не решалась открыть глаза, не зная, чего боится больше: увидеть, что ничего не изменилось, или что она вернулась домой. «Вот уж не знала, что я такая трусиха! — подумала Лили. — А еще гриффиндорка!» Только услышав, как зашевелились, просыпаясь, остальные девушки, она собрала свою волю в кулак и, глубоко вздохнув, откинула полог.

— До-о-оброе утро, Лил, — широко зевнув, поприветствовала ее Кэти.

Лили расплылась в счастливой улыбке, с жадностью вглядываясь в такие родные лица подруг.

— Девочки, — проникновенно сообщила она, — вы даже не представляете, как я рада снова вас видеть!

На мгновение повисло недоуменное молчание, и Лили успела подумать, что ее двойняшка, ничем себя не выдала, когда девушки с восторженным визгом бросились ее обнимать.

— Лили! Ты вернулась! — кричали они наперебой.

Счастливо улыбаясь, она обняла их в ответ — легкая печаль, кольнувшая было сердце, растворилась, как туман в лучах солнца.

Подруги, конечно, тут же потребовали, чтобы она рассказала, что с ней происходило в другом мире, и в результате они едва не опоздали на завтрак.

Торопливо сбежав по лестнице в общую гостиную, Лили нос к носу столкнулась с сонным, взъерошенным Джеймсом, за спиной которого маячили остальные Мародеры.

— Привет, Лили, — он придержал ее за плечи, не давая упасть.

Сириус весело подмигнул ей, Ремус мягко улыбнулся, Питер кивнул.

— Доброе утро, мальчики.

Впервые при виде этой компании Лили почувствовала не раздражение, а такую радость, что невыносимо захотелось обнять их всех разом. Но она благоразумно сдержала этот порыв и только счастливо улыбнулась. Вот теперь все действительно встало на свои места.

______________________________________________

(1)Омега Киля — звезда в созвездии Киль. Является самой южной яркой звездой созвездия (имея третью звёздную величину) и является частью известного южного астеризма Бриллиантовый Крест. Звезда имеет и собственное имя на языке одного из народов Микронезии: «Симирам», что на чукейском языке означает «Море, освещённое Солнцем», или «Солнце, сияющее над морем». Из-за прецессия Омега Киля около 5700 года будет играть роль Полярной звезды.

(2) Симирам имеет в виду сказку Волкова «Огненный бог Марранов»

Утро началось странно. Мягко говоря. То есть сначала-то все было как обычно, если не считать того, что Лили проснулась раньше Роми, и того, что пологи на всех кроватях были задернуты. Но она не обратила на это внимания — чего на свете не бывает? — и отправилась умываться.

Зато на выходе из ванной она наткнулась на совершенно незнакомую невысокую светловолосую девушку. Растерявшись — попробуй тут не растеряться, когда в твоей спальне ранним утром появляется человек, которого ты впервые в жизни видишь! — Лили не нашла ничего лучше, как выпалить:

— Ты кто?

Девушка озадаченно нахмурилась, в ее голубых глазах появились искреннее недоумение и беспокойство.

— Лили, ты чего? Не проснулась что ли?

А вот это уже было в высшей степени подозрительно: откуда незнакомка знает ее имя? И почему вообще ведет себя так, будто ничего необычного не происходит? Лили инстинктивно повернулась к подругам в поисках поддержки и… обнаружила, что ни Симирам, ни Джейн, ни Роми, ни Полли в комнате не было. Вместо них на кроватях сидели, сонно потягиваясь, неизвестно кто. Мгновенно приняв решение, Лили метнулась к своей тумбочке, схватила палочку, направила ее на непрошенных гостей и прошипела, опасно прищурившись:

— Вы кто такие?! Где мои подруги?!

Они, впав в ступор, уставились на нее и, судя по лицам, серьезно обеспокоились ее психическим здоровьем. Только у той блондинки, на которую Лили наткнулась в самом начале, появилось странное выражение, как будто она начала что-то понимать. Не дожидаясь, пока похитительницы (именно так Лили назвала про себя незнакомок) начнут действовать, она связала волшебными путами двоих. Но тут блондинка, даже не пытаясь добежать до своей палочки, прыгнула на нее и схватила за руки. Несмотря на субтильное сложение, она оказалась неожиданно сильной. Чувствуя, что вырваться не удается, Лили начала подумывать о том, чтобы пойти на крайние меры и принять свой анимагический облик, когда ее противница просипела:

— Элинор, чего ты сидишь? Обездвижь ее!

Та, к кому обращались — невзрачная невысокая девушка — вздрогнула, спохватилась и пальнула в Лили Петрификусом. После чего они уложили ее на кровать и освободили остальных. Оказавшись совершенно беспомощной, Лили могла только прожигать мучительниц злым взглядом. Однако они почему-то не спешили ничего с ней делать, лишь разглядывали с непониманием и… тревогой.

— Что это с ней? — подала голос миловидная шатенка с неровным каре.

— Есть у меня одно предположение… — пробормотала блондинка и села рядом с Лили на кровать, внимательно вглядываясь в ее черты. — Лили, мы тебя расколдуем, если обещаешь не кидаться на нас. Моргни, если согласна.

Лили обдумала предложение. Неизвестные девицы вели себя не враждебно, так что, может, они и не были виноваты в происходящем. В любом случае, особого выбора у нее не имелось, к тому же что угодно лучше полной неподвижности. Лили моргнула, и блондинка, облегченно вздохнув, сняла с нее заклинание. Тут же сев в кровати, Лили принялась настороженно разглядывать обступивших ее странных соседок. При ближайшем рассмотрении они выглядели вовсе не бандитками, а обыкновенными школьницами, ее ровесницами. Очень растерянными школьницами, которые, как и она, не понимали, что случилось.

— Отлично, — блондинка едва заметно улыбнулась. — Ты помнишь, как мы вчера испытывали заклятие из твоей книги?

Лили покачала головой — какое еще заклятие, когда она саму собеседницу не помнит?

— А что ты помнишь?

— Что вчера я, как и все последние семь лет, заснула в своей гриффиндорской спальне, в компании своих подруг. А сегодня проснулась вроде бы там же, но среди совершенно незнакомых людей.

С запозданием Лили поняла, что идею с похищением следовало отмести сразу же, поскольку спальня абсолютно не изменилась. Изменились только ее обитательницы.

— Как это — «незнакомых»? — вставила шатенка, возмущенно округлив и без того большие карие глаза. — Лили, мы же и есть твои подруги!

— Погоди, Кэти, — остановила ее блондинка и снова обратилась к Лили: — А как зовут твоих подруг?

— Джейн, Симирам, Роми и Полли.

Девушки недоуменно переглянулись.

— Я уже ничего не понимаю! — воскликнула невзрачная Элинор.

— Видишь ли, Лили… — продолжила блондинка, не обратив на выкрик внимания. — Кстати, меня зовут Мэри, а это Кэти, Элинор и Сьюзан. И мы учимся вместе с тобой.

Лили сделала протестующее движение, но Мэри не дала ей ничего возразить, а вместо этого рассказала, как они с ней якобы вчера вечером испытывали какое-то заклинание, найденное в старинной книге.

— Остается сделать вывод, — заключила она, — что происходящее сейчас — результат этого заклинания. Есть идеи?

Лили задумалась. Мэри говорила правду — у Лили с детства был дар чувствовать ложь. Но тогда получалось, что она забыла все из прошлой жизни, зато прекрасно помнила какую-то иную. Как же это может помочь понять что бы то ни было? Ладно бы она просто ничего не знала — начать с чистого листа и все такое. А так?

— Но я помню совсем другое! — отчаянно воскликнула она.

— А скажи-ка, Лили, — тихо, словно не веря пришедшей ей в голову мысли, произнесла молчавшая до сих пор Сьюзан, — как фамилии твоих подруг?

Лили передернула плечами — какой смысл в этом вопросе? — но ответила:

— Поттер, Блэк, Люпин, Петтигрю.

Девушки приоткрыли рты и посмотрели на нее, а потом друг на друга с таким потрясением на лицах, что Лили озадаченно нахмурилась:

— Что?

— Я хочу это видеть! — пробормотала Кэти с каким-то совсем уж странным выражением.

Остальные энергично закивали и заулыбались.

— Да что происходит?! — Лили начала злиться: они явно что-то поняли, что от нее упорно ускользало.

— По-моему, они просто поменялись реальностями, — сделала загадочный вывод Сьюзан.

— А что? — у Мэри загорелись глаза. — Мир, в котором Мародеры — девушки. И я даже догадываюсь, почему Лили попала именно туда.

Из всего сказанного Лили уловила только слово «Мародеры».

— Откуда вы знаете про наше прозвище? — строго спросила она, начиная подозревать какой-то подвох. И в ответ на непонимающие взгляды пояснила: — Мародерки.

Девушки в который раз переглянулись и начали хохотать.

— Ой, не могу! — сквозь смех выдавила Мэри. — Строгая староста Эванс в самой безбашенной компании Хогвартса!

Лили от досады стукнула кулаком по одеялу:

— Или вы немедленно внятно объясняете, что случилось, или я не знаю, что с вами сделаю!

— Извини, — Мэри вытерла выступившие от смеха слезы. — Думаю, то злополучное заклинание перенесло нашу Лили в параллельную реальность. А ты, соответственно, попала на ее место.

Лили несколько минут пыталась осознать сказанное. Звучит, конечно, как полный бред, но… что-то в этом есть.

— Кстати, Сью, как ты поняла, что спрашивать?

— Меньше надо на астрономии спать, — усмехнулась Сьюзан. — Симирам — это омега созвездия Киля. А только у Блэков есть странная традиция давать детям имена звезд. Это и натолкнуло меня на мысль.

Лили стоило бы повнимательнее прислушаться к ее словам — было в них что-то настораживающее, — но в тот момент голова была занята совершенно другим.

— Ладно. Хорошо. Пусть так. А теперь вопрос: как вернуть все на место?

— Если я правильно понимаю, — не очень уверенно протянула Мэри, — это зависит от того, когда наша Лили поймет то самое, из-за чего ее закинуло в ваш мир.

— Отлично! Просто блеск! — Лили упала на подушку, чувствуя, как душу охватывает отчаяние, пополам со злостью. — Я застряла неизвестно где, неизвестно насколько. Ве-ли-ко-леп-но!

Мэри виновато на нее посмотрела — ну, конечно, это ж ее была идея испытывать неизвестные заклинания!

— А может, мы все-таки начнем собираться? — нерешительно вставила Элинор, пока Лили думала, что бы такое поехиднее сказать в адрес экспериментаторов-самоучек. — Уроки-то никто не отменял.

— Точно!

Девчонки все разом подорвались одеваться и искать учебники. К счастью, местная Эванс тоже имела привычку готовить все необходимое накануне, так что большую часть времени Лили ждала остальных, получив возможность еще раз обдумать ситуацию и понаблюдать за соседками. Похоже, у нее не было иного выхода, кроме как попытаться приспособиться к этому миру. Кто знает, насколько она здесь застряла? Был еще, правда, вариант пойти за помощью к директору, но Лили почему-то не хотелось этого делать. Первоначальная злость и растерянность отступили, а их место занял мародерский азарт: когда еще придется побывать в параллельной реальности? Вот это приключение так приключение! Жаль, девочек с ней нет! А интересно, кстати, как они там встретились с другой Лили? И почему здешние девушки так странно отреагировали на их фамилии? На что же они намекали?

 

Мельком оглядевшись в Большом Зале, Лили обнаружила, что остальные студенты были ей знакомы. Неужели все различие только в четырех девушках? Ну, и какой в этом смысл? Из задумчивости ее вывел громкий радостный голос:

— Привет, Эванс!

Лили вздрогнула и, оторвавшись от созерцания своего тоста с джемом, уставилась на плюхнувшегося напротив лохматого парня в очках. Рядом с ним устроились еще трое, в свой черед поприветствовав ее. А вот и кто-то незнакомый. Хотя…

Приглядевшись, Лили замерла, чуть ли не открыв рот и забыв ответить на приветствие. Парень, поздоровавшийся с ней первым, мог быть братом-близнецом Джейн.

— Ты чего молчишь? Тебя заколдовали? — насмешливо поинтересовался красивый брюнет, как две капли воды похожий на Симирам.

Лили судорожно сглотнула и несколько раз вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Это и есть различие между их мирами? То, что ее подруги являются здесь парнями?!

— П-привет, — пробормотала она.

Ее соседки наблюдали за сценой, затаив дыхание, а на этом месте начали безудержно хихикать. Так вот почему они так отреагировали тогда на ее рассказ! И ведь ни словом не предупредили, заразы! Ну, она еще с ними разберется, а сейчас главное понять, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений.

Парень, похожий на Джейн, озадаченно моргнул, явно удивленный ее реакцией.

— Лили, с тобой все в порядке?

— Все хорошо, — Лили нашла силы мило улыбнуться.

В конце концов, если мальчики похожи на ее подруг не только внешне — а, судя по всему, так оно и должно быть — беспокоиться не о чем: они найдут общий язык. Однако ее открытая улыбка, к немалому удивлению Лили, вызвала еще большее замешательство. Близнец Джейн уставился на нее с таким изумлением, точно она на его глазах превратилась в василиска, а близнец Симирам невинно заметил:

— На тебя утром снизошло озарение, и ты, наконец, оценила Джима по достоинству?

— Сириус! — прошипел близнец Роми, пихнув друга локтем.

Тот только округлил глаза, состроив непонимающую физиономию — мол, а что я такого сказал-то? Лили хихикнула — да, вели они себя точь-в-точь как ее подруги. И она уже знала имена двоих. Дело осталось за малым. Остатки мрачного озабоченного настроения испарились — в этом мире можно будет здорово повеселиться! Почувствовав себя в своей стихии, Лили осмелела и расслабилась.

— Может, и так, — весело ответила она Сириусу.

Парни окончательно впали в ступор, а девчонки залились хохотом.

— Не пугайтесь, мальчики, — соизволила объяснить Мэри. — Это на Лили так одно заклятие действует, которое мы вчера испытывали.

— Повышает градус дружелюбия? — тихонько поинтересовался близнец Полли.

Только в этот момент Лили задумалась о том, какие отношения существовали между ее близняшкой и Мародерами. Судя по их реакции, не слишком-то теплые. Что ж, она это исправит.

— Что-то вроде того, — кивнула Мэри, изо всех сил сдерживаясь, чтобы снова не засмеяться, и едва слышно прошептала Лили на ухо: — Люпина зовут Ремус, а Петтигрю — Питер.

Лили благодарно кивнула — весьма своевременное замечание.

— Очень интересно! — воодушевился Джеймс. — Может, тогда ты не откажешься пойти со мною в Хогсмид?

Лили на секунду растерялась: ее, похоже, приглашали далеко не на дружескую прогулку, а она еще не поняла, как вести себя с ними, чтобы выглядеть естественной. Боясь сделать что-нибудь не то, она осторожно ответила:

— Не откажусь, но не с тобой одним, а со всеми.

Джеймс засиял, как Люмос во тьме — кажется, он не рассчитывал и на такое условное согласие. Сириус же не мог не вставить ценного комментария:

— Боишься, что он тебя съест? Не бойся — он травоядный.

За что получил подзатыльник от Ремуса, который, тем не менее, улыбнулся уголками губ. Лили звонко рассмеялась — в отличие от соседок, она прекрасно поняла намек. Если Джейн превращается в лань, значит, Джеймс, вероятнее всего, должен быть оленем. Сделав этот вывод, она невинно заметила:

— Съесть-то не съест… А вдруг забодает?

Лица у парней вытянулись, и они, быстро переглянувшись, уставились на нее чуть ли не с ужасом. Упс, видимо, местная Эванс не знала об их маленьком секрете.

— Э-м-м, Лили, что ты имела в виду? — осторожно спросил мгновенно побледневший Ремус.

Бедняга! Роми так же реагировала на всякий намек от посторонних на ее особенность и всегда до дрожи боялась, что кто-нибудь узнает об их незаконной анимагии. С точно дозированной степенью беспечности Лили пожала плечами:

— Ничего особенного. Поговорим об этом в субботу.

И выразительно повела глазами в сторону усиленно прислушивавшихся к странному разговору подруг. Парни снова переглянулись и серьезно кивнули. При этом в глазах Джеймса и Сириуса мелькнуло восхищение, Питер смотрел с благоговением и испугом, а Ремус озабоченно нахмурился.

* * *

На зельях, которые и в этом мире были совместно со Слизерином, Лили направилась к столу Северуса, демонстративно уткнувшегося в учебник, чтобы никому даже идея не пришла заговорить с ним. Лили грустно усмехнулась: кое-что нигде не меняется. Но не успела она сделать и пары шагов, как Мэри схватила ее за рукав:

— Ты куда? Мы же с тобой вместе сидим.

— Разве? — Лили удивленно приподняла брови. — Но я всегда сидела на зельях с Северусом.

— Так и было, пока вы не поссорились.

— А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

Лили опустилась на стул и требовательно посмотрела на Мэри, которая, вздохнув, принялась рассказывать.

Вот как значит: «паршивая грязнокровка»! Ну, ладно еще оскорбление — она бы простила, но Северус ведь так и не понял своей главной ошибки, а главное — понимать не желал.

Сначала было просто обидно, потом пришло тяжелое осознание, что, в сущности, их дружба давно дала трещину. Он и в ее мире с каждым годом все больше отдалялся от нее, как-то незаметно исчезла та наивная открытость, которая была в далеком детстве. И Лили поддерживала с Северусом отношения из чистого упрямства и жалости, надеясь, что он все-таки не пойдет до конца. Наверное, ее близняшка права — лучше обрубить все сразу, чем продолжать эту агонию. И все-таки… может, стоит попытаться поговорить с ним? Последний раз. И если он опять не станет ее слушать и начнет утверждать, что Волдеморт, по сути, прав, значит — сам дурак.

Лили грустно посмотрела в сгорбленную спину друга. Северус, Северус… Ну, почему он не хочет прислушаться к ее словам? Неужели не понимает, что его выбор ставит их по разные стороны баррикад?

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Лили попросила Мэри рассказать, что за отношения у нее с однокурсниками. Та хихикнула, явно обрадовавшись смене темы:

— В основном они вызывают у тебя раздражение. За исключением, разве что, Ремуса — с ним вы нормально общаетесь, но только по делам старост. Джеймс же в тебя влюблен и упорно добивается твоей благосклонности, а ты столь же упорно его отшиваешь.

— А что так? Вашей Лили кто-то другой нравится?

— Да нет, — Мэри пожала плечами. — Просто Джеймса при виде нее переклинивает, и он не может перестать выделываться, что ее безмерно раздражает.

Лили хмыкнула и заинтересованно посмотрела на компанию Мародеров. Ну да, есть у Джейн эта особенность — от смущения становиться нахальной. А если еще сделать поправку на то, что Джеймс — парень… Со стороны, наверное, выглядит довольно-таки неприятно. Стоит, пожалуй, помочь близняшке увидеть мальчиков в ином свете. И это обещает быть интересным!

Словно почувствовав ее взгляд, обернулся Сириус. Лили поспешила опустить глаза в раскрытый учебник, но боковым зрением видела, как он ухмыльнулся и что-то зашептал другу с необычайно довольным видом. Лили невольно сама заулыбалась, чувствуя, что начинает привязываться к парням, так похожим на ее любимых подруг.

* * *

После урока поговорить с Северусом не получилось: он исчез сразу же, как сдал профессору Слизнорту пробирку с зельем. Будто растворился — Лили и глазом моргнуть не успела.

Так и не сумев в тот день выловить друга, на следующий она отправилась в библиотеку, не столько ради учебы, сколько в надежде застать там Северуса. Ее надеждам не суждено было сбыться, но не уходить же, едва придя. И Лили решила сделать домашнее задание, а заодно обдумать как следует свое положение.

Размышления привели ее к идее написать здешней Эванс письмо. А то она тут наладит ей отношения с Мародерами, а та вернется и все испортит. Покусав в задумчивости кончик пера, Лили принялась строчить:

«Лили,

Так странно обращаться практически к самой себе… Ладно, представлю, что я пишу сестре-близнецу. Я что хотела сказать: присмотрись, пожалуйста, к Мародерам. Они неплохие парни и самые лучшие на свете друзья. Сужу по аналогии (думаю, догадываешься, по какой). Кстати, интересно — как ты там общаешься с моими девочками?

В общем, знаешь, Джеймс может со стороны порой выглядеть идиотом, но это от смущения и незнания, как вести себя с девушкой, которую он любит. С тобой. Узнав его ближе, ты поймешь, что он замечательный. А Сириус только кажется высокомерным снобом — это всего лишь маска. На самом деле он совсем не такой. Думаю, про Ремуса тебе не надо рассказывать — вы же общаетесь как старосты. Питер… ну, просто Питер.

Может, мои советы поначалу вызовут у тебя раздражение (у меня бы вызвали), но, прошу тебя, хотя бы попробуй подружиться с ними. Ты не пожалеешь.

Лили».

Записка была несколько раз перечитана и, наконец, вложена в учебник зельеварения, с расчетом на то, что там близняшка точно его найдет.

 

На обратном пути в гостиную Лили пыталась придумать, как ей все-таки поймать Северуса. Вот карта пригодилась бы! Но не может же она стащить ее у Мародеров. Да и попросить напрямую — не вариант. Хватит уже того, что она шокировала их накануне своей осведомленностью о Великой Тайне.

Впрочем, искать никого не пришлось. Совсем немного не дойдя до лестниц, Лили из-за поворота услышала громкие раздраженные голоса.

— Оставь моего брата в покое, Нюниус!

Лили и не подозревала, что Сириус умеет так шипеть. Кстати, что это за прозвище такое?

— Оу! Ты вдруг вспомнил, что он тебе брат? Не прошло и ста лет!

Сочащиеся ядом интонации Северуса, напротив, были очень даже знакомы. Со слов Мэри Лили поняла, что между ним и Мародерами с первого курса идет междоусобная война, яростная и безжалостная. Разве что в последний год они несколько поутихли. Но, судя по тому, что происходило за поворотом, успокоились они не до конца.

Несколько мгновений Лили стояла, не зная, что предпринять. А разборки тем временем перешли на новый уровень: оскорбления перемежались с заклятиями, которые становились все более опасными.

Лили бросилась вперед, на ходу доставая палочку. Зрелище, открывшееся ей, было по-своему красивым и даже завораживающим. Противники быстро и плавно, точно в танце, передвигались по кругу, вспышки заклятий окружали их сияющим ореолом. Они не отрывали глаз друг от друга и ее даже не заметили.

— Экспеллиармус!

Их палочки прыгнули в руку Лили. Парни резко развернулись и возмущенно уставились на нее.

— Эванс!!!

Надо же, какое единодушие! Его бы — да на мирные цели!

— Минус десять баллов с каждого за дуэль в коридоре! — невозмутимо отчеканила Лили, и, чувствуя, что еще секунда — и они набросятся друг на друга просто с кулаками, рявкнула: — Стоять! Иначе оглушу обоих!

Видимо, они не усомнились, что она выполнит угрозу, потому что замерли, одарив друг друга презрительными взглядами.

— Северус, возвращайся к себе. Палочку я отдам кому-нибудь из ваших старост. Сириус, твою верну в гостиной.

Северус посопел немного, но подчинился и, резко повернувшись так, что полы мантии взлетели, будто крылья, зашагал прочь.

— Запомни, Снейп, — с угрозой в голосе крикнул ему вдогонку Сириус, — если я узнаю, что Рег вступил в этот ваш клуб любителей Волдеморта, тебе не жить!

— Очень страшно, Блэк, я весь дрожу! — саркастично отозвался Северус и скрылся за углом.

Только тогда до сознания Лили дошли слова Сириуса «ваш клуб любителей Волдеморта». Ваш клуб… Неужели Северус тоже?.. Лили повернулась к Сириусу, собираясь спросить его, сказал ли он это просто так или знает наверняка. И обнаружила, что тот, закрыв глаза, прислонился к стене с таким выражением на лице, что все вопросы тут же вылетели у нее из головы, кроме одного:

— Сириус, что случилось?

Он вздрогнул, удивленно посмотрел на нее и тут же неуловимо превратился в надменного аристократа.

— Ничего.

И каким небрежным, скучающим тоном это было сказано! Лили хмыкнула: такая до боли знакомая картина! Только вот он не знает, что ее подобными фокусами не проведешь. Случилось явно нечто серьезное, но расспрашивать бесполезно — он, конечно же, ничего не скажет.

— Держи, — Лили протянула Сириусу палочку и несколько секунд наслаждалась выражением безграничного изумления на его лице.

— А как же «верну в гостиной»?

— Ну, я надеюсь, ты не побежишь сейчас следом за Северусом, чтобы продолжить ваш милый разговор?

Сириус усмехнулся:

— А ты, оказывается, не такая зануда, как я думал… Лили. Начинаю понимать, что Джеймс в тебе нашел.

От этих слов почему-то быстрее застучало сердце, и потеплели щеки. Выудив из воздуха шляпу со страусиными перьями, он отвесил ей средневековый поклон и пошел прочь.

— Сириус!

Он обернулся и вопросительно глянул на нее.

— Это правда — то, что ты сказал про Северуса? Что он Пожиратель Смерти?

В глазах Сириуса мелькнуло сожаление, секунду поколебавшись, он кивнул и быстро зашагал дальше.

Лили в свою очередь устало прислонилась спиной к стене. Значит, это конец — никаких разговоров больше быть не может. Северус сделал свой выбор, и пути назад уже нет.

* * *

Прогулка в Хогсмид началась с допроса.

— Так что ты имела в виду тогда за завтраком? — спросил Ремус, когда они отделились от толпы радующихся отдыху студентов, и их никто не мог услышать.

Лили лукаво усмехнулась:

— Да, я знаю, чем вы занимаетесь в полнолуния, — заметив их потрясенные физиономии, она быстро добавила: — И не дергайтесь вы так — я никому не скажу.

Естественно, они принялись рьяно выяснять, откуда вообще ее сведения. Не сумев в спешке придумать что-нибудь достаточно правдоподобное, Лили отговорилась небрежным, чуть нервным:

— Ну, какая вам разница? Главное, что болтать об этом я не собираюсь!

— Не скажи, — по-прежнему серьезно заметил Ремус. — А вдруг кто-то еще узнает тем же способом?

Правильно — самый благоразумный в компании, как всегда, тревожится о своих беспечных друзьях больше, чем они сами о себе. Лили мягко улыбнулась:

— Не беспокойся. Поверь, этот способ больше никому не доступен. И давайте уже сменим тему.

Ремус все еще не был до конца убежден — Лили прекрасно это видела, — но больше допытываться не стал, поняв, что она все равно не скажет.

Не решившись удивлять строгую старосту, впервые согласившуюся на прогулку с ними, чем-то чересчур экзотичным, Мародеры просто привели ее в их любимое место у потрясающе красивой заводи. Лили прекрасно знала этот уголок — они с девочками тоже его очень любили, — но усиленно изображала изумление и восхищение: не стоит слишком часто шокировать парней, а то еще заподозрят чего-нибудь. Правда, они таки почувствовали неладное. Вечером, по дороге обратно Джеймс задумчиво заметил:

— Знаешь, Лили, такое впечатление, что тебя будто подменили.

— Почему это? — насторожилась она: похоже, она чересчур расслабилась в привычной компании и забыла об осторожности.

— Раньше ты и двух минут не могла со мной поговорить, чтобы не начать на меня рычать. И вообще в нашу сторону смотрела исключительно с раздражением и осуждением. А сегодня… — Джеймс развел руками, не сумев подобрать подходящих слов.

— Это все заклинание, — вывернулась Лили, вовремя вспомнив придуманную Мэри отмазку. — Его эффект длится пару недель.

Джеймс немного помолчал и невероятно серьезным, так не свойственным ему тоном, заметил:

— Надеюсь, к тому времени, когда он закончится, ты изменишь мнение о… нас. Хотя бы чуть-чуть.

Лили пожала плечами, подумав: «Я тоже надеюсь». Но озвучивать эту мысль не стала.

* * *

Несколько дней спустя Лили, сидя вечером по-турецки в своей кровати, слушала сонное дыхание соседок и размышляла над результатами своей бурной деятельности по сближению с Мародерами. Пожалуй, можно было себя поздравить: Джеймс привык к ее присутствию и начал вести себя естественно, стал самим собой: жизнерадостным, никогда не унывающим, умным, добрым, преданным — в общем, отличным парнем.

С Мародерами Лили стала проводить гораздо больше времени, чем со своими соседками — настоящими подругами они для нее так и не стали, хотя она относилась к ним с большой симпатией. Девушки этому были даже рады: они явно чувствовали себя с ней неуютно. Наверное, это действительно странно — вроде бы сто лет знакомая подруга, а вроде бы и другой человек. И не знаешь, как себя вести.

Если подруг из своего мира Лили любила, как родных сестер, то к парням привязалась, как к братьям. В итоге она уже не знала, чего хочет больше: вернуться домой или подольше побыть здесь. Впрочем, это и не от нее зависело.

Главное было не увлекаться и постоянно следить за собой. Лили могла бы, конечно, рассказать все ребятам — она им полностью доверяла, — но тогда пойдет насмарку ее план в помощи своей близняшке подружиться с ними. Ведь если они будут знать, что она вовсе не их Лили, когда та вернется, все начнется сначала.

И все было бы прекрасно, если бы не одно «но». Лили начала замечать за собой, что большую часть времени, проводимую с Мародерами, она исподтишка любуется Сириусом. Тем, как он улыбается друзьям, как откидывает постоянно падающую на глаза длинную прядь волос, как хитро прищуривается, готовясь выдать что-нибудь ехидное, как до хрипоты спорит с Джеймсом, а потом хохочет с ним же над предметом их глупого спора. Даже самой себе Лили не хотелось признаваться, что Сириус нравился ей именно как парень — не как друг, не как остальные Мародеры. Оставалось только надеяться, что все это не успеет зайти слишком далеко: она скоро вернется в свой мир, и, как говорится, с глаз долой — из сердца вон.

* * *

Иногда по ночам, когда соседки засыпали, Лили отправлялась размять крылья. Удивительно, почему она, всегда боявшаяся высоты, первый и последний раз севшая на метлу во время урока на первом курсе, стала превращаться в орлицу? Да еще и получать удовольствие от полета.

Превращалась Лили прямо в спальне, предварительно открыв окно и забравшись на подоконник. Чтобы девочки не замерзли — окно-то оставалось открытым всю ночь, а на дворе октябрь, как-никак — накладывала на комнату согревающие чары.

Перекинувшись, Лили прыгала с подоконника, распахивала крылья и с наслаждением чувствовала, как ее привычно подхватывает поток воздуха. Вокруг расстилалось безграничное ночное небо, и она была здесь хозяйкой, королевой. Ощущение абсолютной свободы затапливало душу. Кружить рядом с замком Лили не рисковала — мало ли кто заметит и заинтересуется необычной птицей — а потому сразу улетала к Запретному лесу и дальше, вдоль цепи озер.

Но в этот раз, машинально оглядывая проплывающие внизу школьные окрестности, Лили обнаружила, что на дальнем берегу озера сидит одинокий черный пес. И что он здесь делает в такое время без друзей? Покружив немного в задумчивости, Лили спланировала к нему вниз. При неожиданном появлении рядом орлицы пес резко отпрыгнул назад и зарычал. Лили мысленно обругала себя — а какой еще реакции она ожидала? Но отступать от принятого решения она тоже не привыкла.

С подругами им всегда удавалось общаться в анимагическом облике. Это, конечно, нельзя было назвать разговором в прямом смысле слова, скорее обменом образами и еще чем-то неуловимым. Но человеческое сознание переводило все в слова. И сейчас Лили попыталась установить контакт с черным псом: слегка наклонила голову, поймала взгляд.

«Не бойся — я не враг».

Сириус удивленно прижал уши, мотнул пушистым хвостом. Зато рычать перестал — настороженность в его глазах сменилась любопытством.

«Анимаг? Кто ты?»

Ура! Получилось! Но вот что теперь ответить?

«Я издалека. Пролетала мимо».

Туманно и даже почти правда.

«Зачем спустилась?»

«Увидела тебя. Интересно».

«Девчонка».

При общении в зверином облике невозможно различать интонации, но Лили готова была поклясться, что Сириус усмехается. Причем очень ехидно. Она возмущенно заклекотала, и он фыркнул, легонько ткнув ее носом — мол, не сердись.

Они провели вместе большую часть ночи. Сириус определенно был чем-то подавлен, но объяснять, естественно, отказался. Зато Лили удалось его немного развеселить, устроив шутливую потасовку, а потом бег наперегонки. То есть для Сириуса — бег, для нее — полет. В спальню Лили вернулась далеко за полночь, весьма довольная своей прогулкой.

* * *

Яркое утреннее солнце светило прямо в лицо. Лили поморщилась, перевернулась, пытаясь скрыться от него, и вдруг поняла, что лежит вовсе не на кровати, а на чем-то твердом. Удивленно распахнув глаза, она обнаружила себя на полу. В непосредственной близости виднелась знакомая взъерошенная макушка. Странно. Вроде не пила вчера ничего. Почему же спит на полу в обществе парней, да к тому же совершенно не помнит, как здесь оказалась? Недоумение и растерянность длились всего несколько секунд, после чего сменились диким восторгом.

— ДЖЕЙН!

Лили заорала так, что девочки, почему-то вповалку спавшие на ковре, подпрыгнули и испуганно заозирались. Только Симирам продолжала дрыхнуть, как ни в чем не бывало. Поняв, что ничего страшного не произошло, Джейн недовольно пробурчала:

— Что ж ты так орешь, Лил? Заикой сделаешь.

Она уже хотела рухнуть обратно, но Лили не дала ей этого сделать, порывисто стиснув в объятиях. А потом точно также накинулась на Роми и Полли, одновременно тараторя:

— Как же я соскучилась по вам! Я уж думала, никогда обратно не вернусь!

До девочек наконец-то дошло, что случилось, и, издав победный клич, в свою очередь, подушив Лили в объятиях, они принялись будить Симирам, которая во время всей этой кутерьмы только перевернулась на другой бок, так и не проснувшись. Да уж, Симирам в принципе с трудом просыпалась по утрам, а если еще накануне почти всю ночь не спала, ее даже землетрясение не способно было разбудить. Но вчетвером Мародерки справились с этой нелегкой задачей. Открыв, наконец, глаза, она осмотрела их сияющие лица и угрожающе протянула:

— Надеюсь, у вас были о-о-очень серьезные причины…

— Серьезней не бывает! — сообщила ничуть не смутившаяся Джейн. — Лили вернулась!

Остатки сна слетели с Симирам, и с радостным восклицанием она тоже бросилась обнимать подругу. А у Лили в душе появилось невозможно странное чувство. Она была невероятно счастлива вернуться домой, к любимым подругам, по которым все это время смертельно скучала, но сейчас, глядя на Симирам, она видела перед собой другое лицо. Похожее, как две капли воды, но другое… мальчишеское. Лили начала понимать, что она крупно влипла.

— Араминта, что с тобой происходит?

Лили вздрогнула и оторвалась от созерцания снежной метели за окном, столь сильной, что на школьном дворе невозможно было разглядеть ничего, кроме белых вихрей. Когда на улице такая погода, особенно приятно сидеть в тепле и уюте спальни, забравшись с ногами на подоконник. Задумавшись, Лили не заметила, как в пустой комнате появилась Роми. Впрочем, та всегда ходила практически бесшумно. Она села на свою кровать и внимательно посмотрела подругу.

— Ты о чем? — попыталась изобразить непонимание Лили.

Роми хмыкнула:

— А то не знаешь. Ты, как вернулась, сама не своя стала. То болтаешь без умолку, то молчишь часами, то до ночи торчишь в гостиной, то прячешься ото всех. Думаешь, мы не заметили? А еще такое чувство, что ты избегаешь Симирам. Она, между прочим, уже всю голову сломала, пытаясь понять, чем тебя обидела.

Лили слегка покраснела и опустила глаза. Стало стыдно перед подругой — она-то тут совершенно ни при чем. Глупо было надеяться, что девочки ничего не заметят. Еще глупее было думать, что ей удастся справиться с так не вовремя свалившейся на нее любовью.

— Так ты расскажешь сама, или придется прибегать к крайним мерам?

Лили тяжело вздохнула. Роми по-прежнему пристально смотрела на нее. В янтарных глазах — требовательное ожидание и тщательно скрываемое беспокойство. Хорошо хоть остальных здесь нет: нарвались на очередную отработку. Если уж изливать душу, то Роми: она словно создана была для подобных разговоров.

— Я влюбилась, — едва слышно призналась Лили.

— Фу-ты! — облегченно выдохнула Роми. — Я уж думала, что-то действительно серьезное стряслось.

— Ты не понимаешь! — обреченно воскликнула Лили. — Я влюбилась, когда была в том мире. И теперь я — здесь, а он остался там.

Роми немного помолчала, обдумывая ситуацию.

— Это один из тех парней, которые там… вместо нас? — дождавшись кивка Лили, она заключила: — Близнец Симирам?

Лили снова кивнула. Верные выводы в верном направлении. Она всегда поражалась этому умению подруги.

— Проблема… — протянула Роми, задумчиво прикусив губу.

Лили невесело усмехнулась: проблема — это не то слово! Она не могла спокойно смотреть на Симирам — слишком та напоминала Сириуса, — но и не смотреть тоже не могла. Сириус снился ей чуть ли не каждую ночь, и эти сны постоянно заканчивались тем, что Лили оставалась одна, звала его, срывала голос, но не получала ответа. И просыпалась в холодном поту. Ей так мучительно его не хватало, что казалось, будто она сходит с ума.

Что она там говорила? «С глаз долой — из сердца вон»? Десять раз ха-ха! Похоже, от разлуки, невозможности быть с ним, говорить с ним, а главное понимания того, что больше они никогда не увидятся, чувства становились все сильнее с каждым днем, вовсе не собираясь исчезать. Вспомнилась сто лет назад вычитанная в какой-то книге сентенция о том, что разлука и испытания действуют на любовь, как ветер — на огонь: слабый огонь гаснет, большой — только сильнее разгорается. Теперь на собственном опыте Лили убедилась в ее правдивости. А самым ужасным почему-то казалось то, что Сириус даже и не подозревал о ее существовании.

 

Ничего утешительного Роми не придумала — впрочем, Лили и не ожидала, что ее беде можно помочь — но убедила рассказать все остальным. Выслушав ее исповедь, Джейн с Симирам переглянулись и с хитрющими улыбками кивнули друг другу.

— Знаешь, Лили…

— Мы и раньше думали — а не поискать ли путь в тот мир?

— Интересно же увидеть самих себя в таком… хм… экзотичном виде.

— Преобразующие заклинания в другой пол никто не отменял…

— Но они опасны! Можно так и остаться…

— И теперь мы просто обязаны найти этот путь!

— Так что не отчаивайся…

— Мы непременно что-нибудь придумаем!

Лили улыбнулась подругам. В сердце расцвела робкая надежда — если эти две разбойницы что-нибудь решили, они не успокоятся, пока не добьются своего.

* * *

Задача оказалась совсем не простой: не один месяц девочки провели в тщательном изучении книг из Запретной секции, куда пробирались по ночам в мантии-невидимке. Кое-что Симирам притащил младший брат из семейной библиотеки: несмотря на ссору с родителями и побег из дома, с Регулусом она продолжала тайно общаться.

 

В семье на Симирам мало обращали внимания — все заботы родителей сосредоточились на наследнике, а девочку следовало всего лишь выдать за представителя какой-нибудь уважаемой семьи и забыть о ней. Ни разу она не слышала от матери ни одного ласкового слова. Только указания: «Выпрямись!», «Не болтай за столом!», «Не бегай, веди себя, как положено леди!» Зато над Регулусом тряслись и сдували с него пылинки. И все же Симирам дружила с младшим братом, хотя порой было до слез обидно. Окончательно порвать с семьей ее заставила новость, сообщенная по возвращении из Хогвартса после шестого курса. Едва она ступила из камина в гостиную, как мать сообщила ей непререкаемым тоном:

— Твоей руки просил Рабастан Лестрейндж. И мы дали согласие. Через несколько дней состоится ваша помолвка.

Симирам на мгновение застыла, почти не веря своим ушам. Мало того, что ее собираются выдать замуж, даже не поинтересовавшись ее мнением, так еще и за кого? За Лестрейнджа! С Рабастаном она пересекалась всего пару раз, но этого хватило, чтобы вызвать у нее глубокую неприязнь, граничащую с отвращением. Замуж за этого идиота? Да ни за что на свете! О чем она тут же и сообщила родителям, вызвав бурю негодования, крики о позоре семьи и неблагодарной девчонке. Не став дожидаться конца, Симирам просто скрылась в свою комнату и начала беспорядочно швырять в чемодан вещи: надо было бежать прочь из этого дома. Срочно!

Увы, через дверь уйти не удалось — мадам Вальбурга предусмотрительно заблокировала ее, чтобы дочь не могла покинуть комнату. Но Симирам это не остановило — можно и из окна вылезти, делов-то! Как раз за созданием каната из простыней ее застал Регулус.

— Мисси, ты что делаешь? — свистящий шепот заставил подскочить, а старое детское прозвище — дрогнуть руки.

— Сбегаю, не видишь что ли? — от нервного напряжения ответ прозвучал резче, чем хотелось бы.

— Зачем? — Регулус, хоть и посмотрел укоризненно, решил проигнорировать ее тон.

— Затем что я не хочу замуж за старого кретина Лестрейнджа. Я вообще замуж не хочу пока, а за него — особенно, — Симирам уселась на подоконнике, сверху вниз глядя на брата. — А кстати — как ты вошел?

— Кричера попросил, — отмахнулся тот. — Нет, ты это серьезно?

— Серьезней не бывает.

Симирам хотела было воспользоваться более удобными и цивильными путями, коль скоро брат умудрился освободить ее из заточения, но выяснилось, что родители предусмотрительно спрятали летучий порох и закляли камины и двери. Значит, все-таки придется через окно…

— Регси, — спрыгнув на пол, Симирам подошла к брату и положила ему руки на плечи, заглянув в глаза, — мне жаль бросать тебя здесь одного, но я совсем не могу остаться. Тебе теперь наверняка запретят общаться со мной…

Регулус нахмурился и вскинул подбородок:

— Так я и послушался!

Симирам мимолетно улыбнулась: упрямство у Блэков — наследственная черта.

— Обещай мне кое-что, — она замолчала на мгновение, и Регулус вопросительно приподнял брови. — Обещай, что не пойдешь к Волдеморту, что никогда не станешь Пожирателем Смерти!

— Но он…

— Нет! — Симирам стиснула плечи брата с такой силой, что он поморщился. — Он вовсе не такой, каким считаете его вы — юные чистокровные дурачки. И в том, что он делает, нет ничего возвышенного и героического!

Регулус обиделся было на «дурачка», но когда Симирам стала рассказывать о том, что знала про рейды Пожирателей, про постоянно погибающих невинных людей, про боль и ужас, которые сеяла армия Волдеморта, он сосредоточенно закусил губу и внимательно слушал. На его лице сменялась гамма эмоций: сомнение, потрясение, недоверие, ужас.

— Ты… точно знаешь? — тихо спросил он.

— Точно. Поверь, Регси, это — правда.

На несколько мгновений они замолчали — Регулус обдумывал услышанное, а Симирам ждала его решения с замиранием сердца. Наконец, брат кивнул, посмотрев ей прямо в глаза:

— Хорошо. Я понял тебя. Обещаю, что не стану Пожирателем, -мгновение поколебавшись, он решительно добавил: — Хочешь — Непреложный Обет дам?

Симирам удивленно моргнула:

— Я тебе верю. Без всяких обетов.

Регулус заулыбался так, словно только что сбылась мечта всей его жизни. Симирам хмыкнула и крепко обняла его. А потом, ласково потрепав на прощание по волосам, начала спускаться из окна. Уже спрыгнув на землю, она услышала громкий, взволнованный мальчишеский шепот:

— Мисси! Будь осторожна!

Симирам послала брату воздушный поцелуй:

— Ты тоже, Регси!

И решительно зашагала прочь от дома.

 

Регулус, обожавший сестру, жалевший ее и чувствовавший себя виноватым — его-то родители любили! — вопреки строжайшему запрету матери не переставал с ней общаться и слово свое сдержал. Теперь ему приходилось быть вдвойне и даже втройне внимательным: сокурсники представляли для него потенциальную опасность. Но он не зря попал на Слизерин и достаточно успешно справлялся с этой задачей. Брат с сестрой встречались в Визжащей Хижине — подальше от посторонних глаз и ушей. Там же собирались и остальные Мародерки, с которыми Регулус, до той поры почти не общавшийся с подругами сестры, быстро подружился. В том же мародерском штабе шли поиски и обсуждения путей в параллельную реальность.

 

Нужная информация нашлась в одном из принесенных Регом фолиантов. Вот только создание двери между мирами имело свои ограничения: она закрывалась через несколько дней, самое большее — через месяц. Переходы между мирами находились под влиянием Сатурна, и снова открыть портал в тот же самый мир можно было только после полного оборота этой планеты. То есть через двадцать девять лет и сто пятьдесят пять дней. Почти тридцать лет — это, конечно, не вся жизнь, но все-таки слишком долго. Однако девушки не теряли надежды найти способ изменить это условие.

— Я хочу с вами! — заявил Регулус, посвященный в задумку Мародерок и даже иногда помогавший им в изысканиях.

— Нет! — отрезала Симирам. — Мы-то через несколько дней расстанемся с Хогвартсом навсегда, а ты как будешь объяснять свое отсутствие в школе?

— Ну, Ми-и-исси! — он сделал несчастные умоляющие глаза, но Симирам была непреклонна.

— Мисси? — хихикнула Джейн. — Классное сокращение! Жаль, мы до такого не додумались!

— Только попробуй! — зловеще пригрозила Симирам, одарив ее самым своим мрачным взглядом.

Джейн это нисколько не испугало — она начала хохотать, заявив, что отныне будет называть подругу только так, за что получила книгой по голове. Роми, Полли и Лили с веселыми улыбками наблюдали за начавшейся потасовкой, а Регулус тяжело вздохнул — если и был у него какой-то шанс уговорить сестру, то теперь он его точно потерял.

 

Еще несколько месяцев ушло на то, чтобы изменить рамки заклинания, но все, чего Мародерки смогли добиться — это продление срока действия коридора между мирами до полугода.

— Даже не знаю, стоит ли начинать при таких условиях, — разочарованно подытожила Джейн. — Если ты опять увидишь его, а через полгода придется расстаться навсегда — не будет ли тебе только хуже?

Лили никак не могла принять решение — целыми неделями думала только об этом. Даже во время боевых заданий — к тому времени девушки окончили школу и вступили в созданный Дамблдором Орден Феникса — мысли о другом мире и Сириусе не покидали ее. Разум говорил ей, что не стоит усугублять ситуацию — прощаться снова будет еще тяжелее, — а сердце отчаянно хотело увидеть его еще хоть раз. После длительной и тяжелой борьбы сердце победило.

— Ты точно уверена? — с сомнением спросила Роми, когда Лили объявила подругам свое решение.

Лили кивнула, хотя уверенности совсем не чувствовала.

* * *

Прежде всего необходимо было найти место для перехода, поскольку все полгода он будет открыт постоянно и следовало спрятать его так, чтобы не наткнулся никто посторонний. Посовещавшись, Мародерки выбрали пещеру недалеко от Хогсмида — в ней никто кроме них не бывал.

На удивление солнечным днем в конце сентября девушки собрались в пещере для своего грандиозного эксперимента.

— Что ж, Мародерки, приступим? — ни на кого не глядя, произнесла Симирам, когда все встали полукругом, плечом к плечу.

Они молча подняли палочки — все, что можно, было обговорено накануне, и теперь, кивнув друг другу в знак удачи, подруги сразу начали читать заклинание, направив палочки так, чтобы лучи от них сходились в одну точку. Мгновение спустя воздух в этой точке засветился, свечение начало медленно расширяться, пока в нескольких дюймах над землей не завис полупрозрачный прямоугольник, внутри которого пространство шло рябью, точно вода под ветром.

— Получилось! — восхищенно прошептала Полли таким тоном, словно до последнего сомневалась в успехе их предприятия.

Пару минут ушло на споры о том, кто пойдет первой. Точнее, препирались, как всегда, Джейн с Симирам. Так ни до чего и не договорившись, они решили бросить жребий, который пал на Джейн. Посмотрев на остальных с победоносным видом, но и тщательно скрываемым волнением, она шагнула вперед и исчезла в светящемся прямоугольнике.

Перемещение происходило мгновенно и неприятных ощущений не вызывало. Выйдя в свою очередь из прямоугольника, Лили обнаружила, что вокруг абсолютно ничего не изменилось — та же пустая темная пещера. Впрочем, этого и следовало ожидать.

— Ну что — куда сначала? — спросила Роми, когда все собрались.

— Думаю — ко мне, — предложила Лили. — Здешняя «я» уже знакома с вами — легче будет все объяснить.

 

Литтл-Уининг был абсолютно таким же, каким Лили знала его всю жизнь: тихий, сонный городок с однотипными коттеджами-коробками и тщательно подстриженными газонами. От столь привычной, родной картины закралось сомнение — а удалось ли перемещение? Может, они так и остались в своем мире?

— Пожалуй, мне не стоит так сразу появляться, — задумчиво произнесла Лили, когда подруги подошли к дому Эвансов. — Вдруг дверь откроет мама — что она подумает, увидев еще одну дочь?

С этим все согласились, и звонить в дверь отправили Роми, остальные же временно скрылись под дезиллюминационными чарами.

 

Лили приятно проводила столь редкие в последние время минуты отдыха и покоя с пришедшими к ней в гости Джеймсом и Сириусом, когда в дверь раздался звонок. Ни родителей, ни Петуньи дома не было, так что открывать пришлось самой. При виде темноволосой кареглазой девушки Лили уже хотела спросить, кто ей нужен, как вдруг, разом вспоминая, узнала ее.

— Роми?!

Лили не могла поверить своим глазам, даже когда та кивнула с веселой улыбкой. Разве такое вообще возможно?!

— Как ты здесь оказалась?

— Мы долго искали и нашли-таки способ… — невозмутимо начала объяснять Роми, явно забавляясь ее изумлением.

— Мы? — Лили не дала ей договорить, зацепившись за местоимение — так она еще и не одна здесь?

— Ага.

Обернувшись, Роми неуловимым движением палочки сняла с подруг чары невидимости. Окончательно уверившись в реальности происходящего, Лили с восторженным восклицанием бросилась обнимать всех по очереди. А она и не подозревала, как, оказывается, соскучилась по девочкам! И резко замерла, заметив… саму себя. Ощущение, будто смотришь в зеркало. Только отражение почему-то не повторяет твои движения, а живет своей собственной жизнью. Интересно, а у нее сейчас такое же забавное выражение, как у Лили напротив? Некоторое время обе с громадным любопытством разглядывали друг друга, после чего одновременно улыбнулись и хором произнесли:

— Привет!

Секундная тишина — и все дружно рассмеялись.

— Лили? Ты куда пропала? — раздался из глубины дома голос Джеймса.

— Иду! — крикнула она, поманив за собой неожиданных гостий.

У Симирам и Джейн загорелись глаза в предвкушении весьма занятной встречи, а ее близняшка как-то странно вздрогнула, когда до них донесся насмешливый голос Сириуса:

— Поторопись, Цветочек, а то Джим без тебя не может и секунды прожить!

Вслед за чем послышался непонятный шум и сдавленные восклицания.

— Балбесы! — пробормотала Лили с нежной улыбкой и выражением лица, которое абсолютно не вязалось с сердитым тоном.

Джейн с Симирам понимающе переглянулись, Полли хихикнула, Роми демонстративно закатила глаза.

И все-таки было странно, как близняшка отреагировала на Сириуса: она замерла в напряжении, словно не в силах решить — то ли ей броситься к нему, то ли, напротив, спасаться сломя голову. На ее лице появилось невероятно мечтательное выражение. То самое, которое Лили замечала у себя, случайно поймав свое отражение в зеркале, когда думала о Джеймсе. Кажется, кто-то тут влюбился… Но с этим можно было разобраться и позже.

 

К ее возвращению парни уже закончили свою небольшую потасовку и чинно сидели на старом, слегка потрепанном диване в залитой солнцем гостиной. Лили скептически хмыкнула: этот вид «святая невинность» она прекрасно знала. При появлении такого количества гостей — причем совершенно незнакомых гостей — Джеймс и Сириус вскинули брови и вопросительно глянули на Лили. Изо всех сил стараясь сохранить серьезность, она торжественно изрекла:

— Знакомьтесь, мальчики: это те девушки из параллельной реальности, про которых я вам рассказывала. Впрочем, не думаю, что вы нуждаетесь в представлении.

 

Это был весьма интересный разговор, когда, окончательно сдружившись с Мародерами и начав встречаться с Джеймсом, Лили решила рассказать им о своем необычном путешествии. Парни отреагировали точно так же, как когда-то — девушки, то есть решили, что она их разыгрывает. Лили даже привела в качестве доказательства то, что она знает о проблеме Ремуса и их успехах в анимагии. Но оказалось, ее близняшка во время своего пребывания здесь успела им об этом проболтаться. Лили начала уже сердиться — ну почему они ей не верят?! — когда все изменилось, стоило ей упомянуть об анимагической форме другой Лили.

— Орлица? — Сириус вздрогнул и, сразу став серьезным, внимательно посмотрел на нее. — Так это она тогда была?

Парни недоуменно переглянулись и потребовали подробностей. Сириус рассказал неохотно, поскольку пришлось упоминать о том, что его брат стал Пожирателем, из-за чего он и сидел той ночью в тоске у озера, когда его нашла Лили. Зато Мародеры, наконец-то, поверили и — отчасти из любопытства, отчасти чтобы отвлечь Сириуса от грустных мыслей — принялись расспрашивать Лили о параллельной реальности.

 

Джейн и Симирам уставились на Джеймса и Сириуса, а те, в свою очередь — на них. Остальные девушки наблюдали за сценой, замерев чуть позади. Несколько затянувшееся молчание нарушили Джеймс и Джейн, хором протянувшие:

— А классная из тебя девчонка получилась, Бродяга!

— Шикарный из тебя парень вышел, Леди!

Только тренированное ухо могло различить за весельем в их голосах некоторую растерянность. Сириус и Симирам одновременно хмыкнули. А от сочетания прозвищ Леди и Бродяга все, кто был знаком с магловской мультипликацией, захихикали.

— Эй! — Лили возмущенно отвесила Джеймсу подзатыльник.

Не то чтобы она всерьез опасалась — она полностью доверяла ему — скорее, для профилактики. Тот, ничуть не смутившись, по-хозяйски обнял ее за талию:

— Не беспокойся, любовь моя, ты у меня все равно самая лучшая.

Лили одарила его грозным взглядом — как был показушником, так и остался! — но даже не попыталась высвободиться из объятий.

— Из тебя тоже неплохая, Сохатый, — невинно заметил Сириус.

И одновременно с ним, с точно таким же выражением, Симирам:

— И из тебя — хороший, Артемида.

Тут уж друзья не выдержали и начали хохотать. Когда они немного успокоились, Сириус очаровательно улыбнулся и отвесил гостьям средневековый поклон:

— Добро пожаловать, прекрасные леди.

— Весьма благодарны, сэр, — поддержала игру Симирам, сделав книксен.

И даже потертые джинсы и видавшая виды кожаная куртка в заклепках не портили впечатления, что они внезапно оказались на великосветском приеме.

— Аристокра-а-аты! — хором протянули Джейн и Джеймс.

Едва уловимая напряженность, возникшая поначалу, окончательно исчезла — у всех появилось впечатление, будто они знали друг друга всю жизнь, будто были братьями и сестрами.

Сириус с Джеймсом принялись с любопытством изучать трех других девушек, особенно задержавшись на Лили. Тут же, естественно возник вопрос:

— Как вас называть, чтобы не путаться?

— Можете звать меня Араминтой — это мое прозвище, и я к нему привыкла, — пожала плечами гостья из другого мира, слишком равнодушно, чтобы в это можно было поверить.

— Договорились, — улыбнулся Сириус. — Пользуясь случаем, мы с Сохатым хотим выразить тебе нашу глубочайшую благодарность.

— За что? — Араминта недоуменно округлила глаза.

— Я — за то, что помогла мне установить нормальные отношения с Лили, — заявил Джеймс, подмигнув своей невесте, и она согласно закивала.

— А я — за ту ночь у озера, — серьезно произнес Сириус. — Твоя поддержка очень помогла мне. Правда.

— Я рада, — тихо ответила Араминта, едва заметно покраснев.

Ее глаза засияли таким счастьем, что Лили окончательно уверилась в своих выводах и довольно улыбнулась.

 

Все это время Араминта жадно наблюдала за Сириусом, впитывая каждый его жест, каждую улыбку. Он совсем не изменился, разве что в глазах, за всегдашней озорной веселостью, затаились озабоченность и тревога. Что не казалось удивительным в такое время. Сердце то замирало, то принималось колотиться с удвоенной силой. Как же она дико, безумно по нему соскучилась! А от его благодарности — такой искренней и серьезной — потеплело на душе. Чувствуя, что краснеет, она поспешно отвела взгляд.

О том, что через полгода предстояло снова прощаться, Араминта старалась не думать. До этого еще так долго!

Лили время от времени как-то подозрительно на нее косилась. Неужели догадалась? Учитывая, что они почти один и тот же человек… Наверняка догадалась. Оставалось только надеяться, что Лили не станет делиться своими выводами с мальчиками. Особенно с Сириусом.

— А где же наши с Полли братья по разуму? — спросила Роми, прерывая ее размышления.

Эта формулировка вызвала новый приступ хохота.

— Ремус и Питер заняты сейчас в Ордене, — пояснила Лили.

— Жаль. Ну, значит, в следующий раз.

— А кстати, вы к нам надолго, и как вы вообще появились здесь?

Объяснение всех обстоятельств заняло немного времени, и скоро разговор зашел о различиях между их мирами. Наибольшее потрясение с обеих сторон вызвала новость о том, что брат Симирам не стал Пожирателем, а брат Сириуса стал.

— Дура-а-к, какой же дурак! — отчаянно протянула Симирам, на мгновение спрятав лицо в ладонях.

А у Сириуса появилось какое-то странное выражение, и он едва слышно пробормотал:

— В чем же моя ошибка?

— Начинается! — обреченно вздохнул Джеймс, обменявшись с Лили безнадежным взглядом.

Девушки вопросительно посмотрели на них. Сириус, стоявший у окна, отвернулся и, глядя на улицу, абсолютно ровным голосом пояснил:

— Если существует реальность, в которой Рег не стал Пожирателем, значит, это точно моя вина, что не сумел убедить, вразумить…

Араминта сокрушенно покачала головой — да, конечно, ты во всем виноват, как же иначе!

Джеймс молчать не стал:

— Блин, Бродяга, почему не предположить, что в той реальности просто немного другой Регулус? Почему надо сразу все валить на себя?

Сириус передернул плечами и на увещевания друга не ответил.

— На самом деле, Джеймс прав, — спокойно произнесла Симирам, и взоры всех присутствующих обратились к ней, даже Сириус повернулся. — Твой Регулус рос в атмосфере постоянного соперничества. Думаю, не ошибусь, если предположу, что мечтой его жизни было переплюнуть тебя и доказать всему миру — и в первую очередь самому себе, — что он ничуть не хуже, и даже лучше. А мой рос рядом с сестрой. С которой, во-первых, не надо соперничать. И которая, во-вторых, была ему порой лучшей матерью, чем мадам Вальбурга. Отсюда разница в восприятии того, что говоришь Регулусу ты, и того, что говорю я.

Некоторое время Сириус задумчиво смотрел ей в глаза и вдруг весело улыбнулся:

— Знаешь, я бы не отказался от такой сестры, как ты.

Симирам улыбнулась в ответ:

— А мы с тобой и так… близнецы. Предлагаю считаться братом и сестрой.

— Интересная идея, — покивал Джеймс, обменявшись с Джейн веселыми взглядами.

— Всегда мечтала иметь нормальную сестру! — горячо поддержала их Лили, и Араминта охотно с ней согласилась.

Сестра, близняшка… Вместо желчной, брюзгливой Петуньи… Просто подарок судьбы!

— Жаль только, ненадолго… — вздохнула Полли.

Араминта недовольно на нее покосилась: ну, спасибо тебе, Минни, напомнила! Всегда все замечающая Роми успокаивающе коснулась ее руки и мягко произнесла:

— Но лучше не закцикливаться на этом и радоваться тому, что есть.

 

Джеймс с Сириусом, конечно же, загорелись идеей посетить другую реальность. И начались хождения туда и обратно. Правда, собраться всем вместе редко удавалось: они были заняты в Ордене и часы дежурств и боевых заданий часто не совпадали. Поскольку никогда нельзя было заранее предугадать, с кем удастся увидеться в очередной визит, местом встреч выбрали в одном мире дома Сириуса и Джеймса, а в другом — Симирам и Джейн: там точно на необычных гостей не могли наткнуться посторонние.

Кафе «Часы» в центре Лидса пустовало, как и всегда в это время дня. Обычно публика начинала собираться ближе к ленчу, а полностью кафе заполнялось лишь вечером. По утрам же можно было спокойно посидеть в тишине, любуясь красивой архитектурой исторической части города, наблюдая за спешащими по своим делам людьми. Широкая пешеходная улица, выложенная квадратными плитками, представляла большие возможности для наблюдателя. Правда, из-за противного мелкого октябрьского дождя, зарядившего еще с ночи, прохожих было немного, и те стремились поскорее скрыться из-под открытого неба. Но и плохая погода не умаляла красоты старинного города, даже наоборот — подчеркивала.

Раньше Полли любила устраиваться за столиком снаружи — на свежем воздухе. Но в последнее время она стала бояться открытых пространств и старалась забиться в самый дальний угол кафе, чтобы в случае чего иметь возможность быстро и незаметно исчезнуть, благо ей невероятно повезло с аниформой.

— Не возражаете, если я составлю вам компанию, мисс?

Полли вздрогнула и подняла глаза от чашки остывающего чая, которую задумчиво разглядывала уже несколько минут. Перед ней стоял довольно приятный шатен, приветливо ей улыбаясь.

Она мотнула головой, от удивления не придумав, что сказать. Парни никогда не обращали на нее внимания, никогда не подходили знакомиться, а если и заговаривали, так только для того, чтобы попросить представить их ее подругам. Полли тихо порадовалась, что пришла в это кафе одна.

До сих пор все более частое одиночество тяготило ее. После окончания школы она сразу заявила, что не хочет вступать в Орден Феникса, что сражения — это не для нее, она хочет просто жить, не вмешиваясь в политику. Подруги долго спорили, убеждали, но так ничего и не добились. Они по-прежнему общались, но гораздо реже, чем прежде: у девочек были свои дела в Ордене, у нее — работа в Министерстве. Даже визиты в другую реальность зачастую происходили порознь. Полли это сильно беспокоило — без подруг она чувствовала себя беззащитной, — но она ничего не могла поделать.

А вот теперь была рада, что пришла в кафе одна. Ведь, когда с ней были подруги, все особи мужского пола в первую очередь обращали внимание на Симирам, потом — на Джейн, и, наконец, заинтересовывались Лили и Роми. Правда, Роми шарахалась от всякой попытки сблизиться с ней, а Лили с некоторых пор страдала по Сириусу, не в силах сделать выбор. Зато Симирам и Джейн от души забавлялись мужским вниманием, никого не воспринимая всерьез. И никто никогда не смотрел на Полли, будто ее вообще не существовало, будто она пустое место. Это было невероятно обидно, но она терпела. А что еще оставалось делать — не скажешь же подругам, что они мешают ее личной жизни? Только без подсказки они ничего не замечали. Порой прорывались горькие мысли: а саму Полли они вообще замечают? Или она необязательное приложение к их компании?

Полли даже как-то завела разговор на эту тему с Питером — кто как не он мог ее понять? И он признался, что да — частенько у него возникало желание, чтобы окружающие воспринимали его самого по себе, а не за компанию с друзьями. Только вот он, как большинство парней, не очень-то задумывался о женитьбе. А Полли в последнее время не могла думать ни о чем другом. Ей казалось, что если она не выйдет замуж немедленно, то этого не случится никогда. Желание найти хоть кого-нибудь превратилось практически в манию.

Тем временем молодой человек устроился за ее столиком, представился Лайонелом, предложил угостить ее и принялся о чем-то болтать. Полли не особенно вслушивалась в содержание его монолога, лишь кивая время от времени и подавая односложные одобрительные реплики. Слишком она была поражена происходящим, не смея поверить в свое счастье.

Единственное, что ее смущало — то, что парень наверняка был маглом: волшебники сюда не захаживали. Кто знает, как он отреагирует на то, что она волшебница? Но Полли прогнала эти мысли. Все будет хорошо, и вообще: рано еще об этом думать. Проблемы надо решать по мере их поступления.

* * *

Вспышки заклятий сверкали так часто, что сливались в один сплошной поток. Скучное сидение в засаде в течение нескольких часов обернулось яростной схваткой, которую поначалу ничто не предвещало. Трое молодых орденцев против десятка Пожирателей смерти — практически безнадежная ситуация. К счастью, они успели послать Патронуса в штаб, и — опять же, к счастью — помощь пришла быстро. Иначе их блистательная карьера этим боем и закончилась бы.

Сириус с Ремусом впервые участвовали в сражении вместе. Собственно, Мародеров никогда не посылали в бой не то что вчетвером, но даже вдвоем. Нынешний случай стал исключением, поскольку никто не предполагал, что разведка может превратиться в сражение. Упорство Грюма в этом вопросе порой раздражало — особенно, когда ждали кого-нибудь из друзей, бессмысленно просиживая штаны на дежурстве в штабе и не зная, увидят ли они его через час, через день — да хоть просто еще раз. Но на все просьбы и убеждения Аластор только отмахивался и говорил, что будет давать им совместные задания, когда они станут старше, опытнее и сдержаннее. Логика начальника до молодых горячих подчиненных не доходила, и это злило еще больше.

Но теперь… Ремус вдруг споткнулся и едва не попал под зеленый луч Авады. Каким-то чудом он увернулся и в следующее мгновение вновь включился в битву. Сириус облегченно перевел дыхание и неожиданно осознал правоту Грюма, всегда настаивавшего на их разделении: ведь если бы Ремус сейчас упал, он бы кинулся к другу, наплевав на все остальное. А это совершенно недопустимо в бою.

 

Гвардия Волдеморта начала отступать. Сириус швырнул режущим в одного из Пожирателей, но тот успел уклониться, и его лишь едва царапнуло. Зато, словно в отместку за сопутствовавшую до сих пор друзьям удачу, перед тем, как Пожирателя обездвижил кто-то из орденцев, он успел достать Сириуса заклинанием, которое обожгло, как огнем. Дыхание перехватило, в глазах странно потемнело. Бродяга пошатнулся, инстинктивно прижав ладонь к раненному боку, и тут же чьи-то руки поддержали его, не давая упасть.

— Сириус? — раздался откуда-то издалека встревоженный голос Ремуса.

Он усилием воли заставил себя улыбнуться, не желая тревожить друга:

— Все в порядке.

Обмануть Лунатика не удалось — он скептически хмыкнул:

— Кто бы сомневался. Пошли, хоть гляну, что с тобой. В Мунго же тебя не затащишь! А тут и без нас разберутся.

Вопроса в его тоне не было совсем, зато было ясно читаемое неодобрение. Сириус усмехнулся и кивнул. Тем более что сражение закончилось, а помощь с пленными гораздо более опытным товарищам, некоторые из которых были аврорами, действительно не требовалась.

 

Заклятие оказалось не из простых — на первый взгляд не очень уж серьезная рана во время аппарации отдалась такой дикой болью, что Сириусу стоило огромных усилий не то что удержаться на ногах — хотя бы вообще остаться в сознании. Когда друзья вошли в дом Сириуса, он уже практически висел на Ремусе. Едва они переступили порог гостиной, как им навстречу вспорхнула сидевшая на диване рыжая девушка. Радостная улыбка сразу же погасла, когда она заметила, в каком состоянии они появились. Сириус тут же выпрямился, лишь слегка опираясь на плечо Ремуса, чтобы не показать слабости, не напугать гостью.

— Лили? — удивился Ремус. — Что ты здесь делаешь?

Сириус качнул головой:

— Не Лили — Араминта.

Он довольно быстро научился различать девушек с первого взгляда.

Все старания сохранить бодрый вид оказались напрасны — Араминта скользнула взглядом по его бледному лицу, по разорванной куртке, ее глаза испуганно расширились.

— Что случилось?

— Бандитская пуля, — пошутил Сириус, но она только нахмурилась, и он тяжело вздохнул: — Да не беспокойся ты, это ерунда.

— Ничего себе ерунда! — пробормотал Ремус, подтягивая его к дивану, на который Сириус опустился с тщательно скрываемым облегчением — на ногах он держался уже из последних сил.

Посверлив его мрачным взглядом, Араминта распорядилась:

— Снимай куртку и рубашку.

Она старалась казаться хладнокровной и решительной, но по складке, залегшей между бровями, по едва заметно подрагивавшим губам было понятно, как сильно она обеспокоена. Вдруг безумно захотелось коснуться этих нежных губ. Отвернувшись, чтобы подавить искушение, Сириус стянул с себя одежду, поморщившись и стиснув зубы от вновь вспыхнувшей боли.

Араминта вздрогнула, но голос ее остался ровным, когда она все тем же деловым тоном спросила хмурого Ремуса:

— Здесь зелья какие-нибудь есть?

Лунатик, бросив на друга встревоженный взгляд, отправился исследовать аптечку, а Араминта принялась сосредоточенно водить палочкой над обожженным боком Сириуса, крикнув вслед Ремусу:

— Позови Роми — она где-то тут, в библиотеке…

Сириус не мог не улыбнуться: кому — что, а Лунатикам — библиотека. Но в следующее мгновение улыбка исчезла, и он шумно втянул воздух сквозь зубы, когда Араминта пробормотала какое-то заклинание, поведя палочкой над раной.

Откинув голову на спинку дивана, Сириус наблюдал из-под полуопущенных ресниц за склонившейся над ним девушкой. И даже непрекращающаяся боль не мешала любоваться мягкими чертами лица, отточенными, скупыми, словно у профессионального целителя жестами — а ведь она только начинала учиться. Словно почувствовав его взгляд, Араминта на мгновение подняла глаза, слегка покраснела и тут же вернулась к своему занятию.

В самом начале Сириус одинаково относился к обеим Эванс, воспринимая их почти как одного человека. Но чем дольше он общался с Араминтой, тем невозможнее становилось перепутать ее с Лили. Они были очень похожими, но все-таки разными. И если Лили Сириус всегда любил как сестру, то Араминта стала значить для него гораздо больше. От ее улыбки, от ее взгляда в груди рождалась щемящая нежность, заставлявшая забывать обо всем. Однако сообщать об этом он ей не собирался: зачем зря смущать ее покой, если все равно они расстанутся через какие-то несколько месяцев? Уж лучше пусть он мучается один, а она возвратится в свой мир и найдет себе там хорошего парня, с которым не придется прощаться.

Вернулся Ремус, левитируя перед собой несколько склянок — Лили постоянно заботилась, чтобы у друзей был набор самых необходимых зелий. На всякий случай. За ним по пятам спешила встревоженная Роми. Араминта успокаивающе улыбнулась им и принялась быстро перебирать мази и настои. Удовлетворенно кивнула, найдя нужное, и стала осторожно намазывать остро пахнущей вязкой желтой жидкостью поврежденный бок. Боль отступила, и от ласковых прикосновений тонких пальцев, втиравших зелье в рану, по телу пробежали мурашки. Кровь перестала сочиться из мелких трещинок в красно-коричневой корке, покрывавшей кожу, а сама эта корка медленно растворилась.

Араминта облегченно вздохнула и провела по лбу тыльной стороной ладони, убирая упавшую на него рыжую прядь. Сириус потянулся за рубашкой, и девушка отпрянула назад, будто испугавшись чего-то. До этого она стояла рядом с диваном на коленях, а теперь поспешно вскочила и уставилась в пол, точно нашла там что-то необычайно интересное.

— Спасибо, — Сириус поймал ее руку и на мгновение прикоснулся к ней губами.

— Всегда пожалуйста, — с легкой насмешкой произнесла Араминта, снова покраснев и осторожно вытянув свою ладонь из его руки.

Ремус с Роми обменялись понимающими взглядами.

* * *

Наблюдать за Араминтой и Сириусом было бы очень забавно, если бы не было так грустно. Все-таки судьба любит жестокие шутки: сводит людей, дает им привязаться друг к другу, а потом разводит в разные стороны. Роми сама порой с тоской думала, как она будет прощаться с новыми друзьями. Особенно с Ремусом, который на самом деле стал ей братом. И который, прежде всего, был единственным человеком, понимавшим ее до конца. Потому что как бы ни любили ее подруги, как бы ни старались помочь, действительно почувствовать, что значит быть оборотнем, можно, только испытав. До недавних пор Роми даже не подозревала, что это такое, когда у тебя есть настолько понимающий собеседник.

В тот день она отправилась в параллельную реальность одна: девочки были заняты, кто — в Ордене, кто — на целительских и аврорских курсах, кто — на работе. Роми решила не наведываться на импровизированные штаб-квартиры, а просто бродила некоторое время по знакомым и в то же время незнакомым улицам. А потом пошла к Ремусу: тот работал продавцом в книжном магазине Доркас Медоуз. Сама Роми после долгих мытарств устроилась официанткой в магловском кафе. График у нее был скользящий, и если полнолуния не совпадали с выходными, всегда можно было договориться с другими официантками, чтобы ее подменили. Она наплела коллегам про некую хроническую болезнь, обострявшуюся раз в месяц, а девушки попались понимающие и никогда не отказывались помочь. Будучи маглами, они даже не догадывались сопоставить обострения «болезни» с полнолуниями, списывая все на обычное женское недомогание.

Когда Роми открыла дверь, тихонько звякнул колокольчик, Ремус поднял голову от книги, которую читал, сидя за прилавком, и приветливо улыбнулся.

С покупателями было негусто — чем больше разгоралась война, тем меньше люди ходили по магазинам. За последний час перед закрытием вообще никто не зашел. Заперев магазин, Ремус предложил прогуляться по их родному Корнуэллу. Приморский город продувался ветрами, и Роми поплотнее запахнула теплую куртку, спрятав нос в поднятый воротник.

Их болтовню обо всем и ни о чем прервал ярко-красный мяч, ударивший Роми по ногам.

— Ой, извините! — раздался неподалеку звонкий детский голос.

В нескольких футах от них виновато замер белокурый мальчик лет восьми, за его спиной топтались еще трое. Роми улыбнулась и, подобрав мяч, бросила его детям:

— Лови!

— Спасибо, мэм! — мальчишка поймал мяч на лету, и ребята помчались играть дальше.

Роми проводила их тоскливым взглядом. Она всегда знала, что у нее не будет детей. Но раньше ее это не слишком волновало, в последнее же время печальные раздумья все чаще тревожили сердце. Она регулярно ловила себя на мыслях о том, что рано или поздно подруги выйдут замуж, у них будут свои семьи, заботы, и они уже не смогут всегда быть рядом. А она останется одна. Роми старалась гнать от себя такие мысли — учитывая то, что творится в стране, неизвестно, что с ними со всеми будет завтра. Но каждый раз при виде детей сердце словно сжимали стальные тиски — и по ночам, бывало, снился младенец на руках.

Ремус мягко положил ей ладонь на плечо, и Роми, вздрогнув, обернулась. В его глазах она прочла грустное понимание и сожаление. Она благодарно улыбнулась, давая понять, что все в порядке.

— А знаешь, Рем, — произнесла Роми, изо всех сил стараясь выглядеть веселой, — нам с тобой на самом деле жутко повезло.

Ремус кивнул, соглашаясь:

— Я понял это на втором курсе, когда ребята узнали про меня и не отвернулись.

— И это тоже. Но полностью я осознала, какая я счастливая, совсем недавно, — Роми немного помолчала, глядя в хмурое ноябрьское небо. — Дамблдор предлагал тебе вести разведку среди оборотней?

Ремус снова кивнул и зябко поежился, хотя ветра в тот момент не было.

— Так жалко их! — тихо произнесла Роми, обхватив себя руками и глядя на этот раз в землю, покрытую опавшими листьями. — Большинство из них не то что друзей не знало — а и нормальной жизни.

Роми была уверена, что свой первый визит в стаю по заданию Дамблдора она не забудет никогда.

 

Ей придумали фальшивую биографию, представив сиротой, которая только недавно была укушена. Фамилию тоже сменили, поскольку Фенрир Сивый наверняка ее помнил. Логово, как оборотни называли свое жилище, находилось в глубине леса и представляло собой длинное и низкое прямоугольное строение — нечто вроде сарая со множеством комнат внутри. То есть комнат — это громко сказано. На самом деле помещения, которые в лучшем случае заслуживали называться бараками, вмещали по несколько человек. Впрочем, были они чистыми и аккуратными, да и многие не жили там постоянно, а только собирались время от времени. Но были и те, кто просто не имел другого дома.

Обитатели Логова были в основном молодыми — оборотни редко доживали до старости, — а порой совсем юными, встречались и дети. И даже в самых младших чувствовалась агрессия, озлобленность, смертельная обида на весь мир. Роми не могла судить их за это: они жили как загнанные звери, их боялись, а зачастую — ненавидели, они никогда ничего не видели от других людей, кроме враждебности и презрения. Больше всего было жаль детей, которые воспитывались по закону джунглей и даже не подозревали, что может быть по-другому.

Роми держалась в стороне, изображая растерянную девушку, чей мир только что перевернулся с ног на голову. Кроме того, ей следовало не привлекать к себе внимание Фенрира, возглавлявшего стаю. Вряд ли он, конечно, узнал бы в ней ту четырехлетнюю девочку, которую когда-то укусил, но мало ли. Так что, забившись в угол, она внимательно прислушивалась к разговорам, наблюдала за поведением членов стаи, пытаясь понять, кого еще можно убедить, а к кому лучше даже не подступаться. Волдеморт обещал оборотням многие преимущества в своем мире, но все же находились такие, кто считал его методы не совсем правильными. Увы, их было мало, и их голос тонул в волне общего энтузиазма, а главное — непреклонности Сивого.

— Я считаю, что их надо сразу убивать, пока они не убили нас! — с яростной убежденностью заявил подросток лет четырнадцати, устроившийся неподалеку от вожака и смотревший на него со слепой преданностью.

Роми передернуло. Его светлые глаза горели огнем фанатизма, а на совсем еще детском лице застыло совершенно недетское выражение горечи и жажды мести. Любой ценой. В этот момент Роми во всей полноте почувствовала, как ей повезло в жизни. Горячая благодарность Дамблдору, взявшему ее в школу, и подругам, сделавшим все возможное и невозможное, чтобы облегчить ее жизнь, затопила душу. Одновременно возникла острая жалость к тем несчастным, что окружали ее. Ведь не случись в ее жизни Хогвартса, она могла бы стать точно такой же: озлобленной, отчаявшейся, больше волком, чем человеком.

— Жуткое зрелище, да? — вдруг раздался тихий голос за ее плечом.

Роми порывисто обернулась, встретившись взглядом с неизвестно откуда взявшимся молодым человеком. Лет двадцати пяти на вид, темноволосый, с резкими, но приятными чертами лица, он смотрел на нее в упор удивительно красивыми серо-зелеными глазами. Роми сглотнула, с усилием отрываясь от разглядывания незнакомца.

— Что вы имеете в виду?

Парень усмехнулся:

— Первый день в Логове? — в ответ на ее удивленный взгляд он пояснил: — У нас принято ко всем обращаться на «ты». А имел я в виду, что жутко, когда в детских душах горит такая ненависть.

Роми еще внимательнее присмотрелась к нему, изумленная подобным высказыванием от человека, явно чувствовавшего себя здесь своим.

— Меня зовут Конрад, — он протянул ей руку.

— Роми, — улыбнувшись, она на мгновение сжала его ладонь.

 

Роми тряхнула головой, прогоняя воспоминания и покосилась на задумчиво глядевшего вдаль Ремуса. Похоже, он тоже думал о чем-то не слишком приятном. «Как же я рада, что познакомилась с тобой, брат мой», — с нежностью подумала она, вслух же произнесла:

— Пойдем домой — я замерзла.

Ремус кивнул и взял ее за руку, чтобы вместе аппарировать.

* * *

Стряхнув с головы снег, Джеймс зашел в дом, как две капли воды похожий на его собственный. Но в то же время непохожий: в неуловимых мелочах чувствовалась женская рука — это вам не холостяцкая берлога.

В светлой, просторной гостиной обнаружились Джейн и Симирам, с кем-то оживленно совещавшиеся по сквозному зеркалу. Джейн немного отрастила волосы: теперь они не топорщились ежиком во все стороны, как у самого Джеймса, а вполне прилично мягкими волнами обрамляли ее тонкое лицо. Зато Симирам, наоборот, обрезала свои роскошные косы, заявив, что они мешают во время боя. У обеих подруг получились почти одинаковые прически, и они еще больше стали напоминать близнецов. При всем при том, что черты лица у них были совершенно разные. «Интересно, а мы с Сириусом такое же впечатление производим?» — со смешком подумал Джеймс, глядя, как девушки, соприкасаясь висками, склонились над зеркалом.

— Во-первых, немедленно успокойся, — совершенно не свойственным ей ласковым, мягким тоном произнесла Симирам.

— И это ты мне говоришь?! — донеслась из зеркала возмущенная реплика. — Ты вообще сбежала после этого!

— Что случилось? — заявил о своем присутствии Джеймс.

Девушки подпрыгнули, едва не выронив зеркало. Но в следующую секунду узнали его и радостно заулыбались.

— Привет, братишка! — Джейн тут же вскочила, чтобы чмокнуть его в щеку. — Мадам Вальбурга хочет Рега женить.

— А он не хочет, — без намека на вопросительную интонацию закончил за нее Джеймс.

Симирам и Джейн утвердительно кивнули и принялись посвящать его в детали. Кое-что добавлял так и оставшийся на связи Регулус.

На рождественских каникулах миссис Блэк сообщила своему сыну, что он уже взрослый и ему пора подобрать достойную невесту, дабы по окончании школы сыграть свадьбу. Наследнику следовало жениться как можно раньше и обеспечить род продолжением. Не успел Регулус открыть рот, чтобы высказать свои соображения на этот счет, как ему объявили, что невеста уже найдена. Эльвира Паркинсон.

— Вы бы видели эту Эльвиру! — скривившись, жаловался Регулус, на что Джеймс сочувственно хмыкал. — Она же страшная, как тролль: толстая, кривоногая, губ почти не видно, глаза маленькие, как у свиньи, волосы как пакля, еще и прыщавая! Такую во сне увидишь — концы отдашь! А уж средь бела дня...

Однако мадам Вальбурга жалобами сына на внешность нареченной не прониклась и заявила, что с лица воду не пить. Главное, что Эльвира принадлежала к древнему чистокровному роду. С Блэками, конечно, Паркинсонам было не сравниться, но все же…

 

Друзья долго не могли придумать, как избавить Регулуса от подобной перспективы, чтобы ему при этом не разругаться с матерью, чего очень не хотелось. Как вдруг Джеймса осенило:

— А что, если ты предложишь другую невесту? Скажешь, что полюбил одну девушку и хочешь жениться на ней. Если эта девушка будет чистокровной, богатой и бла-бла-бла, думаю, миссис Блэк не станет противиться счастью единственного сына.

— Но тогда мне придется действительно жениться! — возразил Регулус.

— Не обязательно. Если договориться с этой гипотетической девушкой, что вся операция — просто игра для усыпления внимания твоей матери. Мало ли какие могут препятствия к свадьбе возникнуть. Война все-таки… Потянете несколько лет, а там, глядишь, и правда найдешь кого-нибудь.

Симирам бросила на Джеймса задумчивый взгляд, в синих глазах блеснула озорная искра. Кажется, она прекрасно уловила суть его плана. И кого он имел в виду под фиктивной невестой — тоже. А вот Регулус скептически протянул:

— И где я найду такую?

Джеймс в который раз хмыкнул, взлохматил себе шевелюру и легкомысленно заявил:

— Чего далеко ходить? Вот она, рядом сидит!

На мгновение воцарилась тишина, после чего раздались два изумленных восклицания:

— Я?!

— Джейн?!

Симирам тихонько фыркнула и посмотрела подруге в лицо. Спустя пару секунд раздумий та кивнула, в глазах у нее зажглись точно такие же озорные искры, как у Леди. Джеймс ухмыльнулся: ну, точно как они с Сириусом! Тоже понимают друг друга с полувзгляда.

— А что? Род Поттеров — древний, чистокровный и золотом не обделен. Не думаю, что тут найдутся возражения, — деланно беззаботным тоном заявил Джеймс.

— Кроме одного, — возразила Симирам. — То, что Джейн — моя подруга. Но попробовать можно. Почему нет?

— Я согласна, — Джейн весело подмигнула Регулусу.

Тот помолчал, прикусив губу и задумчиво глядя на собеседниц, едва заметно улыбнулся и кивнул.

— Договорились.

— Кстати, о свадьбах, — сказал Джеймс, когда они попрощались с Регулусом и Симирам прервала контакт. — Мы с Лили посовещались и решили пожениться немного раньше, чем планировали, чтобы вы тоже смогли присутствовать, — сделав серьезное лицо, он добавил очень официальным тоном: — Бракосочетание состоится одиннадцатого марта.

* * *

Регулус отложил сквозное зеркало, которое ему подарила сестра, после того как сбежала из дома, и некоторое время сидел неподвижно, уставившись в стену, большая часть которой была закрыта слизеринским знаменем. Ему необходимо было собраться с силами перед непростым разговором с родителями. Глубоко вздохнув, он на мгновение прикрыл глаза и позвал:

— Кричер!

Эльф появился перед ним с низким поклоном:

— Что угодно молодому хозяину?

Регулус велел ему пригласить родителей в гостиную для разговора и, когда Кричер исчез, потер ладонями лицо и решительно встал. Откладывать дальше нельзя.

 

— В чем дело, Регулус? — отец появился из своего кабинета, страшно недовольный тем, что его побеспокоили.

Чем отец занимался, когда закрывался там, никто не знал. Давным-давно в детстве они с Симирам пытались это выяснить, но дело закончилось тем, что Регулуса отругали, Симирам заперли в комнате на несколько дней, а они так ничего и не поняли. Когда сестра стала старше и ехиднее, она предположила, что отец просто прячется там от властной и раздражительной жены, имитируя важную деятельность, и иногда Регулус был склонен с ней согласиться.

— Одну секунду, сэр, подождем матушку.

Если соблюсти все формальности, можно надеяться, что тебя спокойно выслушают. Орион кивнул и сел в кресло у камина. Вальбурга не заставила себя долго ждать — вошла в гостиную, величественная и надменная, как всегда. Окинула взглядом комнату, слегка приподняла бровь при виде мужа, замершего, глядя в огонь, и сына, нервно шагавшего взад-вперед по дорогому мягкому ковру.

— Если это насчет твоей невесты, то можешь не трудиться, Регулус. Этот вопрос обсуждению не подлежит, — холодно произнесла она, не успел он и рта открыть.

Регулус на мгновение опешил — неужели он настолько предсказуем? — но быстро взял себя в руки.

— Ты верно предположила, матушка, но прошу все же выслушать меня.

Вальбурга впилась в него изучающим взглядом, ничего не отвечая. Регулус невольно поежился — ощущение, будто она видит его насквозь. Наконец, мать соизволила снисходительно кивнуть и опустилась в кресло рядом с мужем.

Регулус замер перед родителями, сцепил руки в замок, чтобы унять предательскую дрожь, и начал излагать план. Он очень старался выглядеть влюбленным и страдающим. И, кажется, ему это удалось.

— Джейн Поттер, — задумчиво изрекла Вальбурга, соединив кончики пальцев. — Что ж, она чистокровна, воспитана, единственная наследница рода. Вот только…

«Только» состояло в том, что ее родители погибли, сражаясь против Волдеморта, и она разделяла их взгляды, в свою очередь вступив в борьбу. А кроме того — и может быть это было даже важнее — Джейн тесно общалась с опальной дочерью Блэков.

Регулусу пришлось приложить все свои актерские способности, чтобы переубедить мать. Отец в спор не вмешивался, предоставив решать жене.

— Хорошо, — сдалась Вальбурга, — будь по-твоему. Надеюсь, ты сможешь объяснить своей жене, каких взглядов следует придерживаться миссис Блэк.

Регулус поклонился родителям и поспешил удалиться в свою комнату. Удалось! Ему не придется жениться на этой жабе! И теперь, являясь официальным женихом Джейн, он сможет чаще встречаться с сестрой. Совершенно открыто.

* * *

После разговора с Регулусом миссис Блэк решила нанести визит будущей невестке, дабы убедиться, что она достойна стать женой ее сына. В связи с чем Симирам взялась срочно обучить подругу светским манерам.

— Я никогда всего этого не запомню! — в отчаянии воскликнула Джейн после двух часов мучений и смеха.

— Всего тебе и не надо. Скажи спасибо, что maman светский прием по столь торжественному поводу не устраивает, — успокоила ее Симирам.

— Спасибо! — с сарказмом ответила Джейн, недовольно скривившись.

Симирам усмехнулась и задумчиво добавила:

— Хотя светского приема тебе тоже не избежать — помолвку же надо отпраздновать, как положено.

Джейн театрально схватилась за голову:

— Кой черт понес меня на эти галеры?!(1)

— Начитанность — это хорошо, — невозмутимо прокомментировала Симирам. — Но магловский автор — это плохо.

Джейн швырнула в нее декоративной подушкой с дивана.

— А вот это — совершенно неподобающее для леди поведение! — задыхаясь от смеха, Симирам одновременно пыталась отбиваться пойманной на лету подушкой от возмущенной подруги.

Как раз в разгар веселья их застал Регулус, решивший заранее проверить, все ли в порядке.

— Вы что, еще не готовы?! — возмутился он, когда его голова появилась в камине.

Девушки замерли, удивленно посмотрев друг на друга — увлекшись, они совершенно забыли про время.

— Блин, блин, блин! — Симирам тут же потащила подругу наверх, мимоходом поблагодарив брата за предупреждение. — Тебе же еще надо одежку приличную подыскать!

Тот обреченно закатил глаза с видом «чего-еще-от-этой-обормотки-ждать» и исчез из камина.

В спальне Симирам распотрошила весь гардероб Джейн, лихорадочно перебирая ее наряды и бормоча при этом:

— Это не пойдет… Это слишком вызывающе… Это вообще ужас…

— Эй! — возмутилась Джейн. — Тебе же нравилось!

— Мне и сейчас нравится, — усмехнулась Симирам, на секунду оторвавшись от своих поисков. — Только сейчас тебе надо понравиться моей матери. А это, дорогая моя Артемида, большая-большая разница. О! Вот это сойдет!

Она извлекла из груды вещей темно-фиолетовую мантию, которую Джейн надевала всего один раз на какой-то официальный прием, куда ее взяли с собой родители. При воспоминании о них кольнуло сердце — Джейн все еще скучала по ним. Сразу все понявшая Симирам мягко улыбнулась:

— Не грусти. Будущая миссис Блэк всегда должна быть в хорошем настроении.

— Напомнила! — недовольно пробурчала Джейн, но вернувшаяся при этом любезном напоминании паника прогнала тоску.

Симирам осталась наверху, чтобы не испортить все одним своим присутствием. Переодевшись и бросив на подругу отчаянный взгляд утопающего, Джейн спустилась в гостиную с чувством, что идет на эшафот. «А ведь это всего лишь игра, — подумала она. — Что же со мной было бы, если бы я собралась замуж за Регулуса на самом деле?» От этой мысли почему-то стало чуть-чуть спокойнее.

 

Джейн из последних сил сдерживалась, чтобы не начать метаться по гостиной, когда в камине полыхнуло и из него на ковер ступила Вальбурга Блэк, а следом за ней — Регулус. Он улыбнулся и подмигнул Джейн поверх плеча матери, но тут же сделал невозмутимое, чуточку надменное лицо. Вот это талант! Или воспитанная с младенчества привычка. Джейн тихонько вздохнула и присела в реверансе, как учила ее Симирам. Регулус встал рядом с ней, взял под руку и шагнул к матери:

— Матушка, позвольте представить вам мою невесту — Джейн Марианну Элеонору Каролину Поттер, — и слегка повернувшись к ней: — Моя мать — Вальбурга Ирма Блэк.

Они одновременно склонили головы, приветствуя друг друга. После чего Джейн пригласила гостей на чай. Вальбурге явно не понравилось, что в доме нет эльфов и хозяйка все делает сама, как какая-нибудь нищая грязнокровка, но решила, что это поправимо.

К счастью, великосветская беседа, от которой у Джейн скоро начало сводить скулы, так и не коснулась Волдеморта и проблем чистоты крови. И все же, когда миссис Блэк собралась домой, Джейн тихонько вздохнула с облегчением. Регулус на мгновение задержался у камина, что-то прошептав матери, та кивнула и шагнула в огонь одна. Проводив ее взглядом, он повернулся к «невесте» с широкой улыбкой:

— Молодец! Она осталась довольна.

Джейн плюхнулась в кресло.

— У вас всегда так?

— Это еще ерунда — семейный вариант, — ехидно протянул Регулус, внезапно став удивительно похож на сестру. — А вот когда состоится официальный прием…

Джейн тихонько застонала, на секунду спрятав лицо в ладонях. Регулус хихикнул:

— Но он еще не скоро — можешь пока расслабиться. Думаю, не раньше, чем я закончу Хогвартс. Зато уже сейчас я совершенно свободно могу встречаться с тобой и с Симирам.

С этими словами Регулус помчался на второй этаж, сообщить сестре, что представление прошло гладко. Вскоре оттуда раздались приглушенные расстоянием восклицания и смех. Иногда Джейн жалела, что она единственный ребенок в семье.

_____________

(1)Джейн цитирует Ж.-Б. Мольера «Плутни Скапена».

* * *

Араминта проснулась, когда солнце едва встало, что было странно, учитывая бессонную ночь накануне. Она потянулась и мечтательно вздохнула: свадьба Лили и Джеймса прошла просто чудесно. Гостей собралось немного — только самые близкие, — зато атмосфера создалась теплая и непринужденная. И после праздника все остались ночевать в доме Поттеров.

При воспоминании о тостах, которые наперебой выдавали Сириус и Симирам, губы расплылись в веселой улыбке. А когда начались танцы, и Сириус пригласил Араминту… В тот момент хотелось, чтобы музыка не заканчивалась никогда. Все шесть месяцев она буквально разрывалась на части, не в силах решить, что делать: вернуться ли домой, или остаться в этой реальности? В любом случае приходилось чем-то жертвовать, с кем-то прощаться.

Но в это тихое утро не хотелось ни о чем думать, ничего решать. На Араминту снизошло странное умиротворение, будто все тревоги и терзания остались позади. Она лениво посмотрела за окно, где яркими красками рассвета пылало небо, бросила взгляд на часы. Совсем еще рано, но спать все равно не хотелось, поэтому Араминта выбралась из мягкой постели и, одевшись, спустилась в кухню.

Там она и сидела довольно долго в одиночестве над чашкой горячего шоколада, пока рядом не раздался родной голос:

— Доброе утро, Араминта.

Она подпрыгнула, едва не разлив шоколад, и уставилась на сонного, взъерошенного Сириуса.

— Извини, не хотел напугать, — он едва заметно усмехнулся и принялся колдовать над кофе.

Араминта хотела было съехидничать, как это он сумел проснуться в такую рань без посторонней помощи, но вместо этого вдруг спросила:

— Как ты нас различаешь?

— Знаешь, вряд ли Лили окажется в столь ранний час на кухне после первой брачной ночи, — со смешком ответил Сириус.

Араминта невольно покраснела, но не сдалась:

— Нет. Ты никогда не путаешь.

Сириус пожал плечами, не отвлекаясь от своего занятия и не глядя на нее:

— Не так уж это и сложно, если хорошо знаешь вас обеих. Джеймс вот тоже не путает.

— А Ремус и Питер путают, — Араминта сама не очень понимала, почему так упорствует, но чувствовала, что это очень важно.

— Рем и Пит просто не… — Сириус осекся и вскинул на нее какой-то отчаянный взгляд, тут же снова отвернувшись.

И в этот момент Араминта поняла. Ну, в самом деле — можно было и раньше догадаться!

Она шагнула к Сириусу, оказавшись почти вплотную к нему, заставив посмотреть себе в лицо.

— Ты хочешь сказать, что они просто не влюблены ни в одну из нас?

Сириус вздрогнул, поколебался, но все же кивнул. Сердце заколотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Араминта в один миг забыла о терзавшей ее все эти месяцы дилемме. Сразу все стало просто и ясно, и, подавшись вперед, она поцеловала Сириуса. Ощущение нереального счастья накрыло ее волной, в которой растворились остатки здравого смысла.

Чьи-то шаги и удивленное восклицание грубо выдернули из блаженного тумана, заставили Араминту отпрянуть от Сириуса. Правда, он не очень-то и отпустил. Они разом повернулись к двери, в которой, приоткрыв рот и хлопая ресницами, застыла Полли.

— Из-з-вините, — пробормотала она, пятясь обратно, и, наткнувшись на подошедшего Ремуса, наверное, упала бы, если бы он не придержал ее за плечи.

— Что слу… О! — Ремус ухмыльнулся, окинув их, так и замерших в объятиях друг друга, веселым взглядом.

Араминта почувствовала, что неудержимо краснеет. Невыносимо захотелось исчезнуть куда-нибудь подальше. Видимо, Сириус разделял ее желание, потому что, взяв за руку, он потянул ее из кухни со словами:

— Пошли. Нам надо поговорить.

Проходя мимо посторонившегося Ремуса, он обменялся с ним странным взглядом. Но Араминта предпочла не заострять на этом внимание — ее сейчас волновали гораздо более серьезные вещи.

Сириус увел ее в сад, где еще не рассеявшиеся после вчерашнего праздника чары защищали от мартовской прохлады. Повсюду на деревьях и кустах мерцала волшебная иллюминация, дорожки были усыпаны чем-то ярким и блестящим, на столиках кое-где стояли пустые бокалы и вазочки из-под конфет и фруктов. Классическая картина — утро после праздника.

Что бы там Сириус не собирался сказать, Араминта опередила его вопросом, который казался ей самым важным:

— Почему не сказал мне?

— Не хотел зря тревожить. Думал — тебе все равно скоро возвращаться в свой мир, так зачем смущать девушку ненужными проблемами?

Араминта прикусила губу, на глаза навернулись слезы. Он действительно любит ее — могла ли она хотя бы мечтать о подобном?

— Чувствую себя эгоисткой, — прошептала она, уставившись себе под ноги.

— Почему? — удивился Сириус.

Он провел пальцами по ее щеке, приподнял подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Я ведь нарочно вернулась, чтобы еще раз увидеть тебя. Только для этого. Сидела бы, не дергалась — так хоть тебе мучиться не пришлось бы!

Несколько мгновений Сириус внимательно и серьезно смотрел ей в лицо, после чего вдруг улыбнулся:

— Поздравляю, милая, ты связалась с идиотом!

Араминта удивленно моргнула.

— Я, оказывается, не способен разглядеть симпатию к себе со стороны девушки, кто бы мог подумать!

Слышать подобное от Сириуса, далеко не обделенного женским вниманием, было до невозможности забавно. И Араминта звонко рассмеялась, получив в ответ довольную усмешку. Но веселье быстро иссякло. Снова погрустнев, она тихо произнесла:

— Не симпатию. Я люблю тебя, — порывисто обняв Сириуса и уткнувшись лицом ему в грудь, она отчаянно пробормотала: — Не хочу расставаться с тобой. Не хочу, не хочу, не хочу!

— Тебе и не придется.

Прежде чем Араминта успела поинтересоваться, что он имел в виду, Сириус поцеловал ее, и все вопросы тут же вылетели из головы.

 

Когда все, включая счастливых молодоженов, проснулись и собрались в гостиной, Араминта, уже приняв решение, сообщила о сложившейся ситуации друзьям.

— Значит, у тебя два варианта, — подвела итог Роми, — либо попрощаться — практически навсегда — с нами, либо с Сириусом.

Араминта кивнула, жалобно посмотрев на подругу. Она была уверена, что та уже поняла, какой путь она избрала.

— Есть еще третий вариант, — раздался спокойный голос Сириуса. Слишком спокойный. — Я могу отправиться с тобой в твой мир.

— Нет! — восклицание вырвалось у Джеймса раньше, чем он успел подумать, что не стоило этого говорить: другу сейчас и так нелегко.

Лили пихнула мужа локтем — мол, думать надо, прежде чем рот открывать! Но сказанного не воротишь. Джеймс виновато посмотрел на Сириуса, и все-таки в его взгляде читалось: «Не пущу!»

Тот невесело усмехнулся: «Не надо, Джим».

А в глазах — такая тоска, что хочется зажмуриться, чтобы не видеть. Если бы Араминта и думала о таком варианте, то сейчас точно от него отказалась бы. Этих сиамских близнецов нельзя разлучать: они друг без друга кровью истекут. Как Симирам и Джейн, точь-в-точь… Нет, не думать о подругах, нельзя. Сейчас Сириус готов был пожертвовать всем ради нее, но она прекрасно понимала, что настанет день, когда он пожалеет. Конечно, он никогда ни в чем ее не упрекнет, но она все равно будет чувствовать себя виноватой. Араминта покачала головой:

— Нет. Я уже все решила — я остаюсь.

У Сириуса на лице появилось невероятно забавное выражение: облегчение, что ему не придется расставаться с другом, беспокойство за нее, и чувство вины, что из-за него она бросает родной мир и близких людей. И это только укрепило ее в сделанном выборе.

Яркое мартовское солнце слепило глаза, вынуждая прищуриваться и отворачиваться от окна. В широкой полосе света сверкали пылинки, заставлявшие Петунью недовольно кривиться — она едва ли не с младенчества вела с пылью непримиримую войну, и все поверхности в доме Эвансов сияли идеальной чистотой. Скрестив руки на груди и нетерпеливо притоптывая ногой, она замерла у книжного шкафа с раздражением на лице. Родители сидели на диване, беспокойно и недоуменно поглядывая на младшую дочь: она позвала их для важного разговора, а теперь молчит, кусает губы и смотрит с непонятной тоской. Араминта никак не могла собраться с духом, чтобы начать объяснения.

Как же это тяжело! Принимая решение, она даже не представляла, насколько трудно будет рассказать все родным. Однако нельзя было бесконечно тянуть время, и, глубоко вздохнув, Араминта начала рассказ. Она старалась смотреть куда-нибудь в сторону, только время от времени бросая быстрые взгляды на родителей и сестру. Они слушали, чуть нахмурившись, а в их глазах сменялись недоверие, недоумение, паника… Когда Араминта замолчала, на некоторое время воцарилась тяжелая тишина, прерванная саркастичным замечанием Петуньи:

— Очень смешно, Лили! Тебе не кажется, что это глупая шутка?

— Это не шутка, Туни, — печально возразила Араминта, посмотрев сестре прямо в глаза, чувствуя, что будет скучать, несмотря на ее постоянную враждебность.

— И думать об этом забудь! — отрезал отец, порывисто вставая с дивана. — Что еще за параллельные реальности?! Я запрещаю тебе! Слышишь?

Мама схватила его за руку, призывая успокоиться, но он вырвал ладонь, прожигая дочь сердитым и одновременно испуганным взглядом. Араминта слегка побледнела и вцепилась пальцами в подоконник, рядом с которым стояла. О подобной реакции она даже не подумала. А следовало бы! Как можно было не понять, что родители не отпустят ее с легким сердцем?

— Ты не можешь запретить мне, пап, — твердо произнесла она, хотя уверенности вовсе не чувствовала. — Я — совершеннолетняя и имею право сама решать, что мне делать.

— Что?! — отец даже задохнулся от возмущения.

Шагнув к ней, он хотел что-то сказать, но его прервал тихий мамин голос:

— Ты действительно любишь того мальчика?

Отец замер на месте, словно споткнувшись, и обернулся на жену. А та смотрела на дочь с пониманием и грустью в больших лучистых глазах.

— Больше жизни.

— Тогда желаю тебе счастья, родная… Хотя мы будем очень скучать!

Араминта сама не заметила, как оказалась в маминых объятиях, уткнулась носом ей в плечо. От привычного с детства чувства защищенности, легкого цитрусового аромата маминых духов, нежности ее рук на глаза навернулись слезы, и Араминта тихонько всхлипнула, пытаясь справиться с накатившими эмоциями и не разрыдаться. Мама мягко отстранила ее, взяв за плечи, с нежностью провела рукой по волосам. В глазах у нее, также как и у дочери, блестели слезы.

— Мам, не плачь, пожалуйста! Только не плачь! — прошептала Араминта, чувствуя, что еще чуть-чуть — и больше не выдержит.

Та грустно улыбнулась:

— Не буду.

Отец смотрел на них, нахмурившись и явно не собираясь так быстро сдаваться.

— Кэт, ты хоть понимаешь, на что соглашаешься? — воззвал он к жене. — Мало того, что Лили мы, думаю, больше не увидим, так еще неизвестно сделала ли она правильный выбор. Мы же совсем не знаем этого парня, даже не видели его ни разу!

— Не видели, но знаем, — возразила мама. — Лили сказала, что он — копия Симирам, а это значит, что он достойный человек.

Араминта не в первый раз поразилась тому, какая мудрая у нее мама, посмотрела на хмурого отца, ничуть не убежденного словами жены, и кинулась ему на шею, крепко обняла и тихо произнесла:

— Папочка, я тебя очень-очень люблю, но я не могу по-другому.

Он сразу сделался каким-то растерянным и усталым. Нежно взяв ее лицо в ладони, он обреченно признал:

— Я ведь не смогу тебя удержать, да? — и когда Араминта кивнула, с жалостью глядя на него, добавил: — Как же ты похожа на меня: такая же упрямая!

Отец по-прежнему был недоволен происходящим, но начал сдавать позиции, и Араминта поняла, что победила: он не станет ей препятствовать, запирать в комнате, даже уговаривать больше не будет. Вот только от этой победы становилось совсем тоскливо.

Выскользнув из папиных объятий, Араминта шагнула к молчавшей все это время Петунье:

— Туни… Мы не очень ладили последнее время, но ты моя сестра, и я люблю тебя.

У той что-то дрогнуло в лице, однако она тут же недовольно поджала губы.

— Эгоистка! — бросила она и, резко развернувшись, побежала наверх, шумно протопав по лестнице.

На втором этаже хлопнула дверь. Араминта растерянно заморгала, глядя вслед сестре. Ну что она опять сделала не так?!

— Не обижайся на нее, Лили, — мама обняла ее за плечи, мягко притянула к себе. — На самом деле она тебя любит, чувствует, что теряет тебя, оттого и злится. Просто Туни слишком гордая, чтобы показать, насколько ей на самом деле больно.

Араминта удивленно повернулась к маме: посмотреть на выходки сестры с этой точки зрения ей ни разу в голову не приходило. Неужели Петунья ревнует ее к волшебному миру? Но она ведь пыталась наладить отношения, даже ввести Туни в круг своих друзей — та неизменно отталкивала протянутую руку. Араминта тяжело вздохнула. В любом случае теперь уже слишком поздно: больше она Петунью — эту Петунью — не увидит.

 

Тот день — их последний день вместе — названные братья и сестры провели у Джеймса и Лили в Годриковой Лощине. Против обыкновения они не шутили, не смеялись, не спорили, не мечтали о будущем, даже почти не разговаривали. В гостиной поттеровского особняка царила атмосфера грусти и некоторой обреченности.

При прощании возле уже сужающегося, колеблющегося портала плотину прорвало. Парни, конечно, считали себя выше того, чтобы обнаруживать эмоции, но и у них глаза подозрительно блестели. Девушки же плакали, не скрываясь. Одна только Симирам упрямо хмурилась, прикусив губу, в попытке сдержаться.

Последние объятия, последние обещания не забывать — и Мародерки по очереди исчезли в переливающейся дыре портала. На мгновение появилось дикое желание шагнуть следом за подругами. Араминта отступила назад, изо всех сил стиснув руку Сириуса, напоминая себе, ради чего она пошла на это.

— Ты точно уверена? — раздался у нее над ухом его шепот. — Пока еще не поздно передумать…

Араминта посмотрела на него и улыбнулась сквозь слезы, покачав головой. Нет, она знала, что приняла верное решение, даже если сейчас больно.

Портал вспыхнул так ярко, что друзья вынуждены были зажмуриться, и погас. Пещера погрузилась во тьму. Араминта уткнулась лицом Сириусу в грудь, крепко обняв его. Вот и все. Больше она не увидит своих подруг, своих сестер. Даже с семьей прощаться было не настолько тяжело: ведь в этом мире тоже были Эвансы, пусть и чуть-чуть другие, а девочек здесь не было.

Сириус обнял ее в ответ, прижал к себе, слегка коснулся губами волос. Араминта глубоко вздохнула и слабо улыбнулась, не отрываясь от него. Она заплатила высокую цену за свое счастье, но оно того стоило.

 

Рассказать правду решили только родным и Дамблдору. Для прочих Араминта стала девушкой, сильно изуродованной темным проклятием. По легенде, вернуть свое лицо ей было невозможно, и Дамблдор нашел ритуал, с помощью которого на пострадавшего налагалась внешность донора. Донором любезно согласилась стать Лили Поттер. Эту версию для интересующейся общественности сам директор и предложил, после того как, выслушав их невероятную историю с непроницаемым выражением лица, несколько мгновений пристально разглядывал обеих девушек, смущенных таким вниманием. Будто сравнивал. Для правдоподобности пришлось сменить и фамилию — отныне Лили Эванс перестала существовать, на свет появилась Араминта Уилсон. Она недолго думала насчет своей новой фамилии — назвала первое, что пришло в голову, — все равно в скором времени собиралась стать Блэк.

— Спасибо за доставленное удовольствие, — заявил Дамблдор, весело блеснув глазами, когда они уже собирались уходить. — Давно меня никто так не удивлял.

 

Сказать, что мистер и миссис Эванс были поражены, узнав о появлении еще одной дочери, значит не сказать ничего. Но когда первый шок прошел, они приняли Араминту с распростертыми объятиями. Только мистер Эванс недоверчиво спросил:

— А твои родители… там… так просто тебя отпустили?

Сердце кольнуло при напоминании о семье, но Араминта постаралась не показывать этого, широко улыбнулась:

— Почему «просто»? Папа вообще был категорически против. Но я взрослый человек, и им пришлось смириться.

Мистер Эванс хмыкнул и переглянулся с женой, которая едва слышно произнесла:

— Вся в тебя!

А вот Петунья скривилась и пробормотала: «Как будто нам одной ненормальной было мало!» Араминта с Лили обменялись обреченными взглядами: ну, что с этой язвой сделаешь! Однако сказанные мамой при прощании слова глубоко запали в душу Араминты, и она решила попытаться помирить своих сестер.

* * *

«Кабанья голова» была погружена в полумрак, что не удивительно, учитывая слой сальной грязи на окнах — дневной свет просто не проникал в тесный, в жизни не мытый зал. А огарки свечей, расставленные на грубых деревянных столах, мало чем помогали в плане освещения. Но самое большое отвращение вызывал козлиный запах, насквозь пропитавший бар. Вот же угораздило Аберфорта заинтересоваться этими вонючими животными! Редкие посетители старались скрыть свои лица и демонстративно игнорировали друг друга.

Сириус устроился за дальним столиком, надвинув на самые глаза капюшон простой черной мантии. Он внимательно наблюдал за входом, задумчиво постукивая пальцами по столу. За все полчаса, что он здесь провел, посетителей в «Кабаньей голове» не прибавилось, и Сириус уже начал думать, что зря пришел, когда дверь распахнулась. На пороге появился довольно высокий юноша, темноволосый, с тонкими чертами лица. Он оглядел зал, брезгливо поморщившись. Когда его взгляд задержался на Сириусе, тот слегка отодвинул капюшон, и юноша на мгновение сощурился, в серых глазах мелькнуло непонятное выражение, но он тут же снова стал невозмутимым и, не спеша, направился к столику.

— Что тебе надо? — холодно спросил он, усевшись напротив Сириуса.

Тот усмехнулся:

— И тебе здравствуй. Где твои манеры, братец?

Регулус посверлил его тяжелым взглядом и вдруг улыбнулся, разом став похож на нормального человека. Только в этот момент Сириус осознал, насколько соскучился по брату.

— Так что случилось? — повторил вопрос Регулус уже совсем другим тоном.

Сириус буквально кожей почувствовал, что он тоже скучал. И это вселяло надежду.

— Пойдем — хочу показать тебе кое-что.

Регулус нахмурился, недоверчиво посмотрев на него, но пошел следом в заранее заказанный номер, где все было готово для безопасного разговора.

Сириус давно хотел поговорить с братом, снова попытаться переубедить его: ведь Симирам смогла, значит, еще не все потеряно. Однако долгое время он не мог придумать, что сказать, какие аргументы использовать, чтобы Регулус прислушался. Озарение пришло после очередного сражения с Пожирателями. Сириус отправил сову, прося брата прийти в субботу в «Кабанью голову», почти не надеясь на согласие. Но вот же мелкий молча топает позади него по скрипучей лестнице с обшарпанными перилами, готовый выслушать. Несмотря ни на что. От осознания этого факта губы непроизвольно растягивались в счастливой улыбке. У него все получится — теперь Сириус был в этом уверен.

Комната была довольно маленькой, с минимумом мебели, такая же темная, как бар. Мрачности добавляли грязно-коричневые обои и занавески на окнах, выглядевшие так, словно им лет сто минимум, и за эти сто лет их ни разу не стирали. Регулус снова скривил презрительную мину, но ничего не сказал, вопросительно уставившись на брата.

— Хочу поделиться кое-какими воспоминаниями, — Сириус жестом пригласил его к столу, на котором стоял Думосбор.

Каменный сосуд, украшенный искусной резьбой, озаренный исходившим от содержимого серебристым свечением, чужеродно смотрелся в убогой комнатушке: как драгоценный кубок в хибаре нищего. Пришлось повозиться, чтобы достать Думосбор — все-таки это достаточно редкий и дорогой артефакт, — но Сириус не привык останавливаться перед трудностями.

Регулус недоуменно приподнял брови, но кивнул.

Сириус коснулся палочкой водоворота мыслей. Серебряная субстанция быстро завертелась, стала прозрачной, в ней появилось изображение комнаты. Посмотрев друг на друга, братья одновременно опустили головы к чаше. В следующее мгновение они оказались в большом доме, по которому осторожно, явно опасаясь засады, передвигались несколько человек. Одним из них был Сириус. Он ступал мягко и бесшумно, подняв палочку, готовый атаковать при малейшей опасности.

— И что мы здесь делаем? — спросил Регулус.

— Смотри. Все вопросы потом.

Сириус-из-воспоминания переглянулся с одним из товарищей и направился к лестнице. Братья последовали за ним. На втором этаже он остановился так резко, что Регулус едва не врезался в него. Сириус смотрел себе под ноги с безумной смесью эмоций на лице: жалость, ярость, вина от осознания того, что не успели, желание порвать кого-нибудь на мелкие кусочки. Регулус с ясно различимым опасением опустил взгляд: все-таки не часто увидишь всегда умеющего держать себя в руках старшего брата в подобном состоянии. Прямо перед ними на полу посреди коридора лежала девочка лет пятнадцати. Регулус сглотнул, будто борясь с подступившей тошнотой. Убитая лежала в неестественной позе — будто сломанная кукла, светлое платье было разорвано и насквозь пропитано кровью, так же как и пушистый ковер под ней. Тело ее было не просто изрезано — искромсано: девочку явно долго пытали, перед тем как убить. И хорошо еще, если только пытали…

Тем временем Сириус-из-воспоминания, взяв себя в руки, двинулся дальше и зашел в первую попавшуюся комнату. На открытом окне колыхались легкие прозрачные занавески, а в кроватке с высокими бортиками лежал мертвый ребенок, возрастом не больше года. Лучи теплого майского солнца скользили по застывшему крошечному личику.

Сириус замер у кроватки, явственно скрипнув зубами, пальцы сжали палочку с такой силой, что удивительно, как она не сломалась.

— Твари! — с ненавистью процедил он, добавив еще пару словечек покрепче.

И сейчас, просматривая это воспоминание, снова захотелось выругаться и свернуть кому-нибудь шею. Подавив бушующие эмоции, Сириус едко произнес:

— Полюбуйся на работу своих соратников.

Регулус вздрогнул — похоже, он почти забыл, что не один здесь.

— Это всего лишь маглы, — пробормотал он, словно оправдываясь, но по тому, как он побледнел и как дрожали у него губы, Сириус понял, что добился нужного эффекта.

— Это люди, — с нажимом возразил он. — Младенец, которому было всего несколько месяцев. А уж о том, что они сделали с той девочкой, даже думать не хочется.

Регулус снова сглотнул и бросил на брата отчаянный, растерянный взгляд.

 

Когда они вернулись из воспоминания, Сириус уничтожил содержимое чаши и повернулся к Регу, который, нахмурившись, сосредоточенно смотрел в окно с таким видом. Некоторое время они молчали — Сириус обдумывал, что сказать, Регулус переваривал увиденное.

— Я не знал… — едва слышно пробормотал он, по-прежнему не отрываясь от созерцания пейзажа за окном. — Я хотел не этого…

— Это еще не самое худшее из того, что творят эти подонки, — Сириус шагнул вперед, положил руки на плечи брату, заглянул в лицо. — Не ввязывайся в это, Рег. Пожалуйста.

— Но я уже ввязался! — Регулус машинально потер запястье, в душе вспыхнуло смятение и отчаяние. — Меня теперь не отпустят!

— Не дрейфь — прорвемся!

Легкомыслие в голосе Сириуса было слишком наигранным, чтобы ему поверить, но почему-то заставляло чувствовать себя увереннее.

Он тут же потащил брата к Дамблдору. Регулус пытался упираться — откровенничать с великим светлым магом ему совсем не хотелось — но загоревшегося идеей Сириуса разве остановишь?

В итоге Регулус опомнился уже в директорском кабинете, осознав, что напряженно сидит в тут же наколдованном кресле, разглядывая красно-желтый ковер под ногами, краем уха слушая рассказ Сириуса и каждой клеточкой ощущая на себе пристальный взгляд директора. Сириус в своей версии событий упирал на наивность, идеализм и дурное влияние семьи. Что было, конечно, правдой, но заставляло чувствовать себя идиотом. Когда он замолчал, Регулус решился, наконец, поднять взгляд и удивленно моргнул. Он ожидал гнева, презрения, да хотя бы даже вежливого равнодушия, но уж никак не подобного выражения сочувствия, понимания и желания помочь. Неужели директор действительно беспокоится о каждом своем студенте?

— Нейтрализовать метку несложно, — задумчиво произнес Дамблдор. — Но у тебя могут возникнуть проблемы с сокурсниками.

Регулус только плечами передернул — это он и так знал и уже думал о том, как ему еще полтора месяца существовать в школе. И куда деваться после школы: Темный Лорд не прощает отступников и наверняка начнет на него охоту. И как объясняться с родителями: они мечтали, какого величия достигнет их сын под началом Волдеморта.

— Старайся поменьше с ними общаться, — продолжил Дамблдор. — К счастью, ты, как староста, можешь жить в отдельной комнате. Думаю, до конца учебного года можно будет продержаться.

«А что потом?» — хотел спросить Регулус, но прикусил язык. Нечего сотрясать воздух бессмысленными вопросами: это не проблемы директора. Сириус словно прочитал его мысли:

— А потом, если родители не проявят понимания, переберешься ко мне.

Сразу было видно, что он абсолютно уверен в негативной реакции родителей. В общем-то, Регулус тоже особых надежд не питал, и потому предложение брата, сделанное безапелляционным тоном, как нечто само собой разумеющееся, грело душу.

Только когда он, совершенно измотанный этим бесконечным днем, забрался в кровать, осознание происшедшего закружило водоворотом. Ужас от увиденного, горькое разочарование в лидере, которым он до сих пор восхищался, тревога о будущем, о том, как теперь жить, обрушились на Регулуса, точно лавина в горах. В какой-то момент даже появилось малодушное желание умереть, но он прогнал его: ведь была во всем и хорошая сторона. Где-то в глубине души затаилась робкая радость, оттого что в его жизнь вернулся Сириус.

 

Возвращение домой после окончания школы стало самым тяжелым за все семь лет Хогвартса. В дороге Регулус, закрывшись в купе для старост, обдумывал разговор с родителями, и все равно в итоге получилось не то и не так. Отец на его эпохальное заявление пожал плечами и пробормотал:

— Твое дело.

И вообще он выглядел постаревшим и больным, но в тот момент Регулусу было не до подобных тонкостей, поскольку мать немедленно разозлилась, начала кричать о том, что он губит свою жизнь, о том, что не понимает, от чего отказывается, о проблемах чистокровности и маглах, которые все заполонили. Регулус пытался убедить ее, как мог, упомянул даже о зверствах, творимых Пожирателями. Но Вальбурга лишь презрительно хмыкнула, передернув плечами:

— Да кому нужны эти маглы?

Впервые Регулус задумался: неужели мать всегда была такой жестокой? Хотя, с другой стороны, она-то ведь не была в том месте, которое показывал ему Сириус, не видела этого кошмара.

Имя брата непроизвольно вырвалось в споре, что было большой ошибкой. Мать буквально взвилась, совершенно потеряв контроль над собой:

— Так вот кого я должна «благодарить»! Я так и знала! Проклятый отщепенец никак не успокоится! Хочешь пойти по его следам, отречься от семьи?

— Но, матушка, Сириус ведь прав…

— Прав? Прав?! — Вальбурга шумно втянула воздух и вдруг резко сменила тон — будто переключила режим, — стала холодной и бесстрастной. — Что ж, если ты так считаешь, можешь убираться к нему.

Регулус пытался еще что-то сказать, но мать развернулась и покинула комнату, точно он внезапно превратился в пустое место. Он растеряно посмотрел на отца, умоляя о поддержке, но тот, так ничего и не сказав, удалился вслед за женой.

Впервые в жизни Регулус начал понимать брата. Было невероятно обидно и больно. Значит, пока он разделял их взгляды, он был любимым сыном, надеждой и радостью. А стоило ему пересмотреть убеждения, как тут же перешел в разряд предателей, недостойных не то что любви — даже малейшего внимания.

Собрав вещи, Регулус аппарировал к Сириусу, который, сочувственно посмотрев на его потрясенную физиономию, усмехнулся:

— Добро пожаловать в реальный мир, братец.

Но вопреки ехидным словам тут же обнял за плечи, как бывало в детстве, и от этого стало невероятно тепло и спокойно. Словно они вернулись в те далекие, безмятежные времена, когда самой большой бедой была несладкая овсянка на завтрак.

* * *

В окно раздался резкий стук, и Араминта испуганно подскочила. Хотя за столько лет жизни в магическом мире давно пора было привыкнуть к тому, что это всего лишь прилетела почтовая сова. Вот только из-за войны нервы были постоянно напряжены до предела, и каждый шорох заставлял вздрагивать и оборачиваться. Сириус улыбнулся, мимолетным жестом успокаивающе коснулся ее плеча, направляясь к окну, чтобы впустить большого черного филина. Но Араминта заметила в его глазах тревогу и недоумение, появившиеся при виде птицы. Точно такой же филин прилетал к Симирам, до того как она сбежала из дома. Напрашивался вывод, что Сириусу пришло письмо от родителей. С чего бы этого?

Судя по тому, с каким отсутствующим выражением лица он читал послание, ничего хорошего там не было. Араминта прикусила губу, чувствуя, как привычно вспыхивают беспокойство и страх, за последнее время ставшие главными эмоциями. Ну, вот почему все так? Только у них появилось время, чтобы побыть вдвоем, отдохнуть и просто насладиться жизнью, как тут же что-то случилось.

А Сириус все смотрел и смотрел в пергамент, словно надеясь вычитать между строк тайный смысл. Араминта затаила дыхание, боясь потревожить его несвоевременным вопросом. Но когда он все с тем же каменным лицом принялся складывать письмо: пополам, потом еще пополам, и еще — она не выдержала:

— Что?

— Отец умер, — и голос его был таким же ничего не выражающим.

Несколько мгновений Араминта внимательно смотрела на Сириуса, пытаясь понять, насколько на самом деле его задевает эта новость. После чего шагнула вперед, крепко обняла, стараясь вложить в объятие всю свою любовь, тревогу, желание поддержать, утешить.

— Все в порядке, — он ласково провел ладонью по ее волосам. — Они давно стали мне чужими.

Кого обмануть пытается? Можно подумать, она его не знает.

— Не ври мне, — твердо произнесла Араминта и, подняв голову, посмотрела ему прямо в глаза.

Сириус невесело усмехнулся, признавая свое поражение:

— Ладно, ты права. Не совсем чужими. Что бы там ни было — это мой отец. Вот только я сам не могу понять, что сейчас чувствую.

Араминта собиралась спросить, пойдет ли он на похороны, но ее прервал хлопок аппарации — в комнате появился взволнованный Регулус.

После ссоры с родителями он временно поселился у Сириуса, но в Орден Феникса вступать не стал, не желая сражаться против бывших соратников. Вместо этого он в один прекрасный день объявил, что поступил на стажировку в Отдел Тайн. До полудня он пропадал там, а в свободное время либо занимался самообразованием, либо проводил с братом и его друзьями, с которыми довольно быстро сблизился. Араминта, невольно сравнивая его с тем Регулусом, которого знала в родном мире, отметила, что этот был более жестким, замкнутым и гордым, что неудивительно, учитывая разницу в их судьбах.

Без лишних предисловий Регулус спросил, едва завершив аппарацию:

— Тебе сообщили? — и, дождавшись подтверждающего кивка, продолжил: — Пойдем на похороны?

Сириус пожал плечами:

— Не боишься, что тебя та же Белла убьет, как только увидит?

— Нет, ты не понял: я не предлагаю тебе явиться на глаза родственникам. Я хотел просто проститься с отцом, хотя бы издалека. Так, чтобы никто не заметил.

Сириус хмыкнул:

— И как ты собираешься это провернуть? — но не успел Регулус ничего ответить, как он добавил: — Ладно, не мучайся — есть у меня идея…

Пока Араминта молча слушала их диалог, ее преследовало ощущение, что что-то не так. Парни обсуждали возможность пойти на похороны таким тоном, будто говорили о загородной прогулке. Но за показным равнодушием чувствовалась растерянность, боль и еще нечто неуловимое. Как вдруг Араминта поняла: пойти на похороны означало увидеть мать, которая, не задумываясь, вычеркнула их из своего сердца. А что если… Араминта сама сначала испугалась мысли, пришедшей ей в голову, но чем больше она думала, тем больше ей казалось это правильным.

— Сириус… — она замолчала, поняв, что не знает, как выразить свою идею, а главное — как отреагирует на нее Сириус.

Опустила голову, боясь посмотреть на него и передумать, нервно перебирала пальцами край мантии, пока тот, потеряв терпение, не спросил:

— Что?

Араминта, наконец, собралась с силами и подняла на него глаза.

— Прости, если лезу не в свое дело, но… Ты не думаешь, что стоило бы помириться с матерью? — не дав ему возможности возразить — а потому как сверкнули его глаза, она поняла, что возразить он мог бы многое — она быстро добавила: — Знаю-знаю, она… скажем так, не идеал, но… Поставь себя на ее место: сыновья покинули ее (пусть по ее собственной вине, но об этом потом), муж умер. Она осталась совсем одна — без надежд, без будущего. Да, она своими руками создала себе такую жизнь, но… она ведь твоя мать, — совсем тихо заключила Араминта. — Я прошу тебя — попытайся! Уверена, в глубине души она любит тебя. Вас обоих.

 

Если вначале Сириус готов был страстно спорить, доказывать, что мадам Блэк наплевать и на его жалость, и на его любовь, и вообще ничего из этого не выйдет, то последние слова заставили что-то дрогнуть в душе. Пусть даже Вальбурге не нужно это примирение (если допустить, что оно состоится), оно нужно ему самому. Араминта права в одном: это его мать, и другой у него нет. Сириус переглянулся с Регулусом и понял, что брат думает то же самое, после чего медленно кивнул:

— Я попробую.

Араминта радостно улыбнулась и порывисто обняла его — так, будто он ее заветное желание исполнил.

* * *

На похороны Ориона Блэка собрался весь цвет магической Британии. Мадам Вальбурга выглядела в этом обществе, точно королева среди подданных: величественная, надменная, несгибаемая. И все-таки сквозь ледяную маску проступала усталость и опустошенность. Она словно разом постарела лет на пятьдесят, хотя на ее лице не прибавилось ни одной морщинки.

Ветер поднимал волны на море, раздувал мантии, сгибал макушки деревьев, покрывавших холмы, которые поднимались сразу за пустынным песчаным берегом. Графство Норфолк, где находилось фамильное имение Блэков, отличалось суровой, но живописной природой. Возможно, именно за это его любила английская аристократия.

Сириус с Регулусом наблюдали издалека под мантией-невидимкой, которую они позаимствовали у Джеймса. Тот был очень недоволен, узнав о том, куда они собрались, даже хотел пойти с ними, но отступил перед справедливым возражением Сириуса, что втроем они под мантию не влезут. Джеймс насупился еще больше, но, в конце концов, дал артефакт со словами: «Ладно — бери, а то с тебя ведь станется и так пойти!»

За отсутствием обоих наследников обязанности главы рода взял на себя Сигнус Блэк. Все встали кругом, внутри которого возвышался гроб из вяза, покрытый тонкой черной тканью.

Сигнус уже взял заготовленный факел, а Вальбурга подняла палочку, намереваясь зажечь его, когда Сириус выскользнул из-под мантии-невидимки. Регулус даже понять ничего не успел, как он уже перехватил руку Сигнуса и произнес безукоризненно вежливым тоном, точно на светском приеме:

— Не позволите ли мне, дядя?

Немая сцена. С самыми разнообразными эмоциями на лицах все разом уставились на Сириуса. Пожалуй, самыми забавными лица были у матери и дяди. «Гриффиндорец!» — пробормотал ему вслед Регулус с таким выражением, с каким обычно говорят: «Идиот!»

Первой пришла в себя Беллатрикс: она выхватила палочку, явно собираясь проклясть отщепенца без лишних разговоров. Но Вальбурга вдруг резко подняла руку, ладонью в сторону племянницы, призывая ее к порядку, и выразительно посмотрела на брата. Белла замерла, недовольно и озадаченно нахмурившись, но приказ тетки нарушить не посмела. А дядя Сигнус кивнул, отдал Сириусу факел, поклонился ему и отступил назад, встав в общий круг.

Регулус удивленно моргнул: вот уж никак он не думал, что мать позволит это Сириусу. А как же «позор плоти» и «проклятый предатель»?

Сириус замер перед гробом, прямой как стрела и величественный как король. Какие бы эмоции он не испытывал, по невозмутимому и чуточку высокомерному выражению его лица невозможно было ничего понять. Сейчас в нем отчетливо чувствовались все Мерлин-знает-сколько поколений аристократов. Он высоко поднял зажженный матерью факел и начал нараспев произносить на кельтском языке древние слова прощания, смысл которых понимали единицы. А говорилось в этой речи о том, как велик и славен был ушедший, как опустел мир без него, какая тяжелая это потеря для рода и прочую высокопарную чепуху, которую повторяли для всех, даже если на самом деле покойник ничего собой не представлял. На одно мгновение Регулусу почудилось, что Сириус верит в то, что говорит, особенно в слова о потере. Но в следующий миг наваждение пропало. С каждым словом рука Сириуса опускалась все ниже, пока факел не коснулся края гроба, который тут же вспыхнул, и пламя взметнулось вверх к синему небу. Сириус бросил факел в огонь и шагнул назад. Мать встала чуть позади справа от него, дядя Сигнус — слева.

Вдруг вокруг погребального костра посыпались разноцветные искры, языки пламени колыхнулись в стороны, а из середины поднялась призрачная фигура медведя. Все дружно выдохнули. Регулус только в этот момент понял, что невольно задерживал дыхание. Видимо, не он один. Издревле считалось, что в виде Патронуса отлетает на небо душа покойного. Если же он не появлялся, значит, за умершего следовало усиленно молиться.

Сириус поднял палочку, вслед за ним то же самое сделали остальные. В небо устремилось несколько серебристых лучей, которые, соединившись в одной точке, куполом опустились на догорающий костер. Когда от него остался лишь пепел, серебристый купол преобразовался в урну, вобрав пепел в себя. Отныне урне предстояло занять свое место в семейном склепе.

 

Сириус повернулся к матери и успел заметить на ее лице выражение удовольствия. Он с трудом подавил желание протереть глаза — не померещилось ли? — но в следующее мгновение Вальбурга снова стала невозмутима и холодна, как айсберг.

— Матушка, мне необходимо поговорить с вами, — тихо произнес он, наклонившись к ней.

Она окинула его оценивающе-презрительным взглядом и высокомерно изрекла:

— Помнится, я предупреждала тебя, что дороги назад не будет. И то, что я позволила тебе провести обряд — исключительно из уважения к памяти Ориона, — ничего не меняет.

Сириус поморщился — ну, ни капли не изменилась! Он уже хотел плюнуть на все и оставить мать в одиночестве, которого она так старательно добивалась, но в памяти всплыл настойчивый голос Араминты: «…в глубине души она любит тебя». Любит? Он сильно в этом сомневался — сколько он себя помнил, Вальбурга ни разу не приласкала старшего сына, ни разу не сказала ни единого одобрительного слова в его адрес. Всегда только упреки, ругань, наказания. Он никогда не понимал, чем заслужил подобное отношение. Помимо разума и воли вырвался вопрос, который мучил Сириуса еще в детстве:

— Мама, за что ты меня ненавидишь? Я ведь твой сын.

Вальбурга едва заметно вздрогнула и пробормотала:

— Я не… — оборвав себя на полуслове, она снисходительно бросила: — Хорошо. Говори.

— Не здесь и не сейчас, — Сириус кивнул на толпу родственников, с недоумением наблюдавших за их переговорами.

Несколько бесконечно долгих мгновений Вальбурга внимательно изучала его. Сириус на всякий случай отвел взгляд: он всегда подозревал, что мать прекрасно владеет Легилименцией. Наконец, она кивнула:

— Приходи завтра к обеду.

Облегченно вздохнув, Сириус поклонился, как того требовал этикет, сначала матери, потом дяде и направился к Регулусу, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Беллатрикс. Да и остальные присутствовавшие особой доброжелательностью не отличались. Взять хоть Малфоя, у которого было такое выражение, точно он усиленно пытался что-то просчитать. Сириус усмехнулся: помимо того, что он исполнил свой сыновний долг, сумел договориться с матерью о встрече, так еще в качестве приятного довеска всей авантюры взбесил этих чистокровных снобов. Шалость определенно удалась!

Его руки кто-то коснулся, и Сириус невольно вздрогнул.

— Это я, — прошептал над ухом голос Регулуса, и, перед тем, как они вместе аппарировали, он ехидно, однако с ноткой восхищения добавил: — Ну, ты совсем больной!

Оказавшись дома, оба расхохотались. Веселье их носило некоторый отпечаток истерики, зато помогало снять безумное напряжение, владевшее братьями в течение всего обряда.

— Нет, вы только посмотрите: мы тут, понимаешь, волнуемся, нервничаем, а они развлекаются!

Джеймс, замерший посреди гостиной — наверняка перед этим в своей обычной манере метался из угла в угол, — выглядел одновременно злым, любопытным и счастливым. Сириус успокаивающе улыбнулся Араминте, встретившей его встревоженным взглядом, и иронично приподнял брови:

— А тебе завидно, Сохатый?

Питер, жевавший за столом какое-то пирожное, предвкушающе хихикнул; Лили с Ремусом обменялись обреченными взглядами.

— Да чтобы я?! Завидовал?! Да как ты мог подумать подобное?! — патетично воскликнул Джеймс, истово прижав руку к груди. — Мне просто интересно, что такого смешного могло случиться на похоронах?

— Хм… дай-ка подумать… — задумчиво протянул Сириус. — Пожалуй, самым забавным была физиономия дражайшей кузины Беллы.

— О да! Это было то еще зрелище! — мечтательно заметил Регулус.

Сириус одобрительно покосился на брата: так держать! Будет и из него Мародер.

— Клоуны! — бросил Ремус, демонстративно возведя глаза к потолку.

Девушки хихикнули. А Джеймс вдруг резко стал серьезным:

— Хочешь сказать, ты показался им на глаза? Бродяга, у тебя совсем крыша поехала?!

— Да брось ты, Сохатый, — отмахнулся Сириус. — Видишь же — вернулся я, живой и здоровый.

Джеймс хмыкнул, еще несколько мгновений буравил друга сердитым взглядом и потребовал:

— Рассказывайте!

* * *

Дом на площади Гриммо ничуть не изменился с тех времен, когда Сириус был здесь в последний раз: все тот же роскошный, но мрачный особняк, в котором царил мистический холод, пробиравший не то что до костей — замораживающий душу.

— Мастер Сириус! — объявил Кричер, осуждающе зыркнув в его сторону.

Сириус пожал плечами: домовик никогда его не любил, и это чувство было вполне взаимным. Вальбурга поднялась навстречу, но руки не подала, только кивнула, приглашая садиться. Некоторое время обед проходил в молчании. Этикет требовал, чтобы мать первая начала разговор, а она не торопилась этого делать, поглощенная своими мыслями, и лишь время от времени со странным выражением поглядывала на сына. Заговорила Вальбурга, когда Кричер подал десерт:

— Так что ты хотел от меня?

Сириус слегка склонил голову, посмотрел матери прямо в глаза:

— Мама… может, прекратим эту междоусобную войну?

Вальбурга упрямо поджала губы:

— Ты сам ее начал — это только твоя вина!

Знакомой багровой вспышкой душу охватило раздражение. Вот почему она его так бесит? Но Сириус, скрипнув зубами, проглотил готовые сорваться колкие слова, медленно произнес:

— Хорошо. Пусть так. Я прошу у тебя прощения за доставленные неприятности.

Долго-долго Вальбурга смотрела на него, будто взвешивая все за и против, и когда Сириус уже решил, что она отвергнет предложение мира, она снисходительно бросила:

— Твои извинения приняты.

Сириус тихонько облегченно вздохнул. Кажется, получилось… К счастью, проблем чистокровности и служения Волдеморту мать поднимать не стала, видимо, тоже боясь разрушить хрупкое перемирие. И даже согласилась сделать ответный визит, чтобы встретиться с младшим сыном.

Встав из-за стола, Сириус собрался попрощаться, как вдруг Вальбурга остановила его и пригласила следовать за собой. К огромному удивлению Сириуса, они подошли к гобелену с родовым древом, где мать, взмахнув палочкой, что-то прошептала, и две черные дыры, зияющие под именами Ориона и Вальбурги Блэк, медленно затянулись и на ткани проступили золотые нити, сложившиеся в имена: «Сириус Орион Блэк», «Регулус Арктурус Блэк». У Сириуса брови на лоб полезли: вот уж он никак не ожидал, что мать решит восстановить их во всех правах. Но это было только начало. Вальбурга велела Кричеру принести из своей комнаты шкатулку с драгоценностями, из которой извлекла старинный фамильный перстень. Сириусу начало казаться, что он спит, он даже украдкой ущипнул себя за руку и зашипел от боли. У Вальбурги чуть дрогнули губы, но она, оставаясь невозмутимой, потребовала:

— Протяни правую руку.

Сириус подчинился, все еще не в силах избавиться от ощущения нереальности происходящего. Мать надела ему перстень на средний палец и торжественно изрекла:

— Ты теперь глава рода, сын мой, прими свое наследство.

После чего присела в реверансе. Сириус мотнул головой, словно это могло избавить от наваждения, сглотнул и сдавленным голосом произнес ритуальные слова:

— Я принимаю его с благодарностью, матушка, и обещаю быть достойным его.

Вальбурга сухо кивнула и улыбнулась уголками губ. Если бы не все предшествующее, Сириус решил бы, что ему померещилось.

* * *

Мадам Блэк, быстро освоившаяся с переменами в своей жизни, вскоре заявила Сириусу, что глава рода обязан жениться, и как можно скорее — чтобы обеспечить род наследником. И заключила свою речь заявлением:

— Я составила список достойных семей, в которых есть невесты — посмотри и выбери.

Сириус поперхнулся от такого ультиматума, но взял себя в руки и решительно возразил:

— Не надо. У меня уже есть невеста.

Мать посмотрела на него с подозрением и с угрозой в голосе осведомилась:

— Надеюсь, не грязнокровка? — и, не дав ему ничего ответить, сказала, как отрезала: — Я желаю с ней познакомиться, дабы убедиться, что она тебе подходит.

Сириус изначально не хотел рассказывать матери правду об Араминте и теперь только укрепился в этом. Посовещавшись, они решили представить ее чистокровной американкой, недавно переехавшей в Англию, в остальном изложив общеизвестную легенду о смене внешности. Американским происхождением можно было объяснить и недостаток манер — Сириус, конечно, научил ее основным правилам, но всего Араминта была просто не в состоянии усвоить за нехваткой времени и привычки.

 

Естественно, перед встречей с будущей свекровью она страшно нервничала, но старалась не показывать этого. Правило номер один: леди Блэк в любой ситуации должна быть бесстрастна и уверена в себе.

Пока Сириус рассказывал матери ее выдуманную историю, Араминта наблюдала за Вальбургой. Высокомерна, черства, горда до невозможности — тех, кто ниже ее по происхождению, просто не замечает, а маглов и вовсе за людей не считает. Араминта зябко поежилась: веселая ей жизнь предстоит с такой свекровью! Хорошо еще, Сириус настоял, что они останутся жить в доме, доставшимся ему от дяди Альфарда. И все-таки была в мадам Блэк одна черта, которая нравилась Араминте: сыновей она действительно любила, хотя и тщательно скрывала свои чувства даже от них.

Услышав о происхождении потенциальной невестки, Вальбурга презрительно скривилась:

— Американка! — и с невероятно снисходительным видом добавила: — Что ж, могло быть и хуже…

Под «хуже» подразумевалось, что с Сириуса сталось бы найти себе какую-нибудь маглу — это было кристально ясно. В переводе на человеческий язык высказывание Вальбурги означало: «Ты, конечно, далеко не идеал, но, по крайней мере, чистокровная. Раз уж Сириус тебя выбрал, так и быть — приму в семью. Но ты, деточка, лучше не высовывайся и не смей мне перечить». Страшно подумать, что было бы, если бы Вальбурге сообщили правду про невестку. Обида сменилась злостью — до сих пор пытавшаяся сохранять спокойствие Араминта не выдержала и едко заметила:

— Да уж лучше, чем ваша племянница — Пожирательница Смерти!

Вальбурга слегка побледнела, в ее глазах полыхнуло пламя. Сириус с Регулусом дружно отступили от матери на шаг. Сириус и невесту потянул за собой, но та не поддалась: она лишь на мгновение испугалась и усомнилась — не сказала ли лишнего, но тут же снова гордо вскинула голову.

— Какое право ты имеешь в таком тоне говорить о моей семье?! — прошипела Вальбурга, точно разозленная змея.

— А какое право вы имеете в таком тоне говорить со мной? — не смутилась Араминта.

— Наглая девчонка!

Обмен любезностями длился довольно долго — они прожигали друг друга возмущенными взглядами, а их реплики становились все язвительнее. Регулус с Сириусом следили за перепалкой, чуть ли не затаив дыхание. Последний, кажется, в глубине души забавлялся, но и был начеку — готовый в случае чего броситься защищать Араминту.

Как вдруг, оборвав выяснение отношений буквально на полуслове, Вальбурга повернулась к старшему сыну и одобрительно заметила:

— Хороший выбор, Сириус: из этой девочки получится замечательная леди Блэк.

Араминта едва воздухом не подавилась от удивления: вот так проверка! Сириус тоже не поверил своим ушам — озадаченно переглянулся с братом. Тот только плечами пожал: мол, и я ничего не понял.

— Ну, ты даешь, Араминта! — восхищенно присвистнул Сириус, когда мать вернулась домой. — Не ожидал, не ожидал…

— Не зря же я семь лет провела в компании двух самых безбашенных девчонок школы, — улыбнулась она, чрезвычайно довольная собой.

Кажется, общение со свекровью будет не столь ужасным, как она боялась.

 

Свадьба состоялась в сентябре.

Прислонившись к стволу дерева, Северус внимательно наблюдал за домом Эвансов. Эта привычка появилась у него после седьмого курса, когда они с Лили поссорились. Так он мог хотя бы издалека посмотреть на нее, быть уверенным, что все нормально… и отчаянно завидовать ее подругам, которые постоянно были рядом. Но вот уже больше месяца Северус не видел Лили — она не появлялась во дворе, ее рыжие локоны не мелькали, как прежде, огненным всполохом в гостиной. Окно ее спальни на втором этаже неизменно оставалось занавешенным. Что же могло случиться? Этот вопрос не давал покоя даже в бою, даже на собраниях у Темного Лорда.

Постояв еще немного, Северус решился. Пусть лучше Лили накричит, прогонит, пусть даже встретит презрением и равнодушием — он больше не мог выносить неизвестности.

Дверь открыла миссис Эванс, при виде него удивленно приподнявшая брови. Она выглядела уставшей и печальной: побледневшее лицо, полные тоски глаза. И от этого так тревожно сжалось сердце, что Северусу понадобилось немалое усилие, чтобы взять себя в руки и спросить внезапно охрипшим голосом:

— Миссис Эванс, могу я поговорить с Лили? Я знаю, она…

Закончить фразу он не успел: хозяйка дома прервала его, посмотрев с состраданием, почти с жалостью:

— Северус… Лили… ее больше нет.

— Что? — он непонимающе смотрел на женщину, так похожую на его любимую, и боялся поверить.

— Она… ее убили… — миссис Эванс запнулась на мгновение и продолжила уже более твердым голосом: — Пожиратели Смерти, если не ошибаюсь. Кажется, она так их называла.

Не может быть. Просто не может быть.

 

«Неужели ты хочешь моей смерти?»

«Откажись от безумных идей Волдеморта!»

«Это безобразие, Сев, безобразие!»

 

Ее мама — а ведь такая же магла, каких он годы или секунды назад считал грязью под своими ногтями! — утешающее погладила его по плечу. Машинально кивнув ей, Северус развернулся и побрел прочь, не разбирая дороги. Мир рухнул, развалился на кусочки, разлетелся миллионом осколков. И теперь Северусу в лицо смотрела жуткая черная бездна, полная отчаяния и вины.

«Лили… солнышко… девочка моя…»

Единственный лучик света, согревавший его душу.

Ноги сами принесли к тому месту у реки, куда они любили приходить в детстве.

— Не-е-е-ет!!! — его отчаянный крик слышал, наверное, весь городок, но душа словно превратилась в разверстую пустую могилу, холодную и безразличную ко всему. Впервые в жизни Северусу было все равно, что о нем подумают.

В порыве ненависти к самому себе он рухнул на землю, стучал по ней кулаками, царапал ногтями, не чувствуя боли — будто это могло помочь, будто что-то вообще могло помочь. Почему он был так упрям? Почему не прислушался, когда Лили просила, убеждала? Какой же он идиот! А теперь слишком поздно…

Невыносимо захотелось умереть — прямо здесь, на траве. Северус задыхался от рыданий, боли и подступающего безумия. Зачем ему теперь слава и величие, к которым он так стремился, если Лили больше нет?

Сколько минут или часов так прошло? Он не знал. Время, как и все остальное, перестало существовать. Но постепенно до замутненного горем рассудка дошли слова миссис Эванс: «Ее убили Пожиратели Смерти». А значит, одна цель в его жизни все-таки осталась: месть. Северус решительно поднялся и аппарировал в Хогсмид — ему надо было срочно поговорить с Дамблдором.

* * *

— Что будете заказывать, сэр? — Роми подошла к столику у окна и достала блокнот, готовясь записать заказ.

— Бифштекс с кровью.

Услышав этот голос, она вздрогнула и уставилась на посетителя. Прямо перед ней сидел Конрад, который, отложив меню, до сей поры закрывавшее его лицо, с любопытством разглядывал ее.

— Как ты меня нашел? — невольно вырвался глупый вопрос.

Конрад хмыкнул, снисходительно посмотрев на Роми. У него была такая манера общаться с ней, будто он умудренный жизнью старец, а она несмышленый ребенок. А ведь всего-то на пять лет старше. Временами это жутко раздражало. Однако сейчас Роми почувствовала, что действительно сглупила.

— По запаху, — Конрад хищно ухмыльнулся, подавшись вперед, но, заметив ее недовольство и смущение, вздохнул: — Да не искал я тебя — очень надо! Просто поесть пришел.

Почему-то от того, что он вовсе не хотел ее видеть, стало грустно. Но разобраться в своих чувствах Роми не успела: от соседнего столика раздался сварливый женский голос:

— Мисс, я долго буду ждать?

— Иду, мэм, — поспешно откликнулась Роми и, прежде чем отойти, попросила: — У меня смена заканчивается через час — подождешь?

Конрад кивнул, и грусть тут же улетучилась, уступив место непонятной радости. «Да что ж это такое со мной?» — подумала Роми, согласно кивая на все упреки толстой, ярко накрашенной дамочки, рассуждающей о том, что официантки совсем распустились, и на месте хозяина кафе она гнала бы таких в шею.

 

Резко распахнулась входная дверь, впустив в помещение аромат цветущих вишен и щебет птиц. Роми обернулась и заулыбалась при виде двух черноволосых девушек, вертевших головами в поисках кого-то. Роми помахала им рукой, не заметив, как за ее взглядом проследил Конрад и с любопытством принялся наблюдать, как она, когда выдавалась свободная минутка, болтала с Джейн и Симирам, устроившимися у барной стойки. Роми не могла знать, насколько она преображалась в подобные моменты: каким счастьем сияли ее глаза, какая открытая искренняя улыбка освещала лицо. Зато все это заметил Конрад и озадаченно нахмурился, глядя на их компанию.

Подруги время от времени заходили в кафе к Роми. Все чаще и чаще только вдвоем. Полли все больше отдалялась от них, усиленно отгораживаясь от войны и от всего, что о ней напоминало. А Лили… О Лили следовало забыть. Но как же это было сложно! Роми постоянно ловила себя на том, что поворачивается переглянуться с подругой, что-то ей сказать, и в следующую секунду замирала, вспоминая. Восемь лет они всегда были впятером, а теперь… словно человек, у которого ампутировали руку или ногу. К этому тяжело было привыкнуть, тяжело смириться.

Час пролетел незаметно. Сменив униформу на черную блузку с короткими рукавами и белую юбку до колен, Роми вышла в зал и обнаружила, что Джейн с Симирам каким-то непостижимым образом за время ее отсутствия успели познакомиться с Конрадом и теперь мило с ним болтали.

— Вижу, представлять вас уже не надо, — произнесла Роми, подойдя к ним.

Конрад невозмутимо кивнул, а вот девочки подпрыгнули от неожиданности. Причем Симирам, развернувшись, чуть подалась вперед, точно собака, готовая зарычать на чужака; Джейн же напротив отпрянула, как испуганная лань. Роми улыбнулась: анимагические сущности так забавно на них влияли…

— Луни! — возмутилась Джейн. — Что за манера так подкрадываться!

Роми отмахнулась от них. Конрад удивленно вскинул бровь, услышав такое странное обращение, но ничего не сказал. Джейн с Симирам переглянулись с невероятно хитрыми улыбками и, заявив, что внезапно вспомнили о некоем жутко важном деле, быстро исчезли. Если бы не кафе, полное маглов, Роми бы решила, что они аппарировали. Озадаченно посмотрев им вслед, она перевела взгляд на Конрада. Тот наблюдал за ней с очень странным выражением. Но не успела Роми ничего понять, как его лицо снова стало непроницаемым.

Конрад предложил прогуляться, и некоторое время они просто молча шли рядом, куда глаза глядят. На улице пахло цветами и мокрым после недавнего ливня асфальтом. Роми с наслаждением подставляла лицо под лучи яркого весеннего солнца. Хотелось идти так долго-долго, не думая ни о чем, не разговаривая. Просто быть рядом. От этого ощущения легкого светлого счастья в голову пришла мысль: неужели она влюбилась?

Молчание нарушил Конрад:

— Давно вы дружите?

— С первого курса: мы учились вместе.

— А они…

— Знают, — Роми поняла суть вопроса раньше, чем он успел закончить. — И не испугались.

— Удивительно…

Конрад замолчал, задумчиво глядя себе под ноги, но вскоре опять заговорил:

— Роми, как ты оказалась в Логове? Ты же совершенно не вписываешься — такая домашняя, милая, добрая…

Роми запаниковала: что ответить, чтобы не провалить свою миссию и в то же время не слишком солгать? Врать Конраду ей не хотелось. И она решила перевести стрелки:

— А ты? Ты тоже не очень-то вписываешься.

Конрад пожал плечами:

— У меня не было выбора, — и в ответ на ее любопытный взгляд добавил: — Я первый спросил.

Роми помотала головой, посмотрела умоляюще:

— Сначала ты.

Конрад хмыкнул, но настаивать не стал, что было странно: жесткий, решительный и упрямый, он никогда не отступал и всегда стремился добиться своего. Роми с интересом покосилась на него, но, что Конрад думал или чувствовал, понять было невозможно. Ей, во всяком случае, это никогда не удавалось. Он начал рассказывать, не глядя на нее, равнодушным тоном, будто не о себе говорил, а вспоминал когда-то слышанную историю:

— Меня инициировали, когда мне было четырнадцать. На спор ходил в лес в полнолуние — ну и нарвался. Я был довольно беспечным мальчишкой, никогда не задумывался о последствиях. Этот случай навсегда излечил меня от легкомыслия. С тех пор началась совсем другая жизнь. В школу я, конечно, не вернулся, а все приятели немедленно отвернулись от меня. Больше я никогда не пытался найти друзей.

При всей бесстрастности тона за словами Конрада чувствовались так и неизжитые боль, обида и горечь. Роми мягко сжала его ладонь, но он как будто не заметил этого, погруженный в воспоминания.

— Мои родители были в ужасе, но не опустили руки: стали обучать меня дома сами. Они — единственные, кто не предал, кто любил меня, несмотря ни на что. Достигнув совершеннолетия, я ради них пытался адаптироваться в мире, оставаясь человеком, найти работу. А потом… они погибли, — Конрад замолчал — губы скорбно сжались, между бровей залегла глубокая складка. Но он быстро справился с эмоциями и сухо заключил: — Два года назад я встретил Люка, и он привел меня в Логово. Моя жизнь обрела новый смысл.

Роми посмотрела на него с глубоким состраданием.

— Разве это смысл? Это же не жизнь! Зачем ты служишь Фенриру? Ты ведь совсем не такой. Неужели тебе нравится убивать невинных?

— Невинных? А они не убивают нас?! Не преследуют?! Не ненавидят?!

— Но ведь не все так относятся к оборотням! И уж во всяком случае, дети не заслуживают такого!

— Я никогда не трогал детей! — Конрад возмущенно сверкнул глазами.

— Зато Фенрир постоянно этим занимается, — с невольной горечью заметила Роми.

— Фенрир порой перегибает палку, — согласился Конрад, поморщившись. — Но, по сути, он прав.

— Ты говоришь прямо как те глупцы, что идут за Волдемортом. Конрад, ты же хороший человек. Не становись убийцей!

— Я не человек, — возразил он холодно. — И я просто хочу жить рядом с теми, кто не считает меня чудовищем, не шарахается с криком: «Оборотень!» Можешь не трудиться, рассказывая, что все обещания Волдеморта насквозь лживы — я не наивный волчонок, чтобы верить им. Мне нет дела ни до него, ни до прочих людей.

— А до меня тебе есть дело? — тихо спросила Роми, посмотрев ему в лицо.

Губы Конрада чуть дрогнули, глаза постепенно потеплели.

— Да. Ты дорога мне. И мне не хотелось бы тебя потерять.

Роми улыбнулась, чувствуя, как быстро забилось сердце. Так, значит, она не безразлична ему. И как легко и спокойно он это признал — будто нечто очевидное и всем давно известное!

— Знаешь, меня учили совсем другому. Мне говорили, что я человек, а не зверь, что я не должна поддаваться тьме, что я имею право на нормальную жизнь и счастье. Мои родители сделали все возможное, чтобы в моей жизни осталась радость. Мои подруги сделали для этого даже невозможное. Я знаю немало людей, которые не боятся оборотней и не считают их существами второго сорта. Вот только подобные Фенриру вызывают в людях ненависть к нам своими зверствами.

— И это возвращает нас к изначальному вопросу: что ты делаешь в Логове с такими-то взглядами?

Роми поколебалась секунду и решилась на полуправду:

— Пытаюсь спасти заблудших.

Конрад несколько мгновений пораженно смотрел на нее, после чего горько рассмеялся:

— Вот уж не знал, что есть еще на свете такие идеалисты!

Роми обиженно насупилась, отвернулась, обхватив себя руками. Как же убедить его, вытащить из той бездны, к которой он приближался с каждым шагом?

— Ладно, не сердись, — Конрад взял ее за плечи, повернул к себе. — Меня даже в какой-то степени восхищает твоя цель, но она, увы, недостижима. Пойми: ты не сможешь изменить отношение общественности к оборотням. И вернуть к людям тех, кто ушел в стаю, тоже не сможешь. А если Фенрир узнает…

Роми испуганно вскинула глаза. Какая же она идиотка! Совсем потеряла бдительность, позволив себе увлечься этим человеком. Ну и какая из нее после этого шпионка? Конрад правильно расценил ее взгляд и нахмурился, обиженный недоверием.

— Я не стану тебя выдавать, не бойся.

Роми хотелось сказать, как она ему благодарна за дружбу, понимание и поддержку — она просто не представляла, как бы справилась в стае без его помощи. А больше всего за его тревогу о ней, за готовность защищать. Но вместо всего этого она спросила:

— Почему?

Конрад глянул на нее с некоторым недоумением — в его глазах читалось: «Ты серьезно или издеваешься?» — обреченно вздохнул, мягко притянул ее к себе и поцеловал.

— Так тебе понятнее? — спросил он, немного отстранившись, взяв в ладони ее лицо.

Роми тихо засмеялась и кивнула. В этот момент она чувствовала себя такой счастливой, что становилось страшно.

* * *

Свадьбу Регулуса, которая планировалась в июле, пришлось отложить из-за смерти Ориона. В доме на площади Гриммо стало тихо и пусто. Впрочем, он и раньше шумом не отличался, но теперь тишина стала зловещей. Никогда бы Вальбурга не подумала, что уход одного человека — не очень-то любимого — может так все изменить. Регулус по окончании Хогвартса недолго сидел дома, решив устроиться в Отдел Тайн. Вальбурга возмутилась сначала — где это видано, чтобы Блэк работал? — но уступила, когда сын заявил:

— Не хочу, как отец, всю жизнь провести, запершись в кабинете.

Почему-то эти слова отдались в душе горечью и чувством вины. Мадам Блэк быстро прогнала неуместные эмоции, но препятствовать Регулусу больше не стала. Вот только дом опустел еще сильнее: целыми днями она бродила по особняку в одиночестве, с нетерпением ожидая возвращения сына. Он часто пропадал у Джейн Поттер на целый день. Конечно, мальчик молод, у него красивая невеста, ему неинтересно сидеть дома с матерью, но ей от осознания этого факта было не легче.

Вальбурга вскинула голову, когда привычную тишину старинного особняка разорвал звонкий женский смех. Это еще что за новости? Мадам Блэк стремительно направилась в комнату сына, откуда доносился смех, и, распахнув дверь, обнаружила живописнейшую картину. Регулус, стоявший посреди комнаты, что-то рассказывал, изображая героев своей истории в лицах; на ручке кресла, как на насесте сидела Джейн; а на подоконнике устроилась Симирам. Обе, одетые в нечто отвратительно магловское, хохотали, чуть ли не сгибаясь пополам. Совершенно непозволительно для леди. И если присутствие невесты в комнате жениха, хоть и считалось не совсем хорошим тоном, но было допустимо, то появление в доме предательницы… Вальбурга нахмурилась и холодно спросила:

— Что она здесь делает?

Все резко замолчали, уставившись на нее.

— Упс, — прошептала Джейн, — кажется, мы попали.

Это высказывание разозлило Вальбургу еще больше: что за плебейские словечки у будущей миссис Блэк?!

Однако Регулус не смутился и с вызовом ответил:

— Она — моя сестра, матушка. И твоя дочь.

— У меня нет дочери, — Вальбурга скользнула по Симирам высокомерным взглядом и снова в упор уставилась на сына.

Симирам слегка побледнела, пальцы стиснули подоконник, но на лице появилось точно такое же, как у матери, надменное выражение.

— Ладно, Регси, я пойду, — небрежно бросила она, спрыгнув на пол. — Я ж говорила: не стоило мне появляться.

Джейн, встревоженно закусив губу, наблюдала за подругой. Регулус же неуловимым движением заступил ей дорогу, не давая пройти.

— Стой, Мисси. Пора прекратить этот фарс.

Симирам остановилась, но передернула плечами, всем своим видом демонстрируя, что не верит в успех миротворческих порывов брата.

— Значит так, — Регулус глубоко вздохнул, повернулся к Вальбурге. — Мама, что бы ты ни думала по этому поводу, Симирам — часть моей жизни, и я не собираюсь с ней расставаться. И в мой дом она будет приходить, когда я захочу. Ты не можешь мне запретить: я — глава рода.

Вальбурга сверкнула глазами, ноздри затрепетали от ярости, но Регулус не дал ей возможности возразить:

— Тем не менее. Я не хочу ссориться с тобой. Напротив, был бы рад, если бы вы помирились.

Вальбурга открыла рот, чтобы начать выговаривать сыну за неуважительное отношение к матери, но так ничего и не сказала. В глубине души ей тоже хотелось, чтобы дочь вернулась, даже если она никогда в этом не признавалась. Удовлетворенно кивнув, Регулус повернулся к сестре:

— Твой ход.

Симирам скользнула по нему быстрым взглядом, едва заметно улыбнулась и посмотрела Вальбурге прямо в глаза.

— Мама… Между нами много всего было, и это сложно забыть. Но… если я обидела тебя, прости.

Слова Симирам на мгновение выбили мадам Блэк из колеи, заставили почувствовать себя виноватой. Вдруг возникло совершенно дикое желание погладить дочь по щеке, ласково потрепать по голове. Никогда в жизни она не испытывала столь странных чувств — наверное, так наступает старость. Вальбурга постаралась взять себя в руки, подавить ненужные эмоции, для чего пришлось уступить — она сухо кивнула и вышла из комнаты, попутно заметив:

— Джейн, леди не пристало так одеваться. Надеюсь, этого больше не повторится.

 

Когда за мадам Блэк закрылась дверь, молодые люди переглянулись: Симирам и Регулус удовлетворенно, Джейн с недоумением.

— И что это было? — растеряно спросила она.

— Кажется, матушка сменила гнев на милость, — недоверчиво протянула Симирам и широко улыбнулась. — Братец, ты — гений.

Тот ухмыльнулся в ответ:

— А ты сомневалась?

— Сменила гнев на милость? — возмутилась Джейн, вскочив на ноги. — Она даже не соизволила тебе ответить. Хотя это она должна просить прощения, а не ты!

— Успокойся, Артемида. Уже то, что она уступила, не стала устраивать скандал, можно считать чудом.

Джейн возмущенно фыркнула, нисколько не убежденная. Она-то знала, как Симирам рыдала ночами, когда думала, что все спят и никто не услышит. Видела, с какой тоской она смотрела, когда родители целовали Джейн или ласково трепали по голове, когда миссис Поттер приходила пожелать дочери спокойной ночи. Чувствовала, какая боль скрывалась за веселой беспечной маской. А теперь мадам Блэк холодно принимает извинения дочери — будто это она перед ней виновата! — и все считают это нормальным.

Регулус мягко сжал ее ладонь, заглянул в глаза:

— Пойми, Дженни, она наша мать, какой бы она ни была.

В последнее время он постоянно так называл свою фиктивную невесту. И если от кого-то другого она не потерпела бы такого уменьшительного, то из уст Регулуса ей даже нравилось.

Джейн сердито поджала губы, но вскоре согласно кивнула. Нет, она все прекрасно понимала и была рада, что отношения Симирам с матерью начали хоть как-то налаживаться. Просто было обидно за подругу.

Регулус улыбнулся и, прежде чем отпустить ее руку, коснулся ее губами. Джейн невольно покраснела — она никак не могла привыкнуть к этим светским церемониям.

Глаза Симирам на мгновение расширились, а потом в них блеснули знакомые хитрые искорки.

«Что?» — вопросительно посмотрела на нее Джейн. Но та помотала головой: «Ничего». А у самой выражение лица — как перед очередной шалостью.

— Ле-еди! — с угрозой протянула Джейн.

Симирам рассмеялась, однако так ничего и не объяснила. Вот упрямая! Джейн одарила ее взглядом: «Я все равно узнаю!» Симирам усмехнулась: «Попробуй!»

— Поражаюсь вашему умению разговаривать глазами, — задумчиво заметил Регулус, когда Джейн уже подумывала, не запустить ли в подругу подушкой. — Аж завидно иногда.

* * *

Комната в штабе Ордена Феникса освещалась лишь пламенем в камине да парой свечей. Отсветы огня выхватывали из темноты лицо Симирам, которая сидела за столом, уткнувшись подбородком в скрещенные руки. Джейн, со скуки начавшая ходить взад-вперед по ковру, изредка поглядывая на подругу, полностью оставалась в тени, только иногда попадая в полосу света.

— Слушай, Леди, а что ты скажешь, если мы с Регом на самом деле поженимся?

Симирам откинулась на спинку стула, заставив его балансировать на двух ножках, внимательно посмотрела на подругу и усмехнулась:

— Благословляю вас, дети мои.

Даже не удивилась нисколько. Что ж, этого следовало ожидать. Джейн, улыбнулась в ответ, вспоминая недавние события.

 

Фрэнк Лонгботтом что-то вещал о Волдеморте, Пожирателях и их планах: он курировал молодняк Ордена (как выражался Грюм), обучал, натаскивал, распределял задания. Джейн не слишком вслушивалась: Фрэнк имел привычку каждое собрание начинать вдохновительными и абсолютно бессодержательными речами. Вместо этого она исподтишка наблюдала за Регулусом. Словно почувствовав ее взгляд, он повернулся к ней и подмигнул.

В тайне от матери Регулус вступил в Орден Феникса. Поначалу на него подозрительно косились — мало того, что Блэк, так еще и слизеринец! — но скоро привыкли, настороженность исчезла, и его приняли, как своего.

Регулус, с тех пор как влился в компанию Мародерок, вызывал у Джейн симпатию. Однако тогда она особо не обращала на него внимания, вслед за Симирам воспринимая его как младшего брата. Да и когда девушки окончили школу, общаться они стали гораздо реже. А потом началась эта авантюра с фиктивной свадьбой. И Регулус раскрылся с абсолютно иной стороны: тихий, покладистый мальчик вдруг превратился практически в копию Симирам. Правда, он был гораздо спокойнее сестры, осторожнее, гибче и хитрее. Но в остальном — такой же веселый и острый на язык фантазер, с которым было невероятно интересно общаться.

Привыкнув играть для мадам Блэк роль жениха и невесты, они все чаще забывали о том, что это игра, даже оставшись одни.

— Поттер, ты меня слушаешь вообще?

Возмущенное восклицание Фрэнка заставило Джейн вздрогнуть и виновато улыбнуться:

— Извини, задумалась.

Фрэнк сердито посопел — он был ненамного старше их и потому очень трепетно относился к своему авторитету, — но не стал придираться.

— Пойдешь с Блэком в разведку. Ваша задача проследить за одним домом, запомнить, кто входит и выходит. Попытаться подслушать. Хотя последнее вряд ли получится: они наверняка позаботятся наложить защитные чары. И чтоб никакой самодеятельности, Поттер!

Фрэнк пристально посмотрел на Джейн, на что она пожала плечами:

— А что сразу я?

— Будем считать, что это был риторический вопрос. Если что-то пойдет не так, сразу посылайте Патронус.

 

Сидение в засаде было самым ненавистным заданием для Джейн: ждать неизвестно сколько времени, почти неподвижно — настоящая тоска. То ли дело бой! А вот Регулуса это, похоже, нисколько не беспокоило. Он растянулся на траве в их убежище, не отрывая глаз от ничем непримечательного двухэтажного дома. За те несколько часов, что они здесь провели, никто так и не появился. Джейн уже сто раз успела поменять позу, с трудом сдерживаясь, чтобы не вскочить на ноги. И как Регулус может сохранять такую неподвижность? А тут еще начал капать противный мелкий дождик. Джейн резко взмахнула палочкой, накладывая на них чары непромокаемости. Регулус покосился на нее, улыбнулся, но промолчал.

— Рег, расскажи что-нибудь, — не выдержала Джейн.

— Что?

— Все равно. Иначе я сейчас от скуки с ума сойду.

Регулус хмыкнул и начал рассказывать, как они с Симирам в детстве лазили на чердак искать боггарта. Рассказчиком он был прекрасным — вскоре Джейн уже сдавленно хихикала, изо всех сил пытаясь не расхохотаться в голос. Как вдруг Регулус оборвал себя на полуслове и напряженно замер. Проследив за его взглядом, Джейн порывисто повернулась к временно забытому объекту наблюдения, чтобы увидеть, как рядом у порога один за другим появились пять человек.

— Розье, Мальсибер, Макнейр, Малфой… — тихонько комментировал Регулус их появление и вдруг судорожно выдохнул: — Беллатрикс!

Джейн машинально сжала его руку, глядя, как красивая брюнетка, чем-то напоминавшая Симирам и Регулуса одновременно, коротко кивнула остальным и первая вошла в дом.

Регулус едва заметно улыбнулся и ласково провел кончиками пальцев по ладони Джейн, словно благодаря за сопереживание. Она невольно задержала дыхание: от подобных жестов всегда сладко замирало сердце. Они подождали еще какое-то время, но больше никто не появился.

— Подберемся поближе? — шепотом спросила Джейн, которой не терпелось начать что-то делать.

Регулус поколебался и кивнул. Но не успели они продвинуться и на десяток футов, как рядом раздался холодный голос:

— Надо же, какие у нас гости!

Джейн с Регулусом вздрогнули и резко обернулись. Позади них стоял высокий волшебник с жутким, будто обожженным, лицом. В его глазах, отливающих ядовитым огнем, не было ни удивления, ни гнева, ни беспокойства, лишь любопытство, схожее с любопытством энтомолога, изучающего новый вид насекомого. Регулус дернулся и шагнул вперед, закрывая собой Джейн.

— Волдеморт, — процедил он.

Джейн почувствовала, как внутри все похолодело: надо ж было так нарваться! Как же правы были Грюм и Фрэнк Лонгботтом, по сто раз талдычившие на каждом собрании и каждой тренировке о постоянной бдительности и преступности легкомыслия!

— Не слишком почтительно, Блэк, — усмехнулся Волдеморт, — но я тебя прощаю. На этот раз.

Регулус выхватил палочку, но тот легко отбил его атаку.

— Не трудись — тебе со мной не справиться. У меня к тебе деловое предложение. К вам обоим.

Волдеморт скользнул взглядом по Джейн, отчего по коже пробежали мурашки, и Регулус нахмурился, с вызовом вскинув голову.

— У нас не может быть никаких дел с тобой!

— Не торопись, Блэк, — Волдеморт снова скривил губы в усмешке, и оттого что глаза при этом оставались пустыми и равнодушными, его гримаса выглядела жутко. — Ты глава древнего рода, чистокровного и могущественного. Твоя невеста тоже принадлежит к уважаемой семье. Нам незачем сражаться, незачем тратить время на пустые разногласия. Вместе мы могли бы построить новый мир, лучше и чище прежнего.

Джейн скрипнула зубами. Эта сволочь смеет предлагать ей союзничество, после того как убил ее родителей?! Регулус слегка побледнел, стиснул пальцами палочку, но ответил ровным и холодным тоном:

— Благодарю покорно — мы не заинтересованы в твоем предложении.

— Ты пожалеешь! — прошипел Волдеморт, разом теряя всю свою отстраненность — его лицо исказилось от ярости.

— Сомневаюсь.

Регулус с Джейн одновременно вскинули палочки. Все дальнейшее слилось в сплошной поток: попытки достать Волдеморта, одновременно уклоняясь от его заклятий, появление из дома привлеченных шумом Пожирателей, крики, вспышки заклятий. Кто-то толкнул Джейн, она покачнулась, теряя равновесие, а уже в следующую секунду почувствовала рывок аппарации. Едва оказавшись на земле, она резко вскочила и развернулась, собираясь атаковать, но, увидев рядом Регулуса, облегченно вздохнула и опустила палочку. Только сейчас Джейн заметила, что аппарировали они в Годрикову Лощину, неподалеку от ее собственного дома.

— Ты в порядке? — хрипло спросил Регулус.

Джейн кивнула, не в силах говорить — адреналин схлынул и теперь от ужаса пережитого столкновения с Волдемортом затряслись руки. Она в свою очередь окинула Регулуса взглядом, пытаясь понять, не ранен ли он. Кажется, им невероятно повезло — на обоих не было ни царапины. И вдруг Регулус шагнул к ней, сгреб в охапку и стиснул в объятиях с такой силой, что перехватило дыхание. Щемящая нежность сжала сердце, когда он беззащитным жестом спрятал лицо в ее волосах. Джейн замерла, не в силах поверить в происходящее: в какой момент их игра превратилась в правду? Почему она до сих пор не замечала этого?

— Рег, — прошептала она, пытаясь немного отстраниться, чтобы посмотреть ему в лицо.

Он отпустил ее, глубоко вздохнул, провел ладонью по щеке.

— Когда в тебя полетела Авада, я думал — все… Сам не знаю, как успел оттолкнуть тебя и аппарировать, — он помолчал, прикусив губу и не сводя с нее полных нежности и страсти серых глаз. — Дженни… я только сейчас понял, что… люблю тебя.

Сердце замерло на мгновение и заколотилось с удвоенной силой. И все-таки врожденная смешливость взяла верх.

— И тебе даже не придется делать мне предложение, — с широкой улыбкой произнесла Джейн. — Мы и так помолвлены.

Регулус удивленно моргнул, и они оба расхохотались.

Араминта поежилась под пронизывающим ноябрьским ветром. Она уже минут десять сидела на качелях на пустой детской площадке в Литл-Уининге. Когда-то давно они с Петуньей ходили сюда играть. Нет, сюда ходила играть Лили, а она… Араминта сердито передернула плечами, оттолкнулась ногами от земли, разгоняя качели. Хватит думать об этом — та жизнь осталась в прошлом. Навсегда. Но мысли упорно не хотели отступать. Несколько дней назад Эвансы погибли в автомобильной катастрофе, и Араминта просто не могла перестать думать: а ее родители в другом мире тоже умерли? Или где-то там они все еще живы?

На похоронах друзья появились всей компанией, вызвав недовольные и презрительные взгляды Петуньи. Она тогда не постеснялась поругаться с Лили, в очередной раз высказав ей все претензии. Джеймс при виде бледной заплаканной жены, кажется, чуть не проклял Петунью на месте. Во всяком случае, уже сжимал палочку в кармане. Да и Сириус явно собирался сказать ей пару ласковых. Тогда Араминта тоже была возмущена поведением старшей сестры. И только гораздо позже она поняла, что в Петунье говорила вовсе не ненависть, а боль и разочарование — в глубине души она была уверена, что сестра-волшебница могла спасти родителей.

Тогда-то ей впервые пришла в голову мысль о собственных родителях. Ведь если они тоже погибли, ее Петунья осталась в том мире совсем одна. Был, конечно, еще Вернон, но в плане моральной поддержки и утешения толку от него никакого. Араминте никогда не нравился этот самодовольный болван, и она искренне не могла понять, что Петунья в нем нашла. И Араминта решила поговорить с сестрой: в конце концов, сколько можно отворачиваться от родного человека из-за проклятой гордости! Но как же трудно было решиться на этот разговор, подобрать нужные слова…

Араминта поднесла ко рту замерзшие руки, пытаясь согреть их дыханием. На безымянном пальце блеснуло тонкое золотое колечко, и она мечтательно улыбнулась. Сириус хотел пойти с ней, но она решила, что будет лучше отправиться одной. Сириус… Со дня свадьбы прошло уже два месяца, а Араминта так и не привыкла к своему новому статусу замужней женщины, и каждый день сиял для нее особыми красками. Даже постоянные придирки свекрови, ужасы войны и неизбывная тревога, поселившаяся в сердце, не могли отнять этой радости.

Араминта остановила качели и решительно встала: хватит сидеть — от того, что она будет оттягивать встречу, ничего не изменится.

 

Хмурая Петунья, увидев сестру на пороге своего дома, помрачнела еще больше.

— Чего тебе? — грубо спросила она.

— Может, позволишь войти? — миролюбиво произнесла Араминта, проигнорировав ее тон.

Петунья поколебалась, но кивнула и посторонилась, пропуская ее. К счастью, Вернон работал, и у них был хоть какой-то шанс спокойно поговорить.

Проведя Араминту на кухню, Петунья замерла рядом с дверью, скрестив руки на груди и недовольно глядя на сестру, всем своим видом стараясь показать, насколько она здесь нежеланная гостья.

— Туни, зачем ты отталкиваешь Лили? Она ведь любит тебя.

У Петуньи на мгновение сделалась такое лицо, словно она хотела покрутить пальцем у виска, но потом в глазах мелькнуло понимание и сразу же — раздражение.

— А ты кто такая, чтобы указывать мне, что делать? — фыркнула она. — Тебя сюда вообще никто не звал.

Араминта покачала головой, проглотив обиду, и начала говорить, тщательно подбирая слова. Об одиночестве, о драгоценности кровных уз, о том, как легко все потерять и как потом будет горько, да уже ничего не исправишь.

— Пойми, Туни, в нашем мире идет война. Лили может погибнуть в любую минуту, — Араминта сама вздрогнула от своих слов — в комнате будто повеяло холодом. — И каково тебе будет тогда вспоминать, что ты зря потеряла время, не была с сестрой, когда это еще было возможно?

Петунья долго молчала, поджав губы и глядя в сторону. Но вот ее плечи бессильно опустились, и она тихо произнесла:

— Я подумаю.

Домой Араминта вернулась довольная результатом. Люди склонны забывать о том, что когда-нибудь умрут, им кажется, что их близкие будут всегда. Все в глубине души считают, что несчастье может случиться с кем угодно, но не с ними. И только потери заставляют задуматься. Смерть родителей заставила задуматься Петунью, а Араминта немножко подтолкнула ее в нужном направлении.

* * *

Крупные снежные хлопья покрывали деревья за окном пушистыми белыми шапками, создавая по-настоящему праздничное настроение. Казалось, в такой день не может случиться ничего плохого. И все же Лили не могла удержаться от того, чтобы не посматривать на часы каждые десять минут. Узнав, что она беременна, Джеймс твердо настоял только что не на домашнем аресте. «В боевом составе Ордена и так достаточно людей!» — отрезал он на ее попытку заспорить. Впрочем, Лили не слишком и сопротивлялась — скорее для порядка. Как бы ни хотелось ей заняться чем-нибудь полезным, как бы ни снедало душу беспокойство за мужа, целыми днями пропадавшего в Ордене, безопасность еще не рожденного ребенка была важнее.

Стараясь отвлечься от тревожных мыслей, Лили полностью погрузилась в подготовку праздника: в Рождественский вечер у Поттеров должны были собраться все друзья.

В дверь постучали, и Лили вздрогнула, но тут же одернула себя: нельзя шарахаться от каждого шороха, так можно и с ума сойти. Вытерев испачканные в муке руки о фартук, Лили пошла открывать и замерла от изумления, увидев Петунью. В просторном серо-голубом пальто и кокетливой шерстяной шапочке она выглядела не то чтобы совсем чуждо, но как-то непривычно.

— Долго я буду на пороге стоять? — сварливо спросила нежданная гостья, неодобрительно поджав губы.

— Конечно, проходи, — спохватилась Лили, отступая в сторону.

Появление Петуньи в Годриковой Лощине было столь невероятным, что казалось настоящим чудом. Что ж, Рождество — время чудес. Лили улыбнулась этой мысли, ведя сестру в гостиную.

Та всем своим видом демонстрировала равнодушие, но Лили заметила, как она с любопытством оглядывалась, рассматривала обстановку и, кажется, осталась довольна.

— Туни, я рада тебя видеть, но… чем обязана? — спросила Лили, когда они устроились в гостиной за чаем.

Петунья долго молчала, внимательно изучая свои руки. Наконец, подняв голову, заявила:

— Я пересмотрела свою позицию. Ты моя сестра, и я не хочу тебя терять.

Не успела Лили поразиться таким переменам, как Петунья добавила:

— Я недавно беседовала с твоей… двойняшкой. Она… впрочем, неважно. В общем, она убедила меня помириться с тобой.

Лили задалась вопросом, что такого сказала Араминта, чтобы добиться столь потрясающего эффекта. Но с другой стороны, может, лучше этого и не знать. Главное, что Петунья здесь. Более того — она первая пришла мириться. Лили счастливо улыбнулась и, порывисто наклонившись вперед, сжала руку сестры.

— Я так рада, Туни! — искренне сказала она.

И Петунья улыбнулась в ответ краешком губ, но тут же снова сделала недовольное лицо:

— Не думай, что я изменила мнение о вашей… ненормальности. Но я постараюсь смириться с этим. Однако я не хочу встречаться ни с кем из ваших, кроме тебя.

Лили пожала плечами — вот уж, что совершенно неважно: не хочет — пусть не общается, лишь бы ее не отталкивала. Уже одно то, что Петунья готова закрыть глаза на принадлежность Лили к волшебному миру было огромным шагом вперед. Но тут Лили вспомнила о той, кому была обязана возвращением сестры:

— А с Араминтой?

Поколебавшись, Петунья кивнула:

— И с ней.

Они еще немного посидели — разговор невольно перешел на детские воспоминания, и на мгновение почудилось, будто вернулось то безмятежное время, когда они были не только сестрами, но и неразлучными подругами. Поддавшись этой атмосфере, Лили сообщила с мягкой улыбкой:

— А знаешь, Туни, ты ведь скоро станешь тетей.

Петунья удивленно замерла, широко раскрыв светло-голубые глаза, и вдруг засмеялась.

— Что? — Лили даже немного обиделась такой реакции.

— Извини, — такой искренней светлой улыбки Лили не видела у Петуньи много лет. — Просто забавное совпадение: ты тоже скоро станешь тетей.

Теперь уже Лили залилась смехом. Вот это Рождество так Рождество!

* * *

Питер, чуть сгорбившись, сидел в гостиной поттеровского дома, обхватив ладонями чашку с горячим шоколадом. Он зашел сюда по просьбе Джеймса — проверить, как там Лили. Они все по очереди сидели с ней в свободное время, поскольку Джеймс беспокоился о безопасности беременной жены. И даже куча защитных чар, наложенных на дом, не умаляла его паранойи. Питер никогда не любил свои дежурства: ну, какой из него охранник, в самом-то деле? Но, как всегда, подчинялся.

Небо заволокло тяжелыми тучами, и с самого утра не прекращался проливной дождь. Сумрачная погода соответствовала угрюмому настроению. Лили особым весельем тоже не отличалась, хотя и пыталась бодриться. Все старания Питера завязать разговор провалились: Лили отвечала односложно, то и дело с тоской и тревогой глядя в окно.

Чем дальше, тем больше Питер не понимал своих друзей. Не понимал, к чему этот Орден и сопротивление — не лучше ли было уехать куда-нибудь подальше и жить себе спокойно? Если бы не их давление, Питер так и поступил бы. А если уж ввязались в войну, так надо было, по крайней мере, выбрать более сильную сторону. Коей являлся Волдеморт. Немногочисленные орденцы постоянно оказывались в Мунго с тяжелыми ранениями, а то и погибали. И Питер до дрожи боялся, что когда-нибудь наступит его черед. Ему было абсолютно наплевать на чистокровность и прочие моральные проблемы, он просто хотел жить, желательно с комфортом. Все чаще у него стала появляться крамольная мысль: а не присоединиться ли к Волдеморту, пока не поздно?

— Пит, будешь пирог?

Лили, похоже, решила вспомнить об обязанностях хозяйки — оторвалась от созерцания пейзажа за окном и радушно улыбалась гостю. Но было заметно, что улыбка вымученная. Питер кивнул, невольно задержавшись взглядом на ее уже сильно выступавшем животе. Больше всех он не понимал Лили — заводить ребенка в такое время представлялось ему верхом безумия.

 

На улице послышались хлопки аппарации, и Лили резко выпрямилась, замерев, вся превратившись в слух. Питер занервничал, начав просчитывать пути отступления, но в следующую секунду раздался звук распахнувшейся двери и знакомые голоса: Джеймс и Сириус. Лили облегченно выдохнула и поспешила навстречу. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как парни сами появились в гостиной, таща на себе бесчувственного Ремуса. Со всех троих ручьями текла вода.

Лили тихо вскрикнула, прижав ладонь к губам. И было отчего: Ремус выглядел так, словно его долго и методично избивали: весь в синяках, порезах, царапинах, мантия сплошь покрыта кровью и грязью.

— Что с ним? — спросила Лили, попутно высушив друзей заклинанием.

Сириус с Джеймсом с максимальным удобством устроили Ремуса на диване, и только после этого Сириус хмуро ответил:

— Его в стае рассекретили. Точнее, у них появились подозрения, но этого оказалось достаточно.

Он с чувством выругался, и Лили неодобрительно поцокала языком, но ничего не сказала — просто отправилась за зельями.

— Чтоб их всех — эти игры шпионские! — пробормотал Джеймс.

Он стоял рядом с диваном, засунув сжатые в кулаки руки в карманы, качаясь с пятки на носок и с беспокойством вглядываясь в бледное до синевы лицо Ремуса.

— Говорил я: добром это не кончится, — мрачно обронил Сириус.

Вернулась Лили с зельями и, отогнав парней от дивана, захлопотала над Ремусом. Питер отстраненно наблюдал за ней. Вот чем заканчивается глупый героизм! Нет, пора что-то делать, пока его не покалечили или вовсе не убили.

Ремус с хрипом вздохнул, закашлялся и открыл глаза. Джеймс с Сириусом тут же оказались рядом, с тревогой глядя на друга, начали расспрашивать его о самочувствии. Питер держался позади — все равно там места больше не осталось. Сохатый и Бродяга всегда относились к Лунатику с таким трепетом, будто он хрустальный, а уж во время полнолуний и вовсе чуть ли не прыгали вокруг него, только бы подбодрить, развеселить, заставить забыть о его проклятии. К Питеру они никогда так не относились. Он, правда, и не был болен ликантропией, но ведь у него могли быть и другие проблемы. Однако проблемы Ремуса всегда интересовали друзей гораздо больше.

— Все нормально, — Ремус слабо улыбнулся. — Мне повезло, что это произошло не в полнолуние и что у большинства оборотней нет волшебных палочек.

— Повезло ему, ага. С таким везением... — недовольно проворчал Джеймс.

— Больше ты туда не вернешься! — непререкаемым тоном заявил Сириус. — Хватит — наигрались. И мне плевать, что по этому поводу думает Дамблдор.

Ремус пожал плечами — спорить с Сириусом безнадежное дело — и тут же болезненно поморщился.

— Пит, принеси, пожалуйста, шоколада — на кухне в шкафу поищи, — попросила Лили, даже не посмотрев на него, придерживая Ремуса одной рукой за голову, а другой поднеся к его губам чашку с чем-то дымящимся.

Питер поплелся на кухню. Ну, конечно — как что-нибудь принести, так сразу Питер! Хвост, подай, принеси, сбегай. Он у них мальчик на побегушках, что ли?

Когда Питер вернулся с шоколадом, Ремус уже полностью пришел в себя — даже сел, — хотя и выглядел как перед полнолунием. Он, по крайней мере, удосужился поблагодарить Питера, в отличие от остальных.

— Так что там случилось? — спросила Лили.

— Наверное, я был недостаточно осторожен: меня заподозрили в том, что я переметнулся к людям, устроили допрос, в результате которого решено было меня казнить. Но мне удалось бежать.

Ремус говорил спокойным ровным тоном, однако руки у него предательски подрагивали. Лили смотрела на него с ужасом и жалостью. И Питер окончательно решил, что пора искать пути к отступлению, хватит строить из себя героя, которым он отродясь не был.

* * *

Первое, что увидела Араминта, очнувшись, было бледное лицо мужа: прикушенная в попытке скрыть тревогу губа, а в глазах почти откровенный ужас. Судя по всему, находилась она в больнице святого Мунго — этот светло-персиковый цвет стен, металлические кровати и одинаковые тумбочки рядом стали уже почти родной обстановкой. Араминта чуть нахмурилась, пытаясь понять, что с ней случилось.

В сознании всплыло отчаянное сражение, когда они с Гестией Джонс, Диборном и Фенвиком пытались защитить семью перепуганных маглов. Им удалось одолеть Пожирателей, но, видимо, кто-то из них все-таки достал Араминту: последнее, что она помнила — резкая боль в животе и груди.

Заметив, что она очнулась, Сириус улыбнулся, но слишком нервно, чтобы поверить в эту улыбку.

— Как ты?

— Нормально, — она прижала к лицу его ладонь, когда он ласково провел пальцами по ее щеке.

В палате появился Роберт Престон — Араминта, хотя и совсем недавно начала работать, всех своих коллег уже знала — и, отогнав посетителя от кровати (совсем выставить Сириуса ему так и не удалось), начал осмотр пациентки.

— Твое состояние вполне удовлетворительно, Араминта, — заключил он. — Но… есть и плохая новость. Очень плохая.

Она с удивлением и тревогой посмотрела на Роберта: если с ней все в порядке, какие могут быть плохие новости? Целитель немного помолчал и грустно заключил:

— К сожалению, ты потеряла ребенка.

Араминта замерла, не желая верить услышанному. Рядом шумно вздохнул Сириус. А ведь он даже не подозревал о ее беременности. Она сама узнала совсем недавно и еще не успела сообщить, забыла в суматохе, а теперь…

— Нет! — Араминта замотала головой. — Не может быть!

— Араминта…

— НЕПРАВДА! — она резко села в кровати, яростно сверкнув глазами, так что Роберт даже отшатнулся.

Сириус тут же оказался рядом, крепко обнял.

— Тише, родная, не надо, — услышала она его шепот.

— Сириус… — она отчаянно прижалась к нему и жалобно попросила: — Этого же не может быть. Скажи — ведь не может?

Вскинула голову, требовательно глядя на мужа. Но в глубине души уже поняла, что все правда — по боли в родных синих глазах, по состраданию на лице Роберта. Тот хотел что-то сказать, но Сириус выразительно посмотрел на него:

— Уйдите, пожалуйста, — произнес он едва слышно, но таким тоном, которому невозможно было не повиноваться.

Как только за Робертом закрылась дверь, Араминта сникла и разрыдалась. Ее малыш… Она так радовалась — уже представила, как он будет расти, как будет похож на Сириуса, что они с сыном Лили обязательно станут лучшими друзьями. Почему-то она ни минуты не сомневалась, что это мальчик.

Сириус гладил ее по волосам, что-то шептал — Араминта не вникала в слова, но его голос успокаивал. Всхлипнув в последний раз, она подняла голову. Сириус мягко провел ладонью по ее щеке, стирая слезы:

— Почему не сказала?

— Я узнала только вчера.

Араминта в ужасе поднесла ладонь к губам, в эту секунду осознав всю глубину своей вины: она должна была сразу прекратить участвовать в боевых заданиях. Почему она раньше об этом не подумала? Она не уберегла своего ребенка. Их ребенка. Лили вот сразу перестала сражаться, как только узнала о том, что беременна. А она… Нет ей прощения!

— Прости, — Араминта чувствовала себя преступницей.

В первый момент Сириус посмотрел на нее недоуменно, не понимая, за что она извиняется. А когда понял, легонько встряхнул, взяв за плечи:

— Перестань. Ты ни в чем не виновата.

Араминта упрямо помотала головой, пряча глаза — впервые она боялась посмотреть на мужа, боялась увидеть его презрение. Сириус кончиками пальцев поднял за подбородок ее лицо, повернул к себе.

— Араминта, я люблю тебя. И не хочу, чтобы ты мучила себя несуществующей виной. Это наше общее горе. И если ты позволишь мне разделить его с тобой, станет легче.

У Араминты мелко задрожал подбородок, и снова брызнули слезы, но на этот раз — от облегчения.

Дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Вальбурга, судя по нервно подрагивающим губам, жутко злая. За ее спиной с виноватым выражением лица маячил Регулус.

Сириус послал брату укоризненный взгляд, но тот только руками развел — мол, а что я мог сделать?

— Крайне безответственно с твоей стороны подвергать себя опасности в таком положении! — с места в карьер начала мадам Блэк, испепеляя невестку гневным взглядом.

— Мама! — попытался остановить ее Сириус, но та проигнорировала его восклицание.

— Я уж не говорю о том, что это ваше глупое сопротивление — вообще неподобающее занятие для леди! Чем ты думала? По твоей вине род лишился наследника!

Араминта инстинктивно сильнее прижалась к Сириусу, закусила губу, изо всех сил стараясь не разрыдаться снова. Ну вот — так она и знала!

— Мама! — громче повторил Сириус, в его голосе зазвучали стальные нотки. — Прекрати немедленно, иначе я не постесняюсь выставить тебя отсюда!

Вальбурга смерила сына возмущенным взглядом, хотела было продолжить свою пламенную речь, но при виде того, как задрожали плечи невестки и какое отчаяние вспыхнуло в ее глазах, осеклась. На ее лице промелькнула растерянность, поколебавшись, она гораздо более мягким тоном произнесла:

— Впрочем, мы можем поговорить об этом позже.

После чего, резко развернувшись, покинула палату.

Араминта рванулась, пытаясь освободиться из объятий Сириуса. Теперь ей казалось, что он был с ней так мягок только из жалости, а на самом деле думает так же, как мать. Ведь это не просто сын — наследник. Для мужчины, а тем более, представителя древнего рода это очень важно. Но Сириус не отпустил ее, крепче стиснув в объятиях, и Араминта забилась, как птица в клетке, простонав сквозь слезы:

— Теперь вы все меня ненавидите!

— Не дури… — пробормотал Сириус и замолчал, прижавшись губами к макушке жены.

Сириус пытался успокоить Араминту, шепча утешающие глупости, целуя в волосы, щеки, шею. Но у нее началась истерика, не позволяющая воспринять что бы то ни было. Тогда, отстранив от себя жену, Сириус с силой ударил ее по щеке. Араминта вздрогнула, удивленно уставилась на него широко распахнутыми, блестящими от слез глазами и затихла.

— Успокоилась? А теперь внимательно послушай меня. Никто тебя не ненавидит. Ты не виновата в случившемся.

Грустный Регулус сел с другой стороны кровати, мягко сжал ее ладонь:

— Правда, Араминта, перестань мучить себя. И не обращай внимания на маму — она вовсе не думает то, что сейчас наговорила. Просто она испугалась за тебя.

Испугалась? За нее? Эти слова подействовали даже более отрезвляюще, чем пощечина. Араминта изумленно посмотрела на Регулуса, а потом — на Сириуса: разве такое возможно вообще? Братья переглянулись и устало пожали плечами — мол, мы тоже удивлены. Араминта глубоко с судорожным всхлипом, вздохнула и устало опустила голову Сириусу на плечо, почувствовав некоторое умиротворение. Нет, боль потери никуда не делась, но от любви и поддержки самого близкого человека, оттого, что он ни в чем не обвинял ее, тогда как она сама готова была убить себя за легкомысленность, стало гораздо легче. Они справятся с этим. Вместе.

Она так никогда и не узнала, что тем же вечером муж до невменяемости напился на пару с Джеймсом — первый раз в жизни.

 

Араминта вскоре пришла в себя, начала снова радоваться жизни. И все же каждый раз при взгляде на округлившуюся фигуру Лили сердце больно сжималось.

Зато мадам Блэк, вопреки всем ожиданиям, вдруг стала гораздо мягче к невестке. То есть насколько она вообще могла быть мягче. Перестала при каждом удобном и неудобном случае критиковать все, что только можно, в их доме — начиная от цветового оформления комнат и заканчивая отсутствием домовиков. И даже иногда предлагала помощь. В виде все тех же домовиков. Но когда она предложила отдать им Кричера в постоянное пользование, Сириус скривился и ответил:

— Спасибо, не надо.

— Тогда заведи своего! — отрезала Вальбурга. — Пожалей жену!

Араминта сдавлено хихикнула — вот уж чего она не ожидала услышать от свекрови! Но тут же мягко возразила:

— Да не стоит. Мне без эльфов проще — я так привыкла.

Вальбурга смерила ее взглядом: «Тебя никто не спрашивал». Раньше подобные взгляды Араминту смущали, обижали, злили, иногда даже пугали, а сейчас почему-то стало просто смешно, и огромные усилия потребовались на то, чтобы остаться серьезной.

Сириус же неожиданно согласился с матерью:

— На самом деле, хорошая идея.

Вот только эльфов ей в доме не хватало! Араминта понятия не имела, как с ними обращаться. Да и вообще — она сама вроде неплохо справляется. Или… Вдруг закралась пугающая мысль: а что если Сириус не всем доволен? Но когда она позже, набравшись храбрости, спросила напрямую, он посмотрел на нее с таким искренним недоумением, что все сомнения тут же рассеялись.

— Вот уж не думал, что ты так все истолкуешь, — и, притянув ее к себе, с совершенно обворожительной улыбкой добавил: — Я просто хочу, чтобы у тебя больше времени оставалось на меня. Я ж эгоист. Ты не знала разве?

— О да, — прошептала Араминта, почти касаясь его губ своими, — страшный эгоист. Как я вообще с тобой живу?

Дальше говорить они уже не могли, занятые гораздо более интересным делом.

* * *

Ремус задумчиво наблюдал за своими друзьями, которые собрались в Годриковой Лощине на крестины Гарри. Им так редко в последнее время удавалось собраться вместе, и потому подобные минуты были особенно ценны. Счастливая и гордая молодая мать что-то без умолку рассказывала Араминте, пока Сириус с Джеймсом с увлечением мальчишек, которыми они так и остались вопреки всему, развлекали Гарри, строя ему рожицы и выпуская из палочек фигурки из цветного дыма. Фигурки с каждой секундой становились все сложнее, и Ремус сильно подозревал, что они по привычке начали соревноваться, стараясь перещеголять друг друга. Вот же дети малые! Кто этим балбесам ребенка доверил? Лили, правда, бдительно следила за сыном, даже увлеченная разговором.

Араминта улыбалась, но в глубине глаз у нее затаилась тщательно скрываемая печаль. На Гарри она смотрела с жадностью и тоской. А когда Лили, отобрав малыша у мужчин, вручила его сестре, у той сделалось такое лицо, точно у нее в руках оказалось самое невероятное чудо и она боится, что сейчас все исчезнет. Бедняжка! Четыре месяца прошло, а Араминта все не могла смириться с тем выкидышем, хотя старалась этого не показывать и искренне радовалась за Лили.

В целом в доме царила радостная и непринужденная атмосфера. Вот только Питер сидел мрачный и нервный, не принимая участия во всеобщем веселье. Впрочем, Ремус мог его понять. Он был уверен, что по своей воле Питер не пошел бы в Орден Феникса, а затаился бы где-нибудь, чтобы переждать войну в безопасности. Но противоречить друзьям он не решился, а Джеймс с Сириусом никогда не понимали, насколько сложно бывает Питеру следовать за ними. Готовые сражаться до последней капли крови, они были искренне уверены в том, что все вокруг такие же.

Ремус оживал рядом с друзьями — единственное время, когда он по-настоящему жил, а не существовал. Хорошо хоть в стаю не пришлось возвращаться. Ремус стыдился таких мыслей, но ничего не мог поделать — шпионаж в Логове обернулся для него непрекращающимся кошмаром. Он так и не смог стать своим — к нему относились настороженно и с опаской. При таких условиях нечего было надеяться переубедить даже сомневающихся: его все равно не стали бы слушать.

Помня рассказы Роми, Ремус пытался сблизиться Конрадом, но и здесь потерпел фиаско. И не раз задавался вопросом, как Роми удалось найти общий язык с этим человеком — замкнутым, гордым, жестким, порой жестоким. Ремуса он презрительно не замечал, кажется, считая его слабаком. Или сказывалась разница в их мирах, или тут добавилось какое-то иное обстоятельство, которое он не улавливал? Единственное, что Ремус мог сделать — это узнавать планы Фенрира, да и то относительно, поскольку другие оборотни ему не доверяли.

А после той истории, когда Ремус вернулся едва живым, Сириус и Джеймс поругались с Дамблдором, заявив, что больше не пустят друга в Логово, и пусть директор делает, что хочет. Это было даже забавно: наблюдать, как двое нахальных мальчишек наседают на умудренного годами могущественного старца. Но своего они добились: Дамблдор уступил.

— Рем! Ау, Лунатик, о чем задумался? — веселые голоса друзей отвлекли от тяжелых размышлений, заставили улыбнуться, тут же забыв обо всем.

Ремусу всегда казалось, что он сможет вынести что угодно, пока эти люди будут рядом.

Лайонел придерживался мнения, что девушку следует всячески развлекать, и на каждом свидании водил Полли то на выставки, то на концерты, то в кино, то в театр. Пару раз они ходили в парк аттракционов, иногда устраивали пикники, на крайний случай просто сидели в кафе. И Лайонел всегда приносил подарки: цветы, конфеты, милые безделушки. Полли таяла — такое внимание было ей в новинку, — и только одно смущало ее: она до сих пор не решилась рассказать своему кавалеру о волшебстве. Именно поэтому она не взяла его с собой на свадьбу Джейн, хотя последняя приглашала обоих. Подруг Полли теперь видела так редко, что почти удивилась, получив приглашение на свадьбу. Период, когда ее это огорчало и пугало, прошел — Полли привыкла и даже была рада: никто не дергает, не заставляет геройствовать, не втягивает в бесконечные авантюры. Правда, и не защищает тоже. Но если вести себя осторожно, защита и не понадобится. Сама же свадьба оставила впечатление невероятно сложной церемонии, в которой даже самый малый шаг был предписан этикетом. Когда женится глава рода Блэк — это вам не шутки. Но вот как порывистая, подвижная Джейн выдержала весь этот цирк — для Полли оставалось загадкой. Было забавно наблюдать за ее попытками сохранить серьезность, особенно когда ехидная Симирам начинала что-то нашептывать подруге на ухо.

За два месяца, что прошли с тех пор, Полли с подругами не встречалась, да и не стремилась к этому, полностью отдавшись общению с Лайонелом.

Однажды в конце октября они отправились на магловском транспорте в Хэмпшир — в заповедник Нью Форест. Необычный способ передвижения вызвал массу эмоций, а поразительно красивые места настраивали на романтический лад. Да и с погодой повезло: день выдался теплый и солнечный. В этой тиши казалось, будто нет никакой войны, опасности, Волдеморта, а только величественная природа, баюкающая, успокаивающая, восхищающая. Равнины, покрытые красной травой, чем-то напоминающей кораллы, сменялись густыми лесами, где росли многовековые буки и дубы. То и дело на тропинке показывались животные, как во всяком заповеднике, совсем не боявшиеся людей: Полли с восторгом заметила сидевшего у самой дороги громадного барсука и мелькнувшую неподалеку рыжим всполохом лису. Лайонел с увлечением рассказывал, как этот лес служил когда-то для королевской охоты, как в семнадцатом-восемнадцатом веках его едва не погубили, безжалостно вырубая деревья, как в девятнадцатом веке люди спохватились и принялись восстанавливать удивительный природный уголок. Полли слушала, едва ли не открыв рот — Лайонел умел рассказывать необычайно интересно. Ему бы экскурсоводом работать, а он в таксисты пошел!

Они забрели вглубь леса, где совсем перестали встречаться туристы. Над низенькой изгородью, из тех, что повсюду стояли для украшения, склонялась тяжелая ветвь дуба с пышной листвой. Солнце светило сквозь кроны деревьев, широкими полосами падая на траву. Лайонел вдруг остановился, оперся рукой на изгородь, глядя в сторону, будто залюбовался пейзажем. Полли подождала немного, но когда он продолжил так же молча стоять, не глядя на нее, спросила:

— Что случилось?

Лайонел глубоко вздохнул, точно перед прыжком в ледяную воду, нервным жестом провел рукой по волосам и, достав из кармана темно-синюю бархатную коробочку, протянул ее Полли.

Внутри оказалось небольшое изящное колечко с синим камнем в середине.

— Полли… ты выйдешь за меня?

Она несколько мгновений разглядывала кольцо, не в силах поверить в происходящее, а когда подняла взгляд, заметила, что Лайонел начал нервничать из-за повисшей тишины. Но, видимо, ее сияющие глаза успокоили его, и он улыбнулся.

— Да. Конечно. Но…

Полли замолчала, не зная, как начать. Вот и наступил момент, когда оттягивать признание дальше было нельзя. Стало немного страшно. Лайонел снова забеспокоился:

— Что?

— Я должна рассказать тебе кое-что…

— Надеюсь, ты не собираешься сообщить, что уже замужем и растишь троих детей?

Полли хихикнула и помотала головой.

— Нет. Все гораздо проще. А может, наоборот, сложнее. Я волшебница.

Лайонел моргнул, непонимающе посмотрел на нее:

— Как-то не очень подходящий момент для шуток.

— Я не шучу, — Полли тяжело вздохнула и достала волшебную палочку. — Смотри. Акцио, ветка!

Схватив подлетевшую к ней сухую ветку — глаза Лайонела потрясенно расширились, — Полли заставила ее зазеленеть и покрыться экзотическими цветами: это заклинание было эффектным и — одно из немногих — всегда неплохо у нее получалось. Лайонел взял протянутую ветку двумя пальцами, будто боялся, что она его укусит, осмотрел со всех сторон и снова уставился на Полли ошалевшими глазами.

— Неужели это возможно? — прошептал он.

Полли невольно хихикнула: всегда уверенный в себе, властный Лайонел выглядел довольно забавно с этой ошарашенной физиономией. Она принялась рассказывать про волшебный мир, про Статут секретности, про семью и школу. Недоверие и потрясение на лице Лайонела постепенно сменилось почти детским восторгом.

— Это здорово! — воскликнул он.

Но Полли грустно покачала головой:

— Не всегда, — и поведала про войну.

Теперь Лайонел хмурился, прикусив губу, и под конец резко произнес:

— Надеюсь, ты не участвуешь в боевых действиях?

Полли отрицательно мотнула головой.

— Правильно. Война не женское дело. Думаю, нам стоит уехать из Англии на несколько лет, пока все не успокоится. Кстати, где ты работаешь?

— В нашем Министерстве.

— Уволишься — женщина должна заниматься домом и детьми.

Полли, может, и обиделась бы на подобный ультиматум, но она слишком привыкла подчиняться — родителям, подругам. Бунт — это по части Симирам, а ей самой никогда не хватало воли сопротивляться. К тому же данный вариант ее вполне устраивал. Поэтому Полли только пожала плечами и кивнула.

* * *

Симирам яростно метала заклятия направо и налево, с подступающим отчаянием чувствуя, что они проигрывают. Пожирателей было слишком много, антиаппарационный барьер не позволял скрыться с места сражения, блокирующие чары не давали позвать на помощь. Несмотря на зимний холод, стало жарко. В последнее время гвардия Волдеморта словно задалась целью уничтожить Орден Феникса: они выискивали его членов, подстерегали в самых неожиданных местах и делали все, чтобы они не могли ускользнуть. Так случилось и в этот раз, когда Симирам, забежавшая к братьям Пруэтт по делам Ордена, вместе с ними едва успела отойти от дома, как их окружили. Симирам быстро сориентировалась, Гидеон и Фабиан — тем более, и все же силы были слишком неравны.

«Живой не дамся», — стиснув зубы, успела подумать Симирам, когда страшный взрыв буквально в паре футов от нее обжег кожу, швырнул в сторону, приложив головой о камень.

 

Первой вернулась дикая боль — тело будто горело огнем, малейшее движение вызывало желание закричать. Не сдержавшись, Симирам застонала, и вдруг рядом раздался незнакомый мужской голос:

— Вы очнулись, бедняжка? Вот — выпейте.

С трудом разлепив глаза, Симирам разглядела над собой светлое пятно, видимо, бывшее чьим-то лицом — все расплывалось до такой степени, что разглядеть черты склонившегося над ней человека она не смогла. Чья-то рука чуть приподняла ее голову, вызывав новый приступ боли, и к губам прикоснулся край чашки. Симирам ощутила невыносимую жажду, и жадно припала к прохладному, пахнущему мятой и лимоном питью, после чего сознание вновь отключилось.

Очнувшись в следующий раз, Симирам чувствовала себя уже гораздо лучше, хотя любое напряжение все еще отзывалось так, будто суставы выкручивали в тисках. Она огляделась, обнаружив, что лежит на кровати в ничем не примечательной комнате: стол, пара кресел, шкаф, несколько полок с книгами, на окнах темно-синие шторы. На этот раз Симирам находилась в комнате одна, что давало возможность собраться с мыслями.

Первый пришедший в голову вариант, что ее взяли в плен Пожиратели Смерти, Симирам сразу отмела: не стали бы они с ней так возиться, скорее бросили бы в какую-нибудь темницу. Хотя, кто их знает… На своих тоже непохоже — и тот голос был незнаком, и помещение совсем чужое. Что же оставалось?

Тихо скрипнула дверь, и в комнату вошел довольно высокий темноволосый молодой человек. Заметив, что его гостья в сознании, он очаровательно улыбнулся. Но Симирам не поддалась на это проявление дружелюбия и настороженно спросила:

— Кто вы?

— Не бойтесь, я не из них.

Мужчина приблизился к ней, и Симирам инстинктивно отодвинулась на другой край кровати, поморщившись от резкого движения.

— Из кого «из них»?

Он снова улыбнулся — на этот раз понимающе, — покачал головой.

— Я не Пожиратель Смерти. Это ведь они вас так покалечили?

Значит, волшебник. Однако не стоит слишком доверять его словам. Симирам кивнула, по-прежнему внимательно изучая мужчину.

— Пат! Пат, ты дома? — раздался откуда-то снизу звонкий детский голос.

Ага, хозяина дома зовут Пат — Патрик, скорее всего. С лестницы послышался быстрый топот, и в комнату влетела девочка лет двенадцати. Ее щеки раскраснелись от бега, каштановые кудри рассыпались по плечам, большие карие глаза радостно сияли. При виде нее Симирам сразу успокоилась — дом, в котором есть такой радостный непосредственный ребенок, точно не может принадлежать слугам Волдеморта. Заметив гостью, девочка замерла, не сделав и двух шагов от двери — а сначала явно собиралась кинуться молодому человеку на шею, — и удивленно уставилась на Симирам.

— Не кричи так, Фрэн, — Патрик нежно потрепал девочку по голове, — у меня пациентка только недавно в сознание пришла. Подожди меня в гостиной — я сейчас спущусь. Хорошо?

Пациентка? Целитель он, что ли?

Фрэн — видимо, Фрэнсис — согласно кивнула и, бросив на Симирам виноватый взгляд, беспрекословно покинула комнату.

— Извините мою сестру — она порой бывает слишком шумной.

Симирам усмехнулась, окончательно расслабившись:

— Прекрасно ее понимаю. Может, вы все-таки расскажете, как я оказалась здесь?

— Я нашел вас на улице, недалеко от своего дома. Вы были так слабы, что аппарировать в Мунго я не решился и отнес вас к себе.

— А… — Симирам сглотнула, боясь задать вопрос.

Патрик понял все сам — помрачнев, он грустно произнес:

— Все остальные мертвы. Да и вы чудом уцелели.

Мертвы. Гидеон и Фабиан. Весельчаки, балагуры, выдумщики. Отважные бойцы. Симирам закусила губу, отвернувшись к стене: нет, она не станет плакать. Тяжелое молчание нарушил хозяин дома, явно стараясь отвлечь ее от неприятных переживаний:

— Кстати, я Патрик Кэссиди. А вас как вас зовут, прекрасная незнакомка?

— Симирам Блэк.

— Красивое имя. Постойте... Блэк?! Чем же вы не угодили Пожирателям?

Симирам сердито прищурилась — как же надоела эта реакция на ее фамилию!

— Нет-нет, я вовсе не имел в виду… — Патрик правильно разгадал ее гримасу. — Просто мне казалось, что Волдеморт не трогает чистокровных.

А вот теперь Симирам посмотрела на него с уважением: немногие отваживались называть этого маньяка по имени.

— Тех, кто сражается против него, трогает.

— Так вы аврор?

Симирам покачала головой, но объяснять отказалась. Вскоре Патрик, напичкав пациентку зельями, оставил ее отдыхать. Попросив послать сову ее подругам — наверняка ж волнуются! — она сразу отключилась: даже такой небольшой разговор совершенно вымотал ее.

Проснулась Симирам от громких голосов, среди которых особенно выделялась Джейн. Ее-то как сюда принесло? Беременным же нельзя аппарировать! Напряженный голос Патрика, пытавшегося убедить ее, что больной необходим абсолютный покой. Мягкий, однако с нотками тревоги — Роми, увещевавшей подругу, правда, без особого успеха. Наконец, Регулус — ледяной тон, со звоном металла. Явный признак того, что брат сильно нервничает и даже напуган. Симирам огорченно вздохнула — ну вот, опять всех на уши поставила!

Не уступивший перед бурным темпераментом Джейн, Патрик сдался под давлением Регулуса: умение приказывать — их фамильная черта. Люди, бывало, пугались, когда Рег начинал говорить таким тоном. Снаружи послышались шаги, и в следующий миг в комнату ввалилась целая делегация.

— Разбудили, — огорченно констатировал Патрик, но его никто не услышал.

Джейн тут же подлетела к Симирам и изо всех сил стиснула ее в объятиях, заставив тихо охнуть — раны зажили еще не до конца. Подруга тут же отстранилась, виновато пробормотав:

— Прости, — и немедленно перешла в наступление: — Вот почему с тобой вечно что-нибудь случается, а?!

— Кто бы говорил… — усмехнулась Симирам.

— Молчи лучше! — Джейн сердито сверкнула глазами.

— Мы думали, ты погибла, — раздался тихий голос Роми, пресекая на корню дальнейшую дискуссию.

Все разом замолчали. Симирам еще больше почувствовала себя виноватой — слишком хорошо представляла, что испытали подруги и брат, получив такое известие. Регулус до сих пор был бледен и напряжен и смотрел на нее так, будто боялся, что сестра сейчас исчезнет. Джейн с Роми, судя по нервной ухмылке одной и круглым глазам другой, тоже еще не отошли от шока.

— Ну, я жива, все в порядке, — бодро сказала Симирам. — И вообще — не дождетесь!

Джейн хмыкнула, не впечатленная этой попыткой их развеселить, и все же они заулыбались. Все пятеро: даже Патрик усмехнулся.

* * *

Появление Роми и Конрада в Логове было встречено зловещим молчанием. На настороженных лицах собравшихся читались презрение, враждебность, даже ненависть.

— А вот и предательница, — небрежно-насмешливым тоном объявил Фенрир.

Роми вздрогнула — неужели он узнал? Но как? Конрад нахмурился и резко спросил:

— Что это значит?

— А ты не знал, чем занимается твоя подружка? — язвительно поинтересовался Фенрир. — Любовь ослепила тебя?

Слово «любовь» он произнес с такой брезгливостью, точно оно пачкало его язык.

— Я тебя не понимаю.

Конрад оставался абсолютно спокойным, но Роми чувствовала за этим спокойствием громадное напряжение. Он чуть шагнул вперед, незаметно становясь так, чтобы закрыть ее от остальных.

— Она шпионка! Работает на Дамблдора! — раздался чей-то выкрик.

Роми похолодела. Где же она допустила ошибку? И что теперь делать? Фенрир ухмыльнулся, почувствовав ее страх:

— Боишься? Не бойся — мы ничего с тобой не сделаем, — и после театральной паузы добавил: — Пока не взойдет луна.

Неуловимым движением он ловко обошел Конрада и провел острым ногтем по ее щеке. Роми передернуло, и она невольно отшатнулась назад. Фенрир всегда казался больше зверем, чем человеком, даже не в полнолуние. Конрад зарычал и резко оттолкнул вожака. Тот холодно засмеялся и с фальшивым сожалением сказал:

— Зря ты связался с ней, Конрад. Отступись, пока не поздно. Мне не хочется терять столь сильного члена стаи.

— Никогда.

Если до этого Роми чувствовала легкую панику, то теперь стало по-настоящему страшно. Страшно, не за себя — за Конрада. Ведь он на самом деле не отступится — да только что он может сделать с таким количеством противников? Надо же было этому случиться именно в полнолуние, во время которого Роми оставляла волшебную палочку дома. Роми знала, что и Конрад поступал точно так же. Они оказались безоружными — вдвоем против враждебно настроенной стаи, которой и палочки-то не нужны.

Фенрир бросил быстрый взгляд за окно и перешел на деловой тон:

— Мы мило поболтали, но пора начинать.

 

Когда превращение завершилось и все пришли в себя после болезненной трансформации, Фенрир дал сигнал, и стая начала, не спеша, надвигаться на Роми и Конрада. Некоторое время они отступали в глубь леса — Фенрир не торопился нападать, видимо, решив поиграть с жертвами, — но скоро остановились: все равно это ничего не даст. Конрад прыгнул, закрывая собой Роми, приказал ей:

«Беги!»

Однако не тут-то было: повинуясь рыку Фенрира, оборотни окружили их, отрезав все пути отступления. Возникло обреченное понимание, что из этой схватки живыми им не выйти. И все же сдаваться Роми не собиралась.

Фенрир тем временем вышел вперед, рыкнул на Конрада:

«Отойди».

Тот в ответ оскалился:

«Не тронь ее!»

«Она — предатель».

«Она — моя!»

Фенрир счел, что он достаточно пытался образумить собрата, и без лишних предупреждений бросился на Конрада. Два крупных серых зверя сцепились в тесный клубок, и уже было не понять, где чьи лапы, когти, зубы… Роми невольно заскулила.

Остальные не вмешивались в поединок — наблюдали издали, время от времени алчно на нее поглядывая. Похоже, все были уверены в победе Фенрира и уже заранее предвкушали, как разорвут на кусочки перебежчицу: глаза горели желтым пламенем, шерсть на загривках вздыбилась.

Рычаще-визжащий клубок на мгновение распался — противники, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Оба были ранены, оба устали. Но в следующее мгновение они опять ринулись в битву. Роми с трудом сдерживалась, чтобы не броситься на помощь своему волку. Но нельзя: если она нарушит правила, на них тут же накинется вся стая, и тогда у них точно не останется ни одного шанса. А так все-таки существовала мизерная возможность, что Конрад сумеет победить Фенрира и тогда по волчьим законам станет новым вожаком.

Спустя целую вечность клубок снова распался, но на этот раз Конрад, хотя и пошатываясь, остался стоять, а Фенрир упал бездыханным. И это означало…

«Фенрир побежден в честном поединке. Вожак теперь я».

Конрад посмотрел на стаю, чуть оскалив зубы. Несколько мгновений никто не двигался с места, а потом к победителю подполз, прижав уши, один из старших оборотней, признавая его превосходство. За ним потянулись остальные.

«Возвращайтесь в Логово», — приказал новоиспеченный вожак.

В стае были недовольные, но ослушаться его не посмели: свои законы оборотни чтили. Как только последний скрылся из вида, Конрад, как подкошенный, рухнул на землю. Роми, до того стоявшая, не шелохнувшись и почти не дыша, стрелой кинулась к нему и с ужасом обнаружила огромную рваную рану поперек живота. Ткнулась мордой в шею — пульс был, но такой слабый, что едва ощущался. Роми в панике заметалась, не зная, что делать. И из своих никого не позовешь: поняв, в каком Конрад состоянии, они сразу убьют обоих. От безысходности Роми тоскливо заскулила — завыла бы в голос, да побоялась привлечь внимание других оборотней.

 

Первые лучи рассвета застали волчицу, лежавшую рядом со своим волком, положив морду ему на плечо. Тело привычно заломило, и в следующее мгновение Роми уже не осознавала ничего, кроме дикой, выворачивающей наизнанку боли.

Едва придя в себя после трансформации, она попыталась поднять Конрада, что оказалось не таким-то легким делом. В обычное время сильная, как всякий оборотень, она вполне могла справиться с тяжестью взрослого человека. Но сейчас она была слишком слаба после перевоплощения. Стиснув зубы, Роми все-таки поднялась и аппарировала прямо в дом Симирам, надеясь, что их не расщепит — соображала она плохо, сконцентрироваться еле удалось.

Дом встретил их сонной тишиной. Роми свалилась на пол, несколько долгих мгновений не в силах даже пошевелиться. Симирам наверняка еще спала, но зелья здесь Роми могла и сама найти, надо только подняться на ноги. И тут зазвенела сигнализация.

 

Симирам резко села в кровати, грубо вырванная из сладкого сна сработавшей сигнализацией. Рефлексы, появившиеся за время работы в Ордене, заставили, не задумываясь, накинуть мантию, схватить палочку и бесшумно спуститься вниз. В гостиной, на ковре стояла на коленях обнаженная Роми, абсолютно истощенная. Вид подруги не испугал Симирам: она всегда так выглядела после полнолуния, а одежда в процесс трансформации оборотня не входила, и потому превращались они нагишом. Настораживало другое: что она делала здесь, едва придя в себя после ночи? Вот Симирам всегда знала, что эти шпионские игры добром не кончатся!

— Луни, что...

Закончить вопрос она не успела, увидев, что рядом с Роми на полу растянулся бездыханный мужчина. Глаза Симирам расширились, она тихонько выругалась, начиная смутно подозревать, что могло произойти, и поспешила к подруге, укрыв ее плечи своей мантией.

— Леди, — прохрипела Роми, обратив к ней совершенно безумные глаза, — Конраду нужна помощь. Срочно.

— Тебе тоже, — проворчала Симирам, попытавшись поднять подругу с пола.

Но та покачала головой и упрямо повторила:

— Конрад.

Симирам вздохнула, склоняясь над мужчиной, у которого через живот и грудь шла страшная рваная рана. Провела над ней палочкой, прикоснулась пальцами к шее. Покосилась на подругу, пытаясь сообразить, как лучше поступить: Роми держалась на последнем дыхании, и если ей сейчас сообщить, что ее любимый мертв, у нее вполне может начаться истерика. А истерика у оборотня после полнолуния… зрелище не для слабонервных. Симирам мягко обняла ее за плечи, потянула в сторону от Конрада.

— Пойдем, Роми, тебе надо отдохнуть, а я позабочусь о нем.

— Нет! — Луни чуть ли не зарычала, рванувшись обратно.

Симирам снова тяжело вздохнула: что ж, значит, придется прибегнуть к крайним мерам. «Прости», — мысленно произнесла она и взмахнула палочкой — Роми без сознания рухнула на пол. Симирам отлевитировала ее в свою комнату, уложила на кровать, смазала заживляющим зельем раны, завернула в одеяло, сняла Ступефай и наложила сонные чары. Роми задышала глубоко и спокойно, и Симирам спустилась обратно в гостиную.

Некоторое время она растерянно смотрела на труп. Пока надо было успокоить и увести Роми, времени на эмоции не оставалось. Зато теперь они обрушились сразу и все. Конрада, конечно, жаль, но Симирам его почти не знала, а вот Роми… Что с ней будет, когда она проснется и узнает? Ну, почему, стоило ей найти кусочек счастья, как проклятая война сразу отняла его? Хотя, с другой стороны, не будь войны и задания Дамблдора Роми, наверное, никогда не встретилась бы с Конрадом. Может, так было бы и лучше…

На мгновение появилась мысль: а не похоронить ли Конрада, оставив Роми под магическим сном? Но Симирам сразу ее отмела: подруга не простит, что ей не дали попрощаться. Симирам потерла виски, пытаясь сосредоточиться и решить, что делать сначала. Пожалуй, когда Роми проснется, надо чтобы, во-первых, все было уже улажено, а во-вторых, чтобы она не была одна. Призвав одну из мантий, оставшихся от дяди, Симирам накрыла тело Конрада и направилась к камину.

— Гриммо, двенадцать, — произнесла она, бросив в огонь летучий порох.

 

— Дженни, проснись… Дженни!

Голос пробился сквозь сладкий сон, и Джейн поморщилась, отмахнулась, натягивая на голову одеяло. Рядом раздался смешок, и одеяло внезапно исчезло.

— Эй! — Джейн возмущенно распахнула глаза.

Над ней склонился Регулус, явно сам едва проснувшийся — взъершенный и позевывающий. Он усмехнулся на ее недовольную физиономию, но тут же снова посерьезнел. Джейн мгновенно встревожилась, заметив тень в его глазах.

— Что случилось?

— Извини, что пришлось разбудить в такую рань, — раздался от дверей голос Симирам — настолько спокойный, что уже одно это заставляло нервничать еще больше. — Заметь, я не хотела этого делать. Но твой муж уперся — как это он уйдет и ничего тебе не скажет! Будто эльфов в доме нет!

Симирам ухмыльнулась, насмешливо покосившись на брата, на что он только отмахнулся. За ее бравадой Джейн моментально почувствовала, что произошло нечто по-настоящему серьезное.

— Леди!

Джейн грозно посмотрела на подругу, и та сразу бросила притворяться, а кратко изложила суть проблемы. От ее рассказа все внутри похолодело. Джейн прикусила губу, чтобы не расплакаться — из-за беременности эмоции порой зашкаливали, и глаза постоянно были на мокром месте.

— Мы с Регом все устроим…

И вот тут Джейн возмутилась:

— Что значит «мы»? Я пойду с вами!

— Дженни, в твоем положении…

— Я беременна, а не больна. И я пойду с вами. Точка.

Симирам хмыкнула, сразу бросив спорить. Вот и правильно. Регулус, правда, попытался отговорить ее, но Симирам покачала головой — бесполезно.

 

В итоге Регулус занялся формальностями, подготовкой похорон, а Джейн с Симирам поднялись к Роми. Они молча сидели у кровати: говорить ни о чем не хотелось даже Джейн.

Несколько часов спустя вернулся Регулус, сообщил, что все улажено. Симирам прогнала его вниз, чтобы, когда Роми проснется, рядом были только подруги, и сняла чары.

Луни открыла глаза, недоуменно посмотрела на Джейн и Симирам, нахмурилась, явно собираясь спросить, что случилось, когда все вспомнила. В глазах вспыхнула тревога, Роми резко села на кровати и напряженно спросила:

— Конрад?

Джейн с Симирам переглянулись, и последняя с опаской произнесла:

— Он умер, Луни.

Недоверие на лице Роми сменилось отчаянным отрицанием. Она яростно замотала головой, в глазах вспыхнуло нечто по-настоящему звериное. Симирам с Джейн одновременно попытались обнять ее, но она отшатнулась, отпихнула подруг, по лицу потекли слезы. Симирам сильнее обняла Роми за плечи, не давая вырваться.

— Поплачь, Луни, поплачь, — Джейн успокаивающе погладила ее по спине.

И Роми сникла, уткнувшись Симирам в плечо. Некоторое время подруги почти неподвижно сидели в тишине, прерываемой всхлипами Роми. Вдруг она решительно выпрямилась.

— Я хочу его видеть, — она старалась говорить твердо, но голос предательски дрогнул.

 

Внизу все было прибрано, и Симирам одобрительно кивнула брату, который неподвижно замер в кресле, закинув ногу за ногу: услышав их шаги, он отвернулся от окна и послал им беспокойно-вопросительный взгляд.

Роми на мгновение застыла у дверей, неотрывно глядя на гроб, стоявший посреди гостиной. А потом, будто сомнамбула, медленно приблизилась, чуть склонилась над Конрадом, напряженно оцепенев, до белизны сцепив пальцы. Вдруг она покачнулась, и подруги мгновенно оказались рядом, поддержали, не давая упасть. Роми посмотрела на них — в глазах зияла такая пустота, что становилось страшно.

— Это я виновата, — едва слышно прошептала она.

— О чем ты, Роми? — Симирам непонимающе приподняла брови.

— Конрад защищал меня. Если бы меня не раскрыли, если бы я вообще никогда в стае не появлялась, он был бы сейчас жив.

Джейн не нашла, что сказать — убеждать Роми в обратном сейчас бесполезно: она не услышит. Но больше всего пугало это ее ледяное спокойствие. Симирам обернулась на брата, который благоразумно держался в стороне:

— Рег, посмотри — у меня в аптечке было зелье Зимнего сердца.

Джейн удивленно покосилась на подругу — она о таком слышала впервые, — зато Регулус сразу понял, о чем речь, и, деловито кивнув, отправился на поиски.

— Семейный рецепт, — пояснила Симирам на вопросительный взгляд Джейн, когда они усадили безучастную ко всему, по-прежнему не отрывавшую взгляда от гроба, Роми на диван. — Помогает при сильных потрясениях заглушить эмоции. Однако быстро вызывает привыкание, как наркотик, и в итоге разрушает психику. Поэтому использовать следует только в крайних случаях.

Джейн кивнула: случай у них был именно такой.

После одного глотка перламутрового зелья взгляд Роми наконец-то стал осмысленным. Она глубоко вздохнула и удивленно помотала головой.

 

Родственников у Конрада не было, друзей — тоже. Не считать же друзьями членов стаи. Так что на похоронах присутствовали только они вчетвером. Может, так оно и лучше: по крайней мере, Роми не пришлось выслушивать бессмысленные сочувственные речи и заставлять себя что-то на них отвечать. А после похорон, отправив Джейн с Регулусом домой, Симирам притащила бутылку огневиски. Роми не любила алкоголь, даже самый легкий — чувствительное обоняние оборотня вызывало к нему отвращение, — но в этот раз, не поморщившись, вместе с подругой опустошила всю бутылку. После чего просто отключилась.

 

Роми никогда не была особенно общительной, теперь же совсем замкнулась в себе, более-менее общаясь только с подругами. И лишь рождение в конце июля у Джейн дочери, которую нарекли Кассиопеей, заставило Роми немного выйти из кокона, которым она себя окружила. Она с видимым удовольствием общалась с малышкой, и, к облегчению подруг, снова начала улыбаться.

Обстановка в стране становилась тревожнее с каждым днем. Паника царила повсюду. Даже самые сильные начали отчаиваться в благоприятном исходе войны.

Первый день рождения Гарри, на который собрались все друзья, не без труда согласовав свои разные графики дежурств, стал последним радостным событием. А потом завертелось…

Началось все с просьбы Дамблдора, чтобы Джеймс пришел в Хогвартс — поговорить. Что само по себе уже настораживало. Дальше — больше. То, что директор рассказал о Пророчестве — будь оно не ладно! — вообще ни в какие ворота не лезло.

Вернувшись домой, Джеймс собрал военный совет.

— Хранителем будет Сириус, — объявил он в заключение.

Лили согласно кивнула, зато сам Бродяга молчал, задумчиво нахмурившись и выстукивая по столу рваный ритм. Наконец, придя к каким-то своим выводам, решительно возразил:

— Слишком очевидно, Сохатый: на меня подумают в первую очередь. Положим, сыворотка правды и Империо под давлением Фиделиуса не подействуют. Но существует Оборотное зелье, к примеру… Да мало ли что еще можно придумать! Я уж не говорю о том, что в случае смерти Хранителя заклятие теряет силу.

Джеймс вздрогнул и почти испуганно уставился на друга — мысль, что Сириус может умереть, казалась ему нереальной, почти кощунственной.

— И что ты предлагаешь?

Сириус откинулся на спинку стула, балансируя на задних ножках, и сосредоточенно проговорил:

— Пусть все думают, что Хранитель — я, на самом же деле им будет Питер. Мы спрячем его в надежное место, окружим заклятиями. Да про него и не догадается никто!

— Почему Питер? — звенящим от напряжения голосом спросила Лили. — Почему не Ремус?

Как ни старалась она ко всем друзьям Джеймса относиться одинаково тепло, все-таки Питер вызывал у нее одновременно жалость и отторжение. Не то чтобы Лили ему не доверяла, но предпочла бы в роли Хранителя кого-нибудь другого.

— Цветочек, — Сириус посмотрел на нее своим снисходительным взглядом, который порой страшно бесил, — оборотень не может быть Хранителем: это несовместимо с его природой.

В итоге сошлись, что комбинация, предложенная Сириусом, будет беспроигрышным вариантом. Если, конечно, забыть о том, что она ставила под удар в первую очередь самого Сириуса. Но тот только отмахнулся, с точно рассчитанной дозой легкомыслия заявив:

— Прорвемся.

Лили покачала головой, мрачный Джеймс тревожно закусил губу, но больше никто не возразил — все было решено.

 

Самой тяжелой задачей для Сириуса стал разговор с женой. Араминта ни за что не хотела оставлять его в такой ситуации. К тому же Сириус настаивал, чтобы она на какое-то время бросила работу в Мунго — слишком опасно для нее сейчас там появляться. Араминта спорила, сердилась, умоляла, ругалась, однако так ничего и не добилась.

— И где ты хочешь, чтобы я пряталась?!

— На Гриммо — там отличная защита: отец был тем еще параноиком.

— Ну, спасибо! — возмущенно фыркнула Араминта, вызывав у Сириуса мимолетную улыбку.

— Я знаю: матушка далеко не подарок, но у нас нет другого выбора.

— Есть! — Араминта воинственно вздернула подбородок. — Если ты забыл, я обещала быть с тобой в горе и радости.

— Пойми, — устало вздохнул Сириус. — Тебя могут использовать, чтобы надавить на меня. Если с тобой что-то случится из-за меня… я никогда себе не прощу!

Араминта обиженно надулась, сверкая из-под челки зелеными глазищами, но под его умоляющим взглядом сдалась. Только отчаянно прошептала:

— Будь осторожен — прошу тебя, очень прошу!

— Все будет хорошо, — Сириус ласково провел ладонью по ее щеке, и Араминта качнулась к нему, обняла крепко-крепко, спрятав лицо на груди.

Так они и стояли, пока не появился Регулус, сообщивший, что Вальбурга поставлена в известность и готова принять в своем доме невестку.

 

Сириус в последний раз обнял жену, поцеловал руку матери и хлопнул брата по плечу, попросив:

— Рег, позаботься об Араминте.

Регулус сдержанно кивнул, но было заметно, что он сильно обеспокоен. Даже невозмутимая мадам Блэк выглядела взволнованной. Араминте на мгновение показалось, будто Сириус прощается с ними навсегда, и от этого все внутри похолодело, безумно захотелось кинуться к нему, не пускать никуда. Но она, хоть и не без труда, поборола это желание. Только с тоской смотрела, как он шагнул в камин и исчез в зеленой вспышке. Араминту не покидало предчувствие, что непременно случится что-то страшное. Она обессилено опустилась в ближайшее кресло и закрыла лицо руками. Когда же закончится этот кошмар?

Почувствовав, как кто-то коснулся ее руки, Араминта вскинула голову, отняв ладони от лица. Перед ней на корточках сидел Регулус. Поймав ее взгляд, он едва заметно улыбнулся:

— Выше нос, сестренка. Он вернется — вот увидишь.

Араминта не могла не улыбнуться в ответ и благодарно сжала его ладонь.

— Регулус, покажи Араминте ее комнату.

У Вальбурги был спокойный, ровный голос и отсутствие всякого выражения на красивом лице. Только глаза выдавали ее. И это было так до боли знакомо… Все-таки в чем-то Сириус удивительно похож на мать.

В блэковском особняке Араминта до сих пор была всего пару раз, да и то дальше гостиной не заходила. В другое время она начала бы оглядываться, пока Регулус вел ее по широкой лестнице и сумрачным коридорам. Но сейчас в душе не осталось сил ни на что — даже на любопытство. Араминта только зябко поежилась при виде голов эльфов, прибитых на лестнице, да подсознательно отметила неуютность дома.

Зато комната Сириуса, в которую привел ее Регулус, всколыхнула множество противоречивых эмоций. Араминта с тоской и нежностью разглядывала гриффиндорское знамя над кроватью, фотографию четырех мальчишек на стене, разбросанные по столу журналы с мотоциклами, чисто мальчишеский беспорядок, царивший в комнате. Даже фотографии девиц в бикини вызвали нежную улыбку. Мальчик, живший здесь когда-то, явно изо всех сил старался привлечь внимание родителей, нарочно провоцировал, зная, что нарвется на наказание, лишь бы они заметили его. Недолюбленный подросток отчаянно бунтовал, тем самым усугубляя ситуацию. Араминта горько вздохнула: почему же Вальбурга так и не захотела хотя бы попытаться понять своего сына? Араминта пообещала себе, что если у нее когда-нибудь будут дети, она всегда будет стараться их услышать.

— Побыть с тобой? — тихий голос Регулуса заставил вздрогнуть — она почти забыла о его присутствии.

Араминта покачала головой, мягко улыбнулась:

— Не надо. Все в порядке. Посмотри лучше, как там мать.

Регулус бросил на нее с удивленный и чуть ли не восхищенный взгляд и тут же вышел из комнаты.

* * *

Время тянулось невыносимо медленно: недели казались столетиями. Араминта тенью бродила по особняку, не зная, чем себя занять, чем заглушить тревогу. Пыталась читать — благо у Блэков была обширная библиотека — но и это не помогало. Всю работу по дому выполняли эльфы. С одной стороны, это было хорошо: не приходилось слышать замечания свекрови в стиле: «Готовишь не так! Стираешь не так!» С другой стороны, давало слишком много свободного времени, от которого в голове появлялись всяческие ужасы. Регулусу-то хорошо: он хоть на работу ходил — все развеяться можно.

Сириус запретил пытаться связаться с ним: ни сов, ни Патронуса — ничего. Умом Араминта понимала рациональную необходимость этой меры, но сердце никак не желало смириться.

Порой казалось, что она задыхается в этом доме, который и сам по себе вызывал меланхолию; что еще чуть-чуть, и она просто сойдет с ума. Так хотелось, чтобы все, наконец, закончилось! Нет, не зря говорят: бойтесь своих желаний. В полной мере Араминта ощутила истину этой поговорки первого ноября.

Обычное тоскливое серое утро разорвал крик Регулуса:

— Араминта! Мама!

Уже одно то, что он даже не подумал послать за ними эльфа, а просто кричал снизу, заставляло сердце сжаться от ужаса.

Араминта стрелой бросилась вниз, едва не столкнувшись на пороге гостиной с Вальбургой. На этот раз та лишь скользнула быстрым взглядом по невестке, ничего не сказав о неподобающем леди поведении, и поспешила войти. Араминта вбежала следом.

Регулус был бледен, его чуть ли не трясло.

— Что случилось? — сипло спросила Араминта и сама не узнала своего голоса. — Сириус?

Нет, нет, нет, пожалуйста, пусть с ним будет все в порядке! Регулус качнул головой, глубоко вздохнул.

— Волдеморт умер.

— Что?! — Араминта с Вальбургой произнесли это хором и, переглянувшись, опять же синхронно воскликнули: — Как?!

Регулус опять помотал головой:

— Никто не знает. Но говорят, он пришел в Годрикову Лощину…

Араминта тихо вскрикнула, стиснув руки.

— Джеймс и Лили погибли, — на выдохе закончил Регулус.

Слова не сразу дошли до сознания: сначала показалось, что послышалось — ведь не может же быть, чтобы… Но от взгляда Регулуса, полного жалости и печали, перехватило дыхание. Араминта судорожно втянула воздух — внезапно оказалось нечем дышать.

— Лили… — всхлип. — Джеймс… — снова всхлип. — Как же так?..

Тысячи мыслей вихрем закружились в голове: Фиделиус, Волдеморт не мог узнать, где их дом, Питер, Сириус, Регулус ничего не сказал о Гарри… Но не успели эти мысли оформиться в сколько-нибудь оформленный вывод, как перед Араминтой из ничего возник серебристый феникс и голосом Дамблдора сообщил:

— Араминта, я жду тебя в Хогвартсе как можно скорее: камин в моем кабинете будет открыт.

Ни разу еще она не слышала у Дамблдора настолько приказного и одновременно усталого тона. Растерянно посмотрев на Регулуса и Вальбургу, она направилась к камину.

 

Стоило ступить на ковер в кабинете директора, как по ушам ударил крик:

— ЛОЖЬ!!!

В нем было столько боли и отчаяния, что Араминту передернуло. Никогда прежде не случалось, чтобы Ремус так кричал. Он стоял, тяжело дыша, напротив Дамблдора, опершись руками на стол, прожигая директора обвиняющим взглядом.

— Не кричи, пожалуйста, Ремус… — начал было Дамблдор, но был прерван тонким, жалобным детским плачем.

Ремус осекся и виновато покосился на стоявшую в углу колыбель. Араминта подпрыгнула и в одну секунду оказалась рядом с ней. Не веря своим глазам, она уставилась на сидевшего там взахлеб ревущего Гарри. Несколько мгновений она, совершенно ничего не понимая, смотрела на ребенка: если Джеймс и Лили погибли, как выжил Гарри? Пока среди его всхлипов не разобрала отчетливое:

— Мама!

Внутри все перевернулось, и, схватив малыша на руки, Араминта принялась его укачивать:

— Тише-тише, мой хороший, не плачь.

Гарри постепенно успокоился и довольно засопел, уткнувшись ей в плечо. Мужчины молча наблюдали.

— Что именно случилось, директор? — Араминта требовательно повернулась к Дамблдору.

Тот устало произнес:

— Если кратко: Фиделиус разрушен, Волдеморт пришел в Годрикову Лощину и убил Джеймса и Лили. Но не смог убить Гарри, потому что Лили пожертвовала собой ради него — материнская защита оставила на нем такой сильный след, что Авада, не повредив мальчику, ударила в самого Волдеморта.

Араминта нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями, что-то во всем этом не давало ей покоя, но она никак не могла поймать ускользающую мысль. Поэтому просто задала наиболее беспокоивший ее вопрос:

— А где Сириус?

— В Азкабане, — тяжело произнес Дамблдор.

— За что?!

— Араминта, — Дамблдор поднял руку, призывая ее к молчанию, — я сказал, что Фиделиус разрушен. А такое бывает, когда Хранитель добровольно выдаст кому-то тайну.

И в этот момент Араминта поняла… Питер, малыш Питер… Почему, за что, зачем?

— Но Сириус не был Хранителем! — воскликнула она.

— Я же говорил! — Ремус аж подскочил, торжествующе глянув на Дамблдора.

Тот резко подался вперед, пристально уставившись на Араминту, и она принялась лихорадочно объяснять план с заменой Хранителя.

— Значит, Петтигрю, — Дамблдор как-то сразу сник, на мгновение прикрыв лицо ладонью, но тут же снова выпрямился. — Но это не снимает с Сириуса обвинение в убийстве двенадцати маглов и самого Питера. Хотя теперь я понимаю, почему он это сделал…

— Нет! — Араминта энергично замотала головой. — Он этого не делал. Не верю!

— Я тоже, — решительно поддержал ее Ремус. — Сириус мог сгоряча решить самостоятельно разобраться с Питером, но он не стал бы убивать невинных.

— У нас есть свидетели, — возразил Дамблдор, потирая пальцами висок.

— Те самые, которые слышали, как Питер обвинял Сириуса? — возразил Ремус несвойственным ему горько-язвительным тоном.

Несколько секунд Дамблдор молчал, внимательно глядя на них, наконец, произнес:

— Хорошо. Допустим, вы правы. Но у нас нет доказательств.

— А экспертиза палочки?

— Она уничтожена. Показания же под сывороткой правды не считаются судебным доказательством. Мы ничего не можем сделать.

Араминта вскинула голову, сильнее прижав к себе Гарри, гневно сверкнула глазами:

— Вы не можете, но я могу! И сделаю! — она стремительно повернулась к другу. — Ремус?

— Конечно, я с тобой, — он осуждающе глянул на директора.

Наверное, это были просто отблески пламени, пляшущего в камине, но на мгновение Араминте показалось, что в пронзительно-голубых глазах Дамблдора мелькнуло удовлетворение. Однако когда директор заговорил, выглядел он как всегда невозмутимым:

— И еще, Араминта. Лили дала своему сыну сильнейшую защиту — защиту материнской жертвы. Она только усилится, если мальчик будет жить с человеком, в чьих жилах течет та же кровь, что у Лили. Ты подходишь идеально.

Араминта кивнула, пожав плечами — она в любом случае собиралась забрать племянника к себе. На случай своей смерти Лили с Джеймсом оформили право опеки на них с Сириусом.

 

По возвращении домой, накормив и укачав Гарри, Араминта вкратце обрисовала ситуацию Вальбурге и Регулусу. На семейном совете, к которому был допущен и Ремус, решили, что мадам Блэк, пользуясь своим влиянием в высших кругах, добивается пересмотра дела, Регулус с Ремусом ищут тех самых свидетелей-маглов и пытаются восстановить нужные воспоминания.

— Для этого потребуется очень хороший легилимент… — с сомнением протянул Регулус.

— Будем надеяться, что хотя бы в этом Дамблдор нам поможет, — рассеянно заметил Ремус, похоже, думая о чем-то другом. Немного помолчав, он добавил: — Лучше всего отыскать Хвоста…

— Разве Петтигрю не умер? — удивилась Вальбурга.

— Сомневаюсь, — Ремус обхватил себя руками и начал излагать теорию: — Я не верю, что, пытаясь достать Хвоста, Сириус стал бы убивать маглов. В крайнем случае, просто швырнул бы Аваду — к чему убивать безвинных прохожих? А это значит, что взрыв устроил Питер. А зачем?

— Чтобы отвлечь внимание от себя? — внезапно севшим голосом предположила Араминта.

— Именно, — Ремус кивнул. — Заметьте, Сириус от взрыва не пострадал — только маглы. Все это похоже на тщательно продуманный план с подставой. Громкие обвинения — с расчетом, чтобы услышали как можно больше свидетелей, — взрыв, куча жертв, и посреди всего этого Сириус, а Питер спокойно скрывается в ближайшем люке канализации.

— Крысеныш! — процедила Араминта — ненависть горячей волной затопила душу.

— Постойте, каким образом Петтигрю мог скрыться незаметно, да еще в канализации? — уточнила Вальбурга.

— Он анимаг. Крыса.

— Хм, — Вальбурга вскинула бровь, — это значительно упрощает дело.

Все разом с недоумением повернулись к ней. Даже Регулус ничего не понял. Тонкая, жесткая улыбка тронула ее губы.

— В нашей семье хранятся многие никому больше неизвестные знания. В том числе о том, как быстро найти анимага в его зверином облике. Думаю, в человеческом Петтигрю сейчас появляться не осмелится.

На том и порешили. Араминта возмутилась было, что ей не дали никакого задания — сидеть сейчас без дела представлялось ей невыносимым. Но свекровь пресекла все попытки доказать свою полезность в общем деле:

— Твоей задачей будет юный Поттер. Дети в этом возрасте требуют невероятно много внимания. Особенно дети с сильным магическим потенциалом. Уж поверь мне.

Возразить на это было нечего.

Организацией похорон занялись опять же Ремус с Регулусом. Араминта только наведалась к Петунье — сообщить ей обо всем лично.

* * *

— Эти глупцы празднуют победу! Но Лорд не мог просто умереть: он говорил, что открыл секрет бессмертия. А значит, мы должны его найти!

Глаза Барти горели фанатичным огнем — он требовательно смотрел на супругов Лестрейндж, всем своим видом призывая идти искать прямо сейчас. Мальчишка был порой излишне импульсивен, но предан и умен. Рудольфус снисходительно кивнул, давая понять, что готов выслушать предложения.

Исчезновение Темного Лорда было настоящей катастрофой, но не стоило терять голову, и, прежде чем начинать действовать, следовало тщательно все продумать. Однако Барти не успел и рта раскрыть, как вмешалась Беллатрикс:

— Правильно — открыл. Но искать не надо: я знаю, и что это за секрет, и как вернуть Лорда.

Мужчины пораженно уставились на нее, и Беллатрикс довольно усмехнулась.

— Помнишь, Руди, милый мой супруг, Лорд просил у нас эльфа для важного дела? — дождавшись согласного жеста мужа, она продолжила: — Так вот, эльф тогда вернулся полуживой, и мне стало интересно, чем можно так извести эти создания. И вообще — не люблю, когда портят мое имущество!

Барти посмотрел на нее осуждающе. Рудольфус хмыкнул — с Блэками оно так: если хочешь жить, не тронь их семью и их собственность. Это еще Белла сильно Лорда любит, что сразу не возмутилась порчей эльфа.

— Ну и? — поторопил он замолчавшую жену.

Та снова усмехнулась — на этот раз хищно, до жути напомнив пантеру, наблюдающую за добычей. Порой Рудольфус думал, не зря ли он связался с Блэками. Они ж все подряд больные на голову! Мама ведь предлагала Марису Макмиллан, так нет — та, понимаешь, лицом не вышла. Белла зато красавица! А еще властная, своенравная стерва с бешенным темпераментом. Но кто об этом в двадцать лет задумывается? И все-таки Рудольфус не променял бы свою непредсказуемую жену на тихую, покорную Марису.

— У Лорда есть крестраж! — с победоносным видом заключила Белла. — С его помощью мы его и вернем.

Когда они осознали и переварили новость, Барти возразил:

— Для того чтобы активировать крестраж, нужно тело, — но было видно, что он уже воодушевился идеей.

— А тело можно родить, — само собой разумеющимся тоном заявила Белла.

Рудольфус поперхнулся, у Барти глаза стали круглыми, как галеоны.

— Только не говори, что ты имеешь в виду…

— Да, дорогой, — сладким голосом протянула Беллатрикс, наклонившись к нему и проведя пальчиком по лицу. — Именно это я и имею в виду. Я даже знаю, где найти нужный ритуал.

В темных глазах Беллы горело пламя — переубедить ее в подобном настроении невозможно, да и в этой, на первый взгляд безумной, затее было нечто привлекательное. Рудольфус согласно кивнул.

* * *

Только подойдя к открытому гробу, чтобы попрощаться с друзьями, Араминта в полной мере почувствовала тяжесть потери. Спокойные, умиротворенные лица, будто они и не умерли вовсе. Будто Джеймс сейчас встанет и скажет, что просто глупо пошутил, а Ремус отругает его на все корки за идиотизм. Араминта всхлипнула, прижав ладонь к губам, и покосилась на Ремуса. По выражению его лица она сразу поняла — его посетили похожие мысли: было заметно, как он борется с желанием потрясти Джеймса за плечи, сказать: «Хорош прикидываться, Сохатый!»

С другой стороны замерла скорбная Петунья. За всю церемонию она, казалось, даже не пошевелилась, не отрывая глаз от бледного лица сестры.

Небо хмурилось, то и дело начинал моросить дождь, глухой стук земли о крышку гроба заставлял вздрагивать, вызывал желание закричать, заткнуть уши, зажмуриться, только бы не слышать, не видеть… Торжественные речи казались бессмысленными и ненужными, слова утешения — издевательством.

Араминта осторожно взяла ладонь Петуньи в свою. Сестра повернула голову медленно, точно во сне, при взгляде на Араминту в ее глазах мелькнула тоска и боль. Та горестно вздохнула: ее сходство с Лили долго еще будет заставлять близких нервно вздрагивать. Повинуясь порыву, Араминта шагнула к Петунье и крепко обняла ее. Та замерла на мгновение, а потом обняла в ответ, провела ладонью по голове, едва слышно прошептала:

— Не плачь, малышка, все пройдет.

Как давным-давно в детстве, когда непоседливая Лили часто падала, разбивая коленки и локти. От этих теплых слов внутри все перевернулось, и Араминта разрыдалась, уже не сдерживаясь. Когда они отстранились друг от друга, вокруг никого не осталось кроме Ремуса и Регулуса.

— Где все? — спросила Араминта, вытирая слезы, пытаясь хоть немного успокоиться.

— Отправились в штаб — будем поминать Джеймса и Лили, — имена друзей дались Ремусу с трудом: он побледнел еще больше и нервно сглотнул.

При мысли о поминках, новых речах, сочувственных взглядах Араминте стало тошно. Будто прочитав ее мысли, Ремус заметил:

— Тебе присутствовать не обязательно. Я скажу, что ты вернулась к Гарри. А я пойду — провожу только Петунью.

Араминта благодарно кивнула — она прекрасно понимала, что Ремусу сейчас, так же как и ей, совсем не хочется никого видеть. Она еще раз сжала ладонь сестры и вместе с Регулусом аппарировала домой.

* * *

Даже могущественной леди Блэк понадобилось несколько дней, чтобы надавить на нужных людей и добиться суда над Сириусом. Крауч сопротивлялся, как мог, и все же они победили. Араминта, и раньше не слишком симпатизировавшая этому карьеристу, теперь начала его ненавидеть.

Обещанный Вальбургой способ поиска анимагов заключался в весьма сложном зелье в сочетании с не менее сложным заклинанием. Последнее нужно было для создания некого подобия объемной карты. Смотрелась она впечатляюще: эдакая мерцающая туманность, зависшая посреди библиотеки, где они проводили свой эксперимент. А внутри сверкали точки населенных пунктов. По желанию заклинателя масштаб можно было увеличить — вплоть до обозначения каждого дома на улице.

С зельем пришлось повозиться — для него необходима была какая-нибудь частица искомого анимага: волос, кровь, кусочек кожи. Ремус попытался найти необходимое на том месте, откуда исчез Петтигрю — ведь от него остался палец, а значит, там гарантированно пролилась его кровь. Проблема состояла в том, что там пролилась кровь не только Петтигрю, но и двенадцати маглов. С экспертизой помог Дамблдор, которому друзья все-таки рассказали о своей задумке.

Наконец, когда все было готово, они собрались у туманной карты, и Регулус капнул на нее зелье. Золотистая точка поплыла по карте, пока не остановилась у кружка с обозначением «Лондон».

Ремус аж присвистнул сквозь зубы — какова наглость! А он-то думал, что Петтигрю постарается уйти как можно дальше. Регулус увеличил масштаб, коснувшись палочкой Лондона, и золотистая точка двинулась вдоль улиц, замерев в итоге над Косым переулком. Еще одно приближение — и, наконец, проявился дом — магазин, в котором продавали животных.

Ловко придумал. Похоже, Питер решил с комфортом устроиться в семье волшебников: и сытно, и можно постоянно быть в курсе новостей. Ремус скрипнул зубами: почему они столько лет не замечали этой черты своего друга? Его стремления устроиться везде с максимальным удобством, неважно какой ценой. Ремус хотел сразу броситься в Косой переулок, но его остановила Вальбурга:

— Он может увидеть тебя раньше, чем ты его, и успеть спрятаться. Поэтому туда пойду я.

— Нет, это тоже слишком подозрительно, — возразила Араминта. — А лучше… — она с холодной улыбкой повернулась к Ремусу. — У Уизли ведь много детей — будет совершенно естественно, если Молли с одним из них придет купить питомца.

— Говоришь как настоящая слизеринка, — усмехнулся Регулус.

Вальбурга одобрительно кивнула, а Ремус взял на себя задачу договориться с Артуром Уизли.

* * *

Появление на суде живого и здорового Петтигрю произвело эффект разорвавшейся бомбы. По залу поползли хорошо различимые шепотки о том, почему человека, как выяснилось, невиновного, отправили в Азкабан без суда и следствия. «Или носить фамилию Блэк теперь является преступлением?» — слышались отовсюду возмущенные восклицания. То, что совсем недавно ничего неправильного они в этом не усматривали, все дружно забыли. Теперь люди были недовольны Краучем, которого до сих пор чуть ли не на руках носили.

Сириуса освободили прямо из зала суда, и счастливая Араминта первая подлетела к нему, чтобы броситься на шею. Но стоило ей увидеть его лицо, как вся радость мгновенно испарилась. Такого безжизненного выражения, такой пустоты в глазах она у мужа еще не видела. Он улыбнулся ей, подоспевшим Ремусу, брату и матери, но улыбка выглядела приклеенной. Словно за эти дни дементоры высосали из него всю жизнь. Это было по-настоящему страшно. До дрожи. Уж лучше бы он плакал, чем такое вот... омертвение. Судя по встревоженным лицам остальных, вид Сириуса испугал не только Араминту.

— Бродяга? — Ремус положил ему руку на плечо, заглянул в глаза.

— Все в порядке, Рем. Похороны... — бесцветный голос Сириуса дрогнул, и на лице что-то промелькнуло на мгновение, — были уже?

Ремус кивнул, все так же напряженно глядя на друга. Его заявлению о том, что все в порядке, он явно не поверил.

Сириус хотел отправиться на кладбище один, но Араминта не пустила. И как он ни пытался убедить ее, что ничего с ним не случится, она настояла на своем — слишком страшно было сейчас отойти от мужа, пусть даже на несколько шагов.

Сириус долго стоял перед могилой, не отрываясь глядя на плиту, будто не в силах поверить, что на ней выбиты именно эти имена. Араминта замерла чуть позади, не желая беспокоить. Джеймс для Сириуса... не просто друг — душа-близнец. Араминта даже представить боялась, что сейчас творится в душе ее мужа. А тут еще Азкабан проклятый! Какие муки Сириус испытал за эти несколько дней, с такой болью оказавшись во власти дементоров! Она бы отдала что угодно, лишь бы избавить его от этой боли, и с бессильным отчаянием понимала, что ничего не может сделать!

Сириус опустился на колени, низко склонив голову и до белизны сцепив руки.

— Прости, Джим... — выдохнул он так тихо, что Араминта едва разобрала слова. — Я идиот. Зачем только ты меня послушался? Прости, если можешь.

Араминта шагнула к нему, осторожно коснулась плеча. Сириус вздрогнул и быстрым движением поднялся на ноги — лицо тут же снова стало бесстрастным. Она прикусила губу, пытаясь не разрыдаться, крепко обняла. Ей так хотелось, чтобы он почувствовал, что по-прежнему кому-то нужен. Сириус на мгновение зарылся лицом в ее волосы, глубоко вздохнул.

— Пойдем домой? — умоляюще прошептала Араминта, и к ее огромному облегчению Сириус кивнул.

 

Когда они появились на площади Гриммо, Гарри, до того с увлечением ползавший по гостиной, при виде крестного радостно засмеялся, захлопал в ладоши и потопал к нему нетвердой еще походкой. Сириус подхватил малыша на руки — безжизненная маска наконец-то дрогнула, и на его лице проступили эмоции.

— Олененок... — хрипло произнес он, прижав к себе Гарри с такой силой, что тот недовольно запищал.

Сириус тут же ослабил объятие, глядя на крестника с таким выражением лица, что у Араминты на глаза навернулись слезы: здесь были вина и боль, но были и нежность, и желание защитить. Самое страшное осталось позади.

Забрав Гарри, они вернулись в свой дом, вопреки явному недовольству Вальбурги — она-то уже надеялась, что сын с невесткой останутся с ней, как положено. Но Араминта видела, что фамильный особняк действует на мужа угнетающе, а ему и так хватало всего.

 

Ночью Араминта проснулась с непонятным ощущением беспокойства. Она внимательно прислушалась — в доме стояла тишина, все спали. Нет, не все. В следующее мгновение Араминта поняла, что одна в кровати — Сириуса рядом не было. И судя по всему, не было давно. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Накинув домашнюю мантию, она отправилась на поиски мужа. Заглянула в комнату Гарри, убедилась, что там все тихо и он спокойно спит, посапывая во сне, после чего спустилась вниз.

Сириус нашелся на кухне. Араминта никогда бы и не увидела его — в абсолютной темноте он сидел на полу в дальнем углу, спрятав лицо в коленях, — если бы не услышала глухие рыдания. Араминта подумала, что никогда еще не слышала звуков страшнее. Рыдания без слез, от которых сотрясалось все тело, которые разрывали грудь и не приносили облегчения. А в следующее мгновение до нее донесся тихий стон:

— Джи-и-им… — полный такой безысходной тоски, что Араминту мороз по коже пробрал, и она судорожно вздохнула.

Бросившись к Сириусу, она опустилась рядом с ним на колени и обняла за плечи. Он вздрогнул и вскинул на нее обезумевший взгляд загнанного в угол, смертельно раненного зверя. Он даже не смог спрятать свои эмоции, как обычно. Сириус просто уткнулся лицом ей в плечо и стиснул в объятиях с такой силой, что стало больно. Но Араминта не обратила на это внимания — пусть, лишь бы ему стало легче. Она ласково гладила его по спутанным волосам и по спине, шептала успокаивающие глупости, прижималась в ответ на его объятие всем телом. И постепенно дрожь, сотрясавшая Сириуса начала утихать, он расслабился и глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Несколько минут — или часов — они просто сидели, обняв друг друга, чувствуя, как тепло этого объятия проникает в сердце. Наконец, Сириус поднял голову, ласково провел ладонью по мокрой щеке Араминты, стирая слезы — а она и не заметила, как начала плакать, — с сожалением произнес:

— Я испугал тебя — прости.

Араминта яростно помотала головой:

— С ума сошел? Какие могут быть извинения?!

Его губы дрогнули и, снова притянув ее к себе, он прошептал на ухо:

— Спасибо, родная.

Араминта облегченно вздохнула: вместе они справятся с чем угодно -надо просто отпустить ушедших и научиться жить дальше.

Симирам устало опустилась в кресло в коридоре больницы Святого Мунго, вытянула ноги и откинула голову на спинку, прикрыв глаза. Целители обещали, что Гестия, которую она притащила сюда после боя едва живую, выкарабкается, и можно было бы возвращаться в Орден, чтобы доложить о том, как прошла операция. Но хотелось хотя бы на пару секунд отвлечься от всего и просто посидеть в тишине. Когда же закончится этот бардак? Она так устала от битв, смертей, хаоса и страха за близких…

— Симирам? — смутно знакомый голос вернул к реальности.

Открыв глаза, она обнаружила перед собой своего спасителя. Патрик Кэссиди смотрел на нее с такой радостной, теплой улыбкой, что Симирам не могла не улыбнуться в ответ.

— Неужели вы опять попали в передрягу?

— На этот раз не я.

Уточнять Патрик не стал, видимо, почувствовав, что она не расположена делиться подробностями. Вместо этого, он, немного помолчав, предложил:

— Не хотите сходить куда-нибудь? У меня как раз только что смена закончилась.

Симирам покачала головой:

— Сейчас не могу, — Патрик заметно погрустнел, и она лукаво добавила: — Но через пару часов я совершенно свободна.

Он тут же снова расцвел. Симирам едва заметно усмехнулась — какая знакомая реакция. И все-таки было в нем что-то, делавшее его непохожим на других представителей мужского пола, млевших от одной ее улыбки. Вот только она пока не разобралась, что именно, и поэтому согласилась на свидание. Симирам всегда была любопытной.

 

Первоначально Патрик собирался повести ее в кино и очень удивился, что она вообще знает такое слово.

— Ну вот! — разочарованно произнес он, но глаза при этом весело блестели. — А я-то думал: вот удивлю девушку!

— Одна моя подруга — маглорожденная, — смеясь, пояснила Симирам, хотя при воспоминании о Лили привычно кольнуло сердце. — Так что ничем магловским меня не поразить.

Заметив же, что Симирам едва держится на ногах от усталости, и логично заключив, что она наверняка голодная, Патрик предложил просто посидеть в кафе.

Он оказался интересным собеседником: умным, начитанным, к тому же умеющим слушать, что редко встречается. Во всяком случае, Симирам попадались исключительно парни, которые только и делали, что пожирали ее глазами, абсолютно не вникая в ее слова. Патрик в этом отношении стал приятным исключением. Уже через пару минут разговора они сами не заметили, как перешли на «ты», а к концу вечера успели рассказать друг о друге все, что только можно, и проникнуться ощущением, что знакомы давным-давно.

Мать Патрика была маглой, трудилась в библиотеке и привила своему сыну страсть к чтению. Отец же работал с драконами. В детстве Патрик считал это занятие необычайно героическим. Теперь же, зная, какой это зачастую тяжелый и непривлекательный труд, восхищался выбором отца еще больше. Его десятилетняя сестра Фрэнсис, с которой Симирам успела познакомиться во время пребывания в его доме, была сквибом. Жила она с родителями, но, без ума любя старшего брата, часто к нему наведывалась и порой оставалась погостить на несколько дней. Будучи старше на семнадцать лет, Патрик относился к ней практически как к дочери.

Как истинный джентльмен, проводив Симирам до дома, Патрик на прощание поцеловал ей руку. Этот жест — для нее, аристократки, привычный с детства — на сей раз вызывал странное смущение и желание глупо улыбаться непонятно чему.

* * *

Регулус ходил по гостиной из угла в угол, сцепив руки в замок за спиной. Новости о пророчестве, рассказанные Дамблдором, ему категорически не нравились. Симирам сидела на подоконнике, хмурилась и постукивала пальцами по стеклу. Мать устроилась в кресле, поочередно посматривая на каждого из них. Молчание, повисшее после рассказа Регулуса, прервала Джейн, воскликнувшая, вскочив с дивана:

— О чем тут думать? Хранителем будет Симирам!

Регулус обменялся взглядом с сестрой, и они одновременно кивнули.

— Не может быть и речи, — неожиданно вмешалась Вальбурга. — Слишком заметно, слишком очевидно.

Не успел Регулус спросить, какая у них есть альтернатива, как она непререкаемым тоном заключила:

— Хранителем буду я.

Регулус запнулся, сбившись с шага, Симирам уставилась на мать с непонятным выражением, Джейн резко повернулась к свекрови.

— Но… — произнесли все трое хором.

Вальбурга повелительно взмахнула рукой, обрывая их на полуслове:

— Возражения не принимаются.

Попробуй поспорить при таком подходе.

— Хорошо, — медленно произнес Регулус, — но при одном условии. Поскольку Хранитель не может жить в том же доме, что и хранимые, я хочу, чтобы у меня был какой-либо артефакт, реагирующий на угрозу жизни. Так я смогу узнать, если с тобой или с Мисси что-нибудь случится.

— Ага, чтобы ты кинулся к нам сломя голову, бросив жену и ребенка? — хмыкнула Симирам.

— Я вполне способна постоять за себя! — возмутилась Джейн.

— Да ну? А кто чуть ли не после каждого сражения в Мунго оказывался?

— Кто бы говорил!

Регулус усмехнулся, несмотря на то, что сложившаяся ситуация не способствовала веселью: какие же они обе… необыкновенные.

— Прекратите немедленно! — сердито оборвала Вальбурга их перепалку. — Ведете себя, как простолюдинки, не имеющие понятия о манерах.

Девушки немедленно замолчали: Симирам фыркнула, Джейн недовольно насупилась. Регулус с уважением покосился на мать — прежде одна Роми способна была заткнуть этих двоих, когда они начинали спорить.

— Симирам права, Регулус, — продолжила Вальбурга, — тебе надо думать сейчас о своей семье, а не о нас.

— Вы тоже моя семья! И я не могу сидеть взаперти, не зная, что с вами происходит.

Обычно покладистый и послушный Регулус порой проявлял невероятное упрямство — еще большее, чем у сестры. И Вальбурга уступила скрепя сердце, предложив использовать волшебные часы, на которых стрелки были подписаны именами членов семьи, а вместо времени стояли указания: «Дома», «На работе», «Смертельная опасность». По желанию, можно было добавить и другие пометки, но Регулуса сейчас интересовала только одна.

* * *

Мадам Блэк осталась в одиночестве. А она уже привыкла к присутствию порой излишне шумной и суматошной, но такой живой, настоящей Джейн, к детскому смеху, крикам и топоту маленьких ножек. Не говоря уже о Регулусе. Вальбурга, конечно, ворчала и жаловалась, что у нее голова болит от этого бедлама, но в глубине души была рада тому, что дети вдохнули жизнь в старинный особняк. А теперь снова все замерло и погрузилось в сон. Только Симирам иногда забегала проведать мать. Зато именно в эти дни Вальбурга стала по-настоящему близка с дочерью, как не была еще никогда.

Хэллуин ничем не отличался для нее от остальных дней — Вальбурга никогда не любила этот плебейский праздник. Образовавшееся свободное время она использовала на изучение старинных фолиантов, в надежде найти что-нибудь, что могло бы наверняка защитить детей. Как раз за этим занятием застал ее подозрительный шум в прихожей, вслед за которым перед ней появился перепуганный Кричер:

— Госпожа, там…

Договорить он не успел, поскольку дверь распахнулась, и в полумрак библиотеки вступил Том Риддл собственной персоной. Правда, сильно изменившийся с тех пор, как Вальбурга видела его в последний раз. И не в лучшую сторону.

— Добрый день, леди Блэк, — он даже изобразил почтительный поклон.

Она спокойно с достоинством встала навстречу незваному гостю, отложив книгу.

— Чем обязана, Том? — любезный тон, будто на светском приеме; тиканье часов, начавших обратный отсчет.

Тот скривился при звуке своего имени — помнится, в школе его легко можно было взбесить, всего лишь назвав Томми. Мадам Блэк вдруг отчего-то вспомнила, как второкурсницей глядела на распределение новичков и задержала внимание на невысоком бледном мальчике, в котором чувствовалась огромная внутренняя сила.

— Ты ведь и сама догадываешься, Вальбурга.

— Понятия не имею, — она равнодушно пожала плечами. — И позволь спросить: как ты попал в этот дом без приглашения?

— Твоя милая племянница дала мне доступ. Такая любезная женщина… — Том саркастически ухмыльнулся.

Вальбурга нахмурилась. Как же они сразу не подумали, что кровная защита предполагает доступ для всех членов семьи.

Стрелка часов прошла половину круга.

— Но довольно болтовни, — Том небрежно взмахнул рукой, точно прогоняя назойливую муху. — Где сейчас твой сын?

Вот и карты раскрыты… Вальбурга никогда не сдавалась без боя, но, видно, пробил час.

— С чего ты взял, что Хранитель — я? — насмешливо спросила она, по ее губам скользнула тонкая улыбка.

Том пожал плечами:

— Тут и выбирать-то особенно нечего: либо ты, либо твоя дочь. Я решил начать с тебя. Если ошибся — что ж, займусь Симирам.

Вальбурга вскинула подбородок и гневно сверкнула глазами, впервые с начала разговора почти потеряв самообладание:

— Не тронь мою дочь, ты, возомнивший о себе невесть что полукровка!

Лицо Риддла исказилось от ярости.

— Да как ты смеешь! — прошипел он.

Вальбурга скользнула по нему высокомерным взглядом, но ничего не ответила, посчитав ниже своего достоинства затевать перепалку. Риддл же достал палочку и направил ее собеседнице в сердце.

— Ты понимаешь, что зря сопротивляешься? Я знаю — они прячутся в Годриковой Лощине, даже примерно представляю где. Вот только дом не могу найти. Но как только ты умрешь, никаких препятствий для меня не останется, и я все равно туда попаду. Подумай: стоит ли так бессмысленно жертвовать жизнью?

— Попробуй сначала убить! — процедила Вальбурга, прищурившись и сжав пальцами свою палочку.

Надеясь, что Регулус, взглянув на часы, успеет увести девочек.

* * *

Джейн с Кэсси весь день готовились к Хэллуину. Участие последней заключалось в окунании ладошек в краску и с довольным хохотом размазывании ее затем по тыкве. Регулус, не привыкший отмечать этот праздник, просто наблюдал за ними. Если бы он в детстве хотя бы чуточку испачкал одежду, его бы немедленно отчитали и лишили праздника. Джейн же только смеялась вместе с дочкой, перемазанной с ног до головы, и говорила, что это беда поправимая — Экскуро, и никаких проблем, — а ребенку радость.

— Па! — Кэсси повернулась к нему, призывая присоединиться, от души хлопнула ладошками, забрызгав заодно и маму.

Регулус рассмеялся — они были такими забавными, его дорогие девочки, и так похожи друг на друга! Кэсси унаследовала от матери и темные непослушные волосы, и тонкие черты лица — только серые глаза достались ей от отца. Когда она родилась, Регулус в первое мгновение почувствовал разочарование — ведь он ждал сына, наследника. Но стоило ему взять на руки крохотное, беззащитное существо, как разочарование исчезло без следа и больше никогда не возвращалось. Он души не чаял в своей маленькой принцессе.

— Мы с тобой все в краске, а папа у нас такой чистенький, — с хитрой улыбкой заявила Джейн, наклонившись к дочери. — Надо его тоже испачкать, как думаешь?

Кэсси, конечно же, радостно согласилась.

— Я вам дам — испачкать! — с притворной суровостью нахмурился Регулус.

— Банза-а-ай! — неожиданно закричала Джейн, вскочив с пола и бросаясь к нему с весьма недвусмысленным намерением.

Регулус отпрыгнул в сторону, и они принялись гоняться друг за другом, словно маленькие дети. Определенно, они слишком засиделись в четырех стенах.

В самый разгар беготни взгляд Регулуса случайно упал на часы, и он резко замер: стрелка с надписью «Вальбурга» показывала на отметку «Смертельная опасность». Не успевшая затормозить Джейн налетела на него сзади.

— Что?.. — она не договорила, проследив за его взглядом и тоже увидев стрелку. — Рег?

Теперь в ее напряженном голосе звучало беспокойство. Регулус повернулся к жене, умоляюще посмотрел на нее.

— Дженни, я…

— Должен идти к ней. Не беспокойся — с нами все будет в порядке.

Регулус слегка улыбнулся, коротко поцеловал жену и, подобрав палочку с дивана, шагнул в камин.

— Па? — спросила Кэсси, удивленная внезапным исчезновением отца посреди веселья.

Джейн взяла дочь на руки, чмокнула в макушку:

— Папа скоро вернется, солнышко — вот поможет бабушке и вернется.

Голос дрогнул от сдерживаемой тревоги. «Хотелось бы в это верить», — добавила она про себя.

 

В тот миг, когда Регулус ступил из камина в гостиную родного особняка, ему показалось, будто хлопнула входная дверь. Он прислушался, но больше не раздалось ни звука.

— Мама! — позвал Регулус.

Молчание в ответ. Впрочем, если она где-нибудь наверху, то могла и не услышать. И если… Нет! Не думать!

— Кричер!

Эльф появился не сразу и выглядел, мягко говоря, странно. В круглых глазах слезы, весь трясется.

— Где моя мать? — спросил Регулус севшим голосом.

— Хозяин! — Кричер повалился на колени, принявшись колотить головой о пол. — Кричер — плохой эльф, он не смог спасти хозяйку!

От его истерики в тревоге замерло сердце.

— Прекрати! Отвечай, где она?!

— В библиотеке, — эльф бормотал что-то еще и просил прощения, но Регулус уже не слушал.

В библиотеке все было перевернуто вверх дном — опрокинуто несколько кресел и столик, повсюду разбросаны редчайшие книги. И посреди всего этого…

— Мама… — прошептал Регулус, опускаясь на пол рядом с ней, осторожно коснувшись кончиками пальцев бледного лица.

Что же произошло? Кто мог проникнуть в этот дом, защищенный не хуже Гринготса?

Вальбурга никогда не была такой уж хорошей матерью: холодная, надменная, закованная в броню этикета и светских условностей. И все-таки она любила его — Регулус знал это. А теперь… она отдала свою жизнь ради него и Кэсси. Вихрь сумбурных чувств, на некоторое время отключивших способность воспринимать окружающее, перебила мысль: смерть Хранителя разрушает Фиделиус, а значит, Волдеморт в любой момент может оказаться в Годриковой Лощине. Вскочив, Регулус стрелой кинулся обратно.

Буквально вывалившись из камина, он увидел, как Волдеморт направляет палочку на сидевшую в кресле Кэсси и произносит:

— Авада Кедавра!

— Нет! — Регулус рванулся вперед наперерез зеленому лучу, но не успел.

С ужасом и отчаянием он видел, как заклятие ударило его дочь прямо в лоб. А потом произошло нечто странное. Авада отскочила от ребенка и вернулась к Волдеморту, отшвырнув его назад. Последующим колоссальным выбросом магии отбросило и Регулуса и так впечатало в стену, что на несколько мгновений он потерял сознание.

Первым сквозь пульсирующую головную боль проник отчаянный детский плач. Регулус резко сел, инстинктивно потянувшись к источнику звука, со стоном схватился за голову и только после этого открыл глаза. Перед ним предстала картина местного апокалипсиса: половина дома была начисто снесена — хорошо еще, что крыша и стены рухнули не внутрь, а разлетелись в стороны, засыпав обломками сад; порушенная мебель, а на полу кровавое месиво — все, что осталось от Волдеморта. И посреди всего этого хаоса отчаянно рыдающая Кэсси. Забыв про боль, Регулус метнулся к дочери, схватив ее на руки, и только после этого заметил рядом с чудом уцелевшим креслом бездыханную жену.

— Дже-е-ейн… — простонал он, рухнув рядом на колени.

В отчаянной надежде прикоснулся пальцами к шее — но нет, пульса не было. Даже сейчас — растрепанная, перепачканная, она была прекрасна. И казалась такой хрупкой и беззащитной.

— Нет, нет, нет, пожалуйста, Дженни!

— Мама! — всхлипнула вслед за ним успокоившаяся было Кэсси.

Не успел, не уберег, не защитил. Какой же он идиот — как он мог оставить жену одну! Регулус яростно саданул свободной рукой по полу, да так, что содрал кожу, но боли не почувствовал. В попытке не закричать от отчаяния, до крови закусил губу.

Казалось, целую вечность он провел, не в силах оторвать взгляда от жены, не в силах пошевелиться, и только машинально слегка покачивая дочь. Вот так закончился мир — не взрывом, а всхлипом(1).

Из состояния оцепенения Регулуса вывел знакомый голос, с отчетливо звучавшими в нем нотками паники:

— Рег? Джейн?

Регулус вскинул голову, и Симирам с облегченным вздохом поспешила к нему, явно собираясь броситься на шею, но споткнулась и замерла, разглядев, какое у него было лицо. Медленно опустила взгляд, словно боясь того, что может увидеть. Подобного выражения Регулус у сестры еще не знал: она мгновенно побледнела так, что становилось страшно, и осела на пол с придушенным вскриком. Дрожащими пальцами коснулась лица подруги и уставилась на нее точно так же, как перед этим Регулус. Он осторожно коснулся ее ладони, и Симирам резко повернулась — в глазах у нее стояли слезы.

— Ох, Регси, — прошептала она, порывисто обняла его и Кэсси, задремавшую у отца на руках.

От этого объятия стало капельку теплее, и чуть-чуть ослабли ледяные тиски, стиснувшие сердце. Регулус уткнулся лицом сестре в плечо — как в детстве, когда она утешала его в ребяческих огорчениях. Он крепче обнял Симирам, стиснув зубы, чтобы не разрыдаться; но, почувствовав, как по его виску скатились ее слезы, не выдержал и тоже заплакал.

* * *

Похороны обеих леди Блэк проходили с соблюдением всех традиций и представляли собой довольно впечатляющее зрелище. Вот только Регулусу, Симирам и Роми от этой зрелищности было лишь тоскливее. Вся страна праздновала падение Волдеморта, и только им было совсем не до веселья.

Впрочем, Лестрейнджи тоже особо радостными не выглядели. При виде кузины, не постеснявшейся явиться в Норфолк на церемонию, Регулус посерел и, приблизившись, будто для приветствия, наклонился к самому ее лицу и прошипел:

— Как ты посмела явиться сюда?!

Белла попыталась сделать непонимающий и даже оскорбленный вид, из-за чего Регулус взбесился окончательно.

— Не притворяйся, что ничего не знаешь! Без твоей помощи Волдеморт не мог попасть на Гриммо!

Удивительное зрелище — Белла, кажется, смутилась. Чеканя каждое слово, будто забивая гвозди в гроб, Регулус припечатал:

— Я не желаю видеть здесь ни тебя, ни твоего мужа. Лучше уйди по-хорошему.

Беллатрикс собралась было возмутиться, но почему-то передумала и подчинилась, процедив напоследок:

— Ты пожалеешь, братец!

Он мрачно усмехнулся на ее угрозу.

У Регулуса отчаянно дрожала рука, когда он опускал факел к гробам. Заметив это, вопреки традиции Симирам взялась за факел вместе с ним, накрыв его ладонь своею. Из погребального пламени ввысь устремилась серебристая росомаха. Появившаяся же следом лань, к изумлению всех присутствующих, сначала приблизилась к Регулусу и Симирам, ткнулась полупрозрачной мордочкой в лоб, словно поцеловала, то же самое проделала с Роми. И только после этого поскакала в небо. Регулус никогда прежде не слышал, чтобы появлявшийся на похоронах Патронус умершего так себя вел. Будто Джейн прощалась с ними. Симирам пошатнулась и до боли стиснула руку брата. Он и сам едва справлялся с бушевавшей в душе бурей. Видимо, почувствовав их состояние, Роми, тихонько приблизившись сзади, обняла обоих за плечи.

 

А ведь пришлось еще выдержать поминальный обед с торжественными речами и огромным количеством чужих, по сути, людей, когда хотелось закрыться где-нибудь далеко-далеко и никого не видеть.

Гости разошлись лишь под вечер, когда начали зажигаться звезды. Малышка Кэсси, наконец, заснула, измученная суматохой этого бесконечного дня. Симирам с Роми вдвоем ее укачивали — она не могла успокоиться, хныкала и звала маму. Отчего больно сжималось сердце и невыносимо хотелось разрыдаться.

Регулус замер перед камином, невидящим взглядом уставившись в огонь. Симирам устроилась на подлокотнике его кресла, обняв брата за плечи и прижавшись щекой к его макушке. Роми сидела за столом, положив голову на скрещенные руки. Они почти не говорили — просто оттого, что рядом были самые близкие люди, становилось не так холодно в душе.

— Мисси, — едва слышно произнес Регулус, — переселяйся ко мне. И Кэс нужна женская забота, и вообще…

Под «вообще» подразумевалось, что им обоим сейчас жизненно необходим близкий человек рядом, чтобы не сломаться.

— Конечно, Регси.

* * *

Несколько дней Симирам не выходила из дома — не выходила бы и из комнаты, если бы не требовавшая постоянного внимания Кэсси. Рядом с братом и крестницей она старалась быть сильной, только ночами, позволяя себе расслабиться, тихо плакала, уткнувшись в подушку.

С тех пор как они с Джейн познакомились в купе Хогвартс-экспресса, подруги были неразлучны, точно близнецы. Принять то, что больше она не увидит Артемиду, не будет с ней спорить из-за всякой ерунды и обмениваться дурацкими шуточками, не услышит ее смеха, было почти непосильной задачей.

И мать… У них только-только начали устанавливаться по-настоящему близкие отношения…

Ни Симирам, ни Регулус никого не видели в эти дни. Только Роми, частенько забегавшая к Блэкам, составляла исключение. Пока однажды к Симирам не прилетела сова. Девушка хотела было сжечь послание, не читая, но что-то ее остановило, и она развернула пергамент:

«Симирам,

Я узнал о трагедии из газет и хотел видеть тебя. Но вот уже четвертый день не могу застать тебя дома. Куда ты пропала? Или ты просто не хочешь открывать? Что с тобой? Ответь, пожалуйста — я очень беспокоюсь.

Патрик».

Впервые после Хэллуина губы Симирам тронула слабая улыбка, и тоска немного отступила.

* * *

Беллатрикс заранее изучила и подготовила ритуал, благо у нее на это было целых девять месяцев. Плохо только то, что из-за проклятого перебежчика Каркарова делать все пришлось в одиночку. Как это ничтожество кричало, что раскаивается, что он готов помочь следствию! Сколько верных сторонников Темного Лорда оказались в Азкабане по его милости! Один Малфой сумел отмазаться. Ну да Люциус всегда был скользким и изворотливым. Зато Рудольфус и Рабастан попали под массовую облаву, устроенную после откровений Каркарова. Крауча тоже посадили, безнадежно испортив репутацию его отца. Пропала бы и Беллатрикс, да муж сумел каким-то невероятным образом представить ее невиновной, взяв все на себя. Как ни претила ей мысль уподобляться Малфою, пришлось смириться: Рудольфус тогда справедливо заметил, что она должна быть на свободе, когда родится ребенок, иначе весь их грандиозный план пойдет насмарку.

Все давно было готово: отработаны нужные заклинания, приготовлено зелье из змеиного яда и крови единорога, принесен эльфом из пещеры крестраж. И вот время пришло — долгожданный час, когда Темный Лорд вернется. Беллатрикс, конечно, даже не собиралась показываться в больнице Святого Мунго — это удел нищих плебеек. Все женщины в их семье рожали дома. Для помощи существовали домовые эльфы, которые своей магией делали роды хозяйки почти безболезненными.

К тому же ритуал должен был проводиться немедленно, как только ребенок появится на свет. При помощи заклинаний и зелья из крестража призывался кучек души, заключенный в нем, и вселялся в ребенка. В результате появлялся младенец с разумом взрослого человека, который очень быстро развивался: примерно через полгода тело должно было достичь зрелости.

 

Едва услышав писк новорожденного, Беллатрикс забрала его из рук эльфийки Энки, принимавшей роды, и под ее испуганные причитания погрузила в котел с зельем.

— Заткнись! — раздраженно бросила Беллатрикс — вопли служанки не давали сосредоточиться. — И не мешай мне!

Та замолчала, но продолжала смотреть на хозяйку выпученными от ужаса глазами. Пусть смотрит — лишь бы под ногами не путалась.

Младенец заходился в плаче, и, стараясь не обращать на это внимания, однако поддерживая его так, чтобы он не захлебнулся, Беллатрикс начала читать заклинание. Зелье засветилось, крестраж, висевший на шее ребенка вспыхнул изнутри, словно огнем, раскрылся, и из него появилось серебристое облако. На мгновение оно сформировалось в человеческую фигуру, которая накрыла младенца и будто бы всосалась в его тело. Все шло хорошо, как вдруг столб синего пламени вырвался вверх, и Беллатрикс невидимой силой отшвырнуло в сторону.

Придя в себя, она мотнула головой и бросилась обратно. Такого не должно было случиться: ни о синем пламени, ни о выбросе магии в книгах речи не шло. Неужели она что-то напутала и все испортила?

С тревогой склонившись над котлом, Беллатрикс обнаружила, что зелье полностью исчезло, а на дне лежит ребенок — он уже не плакал, лишь внимательно смотрел на нее. Рядом валялся почерневший, искореженный медальон.

— Мой Лорд? — тихо произнесла она, беря дитя на руки.

Тот в ответ выдал нечленораздельные звуки и пустил слюни. До Беллатрикс дошло, что, имея в своем распоряжении младенческое тело, Лорд в любом случае сейчас не смог бы ей ответить. Тогда она попросила:

— Если вы понимаете меня, кивните.

Проигнорировав ее просьбу, ребенок снова заревел. Черт, черт, черт! Неужели ничего не вышло? Но ведь она ясно видела, что крестраж сработал — призрак Лорда появился и вошел в ребенка. Что же не так?

Под непрекращающиеся вопли Беллатрикс бросилась к книге и начала лихорадочно ее пролистывать, пытаясь понять, в чем дело. И вдруг… Она медленно осела на пол, схватившись за голову: ритуал сработал, но она ошиблась в пропорциях, когда варила зелье. И теперь Лорд вселился в ребенка, но стал младенцем — не только телом, но и душой. Обычным младенцем, который будет расти и развиваться как все дети.

— Госпожа, — робко подала голос Энки, — мне кажется, молодого господина надо покормить.

Беллатрикс удивленно посмотрела на нее, на ребенка и расхохоталась абсурдности сложившейся ситуации. Но она быстро взяла себя в руки и успокоилась. В конце концов, ничего страшного не случилось — просто придется подождать дольше, чем она рассчитывала. Кстати, эльфийка права: ребенок, видимо, голодный.

 

Своего сына Беллатрикс назвала Реджинальд.

_________________

(1) Перефразированная строчка из поэмы Т.С. Элиота «Полые люди».

Ремус стряхнул снег с головы и плеч и шагнул в дом. Эта зима — первая мирная зима в Англии — выдалась необычайно снежной. Покрытые пушистым белым покрывалом деревья в желтом свете фонарей создавали по-настоящему сказочную картину.

Перед Ремусом с легким хлопком появился Ренни — Сириус все-таки послушался мать и завел домового эльфа — и с почтительным поклоном сообщил:

— Хозяева сейчас выйдут, мистер Люпин.

— Спасибо, Ренни, — Ремус отдал ему пальто и прошел в гостиную.

Все здесь дышало приближающимся праздником: разноцветные шарики под потолком, волшебная иллюминация, то тут, то там встречающиеся ветки омелы. А главное — небольшая пушистая елка, переливающаяся всеми цветами радуги, сверкающая игрушками, на макушке которой сияла теплым пульсирующим светом восьмиконечная звезда. Араминта все силы приложила к тому, чтобы создать в доме рождественское настроение. Немного радости после всего пережитого им точно не помешает.

Долго ждать Ремусу не пришлось. Едва он успел оглядеться, как послышались приглушенные голоса, заливистый детский смех и в комнату влетел Гарри на своей игрушечной метле. Следом за ним появились притворно-недовольная Араминта и улыбающийся Сириус. Впервые после Хэллуина Ремус видел улыбку на лице друга. И от этого сразу посветлело на душе.

— Он и без метлы настоящее стихийное бедствие, а уж с метлой… -выговаривала Араминта, явно продолжая давний спор; Гарри тем временем принялся наматывать круги по комнате. — Привет, Рем!

— Подумаешь, пару безделушек расколотил, — Сириус пожал плечами и заговорщицки подмигнул другу. — Они все равно сто лет никому не нужны были.

— Дело не в безделушках, а в том, что ты его балуешь сверх всякой меры.

Сириус хмыкнул, всем своим видом демонстрируя, что ничего и не сверх. В этот момент, заложив особо крутой вираж, Гарри не удержался и шлепнулся на пол. Он даже испугаться не успел, как Араминта уже схватила его на руки, принялась целовать:

— Ушибся, малыш? Очень больно?

Хотя в утешении Гарри явно не нуждался: он никогда не плакал, падая с метлы.

— И кто еще балует… — тихонько пробормотал Сириус.

Ремус фыркнул. Ребенка им надо — своего.

 

Впервые они встречали Рождество без Джеймса и Лили. И хотя атмосфера сразу установилась вполне праздничная, теплая и даже веселая — а не веселиться было невозможно, глядя, как Араминта пытается накормить Гарри, а тот усиленно мотает головой и отпихивает ложку, забрызгивая кашей все вокруг, — отсутствие друзей ощущалось почти физически. То и дело в разговоре возникали тяжелые паузы, которые все трое старались немедленно чем-нибудь заполнить, чтобы отогнать ставшую привычной тоску.

Когда Араминта унесла Гарри спать, Сириус спросил:

— Рем, ты не думал, чем будешь теперь заниматься?

Ремус неопределенно пожал плечами: думай — не думай: какая разница? Все равно никто не возьмет оборотня на работу — в этом он уже убедился.

— Так у меня есть предложение, — с энтузиазмом продолжил Сириус, будто не заметив его пессимистичного настроения. — Я собираюсь заняться производством метел. Не хочешь поучаствовать?

У Ремуса возникло сильное подозрение, что Сириус затевает это предприятие исключительно ради того, чтобы обеспечить его работой. С одной стороны, забота друга была приятна, с другой — заставляла чувствовать себя неудачником, неспособным самостоятельно устроить свою жизнь.

— Вот только не надо делать такое лицо, Лунатик! — сердито заметил Сириус, и Ремус удивленно моргнул: неужели его мысли настолько очевидны? — Не выдумывай опять всякие глупости. Ты талантливый и умный волшебник. А главное — человек, которому я могу полностью доверять. И я надеюсь на твою помощь.

Ремус слегка улыбнулся:

— Конечно, Бродяга, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Но почему метлы? Ни ты, ни я в них особо не разбираемся.

Сириус довольно ухмыльнулся, в глазах загорелся до боли знакомый огонь.

— Разберемся, — с точно такой же интонацией, с какой они с Джеймсом заявили, что станут анимагами. — Найдем специалистов — посоветуемся, изучим литературу. А что касается того, почему именно метлы: это для Гарри… — на мгновение запнувшись, Сириус все-таки решительно добавил: — И в память о Джеймсе.

Повисло молчание, как всегда при воспоминании о погибшем друге, прерванное возвращением Араминты. Ремус, так и не научившийся различать их с Лили, теперь каждый раз вздрагивал при ее появлении, подсознательно ожидая увидеть и Джеймса.

— Что это вы такие грустные, мальчики? — нарочито веселым тоном спросила Араминта. — И на минуту вас оставить нельзя.

— А ты как думала? — Сириус лукаво улыбнулся ей. — Без тебя вообще весь мир останавливается.

— Льстец! Где ты научился таким пафосным речам?

— Обижаешь — я все-таки Блэк: пафос у нас в крови.

Ремус тихонько вздохнул: в такие моменты до боли хотелось собственной семьи, и постоянно приходилось напоминать себе, что нельзя: это счастье не для него. Он и так получил от жизни гораздо больше, чем мог рассчитывать.

* * *

Сириус занялся новой идеей со свойственной ему энергией. Перелопатил семейную библиотеку, по ходу дела поскандалив с матерью, которая считала занятие бизнесом несовместимым с достоинством Блэка, нашел где-то странноватого типа, разбирающегося в метлах.

— Это Мэтью, — жизнерадостно объявил Сириус. — Будет нашим консультантом.

Ремус с сомнением посмотрел на бородатого и патлатого, хотя вроде бы и довольно молодого парня, одетого в нечто, не поддающееся описанию.

— Зато он первоклассный специалист, — возразил Сириус на красноречивый взгляд друга. — А еще у него есть практически разработанный проект, но нет возможности его осуществить. Вот мы и объединим наши силы.

До сих пор пребывавший где-то в своих мыслях Мэтью, услышав о проекте, сразу оживился, развернул на столе громадной величины пергамент, испещренный головоломными схемами, и с горящими глазами принялся что-то рассказывать. Лекция изобиловала комментариями о зависимости качества метлы от вида древесины, совместимости разных видов чар с обязательными левитационными и цитированием известнейших производителей метел. Ремус не понял и половины из его объяснений. Зато Сириус был невероятно доволен своей находкой и согласно кивал на все слова Мэтью, хотя Ремус готов был поклясться, что друг понимает в них не намного больше него.

 

Где Бродяга раздобыл своего первоклассного специалиста, объяснять он отказался. Правда, позже Ремус убедился, что Сириус был прав: в своем деле Мэтью не знал себе равных, в мастерской готов был дневать и ночевать, почти не прерываясь на еду и сон. А вскоре и вовсе переселился туда жить. И как только Сириус умудряется находить нужных людей?

За бесценок приобрели помещение для мастерской в Эссексе, а вот материалы и оборудование обошлись гораздо дороже. Все расходы Сириус взял на себя, отчего Ремусу порой становилось мучительно стыдно своей бедности. Но Бродяга умел повернуть все так, чтобы не задеть гордость друга и одновременно дать ему почувствовать свою важность и незаменимость. К весне они полностью оборудовали здание — с большим запасом под расширение. Ремус сам не заметил, как увлекся, целиком погрузился в дела фирмы, получившей название «Солнечный ветер», вместе с Сириусом под руководством Мэтью изучал премудрости строения метел и разрабатывал усовершенствования для них. Искал рукастых молодых мастеров, готовых учиться и не боящихся выдвигать новые идеи. Бурная деятельность, необходимость постоянно что-то придумывать, что-то решать прекрасно помогали отвлечься от тоски. Джеймса по-прежнему мучительно не хватало.

Друзья часами сидели в большой мастерской, вникая в тонкости устройства метел и слушая заумные речи Мэтью. Увлекаясь, он переставал делать скидки на непросвещенность собеседника и излагал такие теории, от которых мозги начинали кипеть. И все же это было безумно интересно. Основы своей теории Мэтью обрушил на них сразу же, частенько забывая объяснять непонятные термины.

— Аэродинамические свойства метлы…

— Чего? — недоуменно моргнул Сириус.

Ремус хихикнул: нечасто увидишь на его лице такую искреннюю растерянность.

— А, ты ж чистокровный. Все время забываю, — досадливо махнул рукой Мэтью.

Чуть ли не с первого дня он перешел с ними на «ты», не придавая ни малейшего значения условностям. А «чистокровный» в его устах звучало как неизлечимая болезнь. Создавалось стойкое ощущение, что Мэтью искреннее их жалеет и при этом смотрит немного свысока.

— Как бы это попроще объяснить… Понимаешь, когда предмет движется, особенно с большой скоростью, он взаимодействует с воздухом. Так вот, от формы предмета зависит, насколько легко он будет преодолевать сопротивление воздуха. И в итоге — скорость полета и удобство маневрирования.

— Ага, — Сириус понимающе кивнул, — и что ты предлагаешь? В смысле формы?

— Вот смотри… — Мэтью принялся показывать на схеме свои нововведения, и Бродяга склонился над ней с горящими глазами.

 

Сириус не был бы Сириусом, если бы стал заниматься обычными метлами. Его идея состояла в разработке разновидностей метел на все случаи жизни: для профессиональных игроков в квиддич, для любителей, для обычных обывателей, садящихся на метлу пару раз за всю жизнь, для длительных перелетов, для новичков, для школьников и так далее, и так далее. Каждый вид должен был отличаться не только дизайном, но и комплексом заклинаний, обеспечивающих скорость, маневренность, безопасность, удобство, в зависимости от нужд каждого вида покупателей.

 

К концу сентября была выпущена первая метла, пока в единственном экземпляре, предназначенная для игры в квиддич, а именно — для ловца. Метла «Джеймс», как и решили первоначально. Вальбурга Блэк, к тому времени успевшая смириться с новым увлечением старшего сына, даже прониклась интересом и взялась организовать презентацию. В итоге эта последняя стала настоящим событием, на которое были приглашены все сливки общества, ну и, конечно, главные заинтересованные лица — звезды квиддича.

Самой презентации предшествовал обязательный фуршет, где гости могли пообщаться друг с другом и обсудить новость. Араминта, держа за руку Гарри, ходила по залу, прислушиваясь к разговорам. В целом, настроение у большинства было вполне доброжелательное, за редкими исключениями. Вот Малфои, к примеру, всем своим видом демонстрировали снисходительное пренебрежение. Проходя мимо них, Араминта вежливо кивнула, удостоившись ответного приветствия. Гарри же скорчил рожицу надутому Драко — Араминта просто не постигала, как двухлетний ребенок может выглядеть настолько серьезным. Тот в ответ показал язык, сразу потеряв всю величественность, за что получил от отца увесистый подзатыльник.

Нимфадора Тонкс с увлечением обсуждала с отцом возможные преимущества новой метлы. Араминта весело подмигнула ей и улыбнулась ее матери, получив в ответ искреннюю улыбку. Из всех родственников Сириуса только с Андромедой и Регулусом она смогла по-настоящему подружиться. Счастье еще, что старшая кузина отклонила приглашение, мотивировав это тем, что не может оставить грудного ребенка.

Разглядев в толпе Лонгботтомов, Араминта поспешила к ним: с окончания войны она ни разу не виделась ни с кем из Ордена Феникса. И порой этих людей сильно не хватало: ведь они вместе прошли через огонь и воду. Фрэнк и Алиса взяли с собой Невилла, который обрадовался появлению рядом еще одного ребенка. Они с Гарри быстро нашли общий язык, пока их родители болтали обо всем на свете. Лонгботтомы по-прежнему работали в Аврорате, оставляя ребенка на попечение бабушки. Обе женщины скоро сошлись на теме свекровей, и Фрэнк тактично сделал вид, что заинтересовался чем-то другим и не слышит их разговор.

— Знаешь, — пожаловалась Алиса, — я ее боюсь иногда. У мадам Августы особый талант пригвоздить к полу одним взглядом.

— Это ты мне говоришь? — понимающе усмехнулась Араминта, невольно покосившись в сторону Вальбурги, зорко наблюдавшей за происходящим вокруг.

Переглянувшись, женщины рассмеялись.

— Ты так и работаешь в Мунго? — спросила Алиса.

— Да вот только собиралась вернуться, когда Гарри подрастет, а теперь опять надолго откладывается, — Араминта положила руку на свой уже значительно округлившийся живот.

Как же невероятно счастлива она была, когда узнала, что беременна! С того страшного дня, когда Араминта потеряла ребенка, прошло так много времени! И она уже начала бояться, что не сможет иметь детей. А тут еще свекровь с ее постоянными намеками, а порой и прямыми упреками на тему: «Роду нужен наследник». Второй излюбленной темой Вальбурги была: «Регулус, когда ты женишься?» Но если Регулус на требования матери отшучивался, то Араминту подобные разговоры больно задевали, хотя она старалась не подавать вида. Зато теперь Вальбурга прямо-таки сияла и стала удивительно предупредительной и снисходительной.

Алиса понимающе улыбнулась, доверительно сообщая:

— Мне тоже скоро придется со службы уйти. По той же причине.

 

Вскоре гостей пригласили выйти во двор для демонстрации метлы. Едва Араминта подошла к Сириусу, как Гарри потребовал взять его на руки, заявив:

— Я устай!

Сириус подхватил его, подкинул в воздух, отчего Гарри восторженно завизжал, и посадил себе на плечи, откуда он мог обозревать всех с видом полководца. Араминта улыбнулась: она всегда знала, что Сириус будет замечательным отцом.

— А ты как? Не устала? — он окинул ее внимательным взглядом.

Араминта качнула головой, с благодарностью сжав его руку:

— Все в порядке. Не беспокойся.

Честь опробовать новую метлу была предоставлена Бриджитт Клеменс — ловцу «Холихедских Гарпий».

Все увлеченно наблюдали, как она выписывала виражи высоко в небе, резко пикировала вниз, затормозив у самой земли, вертикально взмывала вверх. Знатоки обсуждали маневренность, легкость торможения, скорость, остальные просто любовались красивым полетом.

Наконец, Бриджитт спустилась — глаза ее восхищенно сияли. Она бережно взяла в руки метлу, будто это было величайшее сокровище, и отдала довольным хозяевам.

— Мистер Блэк, мистер Люпин, — с уважением произнесла она, — лучшей метлы у меня еще не было. И я готова ее купить, сколько бы она ни стоила.

Среди присутствующих пронесся пораженный шепоток — Бриджитт была известна своей требовательностью к метлам. Ремус с Сириусом переглянулись с довольными улыбками. Мэтью на презентации появиться наотрез отказался, заявив, что не выносит толпы, а особенно напыщенных снобов. На что Сириус вздохнул: «Как я тебя понимаю!» — и не стал настаивать. Зато потом они с Ремусом в подробностях рассказали своему компаньону о триумфе. Тот только плечами пожал, будто и не сомневался в этом ни секунды.

Наслушавшись восторгов своего ловца, остальные игроки «Холихедских Гарпий» тоже заказали метлы в «Солнечном ветре». Толчок был дан, фирма начала быстро развиваться. Родившись снежным вечером в гостиной дома Блэков, после переместившись в наскоро переоборудованный магловский авиационный ангар в Эссексе, фирма «Солнечный ветер», наконец, готовилась развернуть крылья во всю ширь. Ремус представлял, как трудно им придется, но все же был невероятно счастлив.

* * *

Новое направление в работе появилось, когда Сириус с женой собирался в гости к матери, и Араминта наотрез отказалась пользоваться камином:

— Меня от него наизнанку выворачивает!

Аппарировать беременным нельзя. Портал — слишком долго и хлопотно, к тому же от него несчастную тошнило не хуже, чем от камина.

В итоге Вальбурга тогда сама нанесла им визит, войдя в положение невестки, а Сириус задумался о средствах перемещения для беременных. Результатом чего явился проект метлы с максимально плавным движением (чтобы не укачивало), оснащенной целым комплексом охранных чар, а также чарами, создающими комфортную для седока температуру: чтобы женщина не замерзла зимой, и ей не стало плохо от жары летом.

Правда, вышла в продажу новая метла, когда Араминте она уже стала без надобности.

 

Одиннадцатого марта Сириус в компании Ремуса и Регулуса ожидал рождения наследника в их доме в Кенте. Вальбурга убедила Араминту остаться дома, а не отправляться в больницу. Как всякий целитель, свято верившая во всемогущество Мунго, она сдалась не сразу. Но мадам Блэк умела быть убедительной, когда хотела:

— Эльф сделает все необходимое. И роды пройдут гораздо легче, безболезненнее и безопаснее, чем под присмотром самых искусных целителей. В нашей семье так было испокон века, — и презрительно заключила: — Мунго — это для нищих грязнокровок.

Сириус прямо видел, как жена с трудом подавила желание заметить, что она «грязнокровка» и есть. Прекрасно зная, какой невыносимой может быть мать, он не однажды восхищался выдержкой Араминты. Однако на этот раз она решила поверить свекрови и послушаться ее совета.

В ожидании Сириус неподвижно замер у окна, и лишь слегка подрагивавшие пальцы выдавали его волнение. Регулус устроился на диване, попеременно посматривая то на лестницу на второй этаж, то на брата. Ремус с Гарри на руках сидел в кресле: малыш, конечно, не понимал, что происходит, но чувствовал напряжение взрослых и был тише воды, ниже травы. Пожалуй, прошло не так уж и много времени, но сейчас каждая минута казалась невыносимо длинной.

Наконец, в гостиную спустилась улыбающаяся Вальбурга. Последний раз Сириус видел у матери такую улыбку… да никогда не видел. Ничего не говоря, она жестом позвала сына за собой. Сердце невольно заколотилось быстрее. Он прекрасно знал, что мать права: эльфийская магия защитит хозяйку и ее ребенка, не позволит случиться ничему плохому, и все равно не мог не волноваться.

При их появлении Ренни поклонился хозяевам и исчез. Улыбающаяся, буквально светящаяся изнутри Араминта сидела на кровати, опершись спиной о подушку, и слегка покачивала одной рукой стоящую рядом колыбель. Сириус пораженно замер, разглядев, что там, смешно причмокивая губами, спят два младенца. Араминта хихикнула, явно ожидая от него именно такой реакции.

— Ну, что ты застыл? — мать с едва заметной усмешкой легонько подтолкнула его в спину, после чего тихо вышла.

Близнецы, значит… В этот момент Сириус испытывал ужас и восторг одновременно. Он присел на кровать рядом с женой, и склонился над колыбелью, почти не веря в это двойное чудо.

— Познакомься, Сириус, твои сын и дочь.

Он уже и забыл, оказывается, какими крошечными бывают новорожденные. Гарри теперь казался таким большим! Словно почувствовав его взгляд, один из близнецов открыл по-младенчески голубые глаза и сморщился, готовясь заплакать. Сириус осторожно взял его (или ее — он еще не разобрался) на руки, и малыш перестал хмуриться, внимательно уставившись на отца.

— Ты такой забавный с этим восхищенным выражением… — с улыбкой заметила Араминта.

Сириус только согласно кивнул, чем развеселил жену еще больше. Он сильно подозревал, что со стороны действительно выглядит смешно. Джеймс, во всяком случае, выглядел, когда, почти не мигая, смотрел на новорожденного Гарри. Сколько времени уже прошло, а каждая мысль о друге по-прежнему отдавалась болью. Но сегодня слишком счастливый день, чтобы омрачать его печалью.

Следуя семейной традиции, малышей нарекли Астерион и Адара.

 

Поняв, что метла непригодна для путешествия с младенцем — а тем более с двумя, — Сириус вспомнил про свой мотоцикл и решил, что неплохо бы кроме метел начать выпускать магловский транспорт, оснащенный специальными чарами: по типу его «Харлея». Да и среди беременных метлы успехом не пользовались — от этого направления пришлось отказаться. Не по дням, а по часам разраставшийся штат пополнился несколькими маглорожденными, разбиравшимися в технике.

О фирме «Солнечный ветер» заговорили по всей Великобритании.

* * *

Бесконечными коридорами вглубь магазина уходили полки с товарами. Все вокруг сверкало, искрилось, пищало, хлопало, шевелилось. Регулус растерянно завертел головой, не зная, с чего начать. Вот уж он никак не думал, что купить игрушку ребенку — такое сложное дело. И зачем только мать решила возложить на него эту миссию? Раньше ведь прекрасно справлялась сама.

— Вам что-нибудь подсказать, мистер Блэк? — раздался рядом приятный женский голос.

Регулус удивленно повернулся к худощавой шатенке со смеющимися карими глазами.

— Мы знакомы?

— Я училась двумя курсами младше.

— Правда? Совершенно вас не помню.

— Старшие редко замечают младших, — девушка едва заметно улыбнулась. — Так вам помочь?

Странно. Регулусу казалось, что он бы обратил внимание на столь привлекательную девушку. Хотя, если подумать, на младших курсах к девчонкам он относился со снисходительным презрением, а на старших — был больше занят Волдемортом, чем свиданиями. Что ж, самое время это исправить.

— Да, пожалуй, мисс…

— Морриган, — после секундной заминки она добавила: — Миранда.

Регулус улыбнулся: похоже, они прекрасно поняли друг друга. Однако и имя ничего ему не говорило.

— Мне надо купить подарки племянникам — мальчику и девочке. А я совершенно не разбираюсь в игрушках.

— Сколько им лет?

— Четыре.

Немного помедлив, но не дождавшись продолжения, Миранда уточнила:

— А второму?

— Обоим четыре — они близнецы.

Миранда секунду подумала и пригласила Регулуса следовать за ней вдоль полок.

— Могу предложить вот эту игру, — произнесла она, остановившись перед одной из них, когда Регулус окончательно перестал ориентироваться в мешанине красок и звуков.

Миранда протянула ему небольшой шар, по поверхности которого медленно перемещались картинки.

— Это волшебный имитатор, — пояснила она. — Воссоздает нужную для игры реальность в комнате. Море, корабли, пустыню, горы, таинственные пещеры, древние города — стоит слегка надавить на нужную картинку. Это иллюзии, конечно, но очень правдоподобные. Полный эффект присутствия.

— Думаю, им понравится, — Регулус усмехнулся, представив разнообразные реакции всех членов семьи. — Спасибо, Миранда.

— Не за что, мистер Блэк, — она слегка покраснела, а глаза заблестели от удовольствия.

— К чему такой официоз? В конце концов, мы, как выяснилось, вместе учились.

— А я думала, Блэки не выносят даже малейших отступлений от этикета, — Миранда весело блеснула глазами.

— Значит, мы с Сириусом — неправильные Блэки.

— Хорошо…. Регулус. Ты помирился с братом? Помнится, в школе вы не ладили.

Регулус хмыкнул: ну, дает, девочка — стоило предложить обращаться по имени, как она тут же перешла на «ты». Без запинки. Но ему это даже нравилось — не иначе дурное влияние Сириуса.

— Я был тогда дураком.

— Какая самокритика! — Миранда иронично вздернула бровь.

— Зато правда, — и в этот момент Регулус вспомнил: — Постой-ка. Так это ты та девчонка, которая плеснула Мальсиберу в физиономию какой-то гадостью, так что он потом несколько дней отмыться не мог?

— Ты помнишь? — восхитилась явно польщенная Миранда.

— Такое забудешь…

Они дружно рассмеялись, вдруг почувствовав себя озорными подростками.

* * *

В доме как всегда царил кавардак, не удивительный при наличии в нем троих детей, один из которых унаследовал от отца способность быть везде одновременно, при этом повсюду устраивая бедлам, а двое других — необычайную изобретательность на всевозможные проказы. Едва Регулус с Мирандой ступили в гостиную, как со второго этажа послышались грохот и визг. Миранда ошарашено захлопала ресницами. Регулус усмехнулся: для нее — единственного ребенка в семье, к тому же рано оставшегося сиротой — это было, наверное, довольно… непривычно.

— Гарри! — сердитая и немножко обеспокоенная Араминта появилась из кухни, пока не заметив гостей.

— А чего сразу я? — раздался сверху возмущенный мальчишеский голос.

— Потому что ты старший!

Регулус фыркнул. Все-таки плохо быть старшим: Сириусу тоже в детстве всегда доставалось за обоих — именно по этой причине. Араминта резко развернулась с таким лицом, будто уже хотела доставать палочку: несколько лет в Ордене Феникса даром не проходят. «Постоянная бдительность!» — как любит говорить Грюм.

— Рег! — Араминта сразу заулыбалась и чмокнула его в щеку, заставив Миранду нахмуриться. — Давно ты не заходил.

Регулус искренне улыбнулся в ответ — жена брата давно стала для него настоящей сестрой — и представил ей спутницу.

— Ну, наконец-то ты решил нас познакомить со своей девушкой! — весело заметила Араминта, с таким искренним радушием приняв Миранду, что та сразу перестала хмуриться.

Сверху снова донеслись подозрительный шум и крики, и, извинившись, Араминта поспешила на второй этаж — разбираться.

Когда близнецам исполнилось четыре года, она вернулась на работу в Мунго, но только на полдня, на это время оставляя детей под присмотром Ренни. Регулус искренне восхищался ее умением справиться с тремя неугомонными сорванцами, терпением и любовью — ко всем одинаковой: никогда Гарри не чувствовал, что он неродной ребенок в этой семье. Впрочем, не меньше он восхищался умением брата всегда найти время для детей, как бы он ни устал, как бы ни был занят. А фирма отнимала немало времени и сил. Регулус надеялся, что ему удастся стать столь же хорошим отцом.

Вскоре Араминта вернулась в сопровождении детей — взъерошенных, в перьях с ног до головы и надутых: явно обиженных тем, что им не дали дальше развлекаться. Но стоило им заметить гостя, как плохое настроение тут же исчезло.

— Дядя Рег! — все трое подлетели к нему одновременно, в результате чего получилась куча мала. Небольшая, но шумная.

— Ну, рассказывайте, что вы натворили? — с притворной строгостью в голосе, никого не испугавшей, спросил Регулус, когда все устроились на диване.

— Мы играли в морской бой, — гордо заявила Адара, занявшая почетное место у него на коленях. — Гарри был пиратом, а мы с Тери его ловили.

— И как успехи? — очень серьезно поинтересовался Регулус, старательно пряча усмешку.

— Мы почти поймали пирата, когда пришла мама и все испортила, — обиженно пожаловался Тери.

— Ты бы видел, что они там устроили, — заметила Араминта.

— Могу себе представить, — Регулус обменялся с ней понимающим взглядом.

Камин вспыхнул, и из него в гостиную ступил Сириус, а следом за ним Вальбурга. Дети тут же подскочили с криком: «Па!» и «Крестный!» Сириус подхватил на руки Адару, потрепал по голове мальчиков и, оценив все с первого взгляда, спросил:

— Кто победил?

— Никто, — с сожалением вздохнул Тери, — мы не успели…

Сириус сочувственно улыбнулся жене. Та в ответ одарила его та-а-аким взглядом… Регулусу всегда казалось, что они напрочь забывают об окружающих, когда так смотрят друг на друга.

— Но вообще я проигрывал, — честно признал Гарри.

— Что у вас за вид?! — взорвалась гневной тирадой Вальбурга, до тех пор в немом возмущении взиравшая на внуков. — И это наследники благороднейшего и древнейшего семейства! Вы позорите свою фамилию!

Дети невольно притихли под суровым взглядом бабушки: ее властность, жесткость и манера отчитывать за малейшие проступки, словно за преступления, всегда их пугали. Регулус и сам поежился, хоть давно не был ребенком, но привычка — великое дело. Сириус театрально вздохнул с видом «опять двадцать пять!», Араминта недовольно посмотрела на свекровь, однако промолчала. Она придерживалась мнения, что разногласия в воспитании не следует обсуждать при детях. Зато потом наверняка выскажет Вальбурге все, что думает по этому поводу.

 

Регулус как-то раз стал свидетелем подобного разговора. И целую минуту был уверен, что мать хватит удар после эпохального заявления Араминты: «Это мои дети, и я буду воспитывать их так, как считаю нужным! А от ваших методов воспитания один сын сбежал из дома, а другой подался в Пожиратели». Вальбурга несколько мгновений хватала ртом воздух, а потом резко сникла и спор продолжать не стала. Почувствовав, что перегнула палку, Араминта начала извиняться за резкость, но свекровь остановила ее властным взмахом руки и как-то неуверенно, словно сама удивляясь собственным словам, признала: «Может, ты и права. Возможно, я была плохой матерью».

 

Регулус мужественно решил отвлечь на себя внимание Вальбурги, чтобы предотвратить семейный скандал, и подвел к ней Миранду знакомиться. С соблюдением всех формальностей. Бросив на него благодарный взгляд, Араминта почти незаметным движением палочки вернула детям подобающий вид.

— Морриган, — задумчиво протянула мать, явно прокручивая в голове список чистокровных семейств, и милостиво кивнула, вспомнив. — Добро пожаловать.

Миранда изо всех сил старалась вести себя естественно и не нервничать — взгляд Вальбурги Блэк мог заставить трепетать кого угодно. Разве что на Араминту он почему-то не действовал. Сириус из-за спины матери подмигнул брату и показал Миранде большой палец, заставив ее улыбнуться уже гораздо спокойнее.

* * *

Яркое июльское солнце искрилось в окнах и нагревало крыши домов на Прайвет Драйв. На улице не было никого — все предпочитали спрятаться от жары. Время от времени Араминта с детьми приезжала сюда навестить Петунью и Дадли. Обычно она пользовалась для этого своим магически усовершенствованным «остином» — подарок мужа на день рождения. Все-таки на машине летать куда как удобнее, чем на метле, как бы последняя ни была оснащена. Хотя Гарри, наверное, не согласился бы с этим утверждением. Зато Араминта была очень рада, что Сириус с Ремусом в свое время взялись за усовершенствование магловской техники.

 

— Тетя Араминта, ты обещала показать дом, где жила мама, — напомнил Гарри, едва они вышли от Петуньи.

— Конечно, — кивнула Араминта и, взяв близнецов за руки, направилась по дорожке налево.

Гарри пару шагов степенно прошел рядом с ними, но скоро не выдержал и помчался вперед, потом вернулся обратно, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения.

Дом нисколько не изменился за все это время, только в саду теперь росли совсем другие цветы. Тысячи воспоминаний проснулись — сколько лет прошло, а Араминта все еще скучала по Лили и родителям.

— Вот здесь росла твоя мама.

Гарри кивнул, сосредоточенно разглядывая дом.

— А можно войти?

— Нет, дорогой, — Араминта с сожалением покачала головой. — Петунья продала дом, и там сейчас живут другие люди.

— Жа-а-ль, — вздохнул Гарри и взлохматил себе волосы.

От этого жеста больно и сладко сжалось сердце. Араминта грустно улыбнулась — как же он в этот момент был похож на Джеймса!

— Лили?! — вдруг раздался сзади хриплый и какой-то придушенный голос.

Резко развернувшись, Араминта обнаружила перед собой Северуса, смотревшего на нее расширившимися от потрясения глазами, со смесью ужаса, восторга и недоверия. Никогда она еще не видела у него на лице такой гаммы эмоций. Араминта чуть было не назвала его по имени, но вовремя прикусила язык, едва успев вспомнить, что по легенде не должна его знать.

— Вы ошиблись, сэр, — изо всех сил стараясь казаться спокойной и равнодушной, произнесла она. — Меня зовут Араминта.

Дети, словно почувствовав, что это не простая встреча, затаив дыхание, переводили взгляд с одного на другого.

— Но… Как же… не может быть… вы так похожи… — бледный, точно смерть, Северус буквально пожирал ее глазами.

— Вы, наверное, знали Лили Поттер? — дождавшись кивка, Араминта продолжила: — У меня ее внешность с тех пор, как меня сильно изуродовало одним заклятием. Восстановить… — она на миг запнулась, силясь справиться с воспоминаниями, но продолжила: — Восстановить мое собственное лицо не было возможности, и Дамблдор нашел обряд, налагающий на пострадавшего внешность донора. Но я не она.

Северус кивнул, медленно отходя от шока, но, кажется, не до конца ей поверил. Его взгляд переметнулся на Гарри, и на лице появилась очень выразительная гримаса: «Поттер!» Араминта страдальчески вздохнула — что-то никогда не меняется.

— Так вы знали Лили? — продолжила она играть свою роль, мечтая скорей оказаться подальше от этого места, от бывшего друга, которого на самом деле даже не знала. — Мы с ней были знакомы несколько лет, но вас я не помню.

— Мы дружили. В детстве, — словно через силу произнес Северус.

— Ма-ам, — вдруг вмешался Тери, — мне не нравится этот дядя.

Араминта не удержалась и нервно фыркнула, пряча навернувшиеся слезы — эта неприязнь генетически, что ли, передалась? Но взяла себя в руки и пожурила сына:

— Нехорошо так говорить, милый.

— Но он как-то странно на Гарри смотрит! — Тери упрямо нахмурился и одарил Северуса истинно блэковским взглядом.

Тот, оторвавшись от Гарри, с не менее забавным выражением уставился на близнецов. По его лицу было заметно, что он что-то усиленно соображает. Не составляло труда догадаться, что именно: насколько Гарри был похож на Джеймса, настолько Тери и Адара — на Сириуса. Наконец, Северус снова посмотрел на Араминту, прямо в глаза. Вспомнив, что он хороший легилимент, она поспешила отвести взгляд, сделав вид, что поправляет воротничок Адаре.

— Если вы были знакомы с Лили всего несколько лет, почему с вами ее сын? — спросил Северус с явно различимым скептицизмом в голосе.

— Потому что мой муж — его крестный и опекун, — отрезала Араминта: нахлынувшая тоска сменилась усталым раздражением, родившимся когда-то в бессмысленных попытках объяснить Севу всю ошибочность его взглядов.

— Блэк, — уверенно заключил Северус с непонятными интонациями.

Разговор все больше тяготил Араминту. Она еще скучала по Северусу и их былой дружбе, но прошлого не вернуть, а необходимость играть роль, делая вид, что она его не знает, вызывала растущее с каждой минутой желание поскорее уйти.

— Нам пора, сэр, — произнесла она, потянув за собой детей и осторожно обойдя так и не сдвинувшегося с места Северуса.

Эта встреча пробудила еще больше воспоминаний и сожалений, чем старый дом.

— Кто это? — требовательно спросил Гарри, когда они отошли достаточно далеко.

— Северус Снейп, — Араминта грустно вздохнула, на мгновение обернувшись — Северус так и стоял, глядя им вслед. — Он дружил с твоей мамой когда-то. А потом они поссорились. Думаю, он осознал свои ошибки, но слишком поздно.

Гарри больше ничего не сказал и в машине молчал всю дорогу до дома, что вообще-то было странно. Знать бы еще, до чего он додумался и к каким выводам пришел.

* * *

Гарри проснулся оттого, что солнце светило прямо в глаза. Он поморщился и попытался скрыться под одеялом, но не тут-то было. Кто-то забрался на кровать и принялся прыгать по ней с криком:

— Вставай-вставай, соня! День рождения проспишь!

Без особой надежды на успех Гарри все-таки попытался отвоевать право на лишние минутки сна, засунув голову под подушку. В следующую секунду подушка была безжалостно вырвана из его рук и полетела на пол, а одеяло — отброшено в сторону. Пришлось открывать глаза.

— Вот почему надо обязательно будить меня в такую рань? — сердито пробурчал он.

Но при виде сияющей предвкушением хорошенькой мордашки Адары все недовольство мгновенно улетучилось.

— Какая рань? — изумилась она. — Солнце давно встало. С днем рождения, Гарри!

Спрыгнув, наконец, на пол, Адара протянула ему объемный мягкий сверток, в котором обнаружился пушистый красно-желтый шарф, такой длинный, что им можно было обмотаться несколько раз.

— Я сама связала! — гордо сообщила она.

— Спасибо, сестренка, — Гарри поцеловал ее в щеку и подтолкнул к выходу. — А теперь брысь отсюда — дай мне одеться.

— Ну надо же, какие мы стеснительные… — ехидно протянула Адара и со смехом скрылась за дверью, когда Гарри швырнул в нее подушкой.

Он умылся, оделся и как раз пытался причесаться, когда к нему заглянул Тери. Понаблюдав некоторое время за этим процессом, братец невинно заметил:

— Зря стараешься.

Гарри проигнорировал его реплику, продолжая сражаться со своими упрямыми вихрами. Вот Тери хорошо — у него волосы лежат прямо и аккуратно. А тут, как ни мучайся — все равно будто только что с метлы упал. Повозившись еще немного, Гарри бросил расческу — волосы тут же снова встали торчком. Успевший с удобством устроиться в кресле Тери хихикнул. Гарри бросил на него самый мрачный взгляд, на какой был способен, и Тери примирительно улыбнулся:

— Не злись. Ты не должен злиться в собственный день рождения.

В такие моменты на него совершенно невозможно было ни сердиться, ни обижаться. Но надо же держать лицо, чтобы малышня не расслаблялась — и Гарри недовольно поинтересовался:

— А вы с Адарой не могли бы приходить меня доставать одновременно? Чтобы сразу уж отмучиться.

— Неа! — радостно заявил Тери. — По очереди — интереснее.

— Ах, интереснее? Ну, держись!

Метнувшись к кровати, Гарри схватил с нее многострадальную подушку и хотел шлепнуть ею Тери, но того как ветром сдуло с кресла. И началась беготня.

— Мальчики, сколько можно собираться?

Голос тети Араминты заставил обоих застыть на месте и виновато переглянуться: в своей потасовке они забыли обо всем на свете.

— Это что за бардак? — говорила она строго, но в глазах плясали смешинки.

Мальчишки удивленно огляделись: одежда, игрушки были раскиданы по полу, пара стульев перевернута, и все это припорошено перьями из подушки.

— Упс!

— Быстро убирайте все и спускайтесь.

Жалобные взгляды и тяжелые вздохи тетю Араминту ни капли не тронули. Когда она вышла, Тери хлопнул себя по лбу:

— Я ж тебе подарок нес!

Он взял с кресла до сих пор остававшуюся незамеченной плоскую синюю коробочку. Внутри обнаружился прибор, напоминающий часы. Только вместо цифр здесь в нижней половине располагались кнопки с буквами, а в верхней — небольшой экран.

— Это магический компас для метел, — гордо сообщил Тери. — Папина последняя разработка. Набираешь название места, куда тебе надо попасть, и стрелка укажет направление.

— Кру-уто! — восхищенно протянул Гарри, тут же набрав «Лондон».

Название города появилось на экране, а стрелка начала медленно вращаться и вскоре замерла, указывая направо.

— Спасибо-спасибо, огромное! — воскликнул Гарри, все еще с благоговением глядя на артефакт.

Тери радостно улыбнулся, довольный тем, что его подарок понравился.

Быстро закончив с уборкой, мальчики спустились в гостиную и обнаружили, что там уже собралась вся семья. Гарри был приемным ребенком, но эти люди стали для него по-настоящему родными: и близнецов он считал братом и сестрой, и Вальбургу называл бабушкой, а Регулуса — дядей.

Мадам Блэк одарила мальчиков осуждающим взглядом:

— Почему вас приходится ждать, молодые люди?

Хотя давно прошли те времена, когда ее строгость по-настоящему кого-то пугала, виновники невольно замерли. Всю картину испортил годовалый Орион, который дернул Вальбургу за подол темно-синей шелковой мантии, четко произнеся:

— Баба!

Та немедленно растеряла всю свою суровость, явно не в силах решить — то ли ей радоваться первым словам внука, то ли сердиться, что ее столь бесцеремонно прервали. Старательно пряча улыбку, Регулус подхватил сына на руки, пробормотав при этом:

— Не отвлекай бабушку от воспитательного процесса, а то и тебе достанется.

Эта негромкая реплика в наступившей тишине прозвучала вполне отчетливо. После секундной заминки все присутствующие расхохотались. Даже Вальбурга едва заметно улыбнулась.

Из всех подарков наибольшее впечатление на Гарри произвела новая метла от Сириуса. Он аж онемел от восторга, а потом кинулся обнимать крестного и сразу же поспешил в сад — испытать подарок. Впрочем, остальные подарки тоже были замечательными, и Гарри искренне всех благодарил. Просто он с ума сходил по метлам, летать мог часами, не прерываясь на еду, и постоянно пропадал у крестного в мастерской, с огромным интересом наблюдая за работой и с удовольствием общаясь с Мэтью. Иногда тот даже поручал ему какие-нибудь несложные задания, чем Гарри очень гордился.

 

Ближе к вечеру собрались друзья: Уизли, Лонгботтомы, Тонксы. Всех их Гарри знал чуть ли не с младенчества.

После торжественного застолья — относительно торжественного, учитывая количество далеко не тихих детей — Гарри предложил сыграть в квиддич. Все-таки летать просто так — это одно, а во время игры — совсем другое. Ему же не терпелось испробовать новую метлу в деле.

Вальбурга недовольно поморщилась — подобных забав она не одобряла, считая их плебейскими, — однако промолчала. Зато остальные поддержали идею с энтузиазмом. Гарри играл, конечно же, за ловца. Раньше он пару раз пробовал играть на других позициях, но только ловцом чувствовал себя по-настоящему на своем месте.

Гарри замер в воздухе, выискивая снитч и одновременно наблюдая за другими игроками. Тонкс носилась яркой молнией, отбивая бладжеры, пасуя, перехватывая — казалось, она везде одновременно. Джинни, чуть менее быстрая, зато более юркая, была отличным охотником: она умудрялась и голы забивать, и между делом улыбаться Гарри. Рон неплохо справлялся со своей ролью вратаря, а вот Невилл на той же позиции смотрелся похуже. Он вообще-то не слишком любил квиддич, как и полеты в принципе, но в таких семейных матчах его брали из-за нехватки игроков. Впрочем, он старался изо всех сил и не так уж часто пропускал мячи. Зато его сестра Эмили была неплохим ловцом. Сейчас она, так же как Гарри, зорко обозревала все вокруг, выискивая снитч. Робкая застенчивая девочка в воздухе становилась опасным соперником. Адара с Тери больше развлекались, чем играли: обменивались шуточками и бладжерами с другой парой близнецов — Фредом и Джорджем.

Забив гол, Джинни лихо крутанулась на метле и с торжествующей улыбкой подмигнула Гарри. Он не мог не улыбнуться в ответ.

— Любовался бы и любовался, да зрение минус пять, — тихонько пробормотал он, наблюдая, как она ринулась на перехват несущегося на Адару бладжера.

Пролетавший рядом Тери фыркнул и с невероятно ехидным выражением лица показал брату большой палец.

Краем глаза заметив золотую вспышку, Гарри тут же забыл обо всем и помчался за снитчем, прямо с места взмыв вертикально вверх. Бешеная гонка, свист ветра в ушах, и вот он уже победно вскинул вверх руку с зажатым в ней крылатым мячиком. Его немедленно плотным кольцом окружили обе команды — каждый пытался обнять прямо в воздухе. Так шумным клубком они и спустились на землю.

День рождения определенно удался. Даже немного жаль стало, что на следующий год предстояло покинуть семью — уехать в школу. Но Гарри утешался тем, что вместе с ним отправятся туда Рон и Невилл — все не так тоскливо будет. А потом и младшие присоединятся.

Из высоких окон лился сероватый свет, обычный для хмурого зимнего дня. Но в этой комнате, оформленной в ярких веселых тонах, полной разнообразных игрушек, всегда было радостно и уютно. Детскую кровать под роскошным светло-зеленым балдахином окутывала мягкая мелодия.

Глазки закрой, ведь сон — больше, чем кажется,

Скоро тебе отворится сад снов,

Нашей мечтой все обои раскрасятся.

Видишь цветы?

Ветвь оленьих рогов?

Кэсси спала, крепко прижав к себе любимую игрушку — смешного желтого медвежонка. Длинные ресницы бросали тени на пухлые розовые щечки, темные кудряшки рассыпались по подушке. Ангелочек, а не ребенок. Симирам нежно поцеловала племянницу в лоб, поставила сигнальное заклинание, чтобы сразу узнать, когда она проснется, и отправилась в библиотеку. Пока есть время, надо поискать литературу по метлам. Мэтью, конечно, здорово помогал разобраться, но Симирам Блэк, в конце концов, не была бы собой, не попытайся она раскопать что-нибудь еще сама.

Библиотеку в доме Блэков окутывал полумрак: тяжелые портьеры на окнах опущены, никакого освещения. В темноте Симирам налетела на что-то, сильно ударившись ногой. Пока она шипела от боли и тихонько ругала нерадивых домовиков, где-то впереди вдруг раздался знакомый насмешливый голос:

— Удивляюсь тебе, Леди: ты волшебница или кто?

Вздрогнув — от этого голоса мурашки побежали по коже, — Симирам молниеносным движением вскинула палочку:

— Люмос!

— Другое дело.

В первое мгновение Симирам едва не выронила оружие, да и сама с трудом удержалась на ногах: свет выхватил из темноты ехидно улыбавшуюся Джейн в атласной парадной мантии. Тысячи мыслей успели пронестись в голове, пока Симирам не поняла, что это портрет. Ну, конечно — как она могла забыть! — портрет непременно появлялся в доме после смерти члена семьи. Возникали они сами по себе спустя несколько месяцев, и никогда нельзя было заранее угадать место или точное время.

— Артемида…

Качнувшись, Симирам осторожно, будто опасаясь спугнуть, приблизилась к картине, протянула руку. Джейн точно таким же жестом подняла свою, грустно улыбнувшись. Их ладони соприкоснулись, но Симирам почувствовала только шершавый холст под пальцами. Впервые в жизни ей пришло в голову, что волшебный портрет — это настоящее издевательство: кажется, будто человек здесь, ты можешь даже говорить с ним, но на самом деле он умер, а есть лишь отпечаток личности, заключенный в картину.

— Ну, что ты молчишь, Симирам, будто первый раз волшебный портрет увидела? — Джейн старалась говорить весело, но за улыбкой чувствовалась тщательно скрываемая печаль. — Расскажи, что ли, что в мире творится.

Симирам, мотнула головой, пытаясь прийти в себя от шока, и попыталась поддержать непринужденный тон:

— Волдеморт сгинул — видела бы ты, как народ праздновал это великое событие! Все точно с ума посходили.

— Могу себе представить.

— Не-а, не можешь. Даже твоего воображения не хватит.

Джейн скептично приподняла брови, но не возразила. Симирам принялась рассказывать подруге новости о Кэсси, об общих знакомых, о затеянной ими с Роми фирме по выпуску метел.

— Я польщена до глубины души — не ожидала такой чести, — протянула Артемида, отвесив ироничный поклон, когда услышала, что первая метла будет названа в ее честь.

Временами Симирам забывала, что перед ней не живой человек, начинала шутить и обмениваться с подругой шпильками, совсем как раньше, но в следующее мгновение память услужливо возвращала с небес на землю. И слезы сквозь смех подступали к горлу.

Симирам напрочь забыла о времени и о том, зачем она вообще пришла в библиотеку, когда из прихожей донеслись приглушенные взволнованные голоса.

— Что там происходит? — недоуменно нахмурилась она.

Джейн замерла, будто к чему-то прислушиваясь, и объяснила:

— Это Регулус разговаривает с портретом мадам Вальбурги.

Только сейчас Симирам подумала о том, что если появилась Джейн, то должна была появиться и мать. Можно сказать, Регулусу повезло наткнуться сначала на нее, а не на жену. Подруги понимающе переглянулись.

Голоса смолкли, снаружи послышались торопливые шаги, почти грохот, дверь резко распахнулась, и в библиотеку влетел Регулус с совершенно неописуемым выражением лица. Симирам бесшумно отступила назад. Кажется, брат ее и не заметил — он не отрывал жадного взгляда от портрета. Джейн в свою очередь смотрела на него с улыбкой, полной грусти и сожаления.

— Дженни… — выдохнул Регулус после нескольких минут напряженного молчания, шагнул вперед, коснулся холста кончиками пальцев и тут же отдернул руку, словно обжегся.

— Привет, Рег, — Джейн сделала движение, точно хотела обнять его, но сразу же замерла — картина не может обнять живого человека.

— Пойду поговорю с мамой, — заметила Симирам в пространство, но эти двое ее даже не услышали.

Портрет Вальбурги обнаружился прямо напротив входной двери. Симирам уже свыклась с новостью, и от всех эмоций осталась только легкая грусть, парадоксальным образом перемешанная с радостью: все-таки возможность общаться с теми, кого она считала потерянными навсегда — пусть даже в таком виде — была счастьем. Горьким, но счастьем. Плохо было одному Регулусу: жену-то хочется не только видеть и говорить с ней, но и обнять и поцеловать.

— Я рада, что бардак в стране наконец-то закончился, — величественно заметила Вальбурга. — Надеюсь, теперь ты выйдешь замуж?

— Мама! — Симирам тяжело вздохнула: кто — о чем, а мать все о том же.

Интересно, а Регулусу она говорила, что он должен снова жениться, чтобы дать роду наследника? И что брат ей ответил? При этой мысли Симирам невольно хихикнула.

— У тебя хотя бы кандидатура есть приличная? — Вальбурга проигнорировала ее недовольство.

— Есть.

Вальбурга удовлетворенно кивнула, выразив желание познакомиться с молодым человеком, а Симирам про себя добавила: «Вот только сочтешь ли ты его приличным, учитывая, что Патрик — полукровка?» Но вслух говорить не стала: зачем мать заранее расстраивать?

 

На следующий день Симирам притащила в библиотеку Роми, и подруги болтали обо всем, забыв про время, совсем как в старые добрые времена. Джейн, прекрасно разбиравшаяся в метлах, пусть с точки зрения потребителя, а не мастера, выказала желание познакомиться с Мэтью и обсудить с ним модели.

Последний уже через пару минут разговора пришел в восторг и заявил, что никогда еще не встречал среди любителей подобного понимания.

— Нашли друг друга, — тихонько заметила на это Роми, весело переглянувшись с Симирам.

* * *

Пока Кэсси радостно скакала по дивану, Симирам отпаивала Патрика чаем с умиротворяющим бальзамом — после встречи с портретом мадам Вальбурги.

Ее крики были слышны, наверное, в самых отдаленных уголках дома:

— Полукровка?! Ты с ума сошла! Чтобы Блэк вышла замуж за полукровку?!

Хотя Патрика предупредили заранее, такой реакции он явно не ожидал. И только ошалело хлопал ресницами, во все глаза уставившись на портрет, в то время как Симирам переругивалась с матерью:

— Подумаешь — полукровка! Андромеда вообще за маглорожденного вышла!

— Андромеда?! — прошипела Вальбурга, задохнувшись от возмущения. — Позор семьи! Хочешь пойти по ее стопам?!

Неизвестно сколько длились бы их препирательства, если бы отошедший от шока Патрик не заметил предельно спокойным тоном:

— Удивляюсь, мадам Блэк, как вы можете поддерживать эти идеи после того, что с вами произошло.

Симирам хихикнула — такого лица она у матери еще не видела — и, не дожидаясь новой бури, потянула Патрика в гостиную.

— Симирам!!! — раздался им вслед бешеный крик.

Но та сделала вид, что не услышала — игнорировать ругань матери она прекрасно научилась еще в детстве.

 

Потрясения на этом не закончились: гостиная при появлении Симирам и Патрика выглядела так, будто по ней прошелся неслабый ураган. А посреди хаоса, прямо на полу восседала довольная собой Кэсси и пыталась поймать снитч, порхавший аккурат над ее взъерошенной макушкой.

— Кричер! — возмущенно рыкнула Симирам. — Кажется, я велела тебе присмотреть за Кэс!

Подпрыгнувший от неожиданности эльф, принялся заламывать руки и причитать, оправдываясь и прося прощения одновременно.

— Скройся с глаз моих, недоразумение, — проворчала Симирам. — Ни на секунду нельзя оставить.

Кричер исполнил приказ с подозрительной поспешностью.

— Тота Сими! — обрадовалась Кэс при виде крестной, и игрушки вокруг нее взмыли в воздух, закружившись в безумном танце.

Пока Симирам думала, как на это реагировать, Патрик захохотал, упав в ближайшее кресло и взметнув с него кучу чего-то, напоминающего пух.

— Чего ты ржешь? — Симирам пыталась казаться недовольной, но губы предательски растягивались в улыбке.

Мстительно ухмыльнувшись, она вручила жениху Кэсси, а сама начала наводить порядок. У Патрика сделалось такое лицо, будто на его коленях оказался не маленький ребенок, а опасное чудовище… или бомба, вот-вот готовая взорваться. Но когда любопытная Кэсси, нисколько не испугавшись незнакомого человека, принялась дергать его за волосы и за нос, он расслабился и снова начал смеяться:

— Я-то, наивный, думал, что Блэки — все такие чопорные. А у вас тут настоящий дурдом!

— То ли еще будет! — зловеще пообещала Симирам. — Не передумал на мне жениться?

— И не надейся так просто от меня отделаться, — Патрик ухмыльнулся и легонько подкинул Кэсси в воздух, от чего она восторженно запищала.

 

О возвращении Регулуса с работы их известил голос мадам Вальбурги, принявшейся высказывать свои претензии к будущему зятю, едва сын переступил порог.

— Что, досталось вам? — с усмешкой спросил Регулус, появившись, наконец, в гостиной.

Симирам скорчила ему рожицу, Патрик отмахнулся, а Кэсси со счастливым визгом кинулась к отцу и крепко обняла за шею, когда он подхватил ее на руки.

 

Свадьба, состоявшаяся в апреле, прошла тихо и по-семейному. Симирам вообще хотела подождать — слишком ярки еще были в памяти события Хэллуина, слишком глубоки раны. Но Патрик настоял, что ей пора начинать жить дальше.

А на следующий год на свет появились близнецы, Астерион и Адара. Патрик счел интересной традицию давать детям звездные имена, и, хотя формально Симирам уже не была Блэк, нарушать обычай не стали.

* * *

После яркого солнца переход к полумраку прихожей дома Блэков был слишком резким, и Миранда растерянно заморгала, пытаясь сфокусировать зрение. Регулусу всегда казалось, что, стоит закрыться входной двери, как попадаешь в другой мир — чуть ли не в параллельную реальность. Яркие краски сменялись приглушенными тонами, жара или холод (в зависимости от времени года) — неизменной прохладой и еле уловимым запахом старых вещей. Шум городской площади будто отрезало, и входящего обволакивала вековая тишина. Правда, сейчас из гостиной слышались звонкие детские голоса, но это не нарушало общей картины, напротив — подчеркивало инаковость мира, заключенного в старинном особняке.

— Ну, наконец-то, Регулус, — раздался чуть впереди голос матери. — Я уж думала, не дождусь, когда ты решишь исполнить свой долг.

Регулус поморщился: хорошенькое начало знакомства. Миранда вздрогнула от неожиданности и с интересом посмотрела на портрет, висевший напротив входа. Иногда Регулус думал, что он неспроста появился именно здесь: даже после смерти Вальбурга стремилась все держать под контролем.

Знакомством с будущей невесткой мать осталась довольна — в свое время Патрика она приняла гораздо менее охотно. Однако Регулуса больше беспокоила встреча невесты с Кэсси. Он до сих пор ничего не сказал дочери и опасался ее реакции.

Дети встретили гостью дружелюбным:

— Привет, Миранда!

Они часто бывали в ее магазине игрушек и симпатизировали приветливой продавщице, всегда с удовольствием общавшейся с ними. Пока Регулус думал, как объявить новость, Тери невинно поинтересовался:

— А вы нам спецзаказ принесли?

И откуда только слов таких нахватался — у матери на фирме, что ли? Вон она, фыркнув, поспешно отвернулась к окну. Регулус послал сестре укоризненный взгляд — нет бы посочувствовать, а она все смеется. Но Симирам проигнорировала его возмущение.

— Миранда скоро станет членом нашей семьи, — осторожно произнес Регулус, взяв ее за руку.

— Как это? — удивилась Адара, в то время как Кэсси, резко насторожившись и посерьезнев, внимательно изучала их лица и переплетенные пальцы.

— Очень просто. Мы решили пожениться, — Регулус произнес это, не отрывая взгляда от дочери, у которой выражение лица стремительно менялось от недоверия к гневу и отчаянию.

— Нет! — яростно воскликнула она. — Папочка, ты не можешь так поступить!

— Кэсси…

— Не можешь! А как же мама?

Регулус тяжело вздохнул: так он и знал, что будет непросто.

— Кэсси… — решила вмешаться Миранда.

Та резко повернулась и, прищурившись, прожгла потенциальную мачеху злым взглядом:

— Не смейте меня так называть! Это имя — для моих друзей! А для вас, я Кассиопея, а еще лучше — мисс Блэк!

И с каким истинно блэковским высокомерием это было сказано!

— Кэсси, — строго произнес Регулус, нахмурившись, — не груби, пожалуйста, иначе придется тебя наказать.

Кажется, последняя фраза была лишней. Определенно, совершенно точно лишней. Кэсси побледнела и посмотрела на отца с ужасом и недоверием, в глазах появились слезы. Но в следующую секунду она с яростью бросила Миранде:

— Это все из-за вас! Я вас ненавижу! Слышите? Ненавижу!

— Кэс! — Симирам попыталась обнять ее за плечи, но она вывернулась и кинулась к дверям.

Регулус рванулся было за ней, но сестра остановила его:

— Не стоит, Рег. Пусть переварит новость и остынет.

Подумав, он согласился, хотя сердце тревожно сжималось: он еще ни разу не ссорился с дочерью. Она всегда была ласковой и послушной девочкой, пусть и немного шумной и гораздой на всевозможные шалости. В гостиной воцарилось подавленное молчание. Даже Тери с Адарой примолкли и растерянно смотрели вслед кузине.

— Именно этого я и боялся, — удрученно заметил Регулус.

Миранда и вовсе, казалось, готова была расплакаться: она не ожидала подобных трудностей. Уж во всяком случае — слов, что ее ненавидят.

— Дайте вы девочке привыкнуть к переменам, смириться с тем, что отец будет теперь принадлежать не только ей, — рассудительно заметил Патрик. — Это тяжело для ребенка. И вам придется запастись огромным терпением.

— Я постараюсь, — едва слышно прошелестела Миранда.

Регулус согласно кивнул: правильно, сейчас все силы надо направить на то, чтобы показать Кэсси, что он по-прежнему ее любит, что она не станет ненужной.

 

Кэсси что было сил шарахнула дверью, вылетев из гостиной. Слезы душили ее. Почему папа так поступает с ней? Разве плохо им было вдвоем? «А вдруг… он больше меня не любит?» — появилась страшная мысль.

— Милая, что случилось? — раздался ласковый голос, когда Кэсси ворвалась в библиотеку.

— Мамочка! — она плюхнулась прямо на пол перед портретом и, уже не сдерживаясь, разрыдалась.

— Ну что ты, девочка моя? Успокойся и расскажи все.

Кэсси еще раз всхлипнула и решительно вытерла глаза. Мама-то уж точно поймет ее.

— Почему папа так поступает? Зачем ему эта Миранда? — обиженно спросила она.

Мама на портрете тяжело вздохнула, протянула к ней руку, но сразу же безвольно опустила ее. Как же это несправедливо, что Кэсси знала только портрет своей матери, никогда не могла обнять ее и поцеловать! А тут еще такое! За что?

— Милая, пойми: мужчине нужна жена, так будет правильно.

— У него уже есть жена, — Кэсси упрямо поджала губы.

— Я всего лишь портрет, не человек. Душа твоей матери давно упокоилась на небесах. А отцу надо жить дальше, не оглядываться все время в прошлое.

Кэсси замотала головой, чувствуя, как глаза снова неудержимо наполняются слезами.

— Он меня больше не любит, да? — дрожащим голосом задала она терзавший ее вопрос.

— Ну что ты, глупышка! Папа тебя очень любит. И никакая самая прекрасная жена не заставит его разлюбить свою принцессу. Никогда в этом не сомневайся, слышишь?

Кэсси кивнула, все еще не до конца убежденная, но уже начавшая понемногу успокаиваться.

— Спой мне что-нибудь, — жалобно попросила она, прислонившись виском к краю рамы.

Мама грустно улыбнулась и опустилась на пол, начав тихонько петь:

Во сне ты увидишь, что сердце желает —

Лишь только глаза прикрой.

Во сне позабудешь, что душу терзает,

А скажешь, и весь мир — твой.

Ты просто поверь в свою сказку и помни:

Она ждет тебя — иди.

Ее ни ветра, ни метели не тронут,

Никто не отнимет, никто не надломит

Но не поверни с пути.

Закрыв глаза, Кэсси представила, что рядом с ней не портрет, а живая мама, которая ласково гладит ее по голове. Там она и заснула, уже не видев, как в библиотеку заглянул Регулус и, обменявшись печальным взглядом с портретом жены, поднял дочь на руки и отнес в спальню.

— Спи, моя принцесса, — прошептал он, бережно укутав ее в одеяло и поцеловав в лоб.

* * *

Кэсси проснулась, будто от какого-то толчка, распахнула глаза — вокруг темно и тихо, только желтый свет луны да далекие огоньки звезд освещали спальню. Привычная родная обстановка — но и она не радовала. Уже несколько недель, с тех пор как отец привел в дом Миранду, Кассиопея пребывала в глубокой депрессии. Отказывалась выходить из дома, перестала играть с кузенами, почти ничего не говорила, а когда к ней начинали приставать, чтобы расшевелить, огрызалась. Кто только не проводил с ней воспитательные беседы: и тетя Симирам, и дядя Патрик, и тетя Роми, и, конечно же, папа, даже Миранда пару раз пыталась сблизиться. Но Кэсси неизменно либо отмалчивалась, либо просто убегала и запиралась в своей комнате. И неправы были те, кто говорил, что она не любит отца, раз так себя ведет. Кэсси очень хотела, чтобы он был счастлив, но ее просто убивала мысль, что, когда у папы будет новая жена, он постепенно забудет о ней, и она станет не нужна.

Некоторое время Кэсси изучала потолок, на котором сияли созвездия, нашла то, в честь которого ей дали имя, потом еще папину звезду. Поворочалась, надеясь уснуть, но, поняв, что все бесполезно, выбралась из постели и, как была в одной ночной рубашке и босиком, пошла вниз. Не успела она и на два шага отойти от своей комнаты, как перед ней появился Кричер и сразу запричитал:

— Куда вы, мисс? Простудитесь, ушибетесь…

— Тихо ты! — шикнула на него Кэсси. — Папу разбудишь.

Кричер замолчал, но продолжал неодобрительно смотреть на нее. Почувствовав, как каменные ступени лестницы обжигают холодом босые ступни, Кэсси велела эльфу:

— Ладно, принеси мне тапочки и мой палантин.

Кричер радостно кивнул и исчез, буквально через несколько секунд появившись снова с требуемыми вещами.

— Молодец. А теперь брысь — не мешай, — пробормотала Кэсси, с наслаждением засовывая озябшие ноги в теплые пушистые тапочки и кутаясь в мягкий сиреневый палантин — подарок тети Симирам.

 

Несколько раз споткнувшись в темноте и налетев на стену, Кэсси добралась, наконец, до библиотеки. И удивленно замерла у двери, расслышав тихие голоса — а она-то была уверена, что здесь никого нет в такое время!

— Я не знаю, что делать, Дженни, — в папином голосе звучало столько усталости, тоски и почти отчаяния, что Кэсси вздрогнула и закусила губу, вся превратившись в слух. — Наверное, это было ошибкой. Мне не стоило…

— Перестань, Рег, — мама, напротив, говорила мягко и успокаивающе. — Я уже говорила и повторю еще раз: тебе нужна живая жена, а не портрет на стене.

Так вот они о чем! Кэсси осторожно, бесшумными шажками подкралась поближе. Лунный свет из окна как раз освещал портрет и отца, так что Кэсси могла видеть, как он безнадежно покачал головой.

— Ты любишь ее? — этот вопрос, заданный так обыденно, совершенно спокойным тоном, заставил Кэсси испуганно сжаться.

— Да… Не знаю… Не так, как тебя, — кончиками пальцев папа обвел линию лица на портрете и, вздохнув, продолжил: — С ней мне спокойно и уютно.

— Тогда не вижу, в чем проблема.

— Проблема в Кэсси. Она с каждым днем становится все более замкнутой и угрюмой. У меня сил нет видеть мою веселую общительную девочку такой. Мне кажется, я теряю дочь.

Мама сокрушенно покачала головой, а Кэсси поднесла ладошку к губам, пытаясь подавить невольный всхлип: сколько же любви и боли было в его словах! В этот миг Кэсси отчетливо осознала, что никто и никогда не сможет отнять у нее отца, что все ее страхи и сомнения были настоящей глупостью.

— Ничто на свете не стоит хоть малейшей ее слезинки. И лучше уж я расстанусь с Мирандой…

Не выдержав, Кэсси кинулась к отцу, заставив его вздрогнуть от неожиданности, крепко обняла и, уткнувшись лицом в грудь, забормотала:

— Прости меня, папочка, прости! Я больше никогда не буду тебя огорчать. Я даже подружусь с Мирандой. Честно-честно!

Он поднял Кэсси на руки, целовал глаза и щеки, стирая слезы:

— Принцесса моя… родная… не плачь, малышка, все хорошо.

Глубоко вздохнув, Кэсси положила голову отцу на плечо, изо всех сил обхватив его руками за шею. Она чувствовала себя безгранично счастливой.

Прижав к себе дочь, Регулус посмотрел на портрет — Джейн заговорщицки улыбнулась ему и подмигнула.

* * *

Яркое июльское солнце раскаляло булыжники, которыми был выложен Косой переулок. От жары хотелось спрятаться в какой-нибудь тенистый уголок, а лучше — просто сбежать домой. Но предстояло еще зайти в магазин, проверить, как там дела, да и покупки не были завершены. Хорошо хоть не приходилось тащить пакеты в руках, как, впрочем, и левитировать — Ренни справлялся со всем сам. А вот на детей жара не действовала нисколько: они весело что-то обсуждали, временами принимаясь бегать, но вспоминали, что находятся в общественном месте, и снова переходили на чинный шаг.

— Мне бы такую жароустойчивость, — мечтательно протянула Симирам, глядя, как Адара учит брата и кузину играть в классики: она всегда с удовольствием перенимала у соседских детей магловские игры.

Роми хмыкнула и вернулась к более насущной теме: о расширении их бизнеса, необходимость которого они давно чувствовали, о поиске новых рабочих рук, об отчаянно пытавшемся конкурировать с ними — порой не самыми честными способами — владельце «Нимбуса».

— Роми? Симирам? — раздался смутно знакомый голос.

Подруги одновременно повернулись на него. Неподалеку от магазина мадам Малкин стояла ухоженная женщина в строгом бежевом костюме. Пепельные волосы тщательно уложенными локонами спускались до плеч. Рядом с ней стояли два мальчика, столь же хорошо одетые, а в коляске сидела девочка лет двух.

Поначалу Симирам не поняла, откуда женщина знает их, пока не пригляделась: круглое лицо, почти неузнаваемое из-за непривычной прически, светло-голубые глаза…

— Полли?! — в один голос пораженно воскликнули они с Роми.

Та весело улыбнулась, явно позабавленная такой реакцией старых подруг.

— Неужели я так переменилась? — кокетливо спросила она.

Еще одна новая черта — раньше Минни абсолютно не было свойственно кокетство: слишком застенчивой она была.

— До неузнаваемости, — искренне ответила Симирам.

Роми согласно покивала.

— А вы так ни капельки.

Первой от шока отошла Роми — предложила посидеть у Фортескью, обменяться новостями, пока дети будут уплетать мороженное, и узнать, как Полли дошла до жизни такой.

Устроившись за столиком в кафе, перво-наперво представили друг другу детей. Кэсси, правда, представилась сама: сделала книксен, чопорно сообщила:

— Кассиопея Джейн Блэк.

Когда хотела, она могла вести себя как настоящая светская леди. Вот только случалось это нечасто. В общем-то, почти никогда не случалось. Можно с уверенностью предположить, что в данный момент Кэсси стремилась произвести впечатление на незнакомых мальчиков — Симирам заметила, как она бросила на них быстрый оценивающий взгляд, проверяя реакцию. Те смотрели на нее, чуть ли не открыв рты, не шевелясь и почти не дыша. Кэсси довольно улыбнулась — добилась нужного эффекта. И от кого у нее это стремление очаровывать всех новых знакомых? Ни у Джейн, ни у Регулуса такого не наблюдалось. Адара с Тери весело переглянулись, готовясь наслаждаться представлением.

Полли удивленно моргнула, разом став похожей на себя прежнюю.

— Это дочка Джейн? — поинтересовалась она и, дождавшись утвердительного кивка, заметила: — Очень на нее похожа.

— Мне все так говорят, — прежним тоном воспитанной барышни из хорошей семьи произнесла Кэсси.

Видел бы ее отец — порадовался бы, что хоть иногда его бесенок превращается в настоящего ангелочка.

— А где она сама? — продолжила вопросы Полли и удивленно замерла, заметив, как разом помрачнели подруги.

— Ты разве не знаешь? — мягко спросила Роми.

— О чем? Мы в Америке об Англии вообще почти ничего не слышим — только и узнали, что Волдеморт сгинул.

— Джейн погибла, — коротко пояснила Симирам, с трудом справившись с голосом: сколько лет прошло, а она все еще мучительно тосковала по подруге.

У Полли сделался растерянный вид, губы сложились буквой «О» — значит, она потрясена и не знает, как реагировать. Все больше сквозь личину богатой американки показывалась прежняя Минни.

Дети тем временем приглядывались друг к другу. Майкл и Стивен — сыновья Полли — с одной стороны, задирали нос, как все американцы, а с другой — несколько робели перед Кэсси, производящей впечатление наследной принцессы. Да и Тери с Адарой поддержали игру кузины — они тоже неплохо умели подавить окружающих своим величием. Кровь Блэков — что тут сделаешь!

Предоставив детям общаться, взрослые увлеклись своим разговором. Симирам с Роми рассказали об окончании войны, стараясь не останавливаться на грустных подробностях, а потом — с гораздо большим энтузиазмом — о своей фирме. Полли в свою очередь поведала о себе:

— Лайонел решил, что нужно уехать на время войны, и мы отправились в Америку. Поначалу было, конечно, сложно, но скоро он устроился в юридическую фирму и жизнь начала налаживаться. Было время, когда приходилось экономить каждый цент, особенно, когда родился Майки. Зато теперь мы ни в чем не нуждаемся, у Лайонела своя вполне процветающая фирма. У нас прекрасный дом загородом, да вообще — все, что нужно. Дети замечательные, — Полли одарила их нежным взглядом. — О Джоанне пока еще рано говорить, а вот мальчики уже ясно, что волшебники. Пойдут в Салемскую школу.

— А твой муж как к волшебству относится? — осторожно спросила Роми, зная, как болезненно маглы порой реагируют на это.

— Да нормально, — Полли пожала плечами. — Даже радуется.

Когда новости закончились, разговор заглох: они слишком давно разошлись, слишком разные у них теперь были жизни и интересы. По сути, они давно стали чужими. И от этого становилось грустно. Куда делись пять неразлучных девчонок, делившихся друг с другом всеми радостями и печалями? Когда Полли встала, сказав, что ей пора — ждет муж, Симирам с Роми простились с ней почти без сожаления.

* * *

Воздух пропитался запахом древесины, полироли, лака и свежих прутьев. Миранда еще растерянно оглядывалась по сторонам, пытаясь сориентироваться в огромном помещении, полном непонятных ей устройств и снующих туда-сюда людей, а Кэсси уже умчалась куда-то, уверенно пробираясь между рабочими. Миранда быстро потеряла ее в толпе и запаниковала — ведь она первый раз пошла куда-то с падчерицей и была так горда, что ей доверили ребенка. А теперь… что она будет делать, если Кэсси потеряется? Но та вдруг вынырнула откуда-то сбоку, таща за собой чудаковатого молодого человека. Тот пытался сопротивляться — «Кэсси, отстань, у меня работы полно!» — но без особого успеха.

— Миранда — Мэтью, Мэтью — Миранда, — небрежно представила она их друг другу.

Молодой человек рассеянно кивнул, едва взглянув на гостью, и, вырвавшись, наконец, из цепких пальчиков Кэсси, поспешил скрыться с их глаз, пробормотав что-то вроде: «Мне некогда». Кэсси хихикнула, глянув на ошарашенное лицо Миранды, и пояснила:

— Ты не обижайся — он хороший на самом деле, просто у него все мысли исключительно о метлах.

Миранда понимающе усмехнулась:

— Как и у тебя.

Кэсси согласно кивнула, пожав плечами: мол, кто бы спорил? Миранда не переставала удивляться, как наладились их отношения. На первых порах ей казалось, что она никогда не сможет не то что подружиться, а хотя бы просто мирно сосуществовать с падчерицей. Было время, когда она испытывала к девочке откровенную неприязнь. Та казалась избалованной, наглой эгоисткой, привыкшей, чтобы все вертелось вокруг нее. Особенно когда Регулус из-за истерик дочери почти отказался от свадьбы.

 

Но однажды Миранда пришла на Гриммо, двенадцать, решив, что попытается в последний раз — и если опять ничего не выйдет, значит, не судьба. Хотя терять Регулуса страшно не хотелось, она прекрасно понимала, что дочь ему в любом случае дороже, и соперничество здесь бессмысленно. Первым потрясением было то, что Кассиопея сама вышла к ней, а не заперлась в своей комнате, как бывало обычно. Дальше — больше. Она помолчала некоторое время, то глядя себе под ноги, то — на Миранду, несмело улыбнулась и схватила ее за руку:

— Пошли — познакомлю кое с кем.

Миранда была столь ошарашена таким почти дружелюбным поведением, что даже не пыталась выяснить, что происходит и куда ведет ее Кэсси. Как оказалось, зря. Когда они вошли в библиотеку, и прямо напротив Миранда увидела портрет молодой симпатичной женщины, она сразу поняла, кто это. И только колоссальным усилием воли подавила желание немедленно сбежать отсюда. Женщина на портрете приветливо улыбнулась Кэсси и с любопытством посмотрела на Миранду.

— Это моя мама — леди Джейн Блэк, — важно объявила Кассиопея, вызвав у леди Блэк смешок, который та постаралась замаскировать покашливанием.

— Д-добрый день, — пробормотала Миранда, чувствуя себя ужасно по-дурацки.

А как еще она должна себя чувствовать, когда ее представляют покойной жене ее будущего мужа? Нет, Миранда знала, что в доме есть портрет молодой леди Блэк, но надеялась, что не увидит его как можно дольше. Если честно, она до дрожи боялась этой встречи.

— Не надо меня бояться, Миранда, — с легкой улыбкой произнесла Джейн, словно прочитав ее мысли. — Я не враг вам.

Впоследствии Миранда не могла вспомнить, о чем они говорили в течение нескольких часов — осталось лишь ощущение тепла, света и некоторой грустной обреченности: она была бы счастлива иметь такую подругу и понимала, что Регулус никогда не будет любить ее так, как любил Джейн.

С тех пор отношения с Кэсси стали стремительно налаживаться, и Миранда полностью изменила свое мнение о ней. Хотя нет, избалованной она все-таки была — Регулус чуть ли не пылинки сдувал с ненаглядной доченьки, — но при этом Кэсси была доброй, отзывчивой девочкой. Очень солнечной.

 

В мастерской они тогда проторчали весь день. Кэсси словно задалась целью привить мачехе свою любовь к метлам: долго объясняла всевозможные тонкости — впрочем, Миранда почти ничего не поняла — и даже похвасталась метлой, в создании которой принимала участие. Они отлично провели время и вернулись домой довольные друг другом.

* * *

В розовой пене цветущей вишни замершая на ветке дерева тоненькая девичья фигурка казалась дриадой, если бы не крайняя напряженность, чувствовавшаяся в ней даже с такого расстояния.

— Кэсси!

Никакой реакции — будто не слышит и делает вид, что ее там нет. Симирам тяжело вздохнула. Что ж это за напасть-то такая? Только вроде все успокоилось, Кассиопея по-настоящему подружилась с мачехой. И вот опять! Кэсси ведь была рада рождению брата, без конца прибегала посмотреть на него, ворковала над колыбелью, таскала на руках, когда Орион долго не засыпал, и пела колыбельные. Что же случилось теперь?

— Кэсси, слезай, — в голосе Симирам прорезались стальные нотки. — Есть разговор.

Спустя несколько минут упрямого молчания с дерева донеслось недовольное:

— О чем?

Ну хоть какая-то реакция! Симирам едва заметно улыбнулась.

— Спустишься — узнаешь.

— А если я не хочу ничего узнавать? — невероятно ехидно поинтересовалась племянница.

— Все равно ты не можешь сидеть там вечно, — выдвинула контраргумент Симирам.

— Могу!

Ох уж это блэковское упрямство! Да и поттеровское тоже…

— Ладно, ты сама напросилась.

Порадовавшись привычке носить дома магловские джинсы — в платье, а тем более в мантии, осуществить задуманное было бы гораздо сложнее, — Симирам начала карабкаться на дерево. И про себя усмехнулась: она давно не практиковалась, но навыки никуда не делись.

Кэсси недоверчиво распахнутыми глазами уставилась на крестную, которая невозмутимо устроилась рядом с ней на ветке:

— Мне кажется, нам все-таки надо поговорить.

Кэсси кивнула с обреченным видом, изображая крайнее недовольство сложившейся ситуацией, но Симирам заметила, как подрагивали у нее губы в попытке сдержать улыбку.

— В чем дело, Кэс? Что с тобой творится?

— Ничего, — она снова помрачнела и с преувеличенным интересом уставилась на свои исцарапанные коленки.

— Так. Давай договоримся: ты мне рассказываешь, в чем проблема, а я помогаю тебе с ней справиться, — немного помолчав, Симирам тихо добавила: — Я не смогу тебе помочь, если ты не будешь доверять мне.

Кэсси едва заметно вздрогнула, бросила на нее быстрый взгляд, тут же снова потупив глаза. На некоторое время воцарилось молчание. Симирам терпеливо ждала: она сделала первый шаг — теперь очередь крестницы. Как в танце.

— Папа меня больше не любит, — едва слышно прошептала Кэсси, подняв совершенно несчастные глаза, уже начавшие заполняться слезами.

— Ну с чего ты взяла такую глупость?

— Не любит, — Кэсси упрямо мотнула головой, сбрасывая руку Симирам. — У него теперь есть Орион. Наследник. А я — всего лишь девочка, и теперь не нужна ему.

В ее голосе зазвучала абсолютно не детская горечь. Так вот в чем дело! Симирам вспомнился недавний прием и дурацкие разговоры про наследника, про величие рода, восхищенные ахи над годовалым Орионом. И весь вечер просидевшая где-то в углу Кассиопея, на которую никто не обращал внимания.

— Дурочка, — Симирам обняла племянницу за плечи. — С каких пор ты стала прислушиваться к словам глупых сплетниц? Наследник важен для рода — это правда. Но отец любит и тебя, и Ориона одинаково — вы оба его дети. И ты всегда будешь его обожаемой принцессой. Ничто этого не изменит. Поверь.

Плечи Кэсси дрогнули и чуть поникли. Как маленький брошенный котенок, она прижалась к Симирам.

— Но с Орионом папа проводит гораздо больше времени, а про меня совсем забыл! — обвиняющим тоном возразила она.

— Просто маленький ребенок требует больше внимания. Кэсси, — Симирам серьезно посмотрела племяннице прямо в глаза, кончиками пальцев повернув к себе ее лицо за подбородок. — Регулус тебя очень любит и беспокоится. Ему тоже нелегко — пойми. Не мучь его.

Симирам прекрасно помнила уставший взгляд брата и его отчаянную просьбу: «Поговори с ней, Мисси. Может, она хоть тебя послушает». Наверное, это и придало ее словам убедительности. Кэсси задумалась, глядя куда-то вдаль перед собой. На этот раз молчание было не напряженным, как раньше, а умиротворенным и даже уютным. Кэсси унаследовала от матери доброе любящее сердце, оно поможет ей принять правильное решение. Некоторое время спустя она кивнула своим мыслям и посмотрела Симирам в глаза:

— Спасибо, крестная.

Кэсси редко так к ней обращалась, предпочитая называть тетей — и это показывало, насколько важен для нее был состоявшийся разговор.

— Мам! — послышался с земли голос Адары. — Куда ты пропала?

Симирам весело переглянулась с крестницей и быстро соскользнула на землю, заставив дочь подпрыгнуть от неожиданности и изумленно распахнуть глаза.

— Ого! — восхищенно протянула она. — Не знала, что ты так умеешь.

— А ты много чего еще не знаешь, кузина, — с невероятно самодовольным видом заявила спустившаяся следом Кэсси.

Адара показала ей язык, и обе девочки наперегонки помчались к дому. Симирам улыбнулась им вслед: кажется, черную полосу они пережили.

* * *

На празднике по случаю десятилетия Кассиопеи, как всегда, собралось огромное количество детей всех возрастов. Помимо семьи здесь присутствовали Лонгботтомы, с которыми Роми и Симирам близко сошлись еще в Ордене Феникса, и Уизли. С Молли первой подружилась Симирам -после гибели Фабиана и Гидеона. Тогда она посчитала своим долгом лично рассказать все Молли, поскольку была последней, кто видел близнецов перед смертью. Молли же дорог был каждый человек, с которым она могла поговорить о братьях, и они с Симирам быстро сблизились. Позже, когда фирма «Солнечный ветер» занялась усовершенствованием магловской техники, все чаще к ним стал забегать Артур, помешанный на магловских изобретениях. Дружба семьями, естественно, привела к тому, что их дети росли вместе, и на каждый день рождения собиралась целая толпа. К которой следовало еще прибавить племянницу Симирам, Нимфадору, и сестру Патрика — Фрэнсис. В общем, было весело. Иногда даже слишком. Мрачноватый блэковский особняк преображался в такие дни, наполняясь светом, шумом и детским смехом. Роми давно смирилась с тем, что у нее никогда не будет собственной семьи, и научилась радоваться обществу чужих детей. Хотя, строго говоря, их нельзя было назвать чужими: все они звали ее тетей и искренне считали членом семьи.

— Чарли, присмотри за младшими и проследи, чтобы все вернулись домой вовремя, — с этим прощальным напутствием голова Молли Уизли исчезла из камина.

Рыжий, как и все Уизли, коренастый паренек с густо усыпанным веснушками лицом согласно покивал на слова матери, явно не слишком в них вникая. Роми невольно улыбнулась при виде того, как он выразительно закатил глаза, стоило Молли исчезнуть. В этот момент Чарли повернулся, поймал ее улыбку и восторженно замер. Роми грустно вздохнула и поспешила сделать вид, что занята разговором с Симирам. Она не в первый раз замечала на себе пылкие взгляды Чарли и не представляла, что с этим делать. Оставалось надеяться, что со временем его юношеское увлечение пройдет само. Симирам, конечно же, заметила их маленькую пантомиму и невероятно ехидно ухмыльнулась, многозначительно посмотрев на подругу. Роми предпочла прикинуться дурочкой, заслужив еще более ехидную усмешку.

Главным развлечением праздника стал квиддичный матч. Что не удивительно, учитывая страсть именинницы к полетам. Чарли от игры уклонился, хотя сходил с ума по квиддичу не меньше Кэсси. Заподозрив подвох, Роми старалась держаться от него подальше. Увы, не помогло. Чарли неизменно появлялся на ее пути, куда бы она ни повернулась. Будто преследовал. Хотя, может, и в самом деле преследовал. Досада сменилась почти отчаянием, когда Роми перехватила невозможно хитрый взгляд Симирам, которая о чем-то тихонько совещалась с Тонкс. Однокурсницей Чарли, кстати. А если за дело взялись Блэки — спастись не удастся.

Роми тихонько зарычала, одарив подругу раздраженным взглядом. Та недоуменно приподняла брови и пожала плечами. Святая невинность. Роми непременно поверила бы, если бы не знала Симирам столько лет. Поэтому она только обреченно вздохнула и постаралась скрыться на кухне. Домовикам вряд ли требовалась ее помощь, но это единственное место, куда точно никто не заглянет.

Никто, кроме Чарли, поняла Роми, когда дверь открылась и вышеупомянутый молодой человек появился следом, немного растеряно оглядываясь. Роми почувствовала себя в ловушке. Так. Хватит. Пора положить этому конец, вместо того чтобы бегать от него, будто малолетняя школьница.

— Чарли, ты преследуешь меня? — опасным тоном поинтересовалась она.

— Нет… то есть… — он смущенно заморгал, неудержимо начиная краснеть.

Такой милый в своем замешательстве… На мгновение Роми стало его жаль, но она загнала подальше неуместные чувства. Чарли несколько раз глубоко вздохнул и, глядя на нее отчаянным взглядом утопающего, выпалил:

— Я люблю тебя.

Ну вот. А Роми так хотела избежать этого разговора, избежать необходимости ранить самолюбие бедного мальчика. Но, видно, ничего не поделаешь.

— Чарли, — она грустно улыбнулась, — я старше тебя на тринадцать лет.

— Подумаешь! — фыркнул тот, сделав к ней маленький шажок — будто к дикому зверю подбирался, стараясь не спугнуть.

— Ты еще ребенок, — Роми ловко отступила, не позволяя сократить расстояние между ними.

— Я не ребенок! — Чарли возмущенно сверкнул глазами, вскинув голову. — Мне уже семнадцать!

— Ребенок, — настойчиво повторила Роми, не обращая внимания на его обиженную гримасу. — Через пару лет ты забудешь о своей детской влюбленности, встретишь хорошую девушку…

— Вот, значит, как! — Чарли упрямо поджал губы. — Думаешь, что я… — он оборвал себя на полуслове и решительно заключил: — Что ж, хорошо. Я докажу, что достоин тебя!

Резко развернувшись, он стремительно вышел, оставив Роми растерянно смотреть ему вслед. Похоже, вместо того, чтобы охладить пыл Чарли, она его только подогрела. И что теперь делать?

Уходившие вглубь комнаты книжные стеллажи терялись во всегда царившем здесь сумраке, из-за чего библиотека казалась бесконечной и невероятно таинственной. Высокий темноволосый мальчик с тонкими чертами лица внимательно изучал старинный фолиант, забравшись с ногами в кресло. Он любил проводить здесь время — в тишине и темноте хорошо было размышлять над чем-нибудь или просто читать. Сверстники казались ему невыносимо глупыми, и он старался избегать их общества. Мать не настаивала — за исключением официальных приемов, он был волен делать, что угодно.

— Реджинальд! — мать окликнула его от дверей, и мальчик, недовольно поморщившись, отложил книгу. — Спустись, пожалуйста — у нас гости.

Почему-то она никогда не посылала за ним эльфа — всегда приходила сама. Будто бы то, что его позовет прислуга, было равносильно оскорблению. И никогда не сокращала его имени — никаких «Редж» или «Реджи», только «Реджинальд». Отношение матери порой ставило его в тупик — она ни разу его не отругала, не наказала, что бы он ни натворил; разговаривала с таким почтением, словно он был ей не сыном, а… повелителем. Но в то же время и особой нежности с ее стороны он никогда не видел. Это было странно — Реджинальд замечал, что другие матери совсем по-другому обращаются со своими детьми. Однако в глубине души жила уверенность в абсолютной правильности такого отношения.

С сожалением покинув библиотеку, Реджинальд, не спеша, спустился в гостиную, где обнаружилась семья Малфоев. Тетя Нарцисса, выглядевшая как всегда безупречно, расположилась в кресле у камина. Рядом с ней с вечно самодовольной миной на лице стоял Драко, а с другой стороны — дядя Люциус.

Реджинальд холодно улыбнулся и небрежно кивнул — хотя Нарцисса была родной сестрой его матери, никакой особой симпатии к их семье он не испытывал. Ему кивнули в ответ, а Люциус заметно поморщился, явно недовольный недостатком у племянника приличествующего его возрасту уважения, но промолчал. Реджинальд помнил, как он однажды пытался внушить его матери, что ребенка нужно воспитывать в строгости: в итоге вышел грандиознейший скандал — maman чуть не убила дорогого родственника. Дядя тогда пробормотал что-то вроде: «Всегда знал, что все Блэки чокнутые», — заработав возмущенный взгляд от жены, и поспешил ретироваться. Больше разговоров на эту тему не поднималось. Что касается тети Нарциссы, то у Реджинальда сложилось впечатление, будто ей вообще ни до чего нет дела. За исключением Драко. Все остальное просто проходило мимо ее сознания. Так что в методы воспитания детей своей сестры она даже не пыталась вмешиваться. С кузеном же у них установились немного странные отношения. Драко пытался найти с ним общий язык — ну, насколько он вообще мог с кем-нибудь найти общий язык, — а Реджинальд его едва терпел, считая пустым хвастуном. Хотя он был младше на два года, он чувствовал себя гораздо умнее кузена и привык смотреть на него сверху вниз.

Реджинальд направился было к креслу, но замер на полпути. Перед глазами на мгновение все поплыло, и в мозгу вспыхнула странная картина. Вроде бы та же самая — но и немного другая — гостиная родного дома. Перед ним — мать, отец, которого Реджинальд знал только по фотографиям, Люциус, еще какие-то люди. Все взирают на него с ожиданием и страхом. И только мать — с обожанием и бесконечной преданностью в глазах.

— Мой лорд… — Люциус кланяется чуть ли не до земли и что-то говорит.

Однако Реджинальд не успел понять, что именно: видение исчезло, все вернулось на свои места. Он помотал головой, пытаясь прийти в себя.

— Реджинальд? Все в порядке? — мать обеспокоенно заглянула ему в лицо.

Но он лишь кивнул и опустился в кресло. Такие видения уже пару лет преследовали его, появляясь совершенно неожиданно. Длились они несколько мгновений, так что Реджинальд ничего не успевал понять. Кроме того, что был взрослым и тем, кому все подчинялись. Он не понимал, что значили его видения и был ли в них вообще какой-либо смысл. Но рассказывать о них никому не собирался.

Светская болтовня матери с тетей Нарциссой его не слишком занимала. Хвастливые речи Драко — тем более. И Реджинальд только делал вид, что участвует в общей беседе — кивал, время от времени вставлял что-нибудь незначительное — сам погрузившись в размышления. Видения беспокоили его: от них возникало чувство неправильности, будто он находился не на своем месте. И Реджинальд собирался выяснить, что происходит. Хотя пока не представлял как.

* * *

Глубокое синее небо без единого облачка раскинулось над головой. Трава, на которой растянулась Тонкс, щекотала голые ноги и пахла летом и свободой. С небольшого холма открывался замечательный вид на замок и одновременно на озеро. Тонкс задумчиво жевала травинку, ее волосы помимо воли медленно переливалась чуть ли не всеми цветами радуги.

— Так ты серьезно собираешься стать аврором? — раздался слева голос Чарли, вырвав ее из мечтаний.

— Ну да, — Тонкс попыталась пожать плечами, но в лежачем положении это было не слишком удобно, и посмотрела на друга.

Тот сидел рядом, обхватив колени руками и внимательно глядя на нее. Рыжие волосы стояли дыбом после их недавнего полета на перегонки над Запретным лесом.

— Это опасно…

— Да что ты?

От сарказма в ее голосе Чарли усмехнулся, но в голубых глазах осталась тень беспокойства. Тонкс тяжело вздохнула — немножко слишком театрально, судя по тому, как у Чарли дернулся уголок губ.

— Чарли, хоть ты не начинай. Мне мамы вот так хватает! — она выразительно провела по горлу ребром ладони и быстро сменила тему: — Лучше скажи: ты сам-то выбрал, наконец? А то прислушался бы к совету умного человека…

Чарли уже который год не мог решиться: связать свою жизнь с драконами или с квиддичем. И то и другое безраздельно владело его сердцем, и он метался туда-сюда, не в силах чем-нибудь пожертвовать. Тонкс часто смеялась над другом, что он мог бы совместить — умение хорошо летать весьма полезно при общении с драконами. Обычно Чарли начинал с ней препираться, но в этот раз только добродушно отмахнулся и коротко ответил:

— Драконы.

Этот еще по-летнему теплый сентябрьский день стал последним спокойным днем: потом началась усиленная учеба — седьмой курс, ЖАБА… К будущим аврорам предъявлялись высокие требования. Даже о шалостях пришлось забыть. Но Тонкс утешила себя тем, что им нашлись замечательные преемники: младшие братья Чарли. Уже сейчас, будучи только на втором курсе, близнецы умудрялись ставить на уши всю школу.

А потом Чарли уехал в Румынию. Погрузившись в учебу в аврорской школе, Тонкс не сразу ощутила его отсутствие. Свое первое занятие по Защите она, пожалуй, не забудет никогда. Его вел легендарный Аластор Грюм, и все новички, которых было около двадцати человек, заранее с трепетом ожидали этой встречи, собравшись в просторном тренировочном зале. Грюм зашел размашистым шагом, зыркнул на них своим волшебным глазом, и все невольно попятились к стене. Явно удовлетворенный такой реакцией, он начал ходить перед ними взад-вперед, заложив руки за спину и грозно на них поглядывая.

— Не думайте, что все вы непременно станете аврорами. Многие из вас покинут это здание уже через несколько недель. А значок получат единицы. Только самые лучшие. И нечего ухмыляться! — рявкнул вдруг Грюм в лицо парня, выглядевшего невероятно довольным собой. — Отличные оценки — еще не признак того, что из тебя получится хороший аврор. Вернее, что из тебя вообще получится аврор. Забудьте детские игрушки, которым вас обучали в Хогвартсе. Со школьным багажом вы не продержитесь против настоящего противника и двух секунд.

Парень резко увял и смущенно потупился.

А потом началась тренировка. Хотя Тонкс назвала бы ее избиением младенцев. Таким ничтожеством и неумехой она не чувствовала себя еще ни разу в жизни. Грюм одним взмахом палочки разоружал ее, а другим посылал в нокаут. Иногда то и другое — сразу. Тем неожиданнее было для нее, когда вымотанная до предела, злая и страшно расстроенная она вместе со всеми покидала зал, Грюм на мгновение задержал ее, чтобы небрежно бросить:

— Из тебя выйдет толк, девочка.

Домой Тонкс прилетела как на крыльях, решив, что все мучения этого дня стоили подобной похвалы из уст Грюма.

 

Постепенно Тонкс втянулась в напряженную работу, привыкла, и со временем Чарли стало не хватать все больше и больше. Она постоянно ловила себя на желании рассказать другу о чем-нибудь, поделиться, спросить совета. Конечно, вокруг оставалось много понимающих и любящих ее людей. Взять хотя бы дорогого двоюродного дядюшку, к которому можно было заявиться в любое время суток в уверенности, что он выслушает и поддержит. Но Чарли был ее лучшим другом — почти братом.

Особенно же Тонкс хотелось поделиться с Чарли новым для нее чувством. Не то чтобы она до сих пор никогда не влюблялась — в кавалерах у нее недостатка не было, и несколько раз Тонкс ходила на свидания, но… все это было так по-детски. К тому же до сих пор Тонкс не случалось влюбляться безответно. Обычно все было наоборот: это парни за ней бегали и старались произвести впечатление. А вот Ремус на все ее попытки обратить на себя внимание только улыбался ласково-снисходительно и смотрел как на маленького ребенка. И это жутко злило. В Тонкс проснулось блэковское упрямство, которое, смешавшись с любовью, разочарованием и уязвленным самолюбием, создавало поистине гремучую смесь. Кажется, Ремус в последнее время стал избегать ее изо всех сил. По этому поводу Тонкс пребывала в такой депрессии, что окружающие уже не могли списать все на нагрузки в аврорской школе. Но пока никто не решался потребовать объяснений — только поглядывали на Тонкс испытующе, что ее нервировало еще больше.

Первым не выдержал Сириус. Он поймал племянницу, когда она, прихватив с собой Гарри в качестве предлога, пришла в магазин — посмотреть новые метлы, а заодно испытать очередной способ привлечь внимание Ремуса. В другое время Тонкс и сама с удовольствием изучила бы новинки. Магазин фирмы «Солнечный ветер» с детства казался ей чем-то вроде пещеры с сокровищами. Она любила бродить здесь вдоль полок, вдыхая запах дерева и полироли, слегка касаясь пальцами древка той или иной метлы.

Но сейчас мысли Тонкс были заняты совсем другим. К сожалению, ее план провалился: Ремуса в магазине не было. Зато заботливый дядя, воспользовавшись тем, что Гарри куда-то умчался с горящими глазами — явно надолго, — устроил ей допрос с пристрастием.

— Рассказывай, что с тобой происходит.

— Ничего не происходит. Все в порядке со мной, — вяло попыталась отбиться Тонкс.

Сириус хмыкнул, посмотрев ей прямо в глаза, и она сдалась:

— Это Ремус, — прошептала она и уже совсем едва слышно добавила: — Я люблю его.

— И? — Сириус иронично приподнял бровь, губы дрогнули, как будто он с трудом сдерживал улыбку. — В чем проблема?

— В чем проблема?! — прошипела Тонкс, аж подпрыгнув от возмущения. — Он же меня вообще не замечает! Будто я пустое место!

Сириус все-таки не выдержал и засмеялся, что взбесило Тонкс еще больше. Она гневно сверкнула глазами и уже развернулась, чтобы сбежать. Но Сириус схватил ее за руку.

— Ладно, не сердись — просто вы оба такие смешные. Видели б вы себя со стороны: так и пожирают друг друга глазами, когда думают, что никто не видит.

Когда смысл этих слов дошел до Тонкс, она резко перестала вырываться и, остолбенев, уставилась на Сириуса широко распахнутыми глазами.

— Хочешь сказать, что Ремус…

Тот весело кивнул.

— Но почему он тогда бегает от меня, как от чумы?!

— Потому что это Ремус, — Сириус несколько раздраженно поморщился и очень похоже передразнил друга: — Я опасный оборотень, зачем ей такой нужен?

Некоторое время Тонкс обдумывала полученную информацию, прикусив губу и слегка притоптывая ногой.

— И что мне делать?

— Есть у меня один план… — Сириус широко улыбнулся, подмигнув племяннице.

Проходившая мимо хорошенькая продавщица со стопкой пергаментов в руках, заглядевшись, споткнулась и выронила свою ношу. Пергаменты разлетелись по полу, а девушка, краснея и извиняясь, принялась их собирать, судорожно взмахивая палочкой. Сириус вздохнул и состроил страдальческое выражение лица. Тонкс невольно фыркнула. Все-таки дядюшка невероятно красив. Интересно, Араминта не ревнует, глядя, как женщины на каждом шагу оборачиваются на него с риском свернуть себе шею?

Что бы там Сириус ни имел в виду под планом, уточнить он не успел. На него налетел небольшой, но мощный вихрь в виде взъерошенного мальчишки в очках:

— Крестный, можно мне опробовать новую метлу? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Гарри сделал умильные глаза, и, секунду поколебавшись, Сириус кивнул:

— Но под моим присмотром.

Гарри подпрыгнул от радости и тут же потянул его за собой. Тонкс хихикнула: этот ребенок веревки вил из Сириуса. Тот только успел крикнуть на прощание:

— Договорим позже! — прежде чем Гарри утащил его вглубь магазина.

Настроение сразу улучшилось. Помахав на прощание рукой и выйдя на улицу, Тонкс уже улыбалась до ушей.

* * *

Чарли потряс головой, приходя в себя — все-таки портал не самый приятный способ перемещения. Прямо перед ним возвышались пологие горы, покрытые лесом, вершины которых терялись в облаках. Внизу, в долине, виднелась деревенька и расстилалось озеро, на глади которого бликами играло солнце.

— Мистер Уизли?

Чарли вздрогнул — залюбовавшись пейзажем, он почти забыл, зачем отправился сюда — и повернулся к крепко сложенному мужчине лет сорока. Чарли кивнул на его вопрос, и мужчина представился:

— Марчел Кришан — куратор стажеров, — он протянул руку. — Пойдемте.

В следующую секунду они аппарировали к длинному каменному строению, причудливыми изгибами вившемуся на краю обширной долины, со всех сторон окруженной горами. Внизу, в центре, располагалась огороженная территория. Даже с такого расстояния чувствовалось, как вокруг нее резонируют мощные охранные чары. Чарли с жадным любопытством уставился в том направлении, но драконов так и не разглядел.

Смешок провожатого, который тот постарался скрыть за кашлем, отвлек Чарли от этого увлекательного занятия и заставил невольно смутиться. Наверное, все новички так реагируют — для бывалого драконоведа, должно быть, довольно забавное зрелище.

Кришан проводил Чарли в его комнату — небольшую и с минимумом мебели, зато светлую и уютную, объяснил, как добраться до столовой, напомнил, что занятия начинаются на следующий день после завтрака, и оставил подопечного обустраиваться на новом месте. Чарли, привыкшему ко множеству людей вокруг — что дома, что в школе, — было несколько странно вдруг оказаться в одиночестве. И тоскливо — себе-то можно признаться. Потому он не стал задерживаться в комнате — только разложил вещи — и отправился исследовать окрестности. В здании института ему никто не встретился, и он едва не заблудился в запутанных коридорах. Но не зря же Чарли учился в Хогвартсе с его перемещающимися лестницами, неожиданно появляющимися проходами и еще более странно устроенными коридорами. Так что он довольно быстро сориентировался и вскоре уже знал, где что находится. Очень хотелось пойти посмотреть на драконов, но Кришан специально предупредил, что новичкам без сопровождения это строго запрещено. Так что оставалось гулять, любуясь пейзажем, который был по-настоящему волшебным.

На следующее утро Чарли появился в столовой едва ли не самым первым и мог наблюдать, как она постепенно заполняется сонными сотрудниками института, а утренняя тишина сменяется шагами, разговорами и звоном посуды. Вся обстановка ужасно напоминала Хогвартс — хотя народу здесь было значительно меньше, чем в школе — до такой степени, что вызывала ностальгическую печаль. И все же радостного предвкушения в настроении Чарли было больше. Сегодня он увидит драконов! Может, ему даже поручат какую-нибудь работу!

На Чарли никто не обращал внимания (а в Хогвартсе уже налетели бы желающие познакомиться с новичком), пока к нему не подошел Кришан, чтобы отвести на первую встречу с драконами.

— Обычно я сам занимаюсь со стажерами, — сообщил он по пути. — Но сегодня у меня появилось неотложное дело, так что передам тебя на попечение одного из наших сотрудников.

Чарли молча кивнул — ему было в принципе все равно, кто будет посвящать его в азы профессии. Главное — драконы. Кришан повертел головой, кого-то выглядывая среди спешащих по своим делам людей. Высмотрев, кого хотел, он позвал:

— Конрад! — и помахал мужчине лет тридцати с резкими чертами лица.

Тот не спеша приблизился, кивнув вместо приветствия Кришану, на Чарли же вовсе не обратив внимания. Во всем его облике, жестах, походке было что-то звериное, точно у хищника, готовящегося схватить добычу. А во взгляде светлых холодных глаз — нечто неуловимо знакомое, но Чарли никак не мог сообразить, что именно.

— Конрад Дейл — Чарльз Уизли, — представил их тем временем Кришан. — Конрад, позанимайся сегодня с Чарльзом вместо меня.

Тот с выражением вежливой заинтересованности приподнял бровь.

— С каких это пор мне доверяют новичков? — в голосе сквозил неприкрытый сарказм. — Не боишься, что я его съем?

Кришан поморщился с легким раздражением:

— Не пытайся казаться хуже, чем ты есть на самом деле.

Дейл усмехнулся на это заявление и поманил Чарли за собой. Кришан махнул ему на прощание и тут же умчался.

— Что ж, Чарльз… — начал новый наставник, когда они вышли на улицу и направились к загонам.

— Чарли, — поправил он.

Дейл покосился на него то ли удивленно, то ли одобрительно и продолжил:

— Чем же ты так провинился, Чарли, что тебя поручили мне?

— А что, к вам отправляют только провинившихся… мистер Дейл? — с веселым любопытством спросил Чарли.

Несмотря на холодность, резкие, даже несколько грубоватые манеры и явное стремление держать дистанцию, этот человек ему нравился.

— Конрад, — в свою очередь поправил тот. — И можно на «ты» — мне так привычнее. Что касается твоего вопроса — от меня вообще все стараются держаться подальше.

— Вы… ты так суров к ученикам? — Чарли задорно ухмыльнулся.

— Разве ты не знаешь, кто я? — удивился Конрад.

— А должен?

— Значит, не успели еще донести. И мне выпала сомнительная удача сделать это самому, — Конрад посмотрел Чарли прямо в глаза и с вызовом заключил: — Я оборотень.

В его тоне явно читалось продолжение: «И горжусь этим!» В этот момент Чарли, наконец, понял, что ему показалось таким знакомым в его взгляде. Судя по тому, как Конрад смотрел на него, он ожидал, что Чарли с громкими воплями убежит прочь со всех ног. «А вот обойдешься», — усмехнулся он про себя и, пожав плечами, небрежно спросил:

— И что?

У Конрада сделалось такое растерянное лицо, что Чарли едва сдержался, чтобы не начать хохотать.

— Ты не боишься? — и такое болезненное недоверие в голосе, что смеяться сразу расхотелось.

— Слушай, у меня есть знакомый оборотень. Милейший человек, между прочим. На самом деле, один из лучших, что я знаю. Так что — нет, не боюсь.

Некоторое время они шли молча, пока Конрад не спросил:

— Откуда ты такой взялся?

— Из Англии, — с гордостью сообщил Чарли.

Конрад недоверчиво хмыкнул:

— Я, знаешь ли, тоже англичанин, но что-то раньше мне подобного отношения не встречалось.

Чарли промолчал — он не мог отрицать, что в основной массе люди оборотней боялись и не любили, мягко говоря. Однако его самого многолетнее общение с Ремусом научило, что не все оборотни такие, как о них принято думать. А может, даже большинство. Он собирался высказать эти свои соображения, но тему пришлось оставить — по крайней мере, на время, — поскольку они как раз подошли к загонам.

Конрад приложил перстень к увитой плющом хлипкой на вид калитке, они зашли внутрь — и будто попали в другой мир. Из безмятежной долины к обширным террасам, расстилавшимся далеко внизу, где сидели, бродили, летали, изрыгали пламя самые разнообразные драконы. Снаружи никогда и не подумаешь, что внутри может скрываться такое огромное пространство. Чарли с Конрадом оказались на небольшой площадке, которая будто висела прямо в воздухе. Пока Чарли восхищенно пялился на великолепных животных, Конрад объяснял:

— Наша платформа окружена защитными чарами и левитируется в любом направлении. Выходить к драконам за ее пределы строго запрещено. Перстень с пропуском, который также служит для управления площадкой, выдается через несколько недель стажировки, во избежание несчастных случаев с новичками. Теперь, что касается драконов…

Конрад кратко коснулся каждой породы, показывая их Чарли, сказав, что подробности он узнает на теоретических занятиях. Показал, как кормить животных, не рискуя самому стать обедом, и даже позволил Чарли немного попрактиковаться. Впрочем, в этот первый визит они ничего особенного не делали. Конрад объяснил, что сначала стажеры тщательно изучают теорию (занятия должны были начаться после обеда), и только после этого их допускают к прямой работе с драконами. А первое посещение скорее призвано показать новичкам, с чем они будут иметь дело…

— …И произвести на них впечатление, — с усмешкой добавил Конрад.

Что-то, а впечатленным Чарли себя чувствовал. Еще как! Больше всего его поразило, что каждого дракона Конрад называл по имени, явно прекрасно знал их привычки и характеры и говорил о них чуть ли не с нежностью. Что выглядело до забавности трогательно у столь жесткого человека. Определенно, новый знакомый нравился Чарли все больше и больше.

* * *

Ремус задумчиво смотрел в окно, забыв про разложенные на столе бумаги. Несмотря на довольно поздний час, снаружи было душно, от раскаленных камней на тротуаре исходил почти видимый жар. В такую погоду люди стремились скрыться от беспощадного солнца, и Косой переулок пустовал как никогда. Мертвый сезон. Но здесь, в офисе, благодаря специальным чарам было прохладно и комфортно. Вот только сосредоточиться на работе это не очень-то помогало. Упрямые мысли, как бы Ремус с ними не боролся, все время возвращались к Нимфадоре. Забавная неуклюжая девчушка превратилась в очаровательную девушку, которая вдруг решила, что Ремус — любовь всей ее жизни. Во что он ни капли не верил. Она юна и наивна, пройдет пара лет, и она забудет о своем детском увлечении, переключится на кого-нибудь более достойного. И все было бы не так уж плохо, если бы это речь шла о любой другой девушке. Но в Нимфадоре, хотя она носила фамилию Тонкс, кровь Блэков чувствовалась очень сильно. И с присущим всем Блэкам стремлением добиваться своего во что бы то ни стало она начала осаду.

Вот и сегодня Тонкс болталась в их магазине под каким-то невразумительным предлогом. Отговорившись делами, Ремус сбежал через десять минут, сопровождаемый разочарованным взглядом Тонкс и насмешливым — Сириуса.

Но самое ужасное заключалось в том, что Ремуса неудержимо тянуло к этой жизнерадостной солнечной девочке. Он начал бояться самого себя.

— Долго собираешься прятаться? — насмешливый голос Сириуса резко вырвал из размышлений и заставил вздрогнуть.

Ремус молча укоризненно посмотрел на друга. Но тот упреком не проникся — уселся прямо на стол перед Ремусом и заявил:

— Зря ты сбежал. Тонкс по делу приходила. Позанимайся с ней Защитой, а то Грюм их так гоняет, что она боится не выдержать.

— Почему сам не займешься? — недоверчиво спросил Ремус, подозревая ловушку.

Сириус небрежно пожал плечами:

— Ты в этом лучше меня разбираешься. Да и какой из меня учитель?

Ремус скептически хмыкнул на сомнительность обоих заявлений и пробормотал:

— Отличный.

Но Сириус предпочел его не услышать.

— Ре-е-ем… — умоляюще протянул он.

Ремус обреченно вздохнул. Все самые безумные авантюры в его жизни начинались с вот этого: «Ре-е-ем», — и щенячьего взгляда синих глаз.

— И почему за столько лет я так и не научился тебе отказывать?

— Потому что ты добрый? — Сириус довольно ухмыльнулся, и у Ремуса возникло ощущение, что его только что ловко провели. — Значит, договорились.

Вопросительной интонации в его голосе не было совсем.

* * *

Понаблюдав, как малышня увлеченно играет в саду, и убедившись, что на них никто не обращает внимания, Фред и Джордж скрылись подальше от всех, чтобы обсудить предстоящий учебный год. В конце концов, надо хорошенько отметить возвращение в Хогвартс чем-нибудь особенным… и незабываемым. Разработка коварных планов была прервана раздавшимися неподалеку голосами. Похоже, не одни близнецы посчитали этот тенистый уголок в саду дома Блэков подходящим для конфиденциальных разговоров. Узнав голоса Ремуса и Сириуса, Фред с Джорджем уже хотели быстро исчезнуть, как одна фраза заставила их застыть на месте.

— Прекрати, Бродяга… — устало протянул Ремус.

Близнецы переглянулись, приоткрыв рты.

— Не может быть! — беззвучно произнесли они хором.

— Тогда не будь идиотом, Лунатик! — раздался голос Сириуса. — Ну с чего ты взял, что недостоин счастья?

О чем они говорили дальше, Фред с Джорджем уже не слышали — потихоньку выбравшись из укрытия, они со всех ног припустили в дом. И там, на веранде, тяжело дыша после пробежки, снова уставились друг на друга с абсолютно одинаковым выражением восторга на лицах.

— Не зря нам показалось… — начал Фред.

— …что те прозвища звучат как-то знакомо, — подхватил Джордж.

— Создатели карты…

— Все это время были рядом с нами!

Братья дружно расхохотались, после чего одновременно озвучили вопрос:

— Но кто тогда Сохатый и Хвост?

— Если рассуждать логически, — задумчиво протянул Фред, — один из них должен быть отцом Гарри.

Джордж согласно покивал:

— Но который? — и тут его озарило: — Слушай, братец, а помнишь, как Сириус иногда называет Гарри?

— Олененок…

— Чувствуешь связь?

— Сохатый! — воскликнули они опять же хором.

Вычислить, кто такой Хвост, они так и не смогли, но все равно остались в полном восторге от своего открытия. Подумать только — те самые Мародеры, которыми они так восхищались, оказались очень даже хорошо знакомыми людьми! Какие волшебные перспективы это открывало! Фред с Джорджем ухмыльнулись друг другу и кивнули. Надо будет обязательно повыспрашивать их о шалостях. Да, третий год в Хогвартсе обещал стать незабываемым.

* * *

От шума, суеты и гомона вокзала немного кружилась голова, и одновременно сердце наполнялось предвкушением приключения.

— Будь умницей, Гарри, — тетя Араминта нежно потрепала его по волосам.

И хотя в глубине души эта ласка была ему приятна, он все-таки считал себя уже слишком взрослым для подобных демонстраций на людях. А потому он отстранился, скорчив недовольную мину:

— Ну, те-е-етя, я же не маленький!

Араминта улыбнулась:

— Извини-извини, больше не буду.

Сириус хмыкнул с абсолютно нечитаемым выражением на лице:

— Как же ты похож на отца!

Гарри постоянно об этом говорили все, кому не лень. Чаще всего он радовался и гордился, слыша подобные сравнения, но порой надоедало: сколько ж можно повторять одно и то же! Однако Сириус произносил эту фразу с какой-то особенной интонацией, свойственной только ему, от которой становилось грустно и немножко неуютно. Словно приоткрыл что-то слишком личное.

— Хэй, Гарри! — донесся сквозь шум толпы знакомый радостный голос.

Обернувшись, Гарри замахал улыбавшемуся до ушей Рону. Обе семьи стали пробираться навстречу друг другу. Уизли были в непривычно малочисленном составе. Близнецы успели куда-то скрыться — подальше от строгих материнских глаз, а Перси поспешил занять купе, видимо, опасаясь, что ему навяжут присмотр за младшим братом. Зато рядом с миссис Уизли стояла насупившаяся, едва не плачущая Джинни. Странно было видеть веселую, никогда не унывавшую, острую на язычок подругу такой хмурой. Гарри даже забеспокоился, не случилось ли чего. Но все объяснялось просто.

— Я хочу в Хогвартс вместе с вами! — обиженным тоном заявила Джинни на его удивленный вопрос.

— Милая, ты поедешь на следующий год, — попыталась успокоить ее мать, явно уже не в первый раз.

— А я хочу сейчас! — Джинни успокаиваться не собиралась.

Миссис Уизли тяжело вздохнула, похоже, устав спорить с упрямой дочерью.

— Эй, да ладно тебе! — попытался Гарри утешить подругу. — Адара с Тери остаются с тобой. Да и Эмили тоже — скучать не придется.

Джинни разве что не прожгла его взглядом, но ничего не ответила — лишь демонстративно сложила руки на груди и отвернулась. Гарри растеряно переглянулся с Роном: девчонки!

— Кстати, а где Невилл? — заинтересовался Рон.

— Наверное, ждет вас в купе, — предположила миссис Уизли. — Августа всегда была такой пунктуальной: наверняка всех подняла с раннего утра.

Гарри с Роном заторопились в поезд: им не терпелось начать свое первое путешествие в Хогвартс. И хотя с семьей расставаться было грустно, впереди ждало столько всего интересного! Тетя Араминта все-таки быстро обняла Гарри на прощание, а Адара просто повисла у него на шее, нахально проигнорировав его недовольство. Хорошо хоть Тери обниматься не стремился — они обменялись взрослым мужским рукопожатием, как и с Сириусом. Подхватив чемоданы, мальчики забрались в поезд и помахали родным. Приключения начинались.

Выйдя из магазина мадам Малкин, Кэсси сразу же повела отца в сторону кафе Флориана Фортескью:

— Ты обещал мороженое!

Увы, не успели они сделать и пары шагов, как его окликнул страшно серьезный тип, заговорил о каких-то документах, которые папа должен был подготовить еще вчера… Кэсси соскучилась уже на второй минуте, об Орионе и говорить нечего. Свое возмущение он принялся выражать нормальным для годовалого ребенка образом: дергая отца за мантию и что-то лопоча на своем языке. Миранда попыталась отвлечь сына, взяв его на руки, но тот немедленно заорал. Почему-то Орион, с тех пор как научился ходить, страшно не любил сидеть на руках. Так что пришлось поставить его обратно на землю.

— Мы пойдем погуляем, — тихонько сказала Кэсси, взяв брата за руку и потянув в сторону от родителей.

Миранда кивнула с облегчением и благодарностью.

Кэсси пошла по Косому переулку куда глаза глядят, рассматривая витрины магазинов, а иногда — прохожих. Это была одна из ее любимых игр — попытаться понять по внешнему виду, что это за человек, какая у него может быть жизнь. Орион недолго шел с ней за руку — уже через несколько шагов вырвался и потопал вперед. Кэсси не стала его догонять — далеко все равно не уйдет, пусть уж бегает, раз так хочется. Братец, вообще, был невероятно самостоятельный и независимый. Это в год-то! А что же дальше будет?

Кэсси отвлеклась всего на секунду, засмотревшись на женщину с дочкой лет пяти — малышка без умолку болтала, а мать слушала ее с нежной улыбкой. В такие моменты всегда невольно сжималось сердце: ее-то лишили счастья расти рядом с любящей матерью. Вдруг впереди раздался раздраженный мальчишеский голос и сразу за ним — рев Ориона. Забыв обо всем, Кэсси бросилась к брату, обнаружив, что тот, обиженно плача, сидит на земле, а рядом стоит мальчик лет восьми с таким видом, словно собирается оттолкнуть малыша с дороги ногой. Кэсси чуть не задохнулась от возмущения и, как коршун, налетела на наглого мальчишку, толкнув его так, что он сам едва не оказался на земле.

— Эй! Ты чего дерешься? Я тебя не трогал, — он презрительно поморщился.

— А ты чего малышей обижаешь? — в свою очередь сверкнула глазами Кэсси.

— Он сам на меня налетел!

— Да что ты?! И сбил тебя с ног, да? — голос Кэсси так и сочился сарказмом.

Повернувшись к притихшему Ориону, она присела рядом с ним на корточки, поставила на ноги и принялась вытирать заплаканную мордашку и отряхивать одежду.

— Ты знаешь, с кем разговариваешь? — раздался позади высокомерный голос.

Кэсси на мгновение обернулась, окинула мальчишку скептичным взглядом и пренебрежительно бросила:

— Не знаю. Следовательно, ничего особенного ты собой не представляешь.

— Как ты смеешь? — уже чуть ли не зашипел тот. — Ты кто такая, вообще?!

Кэсси встала — Орион при этом прижался к ее ногам, чувствуя себя под надежной защитой — и со спокойным достоинством сообщила:

— Кассиопея Блэк, приятно познакомиться.

Мальчишка на мгновение смешался, но наглость быстро вернулась к нему.

— А-а, кузина… — протянул он. — Маман говорит, что, раз вы якшаетесь с предателями крови, значит, и сами предатели.

— Я тебе покажу предателей! — возмутилась Кэсси. — И вообще-то, воспитанные люди называют свое имя, когда знакомятся.

— Реджинальд Лестрейндж к вашим услугам, мисс, — он изобразил издевательский поклон и холодно улыбнулся.

— А-а, сын прихвостней Волдеморта… — копируя его тон, усмехнулась Кэсси.

У того лицо пошло красными пятнами, и он приоткрыл рот, но не издал ни звука — словно дар речи потерял от подобного нахальства. Кэсси бросила на него победный взгляд: что, нечего возразить?

— Реджинальд? — вдруг раздался женский голос, и к ним подошла красивая темноволосая женщина, чем-то напоминающая тетю Симирам. — С кем ты разговариваешь?

— Беллатрикс, — практически в ту же секунду прозвучал за спиной папин голос.

Кэсси еще ни разу в жизни не слышала от отца такого тона. Да и такого выражения лица не видела — надменного, холодного, чуть ли не ненавидящего. Значит, это и есть тетя Беллатрикс. Кэсси знала о ней только то, что она, как и ее муж, были одними из самых преданных Волдеморту Пожирателей смерти. Ее имя дома почти никогда не упоминалось. И Кэсси впервые задумалась, почему. Малфой вот тоже был среди Пожирателей, однако с тетей Нарциссой они общались. Нечасто, правда, но все-таки…

— Регулус, — в голосе Беллатрикс слышалось легкое презрение. — Давно не виделись, братец.

— Надеюсь, столь же часто будем встречаться и впредь.

— Фи, как грубо, — насмешливо улыбнулась Беллатрикс. — А вроде приличный человек, глава древнейшего и благороднейшего рода.

— Не тебе учить меня манерам, Белла. Ты не забыла еще нашего разговора на похоронах?

Беллатрикс передернуло, но она быстро взяла себя в руки и скорчила недоуменную физиономию:

— Хочешь сказать, что как был грубияном, так и остался?

— Хочу сказать, что не желаю ни встречаться, ни разговаривать с человеком, из-за которого погибли мои мать и жена! — отрезал отец и, кивком велев следовать за ним, двинулся прочь, даже не потрудившись попрощаться.

В состоянии шока Кэсси пошла за отцом, чисто машинально переставляя ноги — все мысли сосредоточились на его словах. Она-то всегда считала, что маму и бабушку убил Волдеморт. При чем же здесь тетя Беллатрикс?

— Регулус? — Миранда осторожно коснулась его плеча, привлекая внимание — Ориона она несла на руках, поскольку тот не успевал за быстрым шагом отца.

Он вздрогнул и остановился, как будто только сейчас вспомнив, что не один. Улыбнулся Миранде: все в порядке, — тряхнул головой и с несколько наигранным весельем сказал:

— Кажется, мы собирались есть мороженное?

Но Кэсси сейчас было не до сладостей.

— Пап, почему ты сказал… — она не договорила, но отец понял и так.

Он глубоко вздохнул, помолчал и, наконец, предложил:

— Пойдем в кафе — там удобнее будет поговорить.

И вот там-то, за столиком, покрытым бежевой скатертью, в уютном знакомом кафе, отставив в сторону вазочку с любимым банановым мороженным, Кэсси узнала о роли, которую сыграла в истории их семьи тетя Беллатрикс. В силу возраста не понимавший происходящее Орион увлеченно уплетал шоколадную лягушку. Миранда с беспокойством и состраданием переводила взгляд с мужа на падчерицу. Забытое мороженное таяло, а Кэсси, сжав губы, невидящим взглядом смотрела поверх плеча отца, сидевшего напротив. Как она могла?! Как могла Беллатрикс отдать на расправу родную тетку, кузена и племянницу? Ведь для Блэков семья всегда стояла превыше всего! Видимо, люди, придя к Волдеморту, настолько менялись, что не помнили уже никого.

Отец взял ее ладони в свои, с беспокойством заглянул в лицо, ловя взгляд:

— Принцесса?

Кэсси глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и посмотрела на него — в точно таких же как у нее серых глазах она увидела всегдашнюю безграничную любовь, и от этого сразу стало теплее. Впервые Кэсси подумала, что ей все-таки повезло: у нее остался отец. А если бы родители погибли оба?

— Все в порядке, пап. Правда, — Кэсси слегка улыбнулась и покосилась на вазочку. — Мое мороженное совсем растаяло. Купишь другое?

Отец с явным облегчением вернул ей улыбку и направился к стойке за новым лакомством.

* * *

Чарли замер перед входом в магазин, внимательно разглядывая его. Одно из самых больших зданий в Косом переулке. За широкими витринами по одну сторону двери красовалась последняя модель метлы, по другую — блестел хромированными боками мотоцикл. Крышу украшали причудливые башенки, а над входом висела вывеска «Солнечный ветер», на которой вокруг названия будто бы на самом деле дул ветер. И хотя это был всего лишь искусный магический рисунок, казалось, что от него веет теплом и прохладой одновременно — как если бы солнечные лучи могли обдувать подобно бризу.

Чарли восхищался красотой оформления каждый раз, когда бывал здесь. Но сейчас ему было не до того. Его раздирали противоречивые чувства. Хотелось убежать куда подальше, пока еще не сделан последний шаг, и одновременно побыстрее этот шаг сделать. Идею подала ему Тонкс, когда они обсуждали, куда пойдут после школы. Чарли давно колебался между квиддичем и драконами и уже почти принял решение в пользу последних, когда Тонкс многозначительным тоном заметила:

— Ты мог бы пойти работать с метлами. В одну известную фирму. И быть поближе к ней.

Чарли покраснел и бросил на подругу сердитый взгляд, говорящий: «Это тебя не касается». Но та нисколечко не смутилась и невинно предложила:

— Хочешь, я тете за тебя словечко замолвлю?

Чарли тогда пробурчал что-то невразумительное и сбежал, оставив Тонкс хохотать над его реакцией. Но мысль зацепилась в сознании, и, тщательно все обдумав, Чарли решил последовать насмешливому совету подруги. Ведь и правда — работая на фирме, он постоянно сможет быть рядом с Роми. А это открывало многообещающие перспективы.

Чарли тряхнул головой и решительно шагнул к двери: хватит трусить — за свое счастье надо бороться.

Симирам он нашел — к счастью, одну — в ее кабинете, где роскошь и богатство обстановки удивительно сочетались с изысканным вкусом и строгостью. Чарли запоздало понял, что следовало бы убедиться заранее в том, что Роми не будет на месте, но сразу отмахнулся от такой мысли: все ведь вышло удачно, значит, нечего и думать.

— Чарли! — Симирам улыбнулась, оторвавшись от каких-то чертежей. — Чем обязана?

— Миссис Кэссиди…

— С чего вдруг такой официоз? — Симирам удивленно вскинула брови.

— Потому что я пришел по официальному делу, — Чарли собрался с духом и выпалил: — У вас вакансии есть?

Симирам откинулась на спинку стула, заставив его балансировать на двух ножках, и посмотрела на Чарли с таким понимающим, сочувствующим, насмешливым выражением, что тот разом забыл приготовленную речь и нервно сглотнул.

— Скажи-ка, Чарли, — протянула она с едва заметной улыбкой, — тебя сама-то работа интересует?

— Конечно, интересует! — возмущенно вскинулся Чарли. — Иначе — зачем бы я пришел?

— Ну, зачем ты пришел — это вполне понятно.

Чарли почувствовал себя нашкодившим мальчишкой и смущенно отвел взгляд. Симирам хмыкнула. На несколько мгновений воцарилось молчание. И когда Чарли уже решил, что все его надежды и планы пошли прахом, она вдруг встала и, подойдя, легонько щелкнула его по носу.

— Ладно тебе, не хмурься. Извини — мне не стоило смеяться, но ты был такой невыносимо серьезный, что не удержалась.

Чарли изумленно поднял глаза и встретил теплый — на этот раз без тени насмешки — взгляд синих глаз.

— Я на твоей стороне, Чарли, и готова помочь, чем смогу. Просто хочу знать, могу ли я рассчитывать на тебя именно как на работника.

— Конечно! — Чарли облегченно улыбнулся — с плеч словно гора свалилась. — Мне на самом деле нравятся метлы. Правда, мне еще всегда нравились драконы, но я все равно не мог бы заниматься и тем, и другим.

— Хорошо. С этого дня у тебя есть работа. Нам надо будет сходить в мастерскую… — Симирам полистала ежедневник в синем бархатном переплете. — Скажем во вторник. Я познакомлю тебя с Мэтью — он тебе все покажет и обучит.

Чарли кивал с широченной улыбкой на лице. Непонятно откуда появилась уверенность, что все получится.

* * *

Изготовление метел оказалось гораздо более сложным делом, чем ожидал Чарли. И уж куда сложнее, чем умение на них летать. Он уже не первый день бился над подборкой прутьев. Мэтью неизменно забраковывал его работу: недостаточно гладкие, недостаточно ровные, недостаточно гибкие, слишком длинные, слишком короткие, слишком мягкие, слишком жесткие… И так без конца: каждый раз находился какой-нибудь дефект. И каждый раз Мэтью закатывал глаза с видом: «сколько можно!» А иногда еще и ворчал:

— Почему именно я должен заниматься с новичками? Будто мастеров больше нет. Все равно, что забивать гвозди микроскопом, когда вокруг полно самых разнообразных молотков.

Поначалу Чарли коробило такое пренебрежение, но скоро он понял, что дело не в нем — Мэтью так обращался со всеми. Не исключая Симирам и Роми. А за грубостью скрывался немного сумасшедший, как все гении, но, в сущности, очень добрый человек. Однако это не отменяло того, что работу приходилось переделывать — снова и снова. Вручную. Потому что от заклинаний могли оставаться следы, которые потом войдут в противоречие с накладываемыми на готовую метлу чарами.

Преисполненный намерения на этот раз все сделать идеально, Чарли, чуть ли не высунув язык от усердия, подбирал и обрезал прутья, когда в мастерской раздался знакомый голос.

Чарли вздрогнул и резко повернулся. Тщательно подобранные прутья выпали из рук и веером разлетелись по полу. В нескольких шагах от него Роми и Симирам о чем-то говорили с Мэтью. Роми повернулась на произведенный им шум, и ее карие глаза изумленно округлились:

— Чарли? Что ты здесь делаешь?

Симирам плавно отступила на шаг назад, глаза ее весело блеснули.

— Вообще-то работаю, — поборов первоначальное смущение, Чарли с вызовом вздернул подбородок.

— Интересно, — приподняв бровь, Роми повернулась к подруге. — А почему я не в курсе?

— Сюрприз? — Симирам очаровательно улыбнулась.

— Ле-е-еди… — Роми сердито сощурилась.

Чарли всегда поражался, как от такой милой хрупкой девушки могла исходить такая угроза. И это завораживало.

— Что? — Симирам похлопала ресницами, приняв вид «святая невинность».

Несмотря на сгущавшиеся над его головой тучи, Чарли не удержался и тихонько фыркнул — вот по кому театр-то плачет горючими слезами! Однако Роми такими фокусами не проведешь — она только разозлилась еще больше.

— Что за заговоры вы устраиваете за моей спиной? Ладно — мальчик: молодой и глупый еще, — Роми махнула рукой в сторону Чарли, не отрывая возмущенного взгляда от подруги. — Но ты, Симирам, вроде взрослый человек уже!

Та пожала плечами, совершенно не впечатленная. А Роми резко повернулась к Чарли:

— А ты, Чарли, прекрати, наконец, вести себя, как ребенок, которому не дают понравившуюся игрушку!

Чарли вздрогнул и слегка побледнел. Было обидно до слез, и огромные усилия потребовались, чтобы остаться спокойным. Вот как она о нем думает! Ну почему Роми никак не хочет воспринимать его всерьез?!

Симирам неодобрительно покачала головой и уже хотела что-то сказать, как вдруг вмешался Мэтью:

— Значит так. Хватит мне рабочих пугать. Чарли — парень рукастый и сообразительный. И что бы там у вас ни случилось, я не хочу, чтобы он из-за этого ушел.

Чарли обалдело уставился на Мэтью, прожигавшего Роми сердитым взглядом. Он впервые удостоился от мастера похвалы, да еще какой! Симирам усмехнулась, похоже, довольная отповедью Мэтью. Роми же застыла с забавным выражением лица: раздражение и возмущение боролись с растерянностью и стыдом за свою вспышку. На мгновение Роми прикрыла глаза, глубоко вздохнула и произнесла:

— Извини, Чарли. Я не хотела тебя обидеть. И, конечно, добро пожаловать на фирму, если это действительно то, чем ты хочешь заниматься. Но лучше не строй на мой счет иллюзий, — и, бросив взгляд на ухмылявшуюся Симирам, добавила: — А с тобой мы еще поговорим.

С этими словами Роми ушла, оставив Чарли печально смотреть ей вслед. Сможет ли он хоть когда-нибудь добиться взаимности? Или она так и будет видеть в нем несмышленого ребенка?

— Не расстраивайся, Чарли, — Симирам ободряюще подмигнула ему. — Скажу тебе по секрету: ты ей очень нравишься. Но она сама боится своих чувств, потому и реагирует так резко.

Чарли расцвел — если так, если у него есть надежда, он готов подождать. В правильности суждения Симирам он не усомнился ни на секунду — ведь она как никто знала свою подругу.

— Ну, все выяснили? — недовольно проворчал Мэтью. — Можно, наконец, вернуться к работе?

Симирам рассмеялась и утащила его куда-то, сказав:

— Не ворчи, будто старый дед.

А Чарли почел за благо быстренько скрыться с их глаз и снова заняться прутьями для метлы. Смутная мысль зародилась в голове: если Роми отталкивает его из-за разницы в возрасте, может, есть способ как-нибудь эту разницу устранить?

* * *

В последний раз помахав семье, Кэсси опустилась на сиденье со смешанным чувством тоски и радостного предвкушения. Рон с Невиллом, похоже, подобной двойственностью не мучились — они принялись с азартом обсуждать, что их ждет в Хогвартсе. Мальчишки!

В этот момент дверь распахнулась, и в купе с деловым видом заглянула девочка с пушистой копной каштановых волос.

— Вы жабу не теряли? — поинтересовалась она, не потрудившись ни поздороваться, ни извиниться за вторжение.

Кэсси хмыкнула. Незнакомка уже ей не нравилась. Зато Невилл подпрыгнул и радостно завопил:

— Тревор!

Кэсси обменялась с Роном обреченным взглядом: опять двадцать пять! И угораздило же Невилла обзавестись этой свободолюбивой жабой. Нет бы сову купить, как все нормальные люди!

Девчонка самодовольно улыбнулась и, отдав Тревора хозяину, уселась напротив Кэсси рядом с Роном.

— Гермиона Грейнджер, — представилась она.

Поскольку Кэсси не снизошла до ответа, а Невиллл возился с Тревором и временно выпал из реальности, Рон взял знакомство в свои руки:

— Я Рон, а это Невилл и…

Договорить он не успел, поскольку Гермиона бесцеремонно прервала его, восторженно уставившись на Кэсси:

— Я знаю! Ты Кассиопея Блэк!

Кэсси пренебрежительно фыркнула, запоздало прикрывая челкой знаменитый шрам, и нацепила на лицо надменное выражение в лучших традициях своей семьи. Ничуть не смущенная холодным приемом Гермиона продолжала радостно тараторить:

— Я читала про тебя! Ты так знаменита — победительница Того-кого-нельзя-называть!

— Спасибо, я в курсе, — холодно процедила Кэсси.

Новая знакомая не нравилась ей все больше. Она терпеть не могла, когда на нее так реагировали. Неужели люди не понимают, что, восхищаясь ее победой над Волдемортом, они напоминают ей о смерти матери? Не говоря уже о сомнительности самой идеи — заслуги Кэсси тут не было совсем.

Гермиона наконец-то заметила недружелюбие новой знакомой и не стала дальше распространяться про ее значимость в магическом мире. Однако напряжение, повисшее между ними, ощущалось почти физически. Даже Рон — совершенно нечувствительный к нюансам чужого настроения — беспокойно заерзал и попытался разрядить обстановку:

— Э-э… Гермиона… а ты тоже первый раз в Хогвартс?

— Да! — с энтузиазмом ухватилась та за новую тему. — Я выучила все учебники — надо же как следует подготовиться. Даже некоторые заклинания попробовала! А вы пробовали?

Рон покраснел и смущенно кашлянул — ему не хотелось ударить в грязь лицом перед девочкой, но правда состояла в том, что он был слишком ленив, чтобы что-то изучать самому до школы. Невилл честно помотал головой, в отличие от Рона, нисколько этого не стыдясь. Гермиона уже с победоносным видом посмотрела на мальчиков, когда Кэсси пренебрежительно фыркнула.

— А ты умеешь колдовать? — с вызовом повернулась к ней Гермиона.

— Я Блэк, — спокойно бросила Кэсси таким тоном, словно это все объясняло.

Собственно и объясняло, но не для… Кэсси кивнула своим мыслям:

— Впрочем, что взять с маглорожденной…

Рон с Невиллом дружно уставились на нее с обалдевшими лицами. Гермиона вспыхнула. Кэсси и сама уже пожалела о своих словах. Тетя Симирам за подобное прибила бы, да и папа бы не одобрил. Кэсси прекрасно понимала, что это было грубо с ее стороны, да и аристократическое чистоплюйство, в отличие от кузена Драко, никогда не было ей свойственно. Просто Гермиона с ее самоуверенностью и зазнайством неимоверно раздражала Кэсси. И извиняться она не будет!

На некоторое время вновь воцарилось неуютное молчание, пока уже Невилл не предпринял миротворческую попытку:

— А на какой факультет ты хочешь попасть?

Гермиона несколько оживилась и, демонстративно игнорируя Кэсси, ответила:

— Гриффиндор — он самый лучший. Говорят, там Дамблдор учился. Хотя и в Равенкло должно быть здорово. Но ведь это не от нас зависит — решает же Шляпа? Я читала об этом в «Истории Хогвартса».

— Решает-то Шляпа, но пожелания она учитывает, — вмешалась Кэсси, вспомнив рассказы тети Симирам, и мстительно добавила: — Всего из книг не узнаешь.

— И куда же ты хочешь? — несколько агрессивно осведомилась Гермиона, прищурившись.

— А мне все равно, — высокомерный тон Кэсси подразумевал продолжение: «Я на любом факультете буду звездой».

Гермиона фыркнула и передернула плечами. В ее взгляде ясно читалось: «Подумаешь — принцесса!» Несколько мгновений девочки в упор смотрели друг на друга, а потом резко отвернулись. Кэсси с преувеличенным интересом уставилась в окно, Гермиона — с точно таким же выражением лица — в коридор. Рон с Невиллом растерянно переглянулись, но так ничего и не придумали, чтобы исправить ситуацию. Весь оставшийся путь Гермиона с Кэсси разговаривали только с мальчиками, старательно игнорируя друг друга.

Первые дни в Хогвартсе закружили обилием впечатлений, и о том, чтобы написать домой, Гарри вспомнил только утром в субботу. Воспользовавшись тем, что рано проснулся, когда остальные мальчики еще спали, Гарри спустился в гостиную, погруженную в сонную тишину и залитую прозрачно-серым утренним светом. Забравшись с ногами в кресло около камина, он принялся сочинять послание.

«Дорогие Сириус, тетя Араминта, Адара и Тери,

Мне в Хогвартсе очень нравится. Только страшно надоело, что все пялятся на мой шрам и шепчутся за спиной. В замке с непривычки можно заблудиться. Мы с Роном и Невиллом только к пятнице поняли, как добраться до Большого зала, не плутая по коридорам. А еще мы подружились с Хагридом — он даже пригласил нас на чай. Печенье у него, правда, несъедобное. Зато сам он классный!»

 

Знакомство с лесничим произошло сразу же по прибытии в Хогвартс. Гарри узнал его по описаниям Сириуса и Ремуса, но никак не ожидал, что и Хагрид узнает его. Сначала Гарри подумал, что виноват его дурацкий шрам, который он обычно пытался спрятать под челкой. Но все объяснялось проще. Когда они уже плыли в лодках по темному озеру, и фонари отражались в его водах, Хагрид сказал:

— Ты очень похож на отца, Гарри, — и на его вопросительный взгляд добавил: — Я знал твоих родителей. Славные были люди…

Гарри уже хотел начать расспросы — ему всегда было интересно послушать про маму с папой, но тогда разговор завязаться не успел, и Хагрид пригласил его в свою хижину на чай.

Куда они и отправились с Роном и Невиллом в пятницу после уроков. Хагрид обрадовался их визиту, потчевал мальчиков чаем с несъедобным печеньем и рассказами о родителях Гарри.

— Лили такая чудесная девочка была — умница, красавица. И очень добрая — всех жалела, помочь стремилась. Несправедливости страшно не любила. А какая храбрая! Настоящая гриффиндорка.

— А папа?

Хагрид усмехнулся и весело подмигнул:

— А то ж тебе крестный не рассказывал!

— Ну, мне от тебя интересно услышать, — настаивал Гарри.

Хагрид снова понимающе усмехнулся и уступил просьбе:

— Ох, и шубутные мальчишки были — отец твой и крестный. Все им везде надо было залезть, куда не след. До Запретного леса добрались! Один только Ремус и мог хоть как-то их сдержать — больше никто не указ был.

Гарри хихикнул: он и сам это давно заметил — даже тетя Араминта, когда не могла в чем-то переубедить Сириуса, взывала к другу: «Ремус, хоть ты ему скажи!»

Хагрид помолчал и продолжил, смахнув слезу:

— А как дружили они! Как братья были!

Лесник принялся рассказывать, как наткнулся на Мародеров в Запретном лесу, когда взгляд Гарри упал на лежавшую на столе газету с сообщением о попытке ограбления Гринготтса. Гарри удивленно приподнял брови — это какой же сумасшедший решился штурмовать неприступный банк? А главное — ради чего можно было пойти на столь безнадежную операцию? Проснувшееся любопытство заставило Гарри пробежать статью глазами, но ничего существенного он оттуда не узнал: попытка ограбить загадочную ячейку, о содержимом которой гоблины отказываются говорить, и которое забрали оттуда совсем ненамного раньше. Загадка будоражила воображение, и захотелось выяснить, что происходит. Позже Гарри обсудил все с друзьями, и они дружно решили, что тайна стоит того, чтобы разузнать подробнее.

 

С тех пор они не раскопали ничего нового, но сдаваться не собирались. Гарри хотел было спросить Сириуса, не знает ли он что-нибудь, но передумал: крестный наверняка велит не совать нос, куда не следует. Обманывать его не хотелось, а если просто ничего не рассказывать, то и вреда не будет. Задумчиво покусав перо, Гарри продолжил писать.

«Трансфигурация, оказывается, ужасно сложная, а профессор МакГонагалл — жутко строгая. На истории магии смертельно скучно — я чуть не заснул. Зато профессор Флитвик меня похвалил. Защиту какой-то странный профессор ведет. По-моему, он сам своего предмета боится. А профессор зельеварения Снейп меня ненавидит. Нет, вы не думайте — я не преувеличиваю из-за того, что зелья не люблю. Он правда ненавидит. Ни малейшего случая не упускает, чтобы поиздеваться, а еще лучше — баллы снять. А за хорошую работу не хвалит никогда, только раздраженно морщится».

 

В профессоре Зельеварения, влетевшего в класс подобно летучей мыши, Гарри узнал того человека, которого они с тетей Араминтой давным-давно встретили возле маминого дома. Тетя тогда сказала, что он дружил с мамой. И Гарри с интересом принялся изучать мрачного длинноносого и сальноволосого типа, пытаясь понять, какие общие интересы могли его связывать с его матерью. Разве что зелья? Мама, как и тетя Араминта, ими увлекалась. Именно благодаря тете Гарри кое-что знал об этом предмете. Она надеялась передать ему свое увлечение, но Гарри зелья не нравились — скучно. Сириус тогда смеялся, что зря она старается: Джеймс их всегда ненавидел и, похоже, эта ненависть передалась его сыну среди прочих многочисленных черт.

— Но мог же он хоть что-то унаследовать и от Лили? — разочарованно тянула Араминта.

— Любовь к зельям явно к этому не относится, — весело возражал Сириус.

На самом деле Гарри гораздо больше нравилось летать на метле и учить с крестным несложные заклинания. Однако кое-что из уроков тети в его голове осталось.

— Наша новая знаменитость! — сочащийся ядом голос Снейпа отвлек Гарри от размышлений.

Слизеринцы угодливо захихикали, а Гарри удивленно посмотрел на профессора: что он сделал, чтобы заслужить такое отношение?

А вот когда посыпались провокационные вопросы, Гарри от всей души поблагодарил уроки тети Араминты: иначе он просто не смог бы ничего ответить. Профессор Снейп поджал губы, явно недовольный осведомленностью студента, но на некоторое время оставил его в покое.

И все-таки он нашел, за что снять с Гарри баллы, прицепившись к какой-то ерунде. Но зелье-то получилось правильное — Гарри точно знал. А Малфою начислил баллы, хотя его работа была нисколько не лучше. Это было обидно, а главное — Гарри не мог понять, чем он так провинился. Если Снейп дружил с его мамой, почему же так не любит ее сына?

 

Гарри провел пером по подбородку, еще раз перечитал письмо и, кивнув сам себе, заключил:

«В остальном у меня все хорошо, только по вам очень скучаю.

С любовью,

Гарри».

* * *

С самого утра Вальбурга забрала к себе Тери с Адарой, заявив, что нельзя детям все время быть с одним эльфом, а она сто лет уже с внуками не общалась. Когда дети с бабушкой исчезли в камине, Сириус собирался уходить на фирму, а Араминта — в больницу, в окно раздался стук. Оказалось, что это Букля принесла письмо от Гарри.

— Я уж думала, он совсем про нас забыл! — воскликнула Араминта, отвязывая послание от лапки совы.

— Ну, не будь к нему так строга — парень переварил первые впечатления и вспомнил о семье.

Араминта развернула пергамент так, чтобы Сириус мог читать через ее плечо. Рассказ Гарри о школе, Хагриде и уроках вызвал у обоих ностальгическую улыбку. Но, дойдя до последнего пассажа, Сириус помрачнел и решительно заявил:

— Я немедленно отправляюсь в Хогвартс вправить мозги этой сволочи!

— Сириус! — возмущенно воскликнула Араминта.

— И не вздумай его защищать, — ощетинился муж. — Я понимаю, что он ненавидит Джеймса и меня. В конце концов, у него есть на то причины. Но это никоим образом не дает ему права издеваться над ребенком.

Араминта немного помолчала — в сущности, Сириус был прав: былая вражда с Джеймсом не оправдывала сегодняшнее поведение Северуса. Но стоило представить, как эти двое встретятся, да еще в таком настроении... добром это точно не кончится. И она предложила:

— Давай, лучше уж я тогда.

Сириус понимающе усмехнулся:

— Боишься, мы поубиваем друг друга?

Будто мысли читает. Но была и еще одна важная причина.

— Думаю, я лучше на него повлияю.

Сириус засмеялся:

— Ну, давай — устрой ему сердечный приступ.

— Сириус! — Араминта шлепнула его по плечу, но ее возмущение было слишком наигранным, чтобы ему поверить.

 

В Хогвартс Араминта отправилась в субботу. Поведение Северуса возмущало ее до глубины души: мог бы на секундочку отвлечься от своей ненависти и подумать, что Лили за такое обращение со своим сыном его бы по головке не погладила.

На вопрос Дамблдора, удивленного ее появлением, Араминта кратко объяснила:

— Хочу поговорить со старым другом.

Директор едва заметно улыбнулся в бороду, а голубые глаза лукаво блеснули за стеклами очков-половинок. Кажется, он все прекрасно понял.

Знакомые коридоры Хогвартса пробудили множество воспоминаний. В душе вдруг с новой силой вспыхнула тоска по подругам. За повседневными заботами особенно скучать было некогда, но сейчас, в школе, в такой родной обстановке, атмосфере детства чувства становились особенно яркими. Чем сейчас занимаются Симирам и Роми? Не случилось ли с Джейн того же, что с Джеймсом? Араминта всем сердцем надеялась, что она избежала этой участи. Оказалась ли Полли такой же, как Питер? За размышлениями Араминта сама не заметила, как ноги донесли ее до апартаментов, занимаемых Северусом.

Постучавшись и получив в ответ раздраженное: «Войдите!» — она шагнула в комнату и с любопытством огляделась. Многочисленные шкафы были заставлены банками с ингредиентами, колбами, книгами, стол — завален пергаментами, по-видимому, ученическими работами. В воздухе витал запах трав, а из-за царившего в комнате полумрака она напоминала пещеру. Северус повернулся к гостье от кипящего котла. Недовольство на его лице сменилось шоком, смятением и, наконец, вспоминанием и пониманием.

— Миссис Блэк, — его голосом можно было заморозить горные вершины. — Чем обязан?

— Я хотела поговорить о вашем отношении к Гарри, — скопировала Араминта его тон.

— Я отношусь к нему так, как он заслуживает, — презрительно-небрежно обронил Северус.

— Да неужели? — Араминта раздраженно прищурилась, не заметив, как бывший друг вздрогнул при этом. — Он не Джеймс! Не надо переносить на него свою обиду на его отца. Гарри не виноват в вашей вражде. И вообще ни в чем не виноват. Он просто ребенок — пойми это, наконец!

— Ты всегда… — гневно начал Северус, но тут же осекся — на лице его читалось потрясение, смешанное с ужасом. Но он быстро справился с собой и снова стал бесстрастным. — Мальчишка самонадеян и глуп.

— Неправда! Гарри не любит зелья, согласна. Но он сообразительный мальчик и может добиться неплохих результатов, если ты прекратишь его терроризировать.

Араминта сама не заметила, когда перешла на «ты» и начала говорить с ним, как с прежним Северусом.

— Я не… — он снова прервался, пристально глядя на нее, и вдруг спросил: — Лили?

— Что?! — машинально ответила она и тут же испуганно прихлопнула рот ладошкой.

Северус побелел и словно в трансе шагнул к ней, робко протянув руку. Араминта подалась назад, помотав головой:

— Нет, Северус, я не Лили… не твоя Лили.

— Что это значит? — он непонимающе нахмурился.

— Я… — Араминта заколебалась.

Наверное, стоит рассказать ему правду, раз уж так глупо себя выдала. Нервно улыбнувшись, она махнула рукой на кресло:

— Присядь.

В этот момент в котле, про который оба забыли, что-то зашипело, и из него повалил синий дым. Выругавшись сквозь зубы, Северус бросился спасать варево.

— Перцовое зелье? — спросила Араминта, принюхавшись.

Северус кивнул, колдуя над котлом:

— Осенью студенты часто простужаются, запасов мадам Помфри не хватает.

Наконец, погасив огонь, Северус повернулся к Араминте, выжидающе скрестив руки на груди и глядя на нее с отчаянной надеждой.

Араминта глубоко вздохнула и начала объяснять.

Когда она закончила, на некоторое время воцарилась тишина. Северус смотрел на нее, не отрываясь и почти не моргая. По выражению его лица — а точнее, по полному его отсутствию — ничего невозможно было понять. Араминта отвернулась к окну, нервно сплетая и расплетая пальцы.

— А я уже забыл об этой твоей привычке… — вдруг раздался глухой голос Северуса, заставив вздрогнуть.

— Северус… — начала Араминта, повернувшись к нему.

— Да понял я, понял, — отмахнулся он. — Ты — другая, — и немного помолчав, с горькой иронией добавил: — И опять с ними.

Араминта, наконец, разозлилась:

— Знаешь что? Ты сам во всем виноват!

— Я просил прощения! — в свою очередь вспыхнул Северус.

— Ты просил прощения не за то! Видишь — ты так ничего и не понял! Я-то думала, ты осознал свои ошибки, раз ушел от Волдеморта, а ты издеваешься над ребенком!

— Опять ты только про Поттера!

Араминта вскочила, в ярости приоткрыв рот, потом снова закрыла его и, наконец, кое-как взяв себя в руки, прошипела:

— Значит так, Северус. Если ты хочешь нормально со мной общаться, пересмотри свое отношение к Гарри. Я хочу вернуть нашу прежнюю дружбу, но если ты будешь так себя вести, больше мы не увидимся. Подумай об этом!

С этими словами Араминта резко развернулась и вылетела из комнаты, хлопнув дверью, услышав вслед растерянное: «Лили!» Однако возвращаться не стала. Сразу вспомнилось, почему она в свое время с ним разругалась. Домой она вернулась в расстроенных чувствах, что Сириус, конечно же, сразу заметил. Но к огромному облегчению и благодарности Араминты расспрашивать ни о чем не стал.

* * *

Едва Ремус шагнул через порог, на нем с радостным воплем повисли близнецы, проигнорировав родного отца:

— Дядя Рем! — и тут же, схватив его за руки, потащили в гостиную: — Смотри, как мы дом украсили!

— Эй! — возмутился Сириус. — А меня здесь нет, что ли?

— Тебя мы тоже очень любим, папочка, — сделав большие глаза, заявила Адара. — Просто мы дядю Рема так давно не видели…

Сириус усмехнулся на это заявление, подмигнув другу с выражением: сегодня вечером ты нянька.

Дом оказался действительно знатно украшен. На окнах стояли тыквы с большой фантазией вырезанные и раскрашенные. Внутри каждой горела свечка. На стенах висели разноцветные фонарики из бумаги. В полутьме гостиной все это выглядело по-настоящему волшебно.

Из кухни выглянула Араминта, с улыбкой поприветствовав их и сообщив, что ужин скоро будет готов. Тери с Адарой, устроившись на диване по бокам от гостя, принялись делиться последними новостями:

— А Гарри взяли в школьную команду ловцом!

— Он самый молодой ловец за последние сто лет!

Ремус удивленно приподнял брови. Сириус с улыбкой кивнул, подтверждая информацию:

— Он на первом же уроке полетов сцепился с Драко из-за Невилловой напоминалки и продемонстрировал при этом столь виртуозное владение метлой, что МакГонагалл вместо того, чтобы наказать за выкрутасы на уроке, разрешила вступить в команду. И даже позволила пользоваться собственной метлой, которую мы ему и отправили. Можешь себе представить, как Гарри счастлив!

Ремус усмехнулся и кивнул — помешанность на квиддиче у ребенка была совершенно отцовская. Небось, сейчас до потолка прыгает.

— На самом деле, не стоило этого делать, — неодобрительно заметила Араминта, левитируя в гостиную блюда с едой. — Гарри, конечно, замечательно летает, но запрет на игру для первокурсников не просто так придуман.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Сириус — этот спор велся явно не в первый раз. — В квиддиче нет ничего страшного. И Гарри не просто замечательно летает — он летает лучше многих взрослых!

В голосе Сириуса слышалась такая гордость за крестника, что Ремус не мог не улыбнуться, хотя страсть своих друзей к квиддичу и полетам никогда не разделял.

— Ничего страшного? — расставив еду на столе, Араминта возмущенно уставилась на мужа. — А когда Джеймса на третьем курсе сбили с метлы, не страшно было?

— Откуда ты знаешь об этом? — удивился Сириус.

— Лили рассказывала. И с Джейн нечто подобное тоже случалось.

— Но все ведь живы остались. И даже не покалечились.

— А могли!

Адара с Тери переводили взгляд с матери на отца, словно за партией в теннис наблюдали.

— Не могли, — Сириус мягко взял жену за плечи, заглянув в глаза. — Араминта, успокойся. Во время матча за детьми следят — мадам Хуч, в первую очередь. Да и Дамблдор на всех играх присутствует. Мадам Помфри дежурит. Никто не даст им покалечиться.

Араминта все еще недовольно хмурилась, но больше спорить не стала.

— Как твои занятия с Тонкс, Рем? — воспользовался Сириус возможностью сменить тему.

Ремус обреченно вздохнул: именно этого разговора он и надеялся избежать.

— Она очень способная, и, думаю, Грюм будет доволен ее навыками, — мстительно заявил он, прекрасно понимая, что друг ждал вовсе не этой информации.

Выразительный взгляд Сириуса он упрямо проигнорировал, чем заработал иронично приподнятые брови и понимающую усмешку. Вот беда с этими старыми друзьями — видят тебя насквозь. Но Ремус продолжил делать вид, что ничего не понимает. О своей последней тренировке с Тонкс он точно рассказывать не собирался.

 

Она действительно стала заметно лучше сражаться, и Ремус забылся, отдавшись азарту поединка. Заклятия сыпались одно за другим, они кружили по комнате, уклоняясь, атакуя, отступая. Как вдруг Тонкс пропустила удар и, тихо вскрикнув, осела на пол. При виде ее побледневшего лица весь адреналин схватки выветрился, уступив место всепоглощающему ужасу. Ремус бросился к Тонкс, опустившись рядом, пытаясь понять, насколько сильно он ее задел. Видимых повреждений не обнаружилось, и Ремус уже поднял палочку, чтобы запустить сканирующее заклинание, когда Тонкс резко подалась вперед и поцеловала его. В первое мгновение Ремус растерялся, потом мозги на некоторое время отключились — только этим он мог объяснить то, что начал отвечать на поцелуй. А когда пришло осознание происходящего, он резко отпрянул и просто позорно сбежал. И теперь не знал, что дальше делать и как смотреть Тонкс в глаза.

 

Ремус поспешил увести разговор, поинтересовавшись жизнью близнецов. Те наперебой защебетали о том, как бабушка возила их в фамильное имение в Норфолке и рассказывала про наиболее славных представителей рода, заодно знакомя с их портретами. Как с папой ходили на волшебные аттракционы. Как были у мамы на работе в Мунго; как их оставляли присмотреть за маленьким кузеном Орионом, и какой он забавный малыш. Опасная тема была забыта, однако Ремус слишком хорошо знал друга, чтобы надеяться на то, что он к ней не вернется. Но болтовня Адары и Тери давали возможность хотя бы морально подготовиться к следующей атаке.

Несмотря на внешнее оживление, настроение у взрослых — как и всегда в Хэллуин — было довольно меланхоличным. Для кого-то это был праздник, а для них — день траура. В этот день особенно остро чувствовалось отсутствие Джеймса и Лили. За столько лет Ремус так и не смог смириться с потерей друзей. Гораздо позже, когда Араминта увела детей спать, Сириус озвучил это его ощущение, словно между прочим заметив:

— Знаешь, Рем, мне до сих пор его не хватает.

Кого он имел в виду, уточнять не было нужды. И Ремус кивнул, положив руку другу на плечо:

— Мне тоже, Бродяга. Мне тоже.

* * *

Гарри смотрел в окно Хогвартс-экспресса, наблюдая за проплывающими мимо заснеженными полями, и почти не слушал разглагольствования Гермионы. Хотя стоило бы — подруга что-то вещала про Николаса Фламеля и про то, где еще им стоит поискать. А вот Рон с Невиллом честно пытались вникнуть в рассуждения подруги.

Забавно, как они сблизились с этой девочкой, поначалу показавшейся зазнайкой и занудой. Все-таки совместное сражение с троллем ни для кого не проходит без следа. При ближайшем рассмотрении Гермиона оказалась отличным другом, хотя зазнайкой от этого быть не перестала. Но это уже как-то не раздражало. В конце концов, ей было чем гордиться — она действительно была очень умна, что сильно помогало им в поисках.

Но сейчас Гарри временно забыл про тайны, будоражившие воображение в течение всего семестра, и с нетерпением предвкушал свидание с семьей. В школе было, конечно, невероятно интересно, но он не переставал все это время скучать по родным.

Когда Гарри увидел в толпе на перроне среди встречающих тетю Араминту и крестного, он забыл, что уже взрослый и серьезный, и кинулся в их объятия. А когда первое волнение встречи прошло, принялся знакомить с подругой:

— Это Гермиона.

Та с большим достоинством протянула ладошку:

— Приятно познакомиться, мистер Блэк, миссис Блэк.

Сириус с Араминтой переглянулись и улыбнулись уголками губ. В этот момент Гарри немного отвлекся, поскольку у него на шее, подкравшись сзади, кто-то повис с радостным воплем. Кто-то на проверку оказался Джинни, которая пришла вместе с матерью встречать братьев. Гарри, конечно, тоже был рад ее видеть, но столь бурной встречи не ожидал и почему-то смутился.

— Привет, Джин, — пробормотал он, как можно вежливее отцепив ее от себя.

— Эй, что за дела! — раздался рядом возмущенный голос Рона. — Родного брата ты так не встречаешь!

Джинни показала ему язык. Миссис Уизли усмехнулась, а Сириус с Араминтой опять переглянулись — на этот раз с таким понимающим видом, что Гарри озадачено нахмурился. Что это с ними? Но он не стал этим заморачиваться, а потянул их к выходу — ему не терпелось оказаться дома. Познакомившись с родителями Гермионы, ждавшими дочь снаружи, попрощавшись с друзьями, и пообещав заглядывать друг к другу на праздниках, они, наконец, расстались.

Дома Гарри снова ждали объятия — Тери и Адары. Вот честное слово, он за всю жизнь столько не обнимался, сколько в этот день.

За ужином Гарри больше говорил, чем ел, пытаясь пересказать сразу все новости, перескакивая с одной темы на другую.

— …И я выиграл первый матч! Ну, да об этом я уже писал. А Гермиона, знаете, поначалу показалась нам такой занудой — все время с книжками и цитатами сыпет умными, учит всех. Но потом оказалось, что она нормальная, — о том, что к такому выводу привело совместное сражение с троллем, Гарри благоразумно умолчал. — А Малфой — трус. Я всегда это подозревал. Вызвал меня на дуэль, а сам не пришел.

— Гарри! — возмутилась тетя Араминта. — Ты только начал учиться, а уже дерешься!

— Он первый! — защищался Гарри. — Знаешь, какой он противный!

Араминта хотела сказать еще что-то явно нравоучительное, но ее опередил Сириус:

— Да ладно — все мальчишки дерутся. Ничего страшного. А Драко Цисси на самом деле слишком избаловала. Ему полезно немножко спесь сбить.

Тетя прожгла его сердитым взглядом:

— Ну конечно! Знаю я, какие битвы вы с Джеймсом устраивали.

— Правда? А с кем вы дрались? — тут же заинтересовался Гарри.

— С твоим профессором Зельеварения, — с улыбкой сообщил Сириус.

— Серьезно? — пораженно протянул Гарри, и тут его озарило: — Так вот почему он меня не любит!

— Кстати, как у тебя с ним дела? — чуть нахмурившись, спросил Сириус.

Гари пожал плечами:

— Да ничего. Теперь он меня просто не замечает. К бедному Невиллу цепляется.

 

Спустя несколько недель после начала учебы профессор Снейп действительно перестал шипеть на Гарри, придираться к нему и несправедливо снимать баллы. Правда, нельзя было и сказать, что он хорошо к нему относится. Профессор избрал другую тактику: он старательно Гарри игнорировал, будто его вообще в классе не было. Но порой, отвлекшись от приготовления очередного зелья, Гарри ловил на себе его пристальный взгляд. Однако стоило посмотреть в сторону профессора, как он тут же утыкался в свои бумаги или отворачивался к другим ученикам. Гарри всю голову сломал, пытаясь понять его отношение. А все, оказывается, так просто объяснялось: он напоминал профессору отца, с которым тот враждовал в школе. Но вот вопрос: что же заставило его в конце концов отстать от Гарри? И вопрос весьма интересный. Впрочем, оставив в покое Гарри, Снейп не отказывал себе в удовольствии поизмываться над другими гриффиндорцами. А особенно над несчастным Невиллом. Тот и правда был не слишком способен к зельям, но издевательствами ведь этого не исправишь! Гарри и особенно Гермиона старались ему помочь, но только нарывались на еще большее недовольство Снейпа и снятые баллы.

 

— Не хочешь позаниматься немного, чтобы поразить профессора? — предложила тетя Араминта.

Гарри скривился:

— Каникулы на них тратить? Не-е-ет.

— Это же интересно.

— Это скучно! — Гарри умоляюще посмотрел на нее — заниматься на каникулах учебой совершенно не входило в его планы. — Вот чары — интересно.

— Джеймсов сын, — засмеялся Сириус, и тетя Араминта со вздохом сдалась.

— Кстати, крестный, — решил Гарри закинуть удочку, — кто такой Николас Фламель?

Сириус приподнял бровь, удивляясь внезапному интересу, но ответил:

— Старинный приятель Дамблдора и изобретатель философского камня.

— Философского камня? А что это? — заинтересованно спросил Тери, избавив Гарри от необходимости самому задавать этот вопрос.

— Считается, что философский камень способен превращать свинец в золото. А также дарует бессмертие. Неизвестно, правда ли это. Но то, что Фламель живет уже очень долго — это факт.

Гарри прикусил нижнюю губу, задумавшись. Вот, значит, что сторожит трехглавый песик, которого Хагрид ласково назвал Пушком. Но кто же хочет его похитить? Кто-то, кому нужно богатство… или бессмертие? И этот кто-то явно находится в школе. Гарри с друзьями подозревали профессора Снейпа — уж больно подозрительно тот себя вел: вечно оказывался в самых подозрительных местах, что-то странное обсуждал с профессором Квирреллом... И вообще неприятный тип. Хагрид, правда, пытался их разубедить, но другого кандидата пока все равно не нашлось. Гарри хотел поинтересоваться у крестного, считает ли он Снейпа способным на подобное — в конце концов, как выяснилось, они хорошо друг друга знают, — но Сириус сбил его с мысли, предсказуемо спросив:

— А что это ты так заинтересовался Фламелем?

— Да так, — Гарри постарался состроить максимально невинную мордашку. — Гермиона в одной из своих книг «для легкого чтения» наткнулась на упоминание — стало интересно. А мы никак найти не могли.

Сириус некоторое время в упор смотрел на него, и у Гарри возникло стойкое ощущение, что крестный ему не поверил. Но переспрашивать он не стал, и Гарри с облегчением выдохнул. Он и подумать не мог, что позже Сириус рассказывал Ремусу:

— Что-то у них там необычное происходит. Вот скажи: зачем Гарри понадобилась информация про Николаса Фламеля? Отвечать он отказался, состроив такую физиономию — знаешь, как у Джима была, когда МакГонагалл нас допрашивала после очередной шалости.

Ремус невольно улыбнулся — еще бы ему не помнить!

— И что ты предлагаешь?

Сириус пожал плечами:

— Да ничего пока. Детям нравится играть в великих шпионов. Вот и придумали себе загадку. Но приглядеться все-таки стоит. Так, на всякий случай. Потому что этого ребенка…

— Неприятности сами находят! — весело заключил Ремус.

 

Все каникулы Гарри с Роном и Невиллом наведывались друг к другу в гости, пользуясь камином. Жаль, Гермиона не могла общаться с ними таким способом.

А в сам праздник вся большая шумная компания собралась на этот раз в Норе. Уизли постарались на славу — украшенный к Рождеству дом сиял яркими красками: в гостиной возвышалась пушистая елка, повсюду висели гирлянды и веточки омелы. И шуточные ловушки от Фреда с Джорджем, на которые постоянно кто-нибудь натыкался. Миссис Уизли непрестанно ругалась, остальные посмеивались, близнецы наслаждались. В общем, все как всегда.

Именно близнецы поразили Гарри до глубины души, подарив ему карту Хогвартса. Они отозвали его в сторонку, пока все были увлечены разворачиванием подарков, и вручили потрепанный с виду пергамент. Не успел Гарри с недоумением спросить, что это и для чего нужно, как Фред начал объяснения:

— Это очень ценная вещь, Гарри…

А Джордж подхватил:

— Отрываем ее от сердца, но что поделаешь…

— Мы обещали твоему крестному отдать ее тебе…

— Получив кое-что взамен, но это уже другой вопрос.

— Чтобы активировать карту, надо прикоснуться к ней палочкой и сказать…

И они хором заключили:

— Клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

И вот тут-то и началось самое интересное. Увидев надпись, появившуюся на пергаменте, Гарри удивленно вскрикнул: эти прозвища были ему более чем знакомы.

— Но это же…

— Именно! — довольно сияя, подтвердил Джордж. — Правда, мы раньше не знали об этом…

— Но когда узнали… — многозначительным тоном протянул Фред, и близнецы обменялись заговорщицкими взглядами, так и не закончив предложения.

А подписи тем временем исчезли, и перед пораженным взором Гарри начали вырисовываться линии, складывающиеся в карту Хогвартса.

— Ничего себе! — он аж присвистнул. — И почему я об этом не знал?

— Потому что мы потеряли карту в конце седьмого курса. Точнее, Филч отобрал, — раздался рядом веселый голос, заставив всех троих мальчишек подпрыгнуть.

Сириус ухмыльнулся, явно довольный такой реакцией, и продолжил:

— А Фред с Джорджем, как оказалось… хм… нашли.

Близнецы в свою очередь заулыбались с таким шкодным видом, что становилось сразу понятно — карту у Филча они просто стянули.

— Карта теперь твоя, но с условием, что это не повлияет на учебу.

Гарри энергично закивал — за такое сокровище он готов был обещать, что угодно. Сам же Сириус подарил ему не менее потрясающую вещь — мантию-невидимку, когда-то принадлежавшую отцу Гарри. Он просто поверить не мог в подобное счастье: сколько всего можно сделать с такими артефактами! А как продвинутся теперь их поиски! Каникулы определенно удались.

Мысль о том, как сравняться с Роми в возрасте, чтобы она перестала видеть в нем ребенка, крепко засела в сознании Чарли. Наверное, поэтому слово «хроноворот», прозвучавшее во время празднования Рождества — слово, на которое он прежде не обратил бы внимания, заставило насторожиться. По правде сказать, тот разговор не был предназначен для его ушей, но ему случайно посчастливилось оказаться поблизости. Действительно случайно — просто стало страшно тоскливо от того, что Роми его старательно игнорирует, праздник перестал радовать, и он ушел потихоньку, спрятавшись в своем любимом укромном уголке на втором этаже. Кто ж знал, что именно там появится Регулус, рассказывающий сестре:

— Мы разработали хроноворот с очень большим промежутком, но он нуждается в тестировании. Добровольцев найти сложно, поскольку вернуться в свое время, можно только прожив эти годы.

Симирам выглядела крайне удивленной, и было отчего — насколько знал Чарли, Регулус никогда и ни с кем не обсуждал свою работу. Еще бы: Визенгамот — в их дела посвящаются только избранные. Хотя Чарли этого совершенно не понимал. Ну, Верховный суд. Ну, важные шишки. Но что в этом такого сверхсекретного? И как разработка хроноворотов связана с Визенгамотом?

Симирам, конечно же, не могла не спросить:

— Насколько большим?

— Около тринадцати лет.

Симирам пораженно присвистнула: все знают, что хроновороты действуют не более, чем на несколько месяцев. Больше ничего услышать не удалось, поскольку они ушли. Но в сознании Чарли уже набатом звенело: «Тринадцать лет!» Будто специально для него придумали! И сразу же закрутились колесики в мозгу: хроноворот надо тестировать, нужны добровольцы.... Вот она возможность, которую он так отчаянно искал!

Пару дней спустя, обдумав все как следует и приняв окончательное решение, он явился к Регулусу. Тот внимательно выслушал предложение с абсолютно непроницаемым лицом. А под конец смерил странным взглядом и с едва заметной улыбкой произнес:

— Честно говоря, Чарли, я не стал бы тебя даже слушать, поскольку это задание для опытных ученых, а не для романтичных юнцов.

Чарли уже хотел начать возмущаться и спорить, но Регулус поднял руку, призывая его к молчанию. Интересно, Блэков с детства учат повелевать или это в крови? Потому что когда Регулус так смотрел, не подчиниться было невозможно, и все слова застревали в глотке.

— Но за тебя кое-кто поручился, и я могу быть уверенным в успехе дела. Так что я согласен взять тебя на испытания, с условием, что ты будешь строго выполнять все правила поведения путешественников во времени, — Регулус сделал паузу и сурово заключил: — А именно: ни с кем не контактировать в том времени, кроме нашего связного. Особенно — не попадаться на глаза знакомым и самому себе.

Чарли замер. Конечно, он догадывался, что, путешествуя во времени, надо быть крайне осторожным, но он очень рассчитывал встретиться в прошлом с Роми — ведь тогда они будут одного возраста. И потом — он просто не сможет столько лет жить рядом с ней и одновременно так далеко.

— Но одно исключение может быть?

— Нет, — отрезал Регулус. — Каждое неосторожное движение приведет к изменению прошлого. А прошлое нельзя менять, это может обернуться катастрофой.

Чарли не верил, что его знакомство с Роми раньше на несколько лет приведет к каким-то серьезным последствиям. И он просто не мог упустить свой шанс!

— Вы не понимаете! — в отчаянии воскликнул он.

Да и чего ждать от человека, у которого все есть и все в жизни сложилось. Разве способен он понять? Поглощенный своим возмущением, Чарли не сразу заметил, как изменился в лице Регулус. Он словно застыл и даже чуточку побледнел.

— Я не понимаю? — голос остался абсолютно ровным, но в нем проскользнуло что-то такое, что Чарли невольно вздрогнул. — Пойдем-ка со мной, парень.

Регулус повел его за собой к выходу из гостиной. Надежды на то, что грандиозный план осуществится, начали таять. Не останавливаясь и не оглядываясь, Регулус решительно двинулся к библиотеке, и Чарли оставалось только следовать за ним. Стеллажи со старинными фолиантами возвышались вдоль стен, а на противоположной от двери стене висел большой волшебный портрет. Совсем молодая симпатичная девушка, изображенная на нем, повернулась на их шаги и нежно улыбнулась:

— Привет, Рег!

Тот на мгновение замер рядом с портретом, коснувшись кончиками пальцев холста. Его лица Чарли в тот момент не видел и почему-то и не хотел видеть. Словно в происходящем здесь было что-то слишком личное. Регулус резко развернулся к своему гостю и все тем же ровным страшным тоном произнес:

— Знакомься, Чарли — моя жена леди Джейн Блэк. Погибла в возрасте двадцати одного года, защищая от Волдеморта нашу дочь, — сделав секундную паузу, он с нажимом заключил: — Все еще думаешь, что я не могу тебя понять?

Чарли в этот момент готов был сквозь землю провалиться. Ведь он знал, прекрасно знал, что мать Кэсси погибла много лет назад. Как же он мог забыть об этом? Почему не задумался на мгновение, прежде чем ляпнуть Регулусу ту глупость?

— Простите, — пробормотал он, отчаянно покраснев.

— Что случилось, Рег? — прервал его терзания нежный женский голос.

Регулус повернулся к портрету, проигнорировав извинения.

— Это Чарли Уизли... — начал он.

Но Джейн не дала ему договорить, весело воскликнув:

— Тот самый Чарли? — в ее темных глазах мелькнула озорная искорка, и она внимательно оглядела гостя. — Симирам рассказывала мне...

Чарли окончательно смутился и, пока Регулус рассказывал суть его сумасшедшей идеи, стоял, уставившись в пол и пытаясь понять, насколько благоприятно для него обернется это знакомство. Голос Джейн, в котором отчетливо звучали нотки веселья, заставил его поднять голову.

— Ты серьезно считаешь, что Роми перестанет от тебя бегать, если ты станешь старше?

— Ну, я надеюсь, что так мне будет проще.

— А ведь причина не в этом. Точнее — не столько в этом.

— Я знаю, — Чарли с силой сцепил пальцы. — Но у меня будет больше шансов. Я уверен.

Джейн с улыбкой переглянулась с Регулусом, и они синхронно кивнули.

* * *

Вечером после ужина Кэсси собрала свою команду в гостиной у камина, чтобы обсудить, что им удалось разузнать за каникулы. Собственно, с Роном и Невиллом они общались и вне школы. Но, во-первых, дома больно много не обсудишь: кругом полно народу. А во-вторых, с ними не было Гермионы, которая после истории с троллем вошла в их команду. Не то чтобы Кэсси была довольна этим фактом, но возражать особо не стала. Нельзя отрицать, что Гермиона умна и многим могла помочь, что не мешало ей по-прежнему раздражать Кэсси. Девочки постоянно переругивались, а мальчишки в такие моменты старались стать как можно незаметнее, чтобы им не прилетело за компанию.

— Значит, что мы имеем? — подвела итог Кэсси. — В школе спрятан философский камень, который охраняет трехглавый пес. Но кто-то пытается его похитить. Вопрос — кто?

— Наверняка, Снейп, — убежденно заявил Рон.

— Да брось ты, Рон, — недовольно поморщилась Гермиона. — Какие у тебя основания для обвинений, кроме того, что ты ничего не смыслишь в зельях?

— Причем тут это?! — Рон аж задохнулся от возмущения.

Гермиона сложила руки на груди и пронзила приятеля своим фирменным взглядом: «Напряги свою тупую голову». Но прежде чем успела завязаться перепалка, вмешалась Кэсси, небрежно-высокомерно заявив:

— Как мне ни прискорбно соглашаться с Гермионой, она, скорее всего, права.

Гермиона вспыхнула и поджала губы, но ничего не ответила. Кэсси едва заметно усмехнулась: один — ноль. Зато Рон раскрыл рот, собираясь горячо спорить, и она продолжила:

— Да, Снейп — неприятный человек. И я тебе даже больше скажу: он был Пожирателем смерти, — на этом моменте все в шоке уставились на нее, приоткрыв рты, и Кэсси довольно усмехнулась — именно на такую реакцию она рассчитывала. — Но папа говорит, он еще до окончания войны перешел на нашу сторону.

— А вдруг он просто прикидывается — выжидает удобного момента? — предположил молчавший до сих пор Невилл.

— Не исключено — но вряд ли, — непререкаемым тоном заявила Кэсси.

Они еще некоторое время поспорили, но так и не пришли ни к какому соглашению — каждый остался при своем мнении. Кэсси чувствовала себя довольно странно, защищая точку зрения Гермионы. Прежде она стремилась опровергнуть любое ее заявление — не столько потому, что была действительно не согласна, сколько из чувства противоречия. Гермиона постоянно пыталась перетянуть руководящую роль на себя, и Кэсси каждый раз ставила ее на место. Лидер в этой компании — она. Всегда была и всегда будет.

И сейчас Гермиона даже не особо участвовала в споре, видимо, пребывая в шоке от столь неожиданной поддержки. Однако ни к чему дельному обсуждения в тот вечер не привели — оставалось только продолжать наблюдения.

 

Уверенность Кэсси в непричастности профессора Снейпа к попыткам выкрасть философский камень сильно поколебалась после случайно подслушанного разговора. Ну ладно — не случайно. Она сама полетела за ним, когда, выйдя из раздевалки после матча, увидела, как профессор направляется к Запретному лесу.

Со Снейпом у Кэсси, в отличие от других гриффиндорцев, установились отношения холодного нейтралитета. Вначале он всячески пытался ее подловить, как и остальных, на незнании каких-нибудь премудростей, но быстро сдался. Спасибо папе — Кэсси прекрасно разбиралась в зельях. И все же они не принадлежали к числу ее любимых предметов. Тетя Симирам говорила, что это сказывается мамин темперамент. Тем не менее школьную программу она усваивала легко, программные зелья варила безупречно. Профессор Снейп быстро перестал засыпать ее каверзными вопросами, поняв, что это бесполезно, и обращал внимание ровно столько, сколько требовалось, чтобы оценить работу. Если учесть, как он терроризировал беднягу Невилла и издевался над жаждавшей продемонстрировать свои знания Гермионой, Кэсси была вполне довольна таким раскладом. Мнение Рона, невзлюбившего профессора с первого взгляда, она не разделяла, но тут впервые усомнилась в своей правоте.

Весьма странный разговор зельевара с профессором Квирреллом в Запретном лесу о философском камне и том, как он охраняется, заставил Кэсси задуматься, какую же роль во всем этом Снейп играет на самом деле.

* * *

Чарли глубоко вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и крутанул хроноворот. Перед глазами все завертелось бешеным калейдоскопом, вызывая тошноту. Когда Чарли уже думал, что больше не выдержит, круговерть внезапно прекратилась. Он почувствовал под ногами твердую землю и потряс головой, приходя в себя. Оглядевшись, он обнаружил, что находится все в том же удаленном уголке Гайд Парка, куда редко кто забредал. Именно из-за этой уединенности они и выбрали его местом хронопрыжка. Немного постояв, чтобы отдышаться после не слишком приятного перемещения, Чарли решительно направился к выходу. Ему предстояла нелегкая задача установить контакт со связным в прошлом и убедить его в правдивости своей истории.

 

Накануне операции Чарли узнал, что Регулус, оказывается, занимает не некий важный пост в Визенгамоте, как он всегда думал, а работает в Отделе Тайн. Да и не просто работает, а уже несколько лет является его главой. Конечно, невыразимцы всегда были окружены тайной, и Чарли понимал, почему Регулус не распространялся об этом, но все же новость стала для него откровением. Регулус с едва заметной, но невероятно ехидной улыбкой наблюдал, как он открывает и закрывает рот, будто рыба вытащенная на берег. А потом неожиданно сурово предупредил:

— Надеюсь, ты понимаешь, что об этом никто не должен знать? То есть — никто.

Чарли мог только кивнуть — дар речи вернулся к нему не сразу.

В качестве связного выбрали бывшего главу Отдела Тайн — Роджера Нейсмита, — ушедшего на покой, оставив пост Регулусу, и к тому же имевшего медицинское образование. Последнее было не менее важно, чем первое: никто не знал, как столь далекое перемещение во времени подействует на человеческий организм, и над добровольцем необходимо было постоянное наблюдение. Нейсмит оказался высоким пожилым, но весьма бодрым человеком с совершенно седой, густой кудрявой шевелюрой и удивительно добрыми глазами.

Перед началом операции он вручил Чарли золотые карманные часы с гравировкой на крышке — переплетающиеся буквы «Д» и «Т» на фоне то ли цитадели, то ли сказочной башни.

— Эти часы мне отдал отец перед смертью, — пояснил Нейсмит. — Я никогда с ними не расстаюсь. Покажешь их мне в прошлом, и я поверю.

Чарли серьезно кивнул, а Нейсмит полушутливо добавил:

— Смотри, не потеряй — голову откручу!

 

Молодой Нейсмит уже в то время был немолод и, в общем-то, практически не изменился. На заявление Чарли о том, что он прибыл из будущего, невыразимец хмыкнул и несколько высокомерно ответил:

— Не смешите, юноша — хроновороты могут перенести не больше, чем на несколько месяцев.

Что ж, именно такой реакции они и ожидали.

— Мы знали, что вы не поверите, — спокойно сказал Чарли, доставая часы. — И потому приготовились. Вам знаком этот предмет?

Нейсмит вздрогнул, машинально схватившись за карман на пиджаке. Нащупав там свои часы, он вынул их, и несколько мгновений переводил взгляд с тех, что были у него в руке, на те, что держал Чарли.

— Хорошо, — медленно произнес он. — Это весомый аргумент. Расскажите еще раз. С подробностями.

В результате они просидели до поздней ночи, увлеченно обсуждая особенности хроноворотов, возможности их модификации и пути использования. Несмотря на разницу в возрасте, Чарли быстро почувствовал себя легко и свободно в обществе связного, хотя зачастую не понимал и половины из того, что он говорил. Роджер был настоящим ученым, до страсти увлеченным своей работой, и порой забывал, что собеседник может не знать тех понятий, которыми он с легкостью оперировал.

 

Чарли поселился в Кардиффе на служебной квартире Отдела Тайн — подальше от случайных нежелательных встреч. Роджер решил оформить его как внештатного сотрудника, что было почти правдой.

Проблемы начались на следующий же день. А Чарли-то наивно решил, что перемещение завершилось удачно и без последствий... Проснувшись утром, он успел только сварить кофе, как череп пронзило такой дикой болью, что Чарли едва не стошнило. Он осел на пол и скорчился, обхватив голову руками. Боль, к счастью, быстро прошла, зато ее место заступили с бешеной скоростью сменяющиеся образы — какие-то неясные картинки, проносящиеся в сознании и вызывающие головокружение. Чарли растянулся на полу, но это не очень-то помогло — возникло ощущение, будто он лежит на палубе корабля, попавшего в шторм. Ему показалось, что он провалялся так несколько часов, но когда все прекратилось, выяснилось, что прошло всего пятнадцать минут. Чарли с трудом поднялся, пытаясь прийти в себя — в голове шумело и зрение слегка расфокусировалось.

Пришедший вечером проведать его Роджер сильно обеспокоился такими побочными эффектами — долго сканировал своего подопечного волшебной палочкой, водя ей вдоль тела. Покачал головой, написал на клочке пергамента название зелья, которое велел купить немедленно и принимать каждый день перед сном, и забрал хроноворот для изучения. Чарли даже подумать ничего не успел, не то что возразить. Но когда Роджер появился в следующий раз, констатировал улучшение состояния и уже собрался уходить, Чарли попросил разрешить ему принять участие в исследованиях. Правда, до сих пор он ничем даже похожим и близко не занимался, но был уверен, что быстро разберется. В конце концов, делать ему все равно было больше нечего — не сидеть же, сложа руки. Роджер с его доводами согласился и притащил уйму литературы по хроноворотам, а также специальных разработок Отдела Тайн, заявив:

— Изучай пока это, а там посмотрим.

И Чарли изучал. Это отнимало огромное количество времени и сил, к тому же оказалось невероятно интересно, так что на первых порах он даже не вспомнил о своем желании увидеть Роми в юности.

Ни боли, ни головокружения больше не повторялись, самочувствие быстро пришло в норму, и, разобравшись в предоставленных материалах, Чарли начал помогать Роджеру в его исследованиях. Тот даже сделал ему портключ, переносящий прямо в его рабочий кабинет — чтобы Чарли лишний раз не появлялся в Лондоне, где рисковал встретить кого-нибудь знакомого. Правда, помощь заключалась главным образом в подавании инструментов и наводящих вопросах. Но Чарли был рад и этому — он ведь не был невыразимцем, просто доброволец со стороны, и даже не надеялся, что ему позволят по-настоящему участвовать в проекте. Кроме того, общение с Роджером всегда было невероятно интересным.

 

Когда Чарли окончательно освоился и со всем разобрался, у него появилось больше свободного времени, и он отправился повидать Роми. Конечно, ничего не сказав Роджеру — тот прибил бы его за подобные фокусы. Но Чарли решил, что от того, что он постоит в сторонке и посмотрит, ничего страшного не произойдет — он же не будет к ней подходить, знакомиться... Внушение Регулуса он запомнил хорошо.

На его удачу, Роми жила все в том же доме, и Чарли время от времени появлялся рядом с ним и наблюдал издалека. Иногда целый день проходил без толку, но те редкие случаи, когда ему удавалось увидеть ее, искупали все долгие, пустые часы ожидания. Роми была юной и невероятно прекрасной. Чарли стоило немало сил сдержаться и не выдать своего присутствия. Если она не аппарировала, он следовал за ней на расстоянии и таким образом узнал, что Роми работала официанткой в кафе. Пару раз Чарли замечал с ней Симирам и еще одну девушку, в которой по портрету узнал первую жену Регулуса.

А однажды он увидел ее в обществе какого-то мужчины. И вот тогда-то Чарли в полной мере ощутил, что такое ревность. Роми с такой нежностью смотрела на этого мужчину, что сразу становилось ясно, насколько она влюблена в него. К этому Чарли не был готов. Он-то был уверен, что Роми всегда шарахалась от попыток завязать с ней близкие отношения под глупым предлогом того, что она оборотень. Обидой вспыхнула мысль: чем же этот парень ее очаровал? Следом парадоксальным образом появилась надежда: если он смог — и я смогу. И только под конец Чарли озадачился вопросом: а куда этот тип делся впоследствии?

Ответ он получил, попав однажды на похороны. У Роми было такое убитое лицо, что Чарли стоило невероятных усилий воли остаться на месте. Так хотелось ее утешить! Пожалуй, этот момент стал самым тяжелым за всю его жизнь в прошлом. После этого Чарли на несколько лет забросил свои наблюдения за жизнью Роми и с головой погрузился в науку. Время от времени, чтобы немного развлечься, наблюдая издалека за своей семьей. Так забавно было видеть себя маленьким ребенком!

 

С каждым прожитым годом увеличивалось нетерпеливое предвкушение возвращения в свое время. Единственное, что беспокоило Чарли — как он объяснит матери свое внезапное повзросление.

И вот наступил декабрь девяносто первого года — когда он подслушал разговор и пришел к Регулусу с просьбой взять его в эксперимент. У Чарли было время поразмышлять над его загадочными словами о том, что кое-кто замолвил за него слово. И, в конце концов, он пришел к выводу, что это был он сам. Так что накануне Рождества он отправился к Регулусу.

— Чарли? — недоуменно вскинул тот брови при виде столь знакомого ему паренька, почему-то выглядевшего гораздо старше своих лет. — Что с тобой случилось?

Чарли улыбнулся, заранее наслаждаясь эффектом, и принялся рассказывать. Впрочем, Регулус, если и был поражен, ничем себя не выдал. Блэк — что тут сделаешь!

— Завтра, когда все соберутся у нас праздновать Рождество, тебе надо будет рассказать Симирам о новом хроновороте. Разговор должен состояться в коридоре второго этажа, неподалеку от окна, выходящего в сад.

Регулус, слегка прищурившись, внимательно посмотрел на него, а потом кивнул, едва заметно улыбнувшись. Кажется, он все понял правильно.

Изучив их с Роджером наработки, Регулус откинулся на спинку стула и небрежно спросил:

— А не хочешь, Чарли, продолжить работу в Отделе Тайн?

Чарли растерялся. С одной стороны, он успел полюбить эту работу. С другой стороны, бросать «Солнечный ветер» все же не хотелось. Словно прочитав на лице все его сомнения, Регулус добавил:

— Ты можешь остаться на фирме моей сестры, а у нас числиться внештатным сотрудником.

И Чарли с радостью согласился.

* * *

Симирам рано умчалась домой — она обещала детям свозить их в магический зоопарк. Иногда в такие моменты Роми становилось горько от того, что ей-то спешить некуда, ее никто не ждет дома. Да, она всегда знала, что семьи у нее не будет, но порой это бремя казалось слишком тяжелым. Так хотелось иногда взять на руки собственного ребенка, а не очень любимого, но чужого.

Роми помотала головой, прогоняя упадочные мысли, и постаралась сосредоточиться на словах Мэтью. Тот исчезновения Симирам, кажется, даже не заметил, продолжая вдохновенно вещать о своей новой идее — суперскоростных метлах, предназначенных для путешествий на дальние расстояния. Проблема состояла в том, чтобы подобрать нужные заклинания, защищающие седока: ни один человек не смог бы удержаться на такой скорости. А потому необходимо было придумать надежные крепления к древку метлы и защиту от сопротивления воздуха.

— Мастер...

Дверь распахнулась, и в кабинет Мэтью влетел Чарли. Заметив Роми, он оборвал фразу и шагнул назад:

— Извините. Я не вовремя?

Мэтью мотнул головой, давая понять, чтобы заходил. А Роми изумленно уставилась на него. В первый момент она не заметила, но теперь, когда Чарли приблизился, в глаза бросалось то, что он стал старше. Это был уже не юный восторженный мальчик, смотревший на нее как на некий идеал его грез, а молодой мужчина — уверенный в себе, спокойный. Единственное, что не изменилось — в его весело поблескивавших глазах по-прежнему сияла любовь к Роми. Только восторг и обожание сменились нежностью и заботой. А еще он смотрел так, будто не видел ее давным-давно.

— Чарли? — удивленно протянула Роми. — Что с тобой случилось?

Тот улыбнулся и проникновенно сообщил:

— Не представляешь, как я рад, что могу снова говорить с тобой.

— По-моему, мы виделись несколько дней назад... — Роми уже ничего не понимала.

— Для тебя — да, — еще более загадочно заявил Чарли. — А для меня прошло тринадцать лет.

Мэтью усмехнулся и, заявив: «Оставлю вас наедине», — точно испарился. Роми озадаченно посмотрела ему вслед — складывалось впечатление, что он-то все знал, — снова перевела взгляд на странно взрослого Чарли.

История, которую он поведал, потрясла Роми до глубины души.

— Зачем, Чарли? — тихо спросила она.

— А ты не понимаешь? — он грустно улыбнулся.

— Но... — Роми замолчала, так и не придумав, что сказать.

Никто и никогда не совершал ради нее таких подвигов, не жертвовал несколькими годами своей жизни. Поступок Чарли был так невероятен, что она не знала, как реагировать. И потому постаралась перевести разговор в другую область:

— И что тебе на это родители сказали?

— Не напоминай, — Чарли тяжело вздохнул, но глаза задорно сверкнули. — Папа еще ничего. Но мама кричала так, что у меня до сих пор в ушах звенит.

— Могу ее понять, — усмехнулась Роми.

Чарли широко улыбнулся в ответ и невинно заметил:

— Зато Джинни сочла, что я поступил ужасно романтично, — не успела Роми как-то отреагировать на эти слова, как он добавил: — Кстати о романтике. Не откажешься поужинать со мной?

И Роми не нашла в себе сил отказать. Не очень-то и хотелось, если честно.

* * *

Адара с Тери увлеченно слушали рассказы Фрэнсис о магловской жизни. Она выросла в довольно привлекательную девушку и теперь редко навещала брата, занятая бурной личной жизнью: кавалеров меняла как перчатки. Патрик с Симирам даже не пытались их запоминать. Что думали об этом родители, они боялись и представить. Патрик пытался пару раз провести с сестрой воспитательные беседы, но она только отмахивалась беспечно:

— Да брось ты, братец. Говоришь прямо как папа. Я же с ними не сплю.

— Фрэнсис! — шокированно восклицал Патрик.

Та принималась хохотать и, чмокнув брата в щеку, убегала.

Близнецы в юной тете — шумной и веселой — души не чаяли, и каждый раз, когда она появлялась в их доме, все становилось вверх дном. Оказавшись в обществе племянников, Фрэнсис забывала, что она взрослая девушка, превращаясь в озорного ребенка, каким, в сущности, оставалась до сих пор.

В этот раз Фрэнсис уже с полчаса рассказывала о компьютерах. Последний ухажер заразил ее своим увлечением, и теперь Фрэн задалась целью выучиться на программиста. Она даже пыталась Адару с Тери научить работать на компьютере, но в их присутствии электроника неизменно начинала сходить с ума.

— Знаешь, глядя на Фрэн, я с ужасом думаю о том времени, когда Адара достигнет этого возраста, — тихонько сказал Патрик жене.

Симирам усмехнулась и понимающе кивнула.

В окно раздался стук, и, прежде чем взрослые успели отреагировать, Тери метнулся впустить белоснежную полярную сову с письмом от Кэсси. Симирам удивленно приподняла брови, отвязывая пергамент от лапки птицы: обычно Кэс писала только отцу, передавая всем приветы. А начав читать, насторожилась еще больше.

«Крестная, мне нужна твоя помощь», — многообещающе начиналось послание. Продолжение было еще интереснее:

«Хагрид где-то достал яйцо дракона, и из него вылупился маленький дракончик. Хагриду грозят большие неприятности, если кто-то узнает. Ты можешь помочь нам незаметно вывезти дракончика из Хогвартса? Жалко зверюшку — он хорошенький такой. И Хагрида жалко. Я его понимаю — не будь это запрещено, я тоже хотела бы дракончика завести. Только папе не говори, ладно?»

Патрик, читавший письмо поверх ее плеча, удивленно присвистнул. Симирам покачала головой:

— Однако… До драконов даже мы не доходили. Хотя… может, нам просто не повезло.

Патрик фыркнул, а Адара с Тери нетерпеливо подпрыгивали на месте, умильно глядя на родителей, требуя рассказать, что пишет кузина. Фрэн молчала, но тоже смотрела с любопытством. Узнав в чем дело, они чуть ли не завизжали от восторга — надо же, настоящий дракон! Вот повезло!

— Ну что, устроим Кэсси приключение? — Симирам лукаво улыбнулась.

— Ты действительно хочешь поддержать ее авантюру? Не проще ли привлечь Дамблдора? Уверен, Хагриду ничего страшного не грозит — что бы там ни думали дети по этому поводу.

— Проще, — серьезно кивнула Симирам, — но далеко не так интересно.

В ее глазах заплясали озорные искры, и Патрик обреченно вздохнул. Это выражение было ему более чем знакомо — Мародеркой была, Мародеркой и осталась.

— Регулусу сама будешь объяснять, — напомнил он.

Симирам победоносно усмехнулась:

— Можно, кстати, подключить твоего отца: он заберет дракончика к себе в заповедник.

Услышав, что родители собирались помогать Кэсси вывезти из Хогвартса новорожденного дракона, дети тут же запросились с ними. Но Симирам была непреклонна. Слишком малы для такой операции, да и в машине места не останется: дракон, даже новорожденный, достаточно крупный зверь. В качестве утешения она пообещала перед отправкой в Румынию привезти дракончика домой и показать им. Фрэнсис тут же предложила посидеть с племянниками, пока старшие будут заняты. С этим легко мог справиться и эльф, но не упустит же она возможности поучаствовать в приключении!

Хотя Кэсси просила не рассказывать отцу, Симирам посчитала, что Регулуса надо поставить в известность. Тот, невозмутимо выслушав отчет сестры, вдруг растерянно и с беспокойством спросил:

— Думаешь, я слишком ее избаловал?

Симирам широко улыбнулась:

— Не слишком. В самый раз.

— Мисси! Я же серьезно! — возмутился Регулус.

— Так и я серьезно. Правда, Регси, она замечательная девочка. Вон как беспокоится обо всех. И я думаю, мы должны ей помочь в этом благом деле.

— Кого я спрашиваю… — с притворным раздражением закатил глаза Регулус. — Мысль сказать Дамблдору тебе в голову не приходила?

— Приходила, — согласилась Симирам. — Но это же скучно. Пусть у Кэс будет небольшое приключение. Увлекательное и в то же время безопасное. Если не считать, конечно, риска потерять баллы. Ну, да это дело наживное.

— Тебе сколько лет? — сурово спросил Регулус, но по веселым искрам в его глазах Симирам поняла, что он уже сдался. — Иногда мне кажется, что это я старший.

— Тебе по статусу положено: ты же у нас глава рода, — Симирам с улыбкой ласково взлохматила брату волосы, как когда-то в детстве.

 

Операцию назначили на субботний вечер. Симирам написала племяннице, попросив быть наготове возле хижины Хагрида. Там как раз было достаточно свободного места, чтобы спуститься на машине. Симирам, конечно же, воспользовалась своим магически усовершенствованным «остином». Регулус собирался лететь с сестрой, но Симирам его отговорила:

— Я понимаю, что ты волнуешься. Но Кэсси просила не рассказывать тебе. Она не должна знать, что ты в курсе.

Регулус поспорил немного, но вынужден был согласиться — Кэсси могла обидеться, смертельно и надолго.

* * *

С трудом поместившись под одной мантией-невидимкой, Кэсси, Рон, Гермиона и Невилл с максимальной осторожностью пробирались к выходу из замка. Вдруг в темном коридоре раздались шаги. Ребята замерли, и Кэсси резко потянула всех к нише. Затаив дыхание они замерли там, наблюдая, как мимо не спеша прошаркал Филч, подозрительно зыркая по сторонам. Когда он исчез, Кэсси пошарила по карманам и досадливо прошептала:

— Тьфу, блин — карту забыла!

— Добром это точно не кончится, — проворчала Гермиона, все это время пытавшаяся отговорить их от авантюры.

— Ш-ш, — цыкнула на нее Кэсси, — еще услышит кто-нибудь. — и, проигнорировав ее недовольную мину, решительно велела: — Ладно, ребята, двинулись дальше.

До хижины Хагрида добрались без приключений. Тот уже приготовил своего драгоценного питомца к переезду: посадил в громадную корзину и снабдил крысами на дорожку. При приближении ребят корзина закачалась, и изнутри донеслось шипение.

— Надеюсь, он не спалит эту штуку, — опасливо заметил Рон. — И нас заодно.

Невилл поежился, стараясь держаться подальше. Кэсси закатила глаза и впервые обменялась с Гермионой по-настоящему понимающим взглядом.

— Подождем тетю у окна — нечего светиться на поляне раньше времени, — предложила Кэсси.

Хагрид едва ли не рыдал, поглаживая крышку корзины. Кэсси снова стало его жалко. Она уселась на подоконник, наблюдая за поляной, остальные устроились за столом. Долгое время стояла тишина, прерываемая только всхлипами Хагрида да чечеткой, которую Рон выстукивал пальцами по столу. Как вдруг послышался шум мотора, трава перед хижиной пригнулась, словно от порыва ветра, но по-прежнему ничего не было видно. Ну, конечно — тетя Симирам включила дезиллюминационные чары, чтобы машину никто не заметил!

— Она здесь! — сообщила Кэсси друзьям и бросилась к двери.

Было забавно наблюдать, как тетя Симирам и дядя Патрик, вылезая из машины, появляются из пустоты.

— Ну что, разбойница, приключения всегда найдешь? — весело спросила крестная, обнимая ее.

— Мне есть у кого учиться! — дерзко ответила Кэсси.

Дядя Патрик рассмеялся и поприветствовал топтавшихся позади ребят и Хагрида.

— Тащите своего дракона.

Норберта быстро погрузили на заднее сиденье. Так быстро, что Кэсси даже огорчилась — ей хотелось подольше побыть с тетей и дядей, расспросить их, как дела дома, просто поболтать. Но что поделать — ситуация к тому не располагала. Так что дракон отправился в полет, Хагрид в слезах вернулся в хижину, а ребята побрели к замку. И за общей суматохой прощаний никто не вспомнил, что они забыли у Хагрида мантию-невидимку.

* * *

Солнце плясало на стенах солнечными зайчиками, которые Орион с веселым смехом пытался поймать ладошками. Легкий ветерок колыхал занавески — июнь выдался жарким, и окна постоянно оставались раскрытыми. Орион недовольно запыхтел, когда очередной зайчик выскользнул из-под его пальцев. Регулус заканчивал завтрак, с улыбкой наблюдая за сыном: упорный малыш — настоящий Блэк. Миранда уже хотела отвлечь его чем-нибудь от невыполнимой задачи, когда солнечный луч дрогнул и желтым пятном прыгнул в протянутые руки Ориона. Тот радостно засмеялся, сжав ладони. Из его кулачков струились полоски света, словно он держал маленькое солнце. Он торжествующе повернулся к родителям, демонстрируя свою победу.

Миранда подхватила его на руки и, целуя, закружила по комнате. Стихийная магия, да еще такая сильная, в столь юном возрасте! Орион обещал вырасти незаурядным магом. Регулус был полон гордости за сына. Первые проявления стихийной магии у ребенка — это еще чудеснее, чем первые шаги, чудеснее, чем первое слово.

В воздухе вдруг материализовался призрачный феникс и голосом Дамблдора сообщил:

— Лорд Блэк, прошу вас прибыть в Хогвартс, как можно скорее.

Ничего больше не объясняя, феникс растворился в воздухе. Регулус обменялся с женой обеспокоенным взглядом: должно было случиться нечто действительно серьезное, чтобы директор вызвал его в школу. Сердце сжалось от тревоги за Кэсси. С ее неугомонным характером и талантом влипать в неприятности... Воображение уже начало рисовать самые страшные картины. Он инстинктивно посмотрел на часы, висевшие в столовой: но нет, стрелка с именем Кассиопеи замерла на отметке «В школе». Регулус облегченно выдохнул — по крайней мере, смертельная опасность ей не грозит, а с остальным они разберутся.

— Мне пойти с тобой? — тихо спросила Миранда.

Регулус покачал головой, благодарно провел ладонью по щеке:

— Я сообщу, как только узнаю, в чем дело.

 

Едва шагнув из камина в знакомый кабинет директора, который за эти годы ни капли не изменился, Регулус сразу спросил:

— Что случилось?

— Присядьте, лорд Блэк, — Дамблдор устало махнул на кресло напротив его стола.

Вид у него был такой, будто он недавно прошел через какое-то тяжелое испытание, и это настораживало. В течение всего рассказа Регулус сохранял непроницаемый вид, хотя в душе бушевала буря. Всепоглощающий страх за дочь сменился злостью на нее же — и чего ее все время несет, куда не надо! — потом на директора — какого ж в школе хранятся такие артефакты, чем плохо философскому камню было в Гринготтсе?! Последнюю же возмущенную мысль Регулус озвучил тихим ледяным голосом:

— А вы куда смотрели, директор? Почему дети в школе подвергаются смертельной опасности?

Дамблдор тяжело вздохнул:

— Мне как раз в тот момент пришлось срочно покинуть Хогвартс по вызову из Министерства…

— Да мне плевать, где вы были! — прошипел Регулус. — Ваша обязанность, как директора, обеспечивать безопасность детей в любое время! Не вы ли всегда говорили, что Хогвартс — самое надежное место?

— Лорд Блэк…

— И что это за препятствия такие, которые смогли обойти трое одиннадцатилетних детей? Так-то вы храните свой драгоценный артефакт?!

Регулус прожигал Дамблдора яростным взглядом, а тот молчал, уставившись в стол и, похоже, что-то быстро просчитывал. Наконец, он поднял глаза, в которых затаилось нечто непонятное.

— Регулус, — медленно начал он, и такой переход от официального «лорд Блэк» тоже не предвещал ничего хорошего. — Как глава Отдела Тайн вы должны знать о существовании некоего пророчества, касающегося вашей дочери.

Регулус молча кивнул, сбитый с толку внезапной сменой темы. Конечно, он знал. Тем более, Дамблдор тогда, в войну уже рассказывал им с Джейн о пророчестве. Но он считал, что предсказание давно исполнилось. И, вообще, причем здесь это? Однако, зная по опыту, что Дамблдор ничего не говорит просто так, предпочел пока не перебивать.

— В этом пророчестве говорится, что только Кассиопея сможет победить Волдеморта…

— Не вижу связи, — не выдержав, резко прервал его Регулус. — А, кроме того, оно уже сбылось — нет? Волдеморт мертв.

Директор покачал головой:

— Он не умер — лишь развоплотился. И еще вернется. Вопрос только в том, когда. И я искренне надеюсь, что Кассиопея успеет к тому времени повзрослеть.

Некоторое время Регулус молчал, переваривая информацию. А он-то думал, что все закончилось. Он многое потерял в этой войне, и вот узнает, что она не окончена. Более того — вести ее придется его дочери. Дико захотелось кого-нибудь придушить — лучше всего Дамблдора, смотревшего на него сочувствующим взглядом и все это время скрывавшего столь важную информацию. Регулус тряхнул головой, пытаясь взять себя в руки.

— Ладно. Предположим. Но какое отношение это имеет к случившемуся?

— Этой ночью Кассиопея столкнулась вовсе не с Квирреллом, возжаждавшим бессмертия — его волю давно поглотил дух Волдеморта, до тех пор скитавшийся по лесам Албании.

— Какого… — Регулус вскочил с кресла, но, собрав всю волю в кулак, заставил себя сесть обратно. — И вы хотите сказать, что не знали, кто целый год преподавал у вас в школе?

— Подозревал.

— Так чего ж вы сидели ровно?! — рявкнул Регулус, уже не сдерживаясь.

— Регулус, постарайтесь выслушать меня внимательно и понять. Рано или поздно Кассиопее придется столкнуться с настоящим Волдемортом — не с жалкими остатками души. Она должна быть готова к этому. Может, вы сейчас не поверите мне, но я контролировал ситуацию и постоянно страховал девочку. Я никогда не допустил бы, чтобы она пострадала — поверьте.

— Хотите сказать, что вся эта… все это было тренировкой? — Регулус снова начал шипеть, прищурившись и подавшись вперед.

— Да, — Дамблдор кивнул. — Абсолютно безопасной тренировкой — уверяю вас. Я внимательно наблюдал за их поисками и всегда был рядом, чтобы защитить в случае необходимости.

— Знаете, директор, — процедил Регулус, — вот прямо сейчас мне хочется убить вас голыми руками.

— Я вас прекрасно понимаю, — устало вздохнул Дамблдор.

Регулус откинулся на спинку кресла и приказным тоном обронил:

— А теперь я хочу знать, что именно говорится в том пророчестве: каждое слово.

* * *

Открыв глаза, Кэсси обнаружила, что лежит в Больничном крыле. Рядом с ее кроватью стояли многочисленные коробки с конфетами, шоколадными лягушками и прочими сладостями. А рядом сидел отец, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Кэсси внутренне съежилась. Отец редко ругал ее. Но сейчас, хотя он казался абсолютно невозмутимым, Кэсси поняла, что он очень-очень зол. Такое лицо она видела у него только однажды — когда на спор с Адарой угнала машину тети Симирам. Ей было тогда девять лет, Адаре — шесть, и Кэсси хотела доказать кузине, что она уже взрослая и все умеет. Дело закончилось тем, что умудрившись поднять машину до уровня второго этажа, Кэсси не справилась с управлением и камнем рухнула вниз. Сердце в ужасе замерло, причем больше от мысли, что с ней сделает тетя Симирам за разбитую машину. В следующую секунду мощный удар бросил ее вперед — ремень безопасности Кэсси, конечно же, и не подумала пристегнуть — и она врезалась лбом в стекло. Не настолько сильно, чтобы по-настоящему пораниться, но достаточно, чтобы на какое-то время отключиться и заработать хорошую шишку. В себя Кэсси пришла, когда отец вытащил ее из помятой машины. Он схватил ее в охапку, крепко прижав к себе, а потом впервые в жизни наказал, посадив под домашний арест на несколько дней. И Кэсси дала слово — ему и себе, — что больше не будет так подвергать себя опасности.

Задним числом Кэсси осознала, насколько глупой и безрассудной была их авантюра с философским камнем. Но в тот момент принятое решение казалось единственно возможным. И только сейчас Кэсси пришло в голову, что отец, должно быть, сильно испугался, узнав обо всем.

— Прости, — едва слышно прошептала она.

Отец глубоко вздохнул:

— Главное, с тобой все в порядке. Но в следующий раз думай, прежде чем что-то делать.

Кэсси усиленно закивала и осторожно поинтересовалась:

— Давно я здесь?

— Три дня, — в папиных глазах мелькнуло нечто такое, что Кэсси снова стало невыносимо стыдно, но он быстро взял себя в руки и спокойно спросил: — Зачем вы вообще туда полезли?

И Кэсси начала подробно рассказывать с самого начала. Как узнали о философском камне. Как случайно наткнулись на трехглавого пса — правда случайно! Как пытались выяснить, кто хочет украсть камень. Про отработку в Запретном лесу и существо, пившее кровь единорога. Про странное поведение Снейпа и Квиррелла.

— Рон с Невиллом с самого начала думали на профессора Снейпа. Но мы с Гермионой — нет. И все-таки он подозрительно себя вел. Теперь-то я знаю, что это все Квиррелл. У него на затылке был Волдеморт — бр-р-р! — Кэсси поежилась, вспомнив эту жуткую картину.

— Почему же вы не пошли к директору?

— Ну, сначала у нас не было никаких доказательств — что мы могли сказать? А потом — в ту ночь мы пошли к профессору Дамблдору, но его не было в школе.

— Сказали бы кому-то другому. МакГонагалл, хотя бы.

Кэсси пожала плечами — почему-то это им в голову не пришло. Тогда казалось, что каждая секунда промедления обернется катастрофой, а декану пришлось бы долго объяснять и доказывать, что они не выдумывают и не сошли с ума.

— Решили в героев поиграть, — с непонятной усмешкой заметил отец.

Кэсси покраснела — доля правды в его словах была — и продолжила рассказ.

— Гермиона отправила сову Дамблдору, и мы оставили Невилла сторожить у кабинета директора, чтобы сразу сообщить ему, когда он вернется.

Не задерживаясь на подробностях, Кэсси поведала о партии в шахматы, летающих ключах и загадке из зелий. И с некоторым недоумением заключила свой рассказ:

— Почему Квиррелл не мог прикоснуться ко мне?

Отец снова вздохнул — на этот раз грустно и как будто собираясь с силами.

— Когда Джейн погибла, пытаясь спасти тебя, она оставила тебе очень сильную защиту — защиту материнской любви и жертвы. Поэтому прикосновение к тебе невыносимо для Волдеморта.

Кэсси порывисто обняла его, и он провел ладонью по ее растрепанным вихрам, нежно прижав к себе. С облегчением прижавшись щекой к надежной отцовской груди, Кэсси вдруг вспомнила, что понятия не имеет, что случилось с философским камнем. А ведь должна была в первую очередь об этом подумать! На ее встревоженный вопрос отец улыбнулся и потрепал ее по голове:

— Все в порядке с ним, великая спасительница ценных артефактов.

Кэсси надулась было на насмешку, но решила, что в какой-то степени заслужила, а кроме того — информационный голод пересилил обиду. Узнав, что камень уничтожен и больше никто не сможет его использовать, Кэсси озаботилась другим вопросом:

— Но Волдеморт ведь не умер, да? Он будет пытаться вернуться?

Отец помрачнел и несколько мгновений будто что-то обдумывал.

— Нет, не умер, — тихо произнес он. — К сожалению. Но будем надеяться, что вернуться ему удастся еще не скоро.

Кэсси показалось, отец хотел сказать что-то еще, но передумал. Однако уточнять не стала — по опыту знала, что если он не захочет рассказать, никакие расспросы и мольбы не помогут.

Вскоре появилась мадам Помфри и напомнила, что пациентке надо отдыхать. Кэсси насупилась — она соскучилась за семестр по отцу и не хотела так быстро с ним расставаться.

— Эй, принцесса! — папа ласково приподнял ее подбородок. — Чего расстроилась? Совсем скоро уже будешь дома. А сейчас отдыхай.

И поцеловав дочь в лоб, он вышел из палаты, а мадам Помфри принялась поить пациентку зельями и проверять ее состояние. Кэсси вздохнула, но уже несколько мгновений спустя заулыбалась, когда услышала в коридоре голоса друзей, пытавшихся прорваться к ней.

Школа опустела. Ученики разъехались на каникулы по домам, большинство профессоров — тоже. Эта летняя тишина, буквально звеневшая в обычно шумных хогвартских коридорах, всегда казалась Альбусу Дамблдору чем-то неестественным — будто школа умирала или впадала в спячку. Но сейчас он был даже рад тишине. После приключения Гарри с философским камнем, после скандала, устроенного Сириусом по этому поводу (Альбус прекрасно его понимал), появилось время спокойно подумать и вспомнить кое-что, что беспокоило еще с начала года. Приснопамятный профессор Квиррелл хвастался тогда коллегам неким учеником, с которым он занимался на дому весь предыдущий год. «Такой одаренный, умный, прилежный мальчик — одно удовольствие учить его. Не то, что балбесы здесь. Ему всего девять лет, но он с легкостью усваивал программу первого курса». Сам по себе этот феномен уже вызывал некоторый интерес, но когда прозвучало имя юного дарования, Альбус насторожился еще больше. Реджинальд Лестрейндж. Альбус прямо-таки нутром чуял, что здесь кроется нечто важное. К мальчику стоило внимательно приглядеться. Решение напрашивалось само: отправить сову миссис Лестрейндж с просьбой о визите.

Ответа не было несколько дней, и Альбус уже решил, что не дождется позволения. Но когда он начал обдумывать альтернативные планы, появилась, наконец, сова с кратким посланием:

«Уважаемый профессор Дамблдор,

Я смогу принять в вас в субботу, во второй половине дня.

Б. Лестрейндж».

Альбус удовлетворенно кивнул: не придется искать более сложных путей.

 

Аппарировав к границе имения Лестрейнджей, Альбус огляделся. Пышный старый парк простирался на многие мили. Солнце золотило верхушки деревьев, в ветвях которых щебетали птицы, широкая аллея, посыпанная красным песком, вела сквозь парк. Такая мирная картина. Обманчиво мирная. А вот средневековый замок, возвышавшийся на обширной поляне, производил уже совсем иное впечатление. От него так и веяло грозной силой многих поколений магов.

Старая эльфийка, встретившая Альбуса на пороге, проскрипела:

— Хозяйка ждет вас в гостиной, — и, не заботясь о том, следует ли за ней гость, двинулась вглубь дома.

— Чем обязана, профессор Дамблдор? — холодно спросила хозяйка, едва он переступил порог роскошной залы, половина которой терялась в полумраке.

Гордая и величественная, Беллатрикс даже не пыталась сделать вид, что рада визиту. В ее тоне сквозило легкое презрение.

— Миссис Лестрейндж, — Альбус, напротив, был сама доброжелательность и даже изобразил почтительный поклон, вызвав едва заметную усмешку хозяйки. — Мне хотелось бы увидеть вашего сына.

Вся невозмутимость разом слетела с Беллатрикс — она напряглась, как пантера, готовящаяся к прыжку.

— Зачем?

— Я слышал — Реджинальд очень талантливый мальчик. Необычайно талантливый для своих лет.

— Даже если так, вам что за дело? Ему еще не в этом году поступать в школу.

— О том и речь, — Альбус внимательно посмотрел прямо в глаза миссис Лестрейндж, пытаясь уловить ее мысли и эмоции; однако она, по-видимому, неплохо владела окклюменцией, а давить сильнее он пока не хотел. — Возможно, для Реджинальда можно сделать исключение — взять в Хогвартс на год раньше. Если он действительно так одарен, как утверждал профессор Квиррелл.

— Квиррелл, — протянула Беллатрикс, презрительно скривив губы, — слишком болтлив. Так и знала, что не стоило с ним связываться.

— Так я могу поговорить с Реджинальдом?

— Нет, — отрезала Беллатрикс. — Не вижу причин и необходимости.

Упрямая. Именно такой реакции Альбус и ожидал. Слегка прищурившись, он спокойно, но весьма многозначительным тоном заметил:

— Вы так не хотите, чтобы я видел вашего сына, миссис Лестрейндж... Вам есть что скрывать?

Несколько секунд они смотрели друг на друга, будто играли в гляделки, наконец, Беллатрикс сдалась. Сжав губы в тонкую полоску, она процедила:

— Очень хорошо, профессор Дамблдор. Я позову его.

Альбус удовлетворенно кивнул и откинулся на спинку кресла. Беллатрикс неторопливо — видимо, стараясь хоть как-то ему досадить — поднялась на второй этаж. Альбус удивленно вскинул брови: почему было не велеть эльфу позвать Реджинальда? Зачем идти самой? Лишь из желания заставить его ждать? Или тут крылось что-то другое?

Несколько минут спустя послышались легкие шаги, и в комнату вошел высокий темноволосый мальчик. Он был похож скорее на отца, чем на мать, но помимо семейного сходства было в нем что-то, заставившее Альбуса вздрогнуть. Он определенно уже видел этот взгляд, это выражение лица...

— Профессор Дамблдор, — мальчик слегка склонил голову, приветствуя его со спокойной надменностью, не свойственной возрасту.

— Реджинальд, — Альбус встал ему навстречу и заметил, как тут же напряглась Беллатрикс, будто готовясь защищать свое чадо.

Но от чего? Ведь не могла же она всерьез считать, что он причинит какой-либо вред Реджинальду? Определенно, здесь происходило что-то странное.

Под настороженным взглядом Беллатрикс Альбус задал несколько пробных вопросов, получив на них четкие и точные ответы. Мальчик в самом деле был умен и хорошо образован. Тогда Альбус попросил его попробовать сотворить какое-нибудь заклинание, используя палочку матери. Реджинальд хмыкнул, как будто презрительно, небрежно взмахнул палочкой в сторону книжного шкафа, и тот загорелся. Беллатрикс нервно дернулась, но поняв, что имуществу ничего не угрожает, успокоилась. А вот у Альбуса волосы зашевелились на затылке. Не может быть... Реджинальд еще одним легким жестом заставил огонь погаснуть, оставив шкаф нетронутым, и посмотрел на гостя, слегка приподняв бровь, словно говоря: «Довольны?»

Альбус смотрел на мальчика, а в голове вихрем проносились тысячи мыслей. Такое просто не могло быть совпадением, да и Альбус давно не верил в совпадения. Оставалось сделать вывод, что стоящий перед ним ребенок каким-то образом обладал воспоминаниями Тома Риддла. Сознательно или нет — другой вопрос. Был его воплощением? Но как? Быстро просканировав сознание мальчика, Альбус обнаружил только память обычного ребенка, хоть и развитого не по годам. Совершенно не по годам. С другой стороны, если Реджинальд действительно каким-то образом являлся Томом, ему по силам было подсунуть Альбусу ложные картинки. Или даже не ложные, но открывающие не все. Он хотел было попробовать прорвать барьеры, но ему помешала Беллатрикс, плавно вставшая между ним и сыном и яростно прошипевшая:

— Не смейте легилиментить ребенка, профессор! Иначе я за себя не отвечаю!

— Что вы, миссис Лестрейндж, — вынужденно отступил Альбус и, бросив еще один взгляд на равнодушно взирающего на него Реджинальда, непринужденно продолжил: — Я вижу, профессор Квиррелл нисколько не преувеличил. Ваш сын действительно необычайно одарен. И вполне мог бы уже начать обучение — на год раньше, чем положено по уставу. С таким потенциалом он многого может добиться.

Беллатрикс несколько мгновений молчала, явно взвешивая все за и против. Альбус прямо-таки видел ход ее мыслей. С одной стороны, она сильно не хотела, чтобы Реджинальд привлек его внимание. Возможно, даже подумывала о другой школе. Дурмстранг, во главе которого стоял Каркаров, даже не рассматривался; Америка — слишком далеко, да и не комильфо для утонченной аристократки. К тому же за границей ребенку будет тяжело адаптироваться. А Хогвартс — как бы ни относилась Беллатрикс к его директору — все-таки нечто родное и надежное. Так какая разница, окажется Реджинальд там в этом году или в следующем? Слова же о его потенциале польстили ее материнской гордости. Наконец, Беллатрикс приняла решение: коротко кивнула и произнесла:

— Хорошо.

Альбус поспешил попрощаться с хозяевами и покинуть особняк. Что ж, с сентября Реджинальд будет в школе, и к нему можно будет внимательно приглядеться.

* * *

Тонкс забавлялась кормлением уток в пруду Гайд парка, время от времени с улыбкой поглядывая на Ремуса, который участвовать в этом действе отказался, ограничившись наблюдением. Тонкс сияла точно новенькая монета, без умолку болтала обо всем на свете и смотрела на Ремуса такими глазами, что он просто терялся в них. И как его угораздило влюбиться, когда он столько лет успешно избегал этой напасти?

После того неловкого поцелуя во время тренировки Ремус несколько месяцев старался встречаться с Тонкс как можно реже, не зная, как вести себя с ней теперь. Веселая и шумная девочка стала тихой и какой-то убитой, но Ремус старательно уверял себя, что это никак с ним не связано. Потому что просто не может быть, чтобы…

Пока Сириус однажды не спросил напрямую:

— И долго ты собираешься от нее бегать?

Ремус притворился, что не понимает, о чем речь. И Сириус сердито прищурился, всем своим видом говоря: все ты прекрасно понимаешь. Порой казалось, что им уже и озвучивать свои мысли не надо, чтобы вести разговор. Ремус опустил глаза, пытаясь сочинить достойный ответ.

— В самом деле, Ремус, — мягко вмешалась Араминта, — ты ведешь себя глупо.

— Глупо? — вскинулся он. — Вы хоть понимаете, что за жизнь ее ждет со мной?

— Прекрасная жизнь с любимым человеком, — Араминта едва заметно улыбнулась и переглянулась с мужем.

Ремус фыркнул:

— Она молода, наивна, и эта блажь скоро вылетит из ее головы, когда она встретит действительно подходящего мужчину.

— Дурак, — спокойно констатировал Сириус.

Араминта сокрушенно покачала головой.

— Ну, чего ты от меня хочешь? — устало спросил Ремус.

Сириус хищно улыбнулся:

— Хочешь знать, чего я хочу? Быстро встал и пригласил Тонкс на свидание. Сводишь ее куда-нибудь, пообщаетесь, выясните все вопросы, — Сириус немного помолчал и ехидно добавил: — А лучше без лишних разговоров сразу переходите к делу. Бедняжка и так слишком долго ждет, пока ты проснешься.

— Бродяга!

Тот сделал невинные глаза — не знал бы его столько лет, непременно поверил бы. Араминта хихикнула, но тут же отвернулась с преувеличенно серьезным видом, когда Ремус с упреком глянул на нее. Неизвестно, чем бы этот разговор закончился, если бы в этот момент к Блэкам не заглянула Тонкс.

— А вот и случай подвернулся! — радостно воскликнул Сириус при виде нее. — Судьба явно благоволит тебе.

Тонкс удивленно посмотрела на дядюшку, изо всех сил стараясь не замечать Ремуса. А тот по многообещающему выражению лица друга понял, что его уже никто не спасет.

— Ты так вовремя, дорогая племянница! — с энтузиазмом заявил Сириус. — Ремус только что признался, что хочет пригласить тебя на свидание, но не может решиться.

Ремус вытаращил глаза, чуть не закричав: «Что?!» Но Сириус чувствительно наступил ему на ногу под столом, заставив проглотить все возражения. Тонкс недоверчиво переводила взгляд с одного на другого и, наконец, с робкой надеждой произнесла:

— Правда?

Сириус послал другу один из своих убийственных блэковских взглядов, ясно говорящий: только попробуй отказаться! И Ремус сдался. Тем более что отказываться и не хотелось — если совсем честно. Он смущенно кивнул, впервые за долгое время осмелившись посмотреть Тонкс в глаза. Она чуть ли не засветилась изнутри и совершенно по-детски нетерпеливо подпрыгнула на месте.

— Так чего же мы ждем! Пошли!

— Но… — Ремус хотел сказать, что он не может прямо сейчас, что ему надо приготовиться… но, кажется, его спрашивать не собирались.

* * *

Немалых усилий стоило Чарли уговорить Конрада поехать к нему в гости. Он недавно из разряда стажера перешел в разряд молодого специалиста. И получил отпуск, который решил провести с семьей. Конрад на его предложение саркастично спросил:

— Ты вообще понимаешь, кого приглашаешь в дом, полный детей?

— Да брось ты! — отмахнулся Чарли. — До полнолуния еще куча времени. От того, что ты поживешь у нас несколько дней, ничего страшного не случится.

Скептично настроенный Конрад — насколько понял Чарли, он просто боялся реакции остальных — в конце концов согласился.

Дверь им открыла Джинни, тут же с радостным воплем повисшая у брата на шее.

— Чарли! Я так скучала! — защебетала она, не обратив ни малейшего внимания на Конрада.

Из дома доносился немного подзабытый, но такой родной гвалт. Чарли подхватил сестру и закружил ее, вызвав восторженный визг, на который предсказуемо прибежала мама, на ходу вытирая руки о фартук.

— Джинни, детка, что слу… Чарли! — увидев сына, она не договорила и бросилась его обнимать.

Конрад наблюдал за этим представлением, чуть ли не открыв рот. Чарли еще никогда не видел у него столь растерянного лица. «Добро пожаловать в семью», — улыбаясь, подумал он. Мама, наконец-то, заметила гостя и перенесла свое внимание на него.

— Вы, должно быть, Конрад? — доброжелательно поинтересовалась она. — Чарли много о вас рассказывал.

Конрад как-то странно покосился на Чарли и кивнул, осторожно сказав:

— Добрый день, миссис Уизли.

Мама добродушно отмахнулась:

— Можете звать меня Молли. И добро пожаловать. Проходите, мальчики — вы как раз к обеду. Джинни, ну-ка, иди помоги мне.

Она удалилась в сторону кухни, продолжая раздавать указания и утащив за собой недовольно скривившуюся Джинни. Чарли, сдерживая смех, покосился на все еще пребывавшего в шоке Конрада.

— Это мама. Она немного шумная, но ты скоро привыкнешь.

— А Джинни — твоя сестра? — уточнил Конрад.

— Единственная девочка в нашей семье. И потому все балуют ее, как только могут, — с лукавой улыбкой добавил Чарли.

Попав в водоворот приветствий сразу по входе в гостиную, Чарли на некоторое время выпустил Конрада из вида. А когда вспомнил про друга, обнаружил того с недоверчивым видом слушающего близнецов, которые с до боли знакомым шкодным выражением что-то ему втирали. Чарли подумал, что ему это даже нравится — раньше он никогда не видел Конрада ни столь явно удивленным, ни растерянным. Какие бы эмоции тот не испытывал, он умел их хорошо прятать. А тут… родное семейство кого хочешь выведет из равновесия.

За столом собрались все, кроме Билла, который давно жил отдельно и в родительском доме теперь появлялся редко. Чарли довольно усмехнулся, глядя, как Конрад сначала неуверенно улыбается, а потом и смеется вместе с Фредом и Джорджем. Эта картина стоила всего. Смеющийся Конрад. В заповеднике ему ни за что не поверят.

За обедом Конрад окончательно расслабился — увлеченно обсуждал магловские изобретения с отцом, нахваливал мамину стряпню, пикировался с близнецами, стоически выслушивал высокопарные размышления Перси, рассказывал любопытному Рону про драконов и улыбался Джинни. И выглядел таким счастливым, что становилось одновременно радостно и больно.

Когда вечером Чарли с Конрадом ушли в свою комнату, которую Чарли когда-то делил с Биллом, друг с пониманием и благодарностью задумчиво заметил:

— Ты не сказал им…

— О чем? — Чарли страшно хотелось спать, и он не слишком хорошо соображал.

— Обо мне, — многозначительно уточнил Конрад, слегка помрачнев.

— Да что ты! — беспечно отмахнулся Чарли. — Все знают.

Выражение лица Конрада не поддавалось никакому описанию. Чарли хихикнул, подумав, что этот момент стоит того, чтобы быть запечатленным в веках.

 

Но главной целью Чарли было познакомить Конрада с Ремусом. Он сам не знал, зачем ему это понадобилось, но интуитивно чувствовал, что это важно. А Чарли привык доверять своей интуиции — еще в школе она не раз выручала его в отчаянных ситуациях, в которые их втягивала неугомонная Тонкс.

И на следующий день Чарли потащил Конрада в Косой переулок. Правда, до магазина они так и не дошли: чисто случайно Чарли увидел Ремуса в одном из кафе. В обществе Тонкс. Похоже, они очень даже приятно проводили время. Тонкс болтала, улыбалась и сияла ядовито-розовой шевелюрой. Да и Ремус выглядел невероятно счастливым. Чарли ухмыльнулся, глядя на эту парочку — похоже, упрямая Тонкс все-таки добилась своего. Он был рад за обоих. Но, как ни жаль было прерывать такой момент, Чарли решительно зашел в кафе, потянув за собой Конрада.

Тот, увидев, к кому его ведут, на мгновение запнулся, но быстро напустил на себя равнодушный вид. Чарли впервые пришло в голову, что они могли встречаться раньше.

— Привет, — весело поздоровался он.

Тонкс с Ремусом чуть ли не подпрыгнули и одновременно уставились на него: Ремус — смущенно, Тонкс — с обещанием убить, медленно и мучительно. Усилием воли Чарли проигнорировал ее разъяренный взгляд и беспечно продолжил:

— Извините, что нарушаем ваш тет-а-тет. Мы, собственно, к Ремусу шли и случайно заметили вас здесь.

Тонкс пробормотала что-то нечленораздельное, но явно угрожающее. Ремус усмехнулся и повернулся к Конраду. Да так и застыл, удивленно протянув:

— Конрад…

— Ремус, — спокойно кивнул тот.

— Да вы, ребята, уже знакомы! — Чарли, не церемонясь, уселся за столик, махнув Конраду присоединиться.

Оба оборотня смотрели друг на друга не то чтобы недружелюбно, но настороженно. Складывалось впечатление, что их связывали не особенно приятные воспоминания. Ремус явственно напрягся, будто просчитывая, чем ему грозит эта встреча. Конрад сделался холоден и невозмутим. Тонкс встревожено переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что происходит. И Чарли решил взять все в свои руки. Он принялся рассказывать, как познакомился с Конрадом, про их работу, про драконов. Нарочно пару раз сказал глупость, чтобы заставить друга отреагировать. И не просчитался: Конрад, недоуменно покосившись на него, вступил в разговор. Слово за слово, все немного расслабились.

Видимо, сделав для себя какие-то выводы, Ремус перестал смотреть на Конрада так, точно сейчас случится что-то ужасное — особенно услышав слова последнего, что в Румынию он уехал сразу по окончании войны. Чарли поздравил себя: кажется, первое знакомство прошло удачно.

 

А потом Чарли и сам не заметил, как Конрад уже по собственной инициативе начал общаться с Ремусом. И, кажется, оба были этим довольны. Однажды Чарли даже решился расспросить Конрада, откуда они друг друга знают. Тот помрачнел и долго молчал. Так долго, что Чарли уже думал — ответа не дождется. Но, в конце концов, все-таки рассказал: про Фенрира, стаю и Волдеморта. Чего Чарли так и не понял, так это что там делал Ремус. Но спросить не решился.

Перед самым возвращением в Румынию они снова встретились в том же кафе, и в том же составе. При этом Конрад посматривал на Тонкс как на невиданное чудо — видимо, в его сознании никак не могло уложиться, что нашлась на свете девушка, полюбившая оборотня.

В какой-то момент разговор коснулся проблем оборотней в магическом сообществе. Ремус хотел сменить тему, но Тонкс неожиданно заявила:

— А почему бы вам, парни, не попытаться исправить эту ситуацию?

«Парни» в шоке непонимающе посмотрели на нее.

— Каким образом? — этот вопрос они задали хором.

— Попробовать поговорить с нужными людьми в Министерстве для начала, — невозмутимо заметила Тонкс. — Предложить новый законопроект…

— И где же мы возьмем столь влиятельных знакомых? — саркастично спросил Конрад.

Тонкс иронично вскинула бровь:

— У нас есть Сириус. Думаю, лорд Блэк обладает немалым влиянием в обществе. Я знаю, он не любит им пользоваться, но ведь не откажется помочь другу.

У Конрада глаза полезли на лоб от такого заявления, а Ремус мрачно передернул плечами:

— Я и так обязан Сириусу слишком многим, не хочу просить его об этом.

— Просить меня о чем? — вдруг раздался рядом знакомый голос, от которого все вздрогнули.

— Вот скажи: как тебе удается так незаметно подкрадываться, что два оборотня тебя не услышали? — поинтересовался Ремус, проигнорировав его вопрос.

— Многолетняя практика, — Сириус усмехнулся и сел рядом с другом. — И не пытайся уйти от темы.

Ремус обреченно вздохнул и пересказал идею Тонкс. У Сириуса тут же загорелись глаза:

— А это мысль! И почему мы раньше до такого не додумались?

У Конрада при этом сделалось настолько ошалелое выражение лица, что Чарли хихикнул. Определенно, поездка в отпуск удалась.

* * *

На улице второй день лил дождь, из дома выходить не хотелось, и Гарри с близнецами нашли себе увлекательное занятие, пока взрослых не было дома: исследовать чердак. Конечно, в их доме он был не настолько таинственным, как у бабушки Вальбурги, но и здесь можно было найти много всего интересного. Сегодня им посчастливилось обнаружить старинный альбом с фотографиями в потрепанной бархатной обложке с вышитым на ней золотыми нитями гербом Блэков. Правда, ни одного человека на фотографиях они не узнали и решили отложить находку с тем, чтобы позже расспросить Сириуса. А пока устроились в древних, полуразвалившихся креслах, и Гарри принялся рассказывать о своих приключениях в школе. Он уже получил выволочку от крестного за легкомыслие, и где-то даже был согласен, что поступил опрометчиво. Но ведь хотелось, чтобы кто-нибудь оценил подвиги. И младшие на эту роль подходили как нельзя лучше.

— Жуууть, — одновременно опасливо и восхищенно протянула Адара, когда он рассказал, как Квиррелл бросился на него.

— Класс! — согласился Тери, который явно жалел, что его там не было.

— На самом деле все это звучит гораздо интереснее, чем есть на самом деле, — поморщился Гарри.

— Все равно… — произнесли близнецы хором.

И в этот момент снизу раздался какой-то шум и возмущенный голос их домовика Ренни. Дети обменялись удивленными взглядами и, не сговариваясь, помчались вниз. Что такого могло случиться, чтобы всегда доброжелательный Ренни начал разговаривать на повышенных тонах?

Кубарем скатившись по лестнице, дети замерли в коридоре на втором этаже, прислушиваясь. На этот раз уже два голоса доносились из комнаты Гарри. Еще интереснее. Гарри решительно двинулся вперед, Тери с Адарой — за ним. В комнате им предстала фееричная картина: злой-презлой Ренни — уши торчком и глаза навыкате — наступал на незнакомого, явно насмерть перепуганного эльфа, пытавшегося что-то лепетать.

— Что здесь происходит? — с веселым любопытством спросил Гарри.

— Хозяин Гарри! — повернулся к нему Ренни. — Этот, — он презрительно ткнул пальцем в чужого эльфа, — пытался похитить письма от ваших друзей!

— Зачем? — Гарри удивленно посмотрел на того. — Ты кто, вообще, такой?

— Я Добби, сэр Гарри Поттер, — затараторил тот. — Я не хотел ничего плохого. Никогда-никогда Добби не причинил бы вред сэру Гарри Поттеру! Только хотел защитить!

— От чего?

— Сэру Гарри Поттеру не следует в этом году ехать в Хогвартс. Добби думал, что если друзья перестанут писать сэру Гарри Поттеру…

— Постой-ка! — перебил его Тери. — Добби? А ты часом не у Малфоев служишь?

Только в этот момент Гарри понял, почему имя эльфа показалось ему таким знакомым. С Малфоями они общались редко, но имя Добби он действительно однажды слышал.

Эльф весь сжался и испуганно залепетал:

— Хозяин задумал ужасную вещь, хозяин хочет навредить сэру Гарри Поттеру.

И тут же предсказуемо кинулся биться головой об стену, причитая о том, какой он плохой. Сердобольная Адара попыталась его успокоить. Ренни же наблюдал за представлением с неодобрительной гримасой: так отзываться о хозяевах! Гарри хихикнул — ситуация становилась все более сумасшедшей.

Когда Добби, наконец, успокоился, Гарри спросил:

— Какая именно опасность мне грозит?

— Добби не может сказать! — взвыл эльф и принялся лупить себя по голове настольной лампой.

— Гарри! — с упреком воскликнула Адара.

Тот пожал плечами — а что он такого спросил?

— Пожалуйста, сэр Гарри Поттер, не надо ехать в Хогвартс! — Добби умоляюще уставился на него громадными глазищами и в следующее мгновение растворился в воздухе.

— И что это было? — озадаченно спросил Гарри.

— Если молодые хозяева желают знать мое мнение, — величественно произнес Ренни, — не стоит доверять домовику, в таком тоне отзывающемуся о своих хозяевах. К тому же вору.

— К тому же служащему Малфоям, — вставил Тери.

— Да ладно вам, — с упреком посмотрела на них Адара. — Мне он показался милым.

— В любом случае, я не могу не поехать в Хогвартс, правильно? — заключил Гарри. — Так что вопрос закрыт.

Ренни, конечно же, сообщил об инциденте Сириусу и Араминте, и Гарри пришлось пообещать, что он будет очень-очень осторожен, не полезет в сомнительные авантюры, как в прошлом году, и при первой же опасности пойдет к Дамблдору.

Кэсси презрительно скривилась, глядя, как Гермиона с восторженным выражением лица наблюдает за Гилдероем Локхартом, с улыбкой во все тридцать два зуба раздающим автографы. Что привлекательного можно было найти в этом клоуне, Кэсси не понимала. И ладно бы кто — но Гермиона, умная вроде бы девочка… Однако женская половина посетителей магазина ее мнение явно не разделяла. Даже миссис Уизли смотрела на Локхарта с нездоровым блеском в глазах. Кэсси раздраженно закатила глаза: ощущение, что их всех приворотным опоили. Хорошо хоть Рон с Невиллом не глупые девчонки и во всеобщем помешательстве не участвуют. А вот Эмили и… Тут Кэсси с удивлением обнаружила, что Джинни тоже не подпала под чары Локхарта — стоя позади матери, она невероятно похоже передразнивала его ужимки. Кэсси хихикнула и подмигнула ей, вызвав ответную широкую улыбку. Ну, хоть кто-то нормальный в этом царстве безумия!

К сожалению, их перемигивания не остались незамеченными, и в следующее мгновение Кэсси вздрогнула, когда Локхарт завопил:

— Неужели это Кассиопея Блэк?!

Все присутствующие разом повернулись в ее сторону, и Кэсси, скривившись, страдальчески вздохнула. А ведь как хорошо начинался этот день! Не успела она опомниться, как Локхарт вытащил ее к себе — под вспышки колдокамер. Кэсси заозиралась в поисках отца, но нигде его не обнаружила. Последний раз, когда она его видела, он увлеченно беседовал с мистером Уизли. А теперь и тот, и другой куда-то пропали.

Тем временем Локхарт что-то вдохновенно вещал — Кэсси не прислушивалась, — репортеры радостно щелкали камерами, а благодарная публика ахала и аплодировала. Но одна фраза этого напыщенного павлина привлекла-таки ее внимание, заставив вздрогнуть от ужаса:

— …буду обучать молодежь защите от темных искусств!

Он что, серьезно? Кэсси растерянно посмотрела на Рона и Невилла, топтавшихся позади толпы — те лишь развели руками: мол, сами удивлены.

Наконец-то вырвавшись из цепкой хватки Локхарта, получив довесок в виде совершенно не нужного ей собрания его сочинений, Кэсси поспешила скрыться подальше. Но не успела она прийти в себя, как рядом раздался знакомый манерный голос:

— Уверен, тебе это понравилось, Блэк.

— Малфой, — театрально вздохнула Кэсси, — тебя тут только не хватало!

Неизвестно, к чему бы привела уже ставшая традиционной перепалка, если бы в нее не вмешались взрослые. Устроившие собственную.

— Люциус. Ну, надо же какая встреча.

Папин голос звучал столь холодно и высокомерно, что Кэсси живо обернулась — проверить, не показалось ли ей, и это действительно он. Выражение лица у него в этот момент было точь-в-точь такое же, как у бабушки Вальбурги на старых фотографиях со светских приемов.

— Регулус, — мистер Малфой не остался в долгу, скривив презрительную мину, — как же низко ты пал — общаешься с таким отребьем…

При этом он скользнул равнодушным взглядом по мистеру Уизли, давая понять, кого имел в виду. Тот вспыхнул до корней волос и явственно скрипнул зубами. А Малфой, вытащив наугад из котла Джинни учебник, с деланным сожалением продолжил:

— Совсем обнищал, Артур? Стоит ли ради этого позорить имя волшебника?

Мистер Уизли хотел было что-то сказать, но отец его опередил, заметив скучающим тоном:

— Я как-нибудь сам разберусь, Люциус, с кем мне общаться. Побеспокоился бы лучше о себе: половина твоих дружков сейчас в Азкабане. И то, что тебе хватило денег избежать этой участи, чище тебя не делает.

Мистер Малфой аж переменился в лице, но, так и не придумав достойного ответа, швырнул учебник Джинни обратно ей в котел и, махнув сыну, удалился, пытаясь сохранить остатки достоинства.

Кэсси переглянулась с друзьями, и они дружно расхохотались.

— Пап, ты был прекрасен! — сквозь смех выговорила она.

— Благодарю! — отец улыбнулся и отвесил ей шутливый поклон.

* * *

На вокзале Кинг-Кросс было шумно: разговаривали и суетились многочисленные пассажиры, кричали носильщики, гудели прибывающие и отбывающие поезда. Ловко лавируя между людьми, Кэсси быстро покатила тележку к барьеру. Следовало поторопиться — она с утра долго прособиралась и теперь почти опаздывала. Друзья наверняка уже ждут ее в поезде и недоумевают, куда она пропала.

Тележка вдруг врезалась в барьер вместо того, чтобы пройти его насквозь, и отлетела назад, сбив Кэсси с ног. Вещи рассыпались по земле, а бедная Хедвига покатилась в клетке, возмущенно вопя.

— Кэсси, ты в порядке? — папа подхватил ее и поставил на ноги, встревоженно осматривая.

— Да, — она тут же бросилась за своей совой, после чего удивленно спросила: — Что случилось? Почему проход не открылся?

Отец пожал плечами и, наведя отвлекающие чары на столпившихся зевак — они немедленно разошлись по своим делам, — помог собрать вещи, после чего принялся изучать барьер.

— Странно. Никогда с таким не сталкивался, — спустя некоторое время озвучил он результат исследования. — К сожалению, у нас нет времени разбираться.

Одной рукой отец взял тележку, а другой сжал ладонь Кэсси, велев ей держаться крепко. В следующее мгновение они оказались на платформе девять и три четверти, и Кэсси, пошатнувшись, вцепилась в отца. Она слышала, что при аппарации ощущения не из приятных, но никогда не думала, что настолько. Гудок поезда заставил ее очнуться и, тряхнув головой, Кэсси огляделась. На платформе остались одни провожающие — все студенты давно заняли места в вагонах. Поспешно простившись с отцом, Кэсси забралась в поезд едва не в последнюю секунду. Состав тронулся, и она отправилась искать друзей.

Увы, пройдя пару вагонов, Кэсси нос к носу столкнулась с кузеном Драко. На этот раз его сопровождали не только неизменные Крэбб и Гойл, но и еще один мальчик помладше. Приглядевшись, Кэсси узнала другого кузена — Лестрейнджа, которого видеть уж совсем не хотелось.

— Опаздываете, мисс Блэк? — светским тоном произнес этот последний. — Говорят, точность — вежливость королей, но к вам это, кажется, не относится.

— Умное лицо еще не признак ума, дорогой кузен, — парировала Кэсси и бесцеремонно отодвинула обоих. — Дай пройти.

Мальчишки, то ли не придумали достойного ответа, то ли решили не связываться, но задерживать ее не стали.

— Кстати, — Кэсси обернулась с очаровательной улыбкой. — Воспитанные люди предложили бы леди помочь донести чемодан. Но вы к таким явно не относитесь.

Гордо вскинув голову, она продолжила путь, удовлетворенная выражением бессильной ярости на их лицах. И только когда Кэсси нашла друзей и устроилась вместе с ними в купе, она вспомнила, что Реджинальду Лестрейнджу всего десять лет. Почему же он едет в Хогвартс? Не менее странным было поведение Малфоя. Этот некоронованный принц Слизерина рядом с младшим кузеном явно чувствовал себя подчиненным. Кэсси нутром чувствовала, что оба феномена связаны между собой.

Обсуждение с друзьями не привело к удовлетворительным выводам. Рон просто обрадовался, что и на Малфоя нашлась управа, а Гермиона с Невиллом предположили, что у Реджинальда более сильный характер. Появлению же юного Лестрейнджа в школе на год раньше положенного объяснения не нашлось ни у кого. И Кэсси отложила этот вопрос до лучших времен, но не забыла.

* * *

Воспользовавшись редким в сентябре ясным деньком, Чарли решил пригласить Роми на вечернюю прогулку. В это время года закаты в Англии просто потрясающи. Он как раз только что принес Мэтью законченную метлу, когда в мастерской появилась Роми. Правда, была она не одна, а в сопровождении Симирам, Патрика и Фрэнсис. Последняя с любопытством оглядывалась, активно вертя головой. На ее хорошенькой мордашке было написано крайнее восхищение. Мэтью зато недовольно скривился — он терпеть не мог, когда в мастерскую приходили посторонние. Чарли невольно хихикнул, глядя на его кислую физиономию.

А вот Фрэнсис смутилась, заметив его враждебность, и растерянно посмотрела на брата.

— Ой, не делай такое лицо, Мэтью! — весело воскликнула Симирам и подмигнула золовке: — Не обращай внимания — он немного грубоват, но вообще отличный парень.

— Исчерпывающая характеристика, — усмехнулся Патрик.

Мэтью фыркнул и демонстративно отвернулся, сделав вид, что страшно занят. Чарли обменялся с Роми веселым взглядом и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, заставляя сердце биться сильнее. Ему до сих пор иногда казалось, что все происходящее — прекрасный сон. Просто невероятно, что Роми все-таки ответила ему взаимностью и согласилась встречаться. Даже отправляясь в прошлое, Чарли не до конца верил, что ему это удастся. И теперь каждый ее нежный взгляд, каждая улыбка, каждое прикосновение, каждый поцелуй казались неземным подарком.

Этот вечер должен был стать особенным. Чарли решил отправиться с Роми в Истборн, неподалеку от которого недавно купил дом. Там, среди величественно-прекрасной природы он собирался попросить ее руки. И хотя Чарли был уверен в ее любви, отказа боялся — Роми ведь опять начнет говорить, что не следует связывать жизнь с оборотнем и так далее все на эту тему. Но он твердо настроился добиться согласия во что бы то ни стало.

— Миледи, приглашаю вас на прогулку, — Чарли изобразил галантный поклон, и Роми, засмеявшись, кивнула.

Симирам за ее спиной одобрительно показала ему большой палец. Последнее, что Чарли услышал, прежде чем аппарировать, взяв Роми за руку, были слова Фрэнсис:

— Мистер Брайт, вы не могли бы показать мне мастерскую? Мне правда очень интересно.

— Хотел бы я на это посмотреть! — весело заметил Чарли, когда они материализовались на утесе Бичи Хед.

Роми согласно кивнула с широкой улыбкой.

Ветер шевелил уже начавшую желтеть траву под их ногами. Вниз на сотни футов отвесно уходила белая стена утеса. Чуть дальше на берегу светил маяк. На горизонте солнце садилось в море, окрашивая небо и легкие перистые облака в оранжево-розовые тона, которые отражались в воде, смешиваясь с синими волнами.

— Какая красота! — выдохнула Роми, сжав ладонь Чарли. — Спасибо.

Он переплел их пальцы и легонько прикоснулся губами к ее руке, собираясь с духом.

— Роми… — осторожно начал Чарли.

Оторвавшись от созерцания пылающего горизонта, она повернулась к нему — в карих глазах плескалась безграничная нежность.

— Выходи за меня.

Роми помрачнела и хотела что-то ответить, но Чарли ее опередил:

— Только не говори опять про то, что ты опасна. Я прекрасно все знаю и, поверь, у меня было время обдумать свое решение.

Роми покачала головой:

— А то, что я не смогу родить тебе детей, ты подумал?

— Да, — Чарли решительно кивнул.

Выросший в большой семье, он всегда мечтал создать такую же. Но ради Роми он готов был отказаться от этой мечты. В конце концов, ребенка можно усыновить.

— И не воображай, что проблему можно решить. Никто не отдаст оборотню ребенка, — тихо произнесла Роми, будто прочитав его мысли.

— Даже если так, — Чарли проникновенно посмотрел ей в глаза, — я хочу быть с тобой. Надеюсь, мое желание взаимно.

Роми отвела взгляд и довольно долго молчала, рассматривая начавший темнеть горизонт. Однако руки не отняла. Чарли уже думал, что так и не дождется ответа, когда Роми вновь посмотрела на него. Ласково проведя пальцами по его волосам, она прошептала:

— Я тоже этого хочу.

Чарли расплылся в широкой улыбке и, сжав ее в объятиях, закружил. Сначала вскрикнув от неожиданности, Роми счастливо рассмеялась.

* * *

Несколько дней спустя после возращения Кэсси и всех Уизли со свадьбы Роми и Чарли произошла стычка со слизеринцами из-за тренировки по квиддичу. Словесная перепалка быстро переросла в настоящую драку. Выпад Малфоя в адрес Гермионы стал последней каплей. Мгновение — и заклятия засверкали так, что досталось всем. Даже всегда благоразумная, примерная Гермиона, в конце концов, не выдержала и присоединилась к сражению. Кэсси покосилась на нее с удивленным уважением, и Гермиона задорно подмигнула, посылая ватноножное во Флинта. «Кажется, я на нее плохо влияю», — весело подумала Кэсси, улыбнувшись подруге. И если до сих пор в отношениях девочек оставалось напряжение, то сейчас Кэсси почувствовала, что лед между ними треснул. Одновременно взмахнув палочками, они хором крикнули:

— Экспеллиармус! — сбив Малфоя с ног.

К тому времени, как к месту действия подоспела профессор МакГонагалл, все участники потасовки были разукрашены в лучшем случае синяками, в худшем — достаточно серьезными ожогами. Причем, останавливать их пришлось Агуаменти. Разъяренная МакГонагалл сняла с обоих факультетов кучу баллов и отправила всех на отработки.

В результате Кэсси весь вечер с тоской подписывала конверты Локхарта и слушала его глупейшую болтовню. Но она ни о чем не жалела. Малфоя следовало проучить: он слишком зарвался. «Грязнокровка»! Как только язык поворачивается! Правда, папа наверняка скажет, что девочке не пристало решать конфликты с помощью насилия. А как их еще решать, если некоторые по-другому не понимают?

Локхарт продолжал что-то вещать про славу, и Кэсси поморщилась. Зачем Дамблдор вообще пригласил этого идиота? Ведь с первого взгляда видно, что он ничегошеньки не смыслит в том предмете, который ведет. Только и умеет, что языком болтать. Кэсси до сих пор не понимала, как такая умная девочка как Гермиона могла им увлечься. Даже сердечки рисовала в расписании вокруг его уроков! Кэсси задумчиво посмотрела на Локхарта, и тот, заметив ее внимание, ослепительно улыбнулся. Ну да, смазливый, но не до такой степени, чтобы напрочь не замечать его глупости. Кэсси фыркнула и вернулась к своей работе. Если это, конечно, можно было назвать работой.

Она с тоской покосилась на стопку конвертов, которые еще предстояло заполнить. Но делать нечего — со вздохом Кэсси потянулась за следующим. Да так и замерла с протянутой рукой.

«Приди ко мне… дай мне разорвать тебя…»

Холодный голос, полный всепоглощающей ненависти, заставил невольно съежиться.

— Что это? — тихо спросила Кэсси.

— Что ты имеешь в виду? — прерванный на середине своей патетической речи, Локхарт недоуменно нахмурился.

— Этот голос…

Теперь он посмотрел на нее так, словно она заболела.

— Не было никакого голоса, Кассиопея, тебе показалось.

После чего, сославшись на поздний час, наконец-то отпустил ее. Но как бы Локхарт ни уверял, что она просто задремала, Кэсси была уверена: ей не почудилось. И это было странно. Слышать голоса, которые больше никто не слышит… это нехорошо. Мягко говоря.

Кэсси поспешно вышла из кабинета и решительно направилась вслед за таинственным голосом. Она должна выяснить, что происходит. Увы, голос смолк. Кэсси постояла немного, прислушиваясь, и уже хотела возвращаться в гостиную, как леденящее душу шипение раздалось снова — чуть впереди. Кэсси бросилась туда бегом, на повороте едва не врезавшись в Лестрейнджа.

На несколько секунд оба замерли, подозрительно глядя друг на друга.

— Ты что здесь делаешь? — первой нарушила тишину Кэсси.

— Тебя это не касается, — высокомерным тоном ответил Реджинальд.

— Зато касается старост, — парировала она. — Гуляешь после отбоя, кузен?

— Как и ты, кузина, — в тон ей ответил Реджинальд.

Начавшуюся перепалку прервал удаляющийся голос:

«Убивать…»

Оба одновременно вздрогнули и повернулись в ту сторону. Кэсси хотела броситься дальше, как вдруг кое-что поняла. Медленно повернувшись к Лестрейнджу, она спросила, не веря самой себе:

— Ты тоже его слышишь?

На мгновение на его лице промелькнуло замешательство, но он быстро снова стал невозмутим и недоуменно вздернул бровь:

— Ты о чем?

Кэсси нетерпеливо поморщилась:

— Ой, да брось! Я же видела… — но, не договорив, махнула рукой: — Чего я вообще с тобой разговариваю?

Кэсси отошла на приличное расстояние, когда Лестрейндж окликнул ее:

— Эй, Блэк!

Кэсси медленно развернулась и вопросительно посмотрела на него, всем своим видом выражая величие и снисходительность. Тетя Симирам в таких случаях говорила: «Включила королеву». Кажется, Реджинальд впечатлился: он моргнул и уставился на нее с таким выражением, будто на мгновение забыл, что собирался сказать. Кэсси едва заметно улыбнулась. Ей всегда нравилась эта игра — незнакомые с ней люди каждый раз впадали в ступор. Но Реджинальд — тоже ведь Блэк наполовину — быстро пришел в себя и в свою очередь изобразил холодное величие.

— Я слышал голос, который хочет убивать.

Обрадовавшись, Кэсси уже шагнула обратно — все-таки большое облегчение знать, что это не галлюцинации (или еще что похуже), и кто-то кроме нее тоже слышит. Пусть даже этот кто-то — Лестрейндж. Но тот не дал ей и рта раскрыть, остановив повелительным жестом:

— Я рад убедиться, что не выдумал его и не схожу с ума. Однако это не повод для нашего общения.

Кэсси раздраженно фыркнула: вот ведь сноб! Ни за что не признается, что испугался.

— Не очень-то и хотелось, — она смерила его пренебрежительным взглядом и решительно пошла прочь, напоследок ехидно заметив: — А о том, чтобы не сойти с ума, тебе поздно беспокоиться.

* * *

Большой зал гудел, точно растревоженный улей. Конечно, тут всегда шумно, когда вся школа собирается на завтрак. Но на этот раз дело было не в обычной болтовне. Который день подряд все обсуждали несчастную кошку Филча, загадочную Тайную комнату и не менее загадочного наследника.

Кэсси жевала бутерброд, почти не чувствуя вкуса, и краем уха слушала разглагольствования Гермионы об «Истории Хогвартса» и содержащейся там информации про Тайную комнату. Проверить которую не было возможности, поскольку свой экземпляр Гермиона оставила дома, а в библиотеке все закончились.

— Надо спросить у профессора Бинса, — заключила свою речь Гермиона. — Наверняка он что-нибудь знает. Он же историк!

— Не надо, — Кэсси отставила в сторону стакан с тыквенным соком, заметив летящую к ней Хедвигу. — Думаю, сейчас мы все выясним.

Гермиона посмотрела на нее с недоумением, но при виде опустившейся прямо на стол совы, понимающе кивнула.

— Ой-ей, — тихонько протянула Кэсси, едва развернув пергамент.

Письмо начиналось словами: «Кассиопея, во что ты опять ввязалась?» Отец редко называл ее полным именем. Только когда был очень сердит либо очень встревожен. Или то и другое вместе. Может, не стоило его спрашивать? Но исправлять что-либо все равно поздно.

— Что там? — любопытный Рон сунул нос в пергамент, и Кэсси возмущенно хлопнула его им по лбу.

— Рональд Уизли, тебя не учили, что читать чужие письма неприлично?

— Да ладно тебе — все равно ведь расскажешь! — Рон состроил обиженную физиономию.

— Между прочим, Кэсси права, Рон, — нравоучительным тоном заметила Гермиона. — Твои манеры оставляют желать лучшего.

Девочки обменялись понимающими взглядами и довольными улыбками.

— Спелись, — пробурчал Рон. — Не прошло и года.

— Может, все-таки послушаем, что пишет мистер Блэк? — миролюбиво предложил Невилл.

Кэсси тепло ему улыбнулась — Невилл страшно не любил споры и ссоры и вечно старался сгладить острые углы — и начала читать:

— «Согласно легенде, Салазар Слизерин построил в Хогвартсе Тайную комнату, о которой трое остальных Основателей ничего не знали. Он запечатал комнату таким образом, что никто не мог туда попасть, пока в школе не появится его наследник. Он освободит спрятанный в комнате ужас и очистит школу от недостойных. То есть, в понимании Слизерина, маглорожденных. Но за много веков никто никогда не видел этой комнаты. И никто не знает, что за ужас в ней спрятан. Многие считают, что это просто сказка. Однако дядя Альфард как-то рассказывал нам с Симирам, что, когда он учился, однажды ходили слухи, будто Тайная комната открыта. Тогда погибла маглорожденная девочка».

Пока друзья переваривали полученную информацию, Кэсси про себя дочитала последние строчки:

«Кэсси, я тебя умоляю: не ищи неприятностей. Надеюсь, твой вопрос был исключительно теоретическим, но если вдруг случится хоть что-нибудь подозрительное, сообщи мне, пожалуйста, и не пытайся разобраться во всем сама».

Кэсси вздохнула. Что ж, она постарается не рисковать понапрасну. Во всяком случае, будет умнее, чем в прошлом году.

— Как думаете, кто этот наследник? — спросил Невилл.

— Наверняка Малфой, — Рон взмахнул рукой. — То-то он кричал тогда, что враги наследника будут уничтожены.

— Нет, — Кэсси покачала головой. — Род Малфоев не настолько древний, чтобы восходить к Слизерину. Я бы скорее поставила на Лестрейнджа.

— А как насчет тебя самой, Блэк? — спросил сидевший неподалеку старшекурсник.

Слышавшие эту реплику студенты согласно зашумели.

— Что за чушь! — презрительно фыркнула Гермиона, прежде чем Кэсси успела придумать достойный ответ. — Пойдемте, а то на зелья опоздаем.

Гермиона выбралась из-за стола и гордо прошествовала мимо пришедшего в замешательство парня. Кэсси засмеялась и вместе с мальчишками поспешила за ней. Но осадок в душе остался. Она чувствовала, что это замечание было только началом. Фамилия Блэк, которой Кэсси гордилась, действительно делала ее одной из главных подозреваемых. Окружающие уже косились на нее с подозрением, а то и с опаской. Что же дальше будет с таким началом?

— А вы заметили — Джинни стала какая-то сама не своя? — тихо произнес Невилл, когда они рассаживались в кабинете зельеварения.

— И правда, — Кэсси только сейчас осознала, что подруга в последнее время была необычно притихшей и казалась больной.

Почему она сама этого не увидела?

— Да просто простудилась, — беспечно отмахнулся Рон, — пройдет.

Кэсси только головой покачала — Рон, который был замечательным другом, порой показывал себя бесчувственным чурбаном. Особенно по отношению к сестре.

— Наследника надо вычислить, — страстно зашептала Гермиона так, чтобы ее не услышали посторонние. — Предлагаю сварить оборотное зелье — необходимо расспросить Малфоя. Да и Лестрейнджа.

Все в шоке уставились на нее.

— Кто ты такая и что сделала с Гермионой? — со смешком спросила Кэсси.

Та нетерпеливо отмахнулась, и Кэсси привела главный аргумент:

— Ты хотя бы знаешь, насколько это сложное зелье и какие редкие ингредиенты для него нужны?

— Представь себе, знаю! — оскорбленно надулась Гермиона.

Дальнейшее обсуждение прервало появление в классе профессора Снейпа, и пришлось отложить его на после урока. Тогда-то Гермиона и выдала революционную идею украсть недостающие ингредиенты.

* * *

Из-за промозглой дождливой погоды дети весь день оставались дома и явно засиделись в четырех стенах. Со второго этажа слышались веселые крики, непонятный шум, время от времени что-то подало, после чего раздавались взрывы смеха. Регулус с некоторой опаской покосился в сторону лестницы. Нет, у него чудесные племянники, которых он очень любил, но Орион все-таки слишком мал для участия в их играх.

— Не нервничай ты так, — усмехнулась Симирам, как всегда, понявшая его переживания с первого взгляда. — Ренни присмотрит за ними, чтобы не покалечились.

Регулус кивнул и вернулся к чтению письма. Кэсси жаловалась на профессора по защите от темных искусств, который только хвалился своими подвигами и ничему их не учил, рассказывала об успехах в учебе, первом матче, прошедшем в экстремальных условиях. Самое же интересное она оставила напоследок — видимо, чтобы отца сразу удар не хватил.

«…В общем, я оказалась в больничном крыле.

Час от часу не легче!

Но ты не беспокойся, папочка, ничего страшного — все кости уже срослись. Хотя костерост — это нечто ужасное. А еще в школе ходят слухи о том, что Тайная комната снова открыта.

Так вот к чему был тот вопрос! Регулус так и знал, что это неспроста.

Первой жертвой стала Миссис Норрис. Но тогда никто особенно не обратил внимания. Сам знаешь, Филча не очень-то любят, как и его кошку. Думали, просто кто-то по-идиотски пошутил.

Не любят — это еще мягко сказано. У какого-нибудь малолетнего дурака действительно могло хватить фантазии так пошутить. Особенно из чистокровных.

Но теперь в больничном крыле лежит окаменевший Колин Криви. Я тебе рассказывала — маглорожденный мальчик с первого курса, который ходит за мной хвостиком и постоянно фотографирует. Никто не знает, что с ним. Даже Дамблдор.

А вот это уже странно. Очень-очень странно. И тревожно.

И почему-то все дружно решили, что наследник Слизерина — я.

Понятно, почему: уж если кто может быть в родстве со Слизерином, так Блэки в первую очередь.

А я-то думала, что тяжело быть знаменитостью… Но по сравнению с тем, как ко мне теперь относятся, раньше было просто счастье. Только Рон, Невилл и Гермиона по-прежнему мне верят. Не знаю, что бы я без них делала!

Бедная девочка. Ну, почему на нее чуть ли не с самого рождения вечно сыплются испытания! Остается надеяться, что ей хватит ума не начать поиски истинного наследника самостоятельно.

Кстати, помнишь, мы не могли пройти через барьер? Теперь я знаю, что случилось. Эльф Малфоев Добби, который еще летом у нас появлялся, заблокировал его. И он же заколдовал бладжер, сбивший меня с метлы. Не знаю, зачем он это делает. Сам сознался, что хочет защитить меня от чего-то ужасного, но от чего — не говорит. И если он так помогает, что же будет, когда он возьмется вредить?

Очень любопытно. Какую игру затеял Люциус? Или эльф действует по собственному почину? Маловероятно, но все же…

Да, чуть не забыла: матч мы выиграли!

А это, видимо, чтобы сгладить впечатление от всего предыдущего.

Передавай всем привет.

Целую,

Твоя Кэсси».

Регулус вскочил с кресла и передал письмо сестре, а сам принялся мерить комнату шагами. Что ж такое там опять творится? Ему совершенно не нравились все эти разговоры про Тайную комнату, наследника, а главное непонятно от чего пострадавший ребенок.

— Собираешься идти к Дамблдору? — прервала его размышления закончившая читать Симирам.

— По-моему, у меня нет другого выбора, — Регулус серьезно посмотрел на сестру, и она кивнула.

В ее глазах он уловил то же беспокойство, которое терзало его самого. Шестое чувство подсказывало, что странности, происходящие в Хогвартсе, ни к чему хорошему не приведут. Зная же Кэсси и ее способность притягивать к себе неприятности, можно быть уверенным, что она непременно окажется в центре событий.

 

Разговор с Дамблдором нисколько не успокоил, только породил еще больше вопросов.

— Я понимаю вашу тревогу, Регулус, — заявил директор в ответ на его претензии. — И поверьте, я обеспокоен не меньше и делаю все, что в моих силах, чтобы найти виновника и обезопасить детей.

— И? — Регулус выразительно приподнял бровь, пристально посмотрев на него.

— И пока мне удалось узнать совсем немного, — вздохнул Дамблдор. — Это дело не школьников. Ни один из них — даже из старшекурсников, даже из чистокровных — не способен сотворить подобное заклинание. Из взрослых нам остаются профессора. Среди которых в первую очередь под подозрение подпадает профессор Локхарт — я внимательно слежу за ним, но пока не заметил ничего подозрительного. Есть небольшая возможность, что кто-то проник в школу извне, — он немного помолчал и заключил: — Если это вообще человек.

— То есть?

— Вам ведь знакома легенда о Тайной комнате и живущем в ней ужасе, лорд Блэк? — глаза Дамблдора блеснули за очками-половинками.

Регулус удивленно моргнул:

— Вы серьезно?

— Серьезней некуда. Я не могу сейчас утверждать наверняка, но это возможный вариант. К сожалению, даже я не знаю всех секретов Хогвартса.

Регулус немного помолчал, обдумывая информацию. Если рассказы о Тайной комнате правда, и кто-то открыл ее, более чем вероятно, что Кэсси непременно туда сунется. О последствиях думать не хотелось. Скрыв все эмоции под обычной маской холодной вежливости, Регулус с нажимом произнес:

— Надеюсь, вы разберетесь с этим, директор, прежде чем еще кто-нибудь пострадает.

Дамблдор склонил голову, и Регулусу показалось, что на его лице промелькнула печаль. Но все исчезло так быстро, что он счел это обманом зрения.

* * *

Реджинальд со скучающим видом слушал хвастливые речи Локхарта. Он вовсе не собирался участвовать в занятиях дуэльного клуба — как и в чем бы то ни было, связанным с Локхартом — и пришел исключительно из любопытства. Посмотреть, как профессор Снейп посадит в лужу этого идиота. Цирк, который Локхарт гордо именовал дуэлью, полностью оправдал его ожидания. Как и то, что в пару с Блэк поставили Драко.

И вот тут-то началось самое интересное. Нет, змея, вызванная кузеном, ничего особенного собой не представляла и только демонстрировала отсутствие у того воображения. В чем Реджинальд никогда и не сомневался. А вот способность Кассиопеи приказывать змее стала сюрпризом. Как и собственная способность понимать эти приказы.

«Оставь его в покое!» — прошипела Блэк рептилии, уже собиравшейся броситься на мальчишку с Хаффлапаффа.

И та, покачавшись из стороны в сторону, послушалась. Когда профессор Снейп уничтожил змеюку, все будто отмерли, зашевелились, зашептались. Судя по тем репликам, что донеслись до Реджинальда, Блэк обвиняли в том, что она науськивала змею на того парня. Реджинальд презрительно усмехнулся. Правильно maman говорит: не делай добра — не получишь зла. Кузина вся из себя добрая, всем помочь стремится — и что? Ее считают наследницей Слизерина и убийцей. Нашли наследницу!

Однако гораздо больше Реджинальда занимал собственный новооткрывшийся талант. Дар понимать змей чрезвычайно редок и по обычной людской глупости считается злом. От кого же Реджинальд мог унаследовать его? И не связан ли он с теми тревожащими видениями, которые, будто послания из прошлой жизни, все чаще возникали в сознании?

— Великолепно! — сердитый голос Блэк прервал его размышления. — Теперь все точно уверятся, что наследник — это я! Убью Малфоя!

— Я бы на твоем месте не разбрасывался такими заявлениями, — насмешливо заметил Реджинальд, не удержавшись от желания подколоть кузину. — Если ты, конечно, все еще беспокоишься о своей репутации. Проблема парселтонга в том, что никто его не понимает. И ты никогда не докажешь, что пыталась спасти того неблагодарного дурака, а не наоборот.

Кассиопея одарила его очень блэковским взглядом, но на удивление ничего не ответила — только гордо вскинула голову и прошествовала дальше, в сопровождении своей свиты. Реджинальд усмехнулся — так ей и надо, принцессе. Не будет задаваться.

— Слу-у-шайте! — снова услышал он голос кузины уже в отдалении.

Тон у нее был такой, словно она сделала сенсационное открытие, и Реджинальд, подталкиваемый любопытством, тихонько подобрался поближе. К сожалению, из-за гвалта расходящихся студентов до него донеслись только отдельные слова: « Он понял… голос… оба слышали… змееуст…» И тут его озарило! Только они с Кассиопеей слышали тот странный голос. И они единственные змееусты в Хогвартсе. Значит, голос принадлежал змее! Все интереснее и интереснее… Что за невидимая змея ползает по школе и хочет убивать? Реджинальд решил, что просто обязан это выяснить.

— Эй, Редж, ты уснул что ли? — вопрос внезапно появившегося рядом Драко заставил вздрогнуть.

— Никогда не смей называть меня так! — прошипел Реджинальд, сузив глаза.

Драко аж отшатнулся.

— Ладно-ладно. Чего так нервничать-то? Пошли уже.

Снисходительно кивнув ему, Реджинальд направился к выходу, засунув руки в карманы. Иногда он удивлялся, почему кузен позволяет обращаться с собой как с подчиненным. В конце концов, он же старше. Но все чаще Реджинальду казалось, что это нормально, так и должно быть.

* * *

В последний день перед Рождественскими каникулами Кэсси вдруг вызвали к директору. Опять. Но если в прошлый раз было хотя бы понятно, что это связано с окаменевшим Джастином и ее дурацкой способностью постоянно оказываться не в то время не в том месте; теперь она не могла понять, что случилось. Или директор как-то догадался, что они варят Оборотное зелье? Да нет, тогда вызвали бы всех.

Друзья проводили Кэсси встревоженными взглядами, и она изобразила самый беспечный вид, какой могла: не о чем беспокоиться. Профессор МакГонагалл обсуждать причину вызова отказалась, и всю дорогу Кэсси перебирала возможные варианты того, в чем она провинилась.

Но вот уж чего она никак не ожидала, так это увидеть в кабинете директора отца. С радостным визгом она повисла у него на шее. Ласково обняв ее в ответ, отец все-таки посмотрел укоризненно. Подобное поведение при посторонних не подобает воспитанной леди. Кэсси смущенно отстранилась и уже по всем правилам вежливо кивнула директору:

— Профессор Дамблдор, — и вопросительно посмотрела на него.

Тот едва заметно улыбнулся, весело блеснув глазами.

— Добрый день, мисс Блэк. Как вы уже, вероятно, догадались, я позвал вас, потому что вас хотел видеть отец.

Кэсси тут же встревоженно посмотрела на него:

— Что-то случилось? Орион? Миранда?

— Нет-нет, успокойся, — он покачал головой. — Я пришел забрать тебя домой.

Кэсси тяжело вздохнула. Вот оно. Они с друзьями договорились остаться в школе на каникулы, потому что как раз к этому времени будет готово Оборотное зелье. Да и вообще в каникулы, когда многие студенты разъедутся по домам, а профессора не так внимательно следят за оставшимися, проще проводить подобные операции. Тем более что и Реджинальд, и Драко оставались. Кэсси давно размышляла, как сообщит эту новость отцу. И вот момент настал. Совершенно неожиданно.

— Э-эм, пап… — нерешительно начала она, — вообще-то я хотела остаться на каникулы в Хогвартсе.

— Ты не поняла, Кэсси, — отец странно посуровел, — я забираю тебя не на каникулы, а совсем. До тех пор пока профессор Дамблдор не разберется с происходящим, — он бросил на директора неодобрительный взгляд. — Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности.

Кэсси потрясенно замерла.

— Но папа… — попыталась она возразить, однако тот решительно отрезал:

— И никаких споров. Иди собираться.

— Нет! — Кэсси отшатнулась, обиженно глядя на него. — Ты не можешь так поступить со мной! Я не хочу уходить.

— Кассиопея…

Кэсси начала спорить, возмущаться, но, быстро поняв, что скандал не приносит результатов, сменила тактику и сделала жалостливые глаза:

— Ну, папочка, пожалуйста! Я буду очень-очень осторожна — обещаю!

От одной мысли о том, что придется покинуть Хогвартс, своих друзей, на глаза навернулись слезы. Даже притворяться не пришлось. И этой картины отец не вынес. Он помолчал и, тяжело вздохнув, произнес:

— Я об этом еще пожалею, но так и быть — можешь остаться.

— Спасибо! — Кэсси радостно подпрыгнула и бросилась обнимать отца.

Тот усмехнулся и потрепал ее по голове.

— Но на каникулы все-таки поедешь домой.

— Па-а-а-ап!

— Это мое последнее слово.

Кэсси насупилась, однако больше спорить не стала. Она всегда могла безошибочно определить, когда отца можно уговорить, а когда не стоит и пытаться. Что ж, придется смириться с тем, что проникать в гостиную Слизерина друзья будут без нее. Обидно, конечно — столько времени мучиться с зельем, чтобы потом пропустить самое интересное, — но ничего не поделаешь. По крайней мере, на Гермиону можно положиться и быть уверенной, что она проконтролирует ситуацию.

Каникулы тянулись как никогда медленно и скучно. Гарри был рад повидаться с семьей, но ему не терпелось узнать, как прошла вылазка в слизеринскую гостиную и что друзья сумели узнать. Тери с Адарой пытались растормошить его, выспросить, что случилось. Однако на этот раз Гарри не спешил делиться своими тайнами. И близнецы отстали, обиженно игнорируя брата. Настолько демонстративно, что тетя Араминта обеспокоилась:

— Что у вас случилось?

Все трое дружно заявили, что ничего, и объясняться отказались.

— Оставь их, — сказал тогда Сириус. — Просто у Гарри появились свои секреты, а Дара с Тери к этому еще не привыкли.

Это замечание подтолкнуло Гарри на откровенный разговор. Поначалу он вовсе не собирался рассказывать про свои открытия, но тут передумал. И, выбрав момент, когда младшие были заняты игрой в своей комнате, а тетя Араминта готовила ужин, Гарри пришел к Сириусу на конфиденциальную беседу.

— Крестный, мне надо сказать тебе кое-что очень важное.

— Слушаю.

Сириус кивнул с видом, словно давно чего-то такого ждал, и от этого рассеялись все остававшиеся сомнения — говорить стало просто и легко.

— Я в школе слышал голос, который больше никто не слышал. Кроме Лестрейнджа. Жуткий такой — он хотел убивать. Мы долго думали, что это такое. А потом выяснилось, что Лестрейндж — тоже змееуст, как я. Ну, и мы решили, что тем голосом была змея.

— И почему ты раньше мне об этом не сказал? — невозмутимо спросил Сириус.

Гарри неопределенно пожал плечами. На самом деле, ему просто хотелось докопаться до истины самостоятельно, и он боялся, что если начнет задавать вопросы, ему запретят дальнейшие расследования. Сириус едва заметно усмехнулся:

— Все ясно с тобой, можешь не объяснять. Но в следующий раз, если происходит что-то странное, сразу пиши мне. Договорились?

Гарри усиленно закивал. Сириус вдруг стал очень серьезным и, чуть подавшись к нему, посмотрел прямо в глаза:

— А теперь послушай меня внимательно, Гарри. Вы не ошиблись: ты слышал змею, но не простую змею — василиска. Судя по всему, он и есть ужас, заточенный в Тайной комнате.

Гарри аж рот приоткрыл от изумления. Ничего себе дела творятся!

— Так значит, кто-то правда открыл Тайную комнату? — и тут его озарило: — Ты поэтому хотел забрать меня из школы?

Сириус кивнул:

— Зная твою наследственную способность влипать в неприятности…

Гарри надулся, и Сириус снова усмехнулся, взлохматив ему волосы.

— Профессор Дамблдор ищет способ обезвредить василиска и найти виновного. К сожалению, пока безуспешно. Я прошу тебя быть предельно осторожным и, если что-нибудь случится, не пытаться разобраться самостоятельно, — дождавшись согласного кивка, Сириус неожиданно сменил интонацию, спросив, точно профессор на уроке: — Что надо делать, если встретишь василиска?

— Э-э… бежать от него?

— И?

Гарри начал лихорадочно вспоминать все, что когда-либо слышал об этих созданиях, и радостно выпалил:

— Не смотреть ему в глаза!

— Десять баллов Гриффиндору!

Крестный одобрительно улыбнулся, и Гарри засиял.

* * *

Пожалуй, никогда еще Гарри не был так рад возвращению в школу. Влетев в гриффиндорскую гостиную, он обнаружил там Рона и Невилла, что-то тихонько обсуждавших у камина. Неподалеку от них по-прежнему выглядевшая печальной и измученной Джинни меланхолично смотрела в окно, на снегопад. В остальном гостиная была пуста — Гарри так торопился, что прибежал раньше остальных студентов, возвращавшихся с каникул.

— А где Гермиона? — удивленно спросил он, заставив Рона с Невиллом подпрыгнуть.

Джинни резко повернулась на его голос и одарила каким-то страдающим и виноватым взглядом. Гарри недоуменно нахмурился, но решил подумать об этом позже — сейчас его волновали другие вещи.

— Гарри! — Рон театрально схватился за сердце. — Заикой сделаешь!

Гарри отмахнулся от него и плюхнулся рядом, требовательно уставившись на друзей.

— Она в больничном крыле, — тихо ответил Невилл, поняв, что от продолжающего изображать смертельного напуганного человека Рона ответа не дождешься. — Когда мы пили оборотное зелье, ей попался кошачий волос. И теперь она выглядит, как большая кошка. Мадам Помфри обещала ее вылечить, но, боюсь, это случится нескоро.

Гарри встревоженно нахмурился. Но если мадам Помфри обещала, что все будет в порядке, значит, не о чем беспокоиться?

— А что выяснили? — задал он наиболее животрепещущий вопрос.

— Ничего, — поморщился Рон. — Ни Малфой, ни Лестрейндж ничего не знают — только выпендриваются.

Обидно. Впрочем, Гарри изначально от этой операции не ожидал многого.

— Зато я кое-что интересное узнал, — загадочным шепотом заявил он, наклонившись к друзьям.

Те заинтересованно уставились на него, тоже подавшись вперед так, что они почти соприкоснулись лбами. Насладившись нетерпеливым выражением на их лицах, Гарри тихо сообщил:

— Помните, тот голос, который я слышал? Это василиск!

— Да ладно! — одновременно воскликнули Невилл с Роном, а последний добавил: — Откуда знаешь?

— Сириус сказал. Но велел не болтать об этом. Так что… — Гарри многозначительно посмотрел на друзей, и те с готовностью закивали. — Правда, он еще велел не играть в героев и не лезть, куда не просят, — с некоторым огорчением заключил Гарри.

— Так что теперь: сидим тише воды, ниже травы? — спросил Рон.

— А что еще делать? — Гарри философски пожал плечами. — Наследника вычислить не удалось, а с василиском встречаться… бррр!

Он зябко передернул плечами, и Невилл с Роном не могли не согласиться с последним утверждением.

 

Школа перешла практически на военное положение: ученики ходили по коридорам исключительно в сопровождении учителей и только по трем маршрутам: гостиная, классы, Большой зал. Пришлось сильно постараться, чтобы выбиться из общего строя и навестить Гермиону в Больничном крыле. Конечно, Гарри обещал Сириусу, что будет осторожен, но не мог же он бросить подругу тосковать в одиночестве. И потом — он действительно был осторожен. К тому же, кто предупрежден, тот вооружен: о василиске он знал, а значит, мог во время отреагировать. По крайней мере, Гарри на это надеялся.

Гермиона выглядела уже гораздо лучше: шерсть с лица почти сошла, а глаза начали менять цвет с желтого на естественный карий. Узнав про василиска, она хлопнула себя по лбу, пробормотав:

— Ну, конечно! Как я не догадалась! Голос змеи, убегающие пауки, петухи Хагрида, которым свернули шеи…

Она серьезно расстроилась из-за своего промаха, и Рон попытался утешить подругу:

— Ладно тебе, Гермиона — никто из нас не понял.

Та в ответ одарила его таким уничижающим взглядом, что Рон нервно сглотнул и растерянно посмотрел на друзей с видом: «Что я опять не так сказал?»

В следующий раз они принесли Гермионе кучу книг по самолично составленному ею списку. Быстро просмотрев их и удовлетворенно кивнув, она деловито заметила:

— Больше не ходите ко мне, мальчики. Учитывая, что по школе ползает василиск, это опасно.

Они попытались спорить, но разве Гермиону переупрямишь?

 

Гермиона вышла из Больничного крыла только в начале февраля.

Вечером после ее возвращения, когда все уснули, Гарри тихонько спустился в гостиную. Загадочный дневник, найденный в туалете Плаксы Миртл, не давал покоя, прогоняя сон. Гермиона высказала предположение, что в столь старом дневнике наверняка можно найти что-нибудь интересное про Тайную комнату и про того, кто открыл ее в прошлый раз. Но как это сделать, если дневник явно заколдован от посторонних: его страницы оставались пусты, что бы они ни делали.

В гостиной было темно и тихо, только огонь в очаге бросал слабые отблески на ковер. Из-за этого Гарри не сразу заметил маленькую съежившуюся фигурку, почти потонувшую в большом кресле. А, заметив, нерешительно остановился. Кому еще тут не спится в час ночи? И стоит ли вернуться в спальню — или не обращать внимания? Огонь в камине на мгновение вспыхнул, осветив длинные рыжие волосы и лицо сидевшего в кресле студента. Точнее, студентки.

— Джинни? — повинуясь первому порыву, Гарри присел рядом с ней на корточки. — Ты почему не спишь?

Джинни испуганно дернулась и уставилась на Гарри широко раскрытыми светло-карими глазами, в которых плескались страх и растерянность. Почти отчаяние. Гарри озадаченно нахмурился: да что с ней такое в последнее время? Тем нее менее Джинни попыталась съехидничать, гордо вскинув голову:

— А ты — почему?

Гарри всегда восхищала ее стойкость — никакие обстоятельства не заставят эту девчонку захныкать, как других. Он отмахнулся на ее реплику и спросил:

— Джин, что с тобой? Может, тебе нужна помощь?

Она хмыкнула и помотала головой.

— Нет, серьезно…

— Спасибо, Гарри, — на этот раз напускная бравада исчезла из ее голоса, и Джинни мягко сжала его ладонь. — Но ты правда ничем не можешь помочь.

Гарри поспорил бы на этот счет и даже открыл рот, но Джинни заставила его замолчать, приложив к губам ладошку.

— Просто посиди со мной, ладно?

Он кивнул, не став больше настаивать. Некоторое время они сидели молча, думая каждый о своем. В конце концов, Гарри надоела тишина, и он решил поделиться с подругой последними событиями: может, это немного развлечет ее.

— Мы недавно нашли дневник некого Т.М. Риддла. Этому дневнику пятьдесят лет, и Гермиона решила, что в нем можно найти что-нибудь о Тайной комнате и о наследнике. Правда, он совершенно пустой, но мы думаем, что он просто защищен от чужих, и его можно как-нибудь открыть. Кстати…

Гарри замолк на полуслове, заметив, что Джинни слушает его со все возрастающим ужасом.

— Избавься от него, Гарри, — произнесла она свистящим шепотом, — избавься, как можно скорее!

— Что? Но почему?

Джинни отчаянно замотала головой:

— Я не могу тебе сказать. Но очень прошу: выкинь его!

— А если там действительно что-то интересное? — Гарри недоуменно пожал плечами на такую реакцию.

— Нет там ничего интересного! — взвизгнула Джинни, вскочив с кресла.

Гарри аж отшатнулся от неожиданности. Бросив на него отчаянный взгляд, Джинни вихрем умчалась в девчачьи спальни. Гарри оставалось лишь смотреть ей вслед, растерянно моргая. Все это было ужасно странно. Что же происходит с Джинни, и что она знает про дневник Риддла?

Вернувшись к себе, Гарри вытащил злополучный дневник и устроился с ним на кровати, решительно настроенный разгадать его тайну.

* * *

Благодаря магическим шарам света, развешенным тут и там по зале, тяжелые бархатные портьеры точно светились изнутри, а хрусталь бокалов сверкал и переливался. Домовики под руководством Кричера сновали туда-сюда между гостями, незаметно и всегда вовремя поднося вино и закуски. Как когда-то в детстве, Сириус постарался скрыться подальше от важных надутых представителей высшего общества. Время от времени мать устраивала блестящие приемы, на которых приходилось присутствовать. Он, конечно, мог и сбежать, но, во-первых, не хотелось опять ругаться с матерью из-за такой ерунды, а во-вторых, светские приемы являлись не просто развлечением, но и возможностью обсудить дела с нужными людьми. Со своей стороны, он поставил условием, что Вальбурга снимет опалу с семьи Андромеды — должен же здесь быть кто-нибудь, с кем можно нормально пообщаться.

Памятуя о собственном детстве, закованном в броню всевозможных правил, Сириус детей на светские приемы не брал — пока взрослые занимались своими скучными делами, они веселились на втором этаже под присмотром Ренни. Со старшими кузенами оставили и трехлетнего Ориона. И Миранда, стоявшая рядом с Регулусом, который общался с министерским чиновником, время от времени посматривала на дверь, будто надеялась проникнуть взглядом сквозь стены. Конечно, она прекрасно знала, что рядом с верным эльфом малыш в полной безопасности, но мать есть мать.

— Не делай такое лицо, Сириус, — раздался рядом тихий голос Араминты, в котором явственно слышалось веселье. — Не так уж тебе и скучно.

— Было бы еще лучше, будь здесь Рем, — усмехнулся он.

«Или Джим», — мелькнула непроизвольная мысль — вот с кем действительно можно было бы позабавиться над этими напыщенными снобами, — но Сириус прогнал ее.

Араминта тихонько рассмеялась.

— Знаешь, в детстве я мечтала побывать на таком приеме. Мне казалось, это так чудесно… А потом я познакомилась с Симирам, и она объяснила мне, что все не столь прекрасно, как кажется со стороны.

В голосе Араминты проскользнула грусть.

— Скучаешь по ним? — Сириус понимающе сжал ее ладонь.

Араминта кивнула и хотела что-то добавить, но не успела: до них донесся возмущенный и слишком громкий голос Вальбурги. Сириус удивленно приподнял брови — это ж что такое стряслось, чтобы мать забыла о приличиях? — и с любопытством поискал ее глазами. Миссис Блэк обнаружилась в обществе воинственно настроенной Тонкс, чьи волосы полыхали пурпуром, и невозмутимой Андромеды.

— Кажется, я догадываюсь, в чем дело, — пробормотал Сириус, решительно направляясь в их сторону.

Араминта с обеспокоенным выражением лица последовала за ним.

— Ты совсем рехнулась, Нимфадора?! — к тому моменту, как они подоспели, Вальбурга уже взяла себя в руки и снизила звук, зато ее голос так и сочился ядом и осуждением. — Оборотень! Подумать только — оборотень!

— Ну и что! — Тонкс с вызовом сложила руки на груди. — Это моя жизнь, и я буду распоряжаться ею, как захочу!

— Андромеда! — воззвала Вальбурга к племяннице. — Ты-то что молчишь? Это же твоя дочь!

Меди по-прежнему невозмутимо пожала плечами:

— Я уже сказала все, что могла.

Тонкс раздраженно фыркнула — похоже, нравоучения окружающих ей порядком надоели. Вальбурга явно хотела продолжить свою пламенную речь, но тут заметила старшего сына.

— Сириус! Ты, как глава рода, должен запретить ей.

Сириус обреченно вздохнул — разборки явно затянутся надолго. Тонкс же, посмотрев на дядю, откровенно расхохоталась. Тот состроил ей гримасу и невинно заявил матери:

— Ну, а что ты имеешь против Ремуса? Воспитанный, умный, добрый, ответственный, состоятельный. Масса достоинств.

Тонкс довольно заулыбалась, и Сириус заговорщицки подмигнул ей. Андромеда тихонько пробормотала что-то вроде: «Как был обормот…» — но тоже улыбнулась уголком губ. Вальбурга одарила сына не верящим взглядом и через несколько секунд молчания мрачно произнесла:

— Он оборотень!

— Подумаешь, — Сириус беспечно пожал плечами — рядом хихикнула Араминта, но тут же сделала серьезное лицо — и, не дав матери опомниться и собраться с силами для нового потока обвинений, заявил: — Кстати, об оборотнях: прошу меня извинить — срочное дело.

Министр Фадж вовремя попался на глаза, позволив произвести тактическое отступление.

— Сириус! — возмутилась мать ему вслед, но он проигнорировал ее окрик.

 

— Господин министр?

Фадж обернулся, отвлекшись от болтовни с двумя очаровательными дамами, перед которыми распушил хвост, как павлин. А ведь женатый вроде человек…

— Могу я вас отвлечь на секунду?

— Конечно-конечно, лорд Блэк. Извините, леди, — Фадж отвесил собеседницам быстрый поклон.

— Вы подумали над моим предложением, господин министр? — Сириус отвел его к окну — подальше от лишних ушей.

После того разговора в кафе они несколько месяцев тщательно разрабатывали законопроект о правах оборотней, ведя оживленную переписку с Конрадом. Последний показал себя умным и эрудированным человеком, давшим немало дельных советов. После чего Сириус предложил законопроект министру. Тот встретил предложение, конечно же, без энтузиазма, но напрямую отказать не посмел. И вот уже три месяца не говорил ни «да», ни «нет».

— Понимаете, лорд Блэк, оборотни — весьма сложный вопрос… — начал юлить Фадж.

Сириус скептически приподнял бровь. Фадж помялся еще немного и выдал:

— На самом деле, большинство проголосовало против предложенного вами законопроекта.

— Под большинством вы имеете в виду Люциуса Малфоя, — со спокойной иронией заметил Сириус.

Фадж смешался на мгновение, но быстро взял себя в руки.

— Лорд Малфой — уважаемый член общества, и он…

— Поддерживает вас материально.

— Лорд Блэк! — Фадж изобразил праведное возмущение, однако не слишком убедительно.

Сириус усмехнулся и, наклонившись к нему, многозначительным тоном прошептал:

— Блэки ничуть не беднее Малфоев, знаете ли… — и, выпрямившись, уже громко продолжил, изо всех сил стараясь не рассмеяться при виде выражения лица Фаджа: — Подумайте, сколько выгод вы получаете, соглашаясь на мое предложение. Мир и спокойствие в стране, поддержку оборотней и… поддержку моей семьи на следующих выборах.

Фадж приоткрыл рот, поколебался, явно просчитывая все за и против, наконец, осторожно произнес:

— Я подумаю над вашим предложением, лорд Блэк.

— Думайте быстрее, господин министр, — небрежно заметил Сириус. — А то выборы можно ведь и ускорить…

Фадж чуть не подавился воздухом от этого заявления. Довольный собой Сириус оставил его мучиться выбором. Он достаточно хорошо изучил этого труса, чтобы знать, что его завуалированные обещания и угрозы произвели нужный эффект. «Браво, Бродяга! — голосом Джеймса поздравило подсознание. — Не теряешь квалификацию с годами!»

 

К моменту возвращения Сириуса мадам Вальбурга немного успокоилась — по крайней мере, перестала кричать и возмущаться, — Тонкс куда-то исчезла, зато к компании присоединилась Нарцисса. Сириус успел как раз услышать, как кузина вещает, состроив высокомерную мину:

— Драко сообщил, что Дамблдор абсолютно ничего не делает, чтобы урегулировать ситуацию в школе. По коридорам страшно ходить. Да и Белле ее сын писал о том же. Так что Люциус подал требование о снятии Дамблдора с поста директора. Там явно нужен кто-то более ответственный.

— Вы с ума сошли?! — воскликнул Сириус, и все вздрогнули — увлеченные разговором, они не заметили его появления. — Если Дамблдора не будет в школе, что угодно может случиться. За своего сына не боишься, Цисси?

— Что-то я не вижу, чтобы от его присутствия было много толку, — презрительно фыркнула Нарцисса.

Сириус прищурился, смерив кузину холодным взглядом:

— Я, конечно, понимаю, что Люциус давно мечтает устроить какую-нибудь гадость, но надо же и головой думать. Хоть иногда.

— Сириус! — возмущенно начала Нарцисса, но он ее перебил:

— Избавь меня от своей демагогии, Цисси. Дамблдора надо вернуть в Хогвартс, как можно скорее. И я приложу к этому все силы. Так что посмотрим, кто кого переиграет.

Нарцисса явно собиралась возразить, но благоразумно решила, что спор ни к чему не приведет, и только гордо вскинула голову, сложив руки на груди. Сириус встревоженно переглянулся с Араминтой: школа без директора, по которой ползает василиск, неизвестно кем разбуженный — это очень-очень плохо. Впервые Сириус пожалел, что не состоит в попечительском совете: тогда уладить дело было бы гораздо проще.

— Знаешь, Нарцисса, — задумчиво обронила Вальбурга, — Сириус прав — это было глупо со стороны твоего мужа. Если не сказать резче.

Андромеда согласно кивнула, и Нарцисса обиженно надулась, тем не менее оставшись при своем мнении. Сириус невольно усмехнулся: упрямство у Блэков — семейная черта. Он быстро оглядел зал в поисках членов попечительского совета Хогвартса и решительно направился к МакМиланну.

* * *

Гарри озадаченно осмотрел раковину, ничем не отличавшуюся от остальных.

— Ты все-таки идиот, Поттер, — раздался сзади знакомый голос, заставивший троих друзей подпрыгнуть. — Надо просто велеть ей открыться. На серпентарго, естественно.

У двери в небрежной позе стоял Лестрейндж.

— А ты здесь что забыл? — тут же ощетинился Рон.

Невилл напряженно замер, а Гарри недовольно сощурился — вот только компании со Слизерина им сейчас не хватало.

— Как грубо, Уизли, — скривился Лестрейндж. — Может, я тоже решил стать героем? А то вечно вся слава — вам.

Его голос так и сочился сарказмом. Рон вспыхнул и уже хотел ринуться в драку, но Гарри придержал его за запястье, чтобы не дать выхватить палочку.

— Шел бы ты отсюда, Лестрейндж, — как можно миролюбивее предложил он.

— Еще чего! — усмехнулся тот. — Я не собираюсь пропускать такое веселье.

Гарри быстро прикинул, чем им грозит его присутствие, и решил, что споры, отнимающие драгоценное время, выйдут дороже. Он пожал плечами и повернулся к раковине, пробормотав:

— Потом не говори, что тебя не предупреждали.

— Гарри! — возмущенно прошипел Рон, но он отмахнулся от друга:

— Некогда спорить, Рон: мы теряем время.

Рон недовольно посопел, но больше ничего не возразил: беспокойство за сестру пересилило желание избавиться от сопровождения надоедливого слизеринца.

Лестрейндж оказался прав — Гарри даже стало немного обидно, что он сам не додумался до этого: стоило прошипеть: «Откройся», — как кран засиял ослепительным алмазным светом и начал вращаться. Раковина исчезла, оставив вход в широкую трубу.

Скатившись по ней в мрачное сырое подземелье, ребята просто пошли вперед — без споров и обсуждений. Разговаривать не хотелось — все были слишком напряжены. Гарри не сомневался, что Лестрейндж про василиска в курсе, потому предупреждать его не стал.

Гарри заранее представлял, как ему влетит от крестного за очередное геройство — но не бросать же Джинни в беде. Он бы и не полез, если бы не увольнение Дамблдора.

 

Повозившись с дневником, Гарри совершенно случайно нашел способ общаться с ним: не зная, что еще сделать, он просто написал на первой странице свое имя. А потом Том Риддл показал ему сценку из прошлого с явным намерением натолкнуть на мысль, что в предыдущий раз Тайную комнату открыл Хагрид. Ни Гарри, ни его друзья в это напрочь не верили, да и странная реакция Джинни на дневник заставляла задуматься над тем, кем же был этот загадочный Том. Спрашивать у Сириуса Гарри не решился. Поэтому, сбежав при помощи карты и мантии из-под надзора учителей, они отправились к Хагриду. Если он учился как раз в то время, то непременно должен что-нибудь знать.

Лесничий при их появлении недовольно нахмурился и побранил детей за то, что рискуют, приходя к нему в гости. Но быстро смягчился и принялся угощать чаем.

— Хагрид, — осторожно спросил Гарри, — а ты знаешь, кто такой Том Риддл?

Хагрид крякнул и чуть не подавился печеньем.

— Где ты услышал это имя? — рявкнул он таким тоном, что Гарри вздрогнул.

— Э-э…

Пока он пытался придумать более-менее удовлетворительный ответ, вмешалась Гермиона:

— Мы видели кубок с его именем в Зале наград. Просто стало интересно, что он такого великого сделал.

Хагрид вздохнул с облегчением, помолчал, будто пытаясь быстро придумать, что можно рассказать, и, наконец, ответил:

— Был блестящим учеником — одним из лучших за всю историю Хогвартса.

Ребята переглянулись, совершенно неудовлетворенные этой информацией. Нет, за именем Тома Риддла явно скрывалось что-то большее, чем Хагрид счел нужным сообщить.

— Видать, необычайно блестящим, раз удостоился такой награды, — как бы между прочим заметил Гарри.

— С огромным потенциалом, — кивнул Хагрид. — Может, не меньше, чем у самого Дамблдора. Жаль, он свои возможности потом использовал во зло.

Друзья снова переглянулись, заинтересовавшись еще больше.

— Он стал преступником? — как можно небрежнее спросил Невилл.

— Он стал темным магом, принесшим много горя, — ответил Хагрид и в ужасе хлопнул себя ладонью по губам, тут же засуетившись: — Так, ребятки, вам пора возвращаться в замок. А то мало ли что…

Всю дорогу до гриффиндорской гостиной друзья шокированно молчали, почти не веря в напрашивающийся вывод. И только когда за ними закрылся входной портрет, Рон озвучил общее потрясение:

— Он что, имел в виду Сами-знаете-кого?

— Похоже на то, — неуверенно протянул Гарри.

— Ну конечно! Все сходится! — торжествующе воскликнула Гермиона, и все подпрыгнули. — Наверняка он и был наследником Слизерина и открыл в прошлый раз Тайную комнату!

— Даже если так, — задумчиво произнес Гарри. — Кто же тогда открыл ее сейчас? Ведь Волдеморта больше нет.

Все предсказуемо вздрогнули, а Рон раздраженно прошипел:

— Гарри, не произноси это имя!

— Хорошо, — Гарри нетерпеливо отмахнулся, — буду называть его Томом.

Гермиона нервно хихикнула, и в следующее мгновение они все хохотали — правда, немного истерично.

— А не мог он проникнуть в школу, как в прошлом году: в виде какого-нибудь духа? — высказал предположение Невилл, когда они успокоились.

Гарри пожал плечами:

— Тогда ему нужен носитель. Да и шрам у меня не болел.

Тут же наперебой посыпались версии, одна другой невероятнее. Бурные обсуждения ни к чему не привели — у них в любом случае не было возможности проверить свои догадки. Что делать с дневником тоже не решили. Продолжать общение с ним могло быть опасно, но и избавляться от него Гарри не хотел.

А несколько дней спустя произошло сразу несколько событий. Кто-то украл дневник, разворошив всю спальню. Гермиона, отправившаяся в библиотеку, чтобы попытаться найти информацию о подобных дневнику артефактах, встретилась с василиском, и теперь, окаменевшая, лежала в Больничном крыле. Дамблдора сняли с поста директора, чему откровенно радовался Малфой. И, как довершение всех бед, пропала Джинни. Будь директор на месте, Гарри, конечно же, обратился бы к нему. А так оставалось только отправиться на поиски самим.

 

И сейчас, идя по туннелю во главе небольшой процессии, Гарри надеялся, что Сириус примет во внимание смягчающие обстоятельства и не будет сильно ругаться за нарушение обещания.

Когда они вошли в длинный сумрачный зал, Гарри первым заметил рыжеволосую фигурку, лежавшую в ногах гигантской статуи и рядом с ней казавшуюся совсем крошечной.

 

Гриффиндорцы всей толпой ринулись к валявшейся прямо на полу Уизли и попытались привести ее в чувство. Реджинальд же предпочел держаться в стороне и не высовываться — мало ли на что здесь можно наткнуться. Помимо василиска. Он замер у стены, постаравшись остаться в тени, и настороженно огляделся. У него возникло странное чувство: одновременно хотелось бежать отсюда подальше, пока не стало поздно, и столь же страстно тянуло остаться — в предвкушении, что должно произойти нечто чрезвычайно важное.

Появление призрака темноволосого юноши, с которым Поттер и его компания вступили в переговоры, вместо того, чтобы хватать девчонку и уносить ноги, только усилило это ощущение. Реджинальд не особо вслушивался в их диалог — до тех пор, пока не увидел, как написанное в воздухе светящимися буквами имя Том Марволо Риддл превращается в «Лорд Волдеморт». Реджинальда словно окатило ледяной волной, в голове закрутились тысячи разрозненных картинок. И в этот момент Риддл обратил на него внимание. Он удивленно сощурился, а потом его глаза потрясенно расширились.

— Ну, надо же… — язвительно протянул он. — Два Темных Лорда — слишком много для одного мира. Тебе так не кажется, малыш?

Гриффиндорцы, окончательно забыв про подружку, в полнейшем шоке переводили взгляд с Реджинальда на Риддла и обратно. Голова взорвалась дикой болью, и Реджинальд невольно застонал, обхватив ее руками. А в следующее мгновение он не то чтобы потерял сознание, но оказался будто выброшенным из собственного тела — в отрешенном оцепенении наблюдая, как другой управляет им и говорит его губами. И Реджинальд знал, кто этот другой. Теперь знал. Вдруг понятными стали все те отрывки воспоминаний, которые время от времени посещали его.

Реджинальд не испытывал никаких эмоций — словно уже умер, — наблюдая, как сцепились два Волдеморта — призрак и тот, что жил в его теле. Как под шумок гриффиндорцы попытались вытащить остававшуюся без сознания Уизли из зала и смыться. Как оба Волдеморта заметили их маневр и одновременно призвали василиска. Как появился Фоукс, и Поттер достал меч Гриффиндора из Распределяющей Шляпы. И только когда Поттер, зажмурившись и размахивая мечом, пытался достать василиска, а Уизли и Лонгботтом продолжали тащить подружку к выходу, эмоции вернулись. Все — и сразу. Доминирующими были возмущение и ярость. Может, Реджинальд и сам не отказался бы скормить гриффиндорцев древней змейке, но с какой стати кто-то превратил его в марионетку?! Пусть даже это сам Темный Лорд. Он — Реджинальд Лестрейндж, наследник двух древнейших родов, и никому не позволит манипулировать собой!

В тот миг, когда Поттер вонзил в дневник добытый в битве клык василиска, Реджинальд закричал и вернулся в свое тело, вновь обретя над ним контроль. Ощущение было… довольно противным. Ноги и руки казались ватными, а голова раскалывалась на кусочки. Реджинальд попытался шагнуть вперед, пошатнулся и упал на колени. В этот момент раздался дикий вопль, призрак Тома Риддла испарился, а Джинни Уизли очнулась и начала непонимающе оглядываться. Ее тут же принялись тормошить и осаждать глупейшими вопросами брат и Лонгботтом. Поттер же, которому феникс капал слезами на рану, залечивая ее, тяжелым взглядом уставился на Реджинальда.

— Ты Волдеморт, — наконец, обвиняюще прохрипел он.

— Ничего подобного! — возмутился Реджинальд.

— Я слышал, что ты только что говорил, и как вы спорили с этим… — Поттер мотнул головой в сторону изодранного дневника.

— Не я, — Реджинальд и сам не знал, с какой стати оправдывается перед ним. — Волдеморт завладел мной.

— А откуда он в тебе взялся?

— Почем мне знать?! — разозлился Реджинальд. — И вообще, отстань, Поттер, лучше подумай, как мы будем отсюда выбираться. А со всем остальным предоставь разбираться директору, герой недоделанный.

Поттер сощурился и открыл рот, но не успел ничего сказать, прерванный приятелем:

— Гарри, Джинни надо в Больничное крыло.

Он смерил Реджинальда выразительным взглядом «Потом договорим» и поспешил к друзьям.

 

Фоукс, вынесший всех из подземелья на своем хвосте, привел их к кабинету профессора МакГонагалл. В который раз недоверчиво покосившись на странно притихшего Лестрейнджа, Гарри переглянулся с друзьями и толкнул дверь.

Шагнув внутрь, Гарри немедленно оказался в объятиях тети Араминты, краем глаза успев заметить, что остальных тоже встречают. Одна только леди Лестрейндж осталась внешне невозмутимой, лишь быстрым взглядом окинув сына, проверяя, все ли с ним в порядке. Только теперь Гарри по-настоящему почувствовал, что все закончилось и смог расслабиться. Хотя он не любил, когда его прилюдно обнимали, на этот раз отстраняться от тети Араминты не спешил. Во-первых, слишком устал, а во-вторых, боялся посмотреть на крестного. Увы, неприятного разговора, который он так старался оттянуть, было не избежать.

— Гарри, — Сириус был бледен, хмурился, а его взгляд заставлял невольно поежиться, — по-моему, мы договаривались кое о чем…

— Прости, — Гарри тяжело вздохнул и перешел в наступление: — Но я же не мог бросить Джинни!

— А мысль обратиться к учителям тебе в голову не пришла?

Этот ровный сухой тон Гарри отлично знал: Сириус был зол и обеспокоен — похоже, крестный сильно за него испугался. Гарри смущенно потупился — теперь он чувствовал себя не только виноватым, но и идиотом. В самом деле — пусть в школе не было директора, но ведь можно было пойти хотя бы к декану…

— Вот уж кто бы говорил, Сириус, — профессор МакГонагалл вдруг улыбнулась сквозь слезы, разрядив обстановку. — Сам-то пошел бы?

Крестный хмыкнул, и, осмелившись, наконец, поднять взгляд, Гарри с удивлением обнаружил, что в его глазах за тревогой появилась улыбка.

— Ну, герой-герой, — Сириус ласково потрепал его по голове. — Можешь гордиться собой. Но в следующий раз думай, прежде чем бросаться в авантюры.

Это замечание вызвало улыбки уже у всех присутствующих взрослых. Только сейчас Гарри заметил, что в кабинете находится профессор Дамблдор, который спокойно произнес:

— Мне хотелось бы все же узнать, что произошло в подземелье.

И Гарри начал рассказывать. Время от времени Рон и Невилл вставляли свои замечания. Только Лестрейндж упорно молчал, замерев рядом с матерью с таким видом, будто его это совершенно не касается. Когда дело дошло до спора двух Волдемортов, леди Лестрейндж замерла, как натянутая струна, и уставилась на Гарри таким взглядом, что ему немедленно захотелось куда-нибудь исчезнуть.

Дамблдор слушал, чуть нахмурившись, и, стоило Гарри замолчать, попросил всех, кроме Лестрейнджей, покинуть кабинет, не обратив внимания на слабые попытки спорить.

Взрослые были обеспокоены откровениями Гарри, но молчали всю дорогу до Больничного крыла, куда отвели Джинни, по-прежнему пребывавшую в шоке и тихо плакавшую. А заодно навестили уже очнувшуюся Гермиону. И лишь когда настало время прощаться, Гарри решился спросить:

— Сириус, почему Волдеморт раздвоился и как он смог завладеть Лестрейнджем?

Но тот покачал головой:

— Не знаю, Гарри. Надеюсь, профессор Дамблдор разберется в этом вопросе. Потому что, если Волдеморт каким-то образом является единым целым с Реджинальдом…

Сириус не договорил, но Гарри понял и так: это означало скорое возвращение Волдеморта и новую войну. Сразу стало холодно и тревожно. Крестный немного поколебался и продолжил:

— Профессор Дамблдор не хотел, чтобы я тебе рассказывал — говорит, ты еще слишком мал, — на этих словах Гарри презрительно фыркнул, и Сириус слабо улыбнулся. — Но мы с Араминтой считаем, что в связи с последними событиями ты должен знать. Существует пророчество, по которому тебе придется сразиться с Волдемортом… и победить или погибнуть от его руки.

Гарри замер — это казалось настолько нереальным, что он не знал, как реагировать.

— Не все пророчества сбываются — может, не сбудется и это, — утешающе добавил Сириус. — Но на всякий случай ты должен быть готов. Будь осторожен и предельно внимателен.

Гарри серьезно кивнул, твердо пообещав себе больше не лезть, не подумав, в самое пекло.

— И учись, как следует. Особенно защите и чарам.

— Ну да — с такими профессорами, какие у нас по защите, выучишь что-нибудь, — скривился Гарри.

Честно говоря, перспектива налечь на учебу его в принципе не прельщала.

— Неужели все так плохо? — с мягкой улыбкой спросила тетя Араминта. — Я слышала о Локхарте много хвалебных отзывов.

— Ты просто его на уроках не видела, — мрачно заметил Гарри.

— Хорошо, если в стране нехватка профессоров, мы с Ремом лично с тобой позанимаемся, — жизнерадостно пообещал Сириус.

Гарри вздохнул — сам напросился на дополнительные занятия. Хотя, с другой стороны, учитывая дурацкое пророчество, эти занятия ему могут пригодиться. К тому же, учиться чему-то у Сириуса — это совсем не то, что в школе. Это гораздо-гораздо увлекательнее.

 

Попрощавшись с Гарри, Сириус с Араминтой направились обратно к директору, надеясь, что он закончил свою конфиденциальную беседу с Беллатрикс. Им тоже было о чем поговорить. Происходящее очень не нравилось Сириусу. Мягко говоря. От мрачных мыслей его отвлекло появление до боли знакомой сутулой фигуры, быстро шагавшей им навстречу.

— Здравствуй, Северус, — мягко произнесла Араминта, заставив того вздрогнуть и резко вскинуть голову.

— Миссис Блэк, — спустя секундное колебание произнес он, одарив ее таким восторженным взглядом, что Сириус нахмурился.

— Привет, Снейп, — процедил он тоном «тебя здесь не хватало».

Тот до ответа не снизошел, только глянул угрюмо. Араминта обеспокоенно посмотрела на мужа и легонько сжала его ладонь. И Сириус не отказал себе в удовольствии нежно улыбнуться ей и приобнять за плечи. Снейпа перекосило, но он быстро сделал невозмутимую физиономию. «А в детстве он таким хладнокровием не обладал — велся на малейшую провокацию», — мелькнула удивленно-веселая мысль. На мгновение Сириус почти забыл о тревожной ситуации, из-за которой шел к Дамблдору, и почувствовал себя подростком. Но что самое забавное: Араминта поддержала его демонстрацию, прижавшись щекой к его плечу — явно стремясь дать понять бывшему другу, чтобы перестал уже лелеять надежды на ее счет. Тот сразу сник и, отговорившись срочными делами, поспешил ретироваться.

 

Директор сидел, откинувшись на спинку кресла, сложив пальцы домиком и невидящим взглядом уставившись в стол, заваленный бумагами и приборами. Он казался вымотанным, и это настораживало. Хотя куда уж больше.

— Директор, вы ведь понимаете, чем может являться этот злополучный дневник? — сразу перешел к сути Сириус. — Вернее являлся.

Дамблдор кивнул, пронзительно посмотрев на него поверх очков-половинок.

— Судя по тому, что мы услышали от ребят, дневник с немалой вероятностью был крестражем.

Эта мысль первой пришла в голову при рассказе Гарри о призрачном Томе Риддле и дневнике, но, вопреки уверенному тону, Сириус до последнего надеялся, что ошибся, и тетрадка представляет собой что-нибудь более невинное. Увы, надежда не сбылась. Араминта недоуменно посмотрела на мужа, но спросить ничего не успела: Дамблдор неохотно добавил:

— И, думаю, не единственным.

Сириус замер, потрясенно уставившись на него:

— Не единственным? Разве такое возможно? И один крестраж калечит душу, а два…

— Возможно, даже и не два.

— Вы это серьезно?!

Поверить в то, что кто-то станет так издеваться над собой — пусть даже это чокнутый Волдеморт — было почти невозможно. Хотя, может, он потому и сошел с ума? Эта мысль на мгновение вызвала неуместное веселье, которое немедленно погасло, стоило Дамблдору продолжить:

— Абсолютно. Это пока только подозрение, и я должен его проверить. А вот если оно подтвердится, придется крестражи искать. Потому что пока — и если — они существуют, Волдеморта нельзя убить до конца.

Сириус кивнул, сосредоточенно прикусив губу, отчаянно надеясь, что директор все-таки ошибается. Потому что в противном случае… у них большие проблемы.

— Может, мне все-таки кто-нибудь объяснит, что такое крестраж? — спросила Араминта — за внешней раздраженностью ее тона чувствовались нервозность и беспокойство.

Когда Дамблдор кратко посвятил ее в некоторые малоизвестные аспекты темных искусств, Сириус спросил:

— А что вы думаете о Реджинальде?

Дамблдор вздохнул:

— Честно скажу: не знаю. У меня есть несколько версий, каждую из которых с успехом можно и доказать, и опровергнуть.

— И? — Сириус требовательно посмотрел на директора в упор — ему совершенно не нравилось, что одержимый Волдемортом ребенок находится в непосредственной близости к Гарри.

— И я внимательно наблюдаю за ним и сделаю все, чтобы обезопасить других детей.

— Надеюсь, не как в прошлом году? — Сириус не смог удержаться от некоторого сарказма.

Дамблдор покачал головой с все понимающим видом.

— Мне удалось запереть ту часть сознания, которой управляет Волдеморт. Он не сможет прорвать этот блок — слишком слаб пока. Так что Реджинальд сейчас — обычный ребенок.

Все это было бы, конечно, утешительно, если бы не маленькое словечко «пока», подразумевавшее, что ситуация может измениться. Неизвестно когда, как и при каких обстоятельствах. Но пришлось удовлетвориться заверениями директора, что Гарри в Хогвартсе в полной безопасности.

* * *

Гарри на всякий случай внимательно наблюдал за Лестрейнджем — в Большом зале и на совместных со слизеринцами уроках, — однако тот вел себя как обычно, и никаких проблесков сознания Волдеморта в нем больше не наблюдалось.

Вот и сейчас он спокойно завтракал, время от времени кивая или подавая односложные реплики на слова Малфоя. Будто и не было ничего. Будто не он вещал тогда в подземелье голосом Волдеморта так, что кровь стыла в жилах. И о чем, интересно, Дамблдор говорил с ним? «А может, директору удалось изгнать дух Волдеморта?» — появилась неожиданная мысль.

— Гарри, ты опять меня не слушаешь! — возмущенный голос Гермионы заставил вздрогнуть, выдергивая из размышлений.

Гарри виновато улыбнулся, всем своим видом давая понять, что он весь внимание. Гермиона скептически посмотрела на него и деловым тоном продолжила вещать:

— Нам нужно подтянуть чары и трансфигурацию. А вам, мальчики, не мешало бы заняться еще историей магии, Невиллу — зельями…

— Иногда я думаю, что лучше бы она еще немножко полежала в Больничном крыле. Примерно до конца экзаменов, — тихонько пробормотал Рон.

К счастью, увлеченная своим монологом Гермиона его не услышала. Зато Гарри с Невиллом прыснули, и Гермиона смерила их уничижающим взглядом. Они тут же сделали предельно серьезные лица, с трудом подавив улыбки.

Веселое настроение пропало, когда взгляд Гарри наткнулся на Джинни, меланхолично водящую ложкой в овсянке, уставившись в пространство невидящим взглядом. Она выглядела такой несчастной и потерянной… Поначалу Гарри объяснял ее мрачность и возросшую замкнутость шоком от пережитых недавно событий. Но время шло, а Джинни веселее не становилась.

— Вам не кажется, что Джинни какая-то… подавленная? — задумчиво спросил Гарри, прервав вдохновенную речь Гермионы.

Перебитая на середине фразы, она на мгновение растерялась, но быстро вникла в ситуацию.

— Кстати, да. Я даже пыталась расспросить, в чем дело, но она говорит, что все в порядке.

Рон недоуменно посмотрел на них — он как всегда изменений в настроении окружающих напрочь не замечал.

— А вдруг этот… Том все еще контролирует ее? — трагичным шепотом предположил Невилл.

— Да ну — не может быть: дневник же уничтожен, — отмахнулся Гарри.

— Ой, да что там гадать, — Рону надоела бесплодная дискуссия, и он громко позвал: — Хэй, Джин, ты чего такая смурная?

— Ро-о-он, — простонала Гермиона, — какой же ты иногда…

— Пень? — подсказал Невилл.

Джинни одарила брата злым взглядом и демонстративно отвернулась.

— Не обращай внимания на этого идиота, Джинни, — вмешалась Гермиона.

— А что я такого сделал? — возмутился Рон.

— Хочешь пойти с нами к Хагриду? — неожиданно для самого себя предложил Гарри.

Джинни просветлела, секунду поколебалась и вскоре кивнула.

 

Во время посиделок у Хагрида Джинни ожила: начала смеяться, переругиваться с Роном, улыбаться Гарри, шутить с Гермионой и Невиллом. Стала привычной знакомой Джинни, и Гарри облегченно вздохнул. Он-то уже начал бояться, что подруга теперь всегда будет такая пришибленная.

На обратном пути, когда Рон с Гермионой завели очередную бурную дискуссию, а Невилл засмотрелся на звезды, Джинни тихонько произнесла, глядя себе под ноги:

— Прости меня, Гарри.

— За что? — удивленно распахнул глаза тот.

— За дневник, — Джинни по-прежнему не смотрела на него, будто стыдилась.

— Да брось ты! — Гарри по-дружески легонько толкнул ее плечом, и Джинни слабо улыбнулась, но улыбка тут же погасла; Гарри вздохнул: — Ты же не виновата. Это все Волдеморт.

Джинни упрямо нахмурилась.

— Виновата. Папа правильно сказал: нельзя доверять вещам, которые умеют самостоятельно мыслить. И я знала об этом, но… — она на мгновение замолчала, глубоко вздохнула и выпалила: — Мне было так грустно. Вы совсем не обращали на меня внимания — всегда только своей компанией. Я думала, что стала для вас неинтересной, что вы теперь и дома не захотите со мной общаться. А я так ждала, когда начну учиться и смогу быть с вами весь год. Как раньше.

Гарри стало стыдно. Они ведь правда, увлекшись своим расследованием, совсем забыли о Джинни и едва замечали ее.

— Джин, прости. Мы идиоты, — пробормотал он, коснувшись ее руки, и, театрально прижав свободную ладонь к сердцу торжественно пообещал: — Клянусь, этого больше не повторится! А если я не сдержу своего обещания, можешь прилюдно меня побить.

Она наконец-то подняла на него взгляд и улыбнулась — сначала несмело, но улыбка становилась все шире, и вот уже Джинни заливисто хохочет.

— Ну, смотри! А то я ведь обязательно воспользуюсь твоим разрешением!

Гарри серьезно покивал, состроив покаянную мину. Он был доволен собой. Вот теперь все вошло в норму.

* * *

Сириус не забыл своего обещания (или угрозы — это как посмотреть) заняться с Гарри защитой и начал прямо на Пасхальных каникулах со щитовых чар, сразу предупредив:

— Помни, что щитовые чары далеко не всегда могут спасти тебя. Они бессильны против Непростительных. К тому же эффективность твоего щита напрямую зависит от того, насколько сильнее или слабее тебя противник. Так что зачастую проще уклониться от летящего в тебя заклинания.

Гарри сосредоточенно кивнул, твердо намеренный добиться успеха. Несколько дней ушло на то, чтобы научиться создавать щит, и на выработку хорошей реакции. Сириус атаковал его безобидными заклинаниями, но с такой скоростью, что Гарри неизменно оказывался задет. Далеко не сразу он научился вовремя реагировать. Почти перед самым отъездом в школу, впервые к концу занятия оставшись на ногах, невредимым и с палочкой в руках, Гарри почти не поверил в то, что это правда. Пока Сириус не хлопнул его по плечу с гордой улыбкой:

— Молодец, Олененок! Ты быстро учишься. Летом займемся нападением.

Гарри довольно засиял.

 

Свадьба Ремуса и Тонкс прошла тихо и по-семейному. Мадам Вальбурга приглашение племянницы проигнорировала, по-прежнему не одобряя ее выбор. На что Тонкс философски заметила:

— Не очень-то и хотелось.

Араминта понимающе усмехнулась: ее до сих пор общество свекрови несколько нервировало.

Сириус обрадовал друга свадебным подарком в виде только что вышедшего декрета об оборотнях. Отныне оборотни, принимающие меры для того, чтобы обезопасить от себя окружающих во время полнолуния, считались полноценными членами общества, имели право на образование и работу. Конечно, люди так быстро не изменят своего отношения, но начало положено. И хорошее начало.

— Спасибо, Бродяга. Даже не знаю, как тебя благодарить, — у Ремуса дрогнул голос и в следующее мгновение он уже крепко обнимал друга.

— Да брось ты, Лунатик, — улыбнулся Сириус. — Для этого и нужны друзья.

А вот настоящий фурор произвело появление Мэтью. Нет, само по себе его присутствие на свадьбе было нормальным. И он даже прилично оделся ради такого случая. Ну, насколько Мэтью вообще мог прилично одеваться. Но пришел он не один, а в сопровождении хорошенькой темноволосой девушки лет двадцати по имени Фрэнсис. Которая к тому же оказалась маглой.

— Не верю своим глазам, — весело произнес Сириус, когда после венчания Мэтью знакомил окружающих со своей подругой. — Мэт изменил метлам и обратил внимание на женщину! Конец света близится.

Ремус возмущенно пихнул его в бок, но было заметно, что он едва сдерживает улыбку. Мэтью с невозмутимым выражением лица проигнорировал высказывание шефа, а вот Фрэнсис задорно улыбнулась.

— Наш человек, — прокомментировала ее реакцию Тонкс.

Фрэнсис оглядывалась по сторонам хоть и с любопытством, но без особого удивления — необычная для маглы реакция. Араминта заинтересовалась этим вопросом и выяснила, что отец и старший брат Фрэнсис — волшебники.

— Папа работает с драконами, а Патрик — врач. То есть, по-вашему — целитель.

— Правда? — удивилась Араминта. — Я тоже. Постой-ка, ты сказала «Патрик»? Патрик Кэссиди?

Фрэнсис заинтересованно кивнула. Ну надо же. Патрик Кэссиди — один из лучших целителей в больнице святого Мунго. И, конечно же, Араминта его хорошо знала. Она быстро нашла с Фрэнсис общий язык, и вскоре та окончательно перестала смущаться общества незнакомых людей. К концу свадебного застолья Араминте уже казалось, что они сто лет как знакомы.

* * *

До экзаменов осталось несколько дней, а Локхарт по-прежнему нес на уроках полную чушь, не забывая хвалиться своими подвигами.

— Пустая трата времени, — проворчал Гарри себе под нос, когда Локхарт раздавал их контрольные работы.

— Точно! — согласился Рон, за что Гермиона покосилась на них неодобрительно.

Ее восторженное восхищение профессором давно пропало — все-таки Гермиона была слишком умна, чтобы не заметить его глупости, — но это не умаляло ее неприязни к болтовне во время урока. Даже такого.

— Гарри, Гарри! — сокрушенно покачал головой Локхарт, когда дошел до него. — Останься после урока.

Гарри развернул пергамент со своей работой, в конце которой красовался жирный ноль. Гарри равнодушно пожал плечами — все равно вопросы в контрольной были идиотские и к ЗОТИ почти никакого отношения не имели.

— Гарри, неужели ты совсем не читал мою книгу? — спросил Локхарт тоном, полным сожаления и разочарования, когда они остались одни.

— Читал. Но ничего стоящего не нашел, — нахально ответил Гарри.

— Ох, мальчик мой! — профессор сделался еще печальнее. — Именно этого я и боялся!

Гарри недоуменно посмотрел на него: боялся, что люди поймут его ничтожество? Ну и правильно делал. Но продолжение последовало неожиданное:

— Слава ударила тебе в голову!

И вот тут Гарри не выдержал. Постоянные замечания о том, какая он знаменитость, его жутко раздражали. Им бы такую судьбу!

— Знаете, профессор, мне не нужна никакая слава, чтобы понять, что вы ничего не смыслите в предмете, который должны нам преподавать. Мой крестный знает куда больше вас. И учит гораздо интереснее.

— Гарри, ты забываешься, — Локхарт все еще пытался выглядеть доброжелательным, но в его голосе появились угрожающие нотки.

— Да? — запальчиво спросил Гарри. — А что ж вы не смогли найти и убить василиска, если действительно совершили все те подвиги, о которых рассказываете?

Он был почти уверен, что горе-преподаватель просто сочинил все написанное, и не считал нужным это скрывать.

— Я посвящу тебя в один секрет, милый мальчик, — вкрадчиво заявил Локхарт, широко улыбнувшись и достав палочку.

Гарри невольно попятился, судорожно начав искать свою.

— Мои книги не продавались бы и вполовину так хорошо, как сейчас, если бы люди знали, что не я проделал все те чудеса, которые в них описаны.

— То есть вы попросту присвоили себе заслуги других людей? — презрительно произнес Гарри. — Я так и знал, что что-то тут нечисто!

— Гарри, Гарри, мальчик мой, — Локхарт снова стал приторно ласковым, — все не так просто. Я вложил свой труд, много труда. Я нашел этих людей. Расспросил их, как они совершили то, что совершили. Потом мне пришлось наложить на них заклятие забвения, чтобы они забыли обо всем. Если есть что-то, чем я могу гордиться, так это умением накладывать заклятие забвения. И это плохо для тебя — опасно быть таким догадливым.

Локхарт направил на Гарри палочку, и, безоружный, тот уже не знал, куда деваться и как быть, но в этот момент в дверях появилась пышущая гневом профессор МакГонагалл.

— Экспеллиармус! — рявкнула она, и палочка Локхарта оказалась в ее руках.

Тот на мгновение растерялся, но тут же сделал вид, что все так и надо.

— Профессор МакГонагалл! А мы с Гарри проводили дополнительные занятия. Очень любознательный мальчик…

Она смерила его уничижающим взглядом, и Локхарт, поперхнувшись, замолчал. Гарри невольно хихикнул: их декан обладала удивительным даром заткнуть кого угодно.

— Поттер, идите в гостиную, — велела она.

— Но, профессор… — Гарри не хотелось уходить на самом интересном месте.

— Я сказала: идите, Поттер! — профессор МакГонагалл сурово глянула на него, и Гарри со вздохом подчинился.

Зато Локхарта теперь наверняка уволят.

Стоило Гарри выйти из кабинета, как к нему бросились друзья, ждавшие в коридоре, чуть ли не хором спросив:

— Что там случилось?

Рассказ Гарри вызвал всеобщее воодушевление.

— Йес! — Рон победно вскинул кулак. — Теперь-то он точно в школе не останется!

— А мне вот интересно, — задумчиво заметила Гермиона в пространство, — кто у нас будет экзамен принимать?

 

На следующее утро за завтраком директор объявил, что профессор Локхарт покидает Хогвартс по личным причинам (на этом месте друзья дружно хмыкнули), а экзамен по защите от темных искусств вместо него будет принимать профессор Снейп.

— О нет, только не это! — в отчаянии простонал Невилл.

Да и остальные особого энтузиазма не испытывали: по залу пролетел недовольный ропот. Даже Гермиона занервничала.

— Два экзамена со Снейпом — проще умереть! — мрачно заявил Рон.

Однако все оказалось не так страшно, как им казалось. По крайней мере, для Гарри. Он хорошо сдал и зелья, и защиту, хотя профессор Снейп нашел к чему придраться, чтобы снять немного баллов. Но это была несущественная потеря — в целом, Гарри остался доволен своими результатами. Гермиона как всегда справилась прекрасно, что не мешало ей после экзаменов судорожно перепроверять ответы по учебникам и сетовать на допущенные мелкие просчеты на практических заданиях. А вот Рону и Невиллу повезло меньше. Одного подвела лень, другого — нервозность. И все-таки они смогли наскрести более-менее удовлетворительное количество баллов.

Невилл расстроился, боясь огорчить родителей, зато Рон отнесся к своим результатам с полнейшим равнодушием и, едва сдав экзамены, тут же забыл про них. Чем спровоцировал сердитую лекцию Гермионы на тему «Учеба — это важно», которую пропустил мимо ушей. Гарри от души забавлялся этой картиной, пока Гермиона не переключилась на него, заявив, что мог бы и помочь ей повлиять на друга. И Гарри под смех Невилла и Джинни поспешил скрыться, отговорившись тем, что ему надо собирать вещи.