Родственные связи. Внимание (джен)

— Проходите, мистер Поттер, — произнес мистер Хаимович.

В больничном крыле было светло, чисто и пахло зельями. Как в аптеках и больницах. До этого Гарри бывал в этой части школы, исключительно посещая попавших сюда друзей. Вообще, он не очень любил больницы. Оказаться в таком месте означало, что все серьезно, потому как мама справиться не могла. Так, например, в третьем классе он глубоко рассек себе ногу стеклом, и осколки попали в рану. Шрам от наложенных швов сохранился до сих пор. Тогда он провалялся в госпитале около недели, потому что хирург очень долго убеждался в полном отсутствии мелкого стекла в тканях.

— Гарри, ложись, — мадам Ле Пен, моложавая и очень энергичная целительница, махнула рукой на медицинскую койку, которая оказалась крайне неудобной, хоть и не особенно жесткой.

Целителей с нашивками Красного Креста было трое, включая сэра Исаака.

— Гарри, это профессор Аравинда и профессор Накаяма, — представил своих коллег сэр Исаак.

— Не волнуйся, — приветливо улыбнулся японец, — мы только исследуем. Больно точно не будет.

— Закрой глаза, Гарри, — мягко посоветовал ему мистер Хаимович.

Чьи-то пальцы прошлись по лбу мальчика, задержавшись на шраме.

— Взгляните, господа.

— Какой любопытный знак ритуала, — заметил Накаяма, также осторожно прощупывая шрам.

— Младший целитель предположил введение обсидиана в свежую рану.

— Обсидиан тут, несомненно, — незнакомый голос. Видимо, профессор Аравинда также присоединился к консилиуму.

— Давайте перейдем в ментальное поле, — предложил сэр Исаак. И вот тут в шраме всколыхнулась боль. Гарри первый раз в своей жизни это ощущал — и сложно было найти сравнение к процессу, когда хотелось выпустить мозги из ушей, лишь бы прекратилось их подгорание. Ладонь рванулась ко лбу, но ее тут же кто-то перехватил, попутно накладывая на пациента паралич.

«Эскулапы», — зло подумал Гарри. В нем сейчас билась живая, клокочущая ненависть к целителям, причинявшим ему боль, несмотря на данное обещание. Где-то на задворках мыслей мелькали голоса взрослых.

— Ух-ты, дрянь-то какая...

— Перехватывай...

— Держи-держи, сейчас вглубь уйдет.

— Запечатывай...

Резкий приступ боли в шраме прекратился так же внезапно, как и начался. Паралич с пациента тут же сняли, и Гарри резко сел. Стирая с лица следы слез, он размышлял о том, что сделать, чтобы об этом позоре (а слезы для мужчины — это реальный позор) никто не узнал. В идеале, конечно, стоило отравить целителей, но их знание ядов точно было лучше, чем его.

— Идите пока на уроки, мистер Поттер, — произнес сэр Исаак, — после лекций зайдите к нам.

Как всегда. Вызвать головную боль — так это мы мигом, а как вылечить — так фигу тебе с маслом — дуй учиться, а мы тебе ничего не скажем.

Если позволите, мы отпустим Гарри на занятия, а сами заглянем в гости к Петунии Снейп, которая в данный момент мучила младшую особь своей многодетной семьи тем, что пыталась ее накормить.

Люси была потрясающим ребенком: она спала по ночам, умерено громко кричала и разбила о прутья кровати пока всего три погремушки. Правда, к полезной еде она относилась не лучше своих братьев, и пюре из брокколи неизменно оказывалось на столе, на нагруднике, в общем, везде, главное, что не во рту.

Северус вошел в кухню совершенно неожиданно:

— Пет, там тебя, целители из школы Гарри.

— Я знала, что долго он не протянет, — передавая мужу ложку и баночку с пюре, вздохнула Петуния. — Уже два месяца тишина, и мне не жаловались ни на взорванные котлы, ни на бомбочки с краской в коридорах.

Целитель ожидал у камина в гостиной.

— Добрый день, мадам Снейп, — на хорошем английском, почти без акцента произнес он, — меня зовут Исаак Хаимович, и я лечащий целитель вашего сына.

— Северус мне о вас говорил, — пожимая протянутую ладонь, Петуния села за стол, приглашая гостя сесть напротив, — и что натворил мой оболтус, к драконам влез? Подрался с троллем, или что там еще возможно в вашем волшебном мире?

— Мистер Поттер пока ведет себя примерно, — ободрил обеспокоенную мать целитель.

— Пока, так пока. Тогда в чем же причина вашего визита?

— У вашего сына серьезные проблемы, — волшебный коллега хозяйки дома выглядел удрученным.

— Давайте поподробней, я все-таки слегка медик, хотя в волшебных болезнях и не разбираюсь.

— В голове вашего сына ментальный паразит, порождение магии смерти, и я не говорю о существенном отслоении ментального поля, вызвавшем нестабильность эмоций ребенка.

— Что за паразит, поподробней. Почему именно в голове?

— Паразит живет рядом с местом питания. А питается он магией вашего сына.

— Поэтому он не может превращаться?

— Метаморфировать? Да, именно поэтому.

— Почему вы не поставили этот диагноз летом? — пока Петуния мало что понимала. Волшебные болезни были чем-то совершенно противоположным тому, чему ее обучали в медицинском колледже.

— Моих возможностей не хватало, мы выявили подселенца только на консилиуме при совместной работе трех целителей.

— Давайте теперь затронем последствия. Не будь их — я бы не имела удовольствия беседовать с вами, коллега.

— На вашем месте я бы не назвал наш разговор удовольствием, — взгляд целителя сместился с лица Петунии. У бывалой медсестры, пусть и в декретном отпуске, перехватило дыхание — врачи везде одинаковы, и в магическом мире — тоже. Никто не стремится сообщать плохие диагнозы родным пациентов, но кому-то это определенно делать приходится.

— Вашему сыну необходимы срочная госпитализация и лечение, которое не доступно ни во Франции, ни в Англии. Мы менталисты, а это куда более сложная магия, нежели работа с ментальностью или физическим телом. Сейчас ваш сын защищен ритуалом, проведенным вашей сестрой, но эта защита спадет уже через четыре года, как только он станет считаться совершеннолетним волшебником. И вот тогда подселенец выпьет душу вашего сына и займет ее место. В общем, жить ему осталось не более пяти лет.

— Что вы можете мне предложить? — пристально уставившись взглядом в обивку кресла и не моргая, чтобы не вызвать слезы, произнесла Петуния. — Вы ведь можете что-то предложить?

— До семнадцатилетия ваш сын защищен от Смертельного Проклятия, да и прибегать к его применению как к способу извлечения подселенца я бы не стал. Никогда не известно, чью душу выберет заклинание. У меня есть связи у Ватиканских Инквизиторов, я предлагаю отправить Гарри к ним.

— Моего сына, к Инквизиторам? — в ужасе Петуния уставилась на целителя. — Да вы в своем уме?

— Мэм, это предрассудки, сегодня инквизиторы — это те, кто занимается демонологией и всеми смежными науками, думаю, процедура экзорцизма поможет мистеру Поттеру. В Ватикане целая клиника для лечения одержимых, как латентных, так и активных.

— Моему сыну грозит опасность?

— Это как операция на сердце: опасность есть всегда. Но она очень низкая.

— Хорошо, — с трудом произнесла Петуния. — Во что ваши инквизиторы оценят жизнь моего сына?

В одно миссис Снейп верила точно — волшебство волшебством, а бесплатных чудес не бывает, и, если бы медицинская страховка могла покрыть услуги целителей, матери бы сообщили по факту перевода. А сейчас целитель сидит напротив — значит, нужна немаленькая сумма.

— Деньги будут нужны, — мистер Хаимович что-то прикинул в уме, — около двух тысяч галеонов.

— Десять тысяч фунтов? Это точно покроет расходы? — Петуния встала и подошла к окну, глядя, как за стеклом кружат столь нехарактерные для октября снежинки и тают, опускаясь на асфальт. На одном месте категорически не сиделось, казалось, что понимающий и преисполненный сочувствия взгляд целителя пробирает до костей.

— Да, в том числе и двухнедельное восстановление в их клинике, — мистер Хаимович удивленно взглянул на хозяйку дома. — Вы согласны?

— Мой сын получил перевод от министерства Магии за обнаружение питомника василиска, — отозвалась Петуния. — Я не говорила ему об этом, чтобы не поощрять подобные выходки в дальнейшем. Там около полутора тысяч галеонов, в ваших деньгах. Остальное я добавлю. Только вы поклянетесь мне, что мой сын вернется живым. Мне плевать на деньги, если понадобится — я заложу дом и возьму ссуду, главное, чтобы Гарри был здоров.

— Вы великолепная мать, мэм, — целитель почтительно склонил голову, — я сделаю больше, чем от меня зависит, для здоровья мистера Поттера.

— Держите меня в курсе, — грустно произнесла Петуния, зная, что он говорит так каждому своему пациенту.

В принципе, она сама с детства знала, что в мире существует нечто нелогичное и неподдающееся законам здравого смысла. И пусть в пятнадцать лет, когда Лили отправилась в Хогвартс, Петуния и завидовала ей, но спустя восемь лет, когда Альбус Дамблдор вручил ей в руки попискивающий кулек из одеял с голодным ребенком внутри, волшебство как-то перестало казаться сказочным.

Тогда, двенадцать лет назад, она взяла на себя ответственность по воспитанию сына своей младшей сестры. Сложно даже сказать, кому это принесло больше пользы — Петунии, раздавленной внезапным разводом и побегом мужа, или нежданно осиротившему годовалому ребенку, который мало понимал, почему по ночам вместо мамы к нему приходит незнакомая тетя.

Она привыкла растить двоих детей почти одного возраста. Она привыкла одаривать заботой и любовью их обоих. Она привыкла слышать от Гарри слово «мама». Она много к чему привыкла. И желания менять свои привычки и хоронить своего сына через пять лет Петуния Снейп в себе не находила.