Есть только миг... (гет)

«И зачем я только поддался на эти глупые уговоры?» — Джеймс Поттер находился в крайне неблагоприятном расположении духа. Его оптимистическая натура редко пребывала в подобном унынии, но если это случалось, то вывести его из этого состояния было совсем не просто. Он уже четыре дня подряд, что называется, просиживал штаны на этом своем рабочем месте. Первые дни его раздражали постоянные жалеющие и сочувствовавшие взгляды коллег. Сейчас же он в буквальном смысле умирал от скуки: уже который день подряд сидел на рабочем месте и писал глупые, никому не нужные отчеты. Начальство решило, что ему пока рано браться за более серьезную работу, поскольку он еще не отошел от тех событий, которые произошли с его семьей.

Сейчас он в ожидании завершения рабочего дня сидел на своем рабочем месте и, закинув ноги на стол, смотрел в потолок. «Мерлин мой, зачем я только выбрал эту тупую работу? Пошел бы в отдел работы с магглами и сейчас, наплевав на все, мог бы уйти домой пораньше. Все равно, это бесполезная и глупая должность…»

— Здравствуй, сын, — из размышлений его выдернул очень хорошо знакомый голос, и, хотя с последней их встречи прошло около двух лет, Джеймс до сих пор его помнил… да, было бы весьма странно, если бы он забыл.

— Отец? Что ты здесь делаешь? — лицо Джеймса скривилось, как от зубной боли. Его и без того дурное настроение испортилось еще больше: уж кого-кого, а этого человека, он хотел видеть в данный момент меньше всего.

— Что-то ты не слишком рад меня видеть, — лицо отца ничего не выражало… абсолютно. Словно перед ним был не сын, а чужой человек.

— Не слишком рад? Да, учитывая нашу последнюю встречу, я, наверное, должен быть просто счастлив, — сквозь зубы процедил он.

— Не дерзи, я пришел с миром, — Поттер-старший тихо и как-то устало вздохнул, сев в кресло напротив. Их разделял только рабочий стол. — С чем? С миром? Что-то я не видел у тебя этого мира, когда ты был нам нужен, — нет, он не настолько глуп, чтобы поверить этому раскаянью.

Да, он помнил, как отец выставил его за дверь. Как они с Лили оказались в буквальном смысле ни с чем. Грязнокровка! Грязнокровка не может носить фамилию «Поттер». Как же он ненавидел все эти распри и бесконечные ссоры о том, что волшебники в -надцатом поколении намного лучше. И отец был против… если бы он только знал, но он, Джеймс, ничего не сказал. Назло и вопреки просьбам Лили… Нет, если отец так глуп, что не желает принимать ее такой, какая она есть, то и не надо. Да, тогда они смогли выкарабкаться. Во многом благодаря дедушке Лили…

— Я ошибался. Сильно ошибался, — Гарольд Поттер опустил голову. Джеймс видел, как тяжело даются ему эти слова: его отец всегда был гордым человеком, и признавать свои ошибки ему было сложно. Прошло несколько секунд, и перед ним был уже слабый, обремененный бесконечными заботами мужчина. — Я недооценивал ее. Твоя жена была прекрасным человеком. Мне очень жаль… — он поднял глаза на непримиримое лицо сына.

— Что же такого произошло? Почему ты решил изменить свое мнение? — его сердце раздирала боль: как он мог, как он мог?

— Я видел… видел, как она умерла… Она до последнего защищала Гарри…

— Как же… — он запнулся — отец все видел…

Маленькая уютная комнатка, у жаркого камина круглый стол и старинное кресло с высокой спинкой. Рядом стоит маленький мальчик. Он…

— Пап, а это что? — маленький мальчик указал на большой хрустальный шар, стоявший на столе. — Это шар гадалки? По нему можно предсказывать будущее? Правда?

— Нет, по нему нельзя предсказывать будущее. Это фамильная реликвия Поттеров. С ее помощью можно увидеть, что делает в данный момент любой представитель семьи.

— Любой, то есть он может и меня показать? А можно посмотреть? — Джеймс внимательно разглядывал шар.

— Не стоит. Пойдем отсюда. Мы и так задержались здесь больше положенного времени. Мама ругаться будет, что опять опоздали на ужин…

— Так ты следил за нами?! — он был в ярости.— Нет, я никогда даже не думал этого делать. Просто в тот вечер, в Хэллоуин, что-то подсказывало мне… Я сам не знаю, почему пошел в ту комнату, — нахмурился мужчина.

— Ладно, положим, что это было так. И что же ты сейчас от меня хочешь? — Джеймс недоверчиво посмотрел на отца.— Я предлагаю тебе мир.

— Мир? А зачем он мне нужен? Зачем? Мне сейчас, по сути, ничего не нужно. Ничего! Мне нужна Лили, а ее вернуть ты не в состоянии.

— Да, не могу. Джеймс, я старый, больной человек, неужели ты откажешь мне в такой малости?Джеймс, окинул взглядом отца: смуглое лицо, суровые черты, массивный лоб, жесткие очертания губ и подбородка в рамке длинных черных с сединой волос, глаза под густыми бровями; на нем был плащ с меховым воротником и стальными застежками; все такой же, даже фигура не утратила своей подтянутости.

— Лицемерия тебе не занимать, отец. Выглядишь ты не хуже, чем в нашу последнюю встречу.

— Это только внешне, сын, только внешне. Внутри же я давным-давно одряхлел. И сейчас мне невыносима мысль о том, что, когда я умру, мы останемся в ссоре, глупой и никому не нужной.

— Ты ее начал, отец…

— Я знаю и раскаиваюсь. Прости меня, давай хотя бы попробуем помириться, Джеймс, — слезы…в глазах отца он увидел слезы.

— Хорошо, мы попробуем, — твердо сказал он. — Но только ради Лили. Она так хотела, чтобы я с тобой помирился.

— Да. Когда тебя ждать в поместье?

— Завтра. Жди меня завтра.

* * *

Джеймс сидел на краю кровати и тихо покачивал кроватку сына, но его мысли были далеки от этой комнаты. Он вспоминал сегодняшний разговор с отцом. Они решили заключить временное перемирие. Перемирие… Какое-то противоестественное слово. Казалось бы, не мир, но и не война. Может быть, у них теперь что-нибудь получится, а может, и нет. Разумом он понимал, что нужно попытаться что-то сделать со сложившейся ситуацией, но все его чувства пытались воспротивиться этому примирению: слишком много боли отец причинил ему когда-то. Он был не готов к этому. Но попытаться надо было — это Джеймс знал точно.

— Как же Критчер ненавидит этих грязнокровок. Понавел всяких уродов в дом своей покойной матушки. Осквернитель рода…

Джеймс резко поднялся и прошел к двери. Он не любил этого ненормального эльфа Блэков. Критчер его так раздражал, что он (Джеймс) до сих пор не мог понять, почему Блэк не выгонит его взашей. Вреда от него не было, но пользы, однако, тоже. Старый эльф давно перестал выполнять работу по дому, а только ходил и причитал.

— Критчер, уйди отсюда.

— Да, сэр, конечно. Ты мне не хозяин, чтобы приказывать, — уже тише добавил он последние слова.

— Ты что-то не понял? Сириус ясно тебе сказал, что, пока я живу в этом доме, я имею право тебе приказывать. Убирайся отсюда.

— Ишь ты, женился на грязнокровке и думает, что ему все можно… Даром, что она умела… Меньше осквернителей в этом доме… Устроил тут приют для бродяжек.

— Чертов эльф, — произнес Джеймс и прошел обратно в комнату. Как и следовало ожидать, Гарри проснулся − Джеймсу стольких усилий потребовалось, чтобы укачать малыша, а теперь из-за какого-то ненормального эльфа… Он не умел петь детских песенок и в такие минуты чувствовал себя потерянным… Если бы Лили была жива… «Нет, нельзя вспоминать об этом. Нельзя! Что же делать? Что делал мой отец в такие моменты? Конечно, я был тогда гораздо старше, нежели Гарри, но чем это хуже песни?»

— Знаешь, Гарри, отец всегда… — начал он.

Отец всегда любил сидеть в кресле-качалке. И перед сном мне всегда вместо сказок рассказывал какую-нибудь «веселую» семейную историю. Тогда отец почему-то решил рассказать эту:

— Ты же знаешь, сын, что наша семья считается одной из самых первых, кто отказался от использования рабского труда эльфов?

— Конечно, отец, — ответил я. Только в такие минуты мне всегда дозволялось забираться к нему на колени и прижиматься щекой к его плечу. Мерные покачивания кресла усыпляли, а размеренный голос отца успокаивал.

— Знаешь, вообще-то, это полуправда, которую знает большинство. Истинная же история заключается вот в чем. Гай Поттер… Да, он жил почти два столетия назад… Да, так давно. Он был поистине великим человеком. Им было сделано множество ошеломляющих открытий… Но об этом я тебе расскажу позже… Так вот, несмотря на свою, не побоюсь этого слова, гениальность, Гай обладал буйным, даже немного бешеным, нравом. Однажды он торопился на какую-то важную встречу. Да, так торопился, что не заметил эльфа, о которого ему суждено было споткнуться. Тогда он сильно ругался и в пылу гнева воскликнул: «Даю клятву, что нога эльфа никогда не преступит порога этого дома». Вот так, а клятва волшебника много стоит. Пришлось выполнять ему свое же обещание: в тот же день были отпущены на свободу все эльфы, служившие в доме Поттеров. А Гай, несмотря на свои открытия во многих областях магических знаний, прославился именно тем, что стал первым чистокровным волшебником, который отпустил на волю всех своих домашних эльфов и отказался использовать их труд.

Он улыбнулся, глядя на уснувшего ребенка.

— Что ж, Гарри, завтра мы едем к твоему дедушке, — произнес он и уже тише добавил:

− Надеюсь, из этого получится что-нибудь путное.