Founder Effect: Hamming Code (гет)

Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели.

Фридрих Ницше

Проходил эту игру я от души.

Ради сюжета, просто для того, чтобы узнать что-то большее, выходящее за границы обыденности. Это было моей отдушиной — играть в игры. Почти как бег или любимая работа, игры давали мне возможность почувствовать себя цельным и просто не думать ни о чем другом. Бег занимал мысли и давал телу нагрузку. Работа была делом занимательным, а ее результаты при должном старании давали мне новый стимул и новые цели. Игры разнообразили жизнь тогда, когда было не с кем куда-либо съездить. Да и я тот еще домосед и ленивец, кто бы что ни говорил о том, что мне еще в утробе матери привили реактивную тягу где-то в районе заднего места.

Но, как ни странно, эта игра, в мире которой, по-видимому, мне придется стать непосредственным участником событий, мне понравилась не так сильно, как «Древние Свитки». Да и моральный возраст был у меня не совсем тот, чтобы становиться махровым фанатом — было много других дел, да и не слишком меня заинтересовало это все — место было прочно занято фэнтези. Для меня «Масс Эффект» стал вторыми «Звездными Войнами», только с возможностью спасти мир самолично и без особого пафоса. Хотя пафоса было все-таки немало, это я погорячился с "без особого", конечно. Да и когда тебя будто ведут по сюжету — приятного мало. Хотя это с непривычки, конечно. И честно говоря, мне понравился только замысел. Второстепенные герои не впечатлили меня тогда проработкой — приходилось многое додумывать самому. И получалось не всегда, наверное, так, как этого задумывали авторы. И это запутывало, если посмотреть на то, как я отношусь ко всем участникам действия, которых все еще могу вспомнить поименно. Противоречиво — еще мягко сказано!

Конечно, Лиара Т’Сони была восхитительным героем, казалось бы, самым лучшим и обаятельным дружественным персонажем, но она была не единственной, которую было дано, так скажем, полюбить. Была Джек, напоминавшая мне главную героиню из отличной книжки Стига Ларссона. У той тоже были татуировки, карцер, изоляция и... ну, разве что, не было такой вседозволенности. Но тут уж благодарим биотику и космические просторы. Миранде Лоусон я не доверял, ибо не фиг, потому что "Цербер". В третьей части все прояснилось, конечно, скорее более, чем менее. Ну, хоть как-то. Джейкоб Тейлор был для меня пятым колесом, как и Аленко. Эш Уильямс понравилась как человек, но по сравнению с прочими красавицами совершенно не доставляла эстетического удовольствия. Хотя именно она была наиболее узнаваемой и понятной из всех. Кому-то, конечно, таинственность нравится, но я сторонник гораздо более открытых, в прямом смысле этого слова, отношений. Но вот то, что была она проста как таблица умножения, заставило меня выбрать Лиару — как же, коллега-историк все-таки!

В принципе, меня все устраивало даже в концовках. Ничего ведь было не поменять все равно, так чего дергаться? Геймером я не был, так что для меня трилогия осталась трилогией, и последующие вариации от создателей игры я даже и не думал трогать — к тому времени в моей жизни появилась стабильность и гораздо больше ответственности, потому играть я успевал только для ознакомления.

Ну а потом я умер.

И я попал в Нирн, если кому-то это о чем-то говорит. Прямо на казнь, ага. Прямо в тело светловолосого и светлоглазого героя, что было наиболее обескураживающим во всей ситуации, не считая будущей встречи с драконом, ведь был я, вроде как, в изначальном своем состоянии темноволосым, хоть и с серо-зелеными глазами, но все равно совсем не нордом, и при этом гораздо ниже. Конечно, потом привык, и еще радовался, что не в аргониана занесло или каджита. В эльфа неплохо бы было, кстати, они все-таки более продвинуты в магических искусствах, что ни говори. Я почти сразу, как только оправился от потрясения самого факта новой жизни и обматерил всех знакомых божеств, решил совершить путешествие до Коллегии Винтерхолда. Все же, мой случай был как минимум странным — я, мать его, попал!

Там мне пришлось быстро обучаться многим новым вещам, но для того, кто привык набивать свою голову знаниями и все это утрамбовывать так, чтобы было возможно использовать, ну и конечно, пользоваться ресурсами и составлять стройные схемы предметной области для лучшего понимания, никакая магия не станет чем-то уж очень неподъемным. Потом я, с заданием от Коллегии, вновь прибыл в Вайтран… И конечно, мне снова не повезло, и я влип в драконье говнецо гораздо раньше, чем сумел от него отвязаться. Да и мир надо было спасать. Потом я в самом деле заделался героем, потому как ничего другого не оставалось. Самое интересное, что все происходившее с Довакином в игре по желанию игрока со мной происходило из-за стечения обстоятельств и случайностей, то есть, отправными точками служили не слухи или мое собственное желание кому-то помочь, а самые что ни на есть безвыходные ситуации.

Чего только стоило мое присоединение к Темному Братству! Фестус Крекс, бывший мастер Разрушения Коллегии, конечно, и не подумал порывать все связи, а меня, как младшего товарища, попросил архимаг об услуге… Поработай, зачарователь-колдун молодой, на Братьев наших, у них заказов больше стало да не хотят они через Гильдию Воров работать. Что сказать, я бы не соблазнился, если бы не присутствие самого Фестуса. Мать его, меня заставили! Потом, уже находясь в убежище, я не выдержал и ответил на оскорбления одного из, так сказать, аколитов. Ну и на следующий день, пока решали, что со мной делать, а я был впервые рад сломанной шее отморозка и не терзался сомнениями, у двери обнаружилась телега с саркофагом в ящике и чокнутый шут. Тут надо бы сказать, что я испугался. А ведь и сдать их властям я не мог — не мой это стиль, все-таки. Но зато меня научили махать всем, чем машется, и мешать все, что смешивается. И Визарра, и Бабетта были вполне адекватными. В общем, ни одна чертова гильдия, ни один чертов квест меня не минул, если конечно не считать ярловы сообщения — я все-таки не был наемником, чтобы хвататься за каждое предложение, включавшее в себя «обагрить оружие кровью». Но Братство без Слышащего — это уже не Братство.

Проще говоря, я набирался опыта, и в итоге, не смотря на то, что знал, кто такая Серана и чем мне все это грозит, я в нее влюбился. Дочь самого древнего вампира из клана Волкихар оказалась, во-первых, в моем вкусе, во-вторых, совершенно потеряна и нуждалась во мне, что определило наши отношения как достаточно дружелюбные с самого начала знакомства, ну и, в-третьих, у нее было чувство юмора. Это положило основу нашей дружбе, а затем мне пришлось ее доверие, не торопясь, завоевывать. Глаза ей, да и мне самому, на мои чувства открыл ее отец, который был, как и все старые вампиры, мастером в том числе и в обнаружении эмоций.

Серана, пробыв в том гроте под стазисом столько-то времени, была неопытной в подобных вещах. Проще говоря, любовь свою я в Нирне нашел не смотря на все перипетии, в которые меня вгоняли обстоятельства. Ну а после планомерного становления вначале мастером колдовства, изменения и иллюзий, произошла уже и не слишком ожидаемая дурость Анкано, несмотря на мои попытки, непредотвращенная смерть Мирабеллы Эрвин и мое совершенно ненужное становление Архимагом. Потом меня занесло в Айварстед, затем на Солстхейм, а потом в мою жизнь сама собой ворвалась Фрейя. Но это все долгая история, скажу лишь, что я умер на руках у Сераны, будучи новым Императором.

В последний момент она успела направить мою душу к разрыву в Этериусе — мы создали это заклинание, но проверить его не удавалось. Это было единственным возможным вариантом выживания моей души и перехода ее в другой мир, как и до этого.

Меня должно было направить в родной мир.

Да, меня занесло на Землю, в тело умирающего паренька. Но...

Не та Земля.

вторая половина XXII столетия, первые часы новой жизни

— Что? Как? Где я?

Надо мной нависло странное лицо. Хотя нет, не странное. Рыжий парень, серьёзный и будто прячущий какую-то внутреннюю боль, с глазами непонятного цвета и тёмными кругами под ними. Смотрел на меня, как на чудо света — потому и показался странным поначалу. На меня так редко смотрели, может, когда я Коллегию чудом спас — и то, там не было этого неясного замешательства, будто я действую не так, как должен был, и попыток подавить агрессию, которые я подметил краем глаза, когда усмотрел в его на пару мгновений сжавшихся кулаках и напрягшейся шее какую-то угрозу для себя. Он обратился ко мне осторожно и недоверчиво, почему-то по-русски.

— Господин Хэмминг...

Шум в голове не прекращался, а лицо надо мной обретало все больше деталей. Его довольно-таки крупный нос с острыми ноздрями, поблескивающее от пота лицо и на кончиках растопыренных пальцев — какие-то искорки. Я такие видел у мастеров колдовства, когда они злятся. Но подобная энергия быстро иссушает резерв, потому редко используется для чего-то, кроме призыва. Гораздо больше я бы испугался, будь у его одежды и кожи зеленоватый отблеск магии изменения, а руки объяты пламенем ли, молниями ли... В общем, меня не впечатлило. Тем более, кажется, я истекал кровью, и если этот рыжий меня не добивает, значит, это не было его целью. Но вот что же тогда было, вот вопрос.

Тут я увидел, чуть повернув в сторону лицо, лежащего в неестественной позе мужчину. Он был странно изломан — будто тут поработал великан со своей дубиной из мамонтовой кости. Убедившись при помощи беглого осмотра, что великана не предвидится, я исподлобья уставился на того, кто стоял надо мной и вероятно был ответственен за труп в помещении.

— Учтите, я не помню ничего из прошедших пары-тройки часов! — я решил сразу обезопасить себя от возможных проколов. — Меня, кажется, неплохо приложило... — раз этот чудила не атакует, значит, он оценивает ситуацию, а раз он оценивает ситуацию, я ему зачем-то нужен. Пока придется, как и в Скайриме, сначала играть по чьим-то правилам. Хотя главное — узнать, где это я нахожусь. — Кто это там? — я кивнул на тело. — Это я его?..

— М-м-м... — подозрительно что-то мил человек призадумался, надо на заметку взять. — Да. За дверью я слышал крики. Но я никому...

— Ясно, — я поднялся, опираясь на угодливо подставленную руку парня, и почувствовал боль в бедре. — Ух, черт! — я повис на руке слишком высокого по сравнению со мной мужчины и ощутил чуть ли не похрустывание спекшейся корки на ране. — В общем так... Как тебя назвать... У меня в голове каша какая-то...

— Виктор, — рассеянно произнес он, оглядывая окружающее будто в поисках опасности, хотя это скорее был рефлекторный порыв, чем реальный поиск. — Виктор О'Коннел.

Хм, все с тобой ясно, служба безопасности. Находимся мы совсем не в личных апартаментах, окружающее больше напоминает футуристический бункер. Вокруг валяются кусочки какого-то металла, пованивает горелым пластиком, а запах плавильни всё ещё не выветрился, не смотря на вполне современную систему вентиляции. Кажется, даже гораздо более продвинутую, чем это характерно для моего родного мира... Странно. Хотя в ином мире я провел целый век, потому мало ли, как устроены законы межмировых путешествий, тут уж все может быть.

— Виктор, друг мой... — я закашлялся и вытер тыльной стороной руки заслезившиеся глаза. — Для всех прочих — здесь побывал наемный убийца. Ясно?

Я оставил в покое его руку и встал, хоть и не слишком твердо, напротив, подавляя боль и непрошеные слёзы из-за её интенсивности.

— Есть! — вытянулся он в струнку, давая мне шанс с грустью оценить, что мой рост просто заставляет угнетенно молчать мое эго, а затем спокойно спросил. — Господин Хэмминг, прикажете убрать труп?

Я потер переносицу, вспомнив о том, что в первом мире носил очки, и в этом, похоже, придется. Труп и окружающее пространство я видел смутно, а вот лицо человека в полуметре от меня являлось для меня ярким и существенно более видимым, чем та же обстановка комнаты.

— Виктор, хватит тянуться. Я просто ничего не помню. И вряд ли вспомню, как мне кажется, — я потер шею, наткнувшись кончиками пальцев на след от укола. В этот момент я почувствовал, что мужчина едва заметно напрягся, снова стиснув кулаки и чуть подавшись вперёд, как и в самом начале нашего с ним, будем говорить, знакомства. Всё сразу же прекратилось так моментально, будто в рыжего был встроен переключатель, когда я абсолютно спокойно убрал руку с ранки, уже начавшей заживать, и взъерошил свои волосы. Не так все чисто с этим Виктором... — Чей это труп?

— Это... Ваш отец. Вы что, правда ничего не помните? — натурально удивился он.

— Нет, я же сказал, пока каша какая-то. но вроде бы всё проясняется, хотя последние несколько часов я, хоть убей, не помню. Дайте мне час на осмысление, Виктор. Я ведь его наследник, не так ли?

— Да, господин Хэмминг.

— И мне придется принять его... хм-м-м... наследство?

— Корпорацию, активы, членства и долги, — кивнул Виктор и поджал губы. — Ну или вы можете передать власть следующему лицу в завещании. В вашем случае это молодая организация, в истоках которой стоял и ваш отец, как вы наверняка помните.

— Никому я ничего не отдам, — поморщился я. — Даже если это фонд по спасению человечества.

— Вроде того, — усмехнулся Виктор, а я воззрился на него с неподдельным сомнением. — "Цербер" хоть и радикален, но за человечество глотку любому порвет.

Я, мгновенно всю свою ситуацию поняв, горестно застонал. Вот на какую, черт подери, Землю мне повезло попасть... Ну, поздравляю, Вася, ты мультипопаданец!

И спасибо Серана, ты меня всё же спасла.

Из огня да в полымя.

Хотя нет, не так.

Лучше бы Dragon Age, я серьёзно!

Я нервно засмеялся, вызывая странный взгляд вероятного врага, а затем последовал судорожный вызов врачей

* * *

Я прослушивал запись последнего разговора с отцом. Вот уж второй раз.

Предыдущий владелец тела не был дебилом и поставил всё на запись. И я очнулся раньше, чем Виктор успел почистить все следы, тем более даже не зная, что эти следы могут быть. Он явно не ожидал моего пробуждения, но и убить меня уже не мог. И теперь мне надо как-то разыграть имеющиеся карты.

И ещё я напряжённо размышлял над решением его проблемы. Вызвать мне этого Виктора или не вызвать на приватный разговор со смертельным исходом — уж это-то я устроить могу в любом состоянии и при помощи многих подручных вещей, просто потому что убивать разумных я навострился вполне себе серьёзно и масштабно на тренировочном полигоне имени Тамриэля.

С одной стороны была простая и понятная месть. С другой, месть надо подавать холодной и, желательно, не только этому, будем говорить, орудию труда. И лучше закономерно приблизить к себе врага, чем убить его сейчас, когда у меня нет доступа к его настоящему боссу. Пусть вотрется в доверие, расслабится, совершит пару ошибок... Буду относиться к нему как к родному, пускай побесится от чувства вины. Может быть, это даст возможность избежать покушения непосредственно от его руки и выстрелить самому в момент его сомнений, если это покушение всё же состоится. Ну а пока... Корпорация должна выжить, а этот парнишка неплохой, по сути своей, безопасник, судя по тому, чем он был занят до смерти отца этого тела.

Немного обескураживает, кстати, что я обязан буду изобразить расстройство от смерти отца, причем я ведь по версии этого Виктора своими руками убил. И он эту версию может до кого-то не того донести, что может добавить проблем и добавит наверняка, ведь у отца были и друзья, и соратники, которые могут мне совершить смертельный номер во имя былой дружбы с великим папаней Хэмминга.

Придется играть.

Да я уже даже знаю, что приблизительно буду делать ближайшие несколько лет. Узнаю подноготную О'Коннела, прослежу все нити, отобьюсь от желающих меня убить при помощи убойной дозы красноречия — способ уж по ходу дела скорректирую. Главное, чтобы события не повернулись слишком иначе, ведь так я не смогу точно быть уверенным в победе над синтетиками, хотя бы такой победе, какой добился или добилась Шепард в оригинальной истории. И, хоть я и Довакин, но тут — всего лишь достаточно сильный, хоть и специфический по сути применения своих сил, биотик, способный прожить гораздо дольше, чем прочие люди, чисто теоретически, но на практике зависимый от приёма кучи медикаментов. А рост мой небольшой, кстати, объясняется тем, что мне всего лишь около шестнадцати. Правда, я в этом мире еще даже не медитировал, мало ли что там проснется, если постараться и настроиться на мир, как это было в Нирне. Буду развиваться отдельно от всей этой истории, пока возможно отстраняясь от происходящих событий и стараясь менять что-либо только с учётом пресловутых вероятностных бабочек, вызывающих ураганы.

Не затронуть основные известные события, но минимизировать последствия для человечества и меня самого.

Цель принята.

И я всё же собираюсь продолжить дело этого восхитительного человека, так радевшего за примат человечества на космической политической арене. Моего... Да что уж там, надо привыкать так говорить! Моего отца!

* * *

Виктор О'Коннел напряженно сжимал кулаки, успокаивая темную энергию вокруг и внутри себя. Ему было до тошноты плохо, в горле стоял непрошеный комок, а напротив, на холодном металлическом столе лежало тело. Бывший босс-официальный — Александр Хэмминг. Дело было в медицинском отсеке базы Корпорации. Виктор выгнал всех врачей и отрубил все следящие устройства, чтобы почувствовать себя хоть на какое-то время в безопасности и дать себе возможность хотя бы немного расслабиться и снять маску.

Величие Хэмминга-старшего начало доходить до Виктора только после его смерти. Этот учёный и бизнесмен первым создал не просто генетически модифицированного человека, а человека, являющегося последствием лабораторного "естественного отбора". Просчитывать шаги вперед, просчитывать возможные мутации, отбирать лучшие и необходимые... И так облажаться, не предусмотрев генетическую предрасположенность к появлению альбиноса у матери. Да ещё и эта биотика, привитая в самый последний момент... Нервная система мальчика была угнетаема и при этом крайне активна, что неминуемо вело к её деградации с течением времени. Мальчик ещё не знал об этом и не замечал, потому как биотикой почти не пользовался, но со временем он столкнётся с последствиями выборов своего отца, Виктор в этом совершенно точно не сомневался.

Зачем нужна мать? Именно это недоумевающе спрашивал, аж дважды, Генри Лоусон у Виктора, который предоставил ему информацию вначале в общем — о проекте "Естество", а затем и более подробно, вместе с начальными результатами. И Лоусон сделал по-своему. Виктору хотелось спросить "зачем тогда девочка", но вполне вероятно что дело было в разнице подходов. Хэмминг был гениальным учёным, но совершенно посредственно разбирался в психологии разумных, а Лоусон казался в сравнении с ним совершенно беспринципным, но озабоченным своим непосредственным влиянием на ребёнка. Такой ошибки, вроде Лейфа, самостоятельного и абсолютно неисполнительного, хотя и предприимчивого, Лоусону никак не совершить — так казалось Виктору до самого ознакомления с делом Миранды, над которой велось наблюдение и которая хоть и была собраннее и сосредоточеннее, но и вероятность склонить её на сторону "Цербера" росла как на дрожжах, потому как, в отличие от Хэмминга, сам Лоусон был, в принципе, не против слегка ослабить поводок на шее своей дочери и дать ей почувствовать вкус ответственности. Видимо — так думалось О'Коннелу, когда он размышлял об Александре Хэмминге и его кончине — детям просто свойственно восставать против своих родителей, только некоторые родители это воспринимают как естественный ход вещей, которому противоречить нельзя ради уменьшения эскалации конфликта, а некоторые вовсю противостоят и громогласно разочаровываются в своём ребёнке.

Виктор считал сходство подхода к Лоусону насчёт будущего его дочери с подходом к Хэммингу насчёт его свободолюбивого сынишки блажью главы "Цербера", который сильно недооценивал всю эту семейку. Хотя нельзя не признать, если бы всё сложилось иначе — мальчику бы пошло на пользу служение человечеству в радикальном своем варианте, какой и мог предложить Цербер. Возможно, Лейфу Хэммингу удалось бы вырасти во что-то большее, чем талантливый учёный и посредственный руководитель, коим был его отец и к чему по инерции будет стремиться сам младший Хэмминг, ориентируясь на пример своего папы. Во всяком случае, опыта бы он в Цербере набрался.

Виктор включил связь, потому что для этого было установлено специальное время.

— Призрак, — инструментрон пиликнул, а над рукой возникло оповещение о пропущенном ранее звонке. — Хэмминг рассказал сыну о нашей попытке договориться за спиной у Лейфа о его выдаче. Я подтёр записи с камер. Кстати, я использовал средство, — Виктор выделил это слово голосом. — Он забыл не последние дни, а всего пару часов. Возможно, виновата его генетическая модификация. Хэмминг-младший собирается продолжить дело отца. Финансирование "Цербера" будет продолжено.

— Он что-то заподозрил?

— Лейф — сама невинность, — усмехнулся Виктор и с горечью заметил. — Но заставить его передать кому-то свою собственность — это забрать кость у собаки. Но он не болонка, а тварь кусачая, между прочим...

— Весь в отца? — в голосе Призрака была слышна усмешка.

— Без сомнений, хотя бы немного частичек Александра Хэмминга в этом парне присутствуют, — О'Коннел хохотнул, так и не убрав горечь из голоса. — Но с Лоусоном подобная схема вряд ли пройдет. Он согласится с необходимостью взросления во враждебной среде, а затем передаст свой бизнес ей по завещанию. К тому же можно будет действовать немного иначе, я предоставлю свои размышления в отчёте...

— Твое мнение мне в целом ясно. Но это уже не совсем твоя забота. Хотя твоё несомненное везение — а это именно оно сыграло свою роль, раз на Хэмминга вообще подействовал тот токсин так, как надо, и мы не потеряли его мозги — может изменить моё нежелание ввязывать тебя ещё и в историю с Лоусон. Докладывай об изменениях ситуации, агент О'Коннел. Канал подотри, — Призрак усмехнулся и добавил, — везунчик.

— Ай-ай, ком... — О'Коннел чуть было не забылся, по привычке проговаривая традиционное для всей службы безопасности Корпорации обращение к Хэммингу-старшему, и едва сумел сглотнуть ком в горле вовремя, чтобы заминка была незаметной. — Кхм... Призрак.

* * *

Голова раскалывалась от наплыва информации.

Я сдвинул на лоб очки и потер зудящую переносицу. Я изучил большую часть документации по моему проекту и развитию — почти совершенный геном, почти типичная для человеческого ребенка непоседливость и полезные навыки программирования, доведенные до абсолюта уже в таком юном возрасте при помощи специальных упражнений.

Я уже был в своей жизни магом, воином и даже императором, хотя конечно же пытался избежать ответственности до последнего, и ещё никогда мне не доводилось быть сопляком пятнадцати лет от роду с потенциалом крутого хацкера и навыками кибер-инженера. Сорок лет в роли самого ответственного человека материка даже меня сумели заставить превратиться в неплохого кадровика, что кажется вскоре спасёт мне жизнь от кучи неприятностей. Я несомненно научился как ценить людей, так и убирать их, вовремя распознавая измену. И погиб я в итоге не от измены, а от лучшей подготовленности данмерской мрази... Эти пепельные давно напрашивались на чистку. Хотя, скорее всего, их наняли желтенькие, не довольные устранением влияния даэдра на реальный мир.

Но в своих людях я всегда был уверен — это да.

Только вот теперешних "моих" людей, я даже в страшном сне своими не назову. Хотя до событий игры осталось, не в пример прошлой жизни, не два шага до плахи, а с десяток лет. Шепард еще в космических яслях бултыхается, с родителями шатаясь по космическим гарнизонам. А мне стоит просто не менять курса этой пока что не знакомой для меня изнутри Корпорации. И держать Виктора как можно ближе... Потому что он совершенно точно чёртов враг.

Это героям можно умереть от клинка убийцы на руках любимой женщины.

А главе корпорации, способной развязать военный конфликт или создать армию кроганов в лабораторных условиях... В общем, надо быть осторожнее.

Ведь я уже не герой.