Я не хочу быть волшебником (джен)

Одним холодным осенним днем Петунья Дурсль проснулась очень рано и сразу почувствовала неясную тревогу. Как будто вот именно сегодня должно было произойти нечто странное. Однако странности она ой как не любила и, отмахнувшись от настойчивого голоска интуиции, потихоньку встала и начала неспешно одеваться, стараясь не разбудить громко храпящего на своей половине кровати мужа.

Приведя себя в порядок, Петунья вышла в коридор и зашла в одну из спален на втором этаже. Ее пухленький малыш сладко спал в своей детской кроватке, подложив под головку ручку и приоткрыв ротик. Петунья немного задержалась, глядя на сына, ее сердце переполняла гордость и нежность. Однако время поджимало, нужно было еще приготовить завтрак и собрать Вернона в дорогу, а то он без нее обязательно что-нибудь забудет.

Вздохнув и бросив последний взгляд на спящего малыша, она тихонько вышла из комнаты и проследовала по скрипучей лестнице вниз. Хм, давно нужно было попросить Вернона починить ее.

Распахнув на кухне окно и впустив в комнату прохладного воздуха, она принялась готовить завтрак. Пока на сковороде жарилась яичница с беконом, она вспомнила про пустые бутылки из-под молока, которые следовало выставить за дверь. Подхватив вышеуказанные предметы, Петунья поспешила к входной двери, открыла ее и только собиралась поставить бутылки, как наткнулась на сверток, лежащий прямо на крыльце. От неожиданности Петунья довольно громко вскрикнула, но тут же зажала себе рот свободной рукой. Не хватало еще соседей перепугать, что тогда они будут про нее говорить?

Наклонившись, она потихоньку убрала часть одеяльца и увидела симпатичное личико малыша, обрамленное черными волосами и украшенное шрамом в виде молнии на лбу. Мальчик, видимо проснувшийся от ее крика, смотрел на нее насыщенными изумрудными глазенками и, увидев ее ответный взгляд, вдруг заулыбался. Петунья уже узнала в ребенке сына Лили, так как она видела его пару раз до того, как они с сестрой разругались окончательно. На одеяльце Петунья заметила конверт, адресованный лично ей, уголочек которого зажал в маленькой ручке Гарри. Ну что ж. Будем разбираться.

Петунья поставила наконец бутылки на крыльцо, которые, неизвестно по какой причине, не упустила из рук, и, подхватив племянника, внесла его в дом.

* * *

— Вернон, милый, я тебе говорю, у нас просто нет выбора! Ну не можем же мы его бросить, в конце концов! — Петунья всплеснула руками. — Или ты предлагаешь отдать его в приют?

Вернон Дурсль откинулся на стуле и грозно нахмурил брови.

— Ну почему нет, дорогая? Нет мальца — нет проблем! Зачем нам такая обуза? Этот мальчишка только принесет нам одни неприятности, помяни мое слово. А так мы убьем сразу двух зайцев: избавимся от него и ...Что, ты говоришь, там в письме написано? — он ткнул толстым пальцем в сторону пергамента, сиротливо лежащего на столе перед Петуньей.

— Чтобы мы старались относиться к нему как можно строже, а лучше, чтобы к моменту своего одиннадцатилетия он нас ненавидел, — миссис Дурль хмуро смотрела на письмо, словно стараясь разгадать, о чем же отправитель умолчал.

— Ну вот видишь! — Вернон победоносно смотрел на жену. — А в приюте к нему уж точно относиться хорошо никто не будет, особенно если подыскать какое-нибудь заведение, построже.

— Но, Вернон! Сам посуди, зачем нужны такие странные условия? И тут черным по белому написано, чтобы мы ни в коем случае не отдавали его в приют или куда-либо еще из-за кровной защиты. Я ведь тебе говорила.

— А, — Вернон как даже немного ссутулился на своем стуле. — Я забыл об этом дурацком условии. Ну и что тогда ты предлагаешь? Я вполне могу относиться к нему, как этого требуют в письме, и уж постараюсь выбить из него эту дурь.

— Ну, давай подумаем, — Петунья задумчиво водила пальцем по ободку чашки, которую сжимала в руке. — Если мы так поступим, то что будет через десять лет? Мальчик нас ненавидит, волшебство все равно никуда от него не денется, и он вполне спокойно уедет в эту школу. А уж в том, что за ним придут, я не сомневаюсь ни капли. Мы ведь ничего таким способом не добьемся!

— Петунья, — Вернон, видя, что какая-то мыслишка прочно засела в голове жены, начал беспокоиться. Не слишком-то часто ее идеи оборачивались благом для Дурслей. — Так что ты предлагаешь?

— А если, — глаза у Петуньи загорелись. — А если просто переубедить мальчишку? Будем его воспитывать, как и нашего Дадлика, и периодически объяснять, почему волшебство — это плохо. Он же сам откажется от школы, Вернон!

— А что, это идея! — Вернон в уме прикидывал плюсы и минусы затеи, а некоторые начал проговаривать и вслух. — Деньги на него перечисляться будут, этой суммы даже много на одного ребенка. А если с ним разговаривать о правильных вещах, он же нас потом благодарить будет. И Дадлику будет, с кем играть. Решено! Ты гений, Петунья!

Мистер Дурсль тяжело встал со стула и звонко чмокнул миссис Дурсль в порозовевшую щечку. Потом он бросил взгляд на часы и направился в прихожую. Ведь не может же директор компании «Граннингс» опаздывать, верно?

— Только, Петунья, — Вернон задержался в дверях. — Объяснять ему минусы...ну этого...сама будешь, хорошо?

Петуния только кивнула, улыбаясь и, видимо, уже строя в уме сценарий бесед с юным Гарри. Вздрогнув, она вспомнила, что следует провести мужа на работу, и пошла к двери.

— Гарри! Гарри, посмотри сюда! — в маленькую спальню, которую занимал Гарри Поттер вот уже пять лет, влетел довольно полный мальчик и принялся размахивать перед лицом удивленного кузена потрепанной зеленой тетрадкой. — Ты только посмотри на это! У меня получилось это нарисовать! — и он возбужденно протянул ему открытую тетрадь.

Гарри, стараясь не вздыхать от страсти Дадли ему первому показывать свои рисунки, отложил книгу, которую читал, и стал рассматривать открытую страницу. На листе разными штрихами шариковой ручкой был изображен их дом на Тисовой улице. Мальчик разглядывал аккуратно подстриженную лужайку, ветвистое дерево, припаркованную машину и сам дом. В окнах второго этажа можно было различить силуэты людей.

— Очень красиво, — наконец выдохнул Гарри. — Дадли, да у тебя просто талант!

Кузен зарделся от похвалы. Он пытался нарисовать их домик на Тисовой уже несколько недель, но у него все время что-то не получалось: то крыша криво изображена, то колесо у машины квадратное получается. Перевел уже кучу тетрадок. Рисовать в специальном альбоме Дадли почему-то отказывался.

— Жалко только, что рисунок нельзя оживить, — смущенно проговорил кузен. — Гарри, ты только представь, что было бы, если бы, например, трава шевелилась от ветра или птицы летали!

Гарри задумчиво смотрел на рисунок. На миг ему и впрямь очень захотелось, чтобы все так и было. Вот птица, сидящая на ветке, встрепенулась, распахнула крылья и полетела над волнующейся травой.

— Гарри! — мальчик открыл глаза. И когда это он успел их закрыть? Он посмотрел на тетрадь и замер, не смея поверить своим глазам. Картина ожила! Птица перелетала с ветки на ветку, можно было среди листьев разглядеть щелкающую орех белку. От ветра шевелилась трава...Но это же невозможно!

Дадли со страхом смотрел на рисунок.

— Я маме скажу, — дрожа, проговорил он и бросился вон из комнаты.

Через минуту в спальню спешно вошла Петунья Дурсль.

— Гарри, что случилось? Дадли говорит...— и тут она заметила оживший рисунок. Женщина вскрикнула и ошеломленно села рядом с племянником на кровать.

— Тетя, вам плохо? — Гарри встревожено смотрел на Петунью.

Она, немного успокоившись, перевела взгляд с рисунка на взволнованного мальчика.

— Нам нужно серьезно поговорить, Гарри.

— Хорошо, — мальчик, стараясь не показать своего удивления, покорно отложил рисунок на тумбочку и выжидающе посмотрел на тетю.

— Дело в том, — тетя теребила рукав своей кофточки, заметно нервничая. — Дело в том, что твои папа и мама, убитые злым человеком, о чем я тебе уже рассказывала, были не простыми людьми. Они были волшебниками. Да, магия существует, Гарри, я не шучу. Волшебники живут среди простых людей, прячутся, стараясь, чтобы такие, как мы, не узнали о них. И ты тоже, Гарри, волшебник, поэтому ты смог оживить рисунок.

— Я? — мальчик ошеломленно смотрел на тетю. — Вы серьезно, тетя?

— Конечно, я говорю серьезно, — кивнула Петунья. — В одиннадцать ты получишь письмо и уедешь в школу для колдунов, если, конечно, захочешь.

Петунья затаила дыхание. Она ждала следующей фразы племянника, от которой, как ей казалось, зависит, принес ли ее способ воспитания Гарри пользу. Он не был так избалован, как Дадли, но Дурсли старались, чтобы мальчик ни в чем не нуждался и одновременно чувствовал благодарность к родственникам, приютившим его.

— Но, тетя, как же я уеду? Мне придется вас бросить? — Петуния мысленно поаплодировала сама себе. Мальчик жалобно смотрел на нее, как будто прося не отдавать его.

— Если ты сам захочешь, Гарри. Никто не будет тебя винить, если ты решишь отказаться. К тому же, мир волшебников не столь привлекателен, как это может показаться на первый взгляд.

— Правда? Почему?

— Магия не изменяет человека, Гарри. Она лишь дает ему больше возможностей. Взять, например, обычного преступника. Он может своровать, может пытать или убить. Но, если он будет обладать магией, то все будет намного хуже. Твоя мать, Гарри, очень любила читать, и поэтому покупала много книг. А когда поступила в школу для волшебников, она стала прочитанные книги по магии отдавать мне. И, поверь мне, из них я узнала, что способов убийства или пыток у волшебников в сто раз больше, чем у обычных людей. Есть заклинания, зелья, наговоры...

— Но, тетя, разве у волшебников нет специальных людей для охраны граждан? Что-то вроде нашей полиции?

— Сам посуди, Гарри, чем помогла полиция, когда злой колдун пришел в ваш дом пять лет назад? Она вас спасла?

— Нет, — опустил глазки мальчик.

— Ну вот, — Петунья мягко приобняла племянника за плечи.

Она сидела рядом с ним на кровати и дарила молчаливую поддержку мальчику, отца которого Петунья просто ненавидела. Это он забрал у нее Лили. Он сделал так, что они поссорились, когда Гарри было всего несколько месяцев. Она тогда всячески скрывала от Вернона, что они с сестрой все еще общаются.

Мистер Дурсль считал, что они перестали видеться еще со свадьбы, дня, который должен был стать одним из самых счастливых для Петуньи. Но стал кошмаром. Она-то, дура, позвала сестру, но кто же знал, что вместе с Лили заявится и Поттер со своей компанией? Пока радостная Петунья разговаривала с сестрой в одной из спален наверху, они умудрились напоить какой-то гадостью гостей, отчего они все позеленели в прямом смысле слова, поджечь фейерверками скатерть и снести ее со стола вместе с различными блюдами и деликатесами и наслать какое-то проклятье на ее мужа, чтобы, как выразился Блэк, «толстячок соответствовал жене по габаритам». В результате, Вернон стал представлять собой ходячий скелет: ни грамма мяса и жира, только кости, обтянутые кожей и торчащие из глазниц глаза, казавшиеся на фоне его лица огромными.

Лили тогда чуть не убила Поттера и его друзей. Она вызвала каких-то магов для ликвидации последствий применения колдовства к простым людям. Прибывшие быстро все поправили, а потом стали подходить к каждому и говорить что-то, указывая на человека палочкой. Петунья, сидевшая на ступенях лестницы и все еще дрожавшая от пережитого шока, спросила у Лили, что они делают. Сестра ответила, что нужно изменить всем им воспоминания. Помнится, Петунья тогда чуть не порвала ее мантию, когда умоляла не делать это с ней, вцепляясь в одежду девушки руками. Уговорила. И возненавидела мужа сестры и его компанию.

После этого они с Лили встречались все реже, пока сестра не заявила, что им опасно видеться и Джеймс против этого, так как боится за свою жену. Тогда Петунья накричала на нее, выплеснула всю горечь и ненависть к Поттеру на сестру, а потом ушла, хлопнув дверью номера гостиницы, где у них с Лили обычно проходили встречи в целях безопасности.

И вот теперь она была вынуждена подавлять в себе раздражение, всякий раз вспыхивавшее в ней, когда она смотрела на так похожего на отца Гарри. И старалась напоминать себе, что этот ребенок не такой, как старший Поттер, и что она уж воспитает из него нормального человека. Конечно, изначально она не испытывала к племяннику никаких особых чувств, несмотря на любовь к сестре. Он все равно оставался навязанным им ребенком. Но с каждым днем и с каждым взглядом изумрудных глаз она потихоньку привязывалась к мальчику, сама себе не желая признаться в этом и обманывая себя тем, что ею руководит лишь холодных расчет.

Но все равно, она не отдаст им Гарри. Ни за что. Потому что один раз она позволила миру магии забрать дорогого для нее человека, и больше этого не повторится.

С того самого дня, когда мальчик узнал о существовании волшебства, прошло полгода.

Теперь они с Гарри часто разговаривали о магии, когда мужа не было дома. Петунья описывала различные чары, их действия и всегда указывала мальчику на негативные стороны жизни волшебника. Иногда это были манящие чары, которые способствовали вырабатыванию лени у человека. Ведь вместо того, чтобы встать и взять нужную вещь, маг может и вовсе не двигаться с места. Порой миссис Дурсль рассказывала про различные зелья, перечисляя разновидности ядов или подавляющих волю снадобий. Конечно, она не могла знать очень много, да к тому же подзабыла уже информацию, вычитанную из книг Лили. Но это не мешало ей проявлять фантазию и украшать свои рассказы все новыми ужасами, которые пугали впечатлительного Гарри. Да, это было не совсем честно, но Петунья не чувствовала угрызений совести, ее занимала лишь одна цель — взрастить в Гарри отвращение к магии. И у нее это получалось.

Петунья мастерски избегала любых положительных сторон волшебства, иногда вскользь касаясь их, но тут же уводя разговор в другую сторону. Ее племянник, конечно, не был глупым, несмотря на свой юный возраст, и вскоре заметил это. Тогда Петунья заявила ему, что в волшебстве, разумеется, есть и плюсы, но она не рассказывает ему об этом, потому что боится, что Гарри уедет от нее так же, как поступила его мать. И даже пустила слезу.

Мальчик, конечно, немного растерялся, но тут же принялся убеждать тетю, что он ни за что не покинет ее.

Для него самого было в новинку такое проявление чувств со стороны миссис Дурсль. Раньше она всего лишь заботилась о том, чтобы он ни в чем не нуждался, ну и иногда рассказывала ему о родителях. Теперь же они стали проводить вместе намного больше времени, и он чувствовал радость и тепло от этого общения.

Гарри тянулся к ней, как маленький росток тянется к лучику солнца. Дадли был совсем другим, он старался всячески показать, что уже вырос и не нуждается в опеке матери. И бежал к ней, только если чего-либо пугался, как это случилось в тот день, когда Гарри оживил его рисунок. Петунью немного расстраивало такое почти безразличное отношение сына. Ведь ее Дадли никогда не спрашивал у нее, как она себя чувствует, никогда не предлагал помощь, в отличие от Гарри, который, стремясь проводить с тетей как можно больше времени, частенько сам напрашивался в помощники. Вместе они готовили обед, пропалывали грядки и занимались другой работой по дому. И почти все время они разговаривали. Петунья была осторожна и, прежде чем начинать разговор о магии, всегда удостоверялась, что никого поблизости нет.

А Гарри...Гарри был по-настоящему счастлив, как только может быть счастлив ребенок, не имеющий проблем взрослого. У него было почти все, о чем может мечтать сирота: любимая тетя, заменившая ему мать, кузен, немного импульсивный и самодовольный, но относящийся к Гарри как к равному и, конечно, школа. Мальчик очень ее любил, потому что, во-первых, у него было много друзей, с которыми он мог часами общаться на различные темы, а, во-вторых, это школьная библиотека. Почету-то на лето она закрывалась, а городская была довольно далеко от их дома. Гарри частенько брал книги домой и прочитывал их очень быстро. Мальчик обожал узнавать что-то новое, но вот сидеть на уроках, которые считал ужасно скучными, просто ненавидел. Порой, когда учитель отвлекался или же во время особо нудных лекций, Гарри тайком доставал очередную книжицу и с головой погружался в новый мир. Преподаватели, разумеется, замечали это и поначалу даже ругались, вызывая его родственников в школу или давая ребенку особо трудные задания. Но мальчик спокойно выполнял их все, и, поняв, что он знает намного больше своих сверстников за счет чтения, взрослые оставили его в покое. Главное, чтобы он выполнял в срок все задания, а уж с остальным пусть его родственники разбираются.

Но дяде Вернону были глубоко безразличны успехи или неудачи Гарри, он старался вовсе не замечать мальчугана, добровольно перекинув обязанности по его воспитанию на хрупкие плечи жены. А тетя Петунья не ругала его за пренебрежение преподавателями на уроках. Для нее важнее была возложенная на себя миссия по воспитанию в мальчике нелюбви к волшебству.

Таким противоречивым и рос Мальчик-который-выжил: дружелюбным, отзывчивым и ласковым с близкими, но принципиальным и порой даже резким с чужими.

Гарри сидел за столом и лениво листал свою любимую «Энциклопедию морских животных», периодически обмахиваясь тетрадкой: уж очень жарким выдалось это лето.

Сегодня мистер Дурсль взял Дадли с собой на работу, несмотря на нежелание последнего. Но, как заявил дядя, «сын должен знать, где и как работает отец».

Гарри было даже жалко своего кузена: они вместе собирались поехать на озеро с друзьями. Да, окунуться в холодную воду сейчас было бы весьма кстати. Но мальчик не собирался ехать без брата, поэтому и сидел в своей комнате, обмахиваясь тетрадкой и вглядываясь в изображение морской выдры.

Вдруг чуткий слух мальчика уловил всхлип. Хм, странно, ведь кроме него и тети Петуньи в доме никого не было. Звук повторился, и Гарри не вытерпел, тихо, как мышка, подошел к двери и вышел в коридор. Дверь в спальню тети и дяди была приоткрыта, и оттуда раздавались сдавленные всхлипывания.

Просунув в проем голову, Гарри увидел тетю Петунью, которая, сгорбившись, сидела прямо на полу, по ее лицу ручьями текли слезы, а плечи подрагивали от рыданий. Перед ней были разбросаны фотографии, неподалеку валялась перевернутая коробка — видимо, в ней они первоначально и хранились.

Мальчик бросился к женщине и, обхватив ее за плечи, стал легонько тормошить.

— Тетя, тетя, что с вами? Вам плохо? Почему вы плачете?

Петунья вздрогнула и подняла к нему заплаканные глаза. Она помотала головой.

— Н-нет, Гарри. Все в порядке, — ее голос чуть дрожал, но сама она вроде взяла себя в руки. — Просто...я... — глаза женщины снова наполнились слезами, и она уткнулась в плечо племянника. Мальчик неуверенно поглаживал ее по спине и пытался придумать, что бы такое сказать утешительное. К сожалению, ничего вразумительного в голову не приходило.

Наконец Петунья успокоилась и смущенно отстранилась.

— Прости, Гарри. Просто, я перебирала фотографии, — она махнула в сторону разбросанных картинок. — И тут как нахлынули воспоминания, — она закусила губу, пытаясь снова сдержать слезы.

Гарри с любопытством посмотрел на фотографии. Наверное, не стоило просить тетю показать их ему, она и так сейчас очень расстроена.

Взгляд мальчика зацепился за черно-белую картинку, которая, в отличие от большинства других, не была перевернута, а лежала лицевой стороной вверх. Гарри протянул руку и поднес ее к глазам. На ней были изображены две девочки, лет восьми-девяти, держащиеся за руки. У младшей были длинные волосы странного цвета, можно было подумать, что они рыжие. Старшая была более тощей, а волосы имела более светлого оттенка. Всмотревшись, Гарри вдруг узнал в ней тетю Петунью.

— Это ведь вы? — повернулся он к женщине и, дождавшись кивка, указал на вторую девочку. — А это кто?

— Это Лили, твоя мама.

— Но вы же говорили...

— Да, да, — казалось, Петунья смутилась. — Я знаю, я говорила тебе, что у меня нет ее фотографий...Прости меня. Просто с ними у меня связано много воспоминаний...не очень приятных.

Гарри разглядывал улыбающуюся девчушку, беззаботно склонившую головку, одной рукой держащую сестру за руку, а другой — оправляющую расшитый летний сарафанчик.

Тетя Петунья с минуту смотрела на него, а потом вдруг начала поднимать остальные картинки, просматривать их и отбрасывать в сторону.

— Подожди, у меня где-то есть и фотография твоего отца.

— Моего отца? — заворожено переспросил мальчик, жадно следя за ее действиями.

— Да, вот, нашла, — и тетя протянула ему картинку.

Мальчик взял ее в дрожащие руки и стал рассматривать изображенных на ней людей. Их было человек тридцать, все парадно одетые, они выстроились в несколько рядов на ступенях, напротив какого-то белоснежного здания, и улыбались. Гарри нашел тетя и дядю в самом центре толпы. На тете было белоснежное платье, а в руках она держала небольшой букетик.

— Это с вашей свадьбы? — задал он вопрос, хотя ему и так все было понятно.

Но тетя кивнула, а потом указала на пару справа, красивую рыжеволосую женщину и высокого худого мужчину с торчащими во все стороны черными волосами и очками на носу.

Мальчик рассматривал родителей, проводя пальчиком по гладкой поверхности фотографии, размышляя о том, какими же все-таки они были. Ведь рассказы тети никогда не заменят полноценного общения.

Подняв голову, он с удивлением заметил, каким неприязненным взглядом тетя смотрит на его отца. Замявшись на секунду, Гарри все же отважился спросить.

— Тетя, вы не любили моего отца, да?

Петунья смутилась, но потом неуверенно проговорила, внимательно глядя на мальчика:

— Да, ты прав. Понимаешь, — она закусила губу, — этот день — наша с Верноном свадьба — закончился не очень хорошо...из-за твоего отца.

Мальчик весь подался вперед.

— Тетя, расскажите...

— Ну ладно...

И Петунья вполголоса начала повествовать об испорченном дне свадьбы. Гарри слушал очень внимательно, поглядывая на фотографию, но, когда речь зашла о «шутке» отца и его друзей, помрачнел и решительно отложил картинку. Он пододвинулся поближе к женщине и снова обхватил ее за шею тонкими ручками. Когда она закончила говорить, он тихонько обронил:

— Мне очень жаль...правда. Он поступил ужасно.

Петунья грустно улыбнулась и пригладила черные вихры племянника.

— Не беспокойся, главное, что тогда все хорошо закончилось....Только Вернон об этом не знает, и Дадли тоже...

— Нет, нет, не беспокойтесь, я никому не скажу! — заверил женщину Гарри. — А вы с мамой...потом общались еще? — ему очень хотелось, чтобы выходка его отца не встала между сестрами, которые, если судить по Петунье, очень друг друга любили.

— Нет, — помотала головой тетя. — С твоей мамой с детства было трудно поссориться. Она была очень доброй и отзывчивой, даже если мы и ругались, то она всегда шла мириться первой. И только спустя время, обдумывая свой поступок, я приходила к выводу, что не права была именно я. Помню, — грустно улыбнулась она, — как обозвала ее перед отъездом в Хогвартс. А потом до самого Рождества места себе не находила, совесть замучила.

— А почему вы так поступили? — невинно спросил Гарри, в тайне надеясь раскрутить Петунью на рассказ о детстве, чего она обычно избегала.

Но сейчас тетя задумчиво покрутила браслет на руке и начала рассказывать:

— Мы с Лили с детства были очень дружны, повсюду ходили вместе, играли, рисовали, на качелях катались...Пока однажды к нам не подошел мальчишка, убого одетый и живущий где-то в бедном районе. Он заявил, что Лили — волшебница. И все...с этого дня, я начала ее терять. Правда и раньше она вытворяла разные вещи, непосильные обычным людям, но после этого знакомства она стала проводить с этим Снейпом все больше времени. А я ревновала. Обычная детская ревность, — Петунья грустно улыбнулась, ее глаза были направлены на противоположную стену, но явно не видели ее, а вспоминали другую картину — из своего детства. — Я стала поддевать ее, ругаться с ней, следить за ними двумя, только бы вернуть сестру, обратить на себя ее внимание, но это не всегда удавалось. Когда пришло письмо из этой ее школы, я вовсе перестала с ней разговаривать, я решила, что она все же не поедет туда из боязни потерять меня. А когда это не помогло, я написала их директору с просьбой принять меня....я умоляла его...я думала, что, если нас с сестрой объединит нечто общее, волшебство, она вернется ко мне...Но это не помогло, директор отказал мне. И когда ей пришло время уезжать...она пыталась меня успокоить, но я...обидела ее, обозвала очень плохим словом, хотя раньше я и поддевала ее, но никогда не стремилась сделать ей больно...— Петунья замолчала на миг, а Гарри мягко взял ее за руку, словно говоря, что все хорошо, все уже в прошлом. Женщина немного успокоилась и продолжила. — В общем, она уехала, а я обиделась на нее за это и долго не отвечала на ее письма. А когда она просто перестала мне писать, меня стали мучить сомнения, что я поступаю правильно...К Рождеству я уже так извелась, что, как только сестра переступила порог, а родители отошли на кухню, я попросила у нее прощение.

— И что же мама? — Гарри подался вперед.

Петунья снова грустно улыбнулась, глядя на племянника.

— Мы вместе расплакались и помирились. И потом уже старались никогда не доводить наши ссоры до такого...

Мальчик задумчиво рассматривал ковер и разбросанные фотографии, размышляя о только что рассказанной истории, а Петунья смотрела на него и в глубине души молила, чтобы племянник ни о чем больше не спрашивал, потому что еще одну такую историю она точно не выдержит. Но вдруг женщина вздрогнула от неожиданности, когда Гарри резко поднял голову.

— Знаете, тетя...я рад, что у мамы была такая сестра...Вы очень хорошая! — он подался к ней и чмокнул ошеломленную женщину в щечку. — И я от вас никуда не уеду!

Мальчик подскочил на ноги и вылетел из комнаты, оставив Петунью удивленно смотреть ему вслед.

В свой десятый День рождения Гарри проснулся очень поздно. Мальчик не стал сразу вставать, а решил понежиться в постели: тетя редко позволяла ему это делать. Но уж сегодня она точно не будет против.

Он вновь задремал, но совсем ненадолго. Гарри разбудил какой-то звук, донесшийся снизу, как будто упало что-то большое и тяжелое. Наверное Дадли вновь уронил тетину старинную вазу, стоявшую в коридоре. И как он еще ее не разбил?

Мальчик потянулся и наконец встал с постели.

На улице стоял замечательный ясный день. Значит, Дадли точно вытащит его погулять. Не то чтобы мальчик совсем не любил прогулки, но вот играть в какие-то подвижные игры он не хотел.

Спокойный по своей природе, Гарри любил такие же спокойные, требующие концентрации занятия: в основном чтение или готовку, когда можно было сосредоточиться на приготовлении блюда и не думать ни о чем больше. А вот из спорта ему больше всего нравилось плавание. Жаль только, Дадли можно было заставить плавать только в пруду, да и то в жаркую погоду, но никак не в бассейне, куда любил ходить Гарри. А если уж это и получалось, то от брызг кузена не спрячешься. И почему Дадли такой гиперактивный?

Мальчик наконец отвлекся от размышлений о непохожести его и кузена и быстро одевшись, прошлепал вниз. Наверняка тетя уже приготовила праздничный торт с десятью свечками, а на столе, заботливо обернутые бумагой, лежат подарки. Конечно, мальчику не дарили несколько десятков подарков, как Дадли. Нет, дядя бы никогда такого не допустил. Но тетя периодически раскручивала его как минимум на пять подарков, и Гарри был очень рад этому.

Спустившись по лестнице, перепрыгнув последнюю скрипучую ступеньку, мальчик тихонько заглянул на кухню. К сожалению, тетя всегда слышала — или чувствовала — его за милю, так что застать родственников врасплох не получилось.

Как только он зашел, его оглушил двухголосый «С Днем рождения, Гарри!» Конечно, дядя Вернон тоже был здесь, но он никогда не поздравлял племянника, он вообще старался не говорить с ним. А вот Дадли и тетя Петунья счастливо улыбались ему, тетя тут же заключила мальчика в объятья и расцеловала в обе щеки, а кузен хлопнул по спине тяжелой ладонью.

Гарри радостно поблагодарил их и сел за стол, на котором лежало, как он и думал, пять подарков.

— Можно? — спросил он тетю неуверенно. Разумеется, он знал, что это для него, но все равно при взгляде на дядю не мог просто протянуть ладонь и взять подарки.

— Конечно, милый, — заверила его тетя, а дядя только хмыкнул, но промолчал.

И мальчик начал разворачивать подарки.

Ему подарили новые джинсы глубокого синего цвета, которые Гарри уже давно просил у тети, томик трагедий Шекспира, набор из десяти солдатиков, каждый высотой в две ладони, большую красивую книгу о живописи мариниста Ивана Айвазовского и многофункциональные наручные часы с секундомером, таймером и цветной подсветкой. Такие дарили Дадли на прошлый его День рождения, но кузен уже умудрился их сломать. Гарри знал, что это недешевые подарки и был очень тронут. Снова поблагодарив родственников, он приступил к завтраку, в конце которого его ожидал большой кусок вкусного шоколадного торта.

После завтрака Гарри отнес свои подарки наверх и снова стал разглядывать.

Ему часто дарили книги, но мало кто знал об увлечении Гарри морем. Даже странно, что тетя заметила и выбрала книгу о русском художнике. Открыв ее на середине, Гарри замер: он смотрел на безумно красивую картину, изображавшую море после сильнейшего шторма и людей потерпевших кораблекрушение. Они пытались спастись на обломках мачты, цепляясь на нее из последних сил, а волнующееся море вот-вот должно было поглотить их. Но мрачная атмосфера картины была разбавлена теплыми тонами встающего солнца. Оно дарило надежду на то, что люди все же выживут. Гарри все смотрел и смотрел на картину, потеряв счет времени. Наконец, придя в себя, мальчик глянул вниз и прочитал ее название: «Девятый вал».

— Интересно, где художник черпал вдохновение для такого сюжета, — вслух проговорил Гарри, а потом пролистал несколько страниц. Может он найдет ответ где-то здесь?

Чаще всего Айвазовский изображал парусники и волнующееся море, бурю. Однако Гарри нашел и отличную от остальных картину. Она почему-то приглянулась ему с первого взгляда. На ней было изображено беспокойное море и хмурое небо над ним , было видно, что через некоторое время здесь разыграется буря. Такое море, без кораблей и людей, Гарри понравилось больше всего. Картина была написана в темных тонах и называлась «Черное море». Мальчик помнил, где оно находится, но никогда там не был. Раньше он особо не задумывался, почему оно имеет такое название, но теперь ему стало любопытно, действительно ли оно черное или же это просто метафора...

Удобно устроившись на кровати с книгой, мальчик листал ее и разглядывал исполненные талантливой рукой морские пейзажи, позабыв про остальные подарки. Через некоторое время глаза Гарри стали слипаться, и он, устав бороться со сном, расслабился и уснул, положив раскрытую книгу на грудь и придерживая ее ладонями.

Однако долго поспать у Гарри не получилось: его разбудил громкий топот ног и звук резко открывшейся двери — это опять кузен со всего разбега влетел к нему в комнату, в который раз забыв постучаться. Увидев сонного брата, разлегшегося на кровати, он удивленно застыл.

— Ты что, спишь? — спросил Дадли.

— Уже нет, — ухмыльнулся Гарри. Потянувшись и отложив книгу на тумбочку, он встал и стал поправлять сбившееся покрывало.

Дадли уселся на единственный в комнате стул и стал ждать. Наконец обернувшись к кузену, Гарри удивленно приподнял брови.

— Что это? — Дадли неуверенно мял в руках большой лист бумаги, а при этом вопросе молча протянул его брату.

Гарри стал разглядывать очередной рисунок Дадли. Уже некоторое время кузен ходил в художественную школу и теперь рисовал красками или цветными карандашами. На рисунке был изображен небольшой лужок, любимое место Гарри вне дома. Посередине полянки можно было увидеть дерево и облокотившегося на него худенького мальчика в очках и с книгой в руках.

Гарри частенько брал плед на этот луг и, разложив его, читал или просто смотрел на небо. Ему нравилось ощущение тишины, которое дарила эта полянка, скрытая от всего остального мира большими ветвистыми деревьями. Иногда к мальчику присоединялся и Дадли, когда хотел порисовать на свежем воздухе или искал сюжет для картины. Было поразительно, как в кузене сочетаются тяга к рисованию и тишине и одновременно любовь к шумным командным играм.

— Это тебе, — наконец нарушил молчание Дадли. — На день рождения...

Рисунок был выполнен изумительно, и Гарри почувствовал ком в горле. Дадли нарисовал его, а это много значило для мальчика. Молча, он притянул кузена к себе и обнял, стараясь не помять картину. Смущенно отстранившись, он улыбнулся.

— Спасибо, Дадли, это шикарно!

Кузен расплылся в ответной улыбке.

— Сколько времени? — опомнился Гарри. До полудня они собирались погулять, а после тетя обещала свозить мальчишек в дельфинарий.

— Не знаю, — пожал плечами Дадли. — Гарри, ты чего? Тебе ведь часы подарили!

— Ах да, точно, — мальчик вскрыл упаковку и надел блестящие черные часы на руку. Найдя свои старые часики под подушкой, он поставил на новых время и посмотрел на Дадли.

— Мы пойдем на улицу? У нас еще есть часа два.

Кузен кивнул, и, одевшись, мальчишки пошли гулять.

Завернув на очередную улицу, они наткнулись на компанию Эрика Бертта, заядлого хулигана. С ватагой мальчишек разного возраста он частенько разрисовывал заборы, бил стекла, отлавливал бродячих животных...И все это просто развлечений ради. Судя по их бедной одежде, можно было прийти к выводу, что мальчишкам дома просто нечего делать, их родители вряд ли могли позволить себе телевизор или игровую приставку. Вот и ходили маленькие хулиганы по улицам и портили имущество добропорядочных граждан. А если натыкались на детей своего возраста или младше, то могли и напасть от скуки. Однако Гарри с Дадли обычно удавалось не попадаться им на пути, особенно вдвоем, да и жили они довольно далеко от них.

И вот сейчас восемь человек стремительно откручивали колеса припаркованному автомобилю, а еще двое стояли на разных концах улицы на стреме.

Гарри с Дадли переглянулись и потихоньку стали отступать за ближайший поворот, но, к сожалению, их заметили. Щуплый мальчишка лет одиннадцати звучно крикнул, и на них сразу уставилась вся компания. А потом так же дружно они подскочили и заключили братьев в кольцо, не успели те опомниться.

— Что это у нас здесь? — нахально осведомился высокий парнишка лет четырнадцати в рваной рубашке и коротких, явно маленьких для него, штанах.

— Ничего, Эрик. Мы просто гуляем. Мы вас не видели, и вы нас тоже, — спокойно ответил Дадли.

У них с Эриком давненько назрел конфликт, однако кузена не трогали, так как он почти не появлялся далеко от дома без своей компании — таких же, как он, крупных и жилистых ребят. Худенькие и вечно недоедающие хулиганы Эрика побаивались задевать такую грозную силу в их лице. Однако сейчас он был один, не считая щупленького Гарри, и мальчик боялся, что просто так они не отделаются. И его страхи подтвердились, когда трое мальчишек схватили Дадли и накрепко сжали руки и ноги, а Эрик подошел к нему и, что-то проговорив ему на ухо, отчего тот побледнел, замахнулся.

— Не трогайте его, — закричал что есть мочи Гарри и бросился к брату, но не успел и шагу ступить: его тоже схватили двое мальчишек.

Эрик, опустив руку, насмешливо взглянул на него.

— А ты никак его родственничек вроде? Гарри, что ли? Ну, подожди малыш, мы тобой позже займемся.

И Эрик, вновь широко размахнувшись, ударил Дадли по лицу и, не дав тому опомниться, дал ему кулаком в живот, отчего тот громко вскрикнув и весь скрутился.

Компания вокруг них, безмолвно наблюдавшая эту сцену, рассмеялась и принялась улюлюкать, а Гарри начал бешено вырываться, но держали его крепко. Тогда мальчик выплеснул всю клокотавшую внутри ярость и страх за брата из себя, перестал сдерживаться, и волна чего-то необъяснимого ринулась на их мучителей.

Мальчишки одновременно закричали, а те, что держали Гарри и Дадли, рефлекторно их отпустили. Гарри с ужасом увидел, как на их лицах, руках и груди появляются длинные порезы, из которых тут же стала капать кровь. Дико завизжав, мальчишки стали убегать, с ужасом взглянув на растерянных братьев.

Через некоторое время Дадли, отдышавшись и оправившись от испуга, подошел к Гарри и тронул его за плечо. Но мальчик не двигался. Он неотрывно смотрел на капли крови на асфальте, безмолвным укором напоминавшие ему о том, что он только что сделал. Потом он перевел взгляд на взволнованного кузена, и, не говоря ни слова, бросился бежать.

Гарри несся по улицам что есть мочи, не обращая внимания на удивленных прохожих, что-то кричавших ему, не думая, почему он бежит, куда он бежит, не думая ни о чем, кроме одной единственной фразы, набатом стучавшей в голове: «Что я наделал? Что я наделал?»

Простите, дорогие читатели, что проды долго не было! Осталось совсем немного, какие-то одна-две главы до конца. Буду надеяться, что концовка никого не разочарует, впрочем, все будет понятно уже из этой главы. Да и, извините за возможные ошибки!

* * *

Гарри сидел прямо на холодной земле, скрючившись и сжав изо всех сил коленки. Конечно, скоро его найдут. Дадли наверняка сразу пойдет на их тайный луг, куда практически в беспамятстве примчался мальчик. Из его глаз ручьями бежали слезы, и он периодически резко водил рукавом по лицу, размазывая соленые капли. Гарри снова и снова вспоминал тех мальчишек и кровь на их руках. «Нет, — поправил себя мальчик, — теперь кровь на моих руках...пусть я их и не убил, но все же...»

— Гарри!

Мальчик поднял голову и увидел тетю Петунью, подходившую к нему. На ее лице отчетливо читалась забота и опасение. Не его ли она боится? Слезы снова потекли из глаз.

— Тетя, — выдавил Гарри, — тетя, я сделал им больно.

Петунья замерла на месте, не дойдя до него несколько шагов.

— Но я не хотел! — снова заговорил мальчик, пытаясь убедить в этом и себя, и женщину. — Я не хотел этого, тетя...Это все магия...Я не хочу быть магом! — новый взрыв рыданий сотряс тело Гарри.

Петунья все же подошла поближе, присела на корточки и приобняла племянника. Она была растеряна и теперь не могла придумать, как ей утешить мальчика.

Гарри уткнулся в плечо женщине и снова зарыдал:

— Не хочу...не хочу...не хочу! Я не хочу быть волшебником! — выкрикнул он, и вдруг мощная судорога прошла по его телу. Мальчик закричал и забился в руках Петуньи. А перепуганная женщина металась взглядом по поляне и в панике размышляла, позвать ли на помощь и оставить Гарри одного или остаться и поддержать мальчика. А он все дрожал...Наконец через некоторое время мальчик затих, и только тогда Петунья осмелилась побежать за помощью.

* * *

— Невилл! Невилл! Ты что, опять копаешься в саду? — пожилая леди грозно нахмурила брови и качнула головой. — Твой день рождения был вчера, так что сегодня никаких поблажек, ты сам знаешь, где должен быть!

Круглолицый мальчик вздрогнул и поспешно отвел руки от небольшого росточка, возле которого он и сидел на земле в своей рабочей мантии.

— Бабушка, я только чуть-чуть, — Невилл умоляюще сложил ладошки.

Но Августа нахмурила брови и рявкнула:

— Какой там чуть-чуть! Ты должен упражняться в магии! Ты совсем стал размазней, ничуть не походишь на Фрэнка! У тебя был один, маленький стихийный выброс! Знаешь, что это значит? Что ты почти сквиб! — выплюнула женщина и, резко развернувшись, покинула сад. На выходе она остановилась и снова уставилась на пытающегося не заплакать внука. — Живо в класс!

Но как только Августа отвернулась, послышался громкий вскрик. Резко развернувшись, она вперила взгляд в бьющегося на земле Невилла. Мальчик странно закатывал глаза и хрипел. Пожилая дама, вся побледнев, быстро вызвала домовиков и велела перенести внука в дом и послать за доктором.

Пока Невилла уложили, пока по камину прибыл семейный врач Тормпс, судороги — или что это было — мальчика прекратились. Он открыл глаза и только собирался подняться, как Августа снова уложила его. Лекарь приступил к осмотру, медленно водя палочкой над телом Невилла.

— Интересно, миссис Лонгботтом, я не вижу ничего странного. Никаких отклонений, все так, как и было месяц назад.

— Ну, а почему тогда случился этот приступ? — Августа вперила сердитый взор в мальчика и вдруг отвела его мокрые от пота волосы со лба.

— А это что? — ее палец указывал на странный шрам, появившийся на лбу внука и похожий на молнию. — Этого не было даже минуту назад. Невилл, ты же не ударялся сегодня лбом?

И после того, как мальчик покачал головой, доктор Тормпс снова провел палочкой над шрамом.

— Не знаю. Что-то темное и странное. Да и сам шрам необычный, посмотрите, — лекарь провел по тонким полоскам пальцем.

— Знаете, — задумчиво начал тот, — говорят, у Гарри Поттера есть такой шрам, в виде молнии, и именно в этом месте. Только вот, где Героя искать-то, если он пропал лет девять назад?

Августа нахмурилась, глядя на злополучный шрам, и тихо проговорила:

— Спасибо, вам. Дальше мы сами разберемся, — казалось, какая-то идея прочно засела в ее мозгу.

Врач удивился, но, пожав плечами, без разговоров удалился. А Августа, приказав внуку сидеть на месте, проследовала в гостиную, откуда связалась через камин с Хогвартсом.

Альбус Дамблдор обнаружился на своем рабочем месте вместе с мешочком лимонных долек. Услышав просьбу миссис Логнботтом, он согласился осмотреть мальчика.

Прибыв в дом Лонгботтомов, директор Хогвартса сразу направился к Невиллу и стал, так же, как и врач до него, обследовать мальчика палочкой, в том числе и лоб. Некоторое время спустя он внезапно побледнел.

— Что такое? — встревожилась Августа.

— Ничего, — выдавил Альбус, продолжая водить палочкой над шрамом. — Все в порядке.

— Альбус, я же вижу, что что-то не так. Да ты бледный весь! — вскричала миссис Логнботтом, внимательно глядя на волшебника.

— Августа, дорогая, а Невилл баловался в последнее время с зельями какими? — не отвечая на ее вопрос, спросил Альбус.

Та снова нахмурила широкие брови и грозно взглянула на внука. Тот в свою очередь испуганно помотал головой.

— Н-нет, бабушка, ничего такого, — пролепетал мальчик.

— Ну, может, заклинания какие? — наседал директор Хогвартса.

— Альбус, да что такое? Ты можешь нормально сказать?

Казалось, женщина уже потеряла терпение.

Пожилой волшебник лишь вздохнул и проговорил:

— Августа, давай пройдем в гостиную, нужно поговорить наедине.

Пожав плечами, женщина повела белобородого волшебника в малую гостиную. Приказав домовикам подать чай, Августа присела напротив Альбуса на диванчик.

Вскоре домовые эльфы принесли поднос с чаем и фруктовыми пирожными. Женщина сидела, чопорно сложив руки на коленях и устремив взгляд на волшебника, который, казалось, был полностью сосредоточен на чашке с горячим напитком и лимонных дольках.

«И зачем он всюду их таскает...» — промелькнуло в голове Августы. Воцарилось молчание, но через пять минут она не выдержала:

— Ну?

Волшебник вздрогнул и поднял вопросительный взгляд на Августу.

— Что?

— Альбус, я тебя прошу, хватит делать вид, что ничего не происходит. Что с моим внуком?

— Да ничего серьезного, — махнул он рукой. — Всего лишь шрам на лбу, и магическая сила возросла раза в три.

— Что? — вздрогнула Августа и уставилась на попивающего чай волшебника. — Что ты сказал?

Дамблдор наконец отставил чашку и теперь уже серьезно посмотрел на женщину.

— Августа, я сам не знаю, как это случилось. Вероятно, стихийная магия или что-то подобное. Дело в том, — он на мгновение замолк, будто обдумывая, стоит ли о чем-то упоминать или нет. Видимо все же решившись, он продолжил, — дело в том, что точно такой же шрам есть у Гарри Поттера, и сила его была примерна раза в два больше, чем у твоего внука. Возможно, — он тяжело вздохнул, — возможно, он сумел как-то поделиться ею...

— И что теперь? Моему внуку предстоит стать Мальчиком-который-выжил? — в ужасе спросила Августа.

— Нет, нет! Что ты, — улыбнулся успокаивающе Альбус. — Мы все вернем назад. Я съежу к нему и узнаю, что послужило причиной столь странного явления.

— Да, — Августа поднялась и устремила какой-то рассеянный взгляд на волшебника. — А я посмотрю в нашей библиотеке. Наверняка там что-то есть на эту тему.

* * *

Гарри сидел в гостиной и сжимал в руке стакан с соком. Врач совсем недавно отпустил его домой, предварительно удостоверившись, что с мальчиком все в порядке. Но тетя Петунья все равно время от времени настороженно поглядывала на него, будто ожидая, что вот сейчас у него снова случится тот странный приступ. Она была бледна до сих пор, видимо, сильно за него испугалась. Гарри помнил, что ему было очень больно, но потом все резко прошло. Правда он забыл, что было дальше, в его памяти остались лишь только какие-то аппараты и вроде лицо тети. Но ему рассказали, что тетя Петунья вызвала скорую помощь, после чего мальчика отвезли в больницу. А там он очнулся полностью здоровый. Врач некоторое время еще проверял его на различные болезни, даже заставил сделать какое-то МРТ, правда Гарри не понял, для чего и что это вообще такое, но ничего не обнаружил и отпустил домой.

Сейчас мальчик, облокотившись на спинку дивана, с неохотой попивал фруктовый сок, рекомендованный доктором. На него напала какая-то странная апатия. Ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни ходить, ни бегать. Даже читать не хотелось. Мальчик чувствовал необычную пустоту внутри, как будто раньше что-то занимало там место, а сейчас вдруг исчезло, растворилось...

Вдруг стук в дверь оторвал Гарри от размышлений. Мальчик глянул на лестницу: тетя была на втором этаже вместе с Дадли, но никто из них спускаться не спешил. Стук повторился, и Гарри с неохотой поднялся и, еле передвигая ноги, подошел к двери и потянул за ручку. На пороге стоял странный белобородый старик в каком-то диковинном зеленом платье-плаще в золотистую звездочку. На голове у необычного гостя была остроконечная шляпа, а на носу красовались очки-половинки.

Увидев Гарри, старик вдруг дружелюбно улыбнулся и протянул ему руку:

— Здравствуй, Гарри.

Простите, мои дорогие читатели! Наверное, концовка не придется Вам по душе, этот фик вообще какой-то весь кривой и нескладный у меня получился. Но я благодарна Вам! И за количество подписчиков, и за количество просмотров, и за комментарии. Это мой первый завершенный фик, и, как говорится, первый блин комом. Не смогла удержаться от того, чтобы не наладить жизнь как Гарри, так и моего любимого героя — С. Снейпа. Так что прошу за него сильно не бить=)

Глава не бечена.

— — — — — — — — — — — — — — -

Гарри осторожно пожал руку необычно одетому старику и неуверенно произнес:

— Здравствуйте, сэр. Откуда вы знаете мое имя? И кто вы? — спросил мальчик, но, спохватившись, отступил, приглашая странного гостя войти.

Старичок, безмятежно улыбнувшись, проследовал за Гарри в гостиную и уселся на диванчик с довольной улыбкой.

— Видишь ли, Гарри, я был другом твоих родителей, вот и решил навестить тебя, — странно блеснувшие из-под очков-половинок глаза внимательно уставились на удивленного мальчика. — Зовут меня Альбус Дамблдор.

Гарри вежливо кивнул, все еще не зная, о чем ему говорить с гостем. Девять лет его не было, и тут вдруг — неожиданный визит.

— Как ты живешь? Ничего не происходило странного...в последнее время?

— Например? — насторожился мальчик.

— Ну, — чуть пожал плечами Дамблдор, — приступов каких-нибудь странных...

— Так вы из этих...волшебников? — не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два. То порезы на рукой, взявшиеся из ниоткуда, то этот его странный припадок, теперь апатия — а Гарри чувствовал, что это связано с магией — и вот приходит необычно одетый старичок и задает подозрительные вопросы.

Страх сковал сердце мальчика, и он начал приподниматься. Но, к его удивлению, старик рассмеялся.

— Помилуй, о чем ты говоришь? Волшебники? Разве они существуют?

«Врет», — понял Гарри и медленно пошел к двери.

— Знаете, вам, наверное, все же лучше поговорить с тетей Петуньей, она как раз дома...

Он не успел договорить, так как вдруг почувствовал почти невесомый удар в спину, неведомая сила развернула его и, управляя его ногами, подвела к дивану и посадила рядом со стариком.

Дамблдор сверкнул глазами из-под очков и направил странную отполированную палку на Гарри.

— Ну что же ты, мальчик мой. Я ведь ничего тебе не сделаю. Это для всеобщего блага...

Поводив необычным предметом над телом беспомощного Гарри, старик вдруг нахмурился и начал задумчиво пощипывать длинную бороду.

— А что, если, — пробормотал он, а потом вдруг снова резко направил палку на мальчика:

— Легилименс! — и недавние события завертелись перед глазами Гарри. Он снова пережил гнев на тех мальчишек, потом ужас от содеянного, страх — и себя, и за близких. И наконец — ненависть к себе и своей силе.

Наконец Дамблдор отвел палочку, и Гарри понял, что снова может шевелиться. Он в ужасе смотрел на мага — теперь он точно понял, кем является их необычный гость. Хотелось быстрее сбежать, позвать тетю, выгнать волшебника, но мальчик только заворожено смотрел на старика.

Тот же, наклонив голову, с удивлением глядел на Гарри. А потом, словно что-то решив для себя, пробормотал:

— Да, так действительно будет лучше. Это же и необратимо к тому же....м-да. Обливиэйт!

* * *

Гарри Поттер сидел на диване в гостиной и смотрел в телевизор. Он как будто застыл, почти не двигался, не отводя глаз от одной точки. Мальчик не заметил тетю Петунью, вошедшую в комнату, пока та не нахмурилась и не заявила:

— Гарри, что ты делаешь?

— Я смотрю телевизор, тетя, — безжизненно отозвался мальчик.

— Гарри, он же выключен!

Тут ее племянник моргнул и, повернув голову, сфокусировал осмысленный взгляд на Петунье.

— Ой, — он, казалось, смутился. — Простите, тетя. Видимо, я задумался.

— К нам никто не приходил? — спросила тетя. — Мне кажется, я слышала голоса.

— Нет, — помотал головой мальчик. — Я сидел здесь один, так что услышал бы, если бы кто-то постучал. Вам, наверное, послышалось.

Петунья пожала плечами и пошла на кухню, готовить ужин.

* * *

В древнем шотландском замке, в котором вот уже несколько сотен лет располагалась Школа Чародейства и Волшебства «Хогвартс», в своем кабинете за широким столом из красного дерева сидел, задумчиво склонив голову, великий волшебник Альбус Дамблдор.

Через некоторое время в дверь постучали, а потом и вошли. Перед глазами старого мага предстал высокий молодой мужчина с черными волосами и сжатыми губами, его темные глаза настороженно смотрели на Дамблдора.

— Что случилось, Альбус? Вы наконец решили отдать мне место преподавателя ЗОТИ? — насмешливо проговорил он.

Старый волшебник только вздохнул, а потом махнул собеседнику, чтобы тот присел.

— Понимаешь, Северус, — начал он, а потом снова некоторое время помолчал. — Кое-что случилось вчера днем. Помнишь, что я говорил тебе насчет Гарри Поттера?

— Конечно, Альбус, как я мог забыть! Надежда Магического мира поступает в Хогвартс через год, и я должен буду бегать за ним и подтирать слюни, как какая-нибудь нянька! — прорычал молодой маг и начал подниматься. — Если вы позвали меня лишь затем, чтобы напомнить...

— Нет, нет — помотал головой Дамблдор, и Снейп снова сел. — Планы немного изменились, мой мальчик, — Северуса передернуло от такого обращения, но старший волшебник ничего не заметил. — Теперь тебе нужно будет проследить не за Гарри, а за другим мальчиком, Невиллом Лонгботтомом.

— А что с ним? — нахмурил брови Снейп.

— Ну, — пожал плечами Дамблдор. — Просто теперь он — Герой, а не Гарри.

— Как это понимать, Альбус?

Дамблдор вздохнул и начал рассказывать:

— Меня вчера позвала Августа, попросила осмотреть ее мальчика Невилла. Оказалось, его магический потенциал увеличился, чуть ли не в три раза, даже больше. А на лбу непонятно откуда взялся шрам в виде молнии, такой же, как был у Гарри.

— Почему был? — спросил Снейп, пока директор переводил дух.

— Потому что Петунья воспитала Гарри совсем не так, как я просил их в письме. Они взрастили в мальчике нелюбовь к волшебству, и он все эти годы старался его подавить. А вчера на него и его кузена напали какие-то ребята. Вот Гарри и применил стихийную магию, чтобы избавиться от них. Правда, он немного не рассчитал силы, и в результате сильно их порезал. У него началась истерика, отвращение своих сил, и в итоге...он применил магию еще раз, только затем, чтобы выжечь ее в себе. Естественно волшебство просто не могло уйти в никуда и выбрало себе носителя с почти похожей судьбой, который тоже подходит под пророчество — Невилла. Теперь у него и шрам, и силы, чтобы победить Лорда, есть, так что... — Дамблдор развел руками. — А Гарри превратился в обычного магла.

— А вернуть все вы не пробовали? — задумчиво спросил Северус, пряча поблескивающие глаза.

— О, мальчик мой, это необратимо, — грустно качая головой, промолвил Альбус.

— Ну, что ж, в таком случае... — Снейп бодро вскочил на ноги и взмахнул палочкой. Тут же одно из перьев ожило, обмакнуло себя в чернильницу и принялось быстро что-то писать на чистом листе. Потом пергамент подплыл к зельевару, тот широко расписался на нем и положил перед Дамблдором.

— Что это? — Альбус уставился на листок, как на гремучую змею.

— Заявление об уходе, — самодовольно ответил Снейп.

— Но, как? — Дамблдор лишь изумленно смотрел на своего подчиненного — в будущем, бывшего — и, казалось, не мог вымолвить ни слова.

— Альбус, — зельевар тяжело вздохнул. — Вы обещали, что она выживет. Взамен я поклялся сделать для вас все, что угодно. И я делал — все, что вы просили. Я согласился беречь жизнь ее сына, присматривать за ним. Я даже согласился снова стать шпионом, только бы мои действия могли помочь. Но вы...Вы не выполнили свое обещание. Она умерла...И я не вижу необходимости держать свое слово и дальше, так как Поттер в моей опеке больше не нуждается. Я ухожу.

И зельевар, гордо держа спину абсолютно прямой, направился к двери.

Ошарашенный Альбус сделал было попытку вернуть его:

— Но, мальчик мой, Волдеморт возродится, и тебе снова придется прислуживать ему. Ты никуда от этого не денешься и...— он не успел договорить, так как Снейп внезапно обернулся.

— Знаете, Альбус, я еще семь лет назад начал работать над зельем, которое может убрать Метку. Оно очень сложное, и его нужно подолгу настаивать, поэтому я все никак не мог завершить работу из-за обязанностей декана и преподавателя. Но я ее закончу.

С этими словами зельевар покинул изумленного старого волшебника, широко раскрытыми глазами глядевшего ему вслед.